Текст книги "Я твой монстр"

Но этот не удовлетворился и повторил:

– Почему?

Вдруг подумала, что если нанести удар в висок ботинком, с ходу, с ноги, то я его вырублю. А когда вырублю, можно будет с чистой совестью вернуться в особняк Адзауро и целый месяц просто наслаждаться жизнью, охраняя коматозника. Нет, серьезно, и никаких проблем. Я представила себе Акихиро, лежащего на белых простынях в трубках, капельницах и с херней для вентиляции легких и… и подумала, что зря я не устроила ему незапланированный отдых еще в поместье. И разговоры все эти тоже зря, и…

– И полетели уже, бесишь! – сообщила подопечному.

То ли он понял, что реально лучше не бесить, то ли традиции звали, но мы снова стартанули, направляясь в Храм Цветущих Лилий.

* * *

Как оказалось, потребовали продолжения путешествия именно традиции, то есть нам следовало прибыть в назначенное время. И прибыли мы последними. И потому выбравшиеся из семи уже приземлившихся флайтов парочки из идеальных мужчин в их традиционной одежде и изуродованных нестандартной модой девушек уже ждали нас.

– Из флайта ты должна выйти сама, – отстегиваясь после приземления, произнес Акихиро.

– Мм-м, – протянула с пониманием, – часть унижения, да?

– Традиции, – не согласился он с моей характеристикой происходящего.

Но мне было абсолютно все равно и на все их традиции, и на все попытки унижения. Мне все равно. А вот девушкам, серыми мышками стоящим возле своих гордых павлинов, как-то не очень.

У меня была возможность рассмотреть их, выбираясь из флайта, потом такой возможности уже не будет – на Ятори глаза порядочных девушек всегда опущены. Что ж, о них обо всех я могла сказать лишь одно – напуганы. В основном молоды, под слоем серого тоника, которым покрыли их кожу, точно определить возраст было сложно, но так, на глаз, я решила, что в основном им до двадцати.

Изуродованные, униженные, готовые к очередному унижению, все они стояли, держа руки сцепленными перед собой, наполовину скрытые жуткими сумками, в ботинках не по размеру, с волосами, имевшими вид немытой с полгода шевелюры… очаровашки просто. Их бы еще смолой обмазали и в перьях обкатали – ну так, чтобы окончательно поставить на место.

К слову о месте – оно было на шаг назад от павиана… э-э-э… ладно, это уже грубо, от павлина. Хотя сравнение с павианами, как по мне, было более верным.

К сожалению, рассматривать далее у меня не было особой возможности. Впереди, гордо и величественно шел Акихиро Адзауро, я – на шаг позади, голову покорно опустив, взгляд тоже, а плечи по-любому бы поникли, сумка просто жесть какая неудобная была.

Едва мы приблизились к основной группе, заняв седьмое место, Акихиро остановился. Мы с девушками, находясь позади «своих» мужчин, украдкой переглянулись… дохлый дерсенг, я хоть дышать могла, а эти, перемотанные, уже были на грани обморока.

А потом раздался шелест ткани, и все «невесты» застыли, испуганно округлив от природы узкие глаза и, кажется, перестав дышать вовсе.

Шлюхи оправдали все мои ожидания!

Прекрасные, не идущие – практически летящие над усыпанной лепестками роз землей, яркие, как райские птицы, одетые в шелка, которые не то чтобы скрывали, скорее подчеркивали достоинства, с длинными рукавами… опять-таки нехилая отсылка к райским пташкам, раскрашенные реально имеющим талант визажистом, с волосами, шелковым водопадом ниспадающими ниже талии, и цветами, украшающими эти самые крайне ухоженные волосы.

Контраст между ними и нами был такой, что сразу стало ясно, о каком «месте» говорил Адзауро. Нам просто еще до брака всем и сразу давали понять – что мы ничто, звать нас никак и место наше где-то на галерке, в то время как наши «мужики» будут наслаждаться райской жизнью среди прекрасных гейш Ятори.

