Текст книги "Милое чудовище"

Глава 3.
ТРУП ЗА КУЛИСАМИ

На счету у следователя Рогова было немало опасных преступников, среди которых значилась даже парочка маньяков, чрезмерно увлекающихся «расчлененкой», но ни к одному из них он не испытывал такой первобытной ненависти, как к Алене Вереск, сочинительнице толстых женских романов в глянцевых обложках. Идя по утрам на службу, а по вечерам – в обратном направлении, он с ужасом созерцал книжные лотки в переходах метро, заваленные ее продукцией, и гневно сжимал кулаки. Будь на то его воля, собрал бы он всю эту макулатуру и сжег на Красной площади при большом стечении народа, а заодно и саму сочинительницу. Чтобы другим неповадно было!

И дело было вовсе не в том, что ее малохудожественная писанина оскорбляла в Рогове ценителя изящной словесности – ни одну из ее книжек он не только не читал, но даже и в руки не брал из брезгливости, – а в том, что эта самая Алена Вереск разрушила его жизнь, начавшуюся вполне счастливо. Попробуй кому расскажи, что их с Иркой семейная лодка разбилась даже не о быт, а всего лишь о стопку добротно изданных книжек. Кстати, первый десяток романов Рогову еще удалось как-то пережить, кризис наступил на втором, когда жена притащила домой свежеизданное чтиво под названием (и помнить его до конца своих дней!, ) «Поцелуй на прощание». В общем, этот самый «Поцелуй» оказался последним гвоздем в крышку гроба, в котором отныне бесславно покоились роговские мечты о тихом семейном счастье.

А дело было так. Однажды он заявил, что желает нормальных завтраков, обедов и ужинов, а также прочих немаловажных удовольствий супружеской жизни, стукнул кулаком по столу и решительно провозгласил:

– Или я, или Алена Вереск!

Он-то был уверен, что жена сделает правильный выбор. Как же он ошибался! Ирка обозвала его тупым животным и перебазировалась к теще, прихватив с собой самое дорогое – романы своей несравненной Алены. С тех пор прошло уже три месяца, а жена возвращаться не собиралась. Рогов тихо страдал, ходил на работу в неглаженых рубахах, но проявлял твердость и не просил жену вернуться обратно. Ирка тоже не выказывала ни малейшего намерения наладить отношения. Словом, роговская жизнь лежала в руинах, под которыми заодно был погребен и он сам с его лучшими чувствами и светлыми надеждами, и теперь ему лишь оставалось высечь на этих завалах, как эпитафию на могильном камне, демоническое имя Алены Вереск.

Растеребив себе душу столь тягостными воспоминаниями, Рогов никак не мог настроиться на рабочий лад. Спасало его лишь то счастливое обстоятельство, что за день не произошло ничего экстраординарного: начальство вело себя миролюбиво, против обыкновения не дергая по пустякам, телефон и тот – удивительное дело! – молчал уже больше сорока минут. К пяти часам Рогов убаюкал печаль текучкой и рутиной и начал строить планы на вечер. Решил, что по дороге домой заскочит в магазин и купит замороженных пельменей, бутылку пива и спортивную газету. Кроме того, по одной из телевизионных программ намечался интересный футбольный матч, в предвкушении которого у сыщика поднялось настроение.

– Ничего, прорвемся, – пообещал он сам себе и стал наводить порядок на рабочем столе, а эту процедуру он неукоснительно совершал в конце трудовой недели, как пятничную молитву.

Увы и ах, пельменно-спортивные планы были грубо и бесцеремонно порушены противно задребезжавшим звонком. Едва взявшись за трубку, Рогов понял, что ничего хорошего не услышит, а, напротив, его ждет перспектива выезда на происшествие с вытекающими отсюда последствиями в виде работы в выходные. Он отозвался, полный тягостных предчувствий:

– Рогов слушает…

Беспокоило его непосредственное начальство в лице подполковника Кобылина, которое, хрипло прокашлявшись, поинтересовалось задушевным отеческим тоном:

– Слушай, Рогов, у тебя там, кажется, с делом Баева все в порядке?

– Дело передано в суд, – отрапортовал Рогов без всякого энтузиазма.

– Тогда… знаешь что, поезжай-ка ты сейчас в ДК строителей на Александровской…

– А что там? – тоскливо спросил Рогов.

