Текст книги "Когда исчезают следы"

Любимой племяннице

Лунный камень даст тебе возможность почувствовать магическую силу луны. Это женский талисман, умножающий интуицию той, кто его носит. Он способен усмирить беспокойство, а также пробудить подсознание и развить эмпатию. Лунный камень – талисман духовных путников, проводник по внутренним мирам. Он усиливает энергию любви и помогает в начинаниях.

Следующее новолуние – 30 августа.

Для начинаний, да? Саана сжимает камушек в кулаке. Пока они едут, он постепенно нагревается до температуры ее тела. В автобусе Саана отправляет Яну сообщение: «На пути в Хельсинки!»

Мысли о мужчине вызывают мечтательную улыбку. Каждые несколько километров Саана бросает быстрый взгляд на экран телефона, однако новых сообщений от Яна нет и нет. Наверное, работа опять пожирает все его время. Расследование становится во главу угла. Саана смотрит в окно, наблюдая за тем, как Хартола мало-помалу сменяется Хейнолой, потом идет Лахти и, наконец, Хельсинки. Около «Призмы»[15]15
  «Призма» (Prisma) – сеть финских гипермаркетов. Кроме Финляндии, их можно встретить в Эстонии, Латвии, Литве и России.


[Закрыть] в Виикки Саана понимает, что ей одновременно радостно и страшно. Она вернулась в исходную точку, но теперь все по-новому. Сценарий для подкаста, собеседование на работу и даже парень – хотя конкретно в таких формулировках они это и не обсуждали. Ян. Шикарный мужчина, возникший в ее жизни из ниоткуда. Они знакомы-то всего ничего, но между ними творится настоящая магия. И Саане не терпится увидеть, к чему все это приведет.

СЕССИЯ № 2

Вторая сессия. На пустой странице Кай ставит дату и проводит под ней черту. Со вступлением в силу Общего регламента защиты персональных данных[16]16
  Общий регламент защиты персональных данных (англ. General Data Protection Regulation, GDPR) – принятое Европейским союзом (ЕС) в 2016 году и вступившее в силу в 2018 году постановление, усиливающее и унифицирующее защиту персональных данных всех лиц в ЕС. Также касается экспорта данных из ЕС.


[Закрыть] все немного усложнилось, и даже к записям в блокноте отныне нужно подходить творчески. Имен он не пишет – разве что инициалы. Кай размышляет над тем, какое «блокнотное» имя дать девушке. Клиентка, мисс Н., пишет он в итоге.

– Как ты оцениваешь свое состояние по шкале от одного до десяти? Допустим, десять – это просто прекрасно, а единица – угнетенное состояние, усталость, – спрашивает Кай, усаживаясь на стуле поудобнее. Сегодня он во что бы то ни стало постарается не допустить тех кошмарных пауз.

– Шесть, sex[17]17
  Шесть (швед.).


[Закрыть], – сообщает девушка, не глядя на Кая.

Кай игнорирует возможный намек на что-то еще, кроме самого числа. Он привык ко всему. Случаи, когда во время терапии клиент стремится очаровать своего врача или влюбляется в него, довольно типичны. Однако подобные чувства, как правило, не имеют ничего общего с реальностью: клиент просто наделяет терапевта необходимыми ему чертами. Можно представить себе эмоциональную бурю в душе человека, которого внезапно заметили и услышали. Когда он получил ответы, которые, возможно, ждал всю жизнь. Иногда Кай выступает в роли взрослого и вылепливает клиенту границы из этих едва обретенных очертаний, а иногда играет роль добряка-утешителя, но чаще всего он просто зеркало.

Кай рассматривает длинные черные волосы девушки: сегодня они заплетены в две косы. Мисс Н. снова лежит на кушетке в обуви, и Кай снова решает не делать ей замечание. Вдруг сегодня она не станет молчать, как тогда? В этот раз на девушке красное платье. Черные кружева бюстгальтера то и дело высовываются из-под выреза – их почти не видно, но это лишь подстегивает воображение. Кай резко отводит взгляд и принимается с нажимом обводить букву «Н».

– Что это за мир такой, где смертельно больные, но психически здоровые люди отчаянно хотят жить, а физически здоровые, но психически больные отчаянно хотят умереть? – неожиданно спрашивает девушка, с вызовом глядя на Кая.

