Текст книги "Мёртвая свадьба"

Глава третья
Блины на завтрак

Красные шаровары Толика наделали шороху по селу. Он и не подумал переодеться, а выдавая себя с головой, так в мокром и потащил вместе с Игорьком полуобморочную Иринку домой.

Всю дорогу та хватала парней за руки и уверяла, что видела… ВИДЕЛА… утопленника. Он посмотрел на неё из воды, улыбнулся и пообещал встретиться снова. Потом Иринка стала нести ерунду, что это её жених и что вместе они будут счастливы. Надо лишь три дня подождать. Три! И всё. Она дождётся. Ей же здесь очень нравится. Вот не хотела ехать, думала – скукотень это их Заонежье, а вышло – загляденье. Останется на все лето. Друзей позовёт. А потом и вообще жить переедет.

Баба Света глянула на их чуднуˊю компанию и сразу всё поняла.

– Я тебя что просила? – потрясла она кулаком, наступая на Толика. – Я о чём с тобой разговаривала, аспид?

– Она сама, – растерялся Толик. – Кто её заставлял в воду лезть?

– А мокрая! Мокрая! Что стоишь? – набросилась она на вторую внучку. – Быстро домой!

Толик сбросил оседающую Иринку на руки Игорьку, отступил за калитку и бочком-бочком рванул по проулку. Надо было поскорее оказаться дома, переодеться и постараться как-то так всё рассказать матери, чтобы она не поверила больше ничьим рассказам.

Он вернулся к месту вечеринки, разогнал задержавшуюся мелкоту, смотал удочки, переоделся – его одежда так и валялась на берегу, по ней всего лишь кто-то несколько раз пробежался, – и отправился домой. С Онежской улицы свернул на огороды, где была безопасная тропа и где мало кто ходил. Дождь сеял, воздух наполнялся электричеством.

Мать стояла в дверях дома и смотрела на дорогу. Изба была полна света. Даже над задним крыльцом горела лампочка, а включали её, только когда кормили вечером кур. Но куры уже были загнаны на ночь, и сейчас ловили явно не их. В распахнутое окно комнаты был виден стол, заваленный тканью. Непривычно молчащая машинка угрожающе подняла лапку. Увидев всё это, Толик понял, что с возвращением стоит обождать. Он отступил под деревья и заборами побежал к дому Коляна. Дождь зачастил. Толик стащил с пугала плащ, натянул на голову противогаз и забился в сарай. Здесь он уселся под скатом крыши, обнялся с удочками и стал перебирать в голове случившееся.

Почему Иринка заорала? С чего ей вздумалось купаться? Кого увидела, если они с Риткой были в другом месте? Почему вдруг все в деревне так всполошились? Ну подумаешь, пошутили. Они и не такое устраивали. Один сгоревший стог сена у Петровых чего стоил.

Надо, конечно, пойти домой. Но там врежут и удочки переломают. Если остаться здесь и прийти домой в ночи – врежут, а удочки… Нет, с удочками он не пойдёт. Спрячет под стропила крыши в сарае. Колян будет не против. А если немного отсидеться да потянуть время, то можно и драки избежать. Мать вечно занята, за машинкой сидит. Позлится, позлится да успокоится. И если никто Толику неудачную шутку с покойником не припомнит, то через неделю можно будет об этом байки травить у костра. Всем станет всё равно.

Из сарая ничего не было видно, зато всё было хорошо слышно. Мать пробежалась по улице, окликая соседей. Пообещала, что уши оборвёт вернувшемуся сыну, и просила, чтобы сразу отправляли его домой, если увидят, – а то ливень вот-вот.

Небо ворчало. Порывы ветра гнули деревья, сеяли морось. Но сумрак разразился не ливнем, а мелким дождём. Вода разом заполнила всё пространство, и даже прорезиненный плащ с пугала не помогал.

Из разговоров на улице Толик понял, что досталось всем, и Игорьку, и Ритке. Недобрую весть принесла Сонька. Она возбуждённо кричала Коляну через забор, что про розыгрыш Толика знают, что его ищут и что он покойник.

Колян выслушал всё это, стоя на крыльце, почесал затылок, утвердил кепку на её законном месте и, как только Сонька помчалась дальше, повернулся к огороду.

– Сидишь? – крикнул он.

Толик завозился в своём схроне, старая резина заскрипела. Колян спрыгнул с крыльца и пошёл, широко переступая клубничные грядки. Кепка на нём успела намокнуть, козырёк провис. В зубах неизменная соломинка.

– А меня отец всё посылает и посылает посмотреть, что с пугалом. Говорит, ветром плащ сорвало. Я думал, что за бред? В жизни не срывало.

– Ага, сорвало, – поддакнул Толик, плотнее кутаясь в одеревеневшую от времени резину.

Всем своим видом ему хотелось показать, какой он несчастный и какие все вокруг виноватые, но любопытство пересилило.

– Чего там? – кивнул он в сторону улицы.

– Тебя мать ищет.

– И пусть ищет. Как всё успокоится, я в окно залезу.

– Волнуется.

Толик уставился на Кольку:

– А с чего все взяли, что это я? Мы с Игорьком, между прочим, её спасли. Она уже тонуть собралась. А потом на себе тащили.

– А разыграл кто?

– Кто? – сунул нос в воротник плаща Толька. – Не знаю кто.

– Так Ритка первая пробежала по домам и рассказала, что ты предложил новеньких напугать. Ещё и историю про мёртвую свадьбу вспомнил.

– А чего Ритка?

Толик глубже закопался в плащ. Он хотел вообще в нём раствориться, чтобы на некоторое время стать невидимым и неслышимым.

– Ей мать вставила. Ритка всех убеждала, что это не она, но зачем-то в костюме осталась.

– А Иринка? – буркнул Толик, понимая, что всё не так хорошо, как ему казалось. Зря спрятался. Надо было сразу домой идти. Его сделали крайним, и теперь придётся оправдываться.

– Я ходил с народом к ним домой. Баба Света кулаками машет, говорит, чтоб близко больше к её дому не подходили. Всё, что нужно, мы уже сделали. Маринка выбегала на крыльцо, рассказывала, что сестра бредит, вроде как температура у неё. В бреду про утопленника твердит и всё хочет на Онегу пойти.

– А какого лешего они купаться полезли? Могли бы с берега смотреть. Как все нормальные люди.

– Маринка рассказывала, что это всё сеструха. Когда Ритка завыла, Иринка её за руку схватила и через кусты ломанулась, а потом сразу в воду полезла и стала тыкать, говоря: «Вот здесь, вот здесь!» Потом вдруг резко наклонилась, говорить стала с кем-то. И бухнулась. Тут и вы с Игорьком подоспели.

Толик мрачно смотрел в сумерки. Хорошая была идея. Потом бы поржали у костра. Непонятно, почему всё так плохо закончилось.

– А делать-то теперь чего? – спросил он, понимая, что трёпки не избежать.

Колян долго грыз соломинку, смотрел, как с козырька кепки капает.

– Может, прощения попросить?

– У кого? – Толик почему-то представил, что в знак прощения его опять погонят на озеро, заставят нырять, доказывая, что никакого утопленника Иринка видеть не могла. Но тут должен непременно вынырнуть обиженный утопленник с претензией, что его так плохо изобразили. Толик попросит прощения, обнимется с ними и клятвенно заверит, что больше никогда так делать не будет.

– У новенькой.

Толик вздрогнул, прогоняя образ братания с потусторонними жителями: в его фантазиях уже и русалки из озера полезли, и морские чудовища.

– Я её пальцем не тронул, – напомнил Толик. – Она сама зачем-то через кусты, а потом нырнула. Ладно бы она нас с Риткой испугалась. Так ведь нет.

– Ну тогда у бабы Светы, – Колян почесал лоб и вновь нахлобучил кепку.

– А у неё-то с чего? Она просила девчонок пригласить, я пригласил. Они сами…

– Тогда зачем ты тут сидишь? Шёл бы домой.

От неожиданного предположения, что он на самом деле и не виноват вовсе, Толик встал.

– Погоди! Мать-то тогда почему злится? – остановил он сам себя.

Колян догрыз соломинку, бросил остаток под ноги.

– Мож, просто потеряла тебя, волнуется? Темно что-то. Обычно об это время светло.

Толик стащил с макушки противогаз. Тот неприятно щёлкал гофрированным хоботом.

– Я тогда пойду, – Толик потянул с себя плащ. – До завтра. Ты фоткаться-то будешь?

– Если не отменят. – Колян забрал противогаз и любовно прижал его к груди.

