Текст книги "Бартоломео. Рассказ"

Бартоломео
Рассказ
Елена Виктори

© Елена Виктори, 2017

ISBN 978-5-4490-0959-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рыжий. Бесшабашный. Самодовольный. Существо, не подверженное комплексам неполноценности и сомнениям в свое правоте. Полная противоположность мне.

Его растерянный с годами лоск с лихвой уравновешивался чувством собственного достоинства. На летней кухне он появлялся с видом владельца заведения, запрыгивал на стол и внимательным взглядом окидывал пространство, высматривая, где и что «плохо лежит». А в удобный момент, как опытный трюкач, ловким движением стаскивал кусок мяса со стола. Рыжий действовал без промаха и нахально глядя мне в лицо, утверждал тоном продвинутого спикера психологического тренинга: «Вселенная щедра! Тут полно даров, предназначенных для уверенных и славных парней вроде меня!». И мне ничего не оставалось, как в очередной раз смотреть вслед коту, уносящему свой пай.

Много раз я видела его на углу магазина с приятелями. Словно компания собутыльников, они окидывали прохожих презрительным и оценивающим взглядами. Но этот, рыжий, еще и посмеиваясь. Когда я проходила мимо, он говорил своим приятелям: «Эту я знаю. Живет здесь, неподалёку. Снимает дешевую комнату с мамой и дочкой, но готовит неплохо. Пожалуй, наведаюсь я к ней сегодня на ужин». Точный Остап Бендер в кошачьем обличье. Я прозвала его на итальянский манер – Бартоломео. Коротко Барт.

Приближенность к морю действовала на меня так, что я просыпалась не позже пяти утра. Просыпалась без будильника, полная бодрости и сил, не нуждалась в чашке кофе, и так повторялось из утра в утро, даже если накануне мы засыпали как совы, глубоко за полночь. И это было удивительно для меня, ведь в городских джунглях я жила совсем иначе. Видимо, все мы так живём, переставая замечать своё страдание. Не понимаем себя. Забываем себя и свою природу под диктатом социума.

Я спускалась на кухню со второго этажа и готовила еду, чтобы в течение дня поменьше отвлекаться на бытовые хлопоты. Кухня – импровизированный островок под открытым небом, оборудованный по минимуму. Холодильник и несколько семейств из пластиковых столов и стульев. Особый объект – плита, двухкомфорочная страдалица, доживавшая последние деньки. Легче было развести костёр старым дедовским способом, чем дождаться от страрушки тепла. Шесть комнат частной гостиницы были уже заселены, и с прибытием новых гостей очередь к плите выстраивалась такая, как в лучшие времена к мавзолею. Мои ранние утра очень спасали меня от непростого ритуала жертвоприношений у плиты: к семи часам, когда жильцы постепенно просыпались, обед на день был приготовлен. Почему же столь явное неудобство и шумные кухонные столкновения не волновали владельцев гостиницы? Таким вопросом я задавалась неоднократно. Пожилая семейная пара, они, кажется, относились к кухонной доходяге как к старой беспомощной собаке, которая должна сама дожить свой век.

Когда я спускалась на кухню со второго этажа в тишине и одиночестве, множество испуганных котов хаотично бросались врассыпную при виде человеческой фигуры. Они были глупы и пугливы, поэтому и вечно голодны. Выспавшийся и спокойный, Бартоломео приходил примерно через час, когда ароматное варево уже булькало в кастрюльке. Он был не похож на других котов, его отличали хладнокровие, выдержка и смекалка. Он вообще считал ниже своего достоинства появляться на кухне раньше меня. Перепрыгивая через забор и зевая, спрашивал: «что у нас сегодня на завтрак?» Он только посмеивался над моими попытками выгнать его в первое время, удалялся на расстоянии трёх-четырёх шагов и возвращался к столу. Насмехающаяся физиономия выдавала фразу: «если что, я прыгну через забор. А ты?» Он победил в борьбе за территорию и знал это. «Расслабься, – добавлял он, – ты не первая и не последняя». В конце концов, я оставила его в покое и предпочитала не замечать момент, когда Барт ловко утаскивал со стола какой-нибудь лакомый кусок. «В этом мире полно даров, главное уметь их взять!» – повторял он и уходил. Я почти привыкла к его выходкам, но меня по-прежнему огорчало его отношение. Он не уважал меня. В моём лице Барт бросал вызов всем женщинам, стоящим у плиты.

«Что ж, Барт, – сказала я однажды утром, ожидая его прихода, – ты считаешь, что изучил меня досконально и что тебе не придется ждать от меня никаких сюрпризов? Вот тут ты заблуждаешься, и крепко заблуждаешься! Приготовлю-ка я для тебе нечто особенное. На десерт».

Именно в то утро Барт сильно задержался, я даже стала волноваться, что он совсем не придёт. Однако вскоре он явился в самом скверном расположении духа: то ли плохо выспался, то ли подрался, то ли его терзало предчувствие. Он недовольно уселся на стул в ожидании деликатеса, который можно будет стянуть со стола, а я резала овощи для супа и делала вид, что не обращаю на него внимание. Всё шло почти как обычно, не считая моего твердого намерения внести ясность в наши отношения; Бартоломео, видимо, был очень голоден и сам ускорил дальнейшие события прыжком на стол. Я повернулась и посмотрела на него внушительно. Но Барт смеялся мне в лицо и показывал в сторону умывальника. Рыжий мерзавец отлично изучил алгоритм: полотенце, чтобы спугнуть его, я брала только чистыми руками.

Ну всё, брат мой, ты сам напросился! Отложив в сторону столовые принадлежности, я остановилась и замерла. Время и пространство постепенно сплетались воедино и растворялись в небытии, я погружалась в собственное тело до тех пока, пока не почувствовала плотную и непрогретую почву, я становилась деревом, корни которого уходят глубоко под землю. Я сливалась с землей и со всеми окружающими объектами, я была воздухом и старой кухонной плитой; морем, находившимся в нескольких километрах и посмеивающимся котом, вальяжно развалившимся на столе. Исчезла граница, разделяющая меня со сторонними объектами; из этого нового состояния я возвращалась в своё тело, оставаясь всем и ничем одновременно. Я с шумом выдохнула и медленно потянула руки вверх, на уровень солнечного сплетения, формируя из пространства энергетический шар. Барт несколько напрягся, чуя что-то неладное, в пристальных глазах включились фары дальнего света. Продолжая концентрироваться на дыхании, я уплотняла и уплотняла полученный объект. Но шар получился свинцовой тяжести, им можно было убить или нанести увечья. Еще некоторое время под неотрывным вниманием кота я пыталась изменить плотность шара, то вытягивая его до размеров надувного пляжного мяча, то сжимая в металлическое ядро. Наконец у меня получилось – я держала в руках футбольный мяч, не слишком тяжелый, чтобы причинить вред живому существу, но достаточно упругий, чтобы кое-кого проучить. Не оставив Барту время на сентиментальные размышления, с размаху и неожиданно я запустила мячом прямо в него. Барт взвизгнул, отпрыгнул и бросился прочь без оглядки. Клянусь, он видел шар!!! И если я могла только тактильно осязать сгусток энергии руками, то он видел его воочию во всех подробностях свето-цветовой гаммы! Кот был так ошарашен, словно кухарка в одночасье превратилась на его глазах в бойца ордена Шаолинь.

Барт не пришёл ни на следующий день, ни после, ни через неделю. Мне даже стало не хватать его за эти дни. Как обычно я спускалась в кухню рано и толпы котов-призраков бежали прочь. Но Барт не приходил. Я готовила еду и иногда оглядывалась с надеждой: здесь ли он? перепрыгнул через забор, уселся на стул или развалился на столе? Но он не возвращался. За это время несколько размышлений постигло меня в одиночестве. Одно из них о памяти нашего тела, ведь последний раз я была на занятиях по цигун почти пятнадцать лет назад. Следующее размышление заключалось в вопросе: все коты обладают такой удивительной способностью видеть или у Барта был свой дар?

Каюсь, но при случае я повторила эксперимент с первым встречным котом, попавшимся мне на пути. Тот продолжал сидеть на прежнем месте как деревянный болванчик и хлопал недоумевающими глазами. Это укрепило меня во мнении, что Барт отличался от других представителей своего рода.

Несколько раз мы пересекались с ним на улице, но кот сразу спасался бегством. Суеверный ужас вспыхивал в его глазах при виде меня. Примерно зная места, где обитает рыжий бандит со своими друзьями, я приходила, чтобы извиниться и покормить его, но Барт по-прежнему избегал меня, словно я в любой момент могу вытащить из-за пазухи камень. Несколько раз я готовила специально для него, но он был неумолим, ничто не могло изменить его мнения: когда-то он не уважал меня как кухарку, а теперь, открыв новые грани моей натуры, боялся непредсказуемости. Барт оказался на редкость здравомыслящим, оценив силы противника как превосходящие, он не подвергал себя риску, а безопасность оценивал выше сытости.

А я продолжала кормить его друзей. «Я подруга Барта, – говорила я с чувством вины, принося еду, – передайте ему привет и мои извинения». Только я не уверена, что эти парни, отменно питавшиеся за мой счет две последующих недели, говорили ему о моем раскаянии.

Он не пришёл даже в день отъезда, и для меня навсегда осталось загадкой, какие изменения произошли в сознании Барта на самом деле. Двигал ли им только страх, или кот впервые познал муки совести, вспомнив одно из лучших предыдущих воплощений? Нахлынул ли на него горечью воспоминаний опыт просветления, случившийся с ним задолго до того, как он поселился в шкуре кота? Довелось ли ему побывать японским самураем или мастером боевых искусств, или медитировать высоко в горах? Он не настроен это обсуждать. Однако в последующих жизнях непременно расскажет о том, как был котом и, быть может, посмеётся над моим рассказом. До встречи, Барт!!!