– Убийство там, дорогой, убийство. Убита молодая женщина… Да, криминалист уже выехал, так что не беспокойся. Ну, желаю удачи, потом доложишь. Если что, звони прямо домой.

Рогов принял отвратительную новость с безропотностью стоика. Что хорошего можно ждать от жизни, в которую однажды безжалостно вмешалась Алена Вереск?

* * *

– Красивая куколка, – сочувственно заметил эксперт-криминалист Зотов, стягивая медицинские перчатки. Его сожаление выглядело вполне искренним, ибо, несмотря на солидный возраст, всеми уважаемый Николай Аркадьевич слыл нержавеющим сердцеедом. – Еще теплая. Ножевое ранение, смерть практически мгновенная. Остальное – после вскрытия.

С тем, что девушка была красивая, не согласился бы только слепой. На дощатом покрытии сцены ДК строителей беспомощно распласталась воплощенная в яви и плоти заповедная мужская мечта – роскошная блондинка с длинными точеными ногами. Надо отдать ей должное, она поражала воображение даже мертвая. Веер белокурых волос развернулся над хорошеньким личиком, уже успевшим принять безжизненный оттенок слоновой кости, одна рука была вытянута вдоль тела, другая прижата к залитой кровью груди. Вокруг тела уже предусмотрительно нарисовали меловой контур, зафиксировав его положение. Чуть в стороне валялись ее туфли на высоченных каблуках. Рогов почувствовал острую жалость к убитой, а еще досаду от того, что эту красивую девку сейчас отправят в морг, в то время как ненавистная ему Алена Вереск жива-здорова и где-то в тиши коварно замышляет очередной толстый роман.

Сбоку кто-то засопел и сокрушенно произнес:

– Нет, у мужчины просто рука не поднялась бы. На такое способна только женщина…

Рогов обернулся и увидел молодого милицейского лейтенанта. Ну вот вам, пожалуйста, еще один романтик при исполнении!

– Кто ее нашел? – отрывисто спросил Рогов.

– Женщина одна, да вон она стоит, – сообщил романтичный лейтенант.

Рогов посмотрел туда, куда он указал, и увидел двух молодых бабенок, стоящих в обнимку. Одна была среднего роста, слегка полноватая, и в ее круглых глазах металась тревога, другая – совсем в ином роде: высокая и поджарая, как породистая борзая.

– Которая из них?

– Пышечка, – профессионально отрекомендовал главную свидетельницу романтик в милицейском мундире. – Зовут Виктория Васильевна Мещерякова.

– Тогда проследите, чтобы эта Пышечка никуда не делась, пока я с ней не переговорю, – распорядился Рогов. – И еще… Она что, так и была одета? – Он еще раз посмотрел на убитую, облаченную в прозрачную тунику, практически ничего не скрывающую. – Накинули бы на нее что-нибудь…

– Так у них здесь должен был этот – показ мод проходить, и она, значит, уже надела, ну, костюм свой… Она же манекенщица… – Лейтенант заглянул в свой блокнот и уныло забубнил:

– Столетова Анжелика Михайловна, двадцать один год, работала в Доме моды Сержа Доманта.

– Он что, француз?

– Кто?

– Да Серж этот. Лейтенант пожал плечами:

– А кто его знает… Да вон он сам, можно спросить, если надо.

– Не надо, – сказал Рогов и покосился на странную щуплую личность неопределенного пола в наряде, напоминавшем кружевное исподнее. Голову сомнительного типчика венчала пилотка апельсинового колера, а на шее болталась крупная цепь, на которой можно было смело подвесить хрустальную люстру приличных размеров. Вокруг модельера толпились перепуганные девицы в не менее экстравагантных туалетах и, глядя на свою распростертую на сцене товарку, возбужденно перешептывались и громко хлопали наклеенными ресницами. Задачка Рогову предстояла адова – заработать мозоль на языке, опрашивая этот специфический контингент, просеять добытые сплетни и слухи сквозь сито объективности, проверить, уточнить, как следует покопаться в дамском белье – в прямом и переносном смысле, а также схлопотать пару выговоров от начальства. Как минимум…

Снова подгреб Зотов:

– Ну что, мы ее забираем? Рогов кивнул и снова переключился на лейтенанта:

– Орудие убийства нашли?

– Пока нет, – виновато отчитался сержант, – ищем…

– А что служебная собака?

