Текст книги "Помощь детям, пострадавшим от насилия. Интегративный подход"

Встреча с родителями

Я назначила родителям встречу, чтобы, во-первых, рассказать о проделанной работе, а во-вторых, убедиться, что отец Джина готов к разговору о сексе. Мы обсудили с родителями, что им стоит сказать Джину о сексуальности, и они решили поговорить сразу с обоими сыновьями и даже пригласить дядю Джеймса. Миссис В. решила, что ей не стоит принимать участие в разговоре, чтобы не смущать мальчиков.

Через некоторое время родители позвонили мне и рассказали, что семейное собрание прошло очень хорошо, за исключением одного момента: в ходе обсуждения Фред не выдержал и признался, что и раньше слышал о том, что тренер сделал что-то странное с еще одним ребенком из команды. Фред чувствовал себя ужасно, потому что тогда он встал на защиту тренера и сказал своим друзьям, что они говорят ерунду. Фред испытывал огромное чувство вины с тех пор, как Джин рассказал о произошедшем: он был уверен, что если бы тогда поверил слухам и поделился ими с кем-нибудь, то его брат не подвергся бы насилию. Отец и дядя Джеймс, конечно, заверили Фреда, что он никак не мог знать, что происходит. Они сказали, что и сами бы тогда не поверили слухам, – и четко объяснили, что ответственность за насилие лежит только на Эде.

Джин, в свою очередь, испытал большое облегчение, узнав, что, когда кто-то касается пениса, он действительно увеличивается в размере, и что все мальчики и мужчины иногда трогают себя, когда остаются одни, и что для мальчика совершенно нормально интересоваться тем, как устроено его тело. Джин спросил, гей ли Эд и не потому ли он его изнасиловал, и отец ответил, что не знает. Потом Джин спросил, как люди становятся геями, и отец ответил, что они, скорее всего, такими рождаются – но «заразиться» этим нельзя. После этого Джин спросил: «Так, значит, я не гей?» Ему ответил Фред: «Ты гей, только если тебе нравятся мальчики. А ты влюблен в Аманду, помнишь?» Джин сказал, что это не так, но, по-видимому, этот аргумент прояснил его замешательство.

Отец сказал сыновьям, что, раз у них так много вопросов, они могут устраивать подобные собрания чаще. И мистер В., и Джеймс отметили, что хотели бы, чтобы их родители разговаривали с ними о сексе, когда они росли, но, видимо, их родителям было неловко обсуждать такие вещи. Миссис В. тоже была довольна – оба ее сына чувствовали себя комфортно и даже пересказали ей, о чем они говорили на собрании.

Седьмая сессия

На седьмой сессии я спросила Джина, что у него нового, и он сказал, что отец поговорил с ним и братом о сексе.

ТЕРАПЕВТ: Как прошел ваш разговор?

ДЖИН: Хорошо… Фред сказал, что Эд трогал еще какого-то ребенка из нашей школы.

ТЕРАПЕВТ: Ого. И что ты об этом думаешь?

ДЖИН: Я думал, он сделал это только со мной.

ТЕРАПЕВТ: Ну, когда у взрослых мужчин есть такая проблема, они обычно хотят трогать многих детей, а не только одного. Может быть, он трогал и других детей. Но это мы можем только предполагать… А что ты чувствуешь, зная, что он, возможно, трогал кого-то еще?

ДЖИН: Ну, для них это не очень хорошо, но я рад, что я не единственный.

ТЕРАПЕВТ: Нет, ты не единственный. Я разговаривала со многими детьми, которых трогали за интимные места.

ДЖИН: Вы знаете и других мальчиков?

ТЕРАПЕВТ: Да. На самом деле, иногда, когда к нам приходят четыре или пять мальчиков, мы организуем для них группу, чтобы они смогли поговорить друг с другом. Я подумала, что могла бы пригласить на такую группу и тебя.

ДЖИН: О нет… Я не хочу разговаривать с другими детьми.

ТЕРАПЕВТ: Как ты думаешь, что бы сделали или сказали другие дети?

ДЖИН: Они бы стали надо мной смеяться.

ТЕРАПЕВТ: А, так ты переживаешь, что другие дети будут над тобой смеяться. Большинство детей волнуется и смущается, перед тем как прийти на группу. А когда приходят, оказывается, что все они прошли через одно и то же, поэтому смеяться здесь не над чем. Ну ладно, может, еще поговорим о группе попозже.

ДЖИН: Ладно, но мне необязательно будет приходить, если мне не захочется?

ТЕРАПЕВТ: Конечно. Но я, наверное, все же попрошу тебя сходить разок, чтобы ты смог решить, нравится тебе или нет.

Потом Джин спросил меня, чем мы займемся сегодня, и я сказала, что часть времени я бы хотела поделать с ним творческий проект, а что делать в оставшееся время, он может решить сам.

Рисунок 1.3. Автопортрет Джина

Я попросила Джина нарисовать себя. Он сказал, что он «не лучший художник», и я уверила его, что меня устроит все, что он нарисует. Я дала ему карандаши и лист бумаги, и он легко увлекся заданием.

Его рисунок (см. рис. 1.3) не имел существенных особенностей: Джин четко прорисовал некоторые детали, пропорционально нарисовал тело, сам рисунок был хорошо расположен на бумаге, и у человечка было счастливое выражение лица. Джин также нарисовал облако и солнце над головой. Когда я спросила, нравится ли ему самому рисунок, он сказал: «Да, неплохо. Хорошо получилось». Он взял рисунок домой, чтобы показать родителям, но сперва спросил, не хочу ли я его сфотографировать. Потом он снова сказал, что хочет сфотографировать рисунок сам, и сделал снимок.

Оставшееся время он исследовал кабинет: сначала поиграл с игрушками, а потом стал рассматривать фигурки животных на полке. Он стал раскладывать животных по категориям – например, заметил, что кто-то положил змею к домашним животным, и предложил переложить ее на полку, где лежали другие змеи. Это стремление к порядку совпадало с тем, как мать описывала Джина: она говорила, что он «помешан на порядке» и что его комната всегда убрана (в отличие от комнаты Фреда, у которого все вечно валялось на полу).

Восьмая сессия

В начале сессии я обратила внимание Джина, что это уже восьмая наша сессия. Я спросила, помнит ли он, почему его ко мне направили. Джин ответил, что родители привели его ко мне, потому что он рассказал им про Эда. На мой вопрос, каково ему было, когда он про это рассказал, он ответил: «Родители сказали, что я поступил очень храбро, рассказав им. И что таким образом я остановил насилие». Я сказала, что рассказывать кому-то о насилии бывает довольно сложно, и Джин вдруг твердым голосом продолжил: «Эд сказал мне, что, если я расскажу обо всем папе, он заставит меня переехать в другое место».

Я не до конца поняла, что Джин имел в виду, и переспросила: «Кто заставит тебя переехать: Эд или твой папа?» Я заметила, что эта тема тревожит его. Он ответил: «Эд сказал мне, что папа на самом деле больше любит Фреда и что он вообще не хотел, чтобы я родился… Эд сказал, что возьмет меня к себе и мы уедем жить куда-то далеко». Слушая, я вспоминала, как Джин постоянно играл с миниатюрами мужчин и то, как часто в разговоре Джин упоминал отца.

Мы продолжили разговор.

ТЕРАПЕВТ: Значит, Эд пытался не дать тебе рассказать обо всем родителям, вселив в тебя сомнения по отношению к твоему папе.

ДЖИН: Да.

ТЕРАПЕВТ: Эд заставлял тебя думать, что твой папа не любит тебя.

ДЖИН: Да.

ТЕРАПЕВТ: Должно быть, тебе было очень сложно. Наверное, ты очень переживал из-за этого.

Джин кивнул, и повисла пауза.

ТЕРАПЕВТ: Что произошло после того, как ты рассказал родителям?

ДЖИН (после некоторого раздумья): Они сказали, что я очень храбрый и что я правильно поступил, рассказав им… Папа разозлился на Эда.

ТЕРАПЕВТ: Твои родители были очень рады, что ты обо всем им рассказал, а потом разозлились на Эда и вызвали полицию.

ДЖИН: Так и было.

ТЕРАПЕВТ: Похоже, Эд был неправ.

ДЖИН: Да. Может, он пытался меня обмануть, чтобы я никому не рассказывал.

ТЕРАПЕВТ: Наверняка. Взрослые, которые просят детей хранить секреты от родителей, обычно пытаются их обмануть или сделать что-то нехорошее. (Джин внимательно меня слушал.) Позволь спросить тебя кое о чем. (Джин поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.) Эд когда-нибудь прикасался к твоим интимным местам в присутствии твоих родителей, брата или других детей?

ДЖИН: Нет. Он всегда отводил меня куда-нибудь и запирал дверь.

ТЕРАПЕВТ: Как ты думаешь, почему он так делал?

ДЖИН: Не знаю. Мне не нравилось, когда другие люди уходили.

ТЕРАПЕВТ: Тебе не нравилось оставаться с ним наедине, но он прикасался к твоим интимным местам только тогда, когда вы с ним были вдвоем.

ДЖИН: Да.

ТЕРАПЕВТ: А есть ли у тебя предположения, почему он хотел остаться с тобой наедине?

ДЖИН: Да, потому что он хотел потрогать мои интимные места!

ТЕРАПЕВТ: Верно, но, значит, он знал, что делает что-то нехорошее, раз делал это только тогда, когда вокруг никого не было, – чтобы никто не увидел и не мог ему помешать.

ДЖИН (после некоторого раздумья, ковыряя кусок глины, который был у него в руке): Он делал что-то плохое и знал об этом. (Я кивнула.) Он говорил, что мои родители были в курсе того, что он делал, и что всем детям это нравится.

ТЕРАПЕВТ: Да, люди, которые трогают интимные места детей, придумывают для себя множество разных оправданий. И это сбивает детей с толку.

Рисунок 1.4. Кинетический портрет семьи

Тут Джин спросил, можно ли ему поиграть. Я сказала, что не возражаю, но хотела бы, чтобы он немного поделал один творческий проект. Он с готовностью согласился и пошел за карандашом, который лежал на столе.

«Я бы хотела, чтобы ты нарисовал картинку, на которой вы с семьей делаете что-то все вместе», – сказала я. В этот раз он рисовал быстро (может, потому, что хотел поскорее закончить и поиграть) и снова сказал, что «картинка хорошо вышла».

Он нарисовал, как он с отцом играет в мячик, мама готовит хотдоги, а Фред смотрит телевизор (см. рис. 1.4). «Мне нравится играть с папой в мячик», – сказал Джин, а потом попросил снова сыграть в игру, в которую мы играли на предыдущих сессиях.

В конце сессии я поблагодарила Джина за то, что он поделился со мной тем, что рассказал ему Эд, и тем, что он чувствует себя сбитым с толку. Я сказала, что подумаю еще, как помочь ему справиться с этими чувствами, и что мы, вероятно, в какой-то момент устроим встречу со всеми членами его семьи. Я также сказала, что у нас осталась пара индивидуальных сессий, а он спросил: «Как это?» Я напомнила, что еще в самом начале сказала ему и его родителям, что проведу с ним примерно 10–12 сессий, а потом расскажу, что, по моему мнению, могло бы пойти ему на пользу. Он сказал: «А, да». Я уже решила, что ему будет полезно сходить на групповую терапию.

Девятая сессия

На следующей встрече Джин объявил, что это наша девятая сессия, и поинтересовался, можем ли мы провести еще пять сессий. Я сказала, что моя работа состоит в том, чтобы немного узнать его и попытаться понять, что будет для него полезнее всего, а потом спросила, случалось ли ему ходить к врачу, когда у него была температура или болело горло. Он сказал, что однажды ему делали операцию на ушах и что ему было почти не больно. Я сказала, что так же, как врачи стараются помочь болеющему ребенку, я помогаю детям, чьи интимные места кто-то трогал.

Джин взял глину и стал лепить из нее большую свинью (накануне он побывал на ярмарке). Он был спокоен. Я напомнила ему, что мы встретимся примерно 10–12 раз, чтобы я смогла понять, что будет для него полезно. Я также сказала, что, вероятно, дам некоторые рекомендации его родителям по поводу дальнейшей терапии. Джин спросил, разговаривала ли я уже с его родителями, и, как только понял, что еще нет, стал внимательно слушать, что я скажу дальше.

«У меня есть два предложения для тебя и твоей семьи. Во-первых, встретиться всем вместе, чтобы поговорить о том, что произошло. Это случилось с тобой, но затронуло каждого, и все переживают это по-своему». Джин перебил меня: «А Фред тоже придет?» – «Да, придут все члены твоей семьи». – «А что еще?» – спросил Джин. Я продолжила: «Мое второе предложение – чтобы ты пошел на группу для мальчиков, переживших сексуализированное насилие». Джин скорчил гримасу и спросил, сколько мальчиков будет в группе, в какой день недели и во сколько будет проходить терапия (он боялся, что терапия пересечется с его занятиями по бейсболу).

Затем я попросила его решить, что мы будем делать на нашей последней индивидуальной сессии, и Джин начал ходить от одной игрушки к другой, будто прощался со своими любимыми вещами. Он сказал, что хотел бы нарисовать рисунок в конце сессии, а потом быстро нарисовал большое солнце с улыбкой и в солнечных очках. Он добавил пузырь в верхней части рисунка и написал в нем «До свидания».

Я назначила встречу с семьей Джина на следующей неделе. Он на это никак не отреагировал.

Семейная сессия

На первой семейной сессии я попросила каждого из членов семьи найти фигурку, которая лучше всего отражает их мысли и чувства по поводу насилия со стороны Эда. В центре комнаты я поставила круглый стол. Джин с энтузиазмом повел семью в ту часть кабинета, где стояли фигурки. Он взахлеб рассказывал брату о фигурках, а родители с интересом оглядывались по сторонам. Мать Джина задала несколько вопросов – в частности, должна ли она ограничиться только одной фигуркой. Я сказала, что она может выбрать столько, сколько захочет.

Когда родители Джина выбрали фигурки, я попросила разместить их на маленьком круге в центре. На выполнение этого задания им понадобилось около 15 минут (см. рис. 1.5).

Затем я предложила всем присутствующим выбрать фигурки, которые показали бы, как они справились с ситуацией, что им помогло и как они чувствуют себя сейчас. Я попросила пока не ставить эти фигурки на лист, а подержать их в руках.

Рисунок 1.5. Круг

Я поблагодарила всех за то, что пришли на встречу. Поскольку я еще не была знакома с Фредом, то поздоровалась с ним отдельно и сказала, что слышала о нем много хорошего от родителей и брата. Мальчики переглянулись и улыбнулись друг другу. После этого я заговорила с семьей напрямую об Эде: «Я знаю, что вам всем было сложно. Вы доверяли этому человеку, Эду, а выяснилось, что он предал вас. Он трогал интимные места Джина. Я уверена, Эд знал, что этого делать нельзя. Когда случается сексуализированное насилие, оно затрагивает всех членов семьи, и я хочу убедиться, что всем удобно говорить об этом открыто – особенно учитывая, что Эд обманул Джина и напугал его, заставив молчать. (Я заметила, как Джин оглядел всех, когда я это произнесла.) Мне важно знать, все ли понимают, какой Эд хитрый».

Мистер В. заговорил сразу: «Эд обманул Джина, меня и маму. Он казался нам таким милым и отзывчивым, что мы приняли его в нашу семью». Я спросила Джина, что он чувствует, зная, что Эд обманул его, маму, папу и Фреда. Джин ответил: «Он сказал мне, что я тебе больше не нужен». Мистер В. не понял, что Джин имеет в виду, и переспросил его. Джин посмотрел на меня и сказал: «Вы ему скажите». Я спросила: «Ты хочешь, чтобы я рассказала о том, как Эд тебя обманул?» Джин кивнул. Тогда я сказала мистеру В.: «Похоже, Эд сказал Джину, что вы больше любите Фреда. И что вы не были рады рождению Джина». Мистер В. повысил голос: «Что?! Вот придурок!»

Я попросила мистера В. сказать Джину, что он думает насчет того, что сказал Эд. Мистер В. схватил Джина и обнял его: «Мы с твоей мамой очень хотели еще одного мальчика. И мы надеялись, что этим маленьким мальчиком будешь именно ты. После того как ты родился, мы целую неделю постоянно улыбались. Фред тоже был очень рад, потому что хотел именно брата, а не сестру. (Джин растекся в объятиях отца.) Эд ужасный обманщик… он просто пытался избежать наказания за свои ужасные поступки. (Будто бы по команде мистер В. повторил то, что мы уже обсуждали с Джином.) Твои интимные места принадлежат только тебе, Джин, и никто не может тебя там касаться – только врач, который таким образом помогает тебе стать здоровее. Или, например, когда ты был маленьким, мы с мамой меняли тебе подгузники».

Джин улыбнулся. Фред добавил: «Да, он только недавно научился сам ходить в туалет». Все рассмеялись. Затем миссис В. сказала: «Милый, ты правильно сделал, что рассказал нам об Эде. Он пытался помешать тебе рассказать нам, потому что знал, что тогда у него будут неприятности. Наверняка все, что он сказал тебе, – ложь». Мистер В. добавил: «Его накажут, чтобы он понял, что так делать нельзя». Я вторила мистеру В.: «То, что сделал Эд, очень плохо, и важно, чтобы он усвоил урок и больше никогда не навредил никакому ребенку».

Фред спросил, будут ли у Эда неприятности из-за другого ребенка, которого он тоже трогал, и я ответила, что не знаю. Мистер В. глубоко вздохнул и сказал: «Мы с твоей мамой обожаем вас обоих. Мы тебя очень любим». На этой встрече отец казался особенно красноречивым и сердечным.

Затем я сказала, что очень важно, чтобы все члены семьи могли проявлять любые чувства по отношению к Эду и говорить о нем: ведь раньше все его любили, а он их обманул, и это породило целый спектр мыслей и чувств: ощущение, что вас предали, гнев, стыд, вину, сожаление о случившемся и много чего еще.

Потом я предложила вернуться к проекту и попросила каждого немного рассказать о фигурках, которые они выбрали. У нас состоялась оживленная дискуссия, после которой все по очереди разместили на внешнем круге вторые фигурки. Первым начал Фред, а Джин захотел быть последним.

Постепенно члены семьи сосредоточились на позитивных изменениях – например, они узнали, какая на самом деле у них крепкая семья, и разобрались в своих чувствах к Эду (они сочувствовали ему из-за того, что у него были психологические проблемы, но в то же время хотели, чтобы он был наказан за ту боль, которую причинил семье).

Рекомендации, дальнейшее лечение и некоторые комментарии

В конце сессии я дала рекомендации. Я сказала, что, хотя Джин отлично справляется, я считаю, что ему было бы полезно поговорить с другими мальчиками его возраста, которые тоже подверглись сексуализированному насилию. Я также предложила провести еще несколько сессий семейной терапии, поскольку это помогает им больше разговаривать друг с другом. Оба родителя, казалось, почувствовали облегчение, услышав, что у Джина все хорошо, и согласились отвести его на несколько сессий групповой терапии, чтобы он смог определиться, понравится ему там или нет. Я подчеркнула, что важно, чтобы Джин самостоятельно принял решение о том, хочет ли он продолжать туда ходить.

На первые две групповые сессии Джин приходил без особого энтузиазма, однако на следующих встречах он уже с радостью общался с другими мальчиками в группе и даже стал там лидером. Я встретилась с родителями еще несколько раз, а потом в течение нескольких месяцев регулярно связывалась с ними по телефону, и мы обсуждали поведение Джина, его успехи и трудности[4]4
  Зачастую родители детей, пострадавших от насилия, объясняют сложности своего ребенка пережитой травмой. Например, если дети получают плохие оценки или демонстрируют поведенческие проблемы (воровство, ложь и т. д.), родители склонны задаваться вопросом, не является ли это последствиями пережитого насилия. В таких случаях необходима поддержка терапевта, который поможет разграничить нормальные проблемы развития и последствия насилия.


[Закрыть].

Случай Джина и его семьи является примером типичного процесса расширенной диагностики развития (и лечения). Джин – жизнерадостный ребенок, растущий в очень сплоченной семье, где все друг друга поддерживают. Он пережил сильный стресс в связи с насилием, но рассказал о случившемся прежде, чем стресс стал хроническим. К сожалению, этот случай является скорее исключением – такой высокий уровень участия семьи и готовности ребенка вести диалог встречается совсем не часто.

Джин выражал свои чувства по поводу насилия как вербальными, так и невербальными способами. А его семья оказалась способна поддерживать Джина и помогать ему прорабатывать травматичный опыт. Этот случай продемонстрировал, насколько успешно можно разрешить кризис, когда вся семья работает слаженно.

Дети, пережившие насилие, в частности сексуализированное, обычно не обращаются за лечением самостоятельно – их направляют к терапевту после того, как становится известно о произошедшем, или если специалисты/родители замечают у них эмоциональные или поведенческие проблемы. Таким детям бывает крайне трудно рассказать о том, что случилось: мешают языковые ограничения, особенности развития ребенка, страх наказания, угрозы со стороны насильника, чувство стыда или вины. Кроме того, бывает так, что дети отказываются разговаривать с терапевтом – просто потому, что после участия в многочисленных следственных беседах с разными специалистами не хотят снова возвращаться к обсуждению этой темы.

Решением подобных сложностей может стать игровая форма диагностики – такой способ эффективно вовлекает детей в процесс и позволяет им пользоваться невербальными или ограниченными вербальными методами выражения, которые зачастую более удобны для них. Помимо этого, важно создать для ребенка безопасную атмосферу, благодаря которой ему будет проще открыться своему терапевту.

Терапевт может многое понять о ребенке, наблюдая за тем, что он рисует, какие фигурки выбирает в процессе работы над генограммой и что рассказывает. Особенное внимание стоит уделять тому, какие темы ребенок поднимает в игре, а каких избегает. Все это позволяет получить больше информации об общем функционировании ребенка, его моделях взаимоотношений, тревогах и страхах, а также о том, есть ли у ребенка симптоматическое поведение.