Текст книги "Крест. Или страшная сказка о любви"

– Да, я это поняла, – спокойно ответила Ксения, поправляя волосы.

Из прохода между залами появился Михаил, в руках у него был чистый бокал для Ксении.

– Чего вы тут стоите? Пойдемте, – позвал он.

Ксения отстала на шаг, позволяя девице воспользоваться этим и устроиться рядом с Михаилом, а сама заняла противоположную сторону стола. Не хватало еще устроить тут бой за самца с довольно пьяной конкуренткой. Если он передумает и предпочтет возобновить «давнюю и очень близкую» дружбу – да пожалуйста. Роза, несомненно, его бывшая любовница, а может, и не бывшая. Бывают же между людьми ну совсем уж необременительные отношения: встретились, получили удовольствие и разошлись до следующего раза. Тогда как Ксения – вообще никто, неузнанная пациентка. Она и так уже слишком далеко зашла. Независимо от того, как закончится этот вечер, в следующий визит он ее непременно вспомнит. Как она будет объяснять свое вранье, она не знала. Она даже не сможет сделать вид, что тоже не узнала его. «Вы не можете быть кем-то незначительным». Тьфу ты, Господи… Не хватало ко всему прочему проявить бессильную ревность, которая жгла ее изнутри. От такого позора ей в жизни будет не отмыться.

Михаил протянул ей фужер. Она глянула на бутылку и поставила его подальше от себя. Ну, почему сегодня никто не хочет пить вино? Впрочем, догадаться, какими мотивами руководствовалась Роза, выбирая напиток, было несложно. Здоровому мужику вино что слону дробина, пустая трата времени.

Пятнадцать минут, решила она. Пятнадцать минут, раз уж согласилась, и она уйдет. Смотреть, как Роза беззастенчиво охмуряет своего мужчину, и чувствовать себя откровенно лишней, ей совсем не хотелось.

Ксения понимала, что фактически выбрасывает белый флаг, сдаваясь без борьбы. Ее это злило, но она ничего не могла с этим поделать. Флиртовать, кокетничать, завлекать мужчину она никогда не умела. И сейчас позорно капитулировала, боясь проявить свои чувства, дать понять мужчине, что он ее интересует. Страх быть осмеянной, отвергнутой был сильнее желания близости.

Однако вовсе ни к чему выставлять свои слабости напоказ.

Поэтому Ксения взяла себя в руки, затолкала поглубже свою антипатию и включилась в разговор. Болтала, в основном, Роза. Рассказывала, как провела отпуск. Ксения активно поддакивала, задавала уточняющие вопросы, восхищалась деталями. Неизвестно, нравилось ли это Розе, но она переключила свое внимание на заинтересованную собеседницу, лишь изредка поворачиваясь к Михаилу с восклицаниями вроде «ты представляешь?» и не забывая при этом мазнуть ладонью по его торсу или доверительно положить руку на плечо. Он реагировал на это совершенно спокойно, словно так и должно быть. Ксения невольно вспомнила, что точно так же он принял и ее ласку, когда она погладила его по щеке. Можно подумать, он давно привык к своей неотразимости и принимал ухаживания вешающихся на него женщин, как естественную дань. А, может быть, не так. Может быть, эта особа имеет все моральные права вести себя так, нарушать границы его личного пространства и припадать к телу, когда ей захочется.

Ксения отдавала себе отчет, что для достоверных выводов ей недостает ни фактов, ни времени. Однако последняя мысль окончательно вывела ее из себя. Довольно с нее этого унизительного, пошлейшего треугольника, в котором все стороны отлично понимают, что происходит. Она поднялась, одновременно извиняясь:

– Покину вас ненадолго.

– Ты куда? – окликнула Роза.

– Попудрить носик, – довольно неприязненно ответила Ксения, сердясь на беспардонность девицы.

Розу этот эвфемизм почему-то жутко рассмешил.

– И правда, попудрить носик не помешает, подожди меня, – попросила она, поднимаясь.

Михаила фраза словно ужалила. Услышав Розу, он быстро поднял голову, на лице обозначилась странная смесь чувств, какой-то тревожный укор. Хмуро и настойчиво он старался поймать ее взгляд, словно хотел задать вопрос, уже зная и осуждая ответ.

