Текст книги "Другая Элис"

Четыре. Шансы и уловки

– Чтоб ты знала, я собираюсь победить всех на этих соревнованиях, – сообщила я маме, когда мы ехали на машине в Алверсток.

Шел август 1986 года. Мартина Навратилова в седьмой раз выиграла Уимблдон. Мне предстоял первый поединок на первенство графства среди юниоров до двенадцати лет. Я надела на ракетку новую ручку – ярко-синюю. Я должна выиграть. Я обязательно выиграю.

Мы с мамой приехали в Алверсток. Внезапно мне стало страшно. Я огляделась вокруг и уже не была так уверена, что сумею кого-нибудь обыграть.

– Не падай духом, я могу выиграть, и я выиграю, – бормотала я себе под нос. – Надо настроиться. Если я хочу выиграть, но сомневаюсь, то это плохо. Думай о победе.

Мальчики и девочки, участники соревнования, тренировались на кортах; их родители нервозно беседовали между собой в здании клуба. На судейском столе валялись листки с протоколами и расписанием игр. Я увидела крупную, могучую особу – вероятно, организатора соревнований. Она стояла возле стола в ярко-зеленом свитере, жевала пончик и открывала упаковку с новенькими мячами. Результаты жеребьевки были приколоты к доске.

В толпе выделялась одна девочка – высокая, с темными волосами, туго завязанными на затылке в конский хвост. На голове у девочки была розовая повязка, больше похожая на тряпку, какой вытирают пыль в доме. Ее спортивный костюм был такой же ярко-розовый, а на укороченных носочках болтались розовые шарики. На плече девочка держала серебристый с красным чехол фирмы «Хэд», а на шее у нее я разглядела серебряное колье с шармиком в виде теннисной ракетки. Она держалась как профессиональная спортсменка, и на вид ей было лет шестнадцать, уж никак не двенадцать. Мне захотелось, чтобы мой костюм и потертые кроссовки вдруг по мановению волшебной палочки превратились во что-нибудь более классное. А то я по сравнению с ней не тянула на серьезного игрока.

– Давай-ка посмотрим, кто тебе достался по жребию, – с волнением проговорила мама и стала проталкиваться к доске. На ее локте болталась сумочка, ударяя по окружающим. – Как восхитительно. Ты рада, Элис?

– Мам! Говори потише! Опять ты кричишь… – проворчала я.

– Что? Ой, гляди, ты будешь играть с номером два посев[2]2
  Посев – принцип размещения топовых игроков при жеребьевке, чтобы они не встретились в начале соревнований.


[Закрыть], – пронзительно провозгласила мама.

Итак, я играю с какой-то Имоджен Глоув. Не любила я это имя – Имоджен. Мне сразу вспоминалась знакомая девочка с таким именем. Когда-то она привязала меня к стулу и заставила есть пирожок, слепленный из песка и грязи.

– Ой, дочка, как тебе не повезло с жеребьевкой, – разочарованно протянула мама.

– Я еще не проиграла ей, – возмутилась я. – Могу и победить… Хоть она и номер два посев, это еще ничего не значит.

– Нет-нет, конечно, ты права, – немедленно спохватилась мама.

Я подошла к организаторше соревнований – та принялась за второй пончик. На ее массивном подбородке висела большая клякса джема, а к усикам прилипли сладкие крошки. Она приветливо улыбнулась и сказала, как приятно ей видеть новое лицо.

– Знаешь, милая, ты играешь в числе первых, и через несколько минут я объявлю тебя. – Она все еще открывала своими пухлыми пальцами, похожими на свиные сардельки, упаковку мячей.

У меня затряслись поджилки. Вдруг я сразу проиграю? Вдруг не получу ни одного очка? Корты открытые, на меня будут смотреть зрители, много зрителей. Что, если мне среди игры понадобится в туалет? Лучше я схожу сейчас, решила я, увидев неподалеку дверь с женским силуэтом. Моя фамилия прозвучала по громкоговорителю, когда я сидела в туалете. Мне стало страшно. Я засуетилась, помыла руки, дрожащими пальцами наполнила фляжку водой и поспешила к судейскому столику.