– А сама ты как думаешь? Какой он? – Кай возвращает ей вопрос.

– Странный, – говорит девушка. – Думаю, мир, в котором мы живем, странный.

Кай кивает, пытаясь невербально подтолкнуть ее к продолжению.

– Почти все, кого я знаю, переживают из-за климатических изменений, из-за того, что мы стремительно движемся навстречу каким-то катаклизмам. Все указывает на то, что такими темпами планета скоро погибнет. Было бы приятно иметь причину поверить в способность человека менять свои привычки и в то, что экономика перестроится и начнет работать с оглядкой на будущее, а не выжимать все соки из настоящего.

Кай записывает в блокнот: экотревожность, остальное конспектировать не спешит. Если б он только знал, какими волшебными словами можно избавить человека от страха перед экологической катастрофой, уже пустил бы их в ход. Но от слов мало толку – планету спасут только поступки.

– И каковы же, по-твоему, мы, люди? – спрашивает Кай.

Девушка пожимает плечами.

– Не так уж и часто я сталкивалась с действительно добрыми людьми.

– Я здесь ради тебя. Может, расскажешь об этих людях? – спрашивает Кай, даря девушке ободряющую улыбку.

Она смотрит на Кая своими огромными глазами так, будто что-то лихорадочно просчитывает в уме, однако ничего не говорит. Либо не хочет отвечать, либо не может.

– Хочешь, поговорим немного о твоей семье? Она большая? – спрашивает Кай, не давая беседе пробуксовывать.

Девушка на кушетке немного шевелится.

– Нет, только я и мама. Отец исчез, когда мне было пять – с того момента мама растила меня одна. Мне всегда было довольно одиноко.

– То есть мама – твой самый близкий человек? – спрашивает Кай.

Девушка садится и оправляет платье, оттягивая его вниз.

– Нет. Ближе всех была бабуля. Самая любимая, самая нежная – ну, все такое. Но бабушка с дедушкой давным-давно умерли. Знаете, как бабуля меня называла? Le pauvre petite, бедняжечка, – к удивлению Кая, продолжает девушка. – Я всегда была из тех суровеньких детишек, которым незнакомые дяди и тети рекомендуют по жизни побольше улыбаться, – говорит она.

Кай поощряет рассказ кивком.

– Наверняка вы и сами знаете, как это бесит.

Кай усмехается. На какую-то долю секунды он готов поддаться искушению поболтать с мисс Н. просто так. То есть поделиться чем-то личным, рассказать о том, что он в детстве тоже носил на лице всю мировую скорбь и что это не обязательно должно что-то значить. Не всем же улыбаться. И все-таки Кай молчит, ведь в задачи психотерапевта не входит рассказ о себе. О своем «я» лучше на время забыть.

– В детстве я мечтала заболеть, – говорит девушка. – Чтобы целыми днями лежать, сморкаться, смотреть телик – а все вокруг тебя бегают, заботятся. Но когда мне становилось по-настоящему плохо, надежды разбивались о реальность. Не было никого, кто ухаживал бы за мной. Меня приучили со всем справляться в одиночку, потому что мама у меня не то чтобы – как их там называют? – гиперопекающий родитель.

Кай кивает и дает возможность немного передохнуть в тишине.

Прикрыв глаза, девушка массирует шею. Размышляет.

– Помню случай, когда я сидела в шкафу. Мне было где-то девять, и я думала о смерти. Помню, додумалась до того, что смерть – это конец всего. Конец ежедневной тягомотины с этими походами в туалет, едой, играми, домашкой, болтовней, смехом, чисткой зубов, умыванием, толкотней в магазинах, просмотром новостей и прочих передач. Смерть – это конец бессмертия, конец всех планов и верований. Вселенная, время и всякие измерения тоже исчезнут. Для человека смерть – это конец всего. Стоп. Получается, это работает и в обратном направлении и со смертью исчезает также прошлое с его воспоминаниями и знаниями. Да что это все вообще такое? Вот о чем я думала, когда сидела в шкафу.

Девушка замолкает, а Кай записывает в блокнот: склонна к размышлениям, копает глубоко. Хорошо, что наконец заговорила.

– Удалось выспаться? – спрашивает Кай.

Девушка качает головой.

– Может, тебе не дает покоя какая-то мысль, которая крутится в голове и мешает заснуть? – продолжает Кай.

