Текст книги "Полночный единорог"

Глава 4

Дочь колдуна

Алетта

Алетта стремительно ворвалась в дом и яростно захлопнула за собой дверь. Её высокие кожаные сапоги оставили на полу вереницу грязных следов. Теперь девочка стояла перед остывшим камином и выжимала, скручивая жгутом, свои длинные чёрные волосы, доходящие ей до самого пояса.

Её отец, Манео, сидел за гладко отёсанным деревянным столом. Отсчитывая какие-то мелкие крупицы, похожие на зёрнышки риса, он аккуратно складывал их в чашу медных весов. Со стороны это казалось чрезвычайно утомительным занятием, требующим большой сосредоточенности. Алетта на его месте просто отсыпала бы их на глаз, сколько получится, надеясь, что ей повезёт. Но колдун терпеливо перебирал по одному крошечному зёрнышку, и это дело полностью поглотило его внимание.

– Что-то долго тебя не было, – произнёс он, не отрываясь от своего занятия. – Дочь моя, я беспокоился.

– Беспокоился? Из-за чего это, интересно знать? Боялся, что меня ударит молния, я упаду в бурлящий поток и меня унесёт в дальние дали? – Девочка звонко рассмеялась. Она исследовала безлюдные просторы, окружавшие их одинокое жилище, с тех самых пор, как научилась ходить, и в детстве её любимым занятием было переворачивать камешки в горном ручье, пугая живущих под ними пескарей. Она могла самостоятельно о себе позаботиться, и отец прекрасно это знал.

Мужчина наконец закончил своё важное дело, вышел из комнаты и, вернувшись с полотенцем, протянул его дочери.

– Разумеется, нет, – спокойно ответил он на её полную сарказма тираду. – Молнии прячутся при виде тебя: когда моя девочка в гневе, она опаснее любой бури.

Алетта закрутила волосы в полотенце и ловко обмотала его вокруг головы. Она больше не чувствовала злости.

– Расскажешь, куда ты ходила? – поинтересовался Манео. Ответа не последовало. И он, чуть повысив голос, спросил: – Ты была в лесу?

Алетта подняла голову и дерзко взглянула ему в глаза:

– Да, я была в лесу. А потом ходила к речке. Я бежала по мокрой грязи берега так быстро, как только могла, до самого водопада, а потом долго стояла возле него, он успокаивал меня, осыпая холодными брызгами.

– Что же могло разозлить тебя так сильно?

– Что? Да всё здесь! Эта холодная пустынная глушь, что зовётся моим домом, моей школой… Но на самом деле это моя тюрьма!

Колдун понимающе кивнул, призывая её продолжать.

– Я пошла к водопаду, чтобы вездесущий шум его потоков заглушил мои мысли, избавил меня от этой невыносимой тишины, что вечно здесь царит. Тишины, которую нарушают лишь тиканье часов, звон стеклянных сосудов с твоими зельями да этот омерзительный звук, с которым ты прочищаешь горло!

Отец устремил на девочку свой пронзительный взгляд, словно стараясь прочесть её мысли. Его осенило:

– Ты снова превращалась, да?

Алетта кивнула.

Стараясь сдержать гнев, колдун с такой силой сжал кулаки, что костяшки его пальцев побелели. Он продолжил всё тем же спокойным безэмоциональным голосом:

– Я же велел тебе этого не делать. Это опасно.

– И что в этом опасного? Меня не видела ни одна живая душа. Если, конечно, не считать лесных зверей и рыб из речки. В этом проклятом месте нет никого, кроме нас!

Мужчина промолчал.

– К тому же я не могу это контролировать, – пожала плечами его дочь.

Тот нахмурился:

– Это неправда. Ты можешь. Ты должна. Если ты не научишься контролировать свой дар, он начнёт контролировать тебя. – Манео тяжело вздохнул. – Я чувствую, это ещё не всё, что ты должна мне рассказать. – Колдун не обладал даром телепатии, но когда растишь ребёнка с младенчества и долгие годы находишься с ним неразлучно, волей-неволей учишься его чувствовать. Алетта нехотя кивнула. – Я слушаю.

– Водопад успокоил мою душу. Но мне было так жарко от бега, чудовищно хотелось пить, и я спустилась к реке. Я склонила голову к воде и вдруг увидела отражение какого-то существа…

– Тебя удивило твоё отражение?

– Это была не я. Оно стояло рядом со мной. Такое похожее на меня, но всё же немного другое. Я сразу же обернулась… Но позади никого не оказалось.

– Алетта, но ведь над рекой бушевала буря. Она взбудоражила воду, отражение исказилось, и тебе просто показалось…

Девочка недоверчиво приподняла бровь. Она была умна не по годам, и потому это объяснение её не удовлетворило.

– Нас было двое, мне не могло показаться. Тем более что это случилось не в первый раз. Не надо лгать мне, я уже не ребёнок. И я хочу знать правду.

Фигурки из теста

Одри

Одри любила петь во время работы, но сегодня она молчала. День не задался с самого утра. Сперва она сожгла булочки со смородиной, а потом случайно добавила в тесто для хлеба вдвое больше соли, чем того требовал рецепт. Новая порция выпечки уже румянилась в духовке, но девочке не нужно было за ней следить, мама сказала, что лично проконтролирует готовность, чтобы не повторять недавнее фиаско.

Тогда, желая чем-то занять свои руки, Одри взяла пересоленное белое тесто и принялась тянуть его, раскатывать и скручивать. Она славилась на всю округу своим оригинальным фигурным хлебом. Две её работы, большой круглый венок со множеством мелких деталей и высокий сноп пшеницы, оба выкрашенные яичной краской и запечённые до блестящей золотисто-коричневой корочки, были даже выставлены в витрине их булочной. Её отец любил, бывало, шутить, что, как только за стеклом появились эти невероятные шедевры, все их конкуренты разом разорились. Смешнее всего эту шутку делал тот факт, что никаких конкурентов никогда и в помине не было. В Лаллгрове проживало всего четырнадцать семей, и родители Одри владели единственной пекарней на много миль вокруг.

Воспоминание о любимой шутке отца вызвало на лице девочки лёгкую улыбку, и она стала месить тесто вдвое энергичнее. На следующей неделе в их деревеньке планировался грандиозный праздник, и она обещала матери в честь такого события испечь новый образец для витрины. Размеренно вдыхая аромат тёплых дрожжей, Одри полностью поддалась порыву, и её тонкие изящные пальчики принялись выплетать из теста новое творение. Как и всегда, она просто доверилась своему таланту и сама толком не знала, что должно было получиться в итоге. Сперва посреди засыпанного мукой стола появился высокий холм. Затем его облепили крошечные домики. Девочка ловко примяла тесто закруглённым кончиком ножа, и холм покрыли узенькие лесенки, поднимающиеся от подножия к самому верху, где следом тут же был вылеплен замок со множеством остроконечных башен. Одри с восхищением осмотрела получившийся город. Он показался ей смутно знакомым, будто она видела его когда-то во сне. Но каравай оставался каким-то незаконченным, словно на нём отсутствовало нечто очень важное.

– Что бы нам сюда добавить, как думаешь, Тень? – прошептала себе под нос девчушка.

– С кем это ты там разговариваешь? – Голос её матери эхом разнёсся по пекарне. Она, как всегда, была начеку.

– Ни с кем.

На широкой деревянной лестнице послышались тяжёлые шаги, и минуту спустя в комнате появилась краснощёкая женщина в фартуке, испачканном мукой. Она резко опустила на стол большой поднос с выпечкой, отчего в воздух взмыло облако муки, на секунду почти скрыв мать девочки из виду.

– Мы уже говорили об этом, Одри. Ты не в том возрасте, чтобы общаться с воображаемыми друзьями.

– Прости. – Девочка пристыженно опустила глаза. Её мама всегда была понимающей и добродушной, но одного упоминания о Тени было достаточно, чтобы вывести её из себя.

Та же существовала в сознании Одри столько, сколько она себя помнила. Тень была такой же реальной, как сама девочка, её мать и память о её недавно почившем отце. Они часто болтали по ночам, казалось, она всегда готова была выслушать, понять и дать мудрый совет. Одри понимала, что это не нормально, но ничего не могла с собой поделать. Порой ей даже думалось, что, отказавшись от этого воображаемого друга, она перестанет быть самой собой. И потом, такой ли уж воображаемой была Тень? Ведь кто, если не она, направлял сейчас руки девочки, чтобы та закончила фигурный хлеб? Она смочила пальцы, окунув их в маленькую мисочку с водой, и те быстро сплели воедино несколько небольших кусков теста.

Мать вытерла руки о фартук и, встав позади дочери, стала наблюдать за её кропотливой работой. Потом она подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть каравай, и с её губ вдруг сорвался полный удивления вздох.

Он вернул Одри к реальности, и та сделала пару шагов назад, чтобы оценить своё творение. Без сомнений, это была самая прекрасная из всех её работ. Теперь, когда девочка добавила последние штрихи, композиция обрела наконец завершённый вид. Сбоку от замка появились две лошади, они стояли лицом к лицу, склонив головы в обоюдном поклоне. Женщина, прищурившись, вглядывалась в их фигуры. Нет, это были не лошади. Хлеб украшали два единорога.

Она прижала ладонь к щеке, которая вдруг стала холодной, словно лёд. В глазах её потемнело, и женщина медленно сползла на пол прежде, чем дочь успела понять, что происходит. Испуганная девочка тут же бросилась к маме, но та уже была без сознания.

Правда

Алетта

Стараясь собраться с мыслями, колдун разглядывал серый каменный пол. Затем он налил себе бокал рубинового домашнего вина и присел на скамью у стены, прямо напротив Алетты, что всё так же стояла посреди комнаты.

– Я знал, что настанет день, когда ты захочешь узнать правду, – медленно произнёс он. – Не по своей воле я скрывал её от тебя все эти годы. Я старался тебя защитить. Ты точно готова?

Глаза девочки вспыхнули невиданным прежде огнём:

– Готова.

– Тогда слушай.

Манео достал палочку и разжёг в камине огонь, его дочь тут же уселась поближе, чтобы согреться, с её волос всё ещё капала вода. Мужчина мысленно вернулся обратно в Эссендор и сбивчиво принялся рассказывать о происшествии тринадцатилетней давности.

Алетта наблюдала за ним с удивлением, она впервые видела его таким взволнованным и неуверенным. И для того, как оказалось, была веская причина. Он не был её отцом. Их в принципе не связывали никакие родственные узы. Она оказалась дочерью великой королевы Бии и её супруга. Выходит, она сирота. О смерти королевской четы было хорошо известно даже в их захолустье. Пожалуй, в королевстве не было ни одного человека, кто не знал бы этой истории. Полночный единорог покинул Эссендор, народ остался без защитника, и тогда король с королевой погибли при загадочных обстоятельствах.

– Но твои родители знали об опасности, – продолжал Манео. – И они доверили свою наследницу мне, чтобы я спрятал тебя и защитил.

Теперь всё встало на свои места. Девочка с детства искала сходство с отцом, но никогда его не находила. Крепкая, крупная, круглолицая Алетта совсем не походила на астеничного Манео. И потому она всегда считала, что полностью переняла внешность своей матери, не взяв от колдуна ровным счётом ничего.

Но ведь в этой истории было кое-что ещё. Ей приходилось слышать о гибели короля и королевы всего пару раз, но она прекрасно помнила, что вместе с ними считались погибшими ещё и обе их дочери. Девочка наконец разгадала секрет таинственного отражения в реке, с которым она чувствовала такую глубокую и сильную связь.

– У меня есть сестра, – прошептала она.

Манео кивнул.

– Вы двойняшки. – И он рассказал дочери, как их решено было разлучить, отдав Одри на попечение Нянюшки.

Алетта получила то, что хотела. Теперь она знала правду. Кровь так звонко стучала у неё в висках, что девочке казалось, словно она перенеслась из комнаты к водопаду и оглушительный шум воды вновь заглушает мысли в её голове. Сирота. Принцесса. И она никогда не встретится с родителями. Но всё же она не одна в этом мире. У неё есть сестра. И что ей теперь делать? Как ко всему этому относиться? Тайна, которую так долго и так рьяно хранил колдун, оказалась для неё слишком тяжёлой ношей.

А Манео тем временем продолжал свой рассказ:

– Позже я всё-таки узнал, что случилось с твоими родителями. Полночный единорог так долго оберегал Эссендор, что его народ разучился защищаться. Со временем роль армии, стажи и королевской охраны стала чисто церемониальной. Так что, когда произошло нападение и единорог не появился, люди оказались совершенно беззащитны. Они были так испуганы, что ничего не смогли предпринять для спасения своего города. Атакующая армия была небольшой, но хорошо организованной. Наши воины бились так храбро, как только могли, но этого было недостаточно. Вражеские солдаты быстро окружили замок. Король и королева к тому времени уже сбежали. Они направлялись через лес по узкой, скрытой от посторонних глаз тропинке. Но кто-то всё же заметил их и донёс об этом брату королевы. И твои родители угодили в засаду. Они оба погибли, а твой дядя Зелос, воспользовавшись этим, захватил власть.

Правда оказалась куда чудовищнее, чем Алетта могла представить в самых страшных своих фантазиях. Её несчастные родители были жестоко убиты родным братом матери. Её родным дядей.

– Как они погибли? – дрожащим голосом спросила девочка.

– Я знаю об этом лишь с чужих слов, мы тогда уже покинули эти края. Насколько мне известно, их зарубили мечами приспешники Зелоса. Сам он при этом не присутствовал.

Алетта молчала, охваченная внезапно обретённым вихрем воспоминаний, которых у неё никогда не было. Едва различимые в ночи голоса, сладковатый запах роз, высокие башни замка, предсмертные крики родителей. Невыносимо кружилась голова, и она с трудом могла разобрать, что теперь говорил человек, которого она всю жизнь считала своим отцом.

– Но я не понимаю… – прошептала девочка. – Ведь всем известно, что принцессы погибли вместе с родителями.

– Разумеется. Твой дядя об этом позаботился. Всем объявили, что король и королева мертвы, как и их преемники. Лишь ваша смерть могла открыть Зелосу дорогу на трон.

Горячая ярость огнём пульсировала внутри Алетты, пробегая от макушки до самых кончиков пальцев ног. Но теперь она знала, куда направить тот гнев, что копился и рос в ней все эти годы. Она отомстит Зелосу. В народе тот уже обрёл репутацию затворника, сурового и неприятного человека, Манео не раз рассказывал ей, насколько хуже теперь жилось подданным королевства под его правлением. Но раньше девочке казалось, что это её не касается, теперь же у неё были свои причины ненавидеть короля.

Но месть – это не главное. На фоне всех этих страшных известий было одно хорошее. Им и следовало заняться в первую очередь.

– Моя сестра. Где она сейчас?

– Не знаю. – Манео нахмурился. – Поддерживать с ними связь было слишком опасно. Я ничего не слышал о Нянюшке и Одри с того момента, как мы расстались в лесу тринадцать лет назад.

Алетта сидела, обхватив голову руками. Чем больше она узнавала, тем больше у неё появлялось новых вопросов:

– Постой, ты ведь рассказывал мне о матери. Показал её портрет, нарисованный карандашом. Ты сказал, что она умерла при родах. Кем тогда была эта женщина? Или её и вовсе никогда не было? Просто очередная ложь, чтобы я не задавала лишних вопросов?

Мужчина тяжело вздохнул:

– На первый год я нанял для тебя кормилицу. Она заботилась о тебе, как мать. А после… Мы остались вдвоём. Отец и дочь. Мне казалось, нам никто больше не нужен.

– После? После чего? Что с ней случилось? – Девочка попыталась представить себе, насколько иначе выглядел бы их дом, если бы в нём жила женщина. Мама. Наверное, они бы вместе собирали в полях цветы и украшали ими гостиную. И она наверняка шила бы для Алетты красивые платья.

– Она умерла. От болезни. – Голос колдуна не дрогнул, но девочка чувствовала, что впервые на её памяти отца переполняли эмоции. – Я не хотел врать тебе. Я собирался всё рассказать, когда ты достигнешь совершеннолетия. И тогда, если бы ты этого захотела, я бы помог тебе найти сестру и заявить о своих правах на престол.

Девочка ничего не ответила. Она насухо вытерла волосы, подошла к большому деревянному комоду и, вытащив из него дорожную сумку, стала складывать в неё свою одежду. Туда же отправились два больших ломтя чёрного хлеба и сыра, острый нож, крепкая верёвка и катушка ниток с иглой.

– Уходишь? – Манео с трудом нашёл в себе силы задать этот вопрос.

– Да. У меня есть сестра. И я непременно её найду. А потом мы вместе отправимся в Эссендор и свергнем подлеца, что убил наших родителей.

Глава 5

Половина

Одри

– Матушка, ты заболела? – озабоченно спросила Одри, протирая лицо немолодой уже женщины прохладным влажным полотенцем. – Ты слишком много работаешь.

– Чепуха, – отмахнулась от неё мать. – Я совершенно здорова. Просто здесь так душно… К тому же меня очень удивила твоя работа.

– Чего же в ней такого удивительного?

– Да всё! – ответила женщина, чуть нахмурившись. – Этот холм… Город… Всё это напоминает мне одно место, где я когда-то жила.

– Эссендор? – Девочка с трудом скрыла своё любопытство. Она знала, что мама некогда работала там няней в одной весьма состоятельной семье. Они редко затрагивали эту тему, так что Одри было известно лишь одно: именно те богачи и были её родными родителями.

Женщина кивнула, на её побледневшем лице читалась тревога:

– Но откуда ты можешь знать, как выглядит Эссендор? С тобой что, кто-то разговаривал о нём? Или ты туда ездила?

Одри залилась звонким смехом. Матушка, должно быть, ещё не до конца пришла в себя после недавнего обморока. Столица находилась в нескольких днях пути от их деревушки, и потому девочка не смогла бы добраться туда и обратно настолько быстро, чтобы её отсутствие осталось незамеченным.

– Ну что ты, разумеется, я там не была! – ответила наконец она, утирая проступившие от смеха слёзы. – Я даже и не знала, что у меня получился Эссендор. Возможно, я видела его на картинке в какой-нибудь книге или во сне.

Мать Одри нахмурила брови, отчего её лоб расчертили глубокие линии морщин. Она тяжело поднялась на ноги и, облокотившись о край засыпанного мукой стола, вновь принялась внимательно рассматривать фигурный хлеб дочери.

– Положим, ты и правда видела город на картинке. Но как ты тогда объяснишь этих единорогов? И почему их двое?

Девочка небрежно пожала плечами. Этот разговор всё больше напоминал допрос, и ей это не нравилось:

– Не представляю, как это объяснить. Здесь оставалось пустое место, и я добавила эти фигурки просто для гармонии в композиции. Я столько раз слышала легенду о Полночном единороге Эссендора, видимо, он и пришёл мне в голову, когда я раздумывала, чем ещё украсить каравай.

– Знаешь, дочка, вопреки слухам единороги порой бывают не самым хорошим знаком. Например, если тебе во сне привиделся единорог – это к обману, – изрекла женщина и медленным шагом направилась к лестнице.

– Ты куда? – обеспокоенно спросила Одри. Ей казалось, что матери стоило бы ещё немного полежать, а взбираться вверх по крутым ступеням и вовсе было плохой идеей.

– Пора доставать булочки. Мы ведь не хотим, чтобы ещё одна порция превратилась в угольки, верно?

Провожая её взглядом, девочка задумчиво намотала на палец тонкую цепочку своего кулона, она всегда делала так, когда волновалась. Нужно было срочно отвлечься от тревожных мыслей, и потому Одри аккуратно вытащила из-под платья потемневший серебряный медальон и поднесла его к глазам. Тот напоминал по форме каплю, но одна его сторона плавно закруглялась, а вторая была идеально прямой и ровной. Пологий край обрамляла искусная гравировка, которая затем загибалась и шла к центру, разветвляясь на несколько хаотичных плавных линий. Всё это напоминало какое-то странное, волшебное дерево, на одной из центральных ветвей которого, словно цветок, переливался всеми цветами радуги сверкающий белый камень. По словам матери, это был драгоценный опал.