– Взяла след, прошла через подсобку, вон слева, видите? Выпрыгнула через окошко – оно было открыта – и остановилась на автомобильной стоянке. Скорее всего убийцу там машина поджидала.

Сыщик посмотрел налево, разглядел небольшой и довольно захламленный чуланчик.

– Что у них там?

– Как это? Ну вроде радиорубки, там они обычно аппаратуру держат…

Рогов вздохнул, снова нащупал взглядом Пышечку и решительным шагом направился в ее сторону. Помахал перед ее физиономией удостоверением и приготовил к действию свое умозрительное сито. Чутье подсказывало, что оно ему непременно пригодится, ибо женщины – свидетели многословные и путаные.

– Виктория… м-м-м… Васильевна, у меня к вам несколько вопросов. – Рогов подхватил дамочку под локоток и отвел подальше от подружки, выражение лица которой показалось ему уж слишком любознательным. – Расскажите мне, пожалуйста, каким образом вы нашли убитую?

Дамочка облизала пухлые губки и сбивчиво поведала:

– Я… я на нее просто наткнулась… У меня упала сумка, я стала ее искать и рукой попала прямо в кровь…

Пухлые губки затряслись, а васильковые глазки заморгали, и то и другое ничего хорошего не предвещало. Кажется, главная свидетельница серьезно собралась зареветь, а это в планы Рогова не входило.

– Виктория Васильевна, крепитесь, – суровым тоном призвал ее к порядку Рогов, – я знаю, что вы потрясены случившимся, но от вас сейчас так много зависит. Соберите, пожалуйста, все ваше мужество.

Замечание подействовало: Пышечка вздрогнула и подобрала губки, быстро соорудив из них бантик.

– Я… я понимаю. Спрашивайте дальше, я постараюсь быть внимательной и объективной.

«Как же, как же, дождешься от вашей сестры объективности», – подумал Рогов и осведомился уже вслух:

– Можно узнать, как вы здесь оказались?

– Я пришла на показ мод, – пробормотала госпожа Мещерякова и почему-то потупилась.

– Ну а за кулисами что делали? – Рогов исподлобья внимательно наблюдал за свидетельницей, проявляющей явные признаки нервозности. А такое ее поведение могло быть либо следствием недавнего потрясения, либо чего-нибудь похуже. Например, диктоваться желанием что-нибудь скрыть.

– За кулисами? – переспросила она и замолчала. Вид у нее был такой, словно она на полном ходу влетела в стенку. – А за кулисами, за кулисами… я там просто гуляла, – быстро закончила она.

– Не совсем обычное место для прогулок, – оценил Рогов.

Женщина растерялась и пробормотала совершенно потерянно:

– Ну… Показ все не начинался и не начинался… Мне стало скучно, и я решила посмотреть, что происходит за кулисами.

– Очень любопытно. Когда вы приходите в Большой театр на «Лебединое озеро», к примеру, то во время антракта тоже гуляете за кулисами? – поупражнялся в риторике Рогов, решивший, что эту следопытку нужно непременно взять на заметку, и продолжил:

– Значит, вы уронили сумочку… Как это произошло?

– Там было очень темно, я обо что-то споткнулась… А потом, потом… – она опять заволновалась и шумно задышала, – потом я стала шарить по полу и…

– Значит, там было темно, – уточнил Рогов, – и вы ничего не видели?

– Нет, ничего, – горестно согласилась Пышечка, – только еще раньше мне показалось, вроде был какой-то шорох. Все…

– А потом?

– А потом я закричала, включили свет, и сразу все сбежались.

Рогов понял, что сегодня ему от нее больше ничего не добиться, и все-таки не удержался, полюбопытствовал:

– Когда свет загорелся, вы случайно нож поблизости не заметили?

– Нет, ножа не было, это точно, – она замотала головой.

Рогов поблагодарил дамочку за информацию и уведомил о том, что им еще не однажды придется встретиться, чтобы обсудить увиденное ею за кулисами. Ее это не обрадовало, как и в девяноста девяти процентах подобных случаев – Вы меня отпускаете? Я могу идти? – засуетилась она.

– Разумеется, – заверил Рогов, – только прежде мы запишем ваши координаты. Ну, домашний адрес, телефон и прочее.

Когда формальности уладились. Пышечка проворно засеменила к подружке, настороженная головка которой в продолжение всей беседы, точно флюгер в безветренную погоду, указывала в их направлении.