Девушки его беспокойства не заметили, они были слишком заняты друг другом. Ксения с усмешкой наблюдала, как красотка выбирается из-за стола и, будто спохватившись, тянется мимо Михаила за сумочкой, предоставляя ему возможность насладиться видом всех своих изгибов в непосредственной близости и соответствующей последовательности. Сцена, которая должна была вызвать в ней ревность и раздражение, неожиданным образом подействовала ровно наоборот. «А ведь, честное слово, меня и вправду забавляют ее старания, – иронично подумала Ксения. – Да ну вас к черту обоих. Я не собираюсь поднимать перчатку, только потому, что она брошена, обойдетесь. Нельзя уязвить человека, когда он не собирается чувствовать себя уязвленным. Если ему и впрямь нужна эта ходячая косметичка, значит, я в нем ошиблась и должна радоваться, что легко отделалась»

– Пойдем? – вопросительно скомандовала Роза, закончив с демонстрацией своих прелестей.

Ксения никогда не понимала, почему у некоторых женщин на всю жизнь сохраняется детская привычка ходить в туалет компанией, но раздувать спор было вроде не из-за чего. Пусть, если ей так хочется. Внешне девица держалась неплохо, но, не зная ее достаточно, трудно было понять, насколько она пьяна. Возможно, настолько, что и забыла, что полчаса назад зачислила Ксению в стан своих врагов. Отключая память, логику и чувство рамок, алкоголь порой вытворяет с людьми странные, чудные вещи.

А его, похоже, Розочка вполне устраивает. Еще бы. Красивая, сексуальная и доступная. Чего еще желать нормальному мужчине?

Роза тщательно заперла задвижку и бросила сумочку на кафельный выступ встроенной раковины.

– Иди первая, – кивнула она в сторону двери, роясь в сумочке.

Согласно пожав плечами, Ксения оставила ее поправлять макияж. Пожалуй, он действительно в этом нуждался.

Она толкнула дверь и успела сделать два шага по направлению к зеркалу над умывальником, прежде чем до нее дошло, что Роза ведет себя как-то странно. Она в недоумении остановилась, наблюдая за блондинкой и старясь понять, чем та занимается. Пока ее не было, Роза достала из своей сумки блокнот и положила его на кафельный уголок. Сейчас она сосредоточенно постукивала по обложке ребром кредитной карты. Она, что, ненормальная, подумала Ксения, не в силах объяснить эти действия. Тогда она точно ошиблась с выбором доктора. Ей явно нужен другой специалист.

Роза прошлась карточкой по поверхности блокнота, как веником, словно что-то сгребая в кучку, подровняла. Подняв голову, она улыбнулась Ксении, взяла валявшийся рядом листок, вырванный из этого же блокнота, и скрутила его в трубочку.

Так вот почему ее так насмешило выражение «попудрить носик»! Теперь, когда Ксения рассмотрела на глянцевой картонке белую полоску, все встало на свои места. Роза не сумасшедшая, она просто наркоманка. И еще неизвестно, что хуже. Однако, ну и вкусы у тебя, уважаемый Михаил Афанасьевич.

Закончив свои манипуляции, Роза выпрямилась, глубоко вздохнула, передернув плечами, и энергично встряхнула волосами.

– Потрясающая штука! – воодушевленно воскликнула она. – Хочешь?

– Нет, спасибо, – поспешно отступила Ксения, словно ей предлагали попробовать на вкус дохлого таракана.

– Ну, смотри, мое дело предложить, – пожала плечами красавица и, склонившись, втянула остатки до последней крошки.

– Ах, хорошо! – снова вздохнула она.

На смену блокноту из сумки появилась расческа и помада. Роза приводила себя в порядок, глядя в зеркало заблестевшими глазами.

– Жаль, пудру дома оставила. У тебя нет?

– Мне ни к чему пока, своя кожа хороша, слава Богу, – машинально ответила Ксения. Она все еще была потрясена увиденным. В ее кругу любителей кокаина не водилось. – Да и тебе тоже. Смотри, какой у тебя прекрасный цвет лица. Зачем его замазывать-то?