– С чего отменят-то? Не должны! – замотал головой Толик. Ему нужно было хоть за что-то зацепиться в будущем, чтобы прожить сегодняшний вечер. – Наташа говорила, фотограф уже приехал. И с коровой договорились.

– Так ведь дождь, – показал на небо Колян.

Дверь дома ухнула. На крыльцо вышел Колькин отец, дядя Миша, крупный приземистый мужчина. Толик упал на четвереньки и между грядок пополз к калитке.

– Чего там? – крикнул дядя Миша.

– Свалилось, – поднял на руках тяжеленный плащ Колян.

Толик выскользнул на дорогу.

– И калитку закрой! – приказал дядя Миша. – За обормотом… – добавил он тише.

Дождь начал донимать. Ветер хлёсткой водяной метёлкой охаживал лицо и шею, пробивал сквозь футболку.

По всей деревне свет уже почти не горел. Их с мамой дом тоже стоял тёмным. Толик потоптался на крыльце, подумал и пошёл вкруг избы. Остановился на заднем крыльце. Но и с него сошёл, пробрался к кухне. Все окна были закрыты, но он знал, что одно рассохлось и треснуло, поэтому легко открывается снаружи. Он поддел расщепившуюся планку, и створки охотно поддались нажиму. Прислушался к тишине кухни. Тикали часы, гудела заблудившаяся муха. Перебрался через подоконник, сполз на пол. В комнату не пошёл – мать сразу проснётся, а полез на печку. Места здесь было мало. Освободил пятачок среди коробок и банок, подтянул под себя столетний тулуп, утопил нос в кисло-вонючей шерсти и уснул.

Сон был тревожный. Спать на жёстком Толик не привык, поэтому постоянно ворочался. Из сна в сон он оказывался на озере. Это был знакомый родной берег. Празднично украшенная пристань. Толик был уверен, что готовится какое-то торжественное событие. Что идущие издалека лодки – это кижская регата. А наряженные люди на пристани – местные, собравшиеся танцевать заонежскую кадриль. Но людей в костюмах оказалось слишком много, и были они все какие-то незнакомые. Лодки приближались. На них играла музыка, от бортов развевались ленточки. Все смотрели на эти лодки, но почему-то не радовались. Вдруг поднялся крик. У Толика над ухом сказали: «Так им и надо!» – и он проснулся уже окончательно.

Мать жарила блины. Стоял обалденный запах, вкусно шкворчало масло. Толик приподнялся. За ночь он ухитрился расчистить себе место на печке, раскидав коробки с банками по углам лежанки и растянувшись во всю длину. Ещё и старой телогрейкой сверху прикрылся. Толик почесал в затылке – он, на удивление, выспался.

Стопка блинов на столе звала к себе.

– Слезай, – сухо сказала мать, заметив движение за занавеской.

Толик с наслаждением потянулся – после вчерашнего двойного купания сначала в озере, а потом под дождём хотелось немного размяться.

– Слезай, говорю, – с раздражением повторила мать.

Толик слез. Кеды были ещё мокрые, и он босиком прошлёпал по деревянному полу. За окном серело.

– Садись.

Мать выставила ближе к его краю стола чашку, плеснула кипятка.

Толик посмотрел, как крутятся в водовороте воздушные пузырики.

– Я не виноват, – начал он, но мать перебила его:

– Завтракай.

Это было очень щедрое предложение. Мать обычно спала дольше Толика, завтрак не готовила. Блины – это по-царски. Но странно. Поэтому надо было действовать на опережение.

– Они сами, – начал Толик, поднося чашку ко рту, но мать его опять перебила:

– Значит, так, – она села на угол и положила перед собой руки. На светлой скатерти они показались вдруг большими и тёмными. – Про вчерашнее я слышать не хочу. Это всё показалось. Перед грозой бывает. Девчонка просто заболела – такое тоже бывает. Перекупалась на сиверке и простыла. Ты к ним больше не ходишь.

Толик подавился чаем.

– Так баба Света сама попросила с ними дружить, – напомнил он. – Когда я с фартуком…

– А теперь я тебя прошу этого не делать, – жёстко оборвала его мать.

Посмотрела тяжело. Прям припечатала просьбу к Толикову лбу. Или машинкой вышила. Острой стальной иглой.

Толик оторопел и на всякий случай отставил чашку подальше. Не то чтобы он с матерью никогда по-родственному не разговаривал. Она его постоянно просила то сбегать за тканью в магазин, то по заказчицам разнести готовое, то позвать кого на примерку, а потом пойти погулять часика на два. Но её просьбы никогда не касались лично его. Даже про школу не спрашивала. Ушёл – и ушёл. Пришёл – в магазине кое-что надо.

– Ты меня услышал? – настаивала мать.

– А если я их на улице встречу? – вильнул в сторону от прямого ответа Толик.

– Пройдёшь мимо, словно не знаешь. Но ты их не встретишь.

– Они уезжают? – В душе Толика всколыхнулась радость.

– Им будет сейчас не до прогулок.

«Не уезжают», – мысленно загрустил он.

– Так у нас съёмка сегодня, – вспомнил Толик. – Они могут прийти.

– И не до съёмок. Ты меня услышал, спрашиваю?

Толик кивнул. Он услышал. Он очень хорошо услышал. Но ничего не понял. Мать придвинула тарелку с блинами, и он начал есть их со сметаной и сгущёнкой. Не глядя, забрасывал в рот и, почти не жуя, глотал.

Мать смотрела в окно.

– Чёрт меня дёрнул за этот фартук взяться, – пробормотала она, выстукивая быструю дробь по деревянной поверхности стола. – Как чувствовала…

– Чего? – не понял Толик.

– Ничего! – поднялась мать. – Вон как сиверик задувает. Праздник, наверное, отменят.

Она ушла в комнату, и оттуда сразу раздался стрёкот машинки. Толик тут же перестал есть и уставился в окно. Сиверик дул, порывами проходя по деревьям, серыми волнами прогоняя дождь. Погода стояла ужасная, как раз для сидения в комнате с телефоном в обнимку. Но именно сейчас хотелось оказаться подальше от дома. Чтобы не было вопросов, а было побольше всего понят– ного.

Толик влез в джинсы. Они неприятно обняли коленки, за пару тёплых недель кожа успела привыкнуть к свободе. Носки искать не стал, они были где-то в комнате, а там сейчас работала мать. Сунул ноги в сапоги. Натянул куртку.

Чтобы лишний раз не проходить под своими окнами, Толик побежал огородами. На развилке подумал и направился к дому Ритки. Не сделал и двух шагов, как навстречу ему вырулила сама Ритка с бидоном в руке. Увидев Толика, она замедлила шаг, заводя бидон за спину. Толик тоже притормозил, потому что бидон за спиной значил что угодно. Могло и по кумполу прилететь вместе с молоком. Ритка нервная. Недосып сказывается.

– Ты чего так рано? – кивнул он на руку с бидоном. Обычно все за молоком по вечерам или в обед ходили. Ради утреннего мало кто вставал.

– Вчера взять не успела. Мне оставили.

– А вчера чего?

– Чего? – Ритка не сводила с Толика глаз.

– Ничего не слышала, чем всё закончилось?

– Так дождь. И не выпустили меня. Про молоко только ночью вспомнили. Тебя наказали?

Толик разулыбался и замотал головой.

– Нет. Наоборот, мать блинов с утра нажарила.

Ритка поморщилась, потёрла свободной рукой бок.

– Я теперь только за молоком и в магазин. Ну и с сеструхой.

Она качнула бидоном. С такими маршрутами Ритка явно домой не торопилась.

– Съёмка же, – напомнил Толик.

– Так её отменили. Погоды никакой. Говорят, как солнце выйдет, они и снимут.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я костюм утром Наташе относила. Она с фотографом как раз разговаривала. А твой где?

– Кто? – Толик испугался, что пропустил важное – у него была договорённость с фотографом, но он проспал.

– Костюм.

Тут он второй раз испугался, потому что совершенно не помнил, где расстался с костюмом. Он его снял, нёс в руках, но домой пришёл уже без него. Ещё хотел, чтобы мать зашила.

– Чёрт, – похолодел от воспоминаний Толик. – А ты зачем всем рассказала, что это мы разыграли новеньких?

На это Ритка ничего не ответила, а сделала быстрый шаг в сторону, обходя Толика, и побежала по дороге. Толик свернул в другую сторону. Прежде чем что-то предпринимать, надо было разузнать новости. Он сунулся к Соньке, но из окон её дома звучал ор – взрослые с удовольствием ругали друг друга. Слышен был тонкий голосок Соньки: «Не надо! Ну не надо!» Повернул в другую сторону. Сонный Игорёк на крыльце своего дома надевал сапоги.

– Тебя куда? – присел рядом с ним Толик.

– Мать на покос велит съездить, стожки проверить. Говорит, ветер сильный, может раскидать.

– А слышал, что съёмок не будет?

– Да какие уж теперь съёмки, – поморщился Игорёк.

Толик внимательно посмотрел на него. Выглядел приятель помято, словно его сначала хорошенько побили, а потом всю ночь не давали спать.

– Как думаешь, это что вчера с городской было?

– Чего? – хмуро глянул Игорёк.

– Ну, почему она в воду и тонуть сразу?

Игорёк вздохнул. Покосился на огород. Опять вздохнул.

– Плавать не умеет, – произнёс, наконец, он.

– А полезла зачем?

– Так может, она в птицы нырки подалась? Знаешь, есть такая…

Игорёк сошёл с крыльца, накинул капюшон на голову и побрёл к сараю за велосипедом. Говорить об этом ему было неинтересно. Толик проследил за ним взглядом и вдруг почувствовал, что тоже хочет куда-нибудь съездить. На денёк исчезнуть из деревни.

– А чего?.. – начал Толик. Стоило спросить, как быстро всё забудется и станут ли их обвинять.

– Не надо об этом, – пробормотал Игорёк. – Мне и так этой историей мозги всю ночь полоскали. Короче, лучше забыть.

Игорёк скрылся за поворотом, а Толик стал лихорадочно придумывать, у кого он сейчас может достать средство передвижения. Его велосипед стоял с порванной цепью, никак руки не доходили починить. Зато у хозяйственного Коляна всё всегда в отличном состоянии. Толик рванул к нему.

Пугало опять укутали в зелёный плащ, только теперь его подхватили верёвкой. Сверху на противогаз нахлобучили чёрную шляпу с обвисшими полями. Толик покричал, но в доме никто не отозвался. Заметил, что дверь подпёрли палкой. Ага, придут не скоро, он, может быть, успеет вернуться. Выкатил из сарая велосипед и, мысленно пообещав не задерживаться, поехал следом за Игорьком.

Покосный луг у Григорьевых был неподалёку от деревни Кондобережской, чуть в стороне от дороги. На небольшой полянке стояли ладные стожки. Игорёк обнаружился за дальним стожком – уютно закопавшись в сено, он читал журнал.

– Чего это ты? – удивился Толик.

– Да отец оставил. Тут про компьютерные игры.

– А как же сено? – Толик упал рядом, тоже стал сооружать тёплую и сухую норку.

– А чего с ним? Всё в порядке, не разметало. Потом скажу, что пару стожков поправил.

Толик вгляделся в серую действительность. На память почему-то опять пришла история с утопленником.

– А всё равно странно, что она бухнулась.

Игорёк перевернул страницу.

– А может, она нас разыграла? – продолжил Толик. – Я легенду рассказал, вот она и… Может, она в театральный кружок ходит?

– Может, – машинально согласился Игорёк, а потом вдруг резко сложил журнал. – Тебя били?

– Нет, блинами накормили.

– А мне батя сказал, чтобы близко ко всей этой истории не подходил. Чтобы даже имени этих городских не называл. Увидит меня рядом с ними – отправит на всё лето в город.

– Это к тётке, что ли?

– К тётке.

– Да ладно! – от неожиданности Толик выпал из стожка. Григорьевская тётка жила в Медвежьегорске, работала в библиотеке, и тоска в этом Медвежьегорске была смертная.

– А сегодня велел в селе вообще не показываться. Заняться стожками и ещё чем-нибудь. Может, в Сибово сгоняем?

– В Сибово? – Толик посмотрел по сторонам. Трава, кусты, деревья, всё мокрое и грустное. Отсюда до Сибова было час ходу. А по такой дороге и все два. Делать в Сибове нечего. Приехал, развернулся и обратно. Это только от большой тоски можно туда отправиться. Лучше уж с телефоном залечь дома и фильм смотреть. Вспомнилось вдруг, что Коляна тоже нет. А он вроде не говорил, что они куда-то собираются. Вдруг сорвались и поехали? Ритку не выпускают. Сонька сегодня точно не выйдет. Родители словно сговорились запереть всех дома.

– А я слышал, что к Сибову медведи пришли, – вспомнил вдруг Толик.

– Они каждое лето приходят! – Игорёк открыл и снова закрыл журнал.

– Медвежата точно, – с азартом стал уверять Толик. – Тут приезжие в гостях были. Пошли с собакой гулять, она и учуяла.

– Может, тогда за грибами? – предложил Игорёк, выглядывая из-под сена. – Всю ночь дождь шёл. Холодно. Самая для них погода.

– Ага, – сразу согласился Толик. – А если медведя встретим, прикинь, сколько разговоров будет.

– Да от нас до Сибова десять километров. Чего они сюда прибегут?

– А чего? Медведи много ходят. Им есть надо. Грибы там всякие.

– Грибы, – согласился Игорёк.

– Прикинь, – толкнул Толик его в плечо, – если встретим, тебя точно из дома больше не погонят.

Игорёк свернул кулёк из вырванной страницы журнала.

– И что нужно, чтобы их встретить? – спросил он.

– Я знаю, что нужно, чтобы их не встретить, – важно произнёс Толик. – Надо громко говорить.

Игорёк снова посмотрел на изморосную даль.

– Хотя, наверное, лучше не встретить, – пробормотал он.

Они пошли к лесу.

– Но если встретим, про утопленницу точно забудут, – предположил Толик.

Игорёк кисло кивнул. Видимо, разговор с отцом у него был очень неприятный.

Поход за грибами оказался удачным. Они набрели на крупное семейство белых. Потом под ноги стали попадаться чёрные лисички. Кулёчков из журнала стало не хватать, и Толик стянул с себя футболку, оставшись в одной куртке. Завязал рукава и горловину, стал кидать в получившийся мешок. Через полчаса опять стало некуда класть. Медведи не встретились.

– Спят, наверное, – предположил Толик.

– Спят, – согласился Игорёк. Выглядел он так, как будто у него отобрали любимую лодку.

Домой ехали в молчании. Толик прокручивал в голове странные события вчерашнего вечера и сегодняшнего дня. Хотелось об этом поговорить, но Игорёк ехал впереди и притормаживать не собирался. От Онеги полз холод, словно там открыли холодильник. Накатила усталость. Колесо велосипеда постоянно сползало в глубокую колею, пробуксовывало. Подумаешь, вчера… Подумаешь, ругали… Подумаешь, городские…

Проплыла табличка «Великая Губа». До домов было ещё далеко. Тянулся берег, заросший кустами и деревьями, из сумрака выступил недострой новосёлов.

Краем зрения Толик заметил светлую человеческую фигуру, обочиной проскочившую по дороге и нырнувшую в кусты. Нога с педали сорвалась, и Толик вместе с велосипедом брякнулся в грязь.

– Ёлки зелёные! – вскрикнул он, больше переживая за грибы, чем за себя.

– Чего там? – остановился Игорёк.

– Ты видел? – Толик показал в сторону Онеги.

– Опять утопленники?

– Ещё нет, но скоро будут. – Толик выбрался из-под велосипеда и вгляделся в придорожные кусты. – Кто-то прошёл к воде.

– Кошка, – Игорьку не хотелось задерживаться. Он тоже устал и промок.

– Тогда уж корова. Только очень быстрая.

– Милый! – раздался шёпот.

Толик замер, соображая, к кому это обращаются. За собой особой милоты он не замечал, значит, говорили не ему. Игорёк всё ещё сидел на велосипеде и смотрел в другую сторону. Вряд ли шёпот предназначался ему.

– Я пришла.

Толик с трудом сдержался, чтобы не брякнуть: он тоже пришёл.

Плеснулась вода.

Толик напрягся. Со вчерашнего дня к воде он относился настороженно.

– Где же ты?

Толик осторожно двинулся к озеру. Ветка под его рукой хрустнула, но за кустами продолжали плескаться, не отвлекаясь на посторонние звуки. Толик пролез вперёд и, к своему удивлению, увидел Иринку. Та на коленях сидела перед озером. Распущенные волосы полоскались в Онеге. Сама она, наклонившись довольно сильно, но без нарушения законов гравитации, вглядывалась в воду, водя рукой над самой её поверх– ностью.

– Милый, – шептала она своему отражению.

– Вот чёрт, – вскрикнул Толик и, уже не осторожничая, стал ломиться обратно через кусты. – Игорёк! – крикнул он, вываливаясь на дорогу. – Там эта, новенькая.

– Опять тонет? – Игорёк весь подсобрался, словно с места готов был рвануть прочь. Батя. Запрёт. Медвежьегорск.

– Пока нет, – замахал руками Толик, испугавшись, что сейчас может остаться один. – Ты не уходи…

– Где тонет?

Тут уже Толик заорал вместе с Игорьком. Из-за поворота дороги порывом ветра к ним вытолкнуло невысокую Маринку. Взгляд сумасшедший. Растрёпанные волосы увеличивали сходство с ведьмой.

– Где тонет? – спросила она, хватая Толика за плечо. Маринка была всё ещё в своих светлых джинсах и свитере, сейчас уже порядком изгвазданных.

– Там, – показал Толик, и Маринка ринулась в просвет кустов.

– Чёрт! – повторил его ругательство Игорёк, уронил велосипед и поскакал за Маринкой.

Толик помчался следом. Вместе они оказались на берегу.

Иринка стояла по колено в озере и продолжала всматриваться в тёмную поверхность. Маринка напрыгнула на сестру и повалила на спину. Та завизжала.

– Это ты! Ты виновата! – выла она. – Ты не хотела! Ты была против!

Иринка ужом выскользнула из-под сестры, нависла над ней. Потом с чудовищной силой вздёрнула её в воздух и бросила в Онегу. Маринка сразу вынырнула, но Иринка стала её топить – давить на плечи, удерживая под водой.

– Ничего себе! – выдохнул Игорёк. – Прав был батя, психи.

Толик рванул к драке и стал оттаскивать Иринку, но тело её вдруг стало знакомо деревянным и неухватистым. Иринка с разворота влепила Толику кулаком по лицу, и он на мгновение ослеп. А потом удары посыпались как горох, он еле успевал уворачиваться, держа в голове, что надо поскорее выбраться на берег, а то нахлебается. Стоило ему шагнуть на землю, как Иринка вдруг перестала драться, плашмя рухнула на мелководье, изогнулась дугой и с размаху ударилась о дно.

– Вот чёрт! – прошептал Толик, не зная, что делать. – Бесноватая.

Смотреть на Иринкины судороги было страшно. Он дотащил девчонку до берега, сдёрнул с себя куртку, кинул сверху. Игорёк выволакивал на травку ослабевшую Маринку. Иринка захрипела.

– Хватит, – попросил Толик. – Хватит уже!

Иринка обмякла и закатила глаза. Толик обессиленно опустился рядом. Игорёк подполз ближе.

– Чего это она? – прошептал он.

– Я её не трогал, – на всякий случай предупредил Толик.

– Её домой надо, – прохрипела Маринка, мотая головой, – в столкновении с сестрой ей здорово досталось.

Толик потрогал разбитую губу, прищурился, глаз вроде видел. Но в черепной коробке что-то пульсировало, Иринка хорошо приложила его кулаком.

– Вот только не надо говорить, что это из-за меня, – кивнул на Иринку Толик. – Я вообще не понял, что у вас вчера произошло. Рядом не стоял. И сегодня не подходил.

Маринка наградила его ледяным взглядом. Как насквозь голову прошила и посшибала птиц с веток у него за спиной. Но ничего не сказала.

– Мы вас вчера спасли, – напомнил Толик.

– Да не знаю я, что произошло, – закричала Маринка и стала рассказывать, передразнивая сестру и корча страшные рожи – с её лицом это было несложно. – Эта дура весь день хотела куда-то убежать. Кричала, что Великая Губа лучшее место на земле.

Кривлялась она знатно. Толик поджал губы. За Великую он ей позже ответит.

– Я следила, – выкрикивала Маринка. – А потом отвлеклась, раз, и её нет! Я – искать. Но в ваших чёртовых переулках только инопланетянин не запутается!

Толик обернулся. Игорёк выжимал рукава куртки, кивал чему-то своему. Иринка затихла. Толик потянул с себя сапоги, стал выливать воду.

– Это всё ваша кривая деревня, – с яростью говорила Маринка. – Дыра дырой. Глушь медвежья. Одни ненормальные здесь жить будут.

– Село, – тихо произнёс Толик.

– Что? – презрительно скривилась Маринка.

– Я говорю, у нас село. Церковь. Большая разница.

– Очень большая, – Маринка посмотрела на свою мокрую одежду. – Прям такая большая… – Она с отчаянием всплеснула руками. – Если сходят с ума, то в большом объёме и сразу.

– С ума – это вы привезли, – разозлился Толик. – До вас ничего такого не было. Гуляли, рыбу ловили, грибы вон собирали, – он кивнул на мешки с лисичками. – А с вами сплошной аквапарк!

– Это ваш аквапарк, местный!

– Не было у нас такого никогда!

– Ты слепой?

Вопрос озадачил, и Толик немного поморгал, чтобы правильно ответить. Всё нормально у него со зрением. Видит он.

Маринка повернулась к сестре, толкнула её в плечо.

– Вставай! Купание закончилось. – И в сторону прошептала: – Как мне здесь всё надоело!

Иринка не отреагировала.

– Мы на великах можем довезти, – вдруг предложил Игорёк.

Толик от удивления открыл рот. Если Григорьев-старший узнает, Игорька точно отправят в Медвежьегорск, и плакала тогда регата.

– А грибы?

Сейчас Толик был готов скорее утопить Иринку, чем куда-то везти.

Игорёк не ответил. Осмотрелся, потом присел около Иринки, подсунул руки под колени и голову, глянул на Толика.

– Сам говорил, не подходить к ним! – напомнил Толик.

– Так получилось, – мотнул головой Игорёк, – помогай.

Толик вздохнул, всадил ноги в сапоги, подошёл и склонился с другой стороны. Вдвоём они дотащили Иринку до дороги, потом долго усаживали на Толиков велосипед, у него была рама. Маринка устроилась к Игорьку на багажник. Грибы пришлось сгрузить под кусты.

Ближе к дому Иринка пришла в себя, села ровнее и стала сосредоточенно смотреть вперёд.

– Бабке не говорите, – прошептала она, когда показался их забор. – Фартук отберёт.

Толик дёрнул руль. Что отберёт? В этот момент ему страшно захотелось действительно оказаться отсюда подальше. В Медвежьегорске. Или даже в Петрозаводске. Или у отца в Архангельске.

Рассказывать ничего и не пришлось. Баба Света встречала их, стоя в калитке, скрестив руки на груди. Одарила каждого нехорошим взглядом. Мокрую одежду внучек заметила особо.

– Опять вы? – крикнул она, разворачиваясь к спасателям и потрясая сжатым кулаком.

– Давай быстрее, – остановил велосипед Игорёк.

Маринка спрыгнула с багажника, на мгновение припала к плечу Игорька, словно благодарила, и поскакала к сестре. Та сидела, вцепившись в руль, и на какой-то момент Толик подумал, что так и вернёт велик Коляну – вместе с новенькой. Прислонит его к стене, оставив посылку на раме. Вот Снегирёв удивится, когда придёт. И отец его удивится тоже. Обычно дядя Миша мало чему удивляется. Но здесь будет повод.

– Куда ж вы бегали, баламошные? – накинулась баба Света на внучек. – Говорила вам, дома сидите!

«И этих дома посадили», – мелькнула мысль у Толика.

Маринка топталась около сестры.

– Ну, что ты? – коснулась она её плеча. С этого плеча сползла Толикова куртка. Иринка вздрогнула, качнула головой и спустила ноги на землю.

– А мокрые-то, мокрые! – запричитала баба Света, когда внучки прошли мимо неё.

– Там дождь, – огрызнулась Маринка, не повернув головы. Вдвоём с сестрой они пересекли двор, поднялись на крыльцо. Толик внимательно следил за ними. Шли вроде нормально, не падали.

Сброшенная куртка валялась на земле. Толик её подобрал, чувствуя, что порядком продрог.

– Где они были? – строго спросила баба Света.

– На озере, – ответил Игорёк. – А чего с ними? Почему они такие странные?

– Заблудились в незнакомом месте, – сухо ответила баба Света. – Не привыкли ещё к сельской жизни. А мокрые они почему?

– Подрались, – коротко ответил Игорёк.

Баба Света резко подалась вперёд:

– С кем?

Толик, не ожидавший этого, отпрянул.

– Друг с другом. – Игорёк развернул велосипед, поставил ногу на педаль, посмотрел на приятеля.

Баба Света жгла Толика взглядом, словно это он лично подрался с каждой из сестёр.