К моему ужасу, к тому же столу шла через зал та самая розовая девочка. Ее лицо выражало железную уверенность.

– Имоджен, Элис, восьмой корт, прямо в конце. Играете три сета, и запомните – в тренировочных костюмах можно только разминаться, – с сияющей улыбкой предупредила организаторша. Теперь она ела печенье.

Наша пятиминутная разминка закончилась. Я взглянула на свою ослепительную соперницу. Имоджен уже проверила струны на каждой из своих четырех ракеток и теперь надевала розовую с белым юбочку. Я почувствовала себя стареньким «Фордом Фиеста» с продавленными креслами, а Имоджен была как шикарный «Ягуар».

– Какой у тебя рейтинг? – спросила она, вздернув нос. – Что-то я никогда тебя не видела.

– У меня нет никакого, – неловко пробормотала я.

– Я играю на международном уровне, у меня тренер из Швеции, – с гордостью сообщила она. Я посмотрела на край корта и увидела ее белокурого тренера, он улыбался нам. Я выиграла жребий и выбрала прием подачи. Она сунула мяч в свои теннисные панталоны, украшенные рюшем, и пошла к задней линии. Кто те люди, что сидят возле нашего корта? Там стояли в ряд пять стульев. Черноволосая леди, вероятно, мать Имоджен, удобно восседала в шезлонге. Рядом на складных стульях, похоже, сидели и дед с бабкой. А еще маленький мальчишка. Да она притащила сюда всю семью!

Имоджен выиграла первые три игры. Она сделала это легко, тогда как я носилась по корту, подхватывала мячи, а от моей бедной ракетки то и дело отваливались лохмотья краски.

Счет в первом сете был 6:1 в пользу Имоджен. Здешние корты были такие же, как школьные, но только это не имело значения – я проиграла бы в любом случае. Но я была уверена, что Имоджен послала последний мяч, ее сетбол[3]3
  Счет, при котором игрок может выиграть одним ударом весь сет.


[Закрыть], через сетку, а не над ней. Ее родственники поторопились зааплодировать, так что я не успела даже задать ей вопрос. Мама удалилась в клуб.

Во втором сете я выиграла первую игру. Хуже всего для меня было бы проиграть 6:1, 6:1. Но я выиграла и второй гейм, и третий. Что-то в моей игре сдвинулось к лучшему.

Мать Имоджен ходила взад-вперед за сеткой, давала дочери тренерские указания. Мой брейк-пойнт, я вела счет 4:1. Мяч переходил ко мне.

– Аут! Аут! – закричала я.

Тут раздался пронзительный визг. Я оглянулась. Мать Имоджен прилипла к сетке и выла, словно бешеный зверь в зоопарке. Что это с ней?

– Он был на поле, на поле. Ты должна переиграть. У тебя еще две подачи! Он упал внутри линии, – кричала она.

Подойдя ближе, я увидела ее кривые зубы и седые волосы.

Имоджен подошла к сетке.

– Мяч точно был в ауте, – воскликнула я, – он упал вон туда! – Я показала на то место, где ударился мяч, в футе от задней линии.

– Нет, не может быть, – протестовала Имоджен следом за матерью. Ее родственники дружно кивали, подтверждая ее слова. Ну прямо судейское жюри какое-то! Я поискала глазами маму. Где же она?

– Давайте переиграем, – неуверенно согласилась я, защищаясь от жестких глаз. Я посмотрела на далекое здание клуба. Вокруг бродили люди. Мне надо пожаловаться. На соседнем корте заплакала девочка и подбежала к рефери. Он разбирался с ней, так что мне ничего не оставалось, как продолжить игру. Потом я трижды ошиблась на второй подаче. У меня дрожал подбородок – я знала, что вот-вот заплачу.

Мать Имоджен оспаривала все мои претензии насчет задней линии. Я не знала, что делать. Почему никто вокруг не видит, что происходит?

Я проиграла. Моя соперница улыбалась и пожимала мне руку так, словно ничего не произошло. Ее мать тоже мне улыбалась.

Ее семейка уже складывала стулья. Если все соревнования по теннису такие, то мне еще многому надо учиться. Я побрела искать маму.

– Ах, не повезло нам, дочка, – посочувствовала мне мама еще до того, как я сообщила ей о своем проигрыше. Она сидела в клубе и пила крепкий кофе. – Я смотрела только первый сет, потом не выдержала и ушла, чтобы не нервничать. Какой у вас окончательный счет?

– Мам, в следующий раз ты должна смотреть до конца. Эта Имоджен жульничала, а ее мать настоящая ведьма.

Мама утешала меня, раскаивалась, говорила, как ей жалко, что она ушла и не видела мою игру, но такого больше не повторится.

– Впрочем, не нужно огорчаться, милая, ты еще можешь участвовать в соревнованиях «Плейт», – сказала она с улыбкой.

– В соревнованиях «Плейт»? – с надеждой переспросила я.

– Они устраиваются для проигравших. – Вот утешила так утешила! Я проигравшая, лузер. Я не отстояла свою правоту. Я позволила Имоджен и ее матери растоптать меня.

На следующее утро мы с мамой опять поехали в Алверсток. Теперь я была настроена гораздо более позитивно – я должна была выиграть хотя бы один матч. Нет, я не хотела по возвращении домой сообщить Элен, Эндрю, папе и Тому – особенно Тому, – что вылетела и из соревнований для лузеров. Вчера, когда я сказала Тому о своей неудаче, он принялся плясать по кухне и распевать: «Ты растяпа, ты растяпа».

Мой матч должен был начаться в одиннадцать. Уже была половина первого. Дождь лил и лил. Хоть бы он когда-нибудь перестал. Мы с мамой играли в крестики и нолики. В следующий раз я решила захватить с собой карты, тогда мы сыграем в дурака, этой игре меня научила Элен.

Неподалеку беспокойно расхаживал мальчишка, похожий на мышонка; ждал своей очереди. Организаторша соревнований назвала мою соперницу.

– Если это та, про которую я думаю, – начала мама, глядя на мальчишку, тот направлялся к организаторше, – думаю, у тебя очень хорошие шансы, дорогая. Вчера я видела ее игру. Не очень.

– Мам! – Я ткнула ее локтем в бок. – Ты будешь когда-нибудь говорить тише? И вообще, это мальчик!

Мальчишка стоял рядом со мной. Он был в белых шортах, его короткие волосы торчали ежиком. Моя соперница так еще и не приехала. Организаторша вручила мне мячи.

– Вы двое. Пятый корт, и постарайтесь поскорее все закончить, мы и так отстали от расписания.

– Я буду играть с ним? – удивленно спросила я.

– С ней, – поправила меня организаторша, стараясь не рассмеяться. Я снова взглянула на мальчишку и почувствовала, что краснею. Я быстро вышла из клуба; мальчик шел за мной. На этот раз мама была готова смотреть на нашу игру. Наблюдали за игрой также мать моего соперника и ее черный лабрадор, на лапе которого была шина.

Первый сет я выиграла легко. Маленькая, пухлая леди с огненно-рыжими волосами с энтузиазмом аплодировала, зажав под мышкой блокнот. Потом она представилась маме.

– Кто это? – с волнением спросила я у моей соперницы. Во втором сете я выигрывала со счетом 4:1.

– Она организатор соревнований по теннису в нашем графстве. Ее все знают, – с удивлением отвечала она.

Организатор соревнований в графстве! Мне надо выкладываться до конца.