Откровенно говоря, Ксения сильно покривила душой: Роза заметно побледнела, и умело подобранная косметика горела на ее лице неряшливыми, неестественными пятнами. Но Роза приняла фальшивый комплимент за чистую монету. Кокаин – довольно специфический наркотик. Он не вызывает галлюцинаций, не угнетает нервную систему. Напротив, находясь под его воздействием, человек чувствует себя властелином мира, богоподобным существом. Правда, недолго – всего минут двадцать, полчаса. И тем страшнее возвращение в привычную реальность: не успеваешь насладиться и пресытиться краткосрочным иллюзорным всемогуществом. Именно чувство непогрешимого превосходства заставляет наркомана прибегать к этому средству снова и снова. Биохимическая зависимость тут вторична, она развивается гораздо позже, чем при употреблении синтетических наркотиков.

Роза довольно осмотрела свое отражение расширившимися зрачками и, удовлетворенно кивнув, открутила колпачок помады.

– И чего стараюсь? – спросила она с притворным сожалением. – Все равно сейчас всю ее на Мишке оставлю.

Нет, она и правда забыла, что разговаривает с потенциальной соперницей, или этак неуклюже столбит территорию? Или попросту издевается? Да и черт с ней, не все ли равно. Ксения развернулась и вышла, не дожидаясь, пока Роза накрасится.

– Ты ее где-то потеряла? – полушутя спросил Михаил. На этот раз Ксения все-таки заметила, что его непринужденный тон маскирует беспокойство в глазах. Но, разумеется, поняла по-своему.

– Не волнуйся, сейчас придет, просто красоту наводит. Пудрит носик, чтобы чувствовать себя неотразимой, – добавила она, не удержавшись.

Михаил недобро глянул на нее в упор. Синие и зеленые глаза смотрелись друг в друга только секунду, но, если бы в этот миг кто-то посторонний увидел их, то поспешил бы смущенно отвернуться: столь интимной казалась эта невинная сцена. Затем Ксения, смутившись, уставилась на свои руки. Но за этот краткий миг она многое поняла. Он мог бы принять ее ехидную фразу за укол ревности, попытку осмеять конкурентку, мол, посмотри, как она из кожи вон лезет, лишь бы угодить тебе. Но едкий тон не сбил его с толку. Он знал о пристрастиях своей подружки и не одобрял их. И саркастическая игра слов на эту тему вовсе не казалась ему остроумной.

Михаил согласно кивнул, как будто ее мысли прозвучали вслух.

– Роза – медсестра от Бога, – невпопад сказал он. – Все знает, все умеет. Любому врачу приятно иметь такой надежный тыл. Она в реанимации работала, не самое легкое поприще, скажу я тебе.

– А сейчас? – машинально спросила Ксения, все еще находясь под впечатлением от установившегося между ними взаимопонимания того редкого сорта, которое не требует слов.

– Пришлось уйти, – ответил он. – Пока ничего не случилось.

У Ксении сложилось впечатление, что он был как-то причастен к Розиному увольнению. Он говорил коротко, по-деловому, но и с оттенком сожаления. Так может говорить человек, который причинил кому-то вред в полной уверенности своей правоты. «Жаль, но так надо». А учитывая, что в реанимации постоянно применяются сильнодействующие препараты… Впрочем, Ксения давно догадывалась, что Михаил – мужчина довольно жесткий и решительный, так что удивляться было нечему.

– Строго говоря, меня это не касается, – заметила она. – Зачем ты вообще мне это рассказываешь?

– Не знаю, – он улыбнулся немного растерянно, видимо, и сам озадаченный своей откровенностью.

– Однако, что-то долго ее нет, – Ксения обвела взглядом зал, выискивая роковую красавицу и понимая, что, пожалуй, придется пойти проверить, как там она. Ей совсем не улыбалось возиться с неразумной девицей, но не Михаилу же приводить ее в чувство в женском туалете.

Впрочем, это и не потребуется. Вон она, голубушка. Алкалоид делал свое дело, походка Розы уже не казалась летящей и упругой, зато душа ее наверняка летела в неведомые дали, сильно опережая тело. Роза казалась расторможенной и немного потерянной, чувствовалось, что контроль дается ей с трудом.

– Вот и я, не соскучился? – прощебетала она, подходя.

Михаил поднялся, смерил ее коротким взглядом и произнес такую же короткую фразу. Незамысловатую. Нецензурную.

– Ох ты, Боже мой, – страдальчески протянула Роза. – Опять ты за свое, зануда.

Она проскользнула мимо него и, плюхнувшись на сиденье, потянулась за ликером.

– Не начинай, а? Все нормально, – уверила она, глядя на Михаила снизу вверх сияющими глазами.

Он молча опустился рядом с Розой, и она немедленно завладела его рукой, то ли не замечая, то ли игнорируя его мрачное лицо.

Они выглядят, как поссорившаяся семейная пара, подумала Ксения, наблюдая за ними со стороны. Сейчас отношения выяснять начнут, а обо мне совсем забыли. Самый подходящий момент, чтобы распрощаться.

Не откладывая решение в долгий ящик, Ксения открыла сумочку и нащупала телефон. Она собиралась демонстративно посмотреть, который час и вежливо откланяться, но мобильник зазвонил у нее в руке. На экране высветилось имя. Саша. Ксения на секунду растерялась, но тут же поняла, что так вышло еще лучше.

– Саша, привет, дорогой! – воскликнула она, четко представляя удивление на его физиономии. Он вряд ли мог вообразить себе причину для такого теплого приема. – Слушай, милый, тут так шумно, я перезвоню тебе через несколько минут, хорошо?

Она сбросила звонок и обратилась к милой парочке:

– Извините, я выйду поговорить.

– Да сколько угодно, – милостиво разрешила Роза. «И можешь не возвращаться», мысленно закончила за нее Ксения и поспешила порадовать соперницу:

– Пожалуй, мне пора. Спасибо за компанию, с вами было очень весело. Рада была познакомиться.

Роза пропустила ее мимо ушей, пребывая в своем розово-облачном мире. Михаил смотрел на нее, слегка улыбаясь, вопросительно-недоверчиво приподняв бровь, не делая попытки отнять свою руку из цепких лапок подружки.

– Проводить тебя? – предложил он.

Спасибо, обойдусь без вежливых подачек. Сделав вид, что не слышит, Ксения заспешила к выходу. Сквозь музыку она услышала позади недовольный женский возглас, но, поскольку это уже не имело к ней никакого отношения, оборачиваться не стала.

Ксения торопливо выбежала на улицу и тут же поежилась от холодной сырости. А дождь-то, оказывается, уже успел пролиться. Она пожалела, что не взяла плащ, теперь еще придется за ним возвращаться. Может быть, потому и не взяла, что подсознательно ей хотелось вернуться и дать ему последний шанс? Ну, уж нет, к черту. Тем более, плащ остался в гардеробе, у входа, так что ей просто незачем попадаться им на глаза.

Зябко поежившись, она набрала последний входящий.

– Да, Саша, я тебя слушаю. Что ты хотел? – спросила она нейтрально-вежливым тоном.

Мужчина на том конце помолчал, сбитый с толку такой резкой сменой настроения.

– Ксюха, а ты где?

– Боже мой, когда тебя стало это интересовать? Это не имеет значения.

– Да просто мне показалось сначала, что ты пьяна.

– И опять-таки это значения не имеет. Ты к делу перейдешь, наконец? – поторопила она.

– Да ты же так редко пьешь, мало ли, – он услышал, как почти бывшая жена резко выдохнула через нос, демонстрируя нетерпение, и поспешил согласиться: – Ладно, дело твое. Я хотел спросить, будешь ли ты дома в понедельник? Мне нужно заехать, забрать кое-что.

– Ты же отлично знаешь, как я работаю, да и ключи у тебя есть, – ответила она с раздражением. – Замки я не меняла, к твоему сведению. Приезжай, когда тебе удобно.

– Ладно, я зайду в понедельник во второй половине дня, – уточнил Саша. – Тогда пока. И… поаккуратней там все-таки, – добавил он.

– Всего хорошего, Саша, – подчеркнуто ровно ответила Ксения, отключаясь.

Она постояла, сжимая в руке телефон и переводя дыхание.

Слишком много всего для одного вечера. Хватит, пора домой, к теплому пледу и книжке. Налетел порыв пронизывающего, мокрого ветра, заставив ее поежиться. Она вздохнула, думая о том, что нужно спуститься, забрать плащ и вызвать такси. Нет, лучше наоборот, так будет быстрее.

И тут она почувствовала, как позади ее обнимают сильные руки, смыкаясь, защищая от ветра, укутывая в светлую замшу.

– Разве можно выскакивать на такой холод в прозрачной рубашке? – проворчал Михаил, поплотнее стягивая на ней полы куртки, и, само собой, прижимая к себе дальше некуда, ведь куртка была на нем. – Простыть хочешь?

– Я никогда не простужаюсь, – нетвердо ответила Ксения в пространство.

– Завидую твоему здоровью, – заметил он.

– Я же сказала, что провожать меня не нужно.

Михаил тихонько усмехнулся ей в затылок:

– Вообще-то, выдумщица, ты просто молча сбежала мерзнуть на ветру.

– Спасибо, мне уже теплее, – холодность ее голоса вполне бы могла поспорить с ветром. Ксения понимала, что сердиться на него, в сущности, не за что. Но она уже совсем запуталась и не знала, что правильно, а что нет. Психика просто включила защитный механизм, замыкаясь в кокон неприступности.

– Так и было задумано, – согласился он и добавил совсем уж тихо: – Но мне все-таки хотелось бы согреть тебя более основательно. Что думаешь?

Если она и удивилась, то не самому предложению, а тому, с какой простотой и прямотой оно было сделано. Словно она какая-то… Впрочем, нет, не надо нарочно себя накручивать. Непонятно как, но его прямолинейность выглядела скорее комплиментом, чем оскорблением нравственности.

Она повернулась в тесном кольце его рук, отдавая себе отчет, что объятия становятся совсем уж интимными, что ее затвердевшая от холода грудь прижимается к его теплому торсу и тонкая ткань между ними – довольно эфемерная помеха.

– А как же твоя Роза, которая, кажется, имеет на тебя виды?

– А как же твой Саша, который, кажется, имеет… ключи от твоего дома? – насмешливо передразнил Михаил, нарочно потянув двусмысленную паузу. Слышал, значит.

– Это… другое. Это не имеет отношения к делу.

– Вот именно. Это не имеет отношения к нашему с тобой делу.

Слова не всегда имеют значение. Жесты первичны. Тело способно сообщить миру гораздо больше, чем хотелось бы его владельцу. Нужно только уметь читать его язык.

Михаил не без оснований считал, что в некоторой степени умеет. Тут нет ничего особенно сложного, нужна только внимательность.

Поэтому теперь он точно знал, где встретит утро. Пусть она задает ненужные вопросы, пусть держится снежной королевой. Пусть даже скажет «нет», его это не смутит. Ее тело уже сказало «да». Она не сделала попытки вырваться из объятий, не отстранилась, повернувшись к нему лицом. Хоть и была напряжена, как струна, однако позволила ему войти в свое внутренне пространство, соприкоснуться там, куда чужие обычно не допускаются. Значит, пустит и в постель.

А что касается напряжения… Ерунда, пройдет. Ей это, видимо, непривычно, просто нужно дать ей достаточно времени, чтобы освоиться.

Он не знал, что не является для Ксении совсем уж чужим, и поэтому его умозаключения основаны на неверных исходных данных. Однако выводы все-таки оказались безошибочными.

– Ну, что же, вызывай такси, пока я за плащом сбегаю, – улыбнулась Ксения, высвобождаясь из его объятий. Она действовала быстро и решительно, словно боясь позволить себе осознать происходящее.

Ежась от ветра, она поспешила внутрь. Накинув плащ, Ксения подошла к Славе с Наташей, поблагодарила, поздравила еще раз и распрощалась. Все-таки уходить по-английски не очень-то вежливо. Она осматривалась в поисках Марины, когда кто-то довольно грубо дернул ее за рукав. Обернувшись, она увидела Розу.

– Что, передумала уезжать? – спросила та довольно агрессивно. Внезапная смена настроения Ксению ничуть не удивила. Адский коктейль из этилового спирта и метилового эфира может давать очень причудливые эффекты. Да и что ни говори, а повод злиться у девушки имеется.

– Не твое дело, но нет, не передумала. С друзьями можно попрощаться? – ядовито попросила Ксения.

– А Миша где? – потребовала Роза.

– Почему ты у меня спрашиваешь? Я должна присматривать за твоими мужиками?

– Ну, ладно, – зловеще протянула Роза, сверля Ксению глазами. Не дождавшись реакции, она развернулась и направилась к выходу.

Ксения недовольно поморщилась, представляя, какую некрасивую сцену может устроить там эта девица под кайфом. Впрочем, Михаил Афанасьевич вполне может постоять за себя, усмехнулась она, нет необходимости о нем беспокоиться.

Марину она нашла в уголке у бара в компании двух незнакомых женщин. Сначала изрядно хмельная подруга никак не могла понять, почему вдруг Ксения собралась уходить, и энергично настаивала, чтобы та осталась. Пришлось отозвать ее в сторонку и популярно разъяснить причины, каковые Маринка сочла весьма уважительными.

– Ксюх, это тот, симпатичный, да? – заговорщически прищурилась она.

Ксения молча кивнула. Ей не хотелось трепать подробности в пьяном бабьем разговоре, но иначе от Маринки было не отвязаться.

– Видишь, какая я молодец, что оставила вас вдвоем! – засмеялась Марина, ожидая похвалы. Да уж, спасибо, подруга, сама не знаешь, какая же ты умница. – Расскажешь потом?

– Обязательно, – побожилась Ксения, испытывая желание скрестить пальцы за спиной, как в детстве (я пальцы крестиком держал, так что не считается!). Расскажу, как же, и не мечтай. – Марин, я побежала, такси уже ждет, наверное.

Роза не появлялась, значит, до сих пор выясняет отношения с Михаилом. Чем раньше она выйдет, тем быстрее это закончится. Незачем заставлять его ждать.

Она была права. Они все еще ругались. Точнее, ругалась Роза, Михаил время от времени вставлял негромкие замечания. Впрочем, Ксения и представить себе не могла, что могло бы заставить его повысить голос. Наверное, что-то совсем уж из ряда вон выходящее, но пьяная девица точно не из этой категории.

Она неуверенно подошла к парочке остановилась в паре шагов за спиной у Розы.

– Перестань повторять одно и то же, сколько можно. Всего хорошего, Роза, мне пора, – проговорил Михаил, протягивая руку Ксении.

Холеная красотка развернулась вслед за его движением.

– Ааа… – с неподражаемой смесью высокомерной насмешки и разочарования протянула она, увидев Ксению.

– Пойдем, – Михаил потянул Ксению к машине.

– Мишка, ты понимаешь, как сильно оскорбляешь меня? – предупреждающе-ласковым тоном поинтересовалась Роза.

Михаил обернулся на ходу и ответил устало:

– Брось, Роза, ну какие оскорбления? Ну, встретились, поговорили. Ведешь себя, как ревнивая жена. И без всяких к тому оснований. Это тебя не красит.

– Да уж, без оснований, это точно, – неожиданно согласилась блондинка, хотя яду в ее голосе не убавилось.

– Прости, не думал, что так получится, – извинился Михаил, открывая перед Ксенией дверцу.

– Да не страшно. Только мне почему-то кажется, что основания все-таки имеются, и от этого мне как-то не по себе, – призналась Ксения.

– Нет, – коротко ответил Михаил, устраиваясь рядом. – Так что не переживай.

– Куда едем? – вклинился водитель.

Они переглянулись, на секунду замявшись, поняв, что этот простой вопрос они обсудить забыли. Ксения сориентировалась первая и назвала свой адрес.

– Проходи, располагайся. Что доставать, чашки или рюмки? Сейчас гляну, что там у меня есть, кроме вина, его тебе вряд ли захочется, – тараторила Ксения, скрываясь в кухне.

