Текст книги "Город драконов. Книга третья"

– Елизавета была влюблена. Влюблена, по вашим словам, самозабвенно и неистово. И вместе с тем она была дочерью герцога Карио. Могла ли она не знать о планах отца? Сомневаюсь. Вероятно, она имела крайне поверхностное знание о собственных способностях, а потому лишь попыталась проникнуть в склеп Арнелов, но заметив, что оставляет следы, стремительно ретировалась. Впрочем, и это не столь важно, главное – Елизавета знала о планах своего отца и сестер. Знала, не могла не знать. Но вот она появляется в Вестернадане, знакомится с лордом Арнелом и влюбляется. Скажите мне, лорд Давернетти, на что пойдет искренне любящая девушка ради спасения того, кого любит?

Стакан, который держал полицейский, рухнул на пол, разлетаясь на осколки, и дракон эхом ото– звался:

– На все.

Ужасное понимание сделало его лицо бледным, заострив хищный внушительный нос, обозначило темные круги под глазами.

– Леди Энсан не собиралась проводить ночь в постели с лордом Арнелом, – убежденно произнесла я. – Ее целью было спасти любимого.

Тяжелый взгляд полицейского выражал целый сонм чувств и эмоций, а также вопросов, главным из которых стал:

– Если леди Елизавета не знала о том, какой эффект оказывает на железо, то как она могла знать ритуал… процедуру… протокол проведения оборота? – Каждое из слов давалось старшему следователю тяжело, более чем тяжело.

И я не сразу поняла причину.

Ее в принципе сложно было понять, но… существовало страшное «но». Если моя теория была верна, то леди Энсан в ту ночь убил именно Арнел.

И единственным хорошим моментом в этом было то, что я никаких стаканов не держала, иначе, боюсь, этот каменный пол усеяли бы дополнительные осколки.

– Анабель, – очень тихо сказал лорд Давернетти.

И я даже не стала его поправлять, оглушенная, как и он, чудовищной мыслью. Гораздо более потрясенная, чем он, ведь, в отличие от полицейского, я присутствовала в момент гибели прекрасной юной девушки в изумительном белоснежном платье, на котором расцветал кровью алый цветок смерти. Я все это видела, и я же слышала сказанное ею: «Зверь… Зверь проснулся… Зверь… бегите…»

Была ли вина в ее словах? Я сейчас отчаянно пыталась вспомнить это. Имелся ли хоть отголосок вины в искаженном болью голосе?

– Мне сложно… делать выводы, – тихо ответила дракону.

Давернетти отвернулся, глядя в стену с какой-то дикой тоской и болью, затем едва слышно произнес:

– С вашим появлением в этом городе появилось ощущение, словно в воздухе пахнет весной… И то, что вы сделали для Адриана… Для него невыносимым грузом было полагать, что именно он является убийцей всех этих девушек. И тут вы. Как последний подарок Стентона, сделанный нам с того света. Даже не подарок – огромный дар. И вы опровергаете вину Адриана. Он ведь начал жить, Анабель, лишь когда вы доказали, что его причастность к убийствам являлась только косвенной. Несомненно, ни он, ни я никогда не забудем тех, кого не сумели спасти, тех, кого пришлось хоронить, тех, кто был убит. Это останется болью в нашей душе, камнем в груди, но…

Он умолк на мгновение и, все так же не глядя на меня, выдохнул:

– Но я не знаю, как скажу брату о том, что кровь леди Энсан на его руках.

И на этом с эмоциями было покончено.

Лорд Давернетти резко выдохнул, повернулся ко мне, закинул ногу на ногу и спросил:

– Все же вы полагаете, леди Елизавета, которая доподлинно не ведала даже о том, что способна оставлять следы на железе, знала о технике проведения ритуала пробуждения зверя?

– Дракона, – поправила я.

Полицейский вновь вскинул бровь, даже не понимая, насколько пугает меня столь подчеркнутой демонстрацией самоуверенности. Увы, я сказала чистую правду – страх остался. Даже при всем понимании моих собственных способностей.