Причем, и на мой женский взгляд, все «невесты», даже смой с них уродский грим и одень в роскошные шелка, проигрывали путанам в красоте, грациозности, молодости и вообще во всем! Абсолютно во всем.

То есть лицом в грязь нас окунули с ходу, сразу и еще до начала прелестей семейной жизни. Обалдеть. Слов нет, одни эмоции и те не радостные. И ладно я, мужик был не мой, я на него не претендовала в принципе никак и ничем, но девчонки… Они стояли шокированные, оглушенные, окончательно осознавшие, что никакого женского счастья в этих исключительно договорных браках их не ждет. Секс по необходимости, причем им уже давали понять, о ком в момент соития будут мечтать их мужья, а дальше дети, обязанности и чувство собственной незначительности, ненужности, ясное понимание, что любить тебя муж не будет… Потому что где ты и где они… От таких перспектив в отношениях хотелось отступить, оставляя мужа сопернице, и в целом свалить… но те, чьего мнения не спросили и кому не оставили выбора, стояли молча. Осознавая свое место.

Это не традиции, это просто разрушение психики, самооценки и надежды на достойное будущее. У меня не было слов.

У «женихов», к слову, тоже, но то, как они оглядывались на своих «невест», те гримасы, что искажали идеальные лица, тот контраст между «второй половинкой» и развратным сообществом… да в такой ситуации ни одна женщина не выдерживала никакого сравнения. Нас уже не то чтобы лицом в грязь макнули, нас в нее втоптали!

И, увы, это оказалось только началом.

Прекрасные гейши, щебеча, словно все те же райские птички, осыпали мужиков комплиментами как из рога изобилия, мужики, ошарашенные и оглушенные красотой и лестью, словно завороженные шли за ними, а мы унылым строем форменного уродства были вынуждены идти позади, опустив глаза в пол и не замечая, как впереди идущие пробуют друг друга не только словесно, но и вполне даже осязаемо, лапая гейш за самые интересные места.

И выглядело все это так, что я даже на пару секунд поверила, что не такое это и унижение, но… как оказалось, худшее ждало впереди.

Это оказались не шлюхи.

Это были привратницы разврата. Всего лишь встречающие. Только служанки. Красивые, но тупые.

«Острые» ожидали нас на вершине белоснежной лестницы, и одного взгляда хватило, чтобы понять – а вот эти уже были умны. То есть не только обалденно и сногсшибательно красивы, но еще и умны!

И привратницы опали, как лепестки роз, оставшись у подножия лестницы, а вот мы, все четырнадцать идиотов, поплелись вверх. И если передние идиоты в составе семи штук шли гордо и красиво, не отрывая взгляда от, так сказать, «перспектив», то мы тащились позади, волоча ботинки и сумки, проклиная все на свете и понимая, что да, впереди нас ждет унижение. Садистское, расчетливое, основательное унижение.

– Я не выдержу, я не выдержу, я не выдержу, – едва слышно зашептала идущая по левую руку от меня девушка.

Она уже плакала к этому моменту.

Я искренне ей посочувствовала, еще более искренне сожалея, что не вырубила Акихиро еще во флайте, но даже и вот это все было только началом.

Дальше было хуже.

* * *

Нас посадили на полу, справа от мужчин, которые разместились, полулежа на софах и диванах. Прекрасные гейши сидели рядом с ними, неизменно подливая господам чай и щебеча, щебеча, щебеча… И ладно бы глупости говорили, но нет:

– На меня оказала большое влияние поэзия великого Ои Ри. Моя душа дрогнула, едва я прочла первые строки…

– О, господин Ичин, у вас такой тонкий художественный вкус! Что вы скажете о картине великого Маадзура?

И все в том же духе, да даже хуже – шлюхи вполне себе смыслили и в политике. То есть дамочки были подкованы в любой теме, могли поддержать любой разговор, умасливали клиентов, как торты с масляным кремом, и восхищались, восхищались, восхищались явно поплывшими от такого молодыми мужчинами.

И если бы только они вот всем этим унизили нас, невест, но нет, все было гораздо интереснее, а проблема глубже. Все дело в том, что девушка на Ятори молчит. Смущается, опускает глаза, избегает прикосновений и молчит. Всегда. Браки здесь договорные, а потому сначала кандидатуру должны одобрить родственники, и только после жених получает насмерть перепуганную, измазанную гримом до неузнаваемости несчастную невесту, вынужденную танцевать танец Вееров, ковыляя на гэта. Но… в тот момент парням явно кажется, что все не так уж плохо. Молоденькая девушка – это всегда молоденькая девушка, и мужчина в любом случае испытывает интерес к той, которая вскоре станет принадлежать ему полностью. В этом приятном ожидании жених может простить девушке многое – некоторую неуклюжесть во время танца Вееров, скованность, зажатость, испуг и прочее. Снисхождение в любом случае присутствует…

Ровно до встречи с этими гейшами!

И теперь зажатость, скованность и испуг уже вовсе не казались будущим мужьям милыми и привлекательными. О нет, сейчас им четко демонстрировали, что есть девушки, которые скромны, милы и трепетны, но при этом изумительно красивы, грациозны и умны. Все присутствующие гейши были молоденькими. Все – девственницы, на что недвусмысленно указывали заколки с белыми колокольчиками лилий в их волосах, и все… готовые стать постоянной усладой для своего господина.

Причем интересный момент – если гейша-девственница не цепляла своего господина, ее заменяли.

Я бы не обратила внимания, несколько ослепленная шелком, светом, журчанием воды в фонтанах и пением птиц, но от Адзауро отошла уже третья не сумевшая понравиться ему красавица, и я заметила стоящую за струящейся ширмой женщину в алом, которая подала знак неугодной, и ту мгновенно заменила следующая.

И вот от ее красоты охренела даже я!

Под два метра красоты, стройности и изящества. Воронова крыла волосы с синеватым отливом и удивительные, почти невероятные огромные изумрудные глаза. То есть даже я реально обалдела! А Акихиро, до того время от времени на меня все равно поглядывающий, вообще застыл, держа чашку с чаем, который ему только налили, и не отрывая взгляда стремительно темнеющих глаз от красавицы, которая сразу, с первого шага, осознала – что вот она как раз более чем угодна господину.

И я себя ощутила ничтожеством.

Не сразу, нет… но когда эта стерва подплыла, грациозно присела рядом с Адзауро-младшим, заговорив об оружии в императорской сокровищнице, с небывалым изяществом долила ему чай, а он… он за все это время на меня даже не глянул. Он обо мне просто забыл. И вот тогда да, я почувствовала себя пустым местом.

И я как сидела…

Так и заметила, что все остальные невесты уже давно роняют слезы, не особо даже пытаясь это скрыть, а потому как не перед кем было скрывать, о нашем присутствии забыли. Тупо забыли! Более чем забыли, потому как одна из гейш поднялась, протянув руку «своему» господину, а после эти двое удалились. И достаточно быстро откуда-то из глубин гнезда разврата послышался сладострастный стон. И потом еще один. И еще штук пять таких, что услышали их все!

И на этом мужики окончательно потеряли голову.

Еще одна гейша поднялась, протянув руку господину, несколько «женихов» подскочили сами, вполне себе готовые к продолжению банкета, невеста первого из уведенных рыдала, уже не скрываясь, а я…

Да нет, я бы высидела молча, мне без разницы, но тут один неприятный момент имелся – женихов уводили!

Уводили в другое помещение. То есть никакого разврата на моих глазах не будет, Адзауро уведут в изолированное помещение, а вот этого я уже допустить не могла. И что обидно – теоретически он об этом знал. Не теоретически – знал тоже. И о том, что он под моей охраной, и о том, что либо он со мной, либо со мной – и точка, но никак не с кем-то там, где я не смогу проконтролировать!

Он знал! Знал превосходно!

Но, ослепленный красотой, охреневший от комплиментов, восхищенный изяществом, соблазненный формами, он поднялся, собираясь отправиться в «сад наслаждений», или как это там у них называется, и испить сок этого цветка до дна. Один!

И главное, эта, которая тварь зеленоглазая, она на меня посмотрела, пока Акихиро поднимался, не отрывая взгляда от изгиба ее… ну пусть будет бедер. Она на меня так посмотрела, что я просто-таки прочувствовала ее торжество и ее ощущение полной победы.

И это уже было перебором!

Я прищурила глаза, с яростью глядя на гейшу. Она позволила себе высокомерно-издевательскую ухмылку. Зря, конечно. Очень зря. До ее усмешки для меня это была только работа, но теперь происходящее стало вызовом.

Ей не стоило меня злить. Просто не стоило. Я бы в принципе никому не советовала меня злить.

И я очаровательно улыбнулась гейше, пользуясь тем, что Акихиро моей улыбки не видит.

А вот затем резко втянутый воздух и испуганное, на грани паники, полное ужаса восклицание:

– О небо, тут змея!!!

Все остальное было делом техники и инстинктов. Мужики, мгновенно реагирующие на опасность даже в состоянии дикого возбуждения, собственно, мгновенно и отреагировали. Нет, если бы возбуждение уже перешло в стадию оргазма, им было бы по дерсенгу на все, но на данной стадии срабатывали инстинкты.

И инстинкт защитить тех, кого «женихи» уже считали своей собственностью, не подвел.

Девчонки подскочили, в ужасе оглядываясь, и почти сразу оказались рядом с обнажившими оружие своими мужчинами, а я так и вовсе – не знаю, как Адзауро это провернул, но я оказалась не просто рядом – я оказалась за его спиной, стоя на софе, которую не так давно занимал он. Он, который сейчас в напряжении и ярости вглядывался в пол, собираясь найти и уничтожить ту тварь, которая посмела напасть на его женщину.

Это он зря. Тварь была не там. Тварь была тут и, пользуясь тем, что Акихиро пытался найти змею, смотрела на меня потемневшими от бешенства изумрудными, все понимающими глазами. То есть до мужиков еще не дошло, а вот гейши уровень подставы осознали сразу. Умные стервы, чего-чего, а этого у них было не отнять.

И потому откинулась шелковая занавесь, и в развратное-унизительное помещение вплыла прекрасная главная гейша, собственно, изначально контролирующая весь «процесс». И она с грациозным поклоном произнесла:

– Господин Адзауро, в Храме Цветущих Лилий нет и никогда не было змей. Я боюсь, вашей невесте просто… показалось.

И она выделила это слово интонацией так, чтобы все сразу поняли, что имеется в виду не «показалось», а «эта тварь спецом устроила данное показательное выступление, имеющее целью отвлечь вас от получения удовольствия».

И вполне возможно, что, будь на моем месте кто-нибудь другой, это сработало бы… Кто-нибудь другой, но не двукратный победитель соревнований по спортивному обольщению. Я редко когда пользовалась своими способностями вне соревнований, но стервы нарвались сами!

Чуть-чуть сильнее распахнуты испуганные глаза, чуть-чуть изменена поза, немного выше голос, поверхностное дыхание и срывающееся с губ, едва Адзауро гневно обернулся ко мне, испуганное, идеально искреннее, вызывающее срабатывание рефлекса мужчины-защитника:

– Мне страшно…

Он обнял меня прежде, чем осознал, что инстинктивно пытается защитить, прежде, чем все еще стоящая рядом с нами гейша, врубившись в мою фишку, попыталась упасть в обморок, прежде, чем что-то успела предпринять главная стерва.

Получите и распишитесь, гадюки!

Но времени на торжество не было, я играла на грани фола, без правил и без тормозов.

Испуганный взгляд в его глаза, и Адзауро начал тонуть в моих, еще не понимая, что пути обратно не будет. Изумленный возглас, едва его объятие стало на порядок крепче. Стон, тихий, полный осознания моего поражения стон, едва его губы почти коснулись моих…

И когда гейша, пытаясь хоть как-то привлечь внимание к себе, картинно грохнулась в обморок, мой монстр даже не обернулся. Он уже не слышал. Он больше ничего не воспринимал, кроме биения моего сердца, кроме осознания, что я нуждаюсь в его помощи, кроме ощущения полной власти надо мной…

Потому что, гадюки яторийские, инстинкт защитника в мужчине есть всегда, защитника, а не жертвы, павшей от вашей красоты. Жертвенность в принципе не в приоритете базовой мужской комплектации, так что… туше. Можете идти упиваться собственным унижением, стервы!

И им пришлось ощутить всю горечь поражения, когда Адзауро, подхватив меня на руки, направился к выходу, бросив через плечо раздраженное:

– Я разочарован в гостеприимстве Завядших Лилий.

Они вообще-то были Цветущими, но, судя по тону, с которым вся фраза была сказана, Адзауро припечатал их так, как не припечатывал никто и никогда.

И когда я судорожно прижалась к нему, обняв за шею, и посмотрела на происходящее поверх его плеча, вполне себе смогла насладиться торжеством: старшая гейша от осознания случившегося рухнула на колени, судорожно пытаясь вернуть способность дышать.

Не отказала себе в победной ухмылочке. Ну так, чтобы окончательно поняли, что уделали их по полной. Тоже мне гейши хреновы! Топайте на курсы повышения квалификации, пригодится по жизни!

Но моя ухмылка уже не играла никакой роли, как оказалось, именно слова Адзауро нокаутировали их основательно, так что остальные женихи, держа своих невест за руки, решительно покинули дом Лилий, уже, скорее всего, да, завядших. Ну или с сильно подмоченной репутацией. Тут просто срабатывает такой фактор – мужчины собственники, и невест они уже воспринимают как своих женщин, именно своих, а гейши это всего лишь гейши, какими бы красивыми, грациозными и умными они не были.

И я обняла Чи крепче, когда последними, но тоже быстро покидающими оплот хреновых традиций показался со своей невестой тот жених, что ушел с гейшей первый, а теперь вот решительно уводил прочь свою женщину, и даже тяжелую сумку у нее забрал. А она шла за ним и плакала… но, несмотря на слезы, улыбалась, и, кажется… шесть браков я только что практически спасла. Приятно.

А потом как-то запоздало я поняла, что приятно и другое – Адзауро нес меня. Сбегая по лестницам, не оборачиваясь, одним взглядом заставив отпрянуть кинувшихся было к нему яркой льстивой стайкой привратниц, он пронес меня через весь сад, донес до флайта и отпустил, только когда усадил на кресло.

И вроде бы все было в порядке вещей, я все-таки на его базовых инстинктах сыграла безжалостно, но то, с какой бережностью он меня нес, как бережно пристегнул, как посмотрел в мои глаза… Мне вдруг захотелось, чтобы все это с его стороны тоже было только игрой. Всего лишь игрой, и ничем больше.

И мне бы расставить приоритеты в этот самый момент, но я смалодушничала. Не хотелось, чтобы после такого триумфа и победы он все понял, развернулся и ушел обратно к этим… змеюкам.

И потому я молча сидела, ожидая, пока он займет свое место, пока мы взлетим навстречу только вот сейчас догнавшим нас моим людям, когда сияющий белизной распустившихся лепестков Храм Лилий скроется за горизонтом…

А потом уже просто ничего не успела сделать.

Он остановил флайт резко. Так резко, что меня швырнуло бы на панель управления, если бы не ремни безопасности, но Адзауро отстегнул их в мгновение ока, схватил меня, и я оказалась сидящей у него на коленях, к нему лицом, а дальше…

– Прости, – он держал меня крепко и в то же время так бережно сжимая. – Прости, я должен был понять, предусмотреть, принять меры… Ты слишком неугодна моей семье, но я не думал, что дед решится на подобное! Прости, Кей, я больше никогда не отвернусь от тебя ни на мгновение. Прости, я виноват. Прости меня.

Я… была в афиге.

И мой афиг основательно усилился, когда Акихиро рывком прижал меня к себе. Не поцеловал, не начал приставать, не попытался облапать… к сожалению нет, он не сделал ничего из этого. Он прижал меня к своей груди, и я, оглушенная его реакцией, его словами, его поведением, замерла, слыша, как безумно бьется его сердце. Его полное страха за меня сердце.

Почему-то почувствовала себя последней мразью. Хуже, чем все гейши храма Идиотских Лилий разом. Просто… в отличие от меня, Чи был искренен. Это для меня было игрой, а вот для него, похоже, вообще нет.

Зря я все это затеяла. Вообще зря. Тупость с моей стороны невероятная – и низость тоже.

И молчать дальше было бы окончательной подлостью с моей стороны.

– Чи… – очень тихо позвала я.

– Напугал? Прости. Сейчас успокоюсь. Дай еще секунду, – отрывисто ответил он.

Твою мать… кажется, я перестаралась. Кажется, сильно. Кажется, даже более чем сильно. Еще никогда я себя такой тварью не чувствовала. Просто никогда, но выбора не было. Тогда, в доме Лилий, еще был, и мне следовало поступить иначе… Дохлый дерсенг, мне следовало поступить иначе, а я повелась как девчонка. Ну посмотрела на меня эта гейша с чувством превосходства во взгляде, ну и дальше что? Пережила бы, не проблема, и не такое переживала. А после вполне могла бы улизнуть из зала унижений и проконтролировать его «оказание знаков внимания другой женщине». Но нет, гребаная гордость взыграла! На хрена?! Просто вот на хрена мне все это надо было? Ведь был же выбор. Тогда был. А сейчас… выбора просто не было.

Прости, мужик, я тварь, да, знаю.

Судорожный вдох, и максимально холодным официальным тоном я потребовала:

– Господин Адзауро, будьте так любезны прекратить это!

И его сердце пропустило удар.

Мое, боюсь, тоже.

И оно вовсе прекратило биться, когда Акихиро, отстранив от себя, взглянул в мои глаза, еще не веря, но уже начиная осознавать случившееся.

Мне было очень тяжело, безумно… даже не думала, что будет тяжело настолько, но, глядя на него без сожалений и эмоций, я сообщила:

– Никакой змеи не было.

И в его темных глазах что-то разбилось.

Это сложно передать словами, это невозможно было описать, но я смотрела в его глаза, а там что-то рушилось, разбиваясь на осколки… и каким-то образом эти осколки задевали мое сердце, причиняя боль, которую, по идее, я не должна была испытывать в принципе, заставляя ощутить, насколько подло я поступила, вынуждая чувствовать себя хуже последней из гейш едва покинутого нами клана.

И возможно, мне стоило сказать хоть что-то еще, возможно, объяснить, подобрать слова или еще что-либо… но яторийский я знала не слишком хорошо, а потому, используя максимально простые речевые обороты, жестко и холодно напомнила:

– Ты – моя работа. Тебе об этом известно. Ты мог заниматься сексом с кем угодно и сколько угодно, но в моем присутствии. Ты знал об этом. А я не могла допустить, чтобы ты ушел в помещение, недоступное мне, и остался без охраны. Извини, но правила игры тебе были известны. И ты их нарушил.

Его руки медленно разжались, освобождая меня из плена… В его глазах уже не осталось даже осколков.

– Извини, – почему-то повторила я.

И, осторожно высвободившись, пересела на свое место. Пристегнулась. Посмотрела на Адзауро-младшего, который, кажется, уже ничего не видел, застыв как статуя, и предложила:

– Хочешь, я поведу?

Он медленно повернул голову, и его взгляд полыхнул такой ненавистью, что я перестала дышать, а вот он начал. И звук его дыхания, тяжелого, опасного, напряженного, накалил и так напряженную атмосферу во флайте до критического уровня.

И если бы он сказал что-то. Хоть что-то. Оскорбил, выругался, выразил негодование… было бы не так мерзко на душе, мне стало бы легче. Но Адзауро ограничился лишь взглядом. Полным отчетливой лютой ненависти взглядом, и я отвернулась, ощущая себя наиредчайшей сволочью… Просто сволочью.

* * *

Мы вернулись ночью. Адзауро, приземлив флайт, молча выключил двигатели и ушел. Даже не взглянув на меня.

А я, смотря ему вслед, отчетливо понимала, что совершила ошибку. Страшную ошибку. Потому что еще утром Акихиро Чи Адзауро был живым. А сейчас он двигался как киборг. И, видя его четкие, выверенные, абсолютно безжизненные движения, я чувствовала боль. Где-то в груди. Где-то там, где сжималось мое сердце.

И когда слуга открыл мою дверцу флайта, я ушла не в дом, я развернулась и пошла к Слепому.

* * *

– Кей?

– М?

– Кей, что случилось?

– Все зашибись.

– Кей?

Я отрицательно дернула головой, прекращая эти расспросы, и сделала еще глоток саты. Местный аналог спиртосодержащего напитка, собственно, только спирт и содержал. Он обжигал горло, выбивал воздух из груди и притуплял боль, которая рвала мое сердце. А еще основательно туманил сознание. И мне бы спать пойти, но вместо этого повтор на звуковую запись и, закрыв глаза, полное погружение в «синапс».

Курс, присланный Леей Картнер, был гораздо более полным и основательным, а также оговаривал нюансы, которые я даже не брала в расчет по незнанию. И, учитывая новые знания, я поняла, насколько оскорбила Адзауро. В контексте моей культуры и языка я произнесла: «Ты – моя работа», в контексте яторийского языка это звучало примерно как «Ты всего лишь моя ненавистная обязанность». Потому что на Ятори слово «работа» не говорят, здесь используют оборот «дело моей жизни», это априори означает, что человек любит то, чем занимается, а я… я не скрывала своего негативного отношения к заданию. Так что нанесенный удар оказался куда сильнее, чем я могла бы себе даже представить.

Дохлый дерсенг!

– Кей, да что с тобой? – не выдержал Слепой.

Я сидела в его наблюдательной каморке и своими страданиями явно портила ему настроение.

Но даже если так, пришлось признать очевидное:

– Я облажалась, Слепой. Сильно. Основательно. Конкретно.

Больно.

Очень больно. Да и облажалась я впервые. Просто впервые.

Так что ничего удивительного, что мгновенно помрачневший Слепой прямо спросил:

– Связаться с Исинхаем?

От осознания того, что я подвела шефа, стало еще больнее.

Я поднесла бутылку к губам, сделала глоток, проглотила, напрочь сжигая горло и пищевод, и хотела было сказать: «Нет, справлюсь», но вспомнила зауженные глаза Адзауро, чувство, что в них что-то разбивается, боль от осколков, которую ощутила почти физически, и тихо сказала:

– Да. Я не справилась.

Один из самых мерзких дней в моей жизни. Или одна из ночей. Скорее ночей, потому что к себе я ушла только под утро, неся в сердце ответ Исинхая, прожигающий каленым железом:

«Плохо, Кей».

Я подвела шефа. Я подвела шефа…

* * *

В комнату забралась привычным путем – по стене и через окно. Бутылку, уже пустую, забросила в мусорную корзину, потом, шатаясь, пошла в душ.

И вот там меня и застиг вызов по пси-связи.

Выскочила из душевой кабины, закуталась в полотенце, села на пол и провалилась в собственное подсознание.

* * *

Шеф выглядел плохо. Не знаю, что его так вымотало, но, судя по внешнему виду, последний раз он спал дерсенг его ведает когда. Исинхай как-то весь… постарел. Седины на висках стало больше, на лбу залегла глубокая борозда, чуть зауженные глаза смотрели практически без эмоций, и не потому, что шеф был их лишен, а потому что безумно устал, а тут еще и я со своим непрофессионализмом.

– Кей, алкоголь не выход, не вход и даже не путь к обретению душевного покоя. Алкоголь и наркотики – это яма. Поначалу еще приличная, в итоге – уже выгребная. Как тебе перспектива утонуть в собственном дерьме?

Вот что шеф реально умеет, у него этого точно не отнять, так это наставлять своих подчиненных на путь истинный. Наставление вышло знатным.

– Поняла, – ответила, действительно осознав, что пить явно не стоило.

Исинхай удовлетворенно кивнул и, протянув руку, достал одноразовый сейр с информацией. У нас, еще до вступления шефа на путь госорганизации, защита данных всегда была приоритетной задачей, а потому сейры использовались одноразовые, без подключения к сети.

