Текст книги "Доверяя только сердцу"

Глава восьмая

Несмотря на все свои отважные рассуждения, Анжелика была сама не своя от страха, когда двуколка остановилась около парадной двери усадьбы «Остролист». Бенуа, бережно придерживая ее, помог ей выбраться из коляски. Став на землю, Анжелика инстинктивно подняла руку, поправляя золотистые пряди волос.

Бенуа улыбнулся, заметив ее жест.

– Судя по всему, все свободное время ты только и делаешь, что совершенствуешь свое мастерство, – весело проговорил он. – Не знаю, что скажет на это Марта, но, на мой неискушенный взгляд, ты выглядишь просто очаровательно.

Анжелика густо покраснела.

– Спасибо, – ответила она.

Однако тут же улыбка исчезла с ее лица, сменившись выражением глубокой печали.

– Не знаю, зачем я так стараюсь, – тихо сказала она. – Папа ведь все равно меня не увидит.

В это время из дома вышла миссис Фолкнер – встретить сына и гостью. Француженка внешне выглядела вполне спокойно, однако глаза ее с тревогой посмотрели на Анжелику.

– Эрл сейчас в библиотеке, – мягко проговорила она. – С ним его секретарь. Они не выходили оттуда со вчерашнего дня. Он немного… немного взволнован.

– Он сердится? – прямо спросила Анжелика, не требуя никаких объяснений.

Приступы беспричинной ярости последнее время все чаще и чаще накатывали на лорда Эллевуда, а что уж говорить о его вынужденном приезