Текст книги "Влечение"

Глава VI
Царство мертвых

Вопросы, вопросы, вопросы! Я бродила среди них, как слепой в лесу, постоянно натыкаясь на одно и то же – кто, зачем, почему? Голова моя раскалывалась от сомнений и каких-то робких надежд. Но еще большего страдания мне добавляла покинутая мастерская.

Вот уже сколько дней прошло, но ни Макса, ни его дяди видно не было. Я тосковала, и тоска моя заполнила собой весь город до горизонта. Она плескалась на улицах, стучалась в двери, стирала цвет с домов, лизала низкое небо.

– Ты как будто бы изменилась. Странная стала.

Колосов волновался, а я равнодушно вертела в руках саблю. Даже тренировки не приводили меня в нормальное состояние, я проигрывала бой за боем. Кажется, меня собрались снимать с будущих соревнований. Мне было все равно.

Колосов заглядывал мне в глаза, пытался развеселить. А мне нужен был только Макс. Он один способен меня успокоить.

– Пашка-а-а-а, – тихо шептала я, – купил бы ты мне мороженое.

И Пашка мчался за мороженым, а я тем временем уходила в темные дворы, и он потом долго искал меня. Мороженое в его горячей руке быстро таяло.

– Дура! – сердился Колосов, вытирая руку о футболку. – Я думал, тебя украли!

– Кому я нужна? – Я стояла на той самой детской площадке около песочницы. Но прошло уже столько дождей, что никаких следов драки не осталось. Все смыли жадные дождевые капли.

– Мне нужна! – Пашка брал меня за руку и вел к дороге. – Кому я буду саблей по голове стучать?

Я слушала невнимательно. За прошедшую неделю дорога от спортзала до дома стала для меня тропой памяти. Вот здесь в прошлый раз погас фонарь… А вот тут я видела Макса с девушкой, и она, почти зайдя за угол вон того дома, дала ему пощечину… В этих кустах сидела Маркелова, а здесь я наткнулась на Синицына…

Чем ближе мы подходили к моему подъезду, тем сильнее у меня от всех этих воспоминаний гудела голова.

Пашка мялся. Ему не хотелось уходить, и он мямлил:

– Давай еще погуляем, а?

Я кивала головой и вспоминала совершенно глупую статью в журнале. «Девушка спросила парня, считает ли он ее симпатичной. Тот сказал «нет». Она спросила, хотел бы он быть с ней навсегда, и тот снова сказал «нет». Тогда она спросила его: если бы она ушла, заплакал бы он? И ответом было «нет». Девушка услышала достаточно. Повернулась, чтобы уйти. Парень остановил ее и сказал: «Ты не симпатичная, нет, ты прекрасна. Я не хотел бы быть с тобой навсегда, мне это НУЖНО. И я бы не плакал, если бы ты ушла, я бы умер».

Умереть, что ли?

Полуподвальные окна были темны. День за днем. Никто не выходил из мастерской…

Дома я включила музыкальный центр на полную громкость, забралась на кровать с ногами, обнялась с подушкой.

Через минуту мама уже стучалась ко мне.

– Я никого не хочу видеть! – крикнула я. Но музыку перекричать было невозможно, и мама вошла. После долгого препирательства выяснилось, что звонил Пашка, хотел узнать, как у меня дела.

– Как сажа бела, – пробормотала я, готовая разреветься от собственного бессилия.

Я отлично все понимала. Макс невероятно красив, обаятелен, галантен, богат. Кто я рядом с ним? Обыкновенная неудачница! И как я могла с ним спорить? Надо было со всем соглашаться. Не хочешь, чтобы тебя защищали? Пожалуйста. Не хочешь, чтобы я ездила на конюшню? Сколько угодно! Только будь! Со мной, просто стой рядом…

Я завыла от тоски, но очередной музыкальный пассаж скрыл звериные звуки от окружающих.

А ночью мне снова приснился Макс. Он сидел на подоконнике, но в этот раз не оборачивался. Я захотела к нему подойти, но он соскользнул с покатого края и рухнул вниз, мгновенно превратившись в большую черную птицу.

– Не уходи! – заплакала я. И проснулась.

В окно било солнце, но утро для меня было пасмурным. Смотреть на мир не хотелось. С каким бы удовольствием я спрятала голову под подушку и не вылезала бы из-под нее до скончания веков!

Я выползла на кухню и тяжело опустилась на стул. Сегодня мы с мамой смотрелись полной противоположностью. Улыбчивая, подтянутая мама была одета в облегающие джинсы и белоснежную рубашку с длинными, прикрывающими кисти манжетами. Вид был обалденный. Почему я не могу быть такой же сильной и уверенной в себе? Я же ее дочь! Значит, во мне тоже все это есть!

На еду даже смотреть расхотелось. Я тянула остывший кофе, совершенно не чувствуя вкуса.

Кто мне мешает просыпаться по утрам с улыбкой на лице, с удовольствием принимать холодный душ, пить яичную болтанку, всегда держать подбородок высоко поднятым и никогда не сомневаться в себе и в своих поступках? Никто. Только я сама.

– Май, а не сходить ли нам сегодня вечером в бассейн?

– Я не хочу в бассейн.

Кофе стал совсем безвкусным, и я вылила остатки в раковину. Сесть, что ли, на диету? Вдруг поможет прочистить мозги?

– Мама, ты любишь папу?

– Сейчас уже тяжело сказать. – Мамин взгляд стал неприятным. Она слишком внимательно на меня смотрела, словно делала рентген души. – Нам вместе хорошо. И станет плохо, если расстанемся.

– А что ты делаешь для того, чтобы вы были вместе?

– Что я делаю? – Мама оглядела кухню. – Просто живу. Ну что, идем в бассейн?

– Я поплаваю в ванной, – отказалась я от заманчивой перспективы с пользой провести вечер. – И еще мне надо готовиться к курсам. У нас задание на дом.

– Умойся и будь умницей! – Мама чмокнула меня в затылок и унеслась на работу.

Вот и поговорили… Они вместе, потому что они просто есть. А я не есть, поэтому со мной никого нет.

Я врубила холодную воду, переключила на душ, недрогнувшей рукой сняла пижаму и перешагнула белый бортик. От воды веяло холодом, и я не сразу решилась забраться под нее. Сначала сунула под воду голову. Мозги заклинило, мне захотелось закричать, я качнулась, и ледяной жар пронесся по телу. Я сжала зубы и держалась за стену, заставила себя еще немного постоять под душем, словно наказывая за все страдания прошедших дней.

На улицу я вышла в более-менее собранном состоянии и даже успела удивиться вновь появившимся возле подъезда старушкам.

– Здравствуй!

Я несколько дней не слышала Маринки, поэтому от внезапного приветствия вздрогнула. Девочка снова сидела в окне и задорно улыбалась. Из пледа виднелась ее бледная мордашка.

– Привет, Маринка! – махнула я ей рукой. – Как твои дела?

Маринкина улыбка вполне заменяла хорошую порцию солнца – такая она была добрая.

– Я болела, – сообщила мне Маринка. – А потом пришел Максим, и все прошло.

– Куда пришел? – не поняла я.

– Сюда. – Маринка кивнула себе за спину, где, видимо, стояла ее кровать. – Он сказал, что все будет хорошо, и взял меня за руку.

Я невольно перевела взгляд на Маринкины руки. Были они тоненькие как тростиночки. И вдруг вспомнила, что Макс всегда ходит в перчатках. Видимо, ради больной он их снял.

– У него такие холодные пальцы, – кокетливо дернула плечиком Маринка.

– А что потом?

Я прикинула, как Макс забирался к Маринке в комнату. Вряд ли он пришел через дверь, скорее через окно. А здесь все же два метра высоты. Он с собственной табуреткой сюда пришел?

– Ничего, – развела руками Маринка. – Он ушел, а я уснула.

– Здорово, – прошептала я, отходя в сторону.

Тайн прибавлялось. Может, попросить Маринку, чтобы Макс в следующий раз попробовал допрыгнуть до двенадцатого этажа? И выйдет все как в сказке про Конька-горбунка. Сначала не допрыгнет три бревнышка, потом два, а затем, глядишь, он уже и на подоконнике сидит и лечит меня от моего же собственного идиотизма…

Я успела дойти до школы, когда поняла смысл Маринкиных слов. Макс приходил к ней в гости. Он никуда не уехал! Он в городе!

– Маркелова! – Крыска Лариска шарахнулась от моего крика. Я ухватила зверька за хвост, чтобы он не убежал далеко. – Как дела?

– Плохо, – состроила Лерка печальное лицо.

Я чуть не повелась на это и не спросила, что случилось, но вовремя вспомнила, что у готов по жизни все плохо. – Скоро придет смерть – и мы должны встретить ее достойно.

Я согласно кивала. Конечно, придет, куда же от нее деться!

– Что ночью? Все тихо?

Дракон! Мне нужен был Дракон.

– Да пребудет с нами ночь и тьма! – стрельнула на меня красными глазами Лерка. Кажется, она сегодня в ударе. – Главное, день пережить, а там наступит наше время!

– Возьми меня с собой, а? Я хочу поговорить с Драконом.

Маркелова вдруг стала серьезной и как-то подозрительно посмотрела на меня. Вообще-то она была страшно обидчива, но обижалась обычно на собственные мысли, а не когда ее кто-то целенаправленно пытался задеть. Вот и сейчас в моих вопросах она усмотрела нечто, и глаза ее нехорошо заблестели.

– Зачем?

– Он что-то там насчитал про Макса. Я хочу узнать.

– Каждый сам находит свою дорогу, – низким голосом произнесла Лерка. И вдруг буднично добавила: – Не нравится мне твой Макс. Есть в нем что-то неприятное. И смотрит он так, как будто делает тебе одолжение. Словно он бог и мы все должны на него молиться.

Я упрямо замотала головой. Мне надо было знать.

– Ну, ладно, приходи сегодня на кладбище. – Маркелова окинула меня оценивающим взглядом. – Только оденься как-нибудь поприличней.

Под словом «поприличней» она имела в виду «во все черное».

Не знаю, как там в Европе, у нас кладбище не самое приятное место. Всегда сумрачно, всегда пахнет гнилью и плесенью. Странные личности бродят по дорожкам. Выцветшие венки. Приоткрытые калитки приглашают зайти. Посидеть, отдохнуть, остаться навсегда.

Нетушки, заходить мы к ним не будем, а вот с Драконом повидаемся.

День я провела в ожидании. На время даже забылась тоска. Как будто получила записку от Макса: «Кладбище. Полночь. Приходи! Жду!»

Впервые я с таким нетерпением встречала темноту. А она все не шла. Нетерпение гнало меня на улицу. Я сопротивлялась, пыталась читать, смотреть телевизор. Ничего не помогало. Я металась по комнате, подолгу стояла около окна. Хотелось дернуть на себя створку и громко-громко крикнуть: «Макс!»

Я уже руки подняла к шпингалету, когда над крышей дома напротив увидела луну.

Полную. Желтовато-тревожную. С кровавым отливом.

Пора на кладбище!

Я покойник… Покойник… Веселый покойник…

Черных вещей у меня почти не было. Только футболка. Ладно, натяну ее поверх свитера. Но он синий! У меня в основном были синие и фиолетовые вещи. Будем надеяться, что в темноте фиолетовый цвет сойдет за черный. Темно-синие джинсы, фиолетовый свитер, белые кроссовки. Теперь надо накраситься!

С непривычки тени легли неровно, краска сыпалась на щеки.

Страсть-то какая получалась! Близко ни к кому нельзя будет подходить. Перепугаю всех к черту.

Я глянула на свои ногти. Красить их было некогда. Ничего, натянем перчатки. На голову шапку. Под ней не будет видно, что волосы у меня слишком светлые для готов.

Спички и крестик я взяла машинально. Кладбище, рядом церковь – крест пригодится. И огонь, может, придется разводить. Все готы любители открытого огня.

– Не ждите! Я поздно! – крикнула родителям из прихожей. – Меня Пашка проводит!

Мне крупно повезет, если из подъезда удастся выйти незамеченной.

На улицу я вылетела пулей, даже на дверь мастерской забыла глянуть.

Темнота испуганно шарахнулась в сторону и тут же сомкнулась за моей спиной. До кладбища я добралась на одном дыхании. В груди слабой надеждой билась тоненькая жилка – рядом будет Лерка, а вдвоем не страшно. В конце концов, они ведь живыми возвращаются. Со мной-то что случится?

Крайний дом загораживал от меня кладбище, но вот и он отступил. Из-за голых ветвей деревьев темной громадой выросла Покровская церковь.

