Текст книги "Русское устное народное творчество"

Эпические и лирические жанры классического фольклора

Проза как разновидность эпического фольклора. Сказки и не-сказочная проза. Их отношение к действительности. Типизирующая функция сказочного вымысла и конкретно-информативная функция несказочной прозы.

Проблема определения жанровых разновидностей сказок и их художественного метода. Проблема классификации сказок: сказки о животных, волшебные сказки, бытовые (анекдотические, новеллистические). Аарне – Андреев – Томпсон – опыт классификации. Типы героев и особенности поэтического построения. Сказочники–мастера. Фольклорная и литературная сказки. Жанрообразующие качества сказки. Поэтика сказок и стиль жанровых разновидностей сказок.

Антитеза – универсальный художественный прием сказок. Герои сказок – образы – типы. Особенности сказочных сюжетов (последовательность, однолинейность, замкнутость) и принципы композиции. Сюжеты одномотивные, кумулятивные и состоящие из замкнутой цепочки мотивов разного содержания. Контаминации. Утроения. Диалоги. Собирание сказок: А. Н. Афанасьев, Д. Н. Садовников, Н. Е. Онучков, Д. Н. Зеленин, Б. М. и Ю. М. Соколовы.

Общие признаки произведений несказочной прозы: достоверность повествования с точки зрения слушателей и рассказчика, невыделенность из потока обыденной речи, отсутствие специальных жанровых и стилевых канонов, временная, локальная, персональная приуроченность.

Формообразующее значение сюжета. Образование циклов.

Дискуссионность проблемы выделения жанров несказочной прозы. Приспособляемость произведений несказочной прозы к разным повествовательным жанрам, к местным условиям.

Предания, легенды, демонологические рассказы (былички, бывальщины). Жанровые признаки разновидностей несказочной прозы.

Собирание и изучение несказочной прозы.

Контрольные вопросы и задания для самостоятельной работы по теме

1. Охарактеризуйте сказки как вид народной прозы.

2. В чём выразилась педагогическая направленность сказок о животных?

3. Раскройте значение «основного сюжета» для жанра волшебных сказок.

4. Что общего в анекдотических и новеллистических сказках?

5. Охарактеризуйте общие признаки произведений несказочной прозы.

6. Как соотносятся историческая достоверность и художественный вымысел в преданиях?

7. Раскройте содержание социально-утопических легенд.

Задания

1. Обратитесь к текстам сборника «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трёх томах» и приведите примеры сюжетов одномотивных, кумулятивных (разного типа) и сюжетов, состоящих из цепочки мотивов разного содержания.

2. Приведите примеры использования сюжетов и образов народной демонологии в русской романтической литературе (В. А. Жуковский, М. Ю. Лермонтов или др. писатели).

Термины и понятия к теме

Сказка, вымысел, сказки о животных, волшебные сказки, бытовые сказки (анекдотические, новеллистические), классификация Аарне – Андреев – Томпсон, мотив, функция, типы героев, образ невесты-волшебницы, животные-помощники, волшебные предметы, литературная сказка, сказочные формулы, антитеза, последовательный, однолинейный, замкнутый сказочный сюжет, сюжеты одномотивные, кумулятивные и состоящие из замкнутой цепочки мотивов разного содержания, контаминации, утроения, диалоги, прием реализованной метафоры, гротеск, лубок, народная книга, сказочники-мастера, несказочная проза, предания, легенды, демонологические рассказы (былички, бывальщины).

Cловарь

Контаминация (от лат. contaminatio – «смешение, соединение») – в фольклоре: объединение в одном художественном произведении двух и более самостоятельных произведений или их частей.

Кумулятивная композиция сюжета (от лат. cumulatio – «увеличение, скопление») – композиция, основанная на принципе накопления цепочек из одного и того же вариативно повторяемого мотива, каждый раз с приращением нового звена.

