Текст книги "Амур и Психея"

15

И снова наступила осень, и вновь Юлия летела в Грецию, но теперь не одна, а в компании профессора Постникова.

В зоне прилета их встретила приятная дама средних лет, которую Юлия вспомнила сразу. Они обнялись и расцеловались как хорошие знакомые. Павел Петрович, а он прибыл в шляпе и с тростью, явно произвел на встречавшую их Марию впечатление, она вся расцвела и как-то даже чуть разрумянилась, когда он взял ее под руку по дороге к ее автомобилю, на котором Мария должна была Постникова и Юлию доставить к месту событий.

В машине Павел Петрович выразил желание сидеть впереди, и Юлия удобно устроилась на заднем сиденье. Она слышала, как Мария объясняет что-то Постникову, рассказывает ему то об Ассоциации, членом которой она сама была, то о Кастории, куда они направлялись.

По приезде выяснилось, что их уже ждут в таверне, где все доехавшие участники и объявившиеся докладчики должны были ужинать и знакомиться в непринужденной, теплой и вполне дружеской обстановке – под музыку, песни и танцы.

16

Окрестности таверны оказались живописными и довольно холмистыми. На склоне одного из таких холмов, куда вели характерные греческие улочки с домами и садами, стояло добротное здание, архитектурно решенное в национальном стиле. Гости поднимались по широким каменным ступеням к центральному входу, украшенному резными деревянными деталями. Сюда-то Мария и привезла Павла Петровича с Юлией, и они все вместе поспешили войти, потому что, судя по доносившимся до них звукам и ароматам, поняли, что ужин вот-вот начнется.

В зале гости сидели за деревянными столами на деревянных скамьях, официанты сновали взад-вперед, разносили блюда с едой и ставили на столы кувшины с вином. Помещение было большим, людей в нем было тоже немало, и, когда вновь прибывшие вошли, к ним сразу же подошел кто-то, видимо, из организаторов, поприветствовал и предложил пройти к стоявшему у стены столу, за которым уже сидело трое человек.

Все расселись, представились друг другу, прозвучали какие-то дежурные фразы, и не успели еще поднять первый бокал за встречу, как вдруг Юлия, сидевшая спиной к залу, почувствовала, что там началось какое-то движение, причем очень бурное, словно люди пересаживались, отодвигали столы и стулья и, возможно, даже перепрыгивали через них, устремляясь к какой-то одним им известной цели. Она обернулась, и то, что она увидела, ее не удивило, а скорее поразило.

Из противоположного конца зала, перелезая через лавки, извиняясь перед сидящими за доставляемое неудобство, буквально протискиваясь между столами, периодически передвигая или переставляя предметы мебели, преграждавшие ему путь, в ее сторону энергично продвигался человек. Одет он был в темно-синюю рубашку с открытым воротом и замшевую куртку шоколадно-коричневого цвета. Ошибиться было невозможно, это был Алекс.

Юлия подумала, что, возможно, ей следовало бы подняться со своего места и поздороваться с ним, но она не успела этого сделать, потому что Алекс уже был около нее. Он присел на корточки рядом с лавкой, на которой она сидела, и заговорил быстро и, как ей показалось, с восторженным придыханием:

– Привет, как вы? Как долетели, как вообще дела? Я вон там сижу с коллегами, когда входите вы! Нет, я, конечно, знал, что вы приедете, но увидеть вас было просто шоком! Ну улыбнитесь, я так соскучился по вашей солнечной улыбке!

Не дожидаясь ответа Юлии, он встал, обвел всех ободряющим взглядом и произнес без паузы, слегка повысив голос и обращаясь к сидевшему напротив Юлии Постникову:

– Добрый вечер, коллеги, приветствую вас, профессор, приятно познакомиться. – Алекс протянул Павлу Петровичу руку для рукопожатия.

Павел Петрович, только что откусивший от куриной ножки, которую он держал за косточку рукой, принялся одновременно усиленно жевать и вытирать руки салфеткой, чтобы иметь возможность ответить Алексу. Наконец он справился с поставленной задачей, хотя для этого ему пришлось привстать и перегнуться через стол, придерживая левой рукой галстук, чтобы тот не попал в блюдо с греческим салатом.

– Меня зовут Алексис Александропулос, приятного аппетита и добро пожаловать в Грецию! – как ни в чем не бывало продолжил Алекс.

Затем, уже отходя от их стола, он легонько сжал ее локоть и негромко сказал ей прямо в ухо «Пока, мы еще увидимся» с таким очевидным придыханием, что Юлии показалось, будто он ее поцеловал.