– Ты играешь за графство? – спросила я, не в силах сдержать восторг.

– Да.

– Мам, он играет за графство!

– Она, Элис, – поправила меня мама и извинилась перед матерью девочки.

Я могла обыграть девочку, играющую за графство! И кто знает, к чему это приведет? Я представила себе: вот я пожимаю руку моей противнице, а ко мне тут же подбегает эта женщина, спрашивает, кто я такая, и говорит, что я непременно должна быть в ее команде, она снимает шляпу перед моим талантом и жалеет, почему не видела меня раньше… Я мотнула головой. Я должна произвести на нее впечатление!.. Ах, не может быть! Она уже ушла с нашего корта, чтобы понаблюдать за другой игрой… Элис, сосредоточься! Ты еще не выиграла. Но меня неудержимо переполняли мечты: как приятно мне будет сделать последний удар и выиграть мой первый матч…

Я выиграла! Я прыгала до небес, мне хотелось швырнуть ракетку в толпу вместе с моими потными напульсниками. Правда, смотрели нашу игру только пять человек. Ну и ладно, я все равно была счастлива – теперь я могла поехать домой и сообщить Тому, что выиграла!

– Молодец! – Мама сияла от радости. – Нам стоило приезжать сюда. Ты победила игрока, выступающего за графство! Умница!

– Что тебе сказала та женщина?

– Она организатор…

– Да знаю, знаю. Что она сказала тебе? Про меня она что-нибудь говорила?

– Она спросила, кто ты, и все. Очень забавная особа… – Мама заметила мое разочарование. – Ну а что ты хотела, чтобы она сказала?

А мне просто хотелось знать, достаточно ли я хороша, чтобы играть за графство, вот и все.

Я добралась до финала «Плейт», победив трех игроков, выступающих за графство. О таком успехе я и не мечтала.

Игра в финальный день соревнований – это всегда необычайное волнение, совершенно несравнимое с состоянием игрока на турнире в другие дни. Там уже профессиональные арбитры, как в Уимблдоне, и много зрителей, много родителей и участников. Вынесенный на улицу стол ломился от кубков и медалей; скоро на них выгравируют имена победителей. Мои жадные глаза пытались разглядеть, что из этого получу я. Имоджен Глоув прошла мимо меня, глядя на серебряный кубок с загнутыми ручками, который она выигрывала два года подряд. Она вышла в финал. Мне очень хотелось, чтобы она проиграла.

Я играла в финале против Анны, выступавшей за графство уже целых три года. За эту неделю я познакомилась с ней и ее родителями. Они смотрели один из моих первых матчей и тепло поздравили меня. Они немного рассказали мне о мире тенниса, о теннисистах и нужных соревнованиях, в которых мне надо участвовать, если я хочу серьезно заниматься теннисом. У матери Анны были длинные, до пояса, как у хиппи, прямые волосы. Ее отец был иностранцем, низкорослый, с обвислыми усами. Ему страстно хотелось, чтобы его дочь выиграла. Я видела это по его глазам – вся его жизнь, все радости были связаны с теннисом. Анна была моложе меня на год и довольно робкая. Отец вел за нее все переговоры. Хотя она все же спросила меня, люблю ли я музыку – ей нравились песни группы «А-ха».

Нас вызвали. Меня переполнял восторг.

Анна была крупной и сильной девочкой с длинной толстой косой и крепкими бедрами. Ее удар по мячу был столь силен, что мяч со свистом пролетал мимо меня, и я не успевала даже глазом моргнуть. Мама разговаривала с ее родителями. Они смеялись, наслаждаясь обществом друг друга.