Глава 4.
ОДНА ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНУ!

– Боже милостивый, ну и дела! – произнесла Викуля, усевшись в машину.

– Да уж, довольно неожиданная концовка, – поддакнула ей Мура.

Викуля повернулась и метнула в подружку сердитым взглядом:

– Все ты со своей психической атакой! А меня теперь по судам да следствиям затаскают!

Мура чуть не задохнулась от праведного гнева:

– Ну наконец-то выяснилось, кто тут главная сволочь! Мура, оказывается! Вот она, благодарность! Я, как последняя идиотка, бросаю работу над рукописью и сломя голову несусь спасать ее паршивое семейное счастье – и вот что я слышу! Ну, спасибо, спасибо…

В Мурином монологе было столько патетики, что впору позавидовать королю Лиру.

Неудивительно, что Викуля сама не заметила, как перешла на оправдательно-извинительный тон:

– Ты не сердись, конечно, но… А чего ж ты за кулисы полезла?

– Чтоб ты знала, я полезла не за кулисы, а всего лишь прошла в подсобные помещения. Там есть сбоку маленькая дверца, которая выходит в коридор, а в коридоре тоже – дверцы, дверцы…

– А там ты что забыла?

– Что-что… – Мура вздохнула и честно призналась:

– А черт его знает, чего меня туда понесло… Так, решила поднять боевой дух. Хотела поближе посмотреть на твою роковую разлучницу. Ты-то зачем на сцену поперлась?

– А я за тобой. Только никакой дверцы я там не увидела, там была темнотища жуткая.

– Да? – удивилась Мура. – Странно, а когда я проходила, там горел свет.

Подружки переглянулись и прикусили языки. Вика не сразу завела машину, потому что в нервном возбуждении пару раз слишком рано бросала сцепление. Потом так нажала на газ, что двигатель отчаянно взревел.

Разумеется, Мура не была бы Мурой, если бы удержалась от замечания:

– Ты уверена, что у тебя удостоверение на управление автомобилем? Может, тебя все-таки учили водить самолет? Кстати, куда мы летим?

– К черту на рога, – огрызнулась Вика.

– Тогда штурманом буду я. Чертовы рога отменяются, едем к Тамаре. Она ведь, между прочим, так и не пришла, хотя и обещала.

– И правильно сделала, – пробурчала Вика, – по крайней мере, неприятности ей не грозят.

– Не понимаю твоего пессимизма, – отпарировала Мура, – тебе радоваться нужно.

– Чему радоваться? – удивилась Вика.

– Тому, что длинноногая блондинка больше не угрожает твоему семейному счастью! – торжественно заявила Мура и блеснула своими небольшими, но очень живыми и выразительными беличьими глазками.

* * *

Тамара встретила их, как последних уцелевших из полярной экспедиции, затерявшейся в ледяных торосах. Окружила заботой и вниманием и принялась отпаивать чаем, приговаривая:

– А я все жду, жду, когда Борькина маман заявится, а ее все нет и нет… Тут еще Дашка раскапризничалась как на грех… А моей драгоценной свекровушки все нет и нет…

Мура, по-хозяйски расположившаяся в кресле, поморщившись, вытащила из-под себя детскую пирамидку, покрутила ее в руках и изрекла:

– Господи, когда они изобретут что-нибудь новенькое? Точно такая же была у меня. Слушай, Томка, а у твоих киндеров нет случайно лошадки с деревянной гривой и зверским оскалом? Когда мне ее подарили, я со страху описалась.

Тамара, не обращая внимания на ее ностальгические воспоминания, продолжала вариации на благодатную тему «злая свекровь», в которой она могла упражняться часами и ни разу не повториться:

– Ведь просила ее, как человека: Клавдия Васильевна, у меня важное дело, посидите с внуками два часа, всего лишь каких-то несчастных два часа! Можно сказать, первый раз за всю жизнь попросила. И что бы вы думали? Жду ее, жду…

Мура прервала ее душевные излияния:

– Да не расстраивайся ты так, мы и без тебя управились. Кирка спасен от блондинки.

– Мура, прекрати! – Викуля подавилась чаем и закашлялась.

Но Мура и не думала униматься:

– Все, мы от нее избавились! Представляешь, раз и навсегда!

– Ой! – вскрикнула Тамара и взялась за сердце. – Что вы хотите этим сказать?

– А то, что красотку с ногами от ушей полчаса назад отправили в морг!

Побледневшая Тамара потерянно прошептала:

– Девчонки, этого не может быть, этого просто не может быть!

Мура поняла, что переиграла, и сдала назад:

– Ладно тебе, мы тут ни при чем, а то ты подумаешь… Похоже, наша манекенщица еще кому-то здорово насолила, и у этого товарища фантазия оказалась тоже не ахти… В общем, тухлыми яйцами он не ограничился, а взял да пырнул ее ножиком прямо за кулисами. Между прочим, Викуля ее там нашла, и теперь она главная свидетельница по делу. Такие вот дела. Короче, ты много потеряла.

Реакция Тамары оказалась несколько неожиданной, она сказала:

– Я так и знала, я так и знала, я сразу поняла, что произошло что-то ужасное!

Мура наставила на нее свои пронзительные глаза:

– Что-то я не пойму, как это ты могла про это знать?!

– Да я же там была!

– Была? Как это была? Ты же сказала, что свекровь не приехала…

Тамара сунула руки в карманы халатика, плотно облегающего ее крепкую, ладную фигурку, помялась, помялась и выдала:

– Ну да, она задержалась, но потом все-таки прибыла, и я… Я, в общем, приехала, ну, буквально перед самым началом показа…

– И где ж ты была? Почему мы тебя не видели? – вскричали Викуля с Мурой одновременно.

Тамара принялась внимательно изучать свои матерчатые тапочки:

– Да я так и не вошла… Я развернулась и поехала домой.

– Почему? – Вика и Мура снова спросили в унисон, не сговариваясь.

Тамара выжимала из себя слова с видимым невооруженным глазом усилием:

– Да я решила, что так будет лучше… Показ-то все равно отменили… Да вы сами подумайте, ну что хорошего было бы, если б я тоже попала в свидетельницы? Я бы там застряла, а свекровь мне потом голову бы откусила!

Вика хотела было что-то сказать, но Мура остановила ее повелительным взмахом руки и навела на Тамару свои беличьи глаза:

– Слушай, подруга, сдается мне, что ты темнишь. Ну-ка, выкладывай, откуда ты узнала, что можешь загреметь в свидетельницы, если, как ты говоришь, даже не вошла в ДК?

– Не совсем так… Я почти вошла и тут услышала… В общем, там в фойе был жуткий переполох, кто-то кричал: «Убили, убили», а вахтерша вызывала по телефону милицию. – С этими словами Тамара кончила изучать свою левую тапку и переключилась на правую. – А дальше вы знаете: я быстренько на метро – и домой.

– Быстренько, говоришь? – уточнила Мура с ехидцей.

– А что? – растерялась Тамара.

– Да, хороша штучка, ничего не скажешь, – желчно заметила Мура, – узнала про убийство и спокойно смылась. Даже не полюбопытствовала, кого пришили! А вдруг бы это нас с Викой прикончили, а? А вдруг бы это наши трупы валялись за кулисами и истекали кровью? – Мура так вошла в роль потенциального трупа, что готова была разрыдаться над своей ужасной участью.

Тамара, не выдержавшая накала страстей, вскрикнула в сердцах:

– Да знала я, знала, что ничем вы там не истекаете! Вахтерша, когда вызывала милицию, так и сказала: «У нас манекенщицу убили!» Думала бы я, что все так произойдет, носа бы из дому не высунула. Очень мне нужно посещать места, в которых так запросто берут и убивают! И вообще, зачем мне эти проблемы при троих-то детях! Ломай теперь себе голову, кто ее прикончил!

– Нет, вы только на нее посмотрите, похоже, она серьезно думает, что эту красотку прирезали мы с Викой! – Мура воздела руки к люстре, словно те, кого она призывала в свидетели, сидели на потолке.

– Я не про вас думаю, я думаю про… – сказала Тамара и замолчала.

Возникла зловещая пауза, в продолжение которой Викуля нервно обкусывала с ногтей маникюр, а Мура рассматривала Тамару, как покупку, сделанную на дешевой барахолке, в коей со временем непременно обнаружится незаметный на первый взгляд изъян.

– Так про кого ты все-таки думаешь? – наконец вкрадчиво осведомилась Мура.

Тамара сбегала в соседнюю комнату проверить, что там делают ее отпрыски, и, вернувшись, сообщила:

– Слава богу, хоть эти пока друг друга не поубивали.

– Ты не крути, не крути, – напомнила ей Мура, – давай выкладывай свои козыри.

– Да какие там козыри? – насупилась Тамара. – Так, кое-какие наблюдения… Но учтите, учтите, я ни в чем не уверена, – прибавила она загадочно.

– Кончай торговаться! – рявкнула Мура, не отличавшаяся долготерпением.

– Ну, хорошо, вы сами этого хотели. – Тамара уселась на диван и сложила свои трудовые руки многодетной матери на коленях. – А дело было так… Я приехала к ДК и только-только собралась войти, как меня чуть с ног не сбил какой-то мужик: он так летел, словно на него взвод чертей со сковородками наступал. Ну, я, понятное дело, хотела ему сказать все, что о нем думаю, повернулась, значит, и… мама дорогая, что-то мне показалось, будто это Кирка, представляете?

Дзынь, шмяк… Это из Викиных рук выпала чашка, грюкнулась об пол и разбилась.

– Ну вот, вот, я же предупреждала, – буркнула Тамара.

– Постой, постой, – спохватилась Мура, – ты же говорила, будто пришла, когда вахтерша уже вызывала милицию!

– Так это было уже после! Сначала на меня налетел мужик, похожий на Кирку, но я в этом не уверена, потому что видела его со спины. Но я же тогда ни про какое такое убийство знать не знала, а потому подумала, будто вы Кирку застали, так сказать, на месте преступления и он, значит, смывается… И хотела его догнать и поговорить по душам.

– Догнала?

– Куда там! Кирка это был или не Кирка, но он так засверкал пятками, что я его не догнала. Тогда я развернулась и потопала обратно… Остальное вы знаете… Ну, про то, что стали орать: «Убили, убили!» – и про то, что вахтерша вызвала милицию.

– А Кирка… – начала Викуля и тут же поправилась:

– Человек, который на него похож, он куда делся?

– А он прыгнул в машину и уехал…

– А м-машина, к-какая была м-машина? – Вика начала заикаться.

– Машина как машина, черная или темно-синяя. Я ее не рассмотрела.

– Да, дела, – протяжно произнесла Мура, после чего подружки вновь надолго замолчали.

Мертвую тишину оборвала Викуля. Даже не плачем, а леденящим душу воем:

– Ой, что же теперь будет, что будет! Тамара обняла ее за плечи, и они дружно захлюпали носами. В отличие от Муры. Не такой она была человек, чтобы предаваться бессмысленным эмоциям.

– Стоп, – сказала Мура, – сцены отчаяния – это нудно и несовременно. По крайней мере, для начала нужно все как следует обдумать и обсудить. – Она вскочила с кресла и стала расхаживать по комнате. – Итак, что мы имеем? А вот что: мы знаем, что Кирка крутит, точнее, крутил роман с покойницей, когда она еще была вполне себе живая. Это первое. Второе – ее сегодня кто-то грохнул. Третье – неподалеку от места убийства отирался тип, похожий на Кирку. – Мура остановилась и задумалась. – Интересный винегрет получается!

Вика перестала рыдать и взглянула на Муру исподлобья:

– Можно подумать, что тебя такой винегрет радует!

– Меня? Нисколько, но если я буду привыкать вместе с вами, разве вам от этого полегчает? Лучше скажи, ты хорошо знаешь своего мужа?

– Я? – удивилась Вика.

– Ну не я же! – резонно отпарировала Мура. – Как по-твоему, способен он на убийство?

– Кирка?

– Кирка, Кирка…

– Да ты что, ты хоть понимаешь, что говоришь? И потом, Тамара же видела его со спины, она могла о-о-ошибиться! – Под конец на Викулю напала самая настоящая трясучка.

– Все ясно, – невозмутимо резюмировала Мура, – честно говоря, я тоже плохо представляю его с ножом. На мой взгляд, для этого в нем экспрессии маловато, хотя на почве ревности… Ну ладно, ладно, не трясись ты так, это же все умозрительные заключения. Так сказать, теория. Хуже будет, когда дело дойдет до практики.

– Ты о чем? – пробормотала Викуля.