17

Как и два года назад, оргкомитет тщательно спланировал существование конференции во времени и пространстве. Встреч, прогулок, экскурсий, просто бесед за чашкой кофе и, разумеется, пленарных и секционных заседаний было много, все дни оказались очень насыщенными.

Павел Петрович был в восторге, он выступил на первом пленарном заседании, участвовал в двух «круглых столах», и ему удалось съездить с Марией куда-то на фабрику, откуда он вернулся довольным и с объемным бумажным пакетом, в котором, как потом выяснилось, был заветный полушубок из чернобурки для Ольги Федоровны.

Юлия была рада обществу Павла Петровича, к которому относилась с глубоким уважением и искренним, теплым чувством благодарности – он знал ее со студенческих лет и сейчас, когда она завершала работу над докторской диссертацией, был ее научным консультантом. Ее собственный доклад был принят просто прекрасно, Павел Петрович ее похвалил и сказал, что за последние несколько лет она очень выросла и что ее заслуженным успехом он был горд.

В один из дней, вернувшись с экскурсии по округе, в ходе которой ими была осмотрена церковь и поставлены свечки за здравие, они отобедали и теперь пили кофе на террасе, наслаждаясь предвечерней прохладой, окутывавшей воды озера Ористиада, – погода стояла теплая и тихая, хотя это и был конец октября.

Павел Петрович закурил и, как это иногда с ним случалось, когда он ощущал гармоничное единение с окружавшей его действительностью, заговорил загадками:

– А знаете, Юлечка, кому я симпатизирую в особенности сегодня?

– И кому же, Павел Петрович, говорите, не томите.

– Двум людям, и вы знакомы с обоими.

– Не может быть! – Юлия решила ему подыграть. – Кто же они, ума не приложу…

– Моя Ольга Федоровна и ваш Василий Иванович! – Павел Петрович закинул голову и рассмеялся. – Можете отгадать почему?

– Шутите, профессор? Вы же знаете, что ваши загадки может отгадывать одна только Ольга Федоровна, но и ей это удается через раз.

– Ах, Юлия Владимировна, вы лукавите… Хорошо, я дам вам подсказку. Человек счастлив, когда он достигает ранее поставленной цели, так?

– Допустим.

– А если эта цель – счастье близкого человека, то быть самому счастливым рядом с несчастным невозможно, так?

– Пожалуй, что так.

– Ну, вот и получается, что, поставив мне цель привезти полушубок, Ольга Федоровна дала мне шанс испытать счастье. А ваш Василий Иванович вообще удивительный человек – отпускает вас на любые конференции в моем стариковском обществе, потому что понимает: вам это нужно, в этом (ну, вы понимаете, я утрирую, естественно) ваше счастье. Я же видел сегодня романтические звездочки в ваших прелестных глазах, когда вы рассказывали нашим грекам о том, чем вы занимаетесь. – Павел Петрович сиял, он явно был доволен своей загадкой и ее разгадкой.

Юлия задумалась. Кому и что она рассказывала и что он мог видеть?

Греков было много, они с ней охотно общались, тем более что многие помнили ее еще по прошлой конференции. Но действительно слушал ее только один Алекс. Внимательно, стараясь не пропустить ни слова, чуть издали – но слушал. И он постоянно оказывался в поле ее зрения, как будто напоминал ей, что он здесь, рядом, что они вместе. А в чем они, собственно, были вместе?

– Кстати, Юлечка, а как вам наш эксцентричный друг Алексис? Интересный персонаж, доложу я вам, очень нетривиальный. Умен, образован, а косит под шута горохового. А все потому, что иначе Медуза Горгоновна его даже на шаг от себя отпускать перестанет, будет держать на сухом пайке и коротком поводке. А так… резвится себе, как ему вздумается, но хозяйскую палку-то знает!

– Не понимаю, о чем вы, Павел Петрович. Медуза Горгоновна – это кто, его жена?

– Именно, именно. Не нужно говорить с ней на языке одной культуры, чтобы понять…

В этот момент на террасу вышел Алекс с чашкой кофе, Постников помахал ему и жестом пригласил за их столик.

– Пойду позвоню Ольге Федоровне, прошу меня извинить. – Павел Петрович легко поднялся и, приветственно похлопав по плечу подошедшего к ним Алекса, удалился.

Алекс присел на край его стула, поставил чашку с блюдцем на стол, но пить не стал.