Я проигрывала; я была не в той лиге, как эта девочка. Она выиграла первый сет. Я не верила сама себе, когда во втором сете выиграла у Анны тай-брейк. Она ужасно встревожилась. Родители тоже прекратили все разговоры. Организатор от графства тоже наблюдала за нашей игрой. Мне нравилось, когда на меня смотрели зрители; это меня подзадоривало. Счет был 6:1, одно ее очко решало исход матча, и тут в моей ракетке лопнула струна. А ракетка была у меня только одна. Анна предложила мне одну из своих. Эта была потяжелее. Счет стал 6:5 в пользу Анны. Она могла уже забрать ракетку.

Выиграла Анна со счетом 7:5. Ее родители поздравляли меня, говорили, что я тоже могла выиграть, что мы обе заслужили победу. Конечно, им было легко говорить мне приятные слова, верно? Как бы они смотрели на меня, если бы выиграла я?

Организатор от графства подошла к нам и обняла нас веснушчатыми руками.

– Хорошо играли, хорошо, вы обе. Элис, я организатор соревнований в графстве, я руковожу командой девочек.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, занервничав.

– Анна играет очень хорошо. Она давно в моей команде, так что тебе не надо слишком огорчаться. – И она обратилась к Анне, потискав ее, словно любимую кошку: – Что, заставила она тебя поволноваться? – и снова повернулась ко мне. – Элис, ты брала уроки тенниса?

– Нет, никогда, – солгала я.

Мама смерила меня удивленным взглядом.

– Элис, ты ведь немного занималась.

– Мама! Мне хотелось, чтобы все подумали, что у меня природный талант.

– Что ж, если хотите, – обратилась организатор к маме, – я могу познакомить вас с Биллом Эверсом; это наш главный тренер. Мне хочется посмотреть, что он сможет сделать. Он живет в Винчестере.

– Правда? Это было бы замечательно, – сказала я с радостной улыбкой.

Она спросила, откуда я. В этот момент прозвучало объявление, что скоро начнется презентация, и наш разговор оборвался. Я получила маленькую круглую медаль и ручку, а сама с завистью поглядывала на серебряный кубок, доставшийся Анне. Зрители аплодировали, а организаторша соревнований взяла меня за руки своими огромными, теплыми лапами и сказала, чтобы я обязательно выступила на этих соревнованиях в будущем году. Мне казалось, будто я очутилась на какой-то другой планете и, возможно, уйдет какое-то время, прежде чем я снова вернусь в свой реальный мир.

– Я очень хочу брать уроки! Семь уроков в неделю!

Я сидела в машине, и мы ехали домой.

– Подожди, Элис. Если ты хочешь серьезно заняться теннисом, я должна поговорить об этом с папой. Уроки дорогие, а деньги нам с неба не падают.

– Но мы все-таки можем себе это позволить, правда?

– Нам надо платить за школу, – принялась объяснять мама, – и это тоже нелегко. Впрочем, ладно, время еще есть, и нам надо все хорошенько обдумать. Кстати, ты должна позвонить бабушке, ей наверняка до смерти хочется узнать, как ты сегодня выступила. – Бабушка – это мамина мама.

Войдя в дом, я услышала ритмы «Ватерлоо», доносившиеся сверху, из спальни Эндрю. Он все еще любил АВВА. У Тома, с которым регулярно что-то случалось, была кровавая царапина на лбу, волосы были взъерошены.

– Беру в аренду! Парк-лейн с двумя отелями! Ты выиграла? – спросила Элен, подняв голову от «Монополии». – Том, ты мой должник.

– Сдаюсь, – пробормотал Том. – Я всегда оказываюсь банкротом. Гляди, Элис, – с гордостью сообщил он, – я отколол кусочек зуба, когда прыгал через тумбу возле катка.

Я заглянула в его отвратительный рот.

– Когда ты в последний раз чистил зубы?

– Заткнись. Ты выиграла?

– Нет, проиграла, но выиграла вот что. – Я помахала перед ними подаренной ручкой.

Элен вскочила, взяла меня за руку и попросила помочь ей готовить ужин и попутно рассказать, как прошел день.

– Сегодня вечером покажут «Челюсти», – сообщила она.

