Текст книги "Жена серийного убийцы"

Глава 17

Бет

Сейчас

Жуткое чувство – знать, что полицейские толклись в моем доме, в моей спальне, трогали мои вещи… У меня не было времени торчать поблизости и наблюдать, как они выходят с пластиковыми пакетами, полными вещей Тома – а может, даже и моих собственных. Мне пришлось уйти, чтобы забрать Поппи из садика. Хотя по-любому лучше было бы не смотреть. Только переживала бы насчет того, что они ищут и что найдут.

Не могу с ходу сказать, что они взяли, – все комнаты пребывают в разной степени разгрома. Все, что я могу сказать, пробежавшись по дому, это что обыск был проведен тщательно. Надеюсь, из этого следует, что они больше сюда не вернутся, несмотря на прощальные слова Купер. К счастью, замечаю, что в комнате Поппи они были не столь неаккуратны. Мечусь по ней, поправляю игрушки на ее кровати, закрываю ящики и шкафы. Подбираю кое-что из ее разбросанной одежды и быстро складываю обратно в шкаф. Пока сойдет и так.

В нашей спальне царит куда больший хаос, как и на кухне. Стационарный компьютер исчез, и я нигде не вижу планшет Тома – впрочем, ничуть не сомневалась, что их изымут первым делом. Тем не менее по моему телу пробегает крупная дрожь. Ситуация на глазах ухудшается, и я боюсь, что меня потащит вслед за Томом – затянет в закручивающийся гибельный водоворот. Мне нужно всерьез подумать о том, что я могу сделать, дабы предотвратить полное уничтожение моей семьи. Насколько я знаю, у них до сих пор нет тела Кэти Уильямс, поэтому не понимаю, как у полиции хватило улик, чтобы связать Тома с ней и держать его под стражей. Максвелл явно не рассказывает мне всего до конца, но, по его словам, все, что у них имелось до сих пор, довольно шатко. Однако этого, судя по всему, достаточно, чтобы продолжать расследование. И достаточно, чтобы присяжные приговорили Тома к пожизненному заключению? Пока что не могу себе такое представить. Если они еще не нашли тело Кэти и каким-то образом не связали с ним Тома, – хотя бог знает каким образом его с ним можно связать, – тогда, конечно, дело рассыплется. Надо исследовать похожие случаи, посмотреть, чем кончилось дело для тех, кого обвиняли в убийстве при отсутствии тела.

Быстро покормив Поппи и сама наскоро подкрепившись ужином из микроволновки, укладываю Поппи спать и спускаюсь вниз, чтобы продолжить уборку на кухне. С гостиной и прихожей я управилась в течение получаса после возвращения домой; подсобные помещения и остальная часть верхнего этажа – следующие в списке. Когда убираю документы обратно в ящик, отведенный для счетов за коммунальные услуги и другой важной почты, вдруг обнаруживаю отсутствие кое-каких банковских выписок. У нас с Томом общий банковский счет, но у него имеется еще и собственный, отдельный. Он всегда был у него, и хотя я закрыла свой, когда мы поженились, мы сохранили его – просто на всякий пожарный. Насколько я помню, в последний раз этот счет использовался, когда я покупала муфельную печь для «Поппиз плейс», поскольку у меня закончились деньги из-за каких-то неожиданных проблем с электропроводкой. Хоть убей не пойму, каким образом какие-то недавние выписки, в которых, скорее всего, даже не указаны никакие транзакции, могли помочь полиции с тем, что произошло восемь лет назад.

И тут из этих мыслей меня вырывает стук в дверь.

Глава 18

Бет

Сейчас

Максвелл сидит напротив, положив локти на кухонный стол и пристально глядя на меня своими большими янтарными глазами. Мои руки крепко сцеплены перед подбородком; пальцы краснеют, пока я все крепче сжимаю их, ожидая, когда же он «введет меня в курс дела».

– Боюсь, Бет, что полиции разрешили продлить срок содержания вашего мужа под стражей. Я предупреждал вас, что такое может произойти, и, конечно, боролся против этого, но после обыска чего-то подобного и следовало ожидать.

– Ничего не понимаю, Максвелл… – Качаю головой, затем опускаю подбородок на сложенные чашечкой руки. Он не дает мне полной картины, я это знаю. Только вот что конкретно недоговаривает? – Я думала, что сегодня к вечеру Тома отпустят и он вернется домой.

– Да, я знаю и очень сочувствую. – Вид у него усталый, и можно не сомневаться, что ему тоже выдался тяжелый день. – Ситуация далеко не идеальная. Плюс завтра с утра они могут запросить в суде дальнейшее продление до максимальных девяноста шести часов. Но в любом случае инспектор Мэннинг и констебль Купер захотят допросить вас, Бет. Так что вы должны быть к этому готовы.

Говорит он мягким спокойным голосом, явно предназначенным для расстроенных родственников и обезумевших супругов. Людей вроде меня.

У меня пересыхает во рту, язык прилипает к нёбу. Делаю глоток воды из своего стакана. Я приготовила Максвеллу кофе, но сама даже смотреть на кофе не могу. Хотя доза кофеина после столь невероятно долгого дня – вроде бы самое то, не хочу всю ночь маяться от бессонницы.

– Ладно, – говорю я, пытаясь оправиться от нежданно свалившихся дурных вестей. – Пускай так. Хотя не пойму, что, по их мнению, я могу добавить. Он ведь, конечно же, уже все им рассказал?

– Они будут спрашивать, что вы знаете о Кэти Уильямс – что вам о ней рассказывал Том. – Максвелл пропускает мой вопрос мимо ушей, и мне остается только гадать, что же все-таки поведал им Том. – А еще они захотят получить представление, что являет из себя Том как личность. Отвечайте на их вопросы по возможности без особых подробностей.

– Без особых? Почему? Не лучше ли будет отвечать как можно подробней?

– Нет. Чем больше информации вы им дадите, тем длинней у них будет веревка, чтобы его повесить.

Откидываюсь на спинку стула, у меня отвисает челюсть.

– О, простите, – быстро говорит Максвелл. – Неудачный выбор слов. Но вы поняли, что я имею в виду. Отвечайте просто «да» и «нет», где это возможно, а при любых описаниях старайтесь побыстрей закругляться. В противном случае вы рискуете сказать что-то, что может его уличить.

– Правда? Например? Я ничего не понимаю, Максвелл… Если он невиновен, ничто из того, что я скажу, на нем никак не скажется.

– Это не совсем так. Они считают, что Том замешан в исчезновении Кэти – а предположительно и в убийстве, – так что какие-то мелочи, которые вы всегда считали несущественными, будут буквально рассмотрены под микроскопом. В ретроспективе что-то совсем незначительное может выглядеть как весьма значительный факт. Все зависит от того, под каким углом следственная группа на все это посмотрит. Понимаете меня?

– Наверное, – говорю я, на самом деле абсолютно ничего не понимая.

– Держите это в голове. В одном недавнем уголовном деле супружескую пару подозревали в убийстве их ребенка, что они оба упорно отрицали. Утверждали, что, мол, нашли его утром в кроватке и не смогли разбудить. Во время допроса в полиции мать говорила без умолку и, пытаясь дать полный отчет, сказала слишком много. В том числе и про то, что считала самыми обычными своими действиями, – например, упомянула тот факт, что регулярно давала ребенку «Калпол»[12]12
  «Калпол» – болеутоляющее и жаропонижающее средство в виде сиропа на основе обычного парацетамола.


[Закрыть], поскольку у него прорезывались зубки. Детективы, а позже пресса и социальные сети начали подозревать, что она ошиблась с дозировкой. Ее обвинили в том, что она случайно убила своего ребенка и пыталась скрыть это. – Максвелл делает паузу, чтобы перевести дыхание. – Теперь понимаете? Она выдала целую повесть, полагая, что помогает им, и вот что из этого вышло. Что-то совершенно невинное само по себе было по косточкам разобрано полицией. Там повернули все так, чтобы ее заявление соответствовало тому, что они хотели видеть, – что она виновна в непредумышленном убийстве. В вашем случае дело может кончиться тем, что Тома обвинят в умышленном убийстве, а это куда серьезней. Не вдавайтесь в подробности, Бет. Отвечайте кратко и сжато. К тому же в таком случае легче запомнить, что вы сказали.

Бросаю на него растерянный взгляд.

– Вы что, призываете меня врать?

– Я на это даже не намекаю. – Максвелл качает головой. – Но вам следует быть поаккуратней. Если вы хотите, чтобы Тома выпустили и он вернулся домой, к вам и Поппи, – после того как истекут все сроки временного содержания под стражей, – то стоит хорошенько подумать о том, что именно говорить полиции.

– Вы что, верите, что Том может иметь к этому какое-то отношение, Максвелл? Вы как раз это пытаетесь до меня донести?

– Ну конечно же, нет! Хотя это не моя работа – верить или не верить… Том поручил моей фирме действовать от его имени. Если дело дойдет до суда…

Мое сердце начинает бешено колотиться.

– Вы сказали, что у них недостаточно доказательств, чтобы даже просто предъявить ему официальное обвинение, а теперь уже говорите о суде! – взрываюсь я, поднимаясь со стула и опираясь руками о стол, когда наклоняюсь через него к Максвеллу. – Да откуда нам знать, что Кэти вообще мертва? Разве ее все еще не ищут?

– Все имеющиеся свидетельства или их отсутствие указывают на то, что Кэти больше нет в живых, Бет. Она в буквальном смысле бесследно исчезла. Поначалу ее друзья решили, что она просто отправилась путешествовать, но, похоже, Кэти общалась с ними только по электронной почте, и они начали подозревать, что письма вовсе не от нее. Она ни разу не воспользовалась кредитной картой, чтобы купить что-либо за границей. Не оставила ни единого следа. Так что, не имея никаких доказательств, что она жива, боюсь, что полиция теперь ищет тело.

– Том не имеет никакого отношения ни к ее исчезновению, ни к ее предполагаемой смерти, Максвелл, – твердо заявляю я. – Вы говорили, что обязательно добьетесь его освобождения.

– Я помню, что говорил, Бет, – вздыхает он. – Удивительно, что такой опытный оперативник, как детектив-инспектор Мэннинг, решил закосить под дурачка, не раскрывая мне всех улик. Боюсь такое сказать, но, по-моему, вид у следственной группы довольно самодовольный. У меня плохое предчувствие, что у них все-таки может иметься достаточно доказательств, чтобы КПС[13]13
  КПС (англ. CPS – Crown Prosecutors Service) – Королевская прокурорская служба.


[Закрыть] позволила им выдвинуть обвинение. Они явно что-то скрывают, и поначалу я решил, что исключительно из-за слабости имеющихся улик, но теперь уже не настолько в этом уверен.

Требуется несколько секунд, чтобы эта информация улеглась в голове, а когда это происходит, чувствую, как у меня подкашиваются ноги. Тяжело сажусь обратно, яростно качая головой.

– Нет, нет, нет!

– Мне очень жаль, Бет. Пока это не более чем вероятность, но я хочу, чтобы вы были к этому готовы. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы вернуть Тома домой, к вам и Поппи.

Я очень переживаю за Тома, но никак не могу перестать думать о том, как все это скажется на мне. Мне приходит в голову, что если Тому предъявят обвинение, то я стану самым популярным человеком в Лоуэр-Тью.

Жена подозреваемого в убийстве.

Глава 19

Бет

Сейчас

Максвелл был прав. После того как он ушел, буквально в течение часа позвонили из полиции с вопросом, когда мне будет удобней с ними побеседовать. На сегодня мне удалось от них отделаться – сказала, что завтра после обеда меня вполне устроит. Они попросили подъехать к ним в отдел, но после того, как я объяснила, что у меня нет никого, кто сможет забрать Поппи из детского садика, согласились приехать сами. Отсрочка до завтра дает мне время как следует обдумать все, о чем говорил Максвелл, и заготовить свои ответы. Это явно будет нелишним.

Максвелл уже привел примеры вопросов, которые, по его мнению, могут у них возникнуть, и, несмотря на все, что он мне до этого твердил, отвечала я слишком уж сбивчиво и многословно. «Чересчур много воды», – сказал он. Воды, в которой они могут утопить Тома.

А еще, пока они ждут, часики продолжают тикать. Чем меньше у них времени на сбор доказательств, тем больше вероятность того, что следователи не уложатся в девяносто шесть часов, на которых, по словам Максвелла, они будут настаивать, и им придется его освободить.

Я навела порядок на кухне, убрала игрушки Поппи, и теперь, когда уже собираюсь рухнуть на диван и задрать ноги, вдруг опять слышу стук в дверь. Пытаюсь утихомирить паникующий голос в голове, внушающий, что это полиция пытается застать меня врасплох, явившись раньше времени.

«Хотя это и вправду ничуть не исключено».

Вот черт…

Делаю глубокий, прерывистый вдох и открываю дверь, предварительно накинув цепочку. Ожидаю увидеть двух детективов с суровыми лицами, как в понедельник вечером, но на крыльце стоит всего один человек. Я рада, что это не полицейские, но несколько шокирована, увидев вместо них Адама.

– Привет, – произносит он, нерешительно улыбаясь. – Понимаю, что заявился без приглашения, но… В общем, я только что узнал, что Тома арестовали.

Адам прищуривается, словно опасаясь, что на него сейчас накричат.

– Если вы считаете, что это не мое собачье дело, то просто так и скажите. Но если никто не спросил у вас, как вы себя чувствуете или не нужна ли какая-то помощь, то я тут подумал… Может, я… Я хорошо знаю, каково это, когда тебя избегают, помните?

Улыбка у него теперь широкая и открытая, улыбаются и глаза. Добрые, внимательные глаза. Он так и излучает тепло. Настолько, что не могу сдержать слез.

– О нет! Простите! – Адам вытягивает перед собой руки с выставленными ладонями и отступает на шаг, как будто причинил мне физическую боль. – Вообще-то я не хотел расстраивать вас, Бет…

Вид у него совершенно подавленный.

– Нет, нет, всё в порядке, просто день был тяжелый. Вы ничуть меня не расстроили. – Опять прикрываю дверь, чтобы снять цепочку, затем широко распахиваю ее и отступаю в сторону, чтобы дать ему пройти. – Спасибо. Простите, что расклеилась.

– Не о чем извиняться. У меня вот регулярно глаза на мокром месте, – говорит Адам.

Я смеюсь сквозь слезы. И тут же чувствую укол вины, когда понимаю, что он не шутит.

– О, так вы серьезно… Я… Только не подумайте, что я над вами насмехаюсь! У вас определенно есть поводы для слез.

Теперь уже Адам смеется.

– Давайте начнем сначала, – предлагает он. – Я решил заскочить к вам, просто чтобы предложить вам поплакаться мне в жилетку, если у вас возникнет такое желание. Или просто поболтать, поохать-поахать, дать вам выговориться – или что вам там еще хочется в данный момент.

– Думаю, что все вышеперечисленное.

Адам кивает.

– Ну вот и отлично. Тогда я рад, что не тормознул еще на улице перед домом.

– А что, была такая мысль?

– Господи, ну конечно же! Я ведь не слишком хорошо вас знаю. В смысле, человек вы вроде славный. Вчера вы просто замечательно управились с Джесс и даже пригласили нас с ней к себе, что было крайне любезно с вашей стороны. Но все равно был риск, что вы оторвете мне башку, учитывая все обстоятельства.

– Да, пожалуй, такая возможность ничуть не исключалась… А теперь могу я предложить вам что-нибудь выпить? Кстати, а где Джесс?

– У меня есть одна замечательная соседка, Констанс, которая иногда с удовольствием помогает мне. Она сейчас у меня, присматривает за Джесс. Я крайне редко оставляю дочь по вечерам, но подумал, что сегодняшний случай из тех, когда это полностью оправданно. И да, я с удовольствием промочил бы горло. У вас есть горячий шоколад?

– Лично я сейчас предпочла бы что-нибудь с высоким содержанием алкоголя, но если вы не против быстрорастворимого… Другого у меня все равно нет. – Вопросительно склоняю голову набок.

– Господи… – Адам качает головой. – Вы наверняка должны счесть меня редкостным занудой из-за этого горячего шоколада… Кому такое вообще в голову придет? Но Джесс его просто обожает, так что я тоже пристрастился. Это лучше, чем прикладываться к бутылке с виски – довольно скользкий путь, когда в одиночку несешь ответственность за трехлетнего ребенка.

– Естественно. Теперь уже я чувствую себя ужасным родителем! Горячий шоколад так горячий шоколад, – говорю я.

Я вовсе не думаю, что он зануда. По-моему, Адам молодец, что воздерживается от выпивки и что Джесс у него во всем на первом месте. Он явно заботливый и ответственный отец.

– Я совсем не хотел намекнуть, что вы плохой родитель, раз уж вам хочется выпить чего-то покрепче, – говорит он, широко раскрыв глаза. – О боже… Меня определенно занесло куда-то не туда.

Адам явно смущен – на шее у него проступают красные пятна. Он трет лицо.

– Эй, Адам! Хватит уже, – говорю я, заходя на кухню. Он тянется следом. – Вы уже здесь. Видите тут кого-нибудь еще? – Размашисто обвожу рукой вокруг себя. – Сегодня в мой дом вломилась полиция – в поисках улик, чтобы осудить моего мужа.

Слышу, как голос у меня на этих словах надламывается, и кашляю, чтобы скрыть это.

Глаза Адама округляются, но я продолжаю говорить, чтобы он не стал развивать эту тему. Не хочу опять расплакаться.

– Оказаться в чьей-то компании, наверное, сейчас для меня самое то, и мне больше не на кого опереться. Не переживайте из-за того, что можете сказать, – я не лучше вас в этом деле, уж поверьте мне. Помните, как тогда в кафе я брякнула то, о чем сразу же пожалела? Вы сказали, что ничего страшного.

Адам кивает и делает глубокий вдох, вроде успокаиваясь после моего шокирующего откровения.

– Да, ничего такого вы и вправду не сказали… Дело не в том, что люди говорят, согласны? Дело в их действиях. Когда кто-то находит время поговорить, готов выслушать… Вот что важно.

– Вот именно. Я такого же мнения. И очень благодарна вам, что все-таки решили заглянуть ко мне. – Нахожу пакетики с растворимым шоколадом и достаю две кружки. Хорошо, что Адам здесь, – я бы уже откупорила бутылку и выпила как минимум пару бокалов, если б была предоставлена самой себе.

– Ладно, тогда я рад, что все-таки добрался до вашей двери.

– Я тоже. Ваше присутствие здесь поможет мне отвлечься от того факта, что завтра мне предстоит разговор с детективами.

– Ничего себе! – Адам поднимает брови. – Сильно… Тогда вполне могу представить ваши чувства, особенно после сегодняшнего обыска. Послушайте, – спохватывается он, – я здесь вовсе не для того, чтобы вынюхивать какие-то пикантные подробности – вы не обязаны мне ничего рассказывать.

– Знаю. Спасибо, Адам. Я вам доверяю.

«Наверное, даже больше доверяю, чем собственному мужу на данный момент».

Глава 20

Бет

Сейчас

Прошлый вечер помог. Адам и вправду оказался хорошим слушателем, как и обещал, и хотя я не стала в полной мере раскрывать все свои чувства на тот момент, – равно как и ужас, который я испытала, пока мой дом переворачивала вверх дном целая толпа посторонних людей, – было все-таки хорошо поделиться некоторыми своими страхами, озвучить их кому-то помимо адвоката. А под конец мы больше говорили о Камилле, чем о Томе. Адам был явно опустошен потерей, особенно учитывая причину, по которой это произошло, – тяжелый анафилактический шок[14]14
  Анафилактический шок – быстрая аллергическая реакция, представляющая опасность для жизни. Одно из наиболее распространенных проявлений – отек гортани, вызывающий удушье.


[Закрыть]. Он сказал, что к своей аллергии на орехи Камилла стала относиться чересчур уж беспечно, поскольку в течение многих лет не испытывала абсолютно никаких проблем, и даже перестала с маниакальным тщанием изучать состав ингредиентов, указанный на упаковках продуктов. Всегда носила с собой «Эпипен»[15]15
  «Эпипен» – шприц-ручка для инъекций эпинефрина (адреналина), средство первой помощи при аллергических реакциях.


[Закрыть], так что никто и помыслить не мог, что может произойти что-то столь непоправимое.

По словам Адама, он постоянно говорит о ней с Джесс, но никому не может открыть то, какие чувства испытывает в самой глубине души – как это повлияло на его жизнь, как ему одиноко. Адам признался мне, что ему очень не хватает общества взрослых и общения, но он не хочет ставить свои потребности выше потребностей Джесс. Бедный Адам… По-моему, он нуждался во мне куда больше, чем я в нем. Хотя, по крайней мере, это отвлекло меня от моей собственной тоскливой ситуации. Адам собирается снова привести Джесс в кафе, сделать такие вылазки более регулярными, чтобы и ее развлечь, и самому пообщаться со взрослыми. Думаю, для него это будет идеальным решением.

Интересно, а что может быть идеальным решением для меня?

Поппи сегодня очень не хотелось расставаться со мной, когда я с утра отвела ее в садик. Наверное, она чувствует мое растущее беспокойство. Увидев вчерашнюю группу мамаш, я быстро перекинулась с ними несколькими словами, стараясь избегать любых упоминаний о полицейском обыске или аресте Тома. Они тоже не затрагивали эту тему, хотя готова поспорить, что про оба события они в курсе и умирают от желания узнать больше. После предстоящей через пару часов беседы с детективом-инспектором Мэннингом и детективом-констеблем Купер у меня должно сложиться более четкое представление о том, к чему все движется. Тогда можно будет готовиться к следующему этапу.