– Как дела, устали? Все хорошо? Вам чего-нибудь принести? Хотите воды или сока?

– Нет, спасибо, Алекс, я уже отдохнула немного, все замечательно.

– Джулия, я хотел, чтобы вы знали, что это я вел с вами переписку от имени председателя оргкомитета. И это я настоял на том, чтобы они дали денег на вас двоих. Вы не сердитесь?

Юлия помедлила с ответом, она придвинула стул, обхватила ладонями стоявшую на нем свою чашку. Руки у нее были загляденье как хороши – изящные кисти, длинные пальцы и естественной формы ногти со светлым, перламутровым маникюром.

– Нет, не сержусь. Я очень рада была снова увидеть вас, Алекс, – негромко сказала она.

Он слегка вскинул подбородок и сделал какое-то едва уловимое движение плечом, как тогда, на набережной, оставил в покое свою чашку, которую до этого поворачивал на блюдце, и на мгновенье дотронулся кончиками пальцев до ее руки.

18

Снова была зима. Седая и колючая, она одарила Москву многими вьюжными днями, даже не днями – неделями снегопадов. Все краски, казалось, съежились и подернулись инеем. Город потонул в сером цвете, лишь самую малость высветленном перьями, сыпавшимися с неба и укрывавшими искрящейся в свете фар и фонарей ватой дома вместе со всеми их обитателями.

Юлия купила новый сотовый телефон. В метро он не ловил вовсе, в помещении соединял с переменным успехом и на улице часто отключался на морозе, ей было не очень понятно, на что она потратила немалые деньги. Телефон был кнопочный, с маленьким черно-белым экраном, на котором, кроме номера, ничего не отображалось. Встроенные мелодии были разнообразны, и их было достаточно много. Юлия выбрала популярную в том сезоне тему из Моцарта. И стала ждать звонка.

О том, что у него не было повода ей звонить, она знала. То, что ей нельзя было ему звонить, она понимала. Она просто ждала его звонка, потому что у нее был его номер телефона, а у него – ее.

И в ночь на первое января телефон звякнул – пришло эсэмэс. О, ей показалось это чем-то чудесным и восхитительно волшебным – Алекс поздравил ее с Новым годом… и еще там было множество восклицательных знаков, которые заняли весь экран ее новенькой «Нокии»!

Ей бы просто ответить, что, мол, и вам того же, но нет, она решила поступить иначе. Она написала ему настоящее бумажное письмо о погоде и природе, о Москве, о зиме, еще о чем-то и вложила в него две фотографии с конференции, на которых они все вместе были изображены с улыбками на лицах.

И он позвонил, правда, не сразу и на ее домашний номер.

19

В этот день у Юлии не было надобности ехать в университет – продолжались студенческие каникулы. Она планировала заниматься домашними делами. С утра Вася отправился на новую работу, благо он совсем недавно трудоустроился и все у него начало налаживаться. Вероника была на занятиях, а после школы собиралась к бабушке обедать и готовить уроки – Валерия Леонидовна жила совсем близко от школы, в которую ходила Вероника, и это было несказанной удачей, конечно!

Домашние дела поглотили Юлию без остатка, ей нечасто удавалось уделять им должное внимание, высвобождая для этого время. Но в этот день она с удовольствием занималась уборкой-стиркой-готовкой, все спорилось, ничто ее не расстраивало и не озадачивало. Даже Валерия Леонидовна сообщила дочери по телефону, что чувствует себя хорошо и собирается прогуляться до ближайшего супермаркета, пока Вероника на уроках.

Когда зазвонил телефон, Юлия была занята разбором книг и тетрадей на столе в комнате дочери, поэтому она подошла к телефону не на первый звонок, но, подняв трубку, сказала ровным, приветливым голосом:

– Да. Слушаю вас.

На том конце молчали, и она успела подумать, что, возможно, кто-то ошибся номером, потому что в трубке был слышен шорох, как бывает, когда человек не узнает голос и, отведя трубку от уха, долю секунды смотрит на нее в недоумении, а потом вздыхает и кладет, не считая нужным извиниться перед тем, с чьим номером случайно соединился.

Но трубку не положили. Напротив, мужской голос приглушенно произнес:

– Привет, это я. Вам хорошо меня слышно?

– Добрый день. Мне слышно, да, а кто это? – неуверенно спросила Юлия, хотя ей было совершенно очевидно, кто это мог быть. Мужчина говорил по-английски практически без акцента.

– Вы меня не узнали… А я из тысячи голосов узнал бы ваш, Джулия, но я не учел, что вы ответите по-русски, конечно, потому не сразу сообразил, что именно вам сказать.