Девочка провела пальцем по ровному краю. Она никак не могла понять, с чего вдруг ювелир, создавший такую прекрасную подвеску, не сгладил и его тоже, ведь так общий вид казался каким-то неправильным, незавершённым. Разве что это был не весь кулон, а лишь какая-то его часть, например половина.

Эта загадка уже многие годы не давала Одри покоя. Мама вручила ей медальон, когда девочке не было и трёх лет, и всегда говорила, что он невероятно ценен и нужно носить его, не снимая, ведь это единственная оставшаяся память о её родной семье.

Спрятав цепочку обратно под одежду, девочка задумалась. А что, если вторая половина кулона и правда существует? Кому тогда она принадлежит? И где сейчас находится?..

Второй кулон

Алетта

Алетта нервно водила пальцем по рельефной гравировке подвески. Манео рассказывал, что та раньше принадлежала её матери, но теперь, узнав всю правду, девочка будто прозрела. Форма кулона всегда казалась ей какой-то странной, и вот великая тайна, которую все эти годы хранило её бесценное сокровище, наконец выплыла наружу.

– Есть второй медальон, точно такой же, верно? Он словно вторая половина этого… И он у моей сестры.

Колдун молча кивнул.

– Выходит, чтобы найти её, мне нужно просто отыскать этот кулон.

– Просто? Боюсь, всё немного сложнее, чем тебе кажется. Ты ведь не можешь наугад бродить по королевству и ждать, когда он сам вдруг встретится тебе на пути!

– Почему же не могу? Именно этим я и займусь.

– Алетта, ты же это не всерьёз, да? Или ты правда будешь словно странствующий торговец швабрами стучать в каждую дверь и трясти перед носом у незнакомцев своей подвеской?

Девочка скривила губы:

– Надеюсь, не потребуется, но если нет другого способа разыскать мою сестру, что ж, я пойду и на это.

Метнув напоследок полный ярости взгляд, она быстрым шагом удалилась из дома в сторону конюшни. Теперь, когда все вещи были собраны, ей предстояло подготовить к долгому путешествию своего любимца, коня по кличке Шторм. Колдун, тяжело вздохнув, последовал за ней.

– Алетта, но ведь это же безрассудство! Уехать ночью, да ещё и в такой спешке. Подобные решения нельзя принимать на эмоциях, – всё это давалось сдержанному Манео крайне непросто, но сдаваться он не хотел. Стоя чуть позади дочери, он смотрел, как та поправляет седло, и сердце его щемило от тревоги.

Девочка же, не оглядываясь, передёрнула плечами, словно она пыталась отогнать от себя назойливую муху.

– Почему бы тебе, по крайней мере, не подождать с этим до рассвета? Ночью можно ненароком свернуть со знакомой тропы и сгинуть в болотах. И потом, ты ведь знаешь, как коварна в наших краях погода. Да, сейчас небо чистое, но это не значит, что через час не начнётся ливень. – Мужчина не скупился на аргументы, но его дочь, казалось, пропускала их все мимо ушей.

Она уже застёгивала кожаные ремешки на стременах, когда наконец задумчиво произнесла:

– Даже не знаю, как теперь тебя называть…

– Отец. – Голос колдуна едва заметно дрогнул. – Я бы предпочёл, чтобы всё было, как раньше.

– Но ведь ты мне не отец. – Алетта на миг обернулась, на её лице читалась не свойственная ей прежде жестокость. – И поэтому я не обязана больше тебя слушаться. А обращаться к тебе, пожалуй, буду просто по имени.

– Ты пока не можешь понять этого в полной мере, дочка, но в мире есть узы куда крепче и надёжнее кровных. Это узы преданности, верности, любви…

Девочка вновь не ответила. Она обняла коня, и пряди её длинных блестящих волос смешались с его шелковистой гривой.

Помолчав пару минут, Манео решился предпринять ещё одну отчаянную попытку:

– Возможно, стоит отложить это всего на несколько лет? Подумай, достигнув совершеннолетия, ты станешь намного сильнее, и твоё мастерство возрастёт. Знаешь, ведь именно в этом возрасте я впервые оказался в Эссендоре, мне было как раз восемнадцать, когда твоя мать пригласила меня ко двору.