Моя любимая сестра Элен была намного выше меня. Еще в двенадцать лет ее рост был шесть футов. Теперь ей семнадцать, и мне хотелось выглядеть, как она, когда я стану старше, – у нее большие, круглые голубые глаза, высокие скулы и длинные, густые, темные волосы, которые она заправляет за маленькие ушки. Мне всегда нравилось, когда мне говорили, что я маленькая версия Элен.

– Только чур, если мы будем смотреть, я буду ночевать у тебя.

– Возможно, – согласилась она, – но только ты полночи не дашь мне уснуть, опять начнешь во сне разговаривать… В тот раз ты говорила что-то про мармелад… Так ты хорошо сыграла? Ты будешь участвовать в других соревнованиях?

– Элен! – воскликнула я, как будто это был самый смешной вопрос, какой она могла мне задать. – Ты видишь перед собой… – Одним прыжком я оказалась перед ней. – Ты видишь перед собой будущую чемпионку Уимблдона!

Пять. Билл

Прошло две недели. Я примчалась из школы домой, сбросила с себя зеленую с золотом школьную форму и быстро переоделась в одежду для тенниса.

Подъехав с мамой к Винчестерскому клубу тенниса и сквоша, возле кортов мы увидели красный спортивный автомобиль. Спортивный организатор от графства и Билл Эверс были на пятом корте. Я подошла к ним. Для меня это был шанс попасть в команду графства, и внутри у меня все трепетало.

– Давай, давай, шевелись! – безжалостно подстегнул Билл свою ученицу. – Дотягивай! Ведь вполне могла развернуться с нормальным ударом! Еще раз!

Я улыбнулась ему, но он, кажется, меня не заметил.

Организаторша пояснила:

– Он заканчивает урок с этой девочкой, а потом поговорит с тобой. Билл! – позвала она, выразительно тыча пальцем в часы на руке. – Тебе надо успеть разобраться с Элис, а то скоро стемнеет. Поди-ка сюда!

– Минуту!.. – Наконец Билл подошел к нам. Высокий, с длинноватыми волосами, в ярко-голубом тренировочном костюме от Сержио Таччини.

– Вот юная леди, про которую я тебе говорила. Она проиграла финал «Плейт». Это было первое ее соревнование, – сообщила ему организаторша. – Ей двенадцать.

Билл равнодушно выслушал комментарий. Почему он даже толком не взглянул на меня? Он вяло пожал мне руку – на его пальце сверкнуло кольцо-печатка, а на запястье массивная серебряная цепочка. Вид у него был величественный и недоступный. У меня ушла душа в пятки.

– Что ж, давай поглядим на тебя, – угрюмо пригласил он. – Быстро, на заднюю линию.

Я рванула на другую сторону корта. Мы стали обмениваться ударами. Он посмотрел на мою подачу. На глаза мне упала прядь волос, я откинула ее.

– Тебе надо сделать стрижку или носить повязку, – заметил он, почесал в затылке и вздохнул. Буквально позавчера Элен грозилась отстричь мои длинные косы кухонными ножницами, но я хотела отрастить волосы ниже талии. Моя прапрабабушка писала в паспорте в графе «отличительные признаки»: «длинные волосы ниже колена», и этот образ не давал мне покоя, я хотела на нее походить. Я снова подбросила мяч, чтобы послать его через сетку.

– Да… работы тут предстоит… – снова вздохнул Билл.

Я не нравлюсь ему! Я ему не нравлюсь! Господи! Почему ты не слышишь мои молитвы? К концу сессии я лишилась последних сил. Мои щеки пылали как помидоры.

– Ты толстовата, – подвел он итог, как огласил приговор. Такого я не ожидала. Взрослые не должны говорить все, что думают! – Сколько ты весишь? Надо худеть.