Если все пройдет хорошо, Том может скоро вновь оказаться дома, и мы вернемся к нашей обычной жизни. Так странно думать, что всего пару дней назад все казалось таким счастливым, легким и беззаботным… Как быстро все может измениться! В одно мгновение ваш вроде бы прямой путь может сделать крутой поворот и завести вас туда, куда вы и помыслить не могли.

Жду не дождусь, когда эта беседа с детективами наконец останется позади. По крайней мере, они согласились провести ее у меня дома, а не у себя в отделе, что стало бы для меня дополнительным унижением. Хотя это означает, что соседи могут заметить, как они входят в наш коттедж. Опять.

– Доброе утро, – говорю я, заходя в кафе. Заняты всего два столика, сидящие за ними потягивают кофе и жуют пирожные. Роспись керамики вроде никого не интересует. Посетители, ни в ком из которых я с ходу не узнаю местных жителей, вежливо здороваются в ответ и так внимательно смотрят на меня, когда я прохожу мимо, что у меня начинают шевелиться волоски на затылке.

– Привет, Люси. Все у нас тут сегодня в порядке? – спрашиваю я, влезая в фартук. Та стоит за прилавком, раскладывая по тарелкам свежую выпечку.

– Да. Хотя немного странно…

– А? В каком это смысле странно? – У меня возникает чувство, будто я и без того знаю ответ.

– Клиенты стояли в очереди! Ждали, когда я откроюсь. С чего это им так приспичило? И они не из Лоуэр-Тью. – Люси подозрительно прищуривается.

Так я и думала. Новости уже расползаются – любопытство растет. Туристы. Зеваки. И не думаю, что они здесь из-за местных красот или керамики. Вдруг резко подкатывает дурнота, и я хватаюсь за живот.

– Ну, любой клиент – это деньги в мой карман, – выдавливаю с принужденным смешком.

– Ну да… Просто будем надеяться, что они не станут ходить сюда как в цирк. Местечко у нас тут маленькое, уютное – местным вряд ли захочется, чтобы оно стало известно чем-то помимо своих живописных коттеджей и очаровательного паба, – отвечает она, прежде чем добавить с натянутой улыбкой: – И нашего гончарного кафе, естественно.

– Знаешь, Люси, этого мне тоже меньше всего хочется. – Не могу скрыть обиды в своем голосе. Люси работает у меня уже больше года, и мы всегда хорошо ладили. Очень не хотелось бы, чтобы это повлияло на наши рабочие отношения – я без нее как без рук. – Уверена, что все это скоро останется позади. Сегодня у меня встреча с полицией – надеюсь, это поможет хоть что-то прояснить. Том – хороший человек, – добавляю я, быстро вытирая рукавом непрошеную слезу.

– Ой, прости, Бет! Не хотела показаться бессердечной, особенно после таких плохих известий.

– Выходит, ты в курсе?

Люси обнимает меня и склоняет мне голову на плечо.

– Это деревня, Бет, – говорит она в качестве объяснения. Я вздыхаю, и Люси продолжает: – Мне нравится здесь работать, и мне нравится жить в Лоуэр-Тью. Наверное, иногда я немного перебарщиваю с местечковым патриотизмом.

– Знаю, подруга. И это прекрасно, что ты горой стоишь за родные места – вполне могу понять твои чувства. В конце концов, именно поэтому я и взяла тебя на работу. Все будет хорошо, обещаю.

Это обещание, о котором я сразу же жалею. Откуда мне знать, что все будет хорошо? Нет никакой гарантии, что по истечении срока временного задержания Тома освободят. Ни в чем нельзя быть уверенным.

Хорошенько встряхиваю себя, повторяя в голове одни и те же слова.

«Уверенность есть. Естественно, все будет хорошо».

У полиции не может иметься достаточно доказательств, чтобы предъявить ему обвинение – откуда? Мысли позитивно! Если не появится что-то противоречащее этому, надо постоянно демонстрировать окружающим, что все будет хорошо. На данный момент, ради себя и Поппи, следует исходить из допущения, что Том совершенно невиновен и что нет ни единого шанса, что его сумеют обвинить в столь страшном преступлении.

Правда обязательно восторжествует.