Текст книги "Венецианская Ундина"

Глава 8

Но в середине января тревожить город стали вести,

Что в странах дальних и окрестных уходит из-под ног земля —

Не стало многих городов, и разрушения огромны,

Наполнен страхом мир и стоном, остались люди без домов…

В церквах Венеции народ молитвы о ее спасенье

Возносит, просит охраненья и помощи от всех невзгод.

Но двадцать пятого числа кошмар Венецию настигнул:

Земля тряслась в порыве диком, звонили все колокола!

Палаццо, церкви и мосты трещали, падая в каналы,

И на людей летели камни с туманной страшной высоты.

Метались люди среди них, ища своих родных и близких,

Моля пощады для их жизней, ловя ответный тихий вскрик…

Кто мог, садились на суда, стараясь пересечь лагуну,

Но, словно надрывая струны, в канале завелась вода.

Земля вздрогнула еще раз, и с тяжким рокотом и стоном

Канал свое покинул лоно, навстречу морю устремясь, —

Вода ушла! На голом дне лежали жалкие обломки

Домов, колонн, судов и лодок, на ужас замершей толпе!

В погибельный и страшный миг молился кто-то так, как прежде,

Но кто-то потерял надежду, и в душу снова мрак проник.

«Проклятье навлекла на нас златоволосая ундина!

От дьявольских ее проказ избавиться необходимо!

Спасемся мы, убив ее и всех, кто будем рядом с нею —

Предатели и воронье, идем же суд вершить скорее!»

Мария в этот миг была на улице, среди завалов

Она с подругами искала людей израненных тела.

Беснующаяся толпа кольцом их окружила плотным,

Крича слова проклятий злобно, к колоннам Марка повлекла.

И вот уже Сан-Марко крест – людей отряды из проулков,

Чеканя шаг по камням гулким, идут толпе наперерез!

«Оставьте их! Мы не позволим, ундина неповинна здесь —

Все обвиненья бестолковы, она дана как дар небес!

Смотрите! Сколько жертв и горя, Мария же всегда средь нас,

Спасения не ищет в море, с судьбой Венеции сроднясь».

И кто-то этим внял словам, но остальные помрачнели,

Ожесточась в своей идее, но драку капеллан прервал:

«Остановитесь! Божий гнев нам за грехи сегодня послан,

Раскаяться же не успев, несете душам вы угрозу —

Грехи вы множите сейчас и обвиняете безвинно

Ту, что всегда спасала вас, а души верой озарила!»

Его слова в который раз запали некоторым в душу,

Но полностью обезоружить толпу не удалось сейчас.

Вот снова дрогнула земля, и с башни камни полетели,

По стенам прорезались щели, до самой мостовой дойдя…

Никколо в этот самый миг к Сан-Марко выбежал с друзьями,

Тревога, страх его терзали, но он сдаваться не привык —

Он встал пред сумрачной толпой, сторонники, друзья с ним

рядом,

Мечи сжимая, баселарды, сильны своею правотой.

И через несколько минут Никколо был уже с Марией,

Счастливые, они отныне своих не размыкали рук.

…Но землю сотрясала дрожь, и поисковые отряды

Завалы разбирали рядом, когда на площадь вышел дож.

С ним вышел Малый весь совет и главы знатнейших фамилий,

Чтобы увидеть всю картину, от бедствий оценить ущерб.

Но, увидав, что сыновья среди толпы вооруженной

Жен защищают, пораженно у храма замерли князья…

Гвардейцы дожа, подоспев, толпу на время усмирили,

Когда явился перед ними Царь вод средь юношей и дев —

Все были вооружены, глаза холодны и бесстрастны,

Но так сильны, быстры, опасны Владыки дочери, сыны!

Мария кинулась к отцу, загородив дорогу к людям,

Пытаясь защитить их судьбы, что были так близки к концу:

«Отец мой, нет! Прошу тебя! Они не знают, что творили,

Чрез ужас нынешний пройдя, лишь страхом были одержимы.

Но, если можешь, помоги, спаси Венецию от смерти!

И для меня, моей любви сдержи волнами стоны тверди!»

– О, Мариэль! Мое дитя, пойдем сегодня же со мною,

Во всех грехах тебя винят, оставь! Вернись в родное море!

«Отец! Ты отпустил меня, ты также выбор мой одобрил,

Здесь дом мой и мои друзья, но вас всегда я буду помнить!

Любовь твоя мне дорога, твоя забота и защита;

Но жить я в море не смогла, и сердце было бы разбито —

Никколо и моя семья – все для меня на свете этом!

Отец, спаси! Молю тебя! Так предначертано Заветом…»

Отца Мария обняла, рыдая от душевной боли,

Его любовь, заботу помня, решения его ждала —

Владыки дрогнуло чело, и он поцеловал Марию,

Погладив локоны златые, смирился с тем, что суждено.

Никколо принял он поклон, взглянув на Градениго с дожем,

Принял приветствие как должно, к канала лону подошел…

И, к югу руку простерев, призвал течения морские,

Тотчас в ответ его призыву послышался далекий рев —

То волны повернули вспять, и им отозвалась лагуна,

С рокочущим протяжным шумом вода в ней стала прибывать!

И хлынула в Большой канал, подняв со дна суда и лодки:

Побиты, в трещинах по борту, они кренились на причал…

Послышался подземный гул: в земли остовы бились волны —

Дрожь замерла, утихли стоны, стихии кончился разгул!

Землетрясение прошло, раскаты робкие, глухие

Все дальше эхо уносило, в глубины недр, на тверди дно…

Глава 9

Царь моря глянул на толпу, и люди на колени пали

Под взглядом, что острее стали гвоздил к позорному столпу.

«Народ Венеции! Сейчас я просьбу дочери исполнил,

Чтобы ее мечта сбылась, свою пред ней смиряю волю.

Я и теперь не признаю ни прав людей, ни жалких жизней.

Где ваша вера?! На краю от Бога отреклись вы в мыслях,

Не каялись в своих грехах и не просили отпущенья,

Терзали ненависть и страх сердца, достойные презренья!»

Но Мариэль, его обняв, пыталась гнев отца умерить,

Ведь тяжко так земное бремя, и не во всем Владыка прав.

– Отец, не все ведь таковы, взгляни! Здесь много и достойных

За веру и дела хвалы, хранят их души Божью волю.

Но есть иные… И слабы они в своем пути напрасном,

Перед ударами судьбы трепещут их сердца всечасно…

«Мое любимое дитя! Ты рождена на счастье людям,

И, может быть, года спустя они поймут дар Божий чудный —

Ты им готова все простить, найти любое оправданье

Там, где терпенья рвется нить пред мраком душ земных

созданий.

Но в страшном хаосе сейчас, что многие настигнул страны,

Я Господа расслышал глас: призыв к молитвам покаянья!

Но люди их не принесли… И новых бедствий вереницу

Из чрева горестной земли исторгнет Божия десница —

Что станется тогда с тобой? И что изведать приведется,

Когда болезнь, потери, боль навек сокроют счастья солнце…

Жемчужинка, пойдем со мной, пусть ты с Никколо будешь розно,

Но в море обретешь покой, вернись домой, пока не поздно!»

– Отец, я так тебя люблю! Но жизнь мою и жизнь Никколо

Господь соединил в раю, и мы Его исполним волю —

Он сил нам в испытаньях даст, пусть на земле истлеет тело,

Но знаем: вечность встретит нас, свою мы не утратим веру!

Отца горячая слеза упала на руку Марии,

И время замерло над ними, когда разверзлись небеса!

В потоке света над крестом возник печальный Ангел Божий,

И души отозвались строже укору пред самим Христом:

«Владыка моря! Правый гнев смири пред юдолью земною:

Так много жизней, догорев, уйдут в болезни страшной скоро…

Мир много накопил грехов, и нераскаянные души

Всевышнего не слышат зов, огонь страстей сердца их сушит.

Кто беден, суеверный страх заветы Божьи затмевает,

А жажда золота в мечтах подводит к самой темной грани;

И у богатых свой порок, гордыня, жадность, равнодушье —

Следы их заметет песок, а стон Господь не станет слушать.

Народ Венеции! Мне жаль, вам не избегнуть испытанья,

Отца небесного печаль пусть утешением вам станет —

Он пережить позволит то, к чему вели дела и мысли,

Воздаст за все добро и зло, и будет вера мерой жизни…

Покайтесь! Каждый новый миг последним может оказаться.

Покайтесь, ведь Господь велик, а судьбы в вечности вершатся.

Признайте грех перед собой и, никого не обвиняя,

Без оправданий, всей душой покайтесь, ваш Создатель с вами.

И помощь вам Он ниспошлет, пусть жизнь окончится земная,

Когда настанет свой черед, Он примет вас в чертоги рая!

На город движется чума! И от нее не скрыться бегством —

Весь мир накроет эта тьма, пороков горькое наследство;

Она опустошит дома, посеет ужас и смятенье,

И станет высока цена за ниспослание спасенья…

Но здесь, в Венеции, болезнь побеждена впервые станет,

И в герцога Дандоло честь в Сан-Марко установят камень.

Андреа, много славных дел свершишь до своего ухода,

Пускай не все, что ты хотел, но станешь памятью народа!

А после… Лишь недолгий взлет в теченье четырех столетий —

Тогда Венеция падет на радость алчущих соседей:

Падет республика! В века Венеция войдет как чудо,

Прекрасный город, к облакам летящий в водах изумрудных…

Но незачем о том жалеть, республика алкает власти,

Ища богатства, сеет смерть; но город этот мир украсит!

Никто не сможет повторить творение венецианцев,

И в мертвом камне воплотить мечты спасенных здесь скитальцев.

Опорой вера им была, и потому-то над палаццо

Здесь колокольни, купола к престолу Божьему стремятся.

И с каждым веком красота здесь будет множиться на диво

Во славу имени Христа! На память стонущему миру…

В седых веках у этих стен завет с Владыкой был условлен,

И город стал благословен, свой свет даря созданьям моря.

Теперь я вижу пред собой нашедшую любовь ундину

С прекрасной трепетной душой, чистейшей, праведной,

невинной.

Я видел все ее пути, любовь, прощенье, состраданье,

Но в людях мало смог найти таких стремлений и желаний.

Мария! Божья благодать сияет над твоей главою,

Тебе дам право выбирать и дверь к спасению открою —

Покинь Венецию сейчас, возьми с собой своих любимых,

Пока чума не разлилась, я унесу вас к краю мира!»

Народ на площади застыл, дни жизни в памяти мелькали,

Но многих скоро ожидали объятья хладные могил.

Но некого теперь винить и оправдаться тоже нечем —

Судьбу свою в дороге вечной лишь покаяньем облегчить…

Князья и герцог, помрачнев, стояли, дум полны тяжелых,

О бедствиях страдали скорых, приняв смиренно Божий гнев;

И до конца исполнить долг, возложенный почетной службой,

Готовы все единодушно, как жребий не был бы жесток.

Но дож смотрел на Мариэль, Никколо и племянниц юных,

Боясь сгореть в тоске безумной, тяжелых не снеся потерь.

Перехватив Владыки взгляд, что дочь не отнимал от сердца,

Младым супругам молвил герцог, предвидя боль своих утрат:

«Покиньте город! Если вас увижу жертвою болезни,

С реальностью утрачу связь и стану людям бесполезен.

Мария, Бьянка, ты, Агнес! Вы трое мне дороже жизни,

Мне не снести помянных месс, тоску, отчаянные мысли.

А что же, если боль утрат настигнет здесь сердца влюбленных?

Супругов будет ждать закат, вас – времена страданий темных…

Не должно быть тому! Весна еще цветет над жизнью вашей,

Благословив любовь саму, и мир вокруг сияет краше.

Покиньте нас! Через года, быть может, вы сюда вернетесь,

А там, где пронеслась беда, следы с земли очистит солнце».

В слезах отца поцеловав, Мария к дожу обернулась,

Она печально улыбнулась, на помощь Господа призвав:

«Я не могу покинуть город, пришлось бы взять с собою всех —

Мне каждый человек здесь дорог, как жизнь моя и Божий свет…

Прости, отец! И вы, мой герцог, приемную простите дочь,

Вы дали мне любовь и средство душе мятущейся помочь.

Я так люблю и вас, и Бьянку, Агнес и новую семью,

Что сердце замирает зябко, как в будущее посмотрю…

Но милосердие Господне без края светит над людьми,

Небесный вестник нам сегодня открыл судьбы грядущей дни —

Теперь мы знаем… И грехами мы заслужили этот крест,

Но вера да пребудет с нами, и мы услышим благовест!»

Она взглянула на друзей и за руку взяла Никколо,

Боясь безмолвного укора, ища поддержки в них теперь.

Никколо улыбнулся ей и ласково щеки коснулся,

Тепло любви мешая с грустью, что многих слов пустых верней.

А рядом с ними их друзья в раздумьях тягостных стояли,

Они Марии выбор знали и знали, что она права —

Одним нельзя от бед спастись, здесь их родители и семьи,

Здесь память прошлых поколений, лишь здесь грядущая

их жизнь…

Улыбка Ангела светло Сан-Марко площадь озарила,

Пусть в ней печали много было, но с ней отчаянье ушло.

«Мария! Ныне выбор твой всего прошедшего прекрасней,

Ты верою и добротой спасешь немало судеб разных;

Благословение с тобой Господне будет неизменно,

И тень болезни роковой твое не остановит время!»

Глава 10

Чума в Венецию пришла, и стоны многих зараженных

Далеко разносили волны, и горько новая весна

Взирала на ряды могил, на изувеченные трупы

В нарывах гнилостных и струпьях, на мрачной смерти

жуткий пир…

Но дож с советниками ввел с болезнью новые законы

И ограничивал сурово разгул, грабеж и произвол;

Указом герцог повелел особо выбранным командам

Уборку грязных улиц смрадных и вывоз зачумленных тел.

Среди лагуны вдалеке был выбран остров Лазаретто,

Где хоронили до рассвета умерших в боли и тоске.

Сюда же в долгий карантин прибывших в город отправляли,

Где корабли и люди ждали решенья доктора по ним.

В Венеции закрыли порт и многолюдные таверны,

Рассадники болезни, скверны, что пустовали целый год.

Мария с помощью сестер ухаживала за больными,

При докторе бывая с ними, болезни злой наперекор;

Она лечила их тела и веру в душах укрепляла,

Утешиться им помогала, отрадою для них была.

За каждый новый светлый день она молитвы возносила

И Господа благодарила за выживших еще людей.

Она к спасенью привела закрытые для света души

И посреди промозглой стужи согрела искоркой тепла.

И даже те, кто умирал, в молитвах возблагодарили

Любовь и доброту Марии, чей свет их слезы осушал…

И часто средь больных огней врывались в зачумленный город

Ветра, что звал Владыка моря для милой дочери своей —

Они развеивали тлен и уносили прочь заразу,

Пары гниения, миазмы, здоровье принося взамен.

Чума утратила здесь власть чрез полтора ужасных года,

Но множество еще народа сгубила, прежде чем пропасть.

И все же, над землей кружа, болезнь ушла гораздо раньше,

Оставив в городе уставшем непобежденных горожан!

Зима минула, вновь весна раскинула над миром крылья,

И вот счастливая Мария сидит с Никколо у окна —

Здесь рядом в колыбельке сын протягивает к солнцу руки,

А море среди сотни звуков с ним шепчет голосом родным…

Болезнь не тронула их дом, не тронула друзей любимых,

Смерть каждый раз скользила мимо, но сердце сковывало

льдом —

От тяжкой боли за людей, от страха за родных и близких,

От тягостных тревожных мыслей, бессонных горестных ночей.

Но все минуло… Новый день им счастья открывает двери,

Надежда, их любовь и вера сияют ярче и сильней.

В судьбу Венеции вплелись их судьбы нитями златыми,

Святого Марка крест над ними хранит грядущую их жизнь.

 
                                                 * * *
 

Там, где клубятся облака над синевой морской бескрайней,

Где эху вторит гомон дальний и горизонта нить тонка, —

Там дивный город возведен, в ветрах летящий над волнами,

Средь вековых воспоминаний погружен в ожиданья сон…