В школе меня дразнили, что я жирная; папа до сих пор звал меня Толстик. Я слегка переживала из-за этого и казалась себе белой вороной в нашей семье. Элен высокая и худая; Эндрю считал, что порция мороженого равна по калорийности целому обеду и был немыслимо тощ – я дразнила его «костяная нога», а Том втягивал щеки и дразнил Эндрю «скелетом».

– Тебе не повредит общая физическая подготовка, – грохотал Билл.

– Да, да, но мы можем над этим работать, ведь так? – крикнула теннисная организаторша. – Ну, что ты скажешь?

Билл, как цирковой жонглер, стал подбирать ракеткой мячи и отправлять их в ведерки. Я бросилась помогать, готовая на все, лишь бы ему угодить.

– Ты хочешь еще несколько уроков? – неожиданно спросил он.

– Да, очень! Если у вас есть время… – смиренно пролепетала я, словно разговаривала с королем, восседавшим на троне.

– Прекрасно. Сейчас я уточню свой график, и мы что-нибудь придумаем. – Он записал меня на одно занятие после школы. – Поглядим, как пойдут дела, – бросил он, уходя с корта. Организаторша улыбнулась.

Я все-таки побаивалась Билла, когда пришла к нему на пятое занятие. На четырех предыдущих мы тщательно прорабатывали мои удары с отскока, фитнес и работу ног. Я сказала Биллу, что мне больше всех нравится Крис Эверт, и мы стали тренировать ее коронный удар слева двумя руками. Но я не была уверена, захочет ли Билл стать моим тренером. У него так много учеников, нужно ли ему брать еще и меня. Ведь он уже сказал мне, что я должна сделать очень много, чтобы улучшить технику. Я это понимала и очень хотела показать ему, что он не зря потратит на меня свое время.

Билл посылал мне мяч за мячом. Он сказал «последний удар» еще ударов за двадцать до этого, но все же очередной желтый данлоповский мяч снова и снова летел над сеткой с быстротой молнии.

– Хватит! – закричала я. – Это мучение; у меня живот болит, – взмолилась я, сама удивляясь своей неожиданной смелости.

Он перепрыгнул через сетку и решительной походкой подошел ко мне.

– Живот болит, Элис? – спросил он. – А если ты будешь играть в Уимблдоне на центральном корте против Мартины Навратиловой, ты тоже остановишь игру и скажешь, что у тебя закололо в боку?

– Нет, – ответила я, покраснев от стыда.

– Конечно, не скажешь. Так что давай, Элис Петерсон Сукова! Ты можешь делать все гораздо лучше. Тебе надо быть тренированной, стремительной, вострой. Тренированной, стремительной, вострой, – повторил он. Потом снова побежал на другую половину корта, а я пыталась спешно заколоть свои длинные волосы, прежде чем он пошлет в мою сторону мяч. Билл снова взглянул на меня. – Ты хочешь научиться хорошо играть и стать одной из лучших?

– Да.

– Чтоб стать хорошей теннисисткой, тебе нужно сделать еще одну вещь. Пожалуйста, сделай себе короткую стрижку.

«Это жертва, на которую я иду. Думай о Билле, о теннисе», – мысленно внушала я себе, прогоняя тоску. Я сидела на кухонном табурете. Мама отрезала мне косы специальными парикмахерскими ножницами. Она тщательно завернула волосы в ткань и убрала их в ящик комода в гостиной. Моей голове стало незнакомо легко.

Закончился сентябрь. Лендл победил в Открытом чемпионате США. Октябрь начался для меня с триумфа – Билл взял меня в сборную графства, в группу D. Группа F – нижняя, А – топовая. Мы с Томом изучили фамилии и адреса двенадцати игроков из моей группы.

– У вас есть девочка по имени Розалинда, она живет в Манкис Боттом на Филти-лейн[4]4
  Обезьянкин зад, Грязный переулок.


[Закрыть], – загоготал Том. – Хотелось бы посмотреть на нее.