– Боже мой, Алекс, конечно, я узнала вас, просто слышно не очень хорошо, – нашлась Юлия и почувствовала, как щеки ее залились краской, потому что слышала его она прекрасно. – Как ваши дела, что нового, вы, я надеюсь, получили мое письмо?

– Да, огромное спасибо, письмо такое милое. Знаете, я уже давно не получаю личных писем, только счета из банка! Ха-ха-ха… а ваше письмо я перечитал раз сто, фотографии я прикрепил на стенд, и они все время у меня перед глазами!

– Да? А на какой стенд?

– Ну, я из школы звоню, сейчас идет урок, все учителя на занятиях, в моем начальственном кабинете, ха-ха-ха, как вы говорили, помните, наконец никого нет. Здесь у меня, напротив моего стола, такой стенд на стене, где мы размещаем информацию о наших делах, планах, событиях, чтобы ученики и их родители понимали, чем живет школа. Я все время смотрю на вашу улыбку, Джули, не могу оторваться. А я позвонил домой или в ваш офис?

– Домой. Сегодня у меня нет занятий – у студентов каникулы.

– Я не вовремя… вы чем-нибудь заняты? Ваш муж дома?

– Нет-нет, я очень рада слышать вас. Мой муж на работе, а дочь в школе.

– Я понял. Джули, когда бы вы ни приехали в Салоники, я постараюсь вас увидеть. Просто дайте мне знать, и я приеду – договорились?

– Спасибо, Алекс. Я, конечно, предварительно позвоню вам.

– Да, в любое время.

– Хорошо, договорились. Будьте здоровы. До свиданья.

– До свиданья, Джули, я буду звонить, если вы позволите. На домашний или лучше на мобильный?

– Да, разумеется, на какой хотите, может быть, на мобильный для разнообразия. – Юлия рассмеялась счастливо и звонко.

– У вас такой прелестный смех, Джулия. Я закрываю глаза и вижу вашу улыбку и веселые искорки в ваших прекрасных глазах…

– Ну, что вы, вы слишком добры.

– Я смутил вас. Извините меня. До свиданья, Джулия.

– До свиданья, Алекс.

Какое-то время Юлия сидела у телефона и смотрела на него, как будто бы видела впервые. Затем она сходила на кухню и вернулась с влажной салфеткой, которой вытирала пыль с мебели в комнатах, старательно протерла аппарат, убедилась, что он работает, и чуть отодвинула его от края стола.

– Так, это был всего лишь звонок вежливости от коллеги. Первый и единственный.

Юлии стало тоскливо и неприютно на душе. Ей почему-то показалось странным, что за окном так серо. «Как если бы в яркий солнечный день солнце зашло за тучу», – подумалось ей. Но день был самый обычный, январский, когда после трех часов дня постепенно наползают сумерки, в начале пятого сгущаясь настолько, что пора зажигать свет.

Юлия позвонила маме, поговорила с ней, узнала, сделала ли Вероника уроки, и стала думать о том, какие у нее самой дела завтра.

Затем она достала альбом с фотографиями с конференции, пролистала его, задерживаясь на групповых портретах с Алексом, закрыла и убрала в шкаф на верхнюю полку, туда, где стояли книги и лежали вещи, которыми практически никогда не пользовались.

А потом пришел с работы Вася, вернулась Вероника, и они сели ужинать.

20

Семестр начался восьмого февраля, и в тот же день Павел Петрович определил дату и время проведения заседания кафедры – ближайший понедельник, в три часа дня.

В назначенный день и час одна из поточных аудиторий заполнилась коллегами Юлии – преподавателями и научными сотрудниками. Одни с явным оживлением обсуждали то, какова была посещаемость их занятий в первые дни семестра, в каких группах и по каким именно дисциплинам. Другие строили планы на начавшееся полугодие, делились соображениями относительно того, насколько успешно студенты выпускного курса работали над какими темами, в чьих именно спецсеминарах. А еще интересовались, удалось ли кому-то из коллег за последнее время опубликовать или подготовить для обсуждения на кафедре статью или главу монографии.

Юлия включилась в работу легко и продуктивно, тем более что в ближайшие год-два она планировала в основном завершить работу над своей докторской темой. Она действительно любила университет, кафедру и своих коллег, хотя и отдавала себе отчет в том, что в человеческом плане они были непростыми людьми и слишком уж доверяться декларировавшемуся многими из них прекраснодушию не стоило. Она и не доверяла, но все равно верила, что среди них немало тех, на чей уровень профессионального мастерства и академического авторитета следовало равняться и что на их личностное стремление к перфекционизму вообще можно было всецело полагаться.