Алетта обескураженно уставилась на колдуна.

– Несколько лет? – отчётливо спросила она. – Сегодня я узнала, что из всех родных мне людей в мире остались лишь только моя сестра-двойняшка и дядя, убивший наших родителей. И ты серьёзно предлагаешь мне прожить с этой информацией ещё пять лет, совершенно ничего не предпринимая?

– Согласен, пять лет – слишком много, но ты ведь можешь, по крайней мере, подождать ещё пять минут? Раз уж отговорить тебя невозможно, позволь мне хотя бы тебя сопровождать. Мне нужно лишь захватить с собой несколько самых важных вещей, карту, например…

Девочка ловко запрыгнула на коня, не проронив при этом ни звука.

Мужчина же пребывал в полнейшем отчаянии, но, не подавая виду, продолжал свою пламенную речь:

– Тебе ведь нужен защитник. И мы сможем закончить твоё обучение прямо в пути. А если ты найдёшь сестру и вы соберётесь заявить о своих правах на королевский престол, вам непременно понадобится могущественный союзник. А я как раз знаю несколько подходящих заклинаний. Кстати, ты взяла с собой свою палочку? Если будешь упорно заниматься, из тебя выйдет первоклассная волшебница!

– Да не хочу я быть волшебницей. Мне вполне достаточно своего дара, тем более что для него мне не нужны ни палочки, ни заклинания. Когда мы с сестрой объединим свои силы, нам не составит никакого труда победить Зелоса.

– Так ты позволишь мне тебя сопровождать?

– Я уезжаю. И уезжаю прямо сейчас. Я не могу запретить тебе идти со мной. Но если это и правда так важно, тебе придётся меня догнать.

Грядущие перемены

Одри

Вскоре Одри поднялась наверх, чтобы удостовериться, что с мамой всё в порядке. Та уже вовсю месила тесто, и девочка, пристроившись рядом, принялась ей помогать. Какое-то время они работали молча, а затем тишину пекарни наконец нарушил вопрос:

– Матушка, почему тебя так огорчил наш разговор об Эссендоре?

– Огорчил? Вот уж нет! – всплеснула руками женщина, пожалуй, слегка наигранно. – Тебе показалось, дитя. Ну что такого в этом Эссендоре, что могло бы меня огорчить?

– Я подумала, может, там произошло что-то неприятное? – Одри тщательно подбирала каждое слово. – Например, со мной, когда я была ещё совсем маленькой…

Мать отрицательно покачала головой.

– Тогда, возможно, это связано с моими… С другими родителями?

Женщина на миг оцепенела, погрузив кулак в пышное воздушное тесто. Затем она несколько раз вздохнула и как ни в чём не бывало продолжила свою работу:

– Дочка, запомни, прошлое – на то и прошлое, что оно прошло. Не стоит его ворошить.

Одри отложила тесто, вытерла руки о свой фартук и подошла к распахнутому настежь окну. Отсюда открывался прекрасный вид на деревню и окружающие её поля. Тёплый ветер принёс откуда-то издалека маленькое зёрнышко на пушистом парашюте, и оно прилипло к вспотевшей щеке девочки. Та рассеянно смахнула его пальцем.

– Мне кажется, грядут перемены. Даже ветер словно дует теперь как-то иначе. – Она так внимательно вглядывалась в точку, где скрывалась за горизонтом петляющая средь полей дорога, словно ждала, что с минуты на минуту там появится очертание чьей-то фигуры. Но тщетно.

– Твоё место здесь, Одри, в деревне, рядом со мной. Оставь ты эти странные мысли. Наверное, тебе просто надо развеяться, ведь ты целыми днями только и делаешь, что помогаешь мне в пекарне. К счастью, скоро настанет Праздник Урожая, ты распустишь волосы, нарядишься и будешь танцевать со сверстниками, пока вся эта ерунда не исчезнет из твоей милой головки! И кстати, раз уж мы заговорили о празднике… – Женщина задорно улыбнулась дочке. – Ты вообще собираешься испечь свой изумительный каравай или мы так и оставим его валяться сырым на столе?

Болото

Алетта

Алетта гнала Шторма галопом, она во что бы то ни стало хотела уехать от колдуна так далеко, как только могла. Она любила дальние конные прогулки, так что ей не раз случалось бывать за десятки километров от дома, но Манео сказал, что Нянюшка должна была отправиться на восток, а в этом направлении девочка ещё не путешествовала, ведь именно там скалистые хребты гор отделяли их одинокое жилище от других деревень и городов королевства. Так что, чем сильнее они отдалялись от дома, тем сложнее становился их путь и тем медленнее двигались они вверх по склону.

Выросшая в этих краях Алетта всем своим сердцем любила ветреные, поросшие низеньким кустарником пустоши, хоть её порой и раздражала их безлюдность. Но больше всего ей нравилась непредсказуемость погоды. Колдун, собственная комната, водопад – всё это осталось уже далеко позади. С побережья дул порывистый осенний ветер, он трепал волосы девочки и нашёптывал ей на ухо, что скоро этот ясный вечер сменится скверной ночью. Не прошло и получаса, как синеву неба заволокли тёмно-серые тучи. Как ни странно, настроение юной путешественницы от этого лишь улучшилось. В воздухе отчётливо ощущался привкус морской соли, и это придавало ей бодрости. Конь, гордо подняв голову, нёсся в сторону гор, протаптывая себе путь сквозь буровато-пурпурный вереск. Для Алетты он всегда был самым близким и дорогим другом. Шторм, во всяком случае, понимал её куда лучше, чем Манео, к тому же девочка и её питомец невероятно походили друг на друга характером.

Дождь начался так внезапно, словно на небе кто-то опрокинул огромную бочку с водой. За плотными потоками ливня даже растущий в метре от Алетты куст разглядеть удавалось лишь с огромным трудом. Укрыться было негде, и потому ей оставалось лишь натянуть посильнее капюшон дорожного плаща и продолжать свой путь.

На самом деле девочка была даже благодарна этому дождю. Борьба со стихией прогнала из её головы все посторонние мысли. Теперь она могла наконец не размышлять ни о своих несчастных мёртвых родителях, ни о потерянной сестре, ни о том, куда ей стоит направиться. Подхваченные ветром потоки воды хлестали её со всех сторон, так что она просто двигалась вперёд.

Но Шторм не радовался буре. Его копыта скользили в грязи, сохранять равновесие становилось всё сложнее. Из-за дождя девочка с трудом понимала, куда направляет своего коня, и потому она слишком поздно осознала, что вокруг них простирается болотистая местность. Алетта огляделась по сторонам: вокруг не было ни одного твёрдого клочка земли, одни лишь только лужи. Она слегка откинулась назад, и Шторм, повинуясь её сигналу, сделал несколько неуверенных шагов. Вдруг конь потерял равновесие, и одна из его длинных задних ног соскользнула с тропы и по колено погрузилась в вязкую грязную жижу. Девочка попыталась успокоить своего любимца и направить его в нужную сторону, но тот был на грани паники и уже не воспринимал приказы хозяйки. Его передние копыта безрезультатно царапали землю, а уши то прижимались к голове, то резко взмывали вверх. Он вновь оступился, и теперь обе его ноги были во власти болота.

Алетта спешилась и ловким движением извлекла из своей дорожной сумки длинную верёвку, которая тут же была обвязана вокруг шеи животного. Теперь ей оставалось лишь перевоплотиться, и тогда, в другом своём облике, у неё точно хватит сил, чтобы вытащить друга.

Но Шторм, очевидно, об этом не знал и с каждой секундой лишь сильнее впадал в панику. Наконец он издал испуганный хриплый визг и встал на дыбы, лишь чудом не задев при этом хозяйку. Уклоняясь от хаотично молотящих в воздухе копыт коня, девочка отступила в сторону, и её ноги, не встретив никакого сопротивления, легко погрузились в грязь по самые голенища любимых сапог для верховой езды. Таким образом, Алетта и её верный конь оказались в ловушке посреди пустоши, где можно было неделями блуждать, не встретив ни одной живой души.