Лубок (от «луб», волокнистая часть коры липы; из неё изготовляли коробы и бумагу) – особого стиля картинки с текстом и без него, выполненные на грубой бумаге и рассчитанные на массовый невзыскательный вкус; распространялись в ХVШ–ХХ вв.

Меморат (от лат. memoria – «память, воспоминание») – устный рассказ, передающий воспоминание рассказчика о событиях, участником или очевидцем которых он был.

Мотив (от франц. motif) – единица музыкальной формы, мелодия, напев, основной элемент, из которого складывается музыкальное произведение; в фольклористике: простейшая повествовательная единица (элементарный сюжет или составная часть сложного сюжета).

Обрядность сказочная – своеобразный «поэтический этикет» сказки, главным образом волшебной, достигаемый средствами формульной и неформульной стереотипии (зачины, концовки, вне-сюжетные присказки, троекратные повторы, антитезы и проч.).

Сказочник – исполнитель сказок (из народа).

Фабулат (от лат. fabula – «повествование, история») – устный рассказ, основанный на реальных событиях и жизненных наблюдениях, но не являющийся непосредственным их отображением.

Функция (от лат. functio – «исполнение») – в фольклористике: действий персонажей, необходимые для развития сюжета.

Литература

Исследования

1. Азбелев С. Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров) // Славянский фольклор и историческая действительность. – М.; Л., 1965. – С. 5–25. URL: http://web1.kunstkamera.ru/library/MAE7685.files (дата обращения: 30.07.2018)

2. Азбелев С. Н. Проблемы международной систематизации преданий и легенд // Русский фольклор: Специфика фольклорных жанров. – М.; Л., 1966. – Т. 10. – С. 176–195. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket (дата обращения: 30.07.2018)

3. Аникин В. П. Русская народная сказка: Пособие для учителей. – М., 1977. (1-е изд.: М., 1959). URL: https://refdb.ru/look/3320811-pall.html (дата обращения: 30.07.2018)

4. Арзамасцева И. Н. Метафора жизни: размышления о сказке // Детская литература. – 1991. – № 9–10. – С. 26–29. URL: https://ecat.mpgu.info/Opac/ (дата обращения: 30.07.2018)

5. Веселовский А. Н. Статьи о сказке (1868–1890) // Веселовский А. Н. Собрание сочинений. – М.; Л., 1938. – Т. 16. URL: http://e-heritage.ru/ras/view/publication/general.html?id=43587233 (дата обращения: 30.07.2018)

6. Веселовский А. Н. Поэтика сюжетов (1897–1906) // Веселовский А. Н. Историческая поэтика / Ред., вступ. ст. и при-меч. В. М. Жирмунского. – Л., 1940. – С. 493–596. URL: http://biblio.imli.ru/images/abook/teoriya/Veselovskij_A._N._Istoricheskaya_poetika._1989.pdf (дата обращения: 30.07.2018)

7. Вавилова М. А. Русская бытовая сказка: Учеб. пособие к спецкурсу. – Вологда, 1984. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/critics/93-1984.html?cmd=1&dscr=1 (дата обращения: 30.07.2018)

8. Гацак В. М. Сказочник и его текст: К развитию экспериментального направления в фольклористике // Проблемы фольклора. – М., 1975. – С. 44–53. URL: https://docplayer.ru/27952594-Poetika-russkogo-folklora.html (дата обращения: 30.07.2018)

9. Гацак В. М. Устная эпическая традиция во времени: Историческое исследование поэтики. – М., 1989. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=23367427 (дата обращения: 30.07.2018)

10. Зуева Т. В. Древнеславянская версия сказки «Чудесные дети»: «Перевоплощения светоносных близнецов» // Русская речь. – 2000. – № 3. – С. 91–102. Начало.

11. Зуева Т. В. Древнеславянская версия сказки «Чудесные дети»: «Перевоплощения светоносных близнецов» // Русская речь. – 2000. – № 2. – С. 91–102. Окончание.

