Текст книги "Ты мне не босс!"

– Почему ты тогда так удивилась, что у него есть невеста? – с подозрением спрашивает Коля.

– Потому что мне сложно поверить, что хоть кто-то готов терпеть его ужасный характер, – вру я.

Глава 14. Демид

– Сейчас, еще минута, и она спускается, – говорит брат, убирая телефон в карман.

Кажется, я упустил момент, когда из главы крупной компании по транспортировке нефти превратился в обычного таксиста. Ладно Заноза, мы с ней живем в одном доме, но вот Коля приперся сюда с другого конца города. Официальная причина – он не хочет отказывать себе в алкоголе на благотворительном вечере, но что-то мне подсказывает, что есть и неофициальная. И именно ее мы ждем уже десять минут.

Судя по той сцене ревности, что братец закатил вчера, когда я прилюдно вернул ей шмотки, он боится оставлять нас одних. Кажется, не зря я подозревал, что между ними что-то есть. Интересно, это началось еще со студенчества или Заноза пообещала ему себя за прибыльный контракт? Неудивительно, что он мне вечером все уши прожужжал о том, что дальше они в моей помощи не нуждаются и вполне справятся без меня.

И несмотря на то, что мне не терпится вернуться к своей обычной жизни, покидать Горячев я не спешу. И нет, разумеется, совсем не из-за Занозы. Совсем!! Просто я пообещал отцу, что позабочусь о заводе, а значит, и бразды правления передам обратно братцу только после того, как выполню все задачи. Логично ведь? Логично! Сам я себе, по крайней мере, почти поверил.

Когда подъездная дверь с шумом открывается, я специально не спешу поворачиваться. Хватит того, что мой полоумный брат свистит, словно Соловей-разбойник. Поэтому я ограничиваюсь лишь раздраженным вздохом и кратким «наконец-то». Мельком стреляю взглядом по яркому зеленому пятну и все-таки пялюсь, да… Потому что как тут, черт возьми, не пялиться??

– Ты ничего не забыла? – ядовито интересуюсь, чтобы хоть как-то отвлечься от ее откровенного декольте. – Футболку там или блузку?

Нет, одежда на Катерине, конечно, есть. Даже, не побоюсь этого слова, целый деловой костюм. Но… кажется, под пиджак принято надевать хоть что-то. Заноза же напялила зеленый жакет на голое тело. Ни единого намека на нижнее белье!

Стерва лишь плотоядно усмехается, наслаждаясь произведенным эффектом, а я не унимаюсь:

– Судя по твоим чемоданам, ты сюда полгардероба притащила. Неужели не нашлось хоть какого-то завалящего лифчика?

– Смотрю, мое нижнее белье так и не дает тебе покоя, – томно вздыхает она и походкой королевы направляется к машине, у которой ее уже, капая слюнями на асфальт, ждет с распахнутой дверцей мой брат. – Нижнего белья у меня достаточно. Даже комплект с сердечками есть, представляешь? Слышала, ты неравнодушен к этому узору…

После этих слов она величественно опускает свой зад на сиденье и кивает Коле, словно холопу. Дескать, спасибо, Петрушка, что дверь открыл, но полезай-ка ты лучше вперед, негоже с вельможами на одном диване сидеть. Спина у нее при этом настолько ровная, что я всерьез начинаю подозревать, что к позвоночнику привязана швабра. Впрочем, с таким декольте это неудивительно: одно неловкое движение – и Заноза засветит своими сосками перед всем честным народом. Боюсь, братец от такого зрелища точно в обморок грохнется. Ему, конечно, далеко до Назара, но тащить его в больницу не горю желанием. Хотя, признаюсь, дать ему пару оплеух под видом реанимационных работ очень хочется.

– Оставь свои узорчики для любителей комиксов, едва вступивших в пубертат. Настоящие мужчины предпочитают классику.

Тут я, конечно, безбожно вру. Еще пару дней назад ее обещание продемонстрировать пресловутые «сердечки» меня нехило завело. Мне кажется, я до сих пор ощущаю отголоски того каменного стояка. Тем более что отпустило меня только ближе к утру. И то ненадолго. Ровно до того, как Катерина решила вломиться в мою ванную.

Пользуясь тем, что братец так и не отрывает глаза от своей подруги, поправляю внушительный бугор в брюках и завожу машину. Вечер обещает быть мучительно долгим…

К тому времени, как мы подъезжаем к Дому Творчества, я успеваю раз десять пожалеть, что не принял вчера предложение Коли вернуться в Москву. Может, совесть бы меня и мучила за то, что не довел дело до конца, но хотя бы скоропостижной кончины от спермотоксикоза бы избежал.

– А чего детей-то так много? – интересуется брат. – Мы точно по адресу? Больше на детский утренник похоже.

– Они организовали мастер-классы для детей, – поясняет Катерина. – Еще местные мастера будут продавать всякий хэнд-мэйд, так что не забудь прикупить хотя бы пару свечей и каких-нибудь бус из гречки. Все вырученные деньги пойдут на благотворительность.

– То есть ты была в курсе, что здесь будут дети, и все равно оделась вот так. – Бросаю очередной взгляд на ее декольте и тут же отвожу глаза. Не хватало еще психотравму детишкам нанести своей выпирающей ширинкой.

– Ты же сам мне сказал, что вечерние платья будут лишними, – пожимает она плечами и как ни в чем не бывало направляется внутрь.

У меня не было завышенных ожиданий от благотворительного мероприятия в небольшом провинциальном городке, но сейчас, глядя на пеструю толпу у стендов со сладостями ручной работы и аквагримом, понимаю, что все равно удивлен. Приходится признать, что не только Заноза выделяется на общем фоне ярким зеленым пятном, но и я в классическом черном костюме. Элитная эскортница и ее богатый папик…

На входе нас тормозит симпатичная блондинка с кудряшками и просит оплатить входные билеты. Мы с Колей начинаем судорожно выворачивать карманы в поисках налички, а Заноза растягивает свои сочные губы в улыбке и предлагает:

– Давайте я вам по номеру телефона переведу?

– А так можно было? – таращит глаза мой братец, пока девушка диктует свой номер. Кажется, он только что изобрел новый способ знакомиться с барышнями.

Держитесь, все продавщицы в округе. Если Коле удается разжиться номером телефона красивой девушки, он ее настолько задалбывает ежедневными «доброе утро, солнышко» и стикерами с поцелуйчиками, что в итоге она решает, что ей легче дать ему разок, чем продолжать эти бессмысленные ухаживания двадцать первого века.

– Какая милота! – Катерина комично прикладывает ручки к груди, глядя на стенд с мягкими игрушками ручной работы.

– Какая тебе понравилась? Я подарю, – с готовностью подлетает мой брат и тут же обращается к мастерице: – Можно же по номеру телефону? Налички совсем нет.

Дама кивает и, пока Заноза перебирает пушистых котиков и зайчиков, диктует номер.

– Вот это сердечко возьмите. – Девушка показывает на уродливое красное сердце с руками и ногами. – Приносит удачу в личной жизни.

– Змей у вас нет? – интересуюсь с улыбкой. – Это ее тотемное животное, так что тоже должно принести удачу.

Заноза громко цокает языком и заявляет:

– Я возьму вот этого котика. А сердце заверните для молодого человека, – кивает она на меня. – В личной жизни его уже постигла удача, но к сердечкам он весьма неравнодушен.

Собираюсь поинтересоваться, что она имеет в виду под удачей в личной жизни, но в этот момент к нам подходит знакомый журналюга в компании двух женщин.

Катерина представляет моему брату Владимира и Наталью, я же фокусируюсь на второй девушке – скромнице с длинной русой косой.

– Привет, Арина, – киваю губернаторской дочке. – Давно не виделись.

– Привет, Демид, – улыбается она, – рада, что ты заглянул на наше мероприятие.

– Вы знакомы? – голос Занозы звучит ровно, но мне кажется, она напрямую мне в мозг транслирует грозное шипение: «И ты молчал!!!!»

– Да, – застенчиво улыбается Арина. – Мы в школе ходили вместе на курсы ораторского мастерства.

– Думаю, не стоит объяснять, что это была инициатива наших родителей, – усмехаюсь я. В то время это меня жутко бесило. Пока мои сверстники гоняли мяч во дворе, отец вечно таскал меня по подобным курсам и своим бизнес-встречам. У Громовой отец тогда еще не метил в губернаторы, но в местной администрации уже занимал важный пост.

– Подождите, – хмурится Катерина. – Ты учился в Горячеве? Но я думала, что…

Стерва переводит растерянный взгляд с меня на моего брата, а тот в этот момент усиленно делает вид, что рассматривает носы своих ботинок.

– Я окончил школу здесь, а Коля доучивался в старших классах уже в Москве. Он тебе не говорил?

– Не знаю, – пожимает она плечами, с подозрением глядя на своего друга, – наверное, просто не отложилось в памяти. Почему-то я думала, что Коля коренной москвич.

Николай никак не комментирует данный факт, поэтому я окончательно убеждаюсь, что он врал всем своим друзьям. Странно, что он от поста владельца завода не отказался, раз так стесняется быть заподозренным в провинциальности…

Следующие полчаса мы перемещаемся от одной стойки к другой, и Арина подробно рассказывает нам о каждом участнике и о том, куда они планируют направить вырученные средства. Не знаю, насколько Стерва искренна в своем отношении и насколько это просто профессиональная выдержка, но она, кажется, нашла общий язык с Ариной. Даже когда та мягко намекает Катерине, чтобы та перестала скупать весь товар направо и налево, потому что это чрезмерное потребление, Заноза не выливает на нее свой яд, как бы, уверен, сделала, решись на такое замечание я, и скромно смеется:

– Вы правы. Наверное, будет разумнее просто пожертвовать деньги в ваш фонд, да? Я, кстати, так много читала о вас! Вы вносите огромный вклад в будущее планеты!

– Кто, если не мы? – в тон ей отвечает Громова.

– Мы каждый месяц делаем выпуск, посвященный фонду, – влезает в разговор Наталья.

– И кто-то смотрит… эм… местное телевидение? Я думала, что центральные каналы давно перетянули всю аудиторию на себя.

– Конечно, – заверяет ее журналистка. – У нас отличные рейтинги! Но вообще, мы все выпуски дублируем и на новостном портале. Горячев. ФМ называется. Можете сами посмотреть.

– Я смотрела, – слегка поморщившись, заявляет Катерина и, видимо, чтобы перевести тему, снова протягивает: – Какое же у вас знакомое лицо! Не могу понять, кого вы мне напоминаете!

– Я же говорила, меня часто принимают за разных селебрити, – вздыхает Наталья, заправляя локоны темного каре за ухо. Невольно тоже начинаю вглядываться в ее лицо, пытаясь понять, на кого из знаменитостей она может быть похожа. Тонкие брови и губы, слишком крупный для небольшого лица нос и эти упрямые завитушки волос у подбородка, которые она маниакально поправляет. Может, на кого-то из семейства Кардашьян и иже с ними она и похожа, но я их в лицо не знаю, а вот до старой гвардии Голливуда ей явно далеко.

Устав от такого пристального внимания, журналистка бежит поприветствовать какого-то знакомого, следом в толпе исчезает и Филатов, а Арина предлагает:

– Если что, вот там есть небольшой бар с напитками. Компот входит в стоимость билетов, но, если хотите что-то более изысканное, бармен с радостью приготовит.

– Отлично, – довольно улыбается Коля. – Как насчет шампанского?

Громова тут же поджимает свои пухлые губы:

– Лично я пока не вижу повода для праздника.

– Так я это… за встречу, – ничуть не тушуется братец и кивает нам с Занозой: – Вы как?

– Я пас, – в ужасе таращит глаза Катерина. – Ты же помнишь, я не пью.

– Точно-точно, – начинает он ржать. – Я и забыл, что ты у нас малолитражка. От двух глотков сразу уносит в космос.

– Ну прям уж от двух, – хмурится Заноза. – Но тем не менее я, пожалуй, воздержусь.

– Лады, возьму тебе сок. Что насчет вас?

Я прошу воду без газа, а Арина заявляет, что сама в состоянии взять себе напиток, и они вместе направляются к барной стойке.

И как-то так получается, что мы с Занозой остаемся одни. Будто какой-то великан отщипывает от нашей компании по кусочку.

– Ну как тебе светский раут? – усмехаюсь я, а про себя думаю: «Ну же, улыбнись». Сегодня она достигла вершины мастерства в образе холодной стервы. Вот вроде и перепалки у нас такие же, как и раньше, но нет в них того самого сексуального подтекста, что раньше. И мне бы радоваться этому, но…

Но не радуюсь, да. А почему, сам понять не могу. Не хочу верить, что это присутствие моего братца так на нее повлияло.

Пользуясь тем, что все вокруг увлечены своими делами, я подхожу к ней практически вплотную и продолжаю:

– Это для них ты нарядилась, да? Или все-таки для меня?

– Много на себя берешь, Вяземский, – фыркает она и мотает головой так, что меня буквально сбивает с ног ее запахом.

– У тебя даже духи сегодня другие, – отмечаю, втягивая носом новый аромат.

Еще пару дней назад, когда я спасал ее от неминуемой гибели на крыше крыльца, от нее пахло чем-то пряным и сладким. Игриво и кокетливо.

Сегодня же от нее веет пронзительным холодом. Аромат-оружие просто. Против меня? Во рту непроизвольно выделяется слюна, которую я громко сглатываю. Вот же дьявольские флюиды!

– Какой-то карамельно-ледяной запах, морозный.

– Миф «Морозная свежесть»? – голосом из рекламы произносит она. – Ты бы еще меня в использовании туалетного освежителя обвинил.

– И в мыслях не было, Заноза, – усмехаюсь ей в ухо. – Никакой холод и мороз не скроют твою взрывную сексуальность.

Катерина, кажется, опешила от моих слов и замирает, вытянувшись по струнке. Впрочем, это не мешает мне продолжить нападение. Приближаюсь к ней еще ближе, так что сейчас наши плечи задевают друг друга, и зачем-то сообщаю:

– Я даже постельное белье менять не стал. Так и сплю в окружении сердечек. И твоего запаха.

Глава 15. Катерина

Замираю и даже дышать, кажется, перестаю. Долгие пару секунд убеждаю себя в том, что мне послышалось. А затем, когда Демид не спешит опровергать мои слуховые галлюцинации, начинаю закипать от злости. Так и хочется спросить у него, знает ли его невеста, что у ее жениха так сильно развито обоняние? Не удивлюсь, если у этого Нахала хватило наглости, чтобы еще и пару дикпиков ей отправить на фоне того самого постельного белья.

– Не боишься, что тебя порвет на ошметки, если моя взрывная сексуальность все-таки бабахнет? – ядовито интересуюсь. Невесту свою пусть нюхает, парфюмер хренов!

Где его братец, когда он так нужен? Озираюсь по сторонам в поиске хоть какого-то спасения, но Коля все еще стоит у барной стойки, а Филатов со своей слишком воодушевленной собачонкой разговаривает с кем-то из местных жителей.

Хорошенькое дельце! Они там все наслаждаются вечером, а мне в это время приходится терпеть наглые приставания этого недобосса!

– Неа, – расслабленно протягивает он. – Я не только не боюсь, но еще и предвкушаю.

– Что именно, кретин? – усмехаюсь я, разворачиваясь к нему. Как же меня бесит смотреть на Демида снизу вверх! Я высокая и привыкла, что даже в разговорах с большинством мужчин мне не приходится задирать голову, но этот увалень, видимо, все детство провел, свисая с турника, да еще и во время дождя.

– То, как ты будешь стонать подо мной, Заноза.

От такой наглости у меня даже дыхание спирает. Я приоткрываю рот, не в силах вымолвить ни слова, в то время как сердце надсадно колотится уже даже не в груди, а где-то в желудке. Он это серьезно? Он серьезно это вслух сказал??

– Да я скорее из окна сигану, чем лягу с тобой, – фыркаю возмущенно, игнорируя горячее покалывание внизу живота.

– Не обязательно ложиться, – пожимает плечами вроде как равнодушно, но на самом деле мое откровенное декольте уже практически в огне от его пристального внимания. – Можем сделать это стоя. Ну или сидя, в конце концов. Уйма вариантов на самом деле.

– Вариантов действительно уйма, – в тон ему отвечаю. – Например, не делать ничего или еще лучше – сделать вид, что мы не знакомы.

В идеале, конечно, сейчас гордо тряхнуть головой и летящей походкой «отъявиться» от Вяземского. Но я вовремя вспоминаю, что ввиду открытого пиджака это может закончиться незапланированным стриптизом. Поэтому неприязнь к этому Нахалу показываю лишь выражением лица. Впрочем, это не особо помогает. Мне кажется, еще чуть-чуть – и голая кожа на груди начнет дымиться. И, судя по его выпирающей ширинке, не только она. На невесту свою пусть слюни пускает!

– А вот и мы, – в раскаленный воздух между нами врезается Коля. Мне кажется, его даже пошатывает немного, будто он в самом деле врезался в барьер из статического электричества вокруг нас.

Хотя нет, судя по тому, как от него разит алкоголем, причина его разбалансированной походки кроется в другом. Друг протягивает мне стакан с персиковым соком, а брату вручает бутылку минералки.

– Сдам на переработку потом. – Демид гордо демонстрирует стеклянную тару Арине.

– Отличная идея, – скромно улыбается она и, набрав в грудь воздуха, выпаливает: – У нас завтра экодвиж будет. Если хочешь… в смысле, если хотите, – девушка кивает на нас с Колей тоже, – можете присоединиться.

– С удовольствием, – залпом выпиваю ледяной напиток, надеясь, что ему удастся потушить бушующее пламя в моей груди. От злости, разумеется. И немного от того, что наш с Вяземским разговор до сих пор эхом отдается в моем сознании.

– Мы, как говорится, за любой движ, кроме голодовки. Если бы вы предупредили чуть раньше, можно было бы пригласить кого-то из столичных музыкантов. У меня есть пара знакомых диджеев, но, увы, до завтра они вряд ли успеют прилететь. Но если нужна какая-то другая помощь… баннеры, листовки, закуски, информационная поддержка.

Я прикусываю губу, пытаясь придумать, чем бы мы еще могли помочь ее движению за столь короткий промежуток времени. Кто бы мог подумать, что у экоактивистов такая насыщенная жизнь. То благотворительный вечер, что экодвиж какой-то…

– Насчет информационной поддержки не переживайте, – самодовольно заявляет неизвестно откуда появившаяся Наталья, – Мы об этом давно позаботились.

– Можете взять с собой вкусняшки к чаю, – предлагает Арина. – Мы после уборки всегда травяной чай пьем с полезными сладостями.

– После уборки? – Мои глаза расширяются от ужаса, потому что я вдруг вспоминаю кучу фото с мусорными мешками из их соцсетей. Так вот какой этот ваш экодвиж…

– Да, мы завтра встречаемся в девять утра, чтобы навести порядок в Казенном парке. Ну, попытаемся хотя бы… Так что одевайтесь потеплее, работы там много.

– Обязательно, – киваю с энтузиазмом, неожиданно понимая, что перспектива собирать полдня мусор в каком-то заброшенном парке меня не пугает. Уверена, еще вчера я бы грохнулась в обморок от такого приглашения, а сейчас продолжаю глупо улыбаться и кивать, словно китайский болванчик. И пусть в моем понимании экодвиж – это модная тусовка «зеленых» с диджеем и оголтелыми танцами где-то на лоне природы, приду я на их движ и соберу как минимум дюжину мешков всяких бутылок и прочего хлама. Фигня вопрос, как говорится.

Последнюю фразу я, кажется, произношу вслух, потому что чувствую на себе сразу четыре пары удивленных глаз. И если два брата-акробата смотрят на меня с интересом, то на лице Натали читается неприкрытая брезгливость.

Пытаюсь сфокусировать отчего-то расплывающийся взгляд на ней и вдруг громко восклицаю:

– Точно! Как же я сразу не поняла, кого вы мне напоминаете! Вы же вылитый Гоголь!

– Какой еще Гоголь? – таращится она.

– Николай Васильевич, конечно. – Подхожу к ней и, воспользовавшись тем, что девушка все еще пребывает в состоянии глубочайшего шока, подношу указательный палец к ее губам, имитируя усики. – Ну, скажите же, одно лицо!

Коля прыскает от смеха, Арина беззвучно открывает рот, а Демид хватает меня за руку и, бросив остальным «мы на минуточку», тащит куда-то по безлюдному коридору Дома Творчества. В первые пару секунд я громко возмущаюсь и даже пытаюсь буксовать «шпильками», но затем расслабляюсь. Все-таки от него очень приятно пахнет.

– Что ты, мать твою, творишь? – шипит на меня Вяземский, едва мы скрываемся за объемной колонной. – Ты же сама говорила, что нам необходимо расположить к себе журналистку и Громову.

– Это кашемир? – Внимательно ощупываю приятную ткань его рукава. – Такой мя-я-ягкий.

– Катерина! – рявкает Демид.

– Думаешь, она обиделась? – искренне недоумеваю. – Но ведь это правда. Наверняка я не первая заметила сходство.

– Правда, – все-таки улыбается он, но веселые нотки тут же сменяются гримасой серьезности.

– Не будь занудой, – обиженно тяну я. – Ну же, еще несколько минут назад ты сыпал сальными шуточками, а теперь вдруг отчитываешь меня, когда я решила пошутить?

Понимаю, что веду себя как пятилетка, даже губы смешно дую. Ну чего он, в самом деле? Убудет от него, если рассмеется, что ли?

– Вообще-то, это были не шуточки, – хитро щурится Демид и снова ныряет взглядом в мое декольте.

А я, вопреки здравому смыслу, констатирую чувство глубокого удовлетворения.

Все-таки хорошая была идея надеть этот костюм. Миссия «подразнить Вяземского» прошла успешно. Подло? Возможно… Но метод «наш девиз всегда один, возбудим и не дадим» сработал на отлично. Нет, серьезно, я могла бы бесконечно любоваться его выражением лица. Смотри, но не трогай, Нахал.

Наверное, мне не стоит наслаждаться этим так явно, но ничего не могу с собой поделать. Мне нравится заставлять его терять контроль. Весь такой из себя биг босс и успешный бизнесмен, а не сводит глаз с моего откровенного выреза, словно школьник в расцвете пубертата.

Будет знать, как швырять в меня моей же одеждой. Прилюдно!

Ладно, Коля и Антонина в курсе того, что произошло на самом деле, но не удивлюсь, если половина сотрудников до сих пор уверены, что мы с ним переспали.

В общем, можно смело сказать, что все прошло по плану: Вяземский пускает на меня слюни, а я гордо и холодно его отшиваю. Ведь отшиваю же, да?

Пять минут назад точно отшивала. И была на сто процентов серьезна, когда заявила, что лучше выйду в окно, чем буду стонать под ним.

А вот сейчас… я почему-то не спешу скидывать с себя руку, которая снова ложится на мое запястье, и будто со стороны чувствую легкое покалывание, стремительно разносящееся по венам, и томный взгляд с поволокой.

Ладно, Вяземский, будем считать, что я тебе поверила и ты действительно не шутил… Только это ничего не меняет.

Кроме разве что того, что ты плюсом к жуткому высокомерию еще и гадкий изменщик. Но тем не менее я не посылаю его к черту, а глупо хихикаю.

Облизываю свои губы, смакуя горький персиковый вкус, и понимаю, что мне хочется еще немного поиграть с Вяземским и подразнить его. И это очень странно.

Прикрываю веки руками, чтобы провести внутреннюю инвентаризацию органов чувств, надавливаю на виски и делаю глубокий вдох. С ужасом понимаю, что чувствую нечто безумно странное. То, чего не чувствовала уже давно… Я, кажется, полностью, расслаблена. Какой ужас!

– Что с тобой? – напряженный голос Демида с трудом пробивается сквозь ватный вакуум вокруг меня. Он приближается практически вплотную к моему лицу, отчего легкие моментально заполняются его запахом. Я терпеть не могу эспрессо, всегда в кофейнях прошу добавить побольше сиропа и молока, предпочитаю сладкий молочный шоколад и просто обожаю бабулин домашний мед. Но сейчас горьковатый сандаловый запах кажется мне божественной амброзией. Словно охотничья собака, я веду носом и, проигнорировав его вопрос, произношу:

– Это «Kokorico» от Готье? Пахнешь как какаушко и земля. Влажная.

– Намекаешь, что я восстал из мертвых? – улыбается он. Точнее, я думаю, что улыбается, потому что глаза мои все еще закрыты. Но есть что-то в его голосе, что заставляет в данный момент представлять, как уголки его губ ползут вверх.

Тут бы самое время ввернуть шуточку про зомби без мозгов, но я продолжаю вслух перечислять все терпкие мужские ароматы, которые знаю.

– Можешь не стараться, – вздыхает Демид. – Этот аромат был создан специально для меня.

Я, наконец, убираю ладони от век, чтобы демонстративно закатить глаза, и протяжно выдыхаю. Впрочем, могла бы и сама догадаться. Запах слишком породистый, слишком индивидуальный. Разумеется, такой, как Вяземский, не будет пользоваться чем-то из масс-маркета.

– Ты ведешь себя как-то странно, – замечает он, не спеша покидать мое личное пространство.

– И чувствую себя под стать, – в тон ему признаюсь. Делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с суматошными мыслями, и выдаю: – Кажется, твой идиотский брат добавил что-то в мой сок.

– Что? – хрипит Демид. – Хочешь сказать, он опоил тебя наркотой?

– Хуже, – трагично произношу. – Алкоголем!

– Тебе плохо? – Флёр кокетства вмиг исчезает из его голоса, и, схватив меня за плечи, Демид заставляет посмотреть ему в лицо. – Тебе нужно к врачу? Черт, Заноза, ты же сказала, что совсем не пьешь алкоголь. У тебя аллергия?

Демид продолжает обеспокоенно всматриваться в мое лицо, видимо ожидая, что оно вот-вот увеличится в размере от отека Квинке или же изо рта пойдет пена, но на самом деле моя реакция на алкоголь в крови гораздо хуже.

– Лучше бы была аллергия, – шумно выдыхаю, начиная сползать вниз по колонне. – Я просто перестаю себя контролировать. Абсолютно.

На последнем слове я делаю огромные глаза, чтобы еще больше выделить значимость проблемы, но Демид вместо этого лишь усмехается.

– Ты сейчас похожа на лемура, – протягивает он. – Такие же огромные глаза. Хочешь сказать, что ты одна из тех девушек, которые от пары глотков спиртного тут же теряют трусики?

– Если бы алкоголь будил во мне похотливую самочку, то наутро пришлось бы краснеть только перед одним человеком. А так… у меня полностью слетают фильтры. Я говорю все, что думаю. Абсолютно все.

Веки начинает покалывать от того, как сильно я их раскрываю. И, словно в доказательство своих слов, выдаю:

– Почему, кстати, я похожа на лемура, а не на долгопята? У них глаза явно больше. Правда, они не такие милые… Несправедливо, да?

– Обалдеть, – весело протягивает Вяземский. – То есть я сейчас могу спросить тебя о чем угодно и ты скажешь правду?

– Поверь мне, я скажу правду, даже если ты меня не спросишь. И не только тебе. Уведи меня отсюда. Срочно.

Впиваюсь в его руку и висну на ней, словно примат на лиане. До боли стискиваю зубы, стачивая как минимум пару миллиметров эмали, чтобы снова не начать рассыпаться комплиментами его туалетной воде и крепкому каркасу мышц, который я так отчетливо ощущаю плечом.

Кляп. Мне срочно нужен кляп. Господи, что ж я сегодня так на одежде сэкономила? Был бы шарфик или хотя бы поясок какой, я бы непременно засунула его себе в рот. Но сейчас на мне даже носков нет. Долбаный пиджак, брюки и трусы… в сердечко.

О последнем я, разумеется, незамедлительно оповещаю Демида и моментально чувствую, как его грудная клетка раздувается от обильного вдоха. Он ничего не отвечает, но руку мою сжимает еще крепче, переплетая наши пальцы до боли в суставах.

Вывернув из коридора, я уже вижу спасительные двери на свободу, но в следующее мгновение взгляд цепляется за яркую фигуру Натальи… с микрофоном. Рядом с ней стоит Арина и, видимо, отвечает на заданный кем-то из толпы вопрос. Камера оператора направлена так, что я всерьез рассматриваю вариант по-пластунски проползти на выход, но в этот момент Филатов замечает меня и призывно машет руками. Наталья теряет фокус и тоже переводит взгляд на нас, после чего грозно зыркает глазами и произносит какую-то пламенную речь, из которой я слышу лишь «представители завода» и «ответить».