– Что ты сочиняешь! – набросилась я на него, выхватывая листок. – Боже, ты прав! – Я улыбнулась брату.

Тренировки сборной графства проходили в Кэлшоте два раза в месяц по воскресеньям. Кэлшот стоял на берегу пролива Солент, отделявшего его от острова Уайт. Летом там собирались многочисленные любители парусного спорта. Осенью в Кэлшоте было холодно, сыро и ветрено. На берегу стояли пляжные домики жалкого вида и, казалось, ждали, когда их унесет неизвестно куда ветер ураганной силы.

Моя тренировка продолжалась два часа. В Кэлшоте было четыре крытых корта и два задних, отделенных от сухого горнолыжного склона хлипкой шторкой. В клубе было не теплее. У меня изо рта вырывался пар, руки делались багровыми. Мама сказала, что в следующий раз она наденет свой теплый коричнево-красный комбинезон, теплые ботинки, шарф и меховые наушники.

– Хватайте партнершу и покидайте мячи! – бодро призвал Билл. Все разбились на пары. Я заметила высокую девочку со светлым конским хвостиком и попросила ее сыграть со мной. К счастью, она согласилась. Мы заняли один из задних кортов. Пока мы обменивались ударами, какой-то лыжник сорвался со склона, влетел к нам сквозь просвет в шторке и упал почти рядом со мной на заднюю линию. Кажется, обошлось без травмы.

– Последняя – двадцать отжиманий! – скомандовал Билл с другой стороны корта и побежал, а мы должны были дотронуться до него ракетками. Мы помчались что было сил следом, протягивая к нему наши «Слезенджеры» и «Уилсоны». Розалинда с силой огрела его по голове.

Пока Билл приходил в себя и прикладывал к голове лед, организаторша произнесла перед нами зажигательную речь.

– Ближе, девочки, подойдите ко мне ближе! Итак, девочки, шестеро из вас будут отобраны на турнир с Эйвоном, турнир в следующем месяце. Нам предстоит много работы. Те, кто будет отобран, – она подалась вперед и округлила глаза, – помните, что вы играете за Хэмпшир, за команду, за меня.

– И за самих себя, – добавил Билл, подмигивая мне. Билл определенно стал меня замечать.

Еще одно воскресенье в Кэлшоте. Мама, облачившись, как и обещала, в комбинезон, привезла меня туда. Мне нравились эти тренировки сборной графства, но мне не хотелось быть в группе D – не хотелось быть игроком номер шесть в возрастной группе до четырнадцати лет. Я хотела попасть в группу А и стать игроком номер один. Они занимались по три часа. Я хотела тренироваться с лучшими игроками – мне казалось, что у меня так мало времени на совершенствование игры.

Мне не терпелось увидеть Билла и поговорить с ним о результатах матча с Эйвоном, который состоялся за неделю до этого. В тот день мы были в тренировочных костюмах нашей сборной, серебристо-красных, с логотипом нашего спонсора «Юнигейт» на куртках. Я стояла последней в списке, под номером шесть. Мне предстояли две одиночные игры с номерами пять и шесть из команды Эйвона, затем парная игра с Эммой, девочкой со светлым конским хвостиком. Я проиграла один матч, но побила номер шесть. Билл все время наблюдал за мной. Он сказал, что, возможно, выберет меня на следующий матч против Сассекса. Я начинала думать, что нравлюсь ему, действительно нравлюсь.

От Билла я узнала много интересного о мире тенниса. Помимо соревнований в пределах графства, он рассказал мне про соревнования, в которых имеет смысл участвовать в течение года, чтобы улучшать свои результаты.

Мы составили список:

1) Открытый чемпионат Уинчестера – международные участники;

2)

Сербитон;

3) Пит-Фарм;

4) Солихалл;

5) Алверсток;

6) Национальные чемпионаты в Эдинбурге и Истборне – хотя маловероятно, что я попаду на них в ближайшем году.

Передо мной открывался новый мир.