Девушка массирует виски.

– От усталости мои мысли путаются.

– Твои сны хорошие или тебе снятся кошмары?

– Я вообще не помню снов. Либо я не вижу их совсем, либо в них есть то, что лучше не запоминать, – отвечает девушка.

Кай бросает едва заметный взгляд на свои наручные часы. Хорошо бы уже закругляться и подводить разговор к логическому завершению. Воцарившаяся в кабинете тишина предоставляет для этого отличную возможность.

– Спасибо, – решительно говорит Кай. – На сегодня у нас все. Пожалуйста, береги себя.

Кай не поднимается со своего места: нужно дождаться, когда девушка встанет с кушетки и сама пройдет к выходу.

Кабинет опустел, однако в нем повис едва уловимый приторно-сладкий цветочный аромат – парфюм мисс Н. Кай разглядывает из окна многострадальный клен и не может разобраться, какое эмоциональное послевкусие оставили в нем слова этой девушки. Неужели у него опускаются руки? Хотя как, черт возьми, вселить в эту девчушку веру во что-то хорошее, если вот вышла она из кабинета – и снова сама по себе?

Хотя мисс Н. даже о горьких и печальных вещах говорит с каким-то потрясающим спокойствием. Возможно, у нее нет человека, с которым было бы безопасно вести такие беседы по душам. Возможно, девушка создала себе ложное «я», такую мисс Н., которая всем приятна и всеми одобряема. Ложное «я» наделено одними лишь положительными чертами: оно доброе, послушное и жизнерадостное. Однако подобные сценарии ничем хорошим не заканчиваются, потому что человек привыкает к этому актерству, к двойственности. Привыкает для всех быть умиротворенным, а глубоко в душе изнывает от беспокойства. Изнывает от всего того, что не принято демонстрировать прилюдно.

Но есть и кое-что еще. Кай потирает виски и чувствует, как в сознании постепенно обосновывается неприятное ощущение. Тревога. Глядя на кленовые листочки, гипнотически подрагивающие на ветру, Кай понимает: он чего-то ждет. Да, с нетерпением он ждет следующей встречи, очередной порции сведений об этой своеобразной, робкой особе. В то же время Кай осознает, что боится. До ужаса боится той минуты, когда девушка впервые расскажет ему нечто жуткое – то, о чем он предпочел бы никогда не слышать.

ЯН

– На здоровье, – и Йона кладет трубку.

Теперь дело официально передано Яну. Его интересует, по какой причине Йона так вцепилась в это расследование. С другой стороны, она тут без году неделя, и на первых порах такая активность может здорово укрепить позиции начальницы. На ум тут же приходит прежний босс, который был во многом ее противоположностью по инициативности. Ян бы и под дулом пистолета не занял должность Йоханны Ниеминен: неси за все ответственность, а в ответ получай мелкие сомнительные привилегии и не расслабляйся, ведь тебе в затылок уже дышит толпа недоброжелателей.

Зак стоит у стены с материалами по делу.

– Я собрал все, что мы знаем об этом Йоханнесе Ярвинене, – сообщает он. – Коренной житель Хельсинки. Только перешел на третий курс в Метрополии. Сейчас выясняем, кто из школы контактировал с Йоханнесом перед его смертью.

– Ездила к его матери – выглядит нормально, ну, если не учитывать траур, конечно. Зак, это тебе на десерт, – подхватывает Хейди и протягивает Заку ноутбук. – Йоханнес действительно жил с матерью, и она не смогла назвать ни одного его друга. Чисто по рассказам сложился образ вечно сидящего у компьютера застенчивого парня, которому неплохо живется без людей. Однако время от времени он подрабатывал диджеем под псевдонимом DJ JJ aka Ярвинен – так было написано на постере в его комнате. Вечером перед смертью он не был дома – скорее всего, выступал.

– Понял. Тогда нужно выяснить, где проходило это выступление, – отвечает Зак. – Увлеченные техно-музыканты иногда неплохо зарабатывают такими вылазками, это могло бы объяснить те деньги. Я изучу содержимое ноута. Возможно, в реале у него и не было друзей, но есть еще игры и прочие прелести активной сетевой жизни.

Ян и Хейди подходят к стене, разглядывая разворачивающееся перед ними полупустое поле боя.

– А это? – коротким ненакрашенным ногтем Хейди указывает на фото с изображением серебряного украшения. Подвеска в форме перевернутой восьмерки.

– Было у парня на шее. В принципе, это все, что было при нем. Украшение со знаком бесконечности, – Зак копается в бумагах. – Отпечатков на подвеске не было.

– Даже пальцев самого парня? – удивляется Ян.

– Такое украшение может быть связано с девушкой или парнем? – спрашивает Хейди, пролистывая стопку бумаг. – Тут ни слова об отношениях, мать тоже была не в курсе. Сплошной знак вопроса.

Зак качает головой.

– Ну, такие сведения нам пока не поступали. Нужно порыться в компе и социальных сетях.

– В одном из карманов толстовки Йоханнеса я нашла резинку со светлым волосом. А Йоханнес был шатеном вроде бы, – добавляет Хейди.

– А с наперстянкой что? – спрашивает Ян. – Может, название цветка или его символика могут нам что-то подсказать?

В ответ – гробовое молчание. Хейди и Зак отошли каждый к своему столу, чтобы как следует изучить новые улики.

– Ладно, до этого я пока не добралась, – спустя пару секунд говорит Хейди и, хорошенько оттолкнувшись, отъезжает от стола на кресле с колесиками.

– Кстати, вы знали, что наперстянка смертельно ядовита?

ЙЕРЕМИАС

Лицо Йеремиаса ласкает мягкое августовское тепло. Вечернее солнышко еще пригревает. Вокруг спокойствие и благодать – какой удивительный контраст с тем, что творится на душе у самого Йеремиаса! Вот уже несколько дней его не отпускает странное, мучительное чувство, хотя думать и чувствовать ему как раз не надо: надо действовать. Деревянные мостки, ведущие к небольшому островку, купаются в шелесте тростника. И куда же, спрашивается, подевались все овцы? Йеремиас задумчиво смотрит на небо. Нет, правда: зачем было называть остров Ламмассаари Овечьим островом, если там ни одной овечки?

Йеремиас наблюдает за тем, как тонюсенькие, будто сотканные из дыма и сладкой ваты, облака лениво растянулись на закатном лилово-оранжевом небосводе. Это прекрасно до боли. Черт. Хельсинки может быть поистине восхитительным, нужно лишь находить правильные места и уметь по-настоящему впитывать их прелесть. Вот сейчас, например, ничего не выйдет. Он просто не может ничем наслаждаться. Страх сделал его каким-то расхлябанным, и все вокруг словно накрылось стеклянным куполом – ни до чего теперь не дотронуться.

Йеремиас останавливается. Лишь дав телу возможность замереть, он прислушивается к себе и осознает, насколько устал. В висках пульсирует кровь, в ушах шумит, в руках дрожь. Он живет на пределе уже много дней. Он сходит с ума от беспокойства и выжат как лимон. Удары сердца отдаются чуть ли не в горле. На какое-то мгновение единственным желанием Йеремиаса становится просто свернуться где-нибудь в позе эмбриона. И закричать.

Но это бессмысленно.

Мозг приказывает ногам продолжать идти – и ноги подчиняются. Солнце уже низко, тени от тростника театрально покачиваются на столбах и сваях. Деревянные мостки перестают казаться реальными, в них тоже какая-то загадка. Йеремиас останавливается еще на пару секунд – слушает шелест бурьяна. Кажется, этим зарослям нет конца и края. На многие километры вперед и назад не видно ни души. Йеремиас смотрит на время: 19:23. Он продолжает идти. Сложно сказать, каково ему. Страшно? Больно? Ну, ему точно не по себе. Словно загнали в угол и вывалили все сразу, а ему теперь с этим жить.

Вдруг где-то слышится щелчок. Йеремиас лихорадочно оглядывается по сторонам. Вокруг по-прежнему никого. Полые стебли продолжают свой шелестящий танец. Йеремиас еще ненадолго затихает. Неужели в траве что-то происходит?

Вскоре перед глазами вырастает деревянная смотровая площадка. Он буквально взлетает на нее – лишь бы подальше от проклятых зарослей. Отчаянно хочется почувствовать простор, окинуть взглядом панораму. Ему осточертело со всех сторон натыкаться на траву. С площадки видны даже далекие поля. И в этот момент ушей достигает странный звук, словно кому-то вздумалось сыграть ноту на рожке или гобое. Может, они тогда про это говорили? Йеремиас пристально вглядывается в раскинувшийся пейзаж. Выпь? Должна быть неподалеку, однако ничего похожего тут не видно. Выпь обычно прячется в траве и издает такой звук, как будто резко подули в бутылку. Гудение, нет, гул – Йеремиас пытается правильно подобрать слово. Может, птица – это знак?

Звук прекращается. Йеремиас достает из кармана телефон. Новых сообщений нет. На встроенную камеру он снимает коротенькую пейзажную зарисовку, уделяя особое внимание колыханию травы на ветру, и отсылает файл брату. Затем кладет свой «Самсунг» обратно в карман джинсов и любуется небом. Сверху доносится кряканье. Темная крикливая стая сотен гусей прорезает воздух, выстроившись изящным косяком. Кажется, птицы интуитивно понимают, в каком порядке лететь. Лишь одна движется в своем странном темпе, постоянно выбивается, будто не собирается подстраиваться под остальных. «Собрат по несчастью», – думает Йеремиас и разворачивается, чтобы спуститься обратно.

Мало-помалу бесконечные травы расступаются, начинает проглядывать огромное поле. Прямо по курсу – темно-зеленое пятно Ламмассаари. Какие-то пара сотен метров – и мостки уведут его в лесное царство. Йеремиаса отвлекает некстати развязавшийся шнурок. Приходится остановиться и завязать. Заодно и на время посмотрит: 19:28. Оно словно замедлилось. Беспощадная усталость превращает все в липкие, непроходимые дебри.

Вдали слышатся чьи-то приглушенные голоса. Вздрогнув от неожиданности, Йеремиас пытается рассмотреть говорящих. От острова в его направлении бодро вышагивают две женщины. Лишь когда две пары ног, обтянутые тренировочными трико и обутые в яркие кроссовки, оглушительно трескуче проносятся мимо, Йеремиас приподнимается и снова с опаской оглядывается по сторонам. Никого, можно идти спокойно.

Так, обычным вечером обычного четверга этот парень настойчиво пробирается к Ламмассаари, пока не оказывается под мрачной сенью деревьев. Солнце уже растеряло остатки былой яркости, и закатное небо полыхает оттенками алого, окрашивая теплом стремительные воды Ванханкаупунгинкоски, район Арабианранта, поля Виикки и силуэты многоэтажек. В этот спокойный вечер движение рождают разве что подрагивающие на ветру шелковистые тростинки.

30 АВГУСТА, ПЯТНИЦА, ЯН

По прибытии в офис Ян понимает, что его любимый, чуть ли не именной, стул заняла Йона. Недовольный, он подходит к своему столу, снимает со спины рюкзак и швыряет его на диванчик, пристроившийся сбоку.

– Итак, каков план? – интересуется Йоханна Ниеминен, подъезжая к центру комнаты на офисном стуле Яна, не вставая с него. За перемещением начальства Хейди наблюдает, чуть склонив голову набок.

Зак подходит к стене с материалами и оборачивается, чтобы обменяться взглядами с коллегами. Волосы его спутаны, но джинсовая рубашка застегнута на все пуговицы и очки тоже на месте, как и всегда. Ян не уверен в том, что Зак сегодня ночевал дома.

– Я покопался в компьютере Йоханнеса и его профилях в социальных сетях. Все странички созданы для его диджейского альтер эго, и на них почти ничего не происходило. Йоханнес – человек чрезвычайно неприметный, у него мало подписчиков, мало активности.

– И все? – уточняет Йона.

– И все, – отвечает Зак и садится за стол. – Это если не влезать в дебри. Но дебри, конечно, были, и ноутбук использовался для многого другого. У парня установлен «Тор»[18]18
  «Тор» (англ. The Onion Router, Tor) – система прокси-серверов, позволяющая устанавливать анонимное сетевое соединение, защищенное от прослушивания. Сеть виртуальных туннелей, которая передает данные в зашифрованном виде.


[Закрыть], через который он регулярно посещал «Сипулимаркет»[19]19
  «Сипулимаркет» (фин. Sipulimarket – «Луковый рынок») – крупный даркнет-маркетплейс, единственная нелегальная финноязычная площадка по продаже наркотиков в сети Tor. Был закрыт финской таможней в декабре 2020 года.


[Закрыть]. Думаю, я не сильно преувеличу, если скажу, что в последние месяцы Йоханнес был как-то задействован в торговле наркотиками через даркнет. Правда, подробностей у меня пока нет и, боюсь, из-за «Тора» докапываться до следов тут можно месяцами.

– Понял, спасибо, – говорит Ян. – Это тоже могло бы объяснить найденные у парня деньги.

– Еще я прошелся по карте заповедника и задумался над тем, как именно покойный добрался до того места. Он мог прийти со стороны Ламмассаари, Виикки или «Херттониеми», – сообщает Ян. – Предположим, Йоханнес ехал на велосипеде и на нем же добрался до места. Есть вероятность, что велосипед удастся найти.

– Я смотрела, какие пятничные тусовки проходили неподалеку, и вот что нашла, – говорит Хейди, демонстрируя всем страничку мероприятия в «Фейсбуке».

– Isle of Sheep[20]20
  Isle of Sheep (англ.) – «Остров Овец» – танцевальный вечер на острове Ламмассаари, где слушают и играют живую музыку. За музыкальное завершение вечера, как правило, отвечает диджей.


[Закрыть], – зачитывает вслух Ян.

– Это такая ежегодная тусовка на Ламмассаари, – просвещает Хейди.

Спустя двадцать пять минут Хейди возвращается в офис, крепко сжимая в руке телефон.

– Я вышла на очень полезного человека, он один из организаторов. Мероприятие обычно длится с четырех часов вечера до часа ночи. Вечеринка проходит в избе Похъёлы[21]21
  Похъёла (фин. Pohjola) – «Страна севера».


[Закрыть], в самом сердце Ламмассаари, и на время вся прилежащая к дому территория превращается в фестивальное пространство, – рассказывает Хейди. – Камеры наблюдения там никто не устанавливал, так что в техническом плане та тусовка нам не особо помогает и Йоханнеса мы нигде не увидим. Но организатор пообещал связаться с фотографом мероприятия, чтобы мы просмотрели все снимки того вечера. Еще посоветовал покопаться в «Инстаграме»: по тегу #isleofsheep может найтись что-нибудь полезное.

– А что это вообще за мероприятие такое? – спрашивает Ян. Название он уже где-то слышал.

– Танцевальный вечер, со сценой для выступления и всем таким, – улыбается Хейди. – Там даже танго исполняют. И как я могла не знать о нем?

– Неужели пошла бы? – изумленно спрашивает Ян.

– Я не танцую, но на таких вечерах всегда какое-то особенное настроение. На маленьких островах своя атмосфера. Живая музыка, темные августовские сумерки, фонари и полуночная прогулка до материка по деревянным мосткам. Участникам настоятельно рекомендуют прихватить с собой фонарики.

– Я свяжусь с фотографом – посмотрим, мелькнет ли где-нибудь Йоханнес, – обещает Зак.

Красное кирпичное здание Метрополии со стороны кажется удивительно тихим. Обед уже подходит к концу, когда Ян и Хейди въезжают на университетский двор. Хейди ставит машину на сигнализацию, и они спешат ко входу. В вестибюле их встречает преподаватель кафедры кино и телевидения. Ян и Хейди молча следуют за ним в одну из пустых аудиторий. Преподаватель придвигает к себе стул ближайшей из парт. Ян смотрит поверх мужчины: из окна аудитории открывается потрясающий вид на водопад Ванханкаупунгинкоски.

– Мне жаль говорить об этом, но Йоханнес Ярвинен, ваш ученик, на днях был найден мертвым, – начинает Хейди.

Мужчина сникает: его замешательство тут же сменяется печалью. Очевидно, мама Йоханнеса пока не в состоянии рассказывать всем о случившемся.

– Чем я могу помочь? – спрашивает преподаватель, растерянно водя рукой по лысине. На нем футболка и шорты. Его доброе лицо одновременно выражает любопытство и грусть. «Вполне сошел бы за студента», – думает Хейди, наблюдая за реакцией мужчины на новость: он принялся ходить туда-сюда по аудитории. Хейди смотрит на жесты – печаль пополам с шоком – такие сложно подделать. О смерти Йоханнеса еще не написали в СМИ. Хейди понимает, что действовать нужно быстро.

– Когда вы в последний раз его видели? – спрашивает она.

– Осенний семестр начался на прошлой неделе. Студенты возвращаются с каникул, постепенно начинаются занятия. Насколько я помню, Йоханнес Ярвинен появлялся здесь где-то в начале недели, во вторник, 20-го числа. У третьекурсников по плану была лекция, связанная с дипломным проектом, про методы исследования. После этого я на него не натыкался. У них пока толком и занятий-то нет. Одни проходят практику, другие заняты дипломом.

– А однокурсники? С кем из студентов дружил Йоханнес? – спрашивает Хейди.

– В таких вопросах проку от меня немного, я Йоханнеса почти не знал. Он был таким тихим, но в то же время беспокойным, на пары ходил когда вздумается. Был задействован в документальном проекте – он и еще двое студентов. Эта троица летом брала университетское оборудование, чтобы как следует поработать. Кстати, вернуть технику они обещали именно сегодня, но что-то я никого не вижу.

– Где они могут быть? – спрашивает Хейди. – Почему ни один из участников проекта не появился в университете?

Преподаватель смущенно отвечает:

– Как я уже сказал, я плохо их знаю. Но есть человек, с которым вам будет полезно поговорить.

СААНА

Саана снова заглядывает в телефон: решает перепроверить адрес. Переулок Конепаянкуя. Перед ней возвышается огромное офисное здание. В наушниках играет Джей Рок и его Win – единственное, что способно настроить на нужный лад перед долгожданным собеседованием. Саана проходит в чистенький вестибюль и пытается взглядом отыскать лифты. Поднимаясь, она оглядывает себя в зеркалах кабины. Волосы висят как-то грустновато, Саана слегка взбивает их, собираясь с духом перед встречей с целой кучей незнакомых людей. Лифт останавливается слишком скоро, и взволнованная Саана оказывается в светлом и просторном офисе открытого типа. Сняв жакет, она начинает искать ту, с кем они договаривались о собеседовании.

– Добрый день! – раздается бодрый голос откуда-то слева, и Саана тут же придает своему лицу более жизнерадостное выражение.

– Здравствуйте, – говорит Саана, ожидая указаний. И вот она уже держит в руках чашечку кофе и следует за начальницей, облаченной в свободное платье из невесомой фиолетовой ткани, в маленькую переговорную со стеклянными стенами.

Собеседование продлилось час – Саана чувствует, что ее напряжение как рукой сняло. Они поднимаются со стульев и направляются к выходу. Начальница улыбается и говорит:

– Было приятно поболтать. Здорово, что вы смогли так быстро подъехать. У нас появились новые заказчики, и потому возникла нехватка толковых копирайтеров. Я уже получила рекомендации от вашего бывшего работодателя.

Саана смущенно улыбается в ответ и вспоминает того босса. Остается надеяться, что он не побил все рекорды честности, а сумел похвалить. Собеседование прошло гладко, и теперь место в агентстве коммуникаций кажется очень даже заманчивым, без шуток.

– Я была бы рада принять вас в нашу команду, – ошарашивает Саану начальница. На лице той читается явное замешательство.

– Я п-правильно понимаю, что?..

– В общем, добро пожаловать, – добродушно говорит начальница.

Саана вспоминает весну, которая вымотала ей все нервы, вспоминает, как оказалась без работы. Вряд ли кто-то из бывших коллег представлял, как она себя чувствовала на самом деле, как выбивалась из сил. Саана боялась прослыть слабачкой и потому сочла за лучшее помалкивать обо всем этом.

– Не нужно так удивляться. Вы отлично пишете, к тому же это временная ставка. Да и работы у нас на частичную занятость, только три дня в неделю. Если ничего не смущает, мы вам рады. Как по мне, можете начинать хоть в понедельник, – говорит женщина, а Саана уже на седьмом небе от счастья.

Новую работницу проводят дальше по офису, показывают, где она будет сидеть. Пустой белый стол, ноутбук, монитор и стул-седло.

– Можешь ненадолго остаться? Я подумала, тебе было бы неплохо встретиться сегодня с нашим менеджером по работе с клиентами, как раз успеете пересечься, – говорит начальница и куда-то спешно уходит.

Все еще слегка ошарашенная, Саана садится на стул и оглаживает рукой белую поверхность стола. Такой чистый. Саана в два счета устроит бардак на этом столе. Она смотрит по сторонам: около нее еще три рабочих места, которые сейчас пустуют. На соседнем столе валяется рюкзак и стоит фотография маленькой рыжей девчушки-кривляки.

Пригубив кофе, Саана чувствует, как остатки напряжения превращаются в изумление, а оно – в чистую радость. Она получила работу! Ее взгляд блуждает по светлому, просторному офису. В мыслях она, паникуя и гордясь одновременно, снова и снова прокручивает название своей должности и как бы представляется всем подряд. Саана Хавас, специалист по связям с общественностью. Приятно познакомиться. Чуть поодаль обозначилась какая-то компания: все столпились вокруг рослого мужчины. Теперь это ее коллеги. Саане плохо слышно, о чем идет речь, однако, судя по лицам, случилось что-то очень плохое. Рослый мужчина опять неразборчиво говорит, и миниатюрная блондинка тянется его обнять. Обсуждение в самом разгаре. Мужчина достает мобильный и что-то всем показывает. Какая-то новость? Саанино любопытство зашкаливает, но она не решается подойти и еще какое-то время наблюдает за коллегами с безопасного расстояния, после чего поворачивается к рабочему ноутбуку. Оказывается, Саана успела забыть, как работать на чем-то, кроме «мака».

Через полчаса ее представляют менеджеру по работе с клиентами, от которого незамедлительно поступает первое задание: к понедельнику написать материал для заказчика из продовольственного сектора. Саане не терпится увидеть подробности.

Тема: презентация нового продукта.

Суть сообщения: линейка популярных крем-сыров пополнилась сыром с оливками.

Саана в сотый раз перечитывает задание и просматривает информацию о продукте от производителя. Она ни разу в жизни не писала о чем-то настолько конкретном. В груди шевельнулась легкая тревога. Ей нужно умудриться родить корректный и захватывающий текст о крем-сыре. Да что о нем скажешь-то? Так, нужен небольшой перерыв на размышления. Саана открывает «Фейсбук» на телефоне. Лента новостей пестрит рекламой и постами людей, с которыми Саана едва знакома. Дни рождения друзей и приятелей, группы по переработке мусора и приглашения на мероприятия – вот ради чего она до сих пор в «Фейсбуке».

Саана переходит на страничку теперь уже своего коммуникационного агентства: любопытно узнать имена коллег и поизучать их фото. Тем временем ее подсознание уже подготовилось к сырному вызову и начинает рождать идеи. А что, если крем-сыр будет «навевать мысли о Средиземноморье», а новинка поразит всех своей «свежестью»? Крем-сыр – словно сливочное дуновение средиземноморского ветерка на финском столе. Ну, как вариант. Записав на телефоне про сливочное дуновение, Саана начинает посмеиваться, однако вскоре останавливается: еще не хватало, чтобы ее приняли за сумасшедшую. Новая работница, которая хохочет себе под нос, а в присутствии других набирает в рот воды.

Саана решает выпить еще кофейку и уйти домой. В офисе пусто и тихо. Ее работа официально начнется в понедельник – сердце стучит как бешеное. Она перепила казенного кофе или просто заблаговременно готовит почву для очередного стресса? Конечно, провалиться в первый же день было худшим, что могла представить Саана. Что может быть позорнее? Саана достает из шкафчика чашку и дает кофемашине приготовить ей кофе. Напиток готов – и Саана чуть не врезается во внезапно выросшего за спиной человека.

– Извините, – смеется она, с облегчением заметив, что катастрофы удалось избежать.

– Да ничего, – улыбается рослый темноволосый мужчина. – Ты же не знала, что я любитель подкрадываться. Я так тихо передвигаюсь, что народ аж подскакивает, когда внезапно замечает меня.

– Тогда ладно, – развеселившись, улыбается в ответ Саана, не до конца уверенная, что смех тут вообще уместен.

Этот кареглазый подтянутый мужчина мало чем напоминает типичного ниндзя из Сааниного воображения. На нем футболка и джинсы. Длинные волосы собраны сзади в небрежный пучок. «Man Bun[22]22
  Мужской пучок (англ.) – популярная мужская прическа.


[Закрыть]», – думает Саана. «Пучок» делает веселую гримасу, выдающую ямочки на щеках, и Саане он кажется мальчишески милым.