Текст книги "Хочу тебя испортить"

Глава 35

Вернись ко мне…

© Кирилл Бойко

Вернись…

Вернись…

Вернись…

Все, что генерирует мой мозг. Сердце второй час усиленно качает кровь. Боль охватывает не только грудную клетку. Все мое тело предано мучительной агонии. Я не способен воспринимать окружающий мир. Нервное топтание Чары по периметру малогабаритного коридорчика, свистящие перешептывания остальных парней, сдавленные рыдания мачехи, порывистые заверения отца: «Все будет хорошо. Работают лучшие хирурги» – все мимо проходит. Даже спертый больничный воздух ощущается неподвижным.

Дверь операционной расплывается. С каким-то отрешенным изумлением догоняю, что это слезы. Они выжигают мне глаза и делают мокрым задеревеневшее лицо.

Вернись…

Вернись…

Вернись…

Что нужно отдать? Я на все согласен. На все.

Варя так и не пришла в себя. «Скорая» забирала ее без сознания. И никому с ней не позволили поехать. Мы добирались на своих машинах. Нет, сначала я ринулся на Довлатову. Если бы не Чара, свернул бы шею и сбросил в море. И даже когда меня скрутили и прижали к земле, легче не стало.

– Оставь ее ментам, – талдычил Жора. – Надо ехать.

Едва Довлатову утащили, сбил кулаки о чертов бетон. Никогда еще не чувствовал себя настолько бессильным. Теоретически понимал, что смерть рядом ходит, но не думал, что кто-то из близких мне людей может пострадать. Думалось ведь, что у нас вся жизнь впереди. Как жаль, что это мне только казалось.

– За руль сесть сможешь? Или со мной поедешь? – тихо спросил Чарушин несколько минут спустя, когда я уже относительно успокоился.

– Сам.

Не знаю, как удалось собраться. По дороге нашел силы позвонить отцу. Кричал, чтобы поднимал всех, кого только может. Потом и мачехе набрал. Когда она, ударившись в панику похуже моей, затараторила, что нужны не просто хирурги, а как минимум диагностика со стороны кардио-специалистов, пришел в откровенный ужас. Разнесло все внутри. Мышцы, кости, внутренние органы – все нахрен перемололо в фарш.

Когда я, после сбивчивых объяснений Валентины Николаевны, наконец, допер, что задолго до этого кошмарного вечера, тупо все время, с момента знакомства, методично подвергал Варю смертельной опасности… Когда понял, какими могут быть последствия сейчас… Когда осознал, что травмировано может быть не только ее тело, но и самый главный раздатчик, поддерживающий жизнь во всем организме… Стало непомерно хуже. А думал ведь, что хуже уже некуда.

Можно ли ненавидеть сильнее, чем я сейчас ненавижу себя? Орать охота во всю глотку, ибо все эти чувства уже не вмещаются внутри.

– Что еще ты мне сделаешь?

За рулем был не я, а будто бы я… Вина моя.

Если бы я оставил Любомирову в покое… Если бы не пытался ей, себе и другим что-то доказать… Если бы не отрицал очевидного… Если бы…

Едва из операционной показывается какой-то мужик в голубом медицинском костюме, вскакиваю на ноги. Машинально тру рукавом по глазам. Слабо реагируя на всех остальных, преграждаю врачу путь.

– Я хочу лечь под нож. Заберите мое сердце. Все, что надо, подпишу.

– Кирилл… – рвется со стороны потерянный голос отца.

– Бойка… – вторит ему Чара.

– Успокойся, парень, – устало отзывается врач. – С сердцем порядок. Хирурги по другим точкам работают.

– А клапан… – судорожно выдыхает Варина мать.

– Говорю же, все нормально там. Проблема не в сердце. Переломы у нее и еще какие-то внутренние повреждения.

– Очень опасные? – мачеха уже голосит.

Я же с трудом делаю вдох и заставляю себя чаще моргать.

– Не могу сказать. Я – кардиолог, – встряхивает головой и на мгновение прикрывает покрасневшие глаза. А я только догоняю, что день уже закончился. На дворе глубокая ночь. Сколько часов прошло? – Ждите, – бросает и уходит.

Если бы это было так просто… Если бы…

– Она ведь никому ничего плохого не сделала… – задыхается мачеха новой порцией слез. – Всегда всем помогала… Даже в ущерб своим интересам… Добрая, открытая, наивная была… Ранимая…

Так говорит, будто… Будто Вари уже нет.

Я сам сказать ничего не могу, но грудь прорезает жгучим всполохом. Подрывает все, что осталось. Чтобы не сорваться и не заорать от боли, прикрываю веки и медленно отхожу в сторону. Опираюсь на стену спиной и съезжаю вниз. Скрещиваю на коленях руки и роняю на них голову.

Вернись…

Вернись…

Вернись…

Я же все наврал. Господи, я ей такого наговорил! Как назад теперь отмотать? Нельзя же так оставлять! Даже если ей все равно, я сам с этим жить не хочу. Я без нее не смогу!

– Как ты жить с этим будешь?!

– Никак. Не буду.

Только это и было правдой. В этот вечер только это.

Какой же я идиот! Сволочь! Подонок! Зверь! Сговор с Чарой меня оскорбил? Дураком себя почувствовал?! Обиделся?! Думал, что больно от Вариного «чтоб он от меня отстал»! Больно?! Кто-то выше решил показать мне, что такое больно. Вот сейчас больно! Так больно, что с трудом в куче себя держу.

– Кир, я… Я тебе нравлюсь?

– Больше.

– Ты мне тоже… Больше.

Сердце дубасит оглушающим ритмом.

Сколько же я всего наворотил! Сколько раз умышленно, прицельно, на кураже и просто безалаберно ранил. Она выдержала, а мне ответка за все сразу сейчас прилетела. Не выстою. Даже не пытаюсь лататься. Напротив, позволяю этой боли ползти дальше. В надежде, что она убьет меня раньше, чем я узнаю исход операции. Но вся эта агония кажется бесконечной. Висит время.

Вернись…

Вернись…

Вернись…

Беспомощно перебираю события последних трех месяцев, начиная с момента, когда впервые встретился с Любомировой взглядом.

… – Привет. Меня зовут Варя… Мы теперь одна семья, поэтому предлагаю сразу подружиться….

… – Я принесла тебе поесть…

… – Хочешь взрывать, будем взрывать…

… – Я отказываюсь сдаваться!

… – Посмотри, Кир, планета не сошла с орбиты. Апокалипсис не случился. Конец света не настал. Ты живой. Ты со мной… Ты со мной…

С каждым мгновением накрывает все сильнее. Рвутся в груди последние нити.

Вернись же…

Вернись…

Вернись ко мне…

После тысячной или десятитысячной молитвы дверь операционной, наконец, открывается. Издавая непонятный стонущий звук, подрываюсь на ноги и, со скачущим по всей грудной клетке сердцем, бросаюсь к врачу. Тот снимает маску и странно качает головой.

– Что, доктор? Как моя девочка? – выпаливает вперед всех мачеха.

– Операция прошла успешно. Угрозы для жизни нет. Скоро она придет в себя.

Чувствовал ли я когда-нибудь подобное облегчение? Нет, определено, нет.

Угрозы для жизни нет… Все, что мне сейчас нужно. Обхватываю руками голову и отхожу. Делаю несколько попыток набрать в легкие кислород. Не сразу удается. Первый вдох затяжной и громкий. Дальше пытаюсь нормализовать. Из глаз снова выливается жгучая магма. Пофиг.

Она жива… Жива…

Не то чтобы я себя меньше ненавижу. Нет. Но способен, по крайней мере, сам жить.

Набираюсь сил, чтобы пойти к ней. Посмотреть в глаза. Но никого, кроме матери, к Варе не пускают.

– Любое волнение сейчас нежелательно. Езжайте домой, ребята.

С этими словами отец выпирает меня и пацанов из больницы. Ухожу, впервые не решаясь настаивать и качать какие-то права.

Дома места себе не нахожу. Ни спать, ни есть не могу. Мыслями все время там. С ней. Не знаю, что там между отцом и мачехой будет дальше, но после аварии отец регулярно мотается к ней. Заверяет, что Варя идет на поправку. Однако посещения ей запрещены.

В один из дней я ловлю себя на мысли, что хотел бы, чтобы отец с англичанкой помирился. Тогда Любомирову забрали бы из больницы к нам. В противном случае я не знаю, позволит ли она мне когда-нибудь приблизиться.

Через неделю метаний и нескончаемых волнений, увидев, что Варя появлялась в сети, решаюсь ей написать.

Mr Бойка: Привет.

Сообщение лежит непрочитанным два дня. Я проверяю триста раз в сутки. Но, по закону подлости, упускаю момент, когда Любомирова появляется в сети. Подрываюсь в одну из ночей, когда айфон сигналит о новом входящем.

Варвара Любомирова: Привет.

Сердце сходу срывается. Топит одурело и гонит по телу раскаленную кровь. Меня бросает то в жар, то в холод. Тело покрывается испариной. Медленно выдыхаю и пытаюсь притупить ту сумасшедшую надежду, что стимулирует всю эту хрень.

Mr Бойка: Можно тебе позвонить?

Варвара Любомирова: Что такое, братец? Ребро сместилось?

Припоминает мне, ублюдку, давнишнее заявление о том, что она мне никто.

– Сестра, блядь… Третье ребро от задницы.

– А ребро слева или справа? Если что, уверена, те, что в заднице, способны мигрировать. А значит, когда-нибудь я могу оказаться у тебя под сердцем.

В глазах снова возникает знакомое жжение. Да, сместилось. Признаю.

Неосознанно смеюсь. С хрипом выходит этот звук и продирает не только горло, но и грудь.

Mr Бойка: Можно тебе позвонить?

Долблю, как дятел. Просто очень хочу услышать ее голос. Да и… Почему-то уверен, что вслух выразить все, что накопилось, будет легче, чем написать.

Ответа долго нет.

Я подрываюсь на ноги. Мечусь по темной спальне, будто запертый в клетку зверь. Когда уже срываюсь и собираюсь отправить тот же вопрос в третий раз, телефон вибрирует.

Варвара Любомирова: Не стоит.

Я задыхаюсь. Не могу подобрать аргументов. Забываю все слова. Чувствую много, но как это все выразить?

Mr Бойка: Я хочу объяснить.

Варвара Любомирова: Уже ничего не надо объяснять. Забили, как ты говоришь. И писать мне тоже не стоит. Сейчас я пытаюсь забыть весь этот ужас и жить дальше. Поэтому просто исчезни из моей жизни, Бойко. Не заставляй меня нервничать. Просто исчезни. Навсегда.

И я, наконец, осознаю, что все… Это конец.

Судорожно вдохнув, с шумом выдыхаю боль.

Mr Бойка: Понял.