Павел Петрович Постников был опытным руководителем. Он прекрасно разбирался не только в филологии, но и в людях, чьими стараниями, чаяниями, амбициями и ежедневной работой в аудитории она жила. Когда он брал слово, слушать его на любом языке было увлекательно, потому что ничего из им произносимого не повисало в воздухе цветными воздушными шарами округлых фраз, не скрежетало металлом жестких тезисов, не оглушало бравурной медью творческих планов и не терялось из виду в тенистых аллеях долгосрочных перспектив.

Профессор Постников был неисправимым романтиком – он верил в то, что мир спасет Красота, и учил видеть ее ростки в мотивации каждого поступка, особенно словесного, своих коллег. Он дорожил инициативой, своей и чужой в равной мере, и часто готов был поступаться своими собственными интересами ради того, чтобы научные, академические или личностные интересы кого-то из членов коллектива более полно удовлетворялись. Особенно же он ценил людей нетривиально мысливших, вдумчиво относившихся к порученному делу, умевших находить даже в рутинной деятельности смысл и потенциал ее творческого применения и развития ее результатов.

В какой-то момент, уже под занавес заседания, Павел Петрович обвел взглядом аудиторию, снял очки, отчего выражение его лица несколько смягчилось, и произнес:

– А вы знаете, коллеги, мы могли бы всерьез подумать о том, чтобы попытаться наладить академическое сотрудничество с учебными заведениями доуниверситетского уровня. Ведь мы не читаем пропедевтические курсы, а могли бы, и с успехом.

Собравшиеся притихли, некоторые посмотрели на заведующего кафедрой с заинтересованностью.

– Это все уже было, дорогой Павел Петрович! Двадцать первый век на носу, неужели же мы все еще должны ходить по так называемым школам с преподаванием части предметов на английском языке и вести у них семинары, причем практически за копейки? – раздался зычный голос профессора кафедры Маргариты Григорьевны Нечепур. – Нам и так-то недоплачивают, о чем я не устаю повторять в каждом своем выступлении, где бы ни приходилось об этом говорить.

Аудитория, приготовившаяся к завершению встречи и уже начавшая убирать в сумки и портфели то, что лежало перед ними на столах, завздыхала, закряхтела, приглушенно зафыркала, всячески сигнализируя Постникову, что он если и не полностью исчерпал их терпение, то был очень близок к этому.

– Но, возможно, среди нас есть те, у кого уже установились такие контакты на межличностном уровне. Мы могли бы попробовать вывести такую инициативу, если бы она дозрела и в прямом смысле этого слова материализовалась в виде проекта договора о сотрудничестве, на уровень факультета с подачи кафедры. Давайте подумаем на эту тему и на нашей следующей встрече, через две недели, решим – может, нам удастся нащупать в согласовании этого вопроса твердь. Спасибо, коллеги, теперь всё, до свиданья. – Павел Петрович наконец закрыл заседание.

Коллеги одобрительно закивали, аудитория наполнилась характерными звуками, обычно сопровождающими окончание собрания большого числа людей, затем в дверях возникла небольшая пробка, но она скоро рассосалась, и помещение быстро опустело. Последними вышли Постников и Юлия, которой нужно было закрыть аудиторию и сдать ключ на вахту.

– Юлия Владимировна, а я ведь имел в виду наш с вами опыт общения с греками, дары приносящими, так сказать. Как вы думаете, их частные школы иностранных языков могли бы заинтересоваться таким сотрудничеством? – Павел Петрович говорил уставшим, немного севшим голосом, но она хорошо знала профессора и явственно слышала в его словах нотки бросаемого ей вызова.

– Навскидку трудно сказать, Павел Петрович, – не торопясь ответила она. – Но если они обнаружат интерес к продолжению контакта, можно было бы их спросить об этом.

– Вот-вот, напишите им. У вас ведь есть их адреса электронной почты? Ну и славно. Ничего, ничего, как на свою учительскую конференцию докладчиков искать, то ведь они хотят лучших из лучших (я вас, естественно, имею в виду), а как договор о сотрудничестве, так что? Думаете, это не их уровень?

– Надо подумать. Но я буду держать ухо востро, обещаю. До свиданья, Павел Петрович.

– Будьте здоровы, Юлечка, заранее благодарен. До свиданья.