И я невольно посмотрела на домоправительниц – обе экономки ответственно сидели на страже моей нравственности, а еще они были рядом, особенно миссис Макстон… Ох, мне бы не помешала сейчас чашечка чаю. Успокоительного, с мятой и вербеной, или бодрящего, с цитрусовым привкусом.

– Профессор Стентон был не единственным ученым, к которому обратился со своей «проблемой» герцог Карио. – Я вновь начала разглаживать складки на платье, это немного успокаивало. – Помимо нас работало еще несколько групп. Плюс, вероятно, сам герцог Карио и… его дочери. Понимаете, пробуждение инстинктов и формы зверя в оборотнях…

И тут я осеклась.

Я осеклась!

Подняла потрясенный взгляд на лорда Давернетти и голосом, сиплым до хрипоты, спросила:

– Вы помните вид и размер лорда Арнела, когда он перекинулся в дракона?

Старший следователь посмотрел на меня с некоторым недоумением.

– Дракон… – у меня голос срывался, – у дракона пять когтей на лапе! Пять! А рваная рана от шеи до низа живота леди Энсан была нанесена чем-то одним!

В сильном нервном волнении я поднялась, шагая из стороны в сторону и припоминая иллюстрацию, продемонстрированную мне профессором Наруа. Почему я в тот момент ни на секунду не подумала об уже схваченной виверне? Я видела виверну женского пола, и у нее не было никаких шипов на хвосте. Был хвост. Змеиный хвост. Никаких костяных наростов, способных нанести повреждения, подобные тому, что наносит меч, полоснувший по телу. Но вот у виверн мужского пола было совершенно иное строение тела!

Остановившись, я развернулась к лорду Давернетти, напряженно следящему за каждым моим шагом, и спросила:

– Тело леди Елизаветы Карио-Энсан все еще находится в морге?

– Да, – с явной неохотой подтвердил полицейский.

Кивнув, принимая его ответ, я практически потребовала:

– Разыщите профессора Наруа, отправляйтесь вместе с ним в морг и позвольте ему осмотреть труп. Потому что, если я права, «зверь» – именно мужского рода, она так и сказала перед смертью: «зверь проснулся», – и все еще находится в Вестернадане. И это не дракон, и не оборотень – это мужская особь, результат смешения данных видов. И да, по поводу вашего вопроса о том, могла ли покойная леди Энсан использовать заклинания трансформации, – вполне. У нее был магический дар, несомненно, ей доводилось присутствовать при подобных ритуалах, и свечи, расставленные по кругу, – прямое тому подтверждение, а слова заклинаний выучить не сложно, если слышать их приходилось не раз. Кое-какие знания у нее абсолютно точно были, добавить к этому влюбленность, что делает нас слепыми и самонадеянными, и мы получим девушку, которая просто хотела остановить все это. Которая вовсе не желала, чтобы этот город утонул в крови. Поторопитесь, потому что, если моя догадка верна, убийства начнутся снова.

Лорд Давернетти поднялся, пребывая в сдержанном, но заметном волнении.

– Нарелл где? – спросил он.

– Устроился на должность мага-иллюзиониста, – сообщила я.

– Всегда говорил, что именно в этом его истинное призвание, – съязвил Давернетти. И внезапно сказал: – Анабель, если я могу для вас что-то сде…

– Забудьте! – оборвала я его речь. – Просто забудьте обо мне! Поверьте, это будет лучшим из всего, что вы можете для меня сделать.

Дракон окинул меня мрачным взглядом, движением руки убрал полог, подхватил тарелку, укутывая ее маскирующе-защитным плетением и поспешил покинуть подземелье.

Едва полог исчез, обе экономки поднялись, сопроводили уход лорда старшего следователя настороженными взглядами, еще больше настороженности досталось мне.

– К ОрКолину! – обозначила я следующий пункт нашего следования.

* * *

Генерала не в самом лучшем расположении духа мы обнаружили на конюшне.

Он стоял, сгорбившись и упираясь в стойло, напротив своей лошади, которая нервно перебирала копытами, вздрагивала, тяжело дышала и в целом вела себя излишне взволнованно.

Заметив наше появление, ОрКолин кивнул на кобылу и произнес:

– Видишь? Возбужденная.

Подобное не могло остаться проигнорированным моей доблестной домоправительницей:

– Генерал ОрКолин, ваше фривольное обращение вовсе не на пользу честному имени мисс Ваерти! – Миссис Макстон наконец получила возможность высказаться, а поводов и негодования у нее накопилось изрядно.

Оборотень, лениво оглянувшись на мою почтенную экономку, язвительно произнес:

– Миссис Макстон, вам не в экономки, вам бы наставницей в пансион благородных девиц. Самое место вам там, серьезно говорю.

– Генерал! – возмутилась уже я.

– Прости, малышка, – ничуть не виновато отозвался оборотень. И вновь, посмотрев на лошадь, в мрачной задумчивости произнес: – Возбужденная.

Миссис Макстон возмущенно выдохнула, миссис МакАверт отличалась большей выдержкой и меньшим стремлением оградить мою нравственность от пагубного влияния окружающих, а потому позволила себе осведомиться:

– В каком смысле, генерал ОрКолин?

Он хотел было ответить, но, глянув на миссис Макстон, мотнул головой и сказал:

– Анабель, объясни.

Объяснять особо было нечего.

Но я уныло пояснила:

– У оборотней лошади приучены конкретно к каждому из гвардейцев. Не просто приучены – магически закреплены. Потому что оборотни для лошадей остаются хищниками, соответственно, без магического влияния ни одно животное не повезет на себе, условно говоря, волка. А сейчас мы с вами имеем неудовольствие наблюдать, что магическая связь генерала ОрКолина с его лошадью была нарушена, и объективно – лошадь видит перед собой хозяина, субъективно – ощущает зверя. Отсюда и нервное возбуждение.

Выпалив все это, поймала на себе немного насмешливый взгляд генерала, и он объяснил свою насмешку:

– Как на экзамене оттараторила.

Повернулся к лошади, вздохнул и неожиданно громко добавил:

– А вообще все по делу. Только вот я не понял, с чего это кобылка моя взбеленилась и почему именно сейчас?!

И тут мы все услышали голос, который я лично слышать бы не очень хотела.

– Именно сейчас «что»? – вопросил входящий на конюшню лорд Давернетти.

ОрКолин, судя по взгляду исподлобья, полицейскому рад также не был, но право исполнительной власти уважал, а потому ответил:

– Именно сейчас, когда император с Арнелом и императрицей поехали на прогулку по горам.

В следующий миг все, что мы увидели, – это лорда Давернетти, стремительно уносящегося на своем черном жеребце в сторону принадлежащего поместью Арнелов леса, и довольно широкую, но очень-очень многозначительную усмешку генерала.

И нет ничего удивительного, что в итоге мы все в некотором вопросительном возмущении посмотрели на ОрКолина, а тот молча извлек из-за пазухи маленького волчонка, весело подмигнул ему и сказал, отпуская:

– Беги, малыш, потрудился на славу.

И проведя полицейского столь нехитрым образом, оборотень жестом подозвал меня, а едва я подошла, сказал:

– Слушай, детка, полицейский этот твой всех гадин механических уничтожил. Вместе с колбой. Я ему передал все, как ты и сказала, а результат меня не впечатлил, должен признать. Чего делать будем?

Я постояла с открытым ртом, глядя то на оборотня, то на волчонка, сыто потрусившего в сторону леса, то на вход в конюшню, потом сдалась. Действительно, чего это я? О том, что Давернетти идет к нам, ОрКолин знал, оборотни шагов за двести драконов почуять могут, а ОрКолин из оборотней был сильнейшим, и о том, что волчонка подманить оборотню ничего не стоило, я тоже знала, ну и, собственно, причины своего поступка генерал только что озвучил, но все же…

– Я уже думала, они что-то сделали с вашей лошадью! – выдохнула в сердцах.

– С Былинкой моей? Ты что, Анабель, моя кобылка меня всегда узнает, тут уже и магсвязи не надо, а волчонка я полицейскому жеребцу думал подкинуть, но тут слышу, вы идете.

И мы все посмотрели вслед мчавшемуся к лесу лорду Давернетти.

– Так чего делать будем? – спросил повторно, но уже гораздо более серьезно ОрКолин.

– Генерал, – я подошла чуть ближе, – сколько дочерей у герцога Карио?

Оборотень почесал подбородок, видимо, нахватался блох от волчонка, подумал и ответил:

– Дочерей вроде три. Так все больше сыновья рождаются. Но, скажу я тебе, Анабель, герцог как-то девок своих выделял больше всегда. Еще в крепости, до того как в столицу эту ломанулись, до вступления Вильгельма на престол, до всего этого. Три девки у него… было. Законнорожденная одна, Елизавета, и две прижитых от кого-то – Эмбер и Лаура, но фамилию носили Энсан, уж с чего, так я не скажу, я в ваших традициях, сама понимаешь, не особо разбираюсь. Однако что могу точно сказать – завтрак, обед и особенно ужин герцог проводил с дочерьми. Всегда под пологом тишины. Всегда без слуг. Доводилось видеть просто, пару раз приходил со срочным докладом. И девок своих он учил. Хорошо учил. Времени много уделял, особенно Эмбер и Лауре, те с ним и на охоту вместе, и в горы, и драться он их учил, обеих, в основном сам.

Подумал, глядя в ту часть леса, в которой Давернетти уже скрылся, и вдруг сказал:

– Это странно, да? Джентльмены же ваши обыкновенно с дочерьми редко возятся?

– Да, – была вынуждена признать я.

– Вот и леди Энсан негодовала, скандал как-то был у них, что герцог наследника в курс дела не вводит, а с бастардками этими носится. Рот он ей заткнул быстро, более ничего и не обсуждалось. А года четыре назад и Эмбер, и Лаура исчезли. Ну как исчезли… Отвез их герцог куда-то, сам вернулся и с Елизаветой, законнорожденной своей, больше так не возился, все чаще ел или в столице в ресторации, или на приемах, дома бывать вообще перестал. Я почему знаю – разнарядка была, где искать его если чего, и адреса городского дома в списке не значилось.

Я постояла в смятении и задумчивости. Лошадь ОрКолина потянулась ко мне, коснулась руки мягкими губами, обдала теплым дыханием, я же…

– Герцог Карио из столицы отлучался? – тихо спросила у генерала.

– Редко. – Оборотень достал яблоко, передал мне, я отдала Былинке. – Что еще мне сказать хочешь?

Постояв, терпеливо подождала, пока лошадь заберет плод полностью с моей руки, и сказала очевидное:

– В Вестернадане есть оборотень, у которого в крови присутствует кровь драконов и оборотней. И это мужчина.

ОрКолин развернулся ко мне всем своим могучим телом, внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Анабель, а ты уверена?

В принципе да, я практически была уверена. Я более чем была уверена. Я…

– Слушай, детка! – Склонившись ко мне таким образом, что это казалось больше сгорбленностью, ОрКолин тихо произнес: – Есть тайны, которым лучше бы оставаться тайнами. Ты меня понимаешь?

Я понимала. Боюсь, я была одной из тех немногих, кто действительно все понимал. Но… молчать я уже не могла. По крайней мере, утвердиться в своих подозрениях было очень важно для меня же. А еще, пожалуй, было бы правильным показать ранение убитой леди Энсан Карио ОрКолину, и в то же время, – а имела ли я право на это? Это была не моя тайна. Хуже того – это была тайна, от обнародования которой мог пострадать и лорд Арнел, и весь суверенитет Вестернадана, потому что, вскройся факт столь массовых убийств, и… император вмешается. Особенно если на этом будет настаивать герцог Карио, который, судя по переговорам с императрицей, не утратил своего политического влияния никоим образом.

О, сомнения, сомнения и еще раз сомнения.

И озвучить хотя бы одно из них было бы, вероятно, предательством, а не озвучивать – преступной халатностью.

– Генерал, – я говорила очень тихо, так, чтобы услышал только он, – тайны – это хорошо, наверное, но не в том случае, когда виверна мужского пола может быть… А впрочем, я более чем уверена – он причастен к убийствам. Массовым убийствам.

В нескольких шагах от нас абсолютно молча, но при этом жадно прислушиваясь, стояли миссис Макстон и миссис МакАверт, из-за их присутствия конюхи в принципе держались подальше… в смысле, скорее из-за присутствия миссис МакАверт, которую заметно если не боялись, то опасались, а потому наш разговор с генералом был практически приватным, если не учитывать Былинку, которая любопытно стригла ушами и требовала еще одно яблоко. Требовала не зря, видимо, чувствовала по запаху, что у генерала, как минимум, еще одно есть. Так и вышло – ОрКолин достал из кармана фрукт, отдал кобыле, посмотрел на меня.

Я в нервном волнении взирала в ответ.

– Допустим, – медленно произнес ОрКолин с мрачной решимостью, – я скажу. Вопрос: передашь ли ты эту информацию драконам?

Это был хороший вопрос. Более чем.

– Напомню, – взгляд оборотня потяжелел, – лорд Давернетти уничтожил и колбу, и механических пауков. Уничтожил полностью. И теперь у меня нет даже улик, чтобы предъявить обвинения…

На этом генерал умолк.

Он смотрел на меня, я отвечала ему столь же мрачным, полным безысходности взглядом. Потому что предъявлять обвинения было некому! Императорская чета – неподсудна. Власть императора Вильгельма Дейрела абсолютна и практически безгранична. Практически ведь существует всего два фактора ограничения – воля самого императора и территории, подвластные Вестернадану. Но даже на территории драконов ни на императора, ни на его супругу нельзя завести уголовного дела. Более того – императорскую чету нельзя даже привлечь в качестве свидетелей, не говоря о том, чтобы отправить императрицу в тюрьму.

– Ах ты проклятая луна! – выругался ОрКолин.

– Увы и еще раз увы. – Я была полностью согласна с негодованием генерала.

И так же, как он, отчетливо поняла – Давернетти поступил наиболее правильным образом.

– А что с отравлением этой девицы Энсан? – помолчав, вопросил оборотень.

– Старший следователь посетовал на наличие моих отпечатков, но сохранил и тарелку, и имеющиеся на ней яды, а значит, вероятно, попытается использовать, – предположила я.

ОрКолин вновь сгорбился, упираясь руками в стойло, затем зло произнес:

– Толку. У императора всегда останется его святое право помилования.

– Не на территории Вестернадана.

Я подошла ближе, прислонилась к стойлу, поежилась, когда Былинка обдала теплым дыханием, и добавила:

– Имея подобные улики на руках и нескольких свидетелей в наличии, Давернетти может предъявить обвинение в отношении горничной ее величества. Ко всему прочему, сейчас женщина мчится обратно вместе с доктором Эньо, дабы тот зафиксировал жуткую неестественную смерть леди Энсан. Вот только леди в полном порядке. Полагаю, горничная императрицы попытается устроить скандал, намереваясь предать ситуацию огласке, и тем выдаст и себя, и попытку отравления невесты лорда Арнела.

Генерал усмехнулся и понимающе продолжил:

– Давернетти, имея доказательства и улики, выдвинет обвинение. Императрица потребует от супруга императорской милости для верной служанки. На территории Вестернадана подобное помилование невозможно, так что… Похоже, не сегодня, так завтра мы покинем этот адский холод Железной Горы.

– Похоже, что так, – прошептала я и ощутила безмерное сожаление по данному поводу.

Нет, я вовсе не жалела, что император со свитой будет вынужден стремительно покинуть поместье и всю территорию горы, я сожалела лишь о том, что теперь уже очень не скоро мне доведется вновь увидеть генерала ОрКолина. От предстоящего расставания было грустно.

– Мне не хватает Стентона, – вдруг признался ОрКоллин. – Старый дракон был хорошим другом.

– И наставником, – эхом отозвалась я.

Генерал невесело усмехнулся и вдруг сказал:

– Не ожидал, что Беллатрикс Стентон вдруг окажется матерью лорда Арнела.

– Для меня тоже это стало неприятной неожиданностью, – сдержанно произнесла я, отчаянно в принципе пытаясь сдержать все эмоции по данному поводу.

Помолчав, оборотень признался:

– Стентон приказал ее не трогать. Еще тогда, в столице, взял с меня слово, а я, дурак, дал.

– Вы не единственный… – сказать что-либо еще я не смогла.

Мы помолчали.

В отдалении послышался скрип рессор, следом окрик доктора Эньо:

– Скорее! Где она?

И голос служанки, который мы прекрасно запомнили еще с момента оккупирования в целях конспирации шкафа императрицы:

– Следуйте за мной! Я убеждена, ее попытаются скрыть!

ОрКолин скривился, как от зубной боли. Для него, оборотня, все эти игры в притворство и лицемерие были абсолютно неприемлемы – оборотни прямолинейны. Зато обе экономки, переглянувшись и дождавшись от меня кивка, поспешили на звук голосов и к самому началу разворачивающейся пьесы.

– Жаль, Давернетти не успеет, – едва миссис Макстон и миссис МакАверт нас покинули, произнес генерал.

Пожав плечами, я заметила:

– Лорд Давернетти покинул поместье без тарелки, соответственно, главную улику он передал кому-либо из полицейского управления.

И мое предположение подтвердилось, едва конюх завел на конюшню нового жеребца.

– Лорд Гордан, младший следователь, прибыл, – отчитался парнишка ОрКолину.

Собственно, как я и предполагала.

Дальнейшие события разворачивались выше на два этажа, и кто-то, я полагаю миссис МакАверт, услужливо распахнул окно, позволяя нам с оборотнем стать фактически участниками событий – у генерала был превосходный слух, свойственный оборотням, и именно он пересказывал мне наиболее интересные моменты.

Служанка: «Но я сама, своими глазами видела, как леди стало плохо!»

Старая леди Арнел: «О чем вы, милочка? Мой превосходный пирог ели все присутствующие дамы, и, как видите, доктор, все в полном порядке».

Напряженное молчание.

Служанка: «Но я видела, как леди стало плохо!»

Старая леди Арнел: «Милочка, когда и как вы это видели? Разве вы входили в мою гостиную? Вы служите ее величеству, что вам могло понадобиться в моих покоях?!»

Потрясенная тишина и голос лорда Гордана, который частично расслышала даже я:

– Леди Карио-Энсан, как вы себя чувствуете?

Ответ ОрКолин был вынужден мне пересказать.

Леди Энсан: «Благодарю вас, все замечательно и я не ощущаю никаких признаков отравления, возможно потому, что вмешалась мисс Ваерти и забрала тарелку, которую мне подсунула данная особа. И, милочка, я дочь своего отца, на меня не действуют иллюзии, и я прекрасно видела именно вас в гостиной леди Арнел. И именно вы подали мне эту тарелку, на которой, как выяснилось позднее, был яд!»

Надо же, леди Энсан кто-то проинструктировал. Я удивленно посмотрела на ОрКолина, тот нехотя пояснил:

– Давернетти заходил к ней перед отъездом. Ловко он.

Лорд старший следователь в принципе оказался крайне ловким типом. Но и младший следователь от него ничуть не отставал.

– Марион Эбигот, вы арестованы по обвинению в попытке убийства! – донесся до нас его голос.

Далее послышались крики возмущения, визг, воззвания к императрице и попытка запугивания ее именем, но все это уже не имело никакого значения.

Вскоре парнишка-конюх вновь увел коня лорда Гордана, затем к поместью подъехал полицейский экипаж. Вопящая служанка ее величества была увезена без особых почестей и пиетета. Магиня старой школы явственно пыталась несколько раз отправить послание своей госпоже, но драконы – это драконы, все попытки были пресечены на корню.

И спустя всего пару минут мы с генералом смотрели вслед правоохранителям, увозившим преступницу туда, где ей самое место, – в тюрьму.

– Один-ноль, – прокомментировал ситуацию ОрКолин. – Мисс Анабель Ваерти побеждает.

Жалости к отравительнице не испытывали ни он, ни я. Генерал потому, что жалость ему в принципе не была свойственна, а я потому, как видела состав яда… Человек, решивший убить другого столь чудовищным способом, жалости, по моему мнению, уже не достоин.

И все же был один момент, требующий прояснения:

– Это не моя победа.

– Твоя, – не согласился ОрКолин. – Исключительно твоя, Анабель. Будь моя воля – я бы выдал тебе медаль за спасение девицы от страшной участи, ну да куда нам, простым оборотням, до власть предержащих. Награжу по-своему. Итак, малышка, ты спрашивала о мужчине, в котором присутствует кровь и оборотней, и драконов?

– Да, – прошептала я, виновато глядя на оборотня.

Почему-то почувствовала себя виноватой. Не знаю из-за чего. Может быть, потому, что, тяжело вздохнув, генерал как-то вдруг словно постарел лет на десять. Может, потому, что на меня смотреть перестал, словно стыдно ему было и тяжело, а может, оттого, что поняла – ОрКолин собирался рассказать о том, о чем по своей воле предпочел бы не вспоминать. Никогда не вспоминать.

– Анабель, детка, не хочется тебя разочаровывать, но… мы их убиваем, – прозвучал страшный ответ.

Что?!

В полном недоумении взирая на ОрКолина, я подошла чуть ближе, уже собираясь спросить, о чем он, кого именно убивают и что вообще имеется в виду.

Но оборотень посмотрел на меня так, что спрашивать я не решилась, снова вздохнул и нехотя, с большим нежеланием говорить это в принципе, сказал:

– Мальчиков, при первичной трансформации идущих по другому пути… мы убиваем, Анабель. Убиваем из жалости. Мало кто выживает, понимаешь? А смотреть, как звереныш подыхает несколько дней, – то еще удовольствие. И если бы был шанс там или… надежда, хоть какая, но ее нет. И мы убиваем их, детка, просто убиваем.

Вероятно, я пошатнулась, потому что ОрКолин придержал за локоток, подождал, пока в себя приду, и отпустил. Я же стояла бледная, ощущая, что вся кровь отхлынула от лица, и… я не могла поверить.

Но в то же время будь я умнее, собственно, давно поняла бы это. УнГар и медальон с изображением его малютки, маленькой, полностью покрытой густой черной шерстью девочки. Совершенно очаровательное создание, с точки зрения оборотней, для людей же – нет. Только в тринадцать начнется первая трансформация, и девочка из звереныша превратится в девушку, вполне человеческого вида, только крупнее, с более густыми волосами, несколько иным прикусом и да – способностью перекидываться в оборотня в случае опасности. Но это если… все пойдет, как следует. То, что мисс Кейлон была дочерью гарнизонного врача, и сделало возможным как саму беременность, так и удачное ее завершение, а в иных ситуациях у человеческих женщин не рождались дети от оборотней. А вот у дракониц, похоже, да. Вот только им, видимо, и рождаться не стоило…

– Кровавая свадьба – слышала про такую? – снова глядя лишь на лошадь, спросил ОрКолин.

Я кивнула.

– Она же почему так названа была, – продолжил оборотень, – оттого, что потом кровь пролилась. Много крови. И это была кровь наших детей. Уже не драконьих детей, а наших. Понимаешь, девушек дракониц никто не считал чужачками, мы заключили договор, мы взяли плату, часть ее, и ты нас знаешь, Анабель, с женщинами мы не воюем. Отгремели свадебные пиры, но не сразу, далеко не сразу девушки стали женщинами. Мы оборотни, мы ждать умеем. А время лечит, Анабель, и те, кто ощущал себя преданными и проданными, со временем приняли сложившийся порядок вещей и тех, кто стал их мужьями. И в жилищах зазвучал детский смех. Смех многочисленных детей. Дочери драконов плодовиты, рожают легко, детей было много. Очень много, Анабель. И как же были счастливы их отцы… до тринадцатой луны своих сыновей.

Генерал умолк, прикрыв глаза и покачав головой так, словно бы желал вовсе избавиться от этих знаний, но разве можно избавиться от такого?

– Мало кто выжил, Анабель, – совсем тихо сказал ОрКолин. – Мало кто. А впереди было еще так много лун…

В этот момент показались возвращающиеся из лесу лорд Арнел и лорд Давернетти, они ехали впереди, о чем-то беседуя, позади них следовал караул из двух оборотней, затем императрица и император, кажется спящий, а потому завалившийся на лошадь совсем не царственным образом, его почти придерживал еще один оборотень, трое завершали кавалькаду.

