Текст книги "Сияние Черной звезды"

Что ж, я тоже натянула рукав, а после добавила:

– То, что Эллиситорес была пленена, не ее бесчестье, а ваше. Исключительно ваше. Вы не защитили свою императрицу, вы не спасли ее, вы ее бросили. И после этого заявлять, что рожденное дитя – не ваш император, просто мерзко. Мы имеем тех правителей, которых заслужили. Вы своим бездействием и слабостью заслужили императора с примесью темной крови. Примите это с честью и смойте с себя позор трусливого невмешательства!

Они все стояли, потрясенно и как-то даже виновато глядя на меня. Но тут из задних рядов раздалось:

– Эллиситорес обязана была убить это дитя, едва оно появилось в ее чреве!

– С чего бы? – повысив голос, поинтересовалась я. И продолжила так же громко и не менее издевательски: – Знаете, интересная попытка перекинуть всю вину на жертву. Потрясающе просто! Значит, из-за того, что вы ее не сумели защитить, она пострадала и испытала то, чего я бы не пожелала даже врагам, – насилие. Жестокое, издевательское насилие. И вы же, те, кто обязан был, но не спас, не защитил, требуете, чтобы она, жертва, еще и убила собственное дитя. С какой стати вы решили, что за ваши ошибки и вашу трусость расплачиваться должна вновь она?! Пресветлые, это какая-то извращенная мораль, вы не находите? И вот если бы я лично оценивала вас по вашим высказываниям, то могла бы с уверенностью утверждать, что передо мной стоит кучка ленивых, трусливых, лживых и не готовых принять на себя ответственность озабоченных темных!

Эллары заледенели, став как-то разом выше, прямее и суровее.

Но если бы они были главной моей проблемой, увы – нет. Я с ужасом осознавала, что за год построить единую могучую империю становится все более и более невыполнимой задачей. И еще мне стало отчетливо ясно, почему для элларов были магически созданы дороги с таким уровнем защиты, что любой иной, ступивший на них, превращался в пепел… И тут же, с ходу, я вспомнила, как сама вступила на светлую, вымощенную камнем дорогу… и в пепел я не превратилась… Я теперь светлая?

Глухо застонав, спрятала свое бледнеющее лицо в ладонях. Я – эллара. Следовало бы догадаться раньше, возможно… К примеру, еще тогда, когда после укуса кесаря так стремительно начала бледнеть моя кожа… Или когда во дворце мне не довелось узреть ни единого зеркала. Или… А, впрочем, какой смысл винить себя? У меня толком не было никаких исходных данных, чтобы прийти к нужному выводу.

– Пресветлая императрица, вам плохо? – осведомился сидящий рядом со мной, видимо, глава братства Льда.

– Очень, – прошептала я.

Знала бы я, что за этим последует, возможно, промолчала бы.

Но братство Льда, то есть, как я понимаю, его верхушка, вдруг сделало невероятное заявление:

– Мы знаем, что вы стали предметом желания принца Ночного ужаса! – заявил кто-то в толпе.

– Мы искупим свою вину! – добавил еще один из ледяных.

– Мы защитим вас, – негромко, но очень решительно сказал сидящий рядом со мной глава братства.

И я, конечно, была очень расстроена, но внезапно поняла, что теперь никто не будет тыкать копьями воздух вокруг меня, и подумала: а почему бы и нет? Все же такая военная мощь где-то в горах пропадает даром, а тут будут при деле.

– Айсира Катриона, – протягивая руку сидящему рядом со мной воину, представилась я.

– Светоностный Экхатар, – ответил он, осторожно пожимая мою ладонь.

А затем встал, чтобы резко опуститься на одно колено, чему последовали и все остальные воины братства, и на пороге кесаревского Радужного замка раздались слова клятвы, из которой я лично мало что поняла, кроме того, что теперь все они будут служить мне до последней капли крови.

Отстраненно подумала, что я только что уела кесаря и обзавелась личной гвардией…

Причем судя по тому, что на этих пресветлых были такие же плащи, как на тех, которые под полными надежд взглядами напали на кесаря, гвардия у меня вовсе не слабенькая, а очень даже приличная.

В эпический момент завершения произнесения клятвы появился Адрас. Принц Мрака несколько опешил, моя льдистая охрана несколько угрожающе засверкала, я же, величественно поднявшись, представила народ друг другу:

– Мои великие пресветлые стражи, познакомьтесь, это наш темный брат. Ваше темнейшее высочество принц Мрака, познакомьтесь – это великие воины, что отныне станут верной охраной своей пресветлой императрице.

После чего я подала руку поднявшемуся при появлении Адраса пресветлому Экхатару и шепотом призналась:

– Знаете, в моем мире после подобных клятв полагается закатывать как минимум обед, как максимум пир, а у вас как принято праздновать заключение великих союзов?

– В молитвах и уединении! – гордо ответствовал монах.

Посмотрев на него со смесью сомнения и удивления, предложила компромисс:

– А давайте разок попробуем отпраздновать по-моему? Для вас это будет чем-то новеньким, а я просто жутко голодная.

* * *

Великую трапезу организовали в одном из находящихся на первом этаже залов дворца, имевшем вид террасы с полукруглыми, выходящими на сад арками. Мне очень повезло, что магия пресветлых позволяла создавать предметы, иначе столов на всех бы не хватило, а так вскоре за массивными длинными столами расселись мои новые охранники из Ледяного братства, все мои работники канцелярии, приглашенный лично мной Юранкар, за которым Эдогару пришлось смотаться, и несколько представителей его полулегального сообщества. Я просто решила, что толпу мужиков если что-то и может объединить, то исключительно совместная попойка. По крайней мере, в моем мире, но посмотрим, может, что-то выгорит и в этом.

Мне же накрыли за отдельным столиком, куда я пригласила Эдогара, Адраса, Юрданара и, естественно, нашего ледяного Экхатара. Светоносный несколько занервничал, узрев, что сесть ему придется за один стол с неверными… в смысле, темными, но я посадила его справа от себя, как защитника и покровителя, и он преисполнился гордостью и доверием. Рядом с ним сидел Эдогар, следом – Юрданар, и уже по левую руку от меня за этим круглым столом сел Адрас. Принц был заметно задумчив, и, едва подали вино, я все же спросила:

– Что случилось?

Помедлив мгновение, исключительно для того, чтобы оглядеть присутствующих за нашим столом, темный в итоге решил, что все свои, и просто устало уведомил:

– Это была ловушка. Все его горное убежище оказалось ловушкой.

– М-дам, – протянула я, – жаль горы.

На меня несколько недоуменно взглянуло сразу четыре пары глаз – и серые на белом фоне, и красные на черном.

– Только горы? – переспросил Адрас.

Пожав плечами, равнодушно ответила:

– Там был кесарь, соответственно, едва ли пострадал кто-либо еще. – И мгновенно поинтересовалась: – Я права, не так ли?

Адрас галантно склонил голову, подтверждая.

Затем, спустя один бокал вина, который тут же был вновь наполнен рабынями, принц Мрака вдруг произнес:

– Катрина, ваша вера в Араэдена не может не восхищать. Счастлив мужчина, чья женщина настолько уверена в его силе.

Медленно попивая вино, отстраненно заметила:

– В силе, безжалостности, жестокости, решительности, упорстве, готовности идти до конца и никогда, ни при каких условиях не сдаваться… Так что там с горами?

– Несколько разрушены до основания, остальные повреждены, – уведомил Адрас.

Пожав плечами, произнесла:

– Как уже было сказано – жаль горы.

После чего, доев бутерброд с рыбным, жуткого вида паштетом, я перешла к сути сегодняшнего собрания.

– Итак, лорды-советники, – откинувшись на спинку стула и держа в руках едва ли пригубленный бокал вина, начала я.

«Лорды-советники» были явно не готовы принять на себя подобное звание, но кто их спрашивать будет, обозвала, и точка, дальше пусть сами выкручиваются.

– Мы начнем с главного, – продолжила я, – того, что потрясло меня до глубины души: этот мир вас, мягко говоря, не одобряет!

«Неодобренные» переглянулись. Между тем в зале начинал нарастать шум, ледяные поднимали тосты, темные пили, мои канцелярские не отставали, стражи у дверей откровенно завидовали. Адрас, заметив, что я несколько поморщилась от слишком громких разговоров и выкриков, грациозно провернул ладонь, словно очерчивая круг в воздухе, и самым невероятным образом вдруг стало тихо. Для нас тихо. Судя по мимике и движениям всех остальных, приступивших к активным возлияниям, они себя продолжали преотлично слышать, а вот у нас воцарилась блаженная тишь раннего вечера, стрекот далеких кузнечиков, трель певшей где-то в саду птицы, плеск воды в озере, шелест листвы деревьев…

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

Адрас лишь улыбнулся в ответ, демонстрируя, что ждет продолжения моих слов. И я продолжила прямым вопросом:

– Как в целом светлые и темные попали в этот весьма враждебный к вам мир?

Эдогар и Юранкар промолчали, но так, словно позволяли тем, кто был выше по положению, высказать свою версию. Адрас также не спешил говорить, более того, учтиво склонил голову, предоставляя слово Экхатару.

Пресветлый ледяной брат начал с тяжелого вздоха, из-под кустистых белых бровей бросил напряженный взгляд на меня, а затем сказал невероятное:

– Есть те, кто способен ходить тропами звезд…

– Император Араэден? – уточнила я.

На меня глянули уже с нескрываемым неудовольствием, и монах продолжил в том же эпическо-пафосном духе:

– Те, кто способен убивать взглядом…

– Император Араэден, – сказала уже уверенно.

Взгляд ледяного брата стал еще суровее, но продолжил он так же пафосно:

– Те, по чьей воле гора способна вмиг сровняться с землей…

– Да я же говорю – император Араэден! – не выдержала уже я.

– Нет, Катрина, пресветлый Экхатар имеет в виду высших, – мягко подсказал Адрас.

Собственно, в ответ на это пресветлый поблагодарил кивком темного принца, которого, по идее, ненавидел, и вскинул руку. Тотчас же над ней запылали четыре точки, расположенные крестом, они увеличивались, формируя четыре планеты.

– Тримиан, – сообщил потрясенно взирающей на это все мне пресветлый Экхатар. – Величайший мир, состоящий из четырех связанных между собой планет.

Верхняя планета в имеющемся кресте вспыхнула ярче, привлекая мое внимание. Притягивая все мое внимание!

– Высшую точку Тримиана именовали Звездный дом, – продолжил пресветлый. – Это был странный мир – планета, полностью покрытая водой, и островки суши, удерживаемые облаками и силой, что окружала этот мир, заставляя его сиять, наделяя невероятным могуществом его жителей, питая магией два остальных мира.

– Два? – уточнила я.

Просто оставшихся миров в этом кресте было три.

– Два, – подтвердил Экхатар.

И в удерживаемой им наглядной конструкции стало отчетливо видно, что три Верхних мира были связаны энергией, которая циркулировала как по равнобедренному треугольнику. Нижнему миру не доставалось ничего из этой силы…

– Жители Верхнего мира, обитатели Звездного дома, именовались высшими, – продолжил пресветлый. – Два иных мира носили названия Эрадарас и Тэнетр.

– А Нижний мир? – тихо спросила уже начавшая догадываться обо всем я.

– Никакого, – не скрывая иронии, подтвердил мое предположение Адрас.

Протянув руку, я осторожно коснулась пальцем той самой нижней планеты. Я уже поняла, где мы сейчас находимся.

– Мои предки возомнили себя богами, – очень тихо сказал пресветлый Экхатар. – Но истинные боги населяли Звездный дом, и они не простили… Это была бойня. Одни города опускались на морское дно, унося жизни всех своих жителей, другие взмывали в небеса, столь резко, что даже те, кому удавалось зацепиться за пронизавшие жилища горы, захлебывались собственной кровью в разреженном воздухе… Спастись удалось лишь тем, кто находился в столице Эрадараса. Ценой собственной жизни великий император Амир Элларас из рода Ашеро открыл портал в нижний мир. Я читал старые, написанные на языке древних летописи, в которых описывались воспоминания очевидцев тех событий. Все они, как один, свидетельствовали, что мир наших предков, тот, что освещало лишь одно светило, был полностью уничтожен.

И маленькая планетка в кресте миров взорвалась, разделившись на сверкающие части, исчезнувшие во мраке иллюзии… Бах – и все…

Из услышанного я сделала один очевидный вывод – светлых отсюда выставить не удастся. Что печально.

Второй вывод явился на долю секунды позднее, и я сделала очевидное замечание:

– Звездный дом населяли тупые, неадекватные, самовлюбленные гоблины.

– Нет, его населяют высшие, пресветлая императрица, – поправил Эдогар.

– Определенно гоблины. Причем тупые, неадекватные и самовлюбленные. – И тут же обратилась к Экхатару: – Итак, вы оказались на Сатарэне. Что было дальше?

Пресветлый, потрясенно взглянув на меня, сдавленно переспросил:

– На Сатарэне?

– Да, – кивнула я и, сделав еще глоток вина, пояснила: – Ваш император обозвал мой мир, я его, мы квиты. Так что было дальше?

Пресветлый Экхатар странно поглядел на меня, затем продолжил:

– Безымянная планета взбунтовалась, едва мы начали строить новый Эрадарас.

– О, я тоже взбунтовалась бы, начни кто-то менять мое имя и меня са… – начала я и осеклась.

Потому что изменили. И меня саму, и мое имя, но… но разве это теперь имеет значение?

– Взбунтовалась в каком смысле? – тихо спросила я, стараясь не думать о том, насколько мы с этой планетой, кажется, похожи.

– Небо начало источать яд, – произнес Экхатар, – но эллары адаптировались к нему.

Я вдруг вспомнила о том, сколько раз мы… в смысле, люди там и всяческие короли, а вовсе не мои умные предки… в смысле, если бы в этом были замешаны мои предки, их потомков и, соответственно, меня бы уже не было, но не в этом суть – кесаря пытались отравить. Много, неисчислимое количество раз. Но он немыслимым образом переваривал любой яд. Начинаю понимать почему – это у элларов в крови.

– Дальше, – попросила я.

– Планета притянула то, что осталось от нашего прекрасного мира, и, использовав притяжение Черной звезды, выпустила из недр Эхею, разделив территории надвое, – продолжил пресветлый.

Надвое? Я вспомнила рассказ Юранкара о людях на Тэнетре и поняла – там людей больше. Гораздо больше, чем здесь, на этой половине. Более того, теперь я знала, что людям пересечение Эхеи не грозит ничем, и возникает мысль: а для чего эта удивительная планета сама себя расколола? Она спасала людей. Она просто сделала все для того, чтобы спасти людей… Она еще не знала, что на свободные территории хлынут темные.

– К слову, вопрос, – я повернулась к Адрасу, – а чем ваша раса не угодила высшим?

– Это… долгая история, Катрина, – внезапно попытался уйти от ответа мой фактически деверь.

Удивленно приподняв бровь, я, немного подумав, пришла к выводу:

– На этой планете вы появились гораздо позднее светлых, не так ли? Также могу предположить, что ваша численность значительно, причем крайне значительно, превосходит численность светлых. И, судя по вашей попытке замять тему, бегством вы это не считаете.

Адрас выслушал меня с улыбкой, а затем спокойно спросил:

– Исключительно из любопытства: как вы пришли к выводам о нашей численности?

Ответила предельно честно:

– Армия элларов массово использует людей, но в армии Тэнетра я не заметила ни одного представителя человечества.

Принц Мрака приподнял бокал, отсалютовав мне в знак признания моей правоты, и произнес:

– Темные по численности превышают элларов примерно в двадцать раз.

С шумом выдохнул Эдогар, прикрыл снежные глаза, переживая потрясение, Экхатар, кивнул, подтверждая информацию, Юранкар. Ничуть не удивленная, я вернулась к тому, с чего начали:

– Значит, запланированное отступление? – И я в упор посмотрела на Адраса.

Темный, улыбнувшись мне, произнес:

– Катрина, мое нежелание рассказывать вам эту историю основано лишь на опасении, что вы фактически эллара, а светлые берегут своих женщин от подобных историй.

А вот это уже удивило.

– То есть в деле замешана женщина, – мгновенно догадалась я.

Адрас едва заметно улыбнулся, отпил глоток вина и, задумчиво разглядывая, как свет, преломляясь, отражается в хрустальных гранях бокала, произнес:

– Темные редко познают любовь. Нам доступны страсть, желание, наслаждение от обладания…

– Гхм! – раздраженно призвал к порядку Эдогар.

Однако, словно не заметив этого, Адрас так же задумчиво продолжил:

– Но любовь, чувство абсолютного единения с той, под чье дыхание невольно подстраиваешься, чьи мысли являются отражением твоих собственных… – Он перевел взгляд на меня и тихо добавил: – Недостижимая мечта.

Принц Мрака помолчал, вновь переведя взгляд на собственный бокал, и тихо продолжил:

– Любовь – дар, самый бесценный для любого из детей Ночи. И потому, когда в сердце сына Ночи распустился огонь любви, старейшины приняли решение о спасении моего народа.

Что?!

– В смысле? – совершенно ничего не понимая, спросила я.

Вновь глянув на меня поверх бокала, Адрас объяснил:

– Принц Ночи полюбил женщину высшего.

Что ж, после этого я… промолчала. Потрясенно глядя в свой бокал и надеясь найти там хоть какой-то ответ на тему: «До какого гоблина надо было быть настолько тупым, чтобы позариться на женщину одного из тех, кто запросто взял и целую планету уничтожил исключительно из-за оскорбления своих тонких тщеславных чувств!» Нет, определенно после этого у меня даже тени сомнений в том, что мы завоюем Тэнетр, не осталось. Их в принципе и так особо не было, но теперь-то…

– В вашем мире любовь ценится меньше? – вдруг поинтересовался Адрас.

– Ценится?.. – переспросила я. – Власть – это ответственность. Ответственность за свой народ, за благополучие зависящих от твоего правления людей, за наследие предков. Любовь?.. Несомненно, дар… – Отголоском боли мне вспомнились серые глаза Динара, я подавила это воспоминание и продолжила: – Но у всего есть своя цена. И если ценой выступают жизни близких и тех, кто зависит от тебя… Да о какой любви может идти речь, если на кону миллионы жизней?!

Выпив вино почти до дна, я честно призналась:

– В моем мире «старейшины» или иные власть имущие приняли бы совершенно иное решение. Такое, после которого упомянутый принц Ночи, если уж был настолько безголовым, мечтал бы исключительно о воссоединении этой самой головы с телом. Секунд так двадцать… Или сколько там в целом умирают темные?

Мне не ответили, за моим круглым столом царило ошеломленное молчание, а темные, равно как и светлые, смотрели на меня откровенно потрясенно. Я могла бы взглянуть не менее потрясенно в ответ, особенно если учесть то, что мне уже было известно и о светлых, и о темных, но какой смысл? И едва рабыня вновь наполнила мой бокал, я задала всего один вопрос:

– Истинный Тэнетр уничтожен?

Адрас молча склонил голову.

– Помянем, – мрачно сказала я, делая большой глоток вина.

И, не пьянея ни капли, посмотрела на ту сверкающую модель Тримиана, созданную главой Ледяного братства, что все еще светилась. Это, конечно, больше был не крест миров. Увы. Теперь мы имели лишь верхнюю и нижнюю планеты. И проблему. Еще пока не явную, но являющуюся лишь вопросом времени. Потому что, насколько я поняла, высшие не терпят ничьих попыток сравняться с ними в их божественной силе. А начало всей этой застольной беседы уже недвусмысленно давало понять, по крайней мере мне: кесарь – бог.

И не то чтобы я была крайне сведуща в теологии, но, боюсь, мои выводы абсолютно верны. И, подозвав жестом одну из рабынь, я, мило улыбаясь, приказала:

– Доставить в мою спальню двести – двести пятьдесят тарелок, так же не буду возражать против примерно ста бокалов и, пожалуй, парочки бутылок вина. В конце концов, полагаю, именно парочка бутылок вина придаст семейному скандалу как минимум оттенок грандиозности, вы со мной согласны?

Рабыня выразить согласие не посмела, как, впрочем, и возразить хоть в малейшем.

Я же, вооружившись пером и бумагой, переданными мне по моей просьбе Эдогаром, начала с главного:

– Светоносный Экхатар, по какой причине вы вмешались во внутренние дела Снежного дворца?

* * *

К тому моменту, как появился кесарь, я уже допивала вторую бутылку вина, вольготно устроившись на нашей, увы, совместной постели. Рядом с ней ровными стопками высились заготовленные для скандала тарелки, белые, судя по виду фарфоровые, если тут, конечно, есть фарфор. По другую сторону от все той же кровати таким же образом высились хрустальные, искрящиеся от сияния зажженных свечей бокалы. Да, я была во всеоружии.

– Я вижу, – ледяным тоном уведомил меня кесарь.

– Я рада! – ответила, салютуя ему бокалом.

Великий Араэден сопроводил это мое действие пристальным взглядом злых суженных глаз и начал медленно расстегивать пуговицы на от чего-то мокрой рубашке. А я, выпив, вновь наполнила свой бокал из бутылки, что продолжала держать в правой руке, и мило улыбнулась супругу.

– Итак, – произнес император, делая шаг к сидящей мне, – я вижу, нежная моя, ты воистину жаждешь… побеседовать.

Выразительно обвела бокалом окружающее пространство, после чего кивнула и сделала, между прочим, абсолютно обоснованное заявление:

– Нам конец!

Кесарь остановился, несколько странно поглядев на меня, после чего, вновь возобновив как движение в направлении постели, так и неторопливое расстегивание собственной рубашки, с нескрываемой иронией поинтересовался:

– И чем же обосновано твое заявление, нежная моя?

Пьяно еще раз отсалютовав императору, громко возвестила:

– За нового… – Тут я подумала, что кесарь определенно не новый.

Решила исправиться и начала было:

– За молодого…

Вспомнила про то самое пафосное торжество в честь его трехсотлетия, которое всеми королевствами праздновали в прошлом году, и поняла, что тоже не подходит.

– За становление нового… – С этой фразой тоже было что-то явно не так.

Молча выпила еще глоток вина, вздохнула и спросила:

– Мой кесарь, что вам известно о высших?

Араэден подошел, снял с себя расстегнутую уже рубашку, после – сапоги, затем поднялся на постель, прошел по ней и опустился передо мной. Сел, молча отобрал у меня бокал, сделал глоток и спросил:

– Что ты имеешь в виду, испуганная моя?

– Испуганная? – растерянно переспросила, глядя, как кесарь делает еще глоток из моего бокала.

– Именно, – подтвердил император, движением головы отбрасывая на спину влажные платиновые волосы. – Ты пьяна, но в твоих глазах ни намека на безрассудство, ты пытаешься говорить громко, но практически шепчешь, и язык… Кари Онеиро, звезда моего сердца, ты говоришь на оитлонском, а значит, опасаешься быть услышанной кем-то, кроме меня. Что напугало тебя, нежная моя?

Я хотела ответить, но почему-то мысль зацепилась за совсем иное.

– Кари Онеиро… – проговорила я. – Черная звезда, разделившая эту планету на две части…

Несколько поморщившись, кесарь тихо произнес:

– Разделившая мою жизнь на до и после.

Под его внимательным взглядом я опустила свой собственный, но лишь на миг. Уже в следующий я задала вопрос, который открыто могла задать только кесарю:

– Почему высшие увидели противников в элларах?

Снисходительно улыбнувшись, повелитель Эрадараса поинтересовался:

– Уже не считаешь их тщеславными гоблинами, нежная моя?

– Вы постоянно за мной следите? – несколько враждебно поинтересовалась в ответ.

Кесарь ответил все той же полуироничной-полуснисходительной улыбкой, которой улыбался, кажется, лишь мне. Или это все вино, и я просто напилась.

– Ты знаешь ответ, – произнес вдруг кесарь, улыбаясь уже несколько расслабленнее.

– Вы сейчас о высших или ваших улыбках? – уточнила я.

– Первое, – вновь делая глоток вина, пояснил император. – Что касается второго… полагаю, мне следовало бы давно прояснить этот вопрос… но не будем о грустном.

Не будем так не будем. И я перешла к главному:

– Нам конец!

Все так же иронично улыбаясь, кесарь сделал еще глоток вина и неожиданно предложил:

– Сдадимся без боя?

Раздраженно глянув на него, поднялась, сходила за вторым бокалом, вернувшись, рухнула на подушки и, налив себе вина, ехидно заметила:

– Сомневаюсь, что высшие примут нашу капитуляцию.

Правда, с попыткой выпить ничего не вышло – волосы, полураспущенные ранее, окончательно распустились, отказываясь держать себя в рамках тех нескольких шпилек, что все еще имелись на моей голове, и теперь одна прядь совершенно бессовестным образом свесилась на мое лицо, несколько мешая попытке бывшей оитлонской наследницы банально спиться.

– Пфф, – дунула я на прядь, но ей это нисколько не помешало мешать мне и далее.

Катриона, ты напилась и скатываешься в тавтологию.

– Мой кесарь, – предприняв еще одну попытку избавиться от волнистого локона попыткой сдува, позвала я. – Вы не могли бы одно мгновение подержать бутылку?

Повелитель Эрадараса молча протянул руку, но вместо того, чтобы лишить, как я и просила, меня собственно бутылки и тем самым освободить мою руку, как-то очень нежно отвел прядь, открывая мое лицо, скользящим движением коснулся щеки, задержался на подбородке и как-то бессильно уронил ладонь.

Я встревоженно проследила вот за этим его движением, нервно сделала глоток вина и напряженно спросила:

– Что-то не так, мой кесарь?

Сама поняла, насколько идиотский вопрос задала, усмехнулась и добавила:

– Помимо того, что вам, как я понимаю, не удалось преодолеть Эхею и Акьяр все еще жив, ну и, конечно, опустив предстоящее сражение с высшими.

– Преодолеть Эхею? – задумчиво отозвался император. В его льдистых глазах промелькнуло что-то странное, словно ускользала какая-то мысль, после Араэден произнес: – Ты имеешь в виду мокрую рубашку?

Улыбнулся и пояснил:

– Это не воды Эхеи, нежная моя. Эллар, коснувшийся вод Эхеи, теряет магию на месяц как минимум. Возможно, – он задумчиво смотрел на меня, – возможно, сейчас с новыми способностями, мне стоило бы попытаться… но ты как никто осознаешь – это не то, что я мог бы себе позволить в данный момент.

Вот тут я была с ним полностью согласна: чего-чего, а такой глупости, как потеря магии, пусть даже временная, кесарь себе точно не мог позволить. Как минимум по той причине, что это станет мгновенным приговором и для него, и… для меня.

– Именно так, – немного устало подтвердил император.

Мне в целом во всем этом что-то не нравилось. Впрочем, говоря откровенно, мне все здесь не нравилось, но по крайней мере для меня это был «ад номер один», а для кесаря, похоже, «ад номер два».

– Ты не права, нежная моя, для меня это дом. Это мой мир.

– И рано или поздно его разрушат, – сделала я крайне оптимистичное заявление.

Кесарь едва заметно улыбнулся.

– Полагаете, я не права? – с хмельной воинственностью поинтересовалась я.

И так как ответа на мой вопрос не последовало, подавшись к императору, зло отчеканила:

– Рано или поздно, хотя, зная вас и меня, скорее рано, чем поздно, мы подчиним Тэнетр, распространив свое влияние на весь Нижний мир. И рано или поздно высшие узнают об этом. Я убеждена, что узнают. Я не зря назвала их тщеславными гоблинами – ведь ваши высшие тщеславны. Тщеславны настолько, что в один прекрасный день, если не уже, озаботятся, к примеру, тем, почему на новой светлой территории нет ни одного храма!

Кесарь продолжал молчать, внимательно глядя на меня. Я же продолжила говорить, раз уж мне предоставили такую возможность:

– И учитывая перспективу, возможно, нам стоит договориться с темными? Их как минимум больше. Я так понимаю – как маги они и многочисленнее и сильнее. И в случае…

– Нет, – холодно прервал меня император.

Ну и ладно.

Сделав глоток вина, продолжила:

– Возможно, в таком случае мы заключим договор с орками? Насколько я поняла из беседы с Тэхарсом, орки достаточно многочисленны и развиты, по крайней мере, у них хватает мозгов на разведение скота и применение собственной магии и…

– Нет, – обрубил и эту идею на корню кесарь.

Я мрачно воззрилась на него, разглядывая хищные черты властного лица, полные тщательно скрываемой ледяной насмешки глаза, слегка искривленные в саркастичной усмешке губы, все еще мокрые пряди волос, редкие капли с которых стекали на широкие плечи властителя Эрадараса и следовали вниз по идеальному, даже для создания его лет, телу. Внезапно поняла, что любуюсь природой. Здесь не было Аршхана, который мог уличить меня в этом, и…

Стоп. А собственно, почему здесь не было Аршхана, в том смысле, что ракардов?

– Все достаточно просто, нежная моя, – все с той же усмешкой глядя на меня, произнес кесарь. – Ты видела гномов?

Я неуверенно кивнула, напряженно пытаясь понять, на что он намекает.

– Орки массивнее, – пояснил император.

– И когда элларов останавливали подобные мелочи? – с откровенной издевкой поинтересовалась я.

Кесарь хотел было ответить, но тут лично мне вспомнился владетель Туманного дворца и, собственно, сыновья лорда Таграна. Араэден, считавший эту мысль, улыбнулся и произнес:

– Если рассматривать в подобном контексте, то да, признаю твою правоту, нежная моя.

Я победно отсалютовала ему бокалом, сделала глоток вина, и почему-то в голову полезли скабрезные мысли, на тему: а было ли у кесаря что-то с орчанками…

– Не смей, – но почему-то скорее иронично, чем угрожающе, потребовал император.

Или с гномками?.. Я представила себе ту самую могучую бородатую девушку с выдающимися объемами и…

– Кари. – Теперь звучало на порядок более сурово.

И как минимум с дриадами у кесаря точно что-то было. А если учесть, что они лесные воительницы, то это самое что-то несомненно происходило в лесу и…

– Нежная моя!

Да-да, конечно, мне не полагается видеть книг с похабными картинками, раздетых гаремов и, собственно, в принципе задумываться о подобном. Идеальный ценный, лично вывезенный из другого мира кадр должен быть безукоризненно и безупречно целомудрен и непорочен.

– Помянем! – провозгласила я и махом допила вино.

– Кого? – холодно поинтересовался кесарь.

Не отвечая на его вопрос, я вручила императору бутылку и целенаправленно поползла с кровати, в стремлении узнать, что с Эллиситорес. Просто мысли о разврате и прочем в конечном итоге привели к напоминанию о событиях сегодняшнего утра и собственно знакомству с этим самым покинутым кесарем гнездом сластолюбия и прочих пошлых излишеств и, соответственно, ко всей ситуации и бегству моей новообретенной «матушки» в слезах. Но боюсь, в данной ситуации цинизм был не ко двору, в смысле, я действительно встревожилась состоянием пресветлой и даже не сразу обратила внимание на то, что меня мягко перехватили за талию и еще мягче уложили на подушки. Просто существенно кружилась голова, потолок с изящной лепниной и серебристыми узорами отличался, мягко говоря, нестабильностью и…

– С моей матерью все хорошо, нежная моя, – произнес устроившийся на боку в несомненно бесстыдной близости кесарь.

– Вы уверены? – переспросила с нескрываемым подозрением.

И подумала, что вторая бутылка вина была определенно лишней. Совершенно определенно. И теперь мысли уносились прочь, словно подхваченные ветром…