– Может, и то и другое?

– Хорошо, тогда в какой очередности? – несколько натянуто улыбнулась она.

– Не возражаю начать с рюмок, – ответил он, проходя следом за ней с пузатой бутылкой в руках. Она только философски возвела глаза к небу и покачала головой, выражая восхищение его предусмотрительностью.

– Тогда уж не рюмки, а бокалы, кто ж из рюмок коньяк пьет!

– Да хоть из мензурки, это по обстоятельствам, лишь бы коньяк был хороший, – он произнес это так нарочито авторитетно и важно, что они дружно засмеялись.

Михаил не спеша осмотрелся и по-свойски уселся на подлокотник дивана, вытянув ноги.

– Интересный интерьер у тебя.

– Практичный, – отозвалась она, выныривая из глубин холодильника. Несколько груш, так и не съеденный виноград, плитка горького шоколада, упаковка сухофруктов…

– Так сказать, гостиная для пролетариата. Не многие могут позволить себе достаточную площадь, чтобы выделить комнату специально для гостей. Вот, пришлось выкручиваться.

– Очень удачно, – одобрил он. – Следовательно, одна ты живешь недавно, – задумчиво проговорил он и, увидев вопросительный взгляд, пояснил свой вывод: – на данный момент площадь-то у тебя вполне достаточная.

Это утверждение она проигнорировала, на миг представив себе, что закрытая комната, куда она входила раз в неделю протереть пыль, меняет обстановку и наполняется чужими людьми. Ни за что! Впрочем, она немедленно запретила себе об этом думать: не время.

Михаил понял, что разговор свернул в нежелательную сторону. Ну да мало ли у кого какие семейные неурядицы. Нет ничего проще, чем сменить тему.

Поймав ее взгляд, он кивнул в сторону бутылки и, поддразнивая, спросил:

– Не страшно?

– Чего мне бояться? Ты обещал вести себя прилично, – скрывая смущение, она поспешно отвернулась к шкафчику с посудой.

Взмах ресниц, взлет бровей, смеющееся недоверие:

– И ты всерьез на это рассчитывала, красавица моя?

Кто бы ей самой объяснил, на что конкретно она рассчитывала. Она сознавала, что после короткой ночи будет еще больнее, чем вообще без нее. Она представила утро: «Все было прекрасно. Всего доброго» или «Оставь свой телефон, пересечемся как-нибудь». И то и другое отвратительно. Он ничем не дал понять, что она нравится ему, такие вещи и говорить-то не надо, женщина всегда это чувствует. Он просто развлекался в подходящей компании. Ночь пролетит, и от яркого праздника останется только похмелье, от которого утро кажется еще более серым, чем оно есть. Нужно было бежать, когда услышала его голос в вечерней тьме, бежать в тот же момент.

Но иногда так случается – стоишь на краю пропасти, голова кружится, смотришь вниз, понимая, что так нельзя, ничего этим не решишь, будет только хуже.

И делаешь шаг. Прямо в объятия звенящей, наполненной солнечным светом, бесконечной пустоты.

Некоторые вещи делаешь добровольно, с твердым осознанием, что делать их ни в коем случае нельзя.

Дело в том, что некоторые вещи стоят разбитого сердца.

– У тебя всегда найдется при себе бутылочка? – в свою очередь съязвила она.

– Нет, только в особых случаях, – довольно ответил он, не углубляясь в объяснения.

Простая фраза, сложившись с интонацией и откровенным взглядом, оформилась во вполне определенный комплимент. Ксения улыбнулась, принимая его, но не слишком-то обольщаясь насчет своей исключительности. Кто его знает, может, он так и планировал закончить вечеринку, сняв любую сговорчивую нетрезвую девушку. А она тут как тут, очень кстати, хоть и совершенно трезвая, но весьма покладистая. Ей хватало ума понимать, что он просто мужчина, не его вина, что ей хочется видеть его совершенным, лишенным любых пороков.

– Ты как, голодный? Можно быстренько сообразить что-нибудь, – она поставила на стол блюдце с сыром и снова скрылась в рабочей зоне кухни, хотя делать ей там было уже совершенно нечего. Разве что прятаться за условным барьером.