– Так, – Исинхай перешел к делу, – Храм Цветущих Лилий, я правильно понял?

– Да, шеф, – отвечать было… трудно.

Но следующий вопрос меня удивил:

– И за каким бракованным стабилизатором вы туда поперлись? – В узких глазах шефа явственно читалось если не удивление, то осуждение точно.

Не совсем понимая суть претензии, несколько заикаясь, ответила:

– Тт-традиции.

– Я понял, – но сказано было так, что становилось ясно – он ничего не понял. – Я не могу понять, за каким дерсенгом Адзауро-младший потащил туда тебя?!

Тут уже я ничего сказать не могла, потому как…

– Шеф, я не владею данной информацией, – честно призналась ему.

Исинхай странно посмотрел на меня, затем еще раз на свой сейр и в итоге сообщил:

– Посещение Храма Цветущих Лилий не входит в стандартный набор правил и действий при заключении традиционного брака на Ятори.

Это было… неожиданно.

Исинхай же продолжил:

– Кей, твоя задача – охранять младшего Адзауро месяц, на весь период его нахождения вне Камуки. По причине того, что ни один шиноби в Камуку не проникнет, как, впрочем, и на территорию поместья Адзауро. Но Акихиро Чи Адзауро – наследник рода, в его обязанности входят посещения союзных Адзауро родов и, соответственно, родовых поместий. И в таких визитах вежливости появление с телохранителем – смертельное оскорбление.

Я помнила обо всем этом, поэтому только кивала.

– Но, – шеф допустил паузу, – посещение Храма Цветущих Лилий абсолютно не вписывается в круг твоих обязанностей. Это место, в которое ни один шиноби проникнуть не в состоянии, там половина гейш сами наемницы.

Э-э-э…

– А теперь объясни мне, – взгляд зауженных глаз стал стальным, – зачем, для чего и по какой причине младший Адзауро… скажем так, взял тебя туда, где тебе быть не полагается?!

Я понятия не имела.

– Кей, есть что-то, о чем мне следует знать? – пристально прищурился Исинхай.

Это был сложный вопрос. Потому как, с одной стороны, я, вероятно, должна была рассказать о случившемся, с другой…

С другой – Исинхай поставил вопрос иначе:

– Тебе известны причины, по которым Адзауро привез тебя в Храм Цветущих Лилий?

Мне вспомнился тесный флайт, сильные объятия и срывающийся голос Акихиро: «Ты слишком неугодна моей семье, но я не думал, что дед решится на подобное!» – и после недолгого размышления я ответила:

– Насколько я поняла, это было инициативой главы рода.

Помолчав, Исинхай задумчиво произнес:

– Странная инициатива.

Еще секундное молчание и информация:

– Замену тебе уже выслал. Отдыхай, моя девочка.

И шеф отключился.

* * *

Я пришла в себя, все так же сидя на полу в ванной, но пребывать в одиночестве долго мне не дали. Едва успев подняться, принять душ и переодеться в ночную пижаму, я услышала стук в двери и голос исаку Толла:

– Младшая госпожа, старший господин желает видеть вас. Немедленно.

Как неожиданно!

Я прополоскала рот, стараясь избавиться от мерзкого привкуса местного пойла, накинула халат и вышла к ожидающей служанке.

Исаку Толла с лицом, наполовину залепленным пластырями, держа свечу, поклонилась и пошла вперед, предлагая следовать за ней.

Мы прошли Фарфоровую галерею, свернули к Мраморной, миновали жилые части дома, и исаку Толла постучала в дверь, которая мне уже была знакома, как и кабинет Адзауро-старшего.

Старик встретил меня, стоя у окна и судорожно втягивая дым сигары с видом, далеким от благостного или хотя бы вежливого.

– Ты! – начал вовсе не с приветствия глава рода Адзауро.

Домоправительница поклонилась и нас покинула. Едва за ней захлопнулась дверь, Адзауро-старший развернулся к окну, судорожно сделал затяжку, выдохнул дым и произнес: