Текст книги "Магазинчик счастья Кейт и Клары"

Глава 11

– Ты снова с ним встречаешься? – спрашивает Молли после ужина, когда я торопливо убираю со столика в нашей квартире.

– Вроде того, – кричу я из кухни, складывая посуду в раковину. Жизнь в Сент-Феликсе всем замечательна, но отсутствие места для посудомоечной машины – явный минус.

– Вроде того – это как? – спрашивает Молли, следуя за мной со специями в руках. – Ты идешь к нему или не идешь?

– Это не свидание, если ты об этом. Нам нужно кое-что обсудить, вот и все.

– Что обсудить? – Молли удивленно поднимает брови, закрывая дверцу холодильника. – Оставь, – говорит она, когда я брызгаю на тарелки жидкость для посуды. – Я вымою, пока ты будешь прихорашиваться.

– Мне не нужно прихорашиваться! – я поворачиваюсь к Молли. – Сказано же, это не свидание. Но, – я снимаю резиновые перчатки и отдаю ей, – спасибо за любезное предложение.

Молли берет перчатки.

– В самом деле, мама, – ее светло-зеленые глаза смотрят на меня серьезно, – мужское общество пойдет тебе на пользу. После Джоула столько времени прошло.

Джоул, мой последний бойфренд, был одной из главных причин того, что я наконец-то решилась оставить хорошо оплачиваемую и надежную работу в финансовой компании и вместе с Молли переехать в Корнуолл, чтобы начать новую жизнь как можно дальше от него.

Ничего такого плохого он не делал – по крайней мере, поначалу. Проблемы начались, когда наши отношения стали сходить на нет. Мы работали в одном здании, где и познакомились, и потому мне пришлось уволиться – чтобы избавиться от него, когда он категорически отказался признать, что отношения закончились.

По мнению одной моей подруги, он слишком меня контролировал, другая считала, что он меня преследует, и советовала обратиться в полицию. Впрочем, поначалу я не хотела поднимать шум из-за Молли. Джоул не проявлял жестокости ни к одной из нас, поэтому привлекать полицию мне казалось перебором, но в конце концов это пришлось сделать, так как он не оставлял меня в покое. Вынудив нас уехать, он, как выяснилось, оказал нам услугу, потому что здесь мы наконец-то зажили счастливой жизнью. Оттого-то ее упоминание Джоула меня удивило, но, впрочем, они неплохо ладили, когда мы были вместе, так что, возможно, в этом и не было ничего странного.

– Твоя правда, – говорю я ей, – времени прошло много, но это не означает, что я готова начать новые отношения только потому, что пару раз встретилась с мужчиной поболтать.

– Знаю, просто я думаю, что тебе было бы полезно. Ты слишком много работаешь, мамочка. Иногда надо развлекаться.

Я тянусь ее обнять, но останавливаюсь и слегка отстраняю ее от себя.

– Постой, ты ведь не только про меня, да? – с подозрением спрашиваю я. – Куда, когда и с кем ты хочешь пойти?

– Мамочка, ты – супер! – улыбается Молли. – Ну, в эти выходные будет вечеринка – брату одной моей одноклассницы стукнет восемнадцать, и он сказал, что она тоже может пригласить своих подружек.

– Восемнадцать? Но тебе только-только исполнилось пятнадцать!

– Ну пожалуйста-а-а… Я не буду пить – ничего такого, как в прошлый раз…

На лице у Молли выражение тревожного ожидания. В прошлый раз я, вопреки здравому смыслу, разрешила ей пойти на вечеринку по случаю Хэллоуина, которую устраивал ее бывший одноклассник. В дни моей юности Хэллоуин предполагал невинные развлечения: мы выпрашивали сладости или доставали зубами яблоки – из воды, а не из гремучей смеси алкогольных напитков под названием «пунш». В итоге бо́льшую часть ночи я провела у постели Молли, пока ее тошнило в тазик, а потом оттирала ковер в тех местах, где она не успела добежать до ванной.

– Я сделала выводы, – добавляет Молли, пока я мысленно взвешиваю «за» и «против». – Я буду предельно осмотрительной, обещаю.

– А кто устраивает вечеринку? Ты знаешь их родителей?

– Сэм, брат моей подруги Эмили.

Я на мгновение задумываюсь.

– А, сын Дженни – такой высокий, рыженький? Он иногда подрабатывает в кафе-мороженом?

Молли кивает.

Дженни и ее муж – люди очень разумные. Уверена, они не допустят у себя дома какого-нибудь безобразия.

– Ладно, можешь пойти, но сначала я переговорю об этом с Дженни.

– Да! – восклицает Молли, вскидывая кулак в воздух. – То есть спасибо, мамочка, ты лучшая! – Она обнимает меня. – Я отправлю Эмили эсэмэс, а потом вернусь и сразу вымою посуду. Кстати, вечеринка будет в общественном центре, – небрежно добавляет она, выходя из комнаты.

Я вздыхаю. Надо было догадаться, что день рождения будет не в недавно отремонтированном доме Дженни и Стива, но я уже согласилась и вообще не могу же я вечно держать дочь под стеклянным колпаком, как бы мне ни хотелось. Она растет, и слишком быстро, и мне придется смириться с этим.

– И подумай насчет того, что я сказала, – заглядывает в комнату Молли. – Ты тоже заслуживаешь счастья, мамочка. Раз Джоул сошел с дистанции, то, может, Джек – тот, кто тебе нужен?

Время подходит к восьми, когда я, сунув вышивки в сумку, направляюсь в магазин Джека.

Я нажимаю кнопку домофона и жду.

– Привет, Кейт, заходите! – несколько секунд спустя слышится в ответ.

Дверь, как по волшебству, открывается, и я оказываюсь в уже знакомом коридоре, который идет вдоль стены магазина.

Я поднимаюсь по ступенькам на голос Джека.

– Я в гостиной! – кричит он, поэтому я пересекаю лестничную площадку и иду к комнате, которую сегодня мельком видела.

– Простите, что не встретил как полагается, – извиняющимся тоном произносит Джек, – но вы уже знаете, почему.

– Не говорите ерунды, все в порядке, – отвечаю я, раздумывая, куда бы присесть. Джек расположился у окна в другом, как я теперь знаю, кресле, которое немного меньше. Я сразу вижу, что протезы отсутствуют – его военные брюки подколоты там, где заканчиваются ноги.

– Вы не против? – Джек замечает направление моего взгляда. – Я ношу протезы только по необходимости – они не очень удобные.

– Нет, конечно. – Не стоило мне пялиться. – С чего вдруг?

– Ну, сами знаете… люди по-разному реагируют на увечья.

– Только не я.

– Да вы садитесь, – Джек указывает на удобный пестрый диван. – Я видел вас из окна. Отсюда отлично просматривается вся улица в оба конца.

– Не сомневаюсь, – говорю я, усаживаясь.

– Я бы предпочел вид на море, но за него и арендная плата выше.

– Нам повезло – наш магазинчик прямо у гавани, и из квартиры открывается чудесный вид на море.

– А с самой Харбор-стрит так не подумаешь. Все магазины кажутся маленькими и мрачными.

– А по-моему, они милые и уютные, – твердо говорю я.

– Да, пожалуй. Они не такие большие, как на центральной улице, но туристов там больше, и торговля оживленнее, так что счет 1:1.

Я смотрю на Джека. Он что, не понимает, что снова того гляди скажет грубость?

– Что-нибудь выпьете? – бодро спрашивает Джек, не дождавшись моего ответа. – Есть разный сок, газированная вода… или, может быть, хотите вина?

– Апельсиновый сок, пожалуйста, – говорю я, все еще чувствуя досаду из-за его – намеренного или случайного – выпада в адрес моего магазина.

Джек кладет руки на колеса.

– А хотите, я могу… – говорю я, приподымаясь. – Нет, конечно же, не хотите. Ну, тогда сами, – я откидываюсь на спинку дивана, раскинув руки.

– По крайней мере, на этот раз вы не извинились, – Джек улыбается мне во весь рот и ловко преодолевает узкий дверной проем.

Вскоре он возвращается с двумя стаканами сока на небольшом подносе, который держит на коленях.

– Могу я взять у вас это? – спрашиваю я, стараясь приглушить сарказм. Я до сих пор не привыкла к его манерам и с трудом лавирую между излишней предупредительностью и беспардонностью.

– Разумеется.

Я ставлю поднос на кофейный столик, один стакан беру себе, а другой отдаю ему.

– Итак, изображения… – начинает Джек, ставя стакан на столик. – Свои вы принесли, я полагаю?

– Конечно. – Я достаю из сумки вышивки и передаю Джеку.

– Ух ты, они точь-в-точь как мои картины, – он тщательно рассматривает лоскутки. – Действительно похожи.

– Я знаю. Хотелось бы понять, почему. Я много об этом думала сегодня днем, когда не было покупателей, но по-прежнему не нахожу никакого разумного объяснения.

– Я тоже, – говорит Джек, отдавая мне вышивки.

– А картины все еще внизу? Я схожу за ними, чтобы мы могли посмотреть на них вместе.

– Они там же, в кладовке в конце магазина. Ключ висит на крючке возле лестницы. Да, и когда спуститесь, надо отключить сигнализацию – она на внутренней двери. Код 5524…

– 5524. Запомнила! Я мигом.

Я снова спускаюсь по ступенькам к двери, которая ведет из коридора к боковому входу в магазин, поворачиваю ключ, открываю дверь и, набрав цифры, быстро отключаю сигнализацию. В два захода я отношу наверх сначала картины, а затем треногу.

– Готово, – наконец говорю я, устанавливая ее в гостиной. – Сначала гавань.

Я ставлю на мольберт картину и рядом держу вышивку.

– Для случайного совпадения они слишком похожи, – говорит Джек, внимательно изучая оба изображения.

– Знаю, – замечаю я, глядя на них. – Но что это значит? Кто их сделал и зачем? В этом нет никакого смысла.

– Думаете, это как-то связано с тем фактом, что эти вещи, которые якобы, – я не решаюсь использовать это слово, – создают эти картинки, находились в одном и том же доме?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, не знаю, – пожимает плечами Джек. – Я хватаюсь за соломинку: мольберт и швейная машинка были найдены при очистке одного и того же дома, так? Думаете, они принадлежали одному человеку?

– Пожалуй, да. Возможно, если мы узнаем больше о пожилой даме, которая в нем жила, это как-то прояснит ситуацию. Ной говорил мне, что это большой старый викторианский особняк с синей дверью, который стоит перед прибрежной дорогой.

– Кто-нибудь уже въехал туда после вывоза вещей?

– Не знаю, но думаю, это легко выяснить. Здесь всегда найдется тот, кто в курсе происходящего – надо лишь поболтать с двумя-тремя старожилами, и готово дело.

– Отлично, тогда с этого и начнем, – Джек подъезжает ближе к мольберту, чтобы посмотреть на оба изображения. – Дайте-ка еще раз взглянуть на вышивку, – он протягивает руку, и я отдаю ему лоскут.

– Масштаб практически тот же, – он держит вышивку рядом с полотном. – Смотрите, когда я поднимаю ее высоко, кажется, что она – фрагмент картины.

– Точно, – говорю я, стоя позади него. – Если держать ее поверх картины, то получается как бы трехмерное изображение, и маяк выглядит как настоящий. Возможно, мы открыли новый жанр в изобразительном искусстве!

Я шучу, но Джек не смеется. Не отрывая взгляда, он смотрит на лоскуток.

– Что такое? В чем дело? – спрашиваю я, но Джек не отвечает.

– Джек, да вы побледнели, – я внимательно смотрю на него. – Что с вами?

– Ээ… – Джек кладет вышивку на колени и трет глаза. – Я не совсем уверен. Сами взгляните, а то вдруг мне мерещится?

– Что вы имеете в виду? – Я беру у него лоскуток, а он откатывается назад, уступая мне место перед мольбертом. Снова розыгрыш?

– Держите вышивку перед холстом в том самом месте, где изображения совпадают, – командует он.

– Окей, – неуверенно говорю я, плохо понимая, что именно я должна увидеть.

– Теперь внимательно вглядывайтесь и скажите, что вы видите.

Я делаю, как было сказано: сначала совмещаю изображения, затем внимательно смотрю на них.

– Не вижу ничего особенного, – говорю я.

– Присядьте, чтобы изображение было на уровне глаз, как у меня.

– Окей… – снова говорю я, слегка наклоняясь, чтобы взгляд оказался на одном уровне с маячком гавани, вышитым на лоскутке.

– Теперь видите? – спрашивает Джек. – Кейт? – снова переспрашивает он, не дождавшись моего ответа. – Вы это увидели?

– Если вы имеете в виду движущееся изображение, то да, – тихо говорю я.

– То-то и оно, – так же тихо говорит Джек. – Поэтому я протирал глаза. Каким образом мы оба видим движущееся изображение на статичной картине?

– Не знаю, но хочу посмотреть, что будет дальше, а вы?

Я пододвигаюсь, чтобы дать место Джеку, мы оба пристально вглядываемся в картинки и, отбросив все рациональные соображения, начинаем увлеченно следить за происходящим.

Сент-Феликс ~ май 1957

– Мамочка, чуть ближе, ну пожалуйста! – просит девочка в простой, но удобной инвалидной коляске.

– Ладно, но немного, – уступает мать, слегка подталкивая коляску к краю дамбы.

– Можно я похожу? – спрашивает девочка. – Совсем капельку?

– Нет, Мэгги, ты еще недостаточно окрепла. Не забывай, что сказал доктор Дженкинс – тебе нужно отдыхать и восстанавливать силы.

– До чёртиков надоело их восстанавливать, – раздраженно говорит девочка. – Скука смертная.

– Знаю, милая, но твое состояние важнее, иначе ты можешь так до конца и не выздороветь.

– И почему именно я подхватила этот дурацкий полиомиелит? – вздыхает Мэгги. – Ни одна из моих подруг не заболела. Почему я?

– Да, в этом смысле тебе действительно не повезло, – вздыхает мать, – зато повезло в другом, если посмотреть, как страдают остальные больные дети. Ты, по крайней мере, сможешь нормально двигаться и разговаривать. Я читала в газете страшные истории о парализованных ребятах, которые дышат только с помощью ужасных аппаратов искусственного дыхания. Ты, по крайней мере, обошлась без них, когда лежала в больнице.

– Они были в другой палате, – грустно замечает Мэгги. – Жуть какие страшные.

– Как бы там ни было, – бодро говорит мать, – давай не думать о прошлом. Здесь, в Сент-Феликсе, перед нами открывается новая замечательная жизнь. Если ты будешь как следует дышать целебным морским воздухом, ты восстановишься в мгновение ока.

Мэгги, судя по всему, не разделяет ее оптимизма.

– Простите, – к ним подходит мужчина. По сравнению с элегантной женщиной, одетой в бледно-розовый кардиган, юбку из твида и кремовую блузку с ниткой жемчуга, мужчина выглядит буднично. На нем полосатая свободная рубашка, мешковатые брюки, небрежно повязанный на шее красный шарф, а на ногах – коричневые кожаные сандалии. – Надеюсь, вы не будете возражать, что я сделал ваш набросок, когда вы только что находились у края гавани – вот взгляните, как вам?

Женщина бросает настороженный взгляд на мужчину, а Мэгги выпаливает с энтузиазмом:

– Да-да, пожалуйста!

Мужчина улыбается ей и подает листок из альбома.

– Гляди, мама, это мы! – восклицает Мэгги.

Женщина смотрит поверх ее плеча на рисунок.

– Точно. – Она поворачивается к мужчине. – Если вы надеетесь, что я у вас это куплю, то напрасно, – твердо произносит она.

– И в мыслях не было, – улыбается ей мужчина. – Это подарок. Я слышал ваш разговор с дочерью – страшная болезнь, – добавляет он тихо, так, чтобы Мэгги, которая по-прежнему увлеченно рассматривает набросок, не услышала. – Кое-кто из моих друзей тоже заболел. Будем надеяться, что теперь, с появлением вакцины, эпидемия быстро пойдет на спад.

– Я тоже на это надеюсь, – соглашается женщина. – Очень любезно с вашей стороны подарить нам рисунок. Большое спасибо.

– Пожалуйста, – говорит мужчина. – Вы недавно в Сент-Феликсе?

– Относительно недавно, несколько недель.

– Артур, – говорит мужчина, протягивая руку, – хотя друзья зовут меня Арти.

– Клара, – женщина пожимает руку. – Приятно познакомиться, Артур.

– Так официально, – ухмыляется Арти. – В Сент-Феликсе это быстро пройдет.

– Надеюсь, нет, – Кларе неловко. – Ну, еще раз спасибо за рисунок. Моей дочке он, судя по всему, очень понравился.

– Пока, Мэгги! – машет ей Арти, в то время как Клара начинает толкать коляску.

– Пока, Арти! – кричит в ответ Мэгги, а Клара не говорит ни слова – опустив голову, она быстро везет коляску по брусчатке.

– Ну, – говорит Джек, когда изображение начинает расплываться и постепенно исчезает. – Это было… неожиданно.

– Можно и так сказать, – отзываюсь я, по-прежнему не отрывая взгляда от пейзажа. Все стало как прежде: на мольберте просто-напросто нарисованная маслом картина и вышитый лоскут фетра. – Нам это не померещилось?

– Каким образом? Мы оба видели одно и то же, разве нет? Женщину и ребенка в инвалидной коляске – они разговаривали с мужчиной, который нарисовал для них картинку.

– Клара, Мэгги и Артур, – тихо, точно поясняя для себя, говорю я.

– Арти, – с улыбкой добавляет Джек. – Он предпочитает, чтобы его называли Арти.

– Верно… – Я смотрю на Джека: загадочное выражение его лица отражает мои собственные потаенные мысли. – Когда, по-вашему, это было? – спрашиваю я. – Они одеты старомодно – возможно, это 1950-е?

– Я тоже так думаю, – соглашается Джек. – И полиомиелит тоже, кажется, бушевал в 1950-е. А в США тогда была настоящая эпидемия, точно?

– По-моему, вы правы, – киваю я, – она была примерно в то время.

– Жаль девчушку на коляске. И в мои годы в этом радости мало, но я, по крайней мере, могу передвигаться самостоятельно, а она целиком и полностью зависит от матери.

– Надеюсь, это не затянулось надолго. Из их разговора можно понять, что девочка на пути к выздоровлению. В то время отправляли на море для реабилитации, так ведь? Считалось, что морской воздух целебен.

– Он и сегодня такой, – говорит Джек. – Мне определенно лучше, с тех пор как я здесь… но мы слегка отклонились от темы. Давайте вернемся к этим… изображениям, – говорит он, используя это слово за неимением более точного для описания того, что мы видели.

– Вот почему мы увидели именно эту сцену из того времени? – спрашиваю я. – Очевидно, что она как-то связана с этими вещами. – Я снова смотрю на них. – Но как?

Мы с Джеком упираемся взглядами в мольберт. Затем оба как по команде поворачиваемся лицом друг к другу и говорим:

– Картина со скалой! Вышивка с волнами!

Я поспешно снимаю с мольберта картину с гаванью и взамен ставлю другую – со скалой и волнами. Джек, как и раньше, держит вышивку в нужном месте, чтобы изображения точно совпадали, и они тотчас, как по волшебству, оживают перед нашими глазами.

– Готовы? – спрашивает Джек, внимательно глядя на меня.

– Да. Начали!

Вдруг слышится вой, и мы оба подскакиваем от неожиданности.

– Это сигнализация, – Джек смотрит на меня. – Вы ее переустановили?

– Да, – недоуменно говорю я. – Абсолютно уверена. Погодите-ка, я схожу и проверю.

Схватив ключ, я сбегаю вниз по ступенькам, отпираю дверь и нажимаю те же самые цифры – 5524, чтобы ее отключить, но она не отключается, и я пытаюсь снова.

– Не работает! – кричу я наверх. – Я набираю код, а она по-прежнему воет.

– Попробуйте еще раз! – кричит сверху Джек. – 5524, так?

– Именно это я и ввожу.

Я забегаю обратно в магазин и снова набираю код, но пронзительный вой не смолкает.

Я бросаюсь в коридор, чтобы снова позвать Джека, но он, к моему удивлению, уже спускается по лестнице.

С ужасом и восхищением я наблюдаю за тем, как он, опираясь мускулистыми руками, ловко перемещает свое тело с одной ступеньки на другую.

Когда он оказывается внизу, до меня доходит, что он тянется за коляской, и я быстро толкаю ее к нему.

– Я справлюсь! – резко говорит он и, втащив себя на кресло, катится к входной двери, а я отступаю в сторону. Через несколько секунд сигнализация стихает.

– У вас получилось! – радостно говорю я, наблюдая за ним из дверей.

– Да, – едко отвечает он, – у меня получилось.

– А что вы сделали? – спрашиваю я, не понимая, чем он недоволен.

– То, что я просил сделать вас – всего-навсего нажать четыре цифры.

– Именно их я и нажимала – 5524, верно?

– Можно подумать, ничего сложного, но, судя по всему, не для вас.

Я прищуриваюсь и становлюсь в стойку.

– Какие-то проблемы, Джек? Почему вы ко мне цепляетесь, что я сделала?

Джек мотает головой и отворачивается.

– Неважно. Думаю, вам лучше уйти. Для одного вечера с меня, пожалуй, хватит ваших… странностей.

– Моих странностей? Это что, на моем мольберте оживает изображение? Или моя сигнализация перезапускается, когда пожелает?

Джек смотрит на сигнализацию, а не на меня.

– Кейт, пожалуйста, уходите.

– Отлично! Вы не возражаете, если я сначала заберу свои вещи?

Джек смотрит на меня и мотает головой. Тогда я, громко топая, поднимаюсь по лестнице, хватаю сумку и лоскутки и, так же топая, спускаюсь вниз.

Я не прощаюсь. Просто прохожу мимо него, открываю дверь и с грохотом захлопываю ее.

Ну и фрукт! – думаю я, двигаясь вниз по улице. – У него настроение меняется чаще, чем приливы и отливы. Что с ним не так? А еще точнее, почему мне есть до этого дело?

Глава 12

На следующее утро я просыпаюсь рано и лежу в кровати, размышляя над тем, что накануне произошло в квартире у Джека.

Я одновременно чувствую раздражение, грусть и досаду, но звук волн за окном успокаивает, и я пытаюсь посмотреть на события более отстраненно и взвешенно.

Почему Джек так неожиданно взбрыкнул? Если уж выходить из себя, то логичнее было бы это сделать, когда мы смотрели движущиеся картинки, а не когда я не смогла выключить сигнализацию.

Я прокручиваю в голове каждый момент на тот случай, если сказала или сделала что-то такое, что могло его расстроить.

И ничего не нахожу. Все шло замечательно, пока не сработала треклятая сигнализация и Джеку не пришлось спуститься вниз, чтобы с ней разобраться.

Я вспоминаю, как он двигался по лестнице, перемещая себя на сильных руках от ступеньки к ступеньке, и представляю себе олимпийского чемпиона по гимнастике, выполняющего махи на спортивном снаряде, через который мы с трудом перепрыгивали на уроках физкультуры. Как это он назывался? Ах да – гимнастический конь.

Джек перемещался с грацией и атлетизмом, не уступающим этим спортсменам. Я была совершенно ошеломлена, но почему он сразу взъелся на меня?

Я вздыхаю. Ничего не понятно.

Я решаю, что раз пора вставать, то самое лучшее – это жить, как живется. И хотя я умираю от желания узнать, что произойдет, если совместить два других изображения, я ни за что не пойду туда, после того как он повел себя вчера. Просто нужно подождать, а там видно будет.

Проходит несколько дней, и жизнь возвращается в привычную колею. Ближе к концу недели число покупателей, как всегда, растет – уже с пятницы отдыхающие приезжают на выходные.

От Джека ни слуху ни духу. Хотя я намеренно не хожу мимо его магазина, меня удивляет, почему он не появляется у меня – мог бы извиниться за свою странную выходку.

Я только закончила обслуживать даму, которая покупала вязальные крючки, как в двери возникает дорогущий букет цветов, а за ним – знакомая физиономия.

– Доставка для Кейт – хозяйки магазина рукоделия и творчества! – восклицает Поппи, выглядывая из-за букета.

– Что это? – я с недоумением смотрю на цветы. – Ты, должно быть, ошиблась, Поппи.

– Никакой ошибки. Тут и карточка есть, – она кладет цветы на стол и указывает на белый конвертик, на котором написано «Кейт».

– От кого бы эти цветы? Сегодня не мой день рождения.

– Может, откроешь и узнаешь?

Я достаю конвертик и вскрываю его. Внутри черными печатными буквами значится:

ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ ЗА ОТСУТСТВИЕ.

НАДЕЮСЬ, СКОРО ПОГОВОРИМ.

ДЖ ☺

– От кого это? – спрашиваю я Поппи.

Она пожимает плечами.

– Думаю, это был онлайн-заказ. Надо спросить Эмбер – она составляет все букеты.

– Верно.

– Сколько у тебя знакомых, чье имя начинается на «Дж» и которые могут отправить тебе цветы? – интересуется она. – Вряд ли много.

Я задумываюсь. Возможно, Джек решил извиниться за тот вечер? Это на него не похоже, но разве я настолько хорошо его знаю? Каждая наша встреча заканчивалась как-то скомканно.

– Вряд ли, – говорю я, умышленно стараясь не отвечать на ее вопрос. – Полная загадка.

– О-о! Кто-то пользуется успехом! – кричит, появляясь на лестнице, Себастиан. – Кто вам послал цветы, Кейт, вероятно, тайный воздыхатель?

– Не думаю, – я поспешно сую карточку в карман джинсов.

– Тот, чье имя начинается на «Дж», – брякает Поппи, прежде чем я успеваю ее остановить. – Но кто именно, Кейт не знает.

– Вот как? – вскидывает бровь Себастиан. – Погодите-ка, кто из наших знакомых на «Дж»?.. Хм. – Он делает вид, будто задумался. – Возможно, это владелец местного магазина художественных товаров?

– Джек? – выпучивает глаза Поппи. – Я не знала, что у вас роман.

– У нас нет романа, – тут же возражаю я. – Они не от Джека.

– Откуда вы знаете? – спрашивает Себастиан, глядя на Поппи. – Там должна быть карточка.

Поппи бросает на меня взгляд, но я еле заметно качаю головой и при этом смотрю на нее с яростью.

– Анонимная доставка, – быстро говорит она. – Такое иногда бывает.

– Еще любопытнее, – Себастиан смотрит на нас обеих, – ведь только что вы сказали, что цветы от того, чье имя начинается на «Дж».

– Ладно, была карточка, – вздыхаю я, доставая ее из кармана. – Вот.

Себастиан рассматривает карточку.

– Анита сказала, вы с Джеком поссорились тем вечером. Может, они от него?

Я начинаю раскаиваться в том, что рассказала окружающим про Джека. Похоже, теперь они все свободное время перемывают мне косточки.

– Из-за чего поссорились? – спрашивает Поппи.

– Из-за ерунды, – говорю я. – Правда-правда, – настаиваю я, когда оба открывают рты для новых вопросов. – Цветы не от Джека. Надо подождать – вдруг мой тайный воздыхатель проявит себя другим образом? – я делаю попытку умерить их любопытство. – А теперь, Себастиан, займись-ка покупателями, а тебе, Поппи, спасибо за цветы.

– Всегда рада, – понимает намек Поппи. – Ну, мне нужно обратно в лавку. У Эмбер сегодня днем примерка. Не могу поверить, что они с Вуди наконец-то поженятся – это так волнительно! Но ты дай знать, если тайна раскроется!

Поппи уходит, а мы с Себастианом остаток дня занимаемся покупателями, но все это время в голове вертится вопрос: от кого цветы, которые сейчас стоят в вазе на прилавке? Если от Джека, то должна ли я поблагодарить его за них? Или лучше подождать, пока он сам не объявится?

А если это не Джек, тогда кто? И почему он или она просит у меня прощения?