12. Зуева Т. В. Волшебная сказка / Под ред. Б. П. Кирдана. – М., 1993 // Режим доступа: https://search.rsl.ru/ru/record/01001685095

13. Зуева Т. В. Святая Русь в волшебных сказках // Литература в школе. – 2008. – № 8. – С. 8–14.

14. Зуева Т. В. Система сказочных жанров в русском фольклоре // Литература в школе. – 2006. – № 3. – С. 8–12.

15. Крук И. И. Восточнославянские сказки о животных: Образы. Композиция Минск, 1989. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/default.asp (дата обращения: 30.07.2018)

16. Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. – М., 1958. URL: https://docplayer.ru/26854890-E-m-meletinskiy-geroi-volshebnoy-skazki-proishozhdenie-obraza.html (дата обращения: 30.07.2018)

17. Мелетинский Е. М. Новеллистическая сказка и сказка-анекдот как фольклорные жанры // Мелетинский Е. М. Историческая поэтика новеллы. – М., 1990. С. 8–29. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/meletinskiy_e_m_istoricheskaya_poetika_novelly.pdf (дата обращения: 30.07.2018)

18. Новиков Н. В. Образы восточнославянской волшебной сказки. – Л., 1974. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/critics/114-1974.html?cmd=1&dscr=1 (дата обращения: 30.07.2018)

19. Новикова А. М. Творческий портрет сказочницы А. К. Барышниковой (Куприянихи) / Публикацию подг. Т. В. Зуева // Сказки и несказочная проза: Сб. науч. трудов. – М., 1992. – С. 136–150. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01001652132 (дата обращения: 30.07.2018)

20. Померанцева Э. В. Судьбы русской сказки. – М., 1965. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/critics/116-1965.html?cmd=1&dscr=1 (дата обращения: 30.07.2018)

21. Пропп В. Я. Морфология сказки. – М., 2011.

22. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. – М., 2004.

23. Пропп В. Я. Русская сказка. – М., 2000.

24. Разумова И. А. Сказка и быличка: Мифологический персонаж в системе жанра. – Петрозаводск, 1993. URL: https://www.twirpx.com/file/1642559/ (дата обращения: 30.07.2018)

25. Шастина Е. И. Сказки, сказочники, современность. – Иркутск, 1981. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/critics/131-1981.html?cmd=1&dscr=1 (дата обращения: 30.07.2018)

26. Энциклопедия сказочных героев. Русские сказки / Всуп. ст. Н. З. Соломко. – М., 2003.

Тема семинарского занятия:
«Сказка есть нарочитая и поэтическая фикция…» 5656
  Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. – М., 2011.


[Закрыть]

Задание

1. Прочитайте по учебным пособиям раздел «Сказки».

2. Законспектируйте статьи:

• Пропп В. Я. Морфология сказки;

• Веселовский А. Н. Поэтика сюжетов.

3. Познакомьтесь с одним из классических сказочных сборников. Дайте его характеристику5757
  План характеристики сборника см. на с. 51.


[Закрыть].

План

1. Определение жанра «сказка» учеными разных эпох. Проблема видовой и жанровой дифференциации сказок. Сказочный вымысел и реальность.

2. Разновидности сказочного эпоса. Вопрос о классификации сказок в фольклористике. Опыты классификации сюжетов Аарне – Андреева – Томпсона. «Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка» (1979).

3. Основные сюжеты сказок о животных, волшебных и бытовых. Типы сюжетных структур.

4. Герои и поэтика каждой из этих групп сказок.

5. Дайте идейно-художественный анализ одной из волшебных сказок, продумав методологический подход к анализу: гр. «А» – «Три царства – медное, серебряное и золотое» (в сб. Афанасьева А. Н. «Народные русские сказки». – Т. 1. – № 128. – С. 228); гр. «Б» – «Перышко Финиста ясна сокола» (там же. – Т. 2. – № 234. – С. 236); гр. «В» – «Марья Моревна» (там же. – Т. 1. – № 159. – С. 376).

Для анализа продумайте вопросы

1. Система образов сказки, главные принципы в обрисовке героев сказки (антитеза, образы-типы). По каким критериям противопоставляются герои в сказке?

2. Роль чудесных помощников и волшебных предметов в сказке.

3. Бытовые картины и черты фантастики и вымысла в сказке.

4. Идея сказки. Пространство и время сказочного повествования (фантастика и реальность, свое и чужое).

5. Композиция сказки, роль повторов в ней, сюжет. Роль зачина, присказки, концовки. Тип сюжетной структуры. Стилистика волшебной сказки. Сказочные формулы и их связь с мифами и заговорами.

6. Язык сказки.

7. Народные идеалы и мечты в сказке.

8. Какие подходы исследователей в анализе сказок вы реализовали?

Подготовьте сообщения-презентации из истории фольклористики:

1. «Русский Гримм» – А. Н. Афанасьев (биографический очерк);

2. А. Н. Афанасьев и его собрание сказок.

Литература

Сборники текстов

1. Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. – М., 1957. URL: http://www.ru-skazki.ru/afanasyev-russian-folk-tales-1957.html (дата обращения: 30.07.2018)

Исследования

1. Аникин В. П. Русская народная сказка. – М., 1977. URL: https://refdb.ru/look/3320811-pall.html (дата обращения: 30.07.2018)

2. Ведерникова Н. М. Русская народная сказка. – М., 1975. URL: http://padaread.com/?book=211756 (дата обращения: 30.07.2018)

3. Зуева Т. В. Волшебная сказка / Под ред. Б. П. Кирдана. – М., 1993. URL: https://search.rsl.ru/ru/record/01001685095 (дата обращения: 30.07.2018)

4. Новик Е. С. Система персонажей русской волшебной сказки // Структура волшебной сказки. – М., 2001. – С. 122–138.

5. Порудоминский В. А рассказать тебе сказку… – М., 1970. URL: http://www.barius.ru/biblioteka/book/1367 (дата обращения: 30.07.2018)

6. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. – М., 2010. (1-е изд.: Л., 1946.)

7. Пропп В. Я. Морфология сказки. – М., 2011.

8. Пропп В. Я. Русская сказка. – М., 2000. (1-е изд.: Л., 1984.)

9. Пропп В. Я. Фольклор и действительность. – М., 1976. URL: http://www.studmed.ru/view/propp-v-folklor-i-deystvitelnost_807797e1733.html (дата обращения: 30.07.2018)

10. Разумова И. А. Стилистическая обрядность русской волшебной сказки. – Петрозаводск, 1991. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/critics/122-1991.html?cmd=1&dscr=1 (дата обращения: 30.07.2018)

11. Русские сказочники /Сост. Э. В. Померанцева. – М., 1976. URL: http://feb-web.ru/feb/skazki/texts/58-1976.html?cmd=1&dscr=1 (дата обращения: 30.07.2018)

Из исследований

П о э т и к а  с ю ж е т о в  и  е е  з а д а ч и

Задача исторической поэтики, как она мне представляется, – определить роль и границы предания в процессе личного творчества. Это предание, насколько оно касается элементов стиля и ритмики образности и схематизма простейших поэтических форм, служило когда-то естественным выражением собирательной психики и соответствующих ей бытовых условий на первых порах человеческого общежития. Одномерность этой психики и этих условий объясняет одномерность их поэтического выражения у народностей, никогда не приходивших в соприкосновение друг с другом. Так сложился ряд формул и схем, из которых многие удержались в позднейшем обращении, если они отвечали условиям нового применения, как иные слова первобытного словаря расширили свой реальный смысл для выражения отвлеченных понятий. Все дело было в емкости, применяемости формулы: она сохранилась, как сохранилось слово, но вызываемые ею представления и ощущения были другие; она подсказывала, согласно с изменившимся содержанием чувства и мысли, многое такое, что первоначально не давал ось ею непосредственно; становилась, по отношению к этому содержанию, символом, обобщалась. Но она могла и измениться (и здесь аналогия слова прекращалась) в уровень с новыми спросами, усложняясь, черпая материал для выражения этой сложности в таких же формулах, переживших сходную с нею метаморфозу. Новообразование в этой области часто является переживанием старого, но в новых сочетаниях. <…>