– Я тебе так скажу, – ОрКолин встал ровнее, загораживая меня от возвращающихся, – были и те, что выживали, и тогда у кланов оборотней появлялись сильные, очень сильные вожди, и детей они плодили множество, и лечить были способны, а уж в бою им равных не имелось – удар хвоста, он тело кромсал посильнее, чем когти или двуручный меч. Сильные были вожди, легендарные. Были. Но вот уже много лет, поболее ста, скажу я тебе, мальчики не выживают. Мы ждем, чем можем помочь – помочь стараемся, потому как смешалась кровь, давно смешалась, где чьи предки уж и не разберешь, да и у девочек иначе – все выживают, а с пацанами беда. И когда в ком драконово семя пробудится – иди пойми еще. Страшно оно, Анабель. Как мальчик народится, так и страшно становится. И ждешь, ждешь, страх леденящий, а сделать ничего не можешь. Мне из троих моих сыновей одного самому убить пришлось. Мы, знаешь, мы же даже убивать научились, Анабель, одним ударом. Так, чтобы сразу. Чтобы не мучился. Тяжело. Я ведь не трое суток ждал, я пять над ним волком выл.

Посмотрел на драконов, потом на меня и сказал:

– Иди, давай, это Давернетти тебе супротив слова не скажет, а вот Арнел, чувствую, вышвырнет из поместья со всей прислугой вместе.

В этом он был прав.

И все же:

– Но если один вдруг выжил, генерал ОрКолин, как найти его? – Мне тяжело было задавать такой вопрос отцу, что потерял своего ребенка и с трудом нашел в себе силы рассказать об этом, но я должна была спросить.

Это было важно. Для того, чтобы не допустить иных смертей.

Генерал постоял, поразмыслил, сложив руки на могучей груди, и произнес:

– Я тебе так скажу – худой. Такой, что про силу его и не скажешь. Сострадательный, эмпатии много в них, как в вас, людях, тех, что хорошие. А еще не помнят они, ничего не помнят при обороте, это у них от нас. Вот, пожалуй, и все.

– Мисс Ваерти, – несколько напряженно позвала меня вышедшая из черного хода миссис МакАверт.

Да, пора было уходить.

* * *

Остаток дня я провела на кухне. Одной из трех кухонь поместья Арнелов, где готовили по обыкновению к Рождеству, а сейчас пространство пустовало. И потому здесь бесстрашно собрались все наши – унылая я, неунывающая даже в такой ситуации миссис Макстон, ответственно взявшаяся поить меня чаем (и я была крайне ей за это благодарна), мистеры Илнер, Оннер, Уоллан, Бетси и профессор Наруа, который все же устроился в штат магов-иллюзионистов и даже некоторое время вещал всем нам о том, насколько грандиозным будет предстоящий фейерверк.

Собственно, о фейерверке он вещал до тех пор, пока Бетси и миссис Макстон накрывали на стол, а после, едва все расселись, профессор одним пассом закрыл двери, я активировала изоляционный полог, отрезая нас от возможности быть услышанными кем-либо посторонним.

Мы переглянулись и принялись за ужин без опаски быть каким-либо образом обнаруженными, потому как все Арнелы и их гости сейчас принимали пытки… в смысле, изволили давать торжественный ужин высоким гостям. Явно последний, а потому подчеркнуто торжественный.

Первой начала делиться новостями Бетси:

– Леди Арнел, все, кроме старой леди Арнел, получили выговор от миссис МакАверт. Она говорила тихо, но так, что у меня аж мурашки! Вот такие! И леди будут молчать о вас, мисс Ваерти, все будут молчать. Может, разве что матушка лорда Адриана что-то и скажет, да только не сыну, а вам… ну да вы ее и так знаете, воистину злобная драконица, у нее от вас нервный тик начинается. Вот так глаз дергается! Только про вас услышит, и все – глазной тик, как есть. А все потому, что она сестра нашего покойного профессора и давненько вас ненавидит, мисс Ваерти. И ох и вредная, скажу я вам, эта Беллатрикс Стентон! Завсегда все у нее должно быть идеально. Коли покрывало чуть-чуть косо легло или угол неровный – тут же приказывает высечь. Да только миссис МакАверт хоть и суровая, но понимающая женщина – ледям говорит: «Да, как изволите», а горничным: «Два дня леди на глаза не показывайся», вот так-то.