Словно в замедленной съемке я наблюдаю, как оператор всем корпусом поворачивается к нам, но еще до того, как мы попадаем в поле зрения камеры, Демид тянет на себя ближайшую дверь и вталкивает меня в какую-то темную подсобку.

– Это было на свадьбе моей подруги в Грузии, – с энтузиазмом отвечаю на очередной вопрос Вяземского. Несмотря на то, что маленького окошка под потолком с трудом хватает, чтобы рассмотреть детали, глаза уже привыкли к полумраку, и сейчас я вижу, насколько этот гад наслаждается ситуацией. Где-то на подсознательном уровне я чувствую его самодовольную усмешку и то, с каким пристальным вниманием он слушает меня. Будто выжигает на подкорке каждое мое слово, чтобы в будущем шантажировать этими постыдными историями.

Наивный! Тот свадебный тост и так разлетелся по всем местным пабликам и университетскому чату.

– Я не собиралась пить, честно. Но Тати сказала, что если я хотя бы одну рюмку чачи не выпью, то оскорблю ее родственников больше, чем любыми, даже самыми откровенными словами.

– И что ты сказала? – Демид разве что руки не потирает от предвкушения. Ему все мало! Я уже поведала ему о своем первом сексе (в девятнадцать лет, между прочим), о том, как познакомилась с его братом, о самом странном рабочем проекте, и вот сейчас ему захотелось узнать о самом позорном моменте в моей жизни.

И я бы соврала, если бы сказала, что он единственный, кто наслаждается этим вечером. Я сижу на каком-то деревянном ящике, Демид гордо восседает на полуразвалившейся тумбочке, слева от меня оцинкованное ведро, а сзади – целый шкаф с тряпками и моющими средствами, но я чувствую себя на сцене в Олимпийском. Рассказываю все эти зачастую постыдные истории, словно резидент «Камеди клаба», и жду бурных оваций. Вяземскому даже пару раз приходилось шикать на меня, чтобы я понизила голос.

– Могу показать, – предлагаю с пылом. Не уверена, что снова смогу повторить ту пламенную речь.

– О господи, – Демид воздевает свои карие очи к небу-потолку, – я и не думал, что этот вечер может стать еще лучше.

Я нахожу в ютубе то самое видео и сую телефон под нос Вяземскому. Он не спешит брать его из моих рук, поэтому мне приходится держать его на весу и чуть ближе наклониться к нему. Тесный чулан и так донельзя пропитался нашими запахами, но сейчас восприятие становится острее. Я непринужденно откидываю волосы назад, но, так как при этом рука безбожно трясется, Демиду приходится схватиться за мое запястье, чтобы не пропустить ни секунды моего позора. Ручейки тока моментально расползаются вверх по предплечью и отдаются где-то внизу живота сладкой истомой. Кожу щедро осыпает мурашками, и я резко отдергиваю свою руку.

Мое сознание сейчас далеко от «в трезвом уме и добром здравии», но даже в этом состоянии я понимаю, чем чреват такой близкий контакт. Между нами и раньше опасно искрило, а сейчас, в отсутствие всех стоп-сигналов, это может привести к величайшей катастрофе.

– Эй, я не досмотрел твой танец не столе, – обиженно протягивает Вяземский. – Хотя надо признаться, в таком длинном платье лезгинка не так эффектна.

– Это была не лезгинка, бестолочь, – фыркаю я. – Я пыталась воспроизвести танец Сальмы Хайек из «От заката до рассвета».

– Тогда тем более, – усмехается он. – На тебе было слишком много одежды.

– А еще у меня на шее не висел удав, – в тон ему замечаю.

– Вот видишь, – хмыкает он. – Ни единого шанса.

– Ты в меня не веришь? – Мои глаза загораются опасным блеском азарта, и, не дав ему времени прийти в себя, я вскакиваю с деревянного ящика, на котором сидела, и забираюсь на него ногами.