Около детской площадки, той, что вплотную примыкает к кладбищенской ограде, моя решимость начала постепенно улетучиваться. Что ни говори, а кладбище – это кладбище и покойники – это покойники. Мне всегда казалось, что лишний раз тревожить их не стоит. А то кто знает – может, они и спокойно у себя там в гробах лежат, а может, выходит какой погулять, свежим воздухом подышать, зазевавшегося посетителя к себе под землю утащить…

Жаль, что я с Маркеловой заранее не договорилась. Пришли бы вместе. Вдвоем не так страшно.

Моей смелости хватило ровно на то, чтобы дойти до ограды и вцепиться в холодные прутья. Дальше ноги не несли.

От могил тянуло сыростью.

– Кря-а! – спросонья заорала ворона, заставив посмотреть наверх. А когда я вновь опустила глаза, то увидела, как между надгробий мелькнула фигура.

Или мне показалось? Готы-то где? В каком месте у них встреча?

Поблизости треснула ветка.

Я подавила в себе желание зажмуриться и бежать отсюда без оглядки. Потом долгое время ничего не происходило, и я наконец смогла спокойно вздохнуть. Правда, шевелиться еще не отваживалась.

Интересно, как они проникают на кладбище? Не через центральный же вход! После семи ворота запираются, на всю ночь приходит сторож с собакой, горит яркий фонарь. Значит, где-то в заборе есть дырка. Вряд ли все лезут через полуметровый частокол, заканчивающийся острыми зазубринами…

Зачем ставят заборы? Чтобы покойникам никто не мешал? Или чтобы покойники лишний раз за территорию не заходили?

Шорох сбоку заставил меня вновь вцепиться в забор. Голова поворачивалась с трудом, как будто она была прикреплена ржавыми гайками и болтами.

Качели на площадке легонько покачивались. Кто-то прошел мимо и задел их? Или кто-то успел здесь посидеть, пока я изучала темноту потустороннего мира?

Я прошла вдоль ограды, трясущимися руками перебирая прутья.

Мне перестала нравиться моя затея. Может, у готов нервы крепкие, они потом, после своих кладбищенских сборищ, хорошо спят, и никакие видения к ним не являются, а я точно теперь не усну. И вспоминать этот поход буду долго. Очень долго.

Я отступила в кусты.

Моего плеча кто-то коснулся. Я взвизгнула, отпрыгнув в сторону. На секунду показалось, что вижу человека, потом мимо меня пронеслась низкая тень, вроде собаки, и я завертелась на месте, не зная, откуда ждать опасности. Потому что вокруг никого не было.

И снова кто-то прошел поблизости. Наверняка гот торопится на сходку. Я поспешила следом. Хотелось окрикнуть его, попросить, чтобы подождал, но я была так напугана, что даже голос подать было страшно.

Человек нырнул за ближайшее дерево. Я устремилась за ним и чуть не заорала от ужаса. За деревом была пустота. Совсем никого.

Я шарахнулась обратно, но за спиной была еще более пугающая темнота. Ноги подогнулись. Я присела на корточки, боясь шевельнуться.

Есть такой закон, если не шевелиться, то ничего не случится, тебя не заметят, тебя не услышат.

По земле промелькнула белая тень. Я уже была готова звать на помощь, когда поняла, что это Лариска.

Крыса тыркалась носом в жухлую траву, не находя знакомых запахов. Но она не останавливалась, а мчалась вперед, надеясь выйти на нужную тропу.

– Лариска! – зашептала я, пытаясь поймать проворного зверька. Но мы были не в классе, где крыса постоянно пребывала в сонном состоянии, а на улице. Здесь она оказалась гораздо проворнее меня. – Стой! – Не вставая с корточек, я побежала за хвостатым созданием. Услышав меня, Лариска попыталась спрятаться в темноте, но я не отставала. Так мы и бежали с ней, пока впереди не показались люди. Лариска рванула в сторону, меняя маршрут, но я ухватила вредное животное поперек живота и зажала в кулак. Маркелова будет счастлива.

– Так, так, так… – Люди расступились, и вперед вышел невысокий парень в короткой черной куртке. Длинные черные волосы собраны в хвост, со щеки на шею сбегает рисунок дракона. – Как символично: мышь приводит человека из царства живых в царство мертвых.