– Я о том, что тот тип, который тебя допрашивал там, на сцене, наверняка начнет проверять всех мужиков покойной фифочки – а их, я не сомневаюсь, у нее было немало, – и, не исключено, выйдет на Кирку. А если он еще пронюхает, что Кирка там околачивался в момент убийства, можешь себе представить ход его рассуждений? Он задастся теми же самыми вопросами, а именно: способен ли твой муж на столь решительные поступки и был ли у него мотив перерезать ей глотку?

– Я никому ничего не скажу, – глухо отозвалась из своего кресла Тамара.

– Что? – переспросила Мура.

– А то, что я одна могу опознать Кирку, ну, сказать, что я его там видела, а я этого вашему следователю ни за что не скажу. Во-первых, я не сволочь, а во-вторых, я категорически не желаю быть свидетельницей.

– Умница! Вот это настоящая подруга! Я никогда, никогда тебе этого не забуду! – Викуля кинулась лобызать Тамару.

– Поддерживаю, – заявила Мура, – я тоже не собираюсь ни на кого стучать, особенно на Кирку, хоть он и называет меня Мурой. Но есть одно обстоятельство, гм-гм, очень немаловажное. Допустим, что Кирка невинен, как младенец, допустим даже, что этот самый следователь окажется дуболомом и до него не доберется, но мы-то все знаем, и у нас останутся сомнения. И у тебя, Викуля, между прочим, тоже. Ты будешь ложиться в постель со своим Киркой и мучительно соображать, не он ли прикончил манекенщицу. Разве не так?

– Викуля ничего не ответила, но выражение ее заплаканного лица было красноречивее любых слов.

– Что ты предлагаешь? – спросила Тамара.

– Мы Должны сами все проверить.

– Как?

– Для начала, например, узнать, где был Кирка в момент убийства. Это как минимум. Кроме того, тебе, Викуля, неплохо бы осмотреть место преступления, – кончил он, на ней непременно будут характерные следы, там же столько кровищи было Да, пуговицы тоже проверь, иногда жертвы в последний момент отрывают пуговицы с одежды убийц и зажимают в ладони. Да, самое главное! Обязательно расскажи об убийстве и последи за его реакцией! Потом мы обобщим всю информацию и примем решение.

Викуля только шмыгнула носом, что самоуверенная Мура приняла за знак согласия.

– И пока мы со всем этим не разберемся, Орден обманутых жен не упраздняется! Тем более что у нас теперь, как и положено, есть своя сокровенная тайна, – заявила Мура и неожиданно спала с лица. – Ой, – сказала она, – я же совсем забыла! Я ведь послала ей письма!

– Послала?! – заорали Вика и Тамара.

– Ну да, – Мура куснула нижнюю губу, – набрала на компьютере и послала, подписав «Орден обманутых жен». Но, – она поспешила успокоить подружек, – текст совершенно безобидный, без угроз. Ну что вы на меня так смотрите?! Не бойтесь, я не обещала ей перерезать глотку, не такая я дура.

Вика с Тамарой заметно приуныли, и Муре пришлось пустить в ход почти весь свой неприкосновенный запас оптимизма.

– Я не потерплю паники на корабле, – изрекла она тоном, не признающим возражений, – и не вижу серьезных оснований для ее возникновения. Пока еще ничего не известно. А насчет писем… Я все беру на себя, тем более что это была моя затея, я за нее и буду отвечать, если придется. А вы ничего не знаете, ясно? В особенности это относится к тебе, Викуля. Викуля подняла свою унылую голову:

– Ты же знаешь, я не умею врать. И так сегодня чуть сквозь землю не провалилась…

– Учись, в жизни пригодится!

В этот момент раздался стук открываемой двери, тихое шарканье, и наконец в комнату заглянул Тамарин муж Борька – скромный работяга и безобидный подкаблучник. Кстати, это его обычное состояние, только прежде он находился под каблуком у матери, а теперь – у Тамары. Чем, собственно, и объяснялись натянутые отношения между свекровью и невесткой: им все никак не удавалось поделить поровну свою добычу.

– Чаевничаете, девочки? – приветливо поинтересовался Борька.

– Ой, Борька, это ты? – спохватилась Тамара. – А мы тут заболтались, и я тебе на ужин ничего не приготовила…

– Да ладно, – махнул рукой безропотный Бориса, – я щас по-быстрому яичницу сварганю. Девочки, будете яичницу?

«Девочки» затрясли головами, как припадочные. Да ври таких раскладах им кусок в горло не полезет! Мура приложила палец к губам, что означало «полчок!».