Можно ли распространить это воззрение и на материал поэтической сюжетности? Дозволено ли и в этой области поставить вопрос о типических схемах, захватывающих положения бытовой действительности; однородных или сходных, потому что всюду они были выражением одних и тех же впечатлений; схемах, передававшихся в ряду поколений, как готовые формулы, способные оживиться новым настроением, стать символом, вызывать новообразования в том смысле, в каком выше говорено было о новообразованиях в стиле? Современная повествовательная литература с ее сложной сюжетностью и фотографическим воспроизведением действительности по-видимому устраняет самую возможность подобного вопроса; но когда для будущих поколений она очутится в такой же далекой перспективе, как для нас древность, от доисторической до средневековой, когда синтез времени, этого великого упростителя, пройдя по сложности явлений, сократит их до величины точек, уходящих в глубь, их линии сольются с теми, которые открываются нам теперь, когда мы оглянемся на далекое поэтическое прошлое, – и явления схематизма и повторяемости водворятся на всем протяжении.

Слово «сюжетность» требует ближайшего определения. <…> Надо наперед условиться, что разуметь под сюжетом, отличить мотив от сюжета, как комплекса мотивов. Под мотивом я разумею формулу, отвечавшую на первых порах общественности на вопросы, которые природа всюду ставила человеку, либо закреплявшую особенно яркие, казавшиеся важными или повторявшиеся впечатления действительности. Признак мотива – его образный одночленный схематизм; таковы неразлагаемые далее элементы низшей мифологии и сказки: солнце кто-то похищает (затмение), молнию-огонь сносит с неба птица; у лосося хвост с перехватом; его ущемили и т.п.; облака не дают дождя, иссохла вода в источнике: враждебные силы закопали их, держат влагу взаперти и надо побороть врага; браки с зверями; превращения; злая старуха изводит красавицу, либо ее кто-то похищает и ее приходится добывать силой или ловкостью и т.п. Такого рода мотивы могли зарождаться самостоятельно в разноплеменных средах; их однородность или их сходство нельзя объяснить заимствованием, а однородностью бытовых условий и отложившихся в них психических процессов. Простейший род мотива может быть выражен формулой а + b: злая старуха не любит красавицу – и задает ей опасную для жизни задачу. Каждая часть формулы способна видоизмениться, особенно подлежит приращению b; задач может быть две, три (любимое народное число) и более; по пути богатыря будет встреча, но их может быть и несколько. Так мотив вырастал в сюжет, как формула лирического стиля, построенная на параллелизме, может приращаться, развивая тот или другой из своих членов. Но схематизм сюжета уже наполовину сознательный, например, выбор и распорядок задач и встреч не обусловлен необходимо темой, данной содержанием мотива, и предполагает уже известную свободу; сюжет сказки, в известном смысле, уже акт творчества. Можно допустить, что, совершаясь самостоятельно, развитие от мотива к сюжету могло дать там и здесь одинаковые результаты, то есть что могли явиться, независимо друг от друга, сходные сюжеты, как естественная эволюция сходных мотивов. Но допущенная сознательность сюжетной схематизации указывает на ограничение, которое можно выяснить на развитии мотивов «задач» и «встреч»: чем менее та или другая из чередующихся задач и встреч подготовлена предыдущей, чем слабее их внутренняя связь, так что, например, каждая из них могла бы стоять на любой очереди, с тем большей уверенностью можно утверждать, что если в различных народных средах мы встретим формулу с одинаково случайной последовательностью b (а + bb¹b² и т.д. ), такое сходство нельзя безусловно вменить сходным процессом психики. <…>

Сюжеты – это сложные схемы, в образности которых обобщались известные акты человеческой жизни и психики в чередующихся формах бытовой действительности. С обобщением соединена уже и оценка действия, положительная или отрицательная. Для хронологии сюжетности я считаю это последнее обстоятельство очень важным: если, например, такие темы, как Психея и Амур и Мелюзина, отражают старый запрет брака членов одного и того же тотемистического союза, то примирительный аккорд, которым кончается Апулеева и сродные сказки, указывает, что эволюция быта уже отменила когда-то живой обычай: оттуда изменение сказочной схемы.

Схематизация действия естественно вела к схематизации действующих лиц, типов.

Несмотря на все смешения и наслоения, какие пережила современная нам сказка, она является для нас лучшим образцом такого рода бытового творчества; но те же схемы и типы служили и для творчества мифологического, когда внимание простиралось на явления внечеловеческой, но очеловеченной природы. Сходство очертаний между сказкой и мифом объясняется не их генетической связью, причем сказка являлась бы обескровленным мифом, а в единстве материалов и приемов и схем, только иначе приуроченных. Этот мир образных обобщений, бытовых и мифологических, воспитывал и обязывал целые поколения на их пути к истории. Обособление исторической народности предполагает существование или выделение других, в соприкосновении или борьбе между собою; на этой стадии развития слагается эпическая песня о подвигах и героях, но реальный факт подвига и облик исторического героя усваивается песней сквозь призму тех образов и схематических положений, в формах которых привыкла творить фантазия.

Таким образом сходство сказочных и мифологических мотивов и сюжетов протягивалось и на эпос; но происходили и новые контаминации: старая схема подавалась, чтобы включить в свои рамки яркие черты события, взволновавшего народное чувство, и в этом виде вступала в дальнейший оборот, обязательный для поэтики следующих поколений. <…>

Не все унаследованные сюжеты подлежали таким обновлениям; иные могли забываться навсегда, потому что не служили выражению народившихся духовных интересов, другие, забытые, возникали снова. Такое возвращение к ним более постоянно, чем обыкновенно думают; когда оно проявляется оптом, оно невольно возбуждает вопрос о причинах такого спроса. Как будто у человека явилась полнота новых ощущений и чаяний, и он ищет им выхода, подходящей формы и не находит среди тех, которые обычно служили его творчеству: они слишком тесно срослись с определенным содержанием, которое он сам вложил в них, неотделимы от него и не подаются на новое. Тогда он обращается к тем образам и мотивам, в которых когда-то давно отлились его мысль и чувство, теперь застывшие и не мешающие ему положить на эти старые формы свой новый чекан. <…>

До сих пор мы представляли себе развитие сюжетности как бы совершившимся в пределах одной народной особи. Построение чисто теоретическое, оно понадобилось нам для выяснения некоторых общих вопросов. В сущности мы не знаем ни одного изолированного племени, то есть такого, о котором мы бы сказать достоверно, что оно когда бы то ни было не приходило в соприкосновение с другим.

Перенесем нашу схему эволюции сюжетности на почву общения народностей и культурных сфер и прежде всего поставим вопрос: всюду ли совершился переход от естественной схематизации мотивов к схематизации сюжетов? На почве сказочной сюжетности этот вопрос, по-видимому, решается отрицательно. Бытовые сказки дикарей не знают ни типических тем, ни строгого плана наших сказок, нашего сказочного материала; это ряд расплывчато-реальных или фантастических приключений, без органической связи и того костяка, который дает форму целому и ясно проглядывает из-под подробностей, отличающих один вариант от другого. Варианты предполагают основной текст или сказ, отклонение от формы; бесформенность не дает вариантов. И среди этой бесформенности сказочного материала вы встречаете знакомые нам схематические темы, сюжетность европейских, индийских, персидских сказок. Это – захожие сказки.

Итак: не все народности доходили до схематизации сказочной сюжетности, то есть до той простейшей композиции, которая открывала путь к дальнейшему, уже не механическому творчеству. В материале бесформенных рассказов схематические сказки остаются пятном, не расплывшимся в обшей массе. Отсюда заключение: там, где рядом с такими сказками не существует сказок без формы и плана, развитие дошло до схематизации, и если не создало сказки, то поэтические сюжеты могли переселяться из одной среды в другую, пристроиться к новому окружению, применяясь к его нравам и обычаям. Так восточные сказки, проникшие к нам в средние века, пришлись по плечу насажденному церковью мизогинизму; так иные восточные рассказы питали эпизодически фантазию шпильманов. Усвоение бывало своеобразное: наш Дюк Степанович прикрывается не зонтиком, а подсолнечником, что, по-видимому, не смущало певцов. Непонятный экзотизм оставался, как клеймо на ввозном товаре, нравился именно своей непонятностью, таинственностью.

Но если одна из пришедших в столкновение народно-культурных сфер опередила другую в понимании жизни и постановке идеалов и в уровень с ними выработала и новый схематизм поэтического выражения, она действует на более отсталую среду заразительно: вместе с идеальным содержанием усваивается и выразившая его сюжетность. Так было в пору введения христианства с его типами самоотреченного подвижничества, так было, в меньшей степени, когда французское рыцарство вменило Европе, вместе с своим миросозерцанием, схематизм бретонских романов: Италия – культ классической древности, его красоты и литературных образцов; позже – Англия и Германия – любовь к народно-архаическим темам. Всякий раз наставала эпоха идейного и поэтического двоеверия и шла работа усвоений. <…> Уследить процессы этих усвоений, их технику, разобраться в встречных течениях, сливавшихся в разной мере для новых созданий, – представляется интересной задачей анализа. Чем проще состав скрестившихся элементов, тем легче его разнять, тем виднее ход новообразования и возможнее подсчет результатов. Так могут выработаться некоторые приемы исследования, пригодные для анализа более сложных отношений, и в описательную историю сюжетности внесется некоторая закономерность – признанием обусловленности и эволюции ее формальных элементов, отзывавшихся на чередование общественных идеалов.

М о т и в  и  с ю ж е т

<…> Под мотивом я разумею простейшую повествовательную единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдения. При сходстве или единстве бытовых и психологических условий на первых стадиях человеческого развития такие мотивы могли создаваться самостоятельно и вместе с тем представлять сходные черты. Примерами могут служить: 1) т. наз. legendes des origines: представление солнца – оком; солнца и луны – братом и сестрой, мужем и женой; мифы о восходе и заходе солнца, о пятнах на луне, затмениях и т.д.; 2) бытовые положения: увоз девушки-жены (эпизод народной свадьбы)… и т.п.

…Под сюжетом я разумею тему, в которой снуются разные положения-мотивы; примеры: 1) сказки о солнце (и его матери; греческая и малайская легенда о солнце-людоеде); 2) сказки об увозе. Чем сложнее комбинации мотивов (как песни – комбинации стилистических мотивов), чем они нелогичнее и чем составных мотивов больше, тем труднее предположить, при сходстве, например, двух подобных, разноплеменных сказок, что они возникли путем психологического самозарождения на почве одинаковых представлений и бытовых основ. В таких случаях может подняться вопрос о заимствовании в историческую пору сюжета, сложившегося у одной народности, другою.

И мотивы и сюжеты входят в оборот истории: это формы для выражения нарастающего идеального содержания. Отвечая этому требованию, сюжеты варьируются: в сюжеты вторгаются некоторые мотивы, либо сюжеты комбинируются друг с другом (сказки и эпические схемы; миф о Язоне и его сказочные элементы: а) бегство Фрикса и Геллы от мачехи и златорунный овен = сказки о таком же бегстве в тех же условиях; помощники звери; b) трудная задача и помощь девушки в мифе о Язоне и сказках); новое освещение получается от иного понимания стоящего в центре типа или типов (Фауст). Этим определяется отношение личного поэта к традиционным типическим сюжетам: его творчество. <…>