– Если хочешь. Мне не обязательно.

– Ну, тогда обходись закуской. Горячие бутерброды тебя устроят?

Михаил посмотрел на нее долгим, каким-то снисходительным взглядом и сказал строго:

– Перестань метаться и иди сюда.

Ей бы отшутиться, ввернуть что-нибудь про хорошую хозяйку… вместо этого она послушно выскользнула из-за стойки и подошла к столу, на котором уже красовались наполненные бокалы.

Он усадил ее рядом, обнял за плечи, глядя на ее пробор с высоты подлокотника. Правой руке показалось неудобно в тесном пространстве между их телами, и она сама собой обвила его, устроившись на пряжке ремня, но в ту же секунду в стеснении переползла повыше. Михаил заметил этот конфуз и едва удержался от смешка. Да, с самого начала она вела себя сдержанно, не флиртовала с ним, не строила глазки, да ей бы это и не шло. Она вся какая-то прямолинейная и… честная. Такая не станет кокетничать своей скромностью, раз уж на ночь глядя привела домой чужого мужчину. И вдруг эта стыдливость, годящаяся разве что для девчонки! А может, у нее просто слишком мало мужиков было и это по неопытности? Да нет, вряд ли. Тогда она не приняла бы его приглашение так легко, как бы сильно он ей не понравился. Да и не похоже, что она шарахается от мужчин или не понимает, чем заканчиваются такие дружеские ночные посиделки. Михаил вспомнил, как торопливо она отвернулась, когда он шутливо намекнул на постель. Но не растерялась. Видимо, для нее эта тема под запретом, она не может свободно говорить об отношениях полов, что довольно необычно в наше время, когда школьники треплются о своих подвигах на заднем дворе во время перекура.

Эта архаичная застенчивость вызывала у него смешанные чувства: и иронию, подкрашенную нежностью, и добродушную снисходительность, и смутное желание защитить, и легкое замешательство. И еще не унималось любопытство: останется ли она в темноте столь же целомудренной, что и при свете?

Оставив блуждания правой ладошки без внимания, он завладел левой, устроил на своем колене, накрыл сильной мужской пятерней.

– Ну, чего ты нервничаешь, ведь все хорошо, все правильно, ты же знаешь это, – негромко уговаривал он, поглаживая ноготки, сжимая ее кисть, – все так, как и должно… не знаю, что там у тебя в голове, выброси это, оно сейчас не нужно. Я хочу, чтобы мы замечательно провели время, не надо никакой значительности, важности, просто хорошее время, – Михаил понимал, что в эту минуту ведет себя как герой пошлейшей мыльной оперы (и не иначе, индийского производства, иронично добавил он про себя). Ничего, это впечатление быстро сгладится, это же не его настоящий стиль поведения. Зато сейчас ее взбодрит раздражение от невыносимой слащавости.

Это и произошло.

– Да с чего ты взял, что я на взводе? – проворчала Ксения, отодвигаясь. Ей казалось, что она раздосадована тем, как легко Михаил догадался о том, что она чувствует себя не в своей тарелке.

Она высвободилась, протянула ему бокал, плюхнулась на диван и сказала беспечно:

– Именно это я и собираюсь делать – замечательно проводить время!

Одобрительно улыбаясь, Михаил приглашающе поднял свой бокал. Она взяла свой. От обжигающей жидкости сдавило горло, и она поспешно подхватила сочную оливку.

На бутербродах она все-таки настояла. Спустя час, три порции коньяка и десять суточных порций смеха. Что ни говори, он умел разрядить обстановку.

– Моя семья старого воспитания. Невозможно представить, чтобы гостя не накормили хоть чем-нибудь сытным.

– Даже, если гость только что с застолья. Могу поспорить, тебя воспитывала бабушка.

– Да, по большей части, – согласилась Ксения. – Две. Необразованная, очень религиозная и добрая крестьянка, любившая меня больше, чем родная мать, и несостоявшаяся наследница дворянского рода, интеллигентная жена коммуниста. Врач, между прочим. А в итоге получилась я – не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка, – усмехнулась она.