– Это крыса, – поправила его я. Было неловко. Люди смотрели на меня и улыбались. – Я к Маркеловой.

– Она говорила. – Дракон заметно потешался.

Я прижала к себе Лариску. С ней как-то было спокойней.

– Ты хочешь узнать о пророчестве?

– Да!

– Он появился здесь на тринадцатый день новолуния, на восход Марса. В таком сочетании приходят непростые люди.

– Ну да, есть в нем что-то… – согласилась я.

Лариска шебуршилась у меня за пазухой. Людей вокруг не интересовало, о чем мы говорим. Они занимались своими делами. Сидели на лавочке, разговаривали. Кто-то стоял в стороне. Какой-то парень гортанно тянул одну ноту, словно распевался.

– Он себя уже как-то проявил? – Дракон низко склонился ко мне.

– Он… он…

Что сказать? О его силе? О способности одной рукой остановить коня? О гипнозе?

– Он все время пропадает. И смотрит странно.

– И все?

Нет, теперь была моя очередь задавать вопросы.

– А что ты еще узнал? И как ты это делал?

– Мало информации. – Дракон выпрямился. – Ничего, я сам к ним схожу. Валерия сказала, что ты с ним дружишь.

Дракон говорил странно, то замолкая, то отвечая на давно заданный вопрос.

Хотела бы я посмотреть, как он заявится в мастерскую… Как Малинина, ворвется под знаменем домового комитета? Придет под видом электрика? А на пороге его встретит Леонид Леонидович. И внутрь не пустит. Есть там какая-то тайна, в которую никого не посвящают…

– Разговаривали пару раз, – растерялась я. – Откуда у Маркеловой такая информация? На машине меня от конюшни довез.

– Есть специальные книги. «Когда ОН придет, начнутся глобальные катастрофы, – забормотал он, поднеся близко к глазам вынутую из кармана книжку. Вокруг было темно, читать ему было неудобно. – Начнется таяние льдов. Под водой окажутся Лондон, Вашингтон, Санкт-Петербург, Рим, Париж. Вслед за Арктикой лед растает в Гренландии и Антарктиде. На дно Тихого океана опустятся Сан-Франциско и Лос-Анджелес. Амазонка смоет Рио-де-Жанейро, а река Парана затопит Буэнос-Айрес. В Австралии на дно уйдут Сидней и Мельбурн, в Южной Африке Кейптаун и Дурбан. Всемирный потоп полностью уничтожит Голландию и Израиль».

Первые несколько секунд я была в шоке, а потом склонила голову, пытаясь прочесть, что написано на обложке. Книжка была явно художественная.

Дракон заметил, что я его не слушаю.

– Ну как, впечатляет?

– Впечатляет. – Я поймала крысу, пытающуюся прогрызть мою футболку и залезть еще глубже. – И все, что ты перечислил, должно произойти из-за Макса?

– Он предвестник этого. – Книжка исчезла в кармане куртки. – Жаль, что ты о нем ничего не знаешь.

Надо было уходить. Здесь я точно не найду ничего интересного.

– Маркеловой передай, – я сунула Лариску в руки Дракона. Зря я сюда пришла, зря слушала ненормального парня.

Я пошла прочь.

Дракон решил зайти к Максу в гости? А я, значит, сделать то же самое не могу? Если он считает Макса демоном, то ему все можно?

Внезапно передо мной появился человек. Крупный здоровяк. Он выступил из темноты и посмотрел на меня совершенно черными глазами.

Моя душа давно мчалась по кустам прочь, а ноги словно приросли к месту.

Человек сделал еще один шаг вперед.

Ужас схватил меня за плечи и дернул вниз. Я повалилась на что-то жесткое. Но тут кто-то сильный взял меня за талию, и я взлетела в воздух. Человек растворился в темноте.

– Подожди здесь!

Над собой я увидела бледное лицо Макса. Он опустил меня на землю, придавил сверху руками, видимо, опасаясь, что я могу вырваться. Но тут же отскочил в сторону, поднял палку и стал чертить вокруг меня линию.

– Не шевелись! – хрипло проговорил он, прыгая в темноту.

Оттуда раздался вой. Ветер взметнул опавшие листья. Я ожидала почувствовать его порыв на своем лице, но до меня даже дуновения не долетело. Ветер не проходил сквозь невидимую преграду.

Вдруг вокруг меня появились люди. Их было человек пять. Немые темные фигуры.

– Макс! – взвизгнула я, и мой крик испуганной птицей метнулся среди голых деревьев.

Он уже был рядом. Встал, загородив меня от приближавшихся незнакомцев. Я вцепилась в его руку, но он мягко отстранил меня, устанавливая между нами привычное расстояние.

Макс качнулся вперед, проведя перед собой рукой, и люди отступили. Была полная тишина, но я знала, что они разговаривали, не произнося при этом ни слова.

Секунда, и чужаки исчезли.

– Уходим!

Макс потянул меня с земли. Я хваталась за его плечо, окаменевшее от напряжения.

– Кто это был? – От пережитого ужаса внутри все пересохло, говорить было тяжело.

– Не оглядывайся! – сквозь зубы процедил Макс. – Не давай им повода вернуться!

Мы обогнули кладбище. Максу фактически пришлось тащить меня на себе – от страха ноги у меня начали странно подгибаться.

– Зачем ты пришла на кладбище? – Каждое слово его было полно злобы. – Ты же знаешь, что приходить сюда нельзя!

– Тебя искала. – Это была чистая правда. Я пришла сюда за Максом.

От ярости Макс взвыл.

– Ты обещала не соваться в опасные места!

– Ничего ведь не произошло, – жалобно пролепетала я. Или все-таки что-то случилось?

– Не произошло? – Он страшно захохотал. И мне захотелось превратиться в дымок, чтобы улететь отсюда подальше. – Ну почему ты все время лезешь туда, куда нельзя ходить?

– Откуда я знала, что все так получится! – Да что за наказание такое – меня постоянно в чем-то обвиняют. – Я думала, они нормальные люди. А несли какую-то чушь про глобальное потепление.

– Ты знала! – Макс резко остановился, и я чуть не оттоптала ему ноги. – Ты знала, – повторил он тише.

Я вспомнила страхи сегодняшнего дня. Наверное, и правда ходить не стоило. Надо иногда прислушиваться к своей интуиции.

Вдалеке слышались приглушенные голоса, мелькали легкие тени – ночь только начиналась.

– Кто там? – спросил Макс.

– Г-готы… – Пережитый страх выходил из меня с икотой. – У них сегодня полнолуние.

– Не у них одних, – зло ухмыльнулся Макс. – Им надо уходить. Сегодня неудачная ночь для тусовок.

– А ты разве не к ним шел?

Вопрос прозвучал глупо, но Макс даже бровью не повел. Он еще сильнее сжал мою руку, а потом вдруг резко повернулся.

– Ни на что не обращай внимания. – Его черные глаза, казалось, светились изнутри. – Их надо увести отсюда. Считай, что это твой очередной кошмар, и все. Обещаю, больше кошмаров не будет. Ты все забудешь.

В ответ я мелко закивала. Больше меня ни на что не хватало.

– Ни о чем не думай, просто поверь… – прошептал Макс. Его голос странным эхом отозвался у меня в голове. – Ты мне веришь?

– Верю.

Это я сказала?

На мгновение я забыла, кто я и где нахожусь. Только видела перед собой огромные глаза. Страшные… и такие любимые… Он вернулся. Он теперь будет со мной.

Макс отпустил мою руку и быстро пошел к толпе. Там разгорался небольшой костер, вокруг которого топтались черные люди. Как только Макс от меня отошел, я неожиданно стала хорошо видеть.

Я различала людей, их передвижение около костра, неспешные всполохи пламени. В круг света вступил Макс. Он шагнул прямо в костер и стал расти. Секунду люди стояли неподвижно, а потом бросились врассыпную. Они кричали, но звуки не доходили до меня. Я только смотрела на Макса, который неожиданно ссутулился, голова его опустилась, руки стали длинными. Он хватал тлеющие головешки и бросал в готов. А потом рухнул на землю. И на его месте поднялся огромный зверь, похожий на пса. Догорающий костер осветил мохнатое брюхо зловещим красным светом.

Последние оставшиеся смельчаки с воплями понеслись в темноту.

Завыла, заметалась привязанная на цепь кладбищенская собака.

Этого уже моя несчастная голова выдержать не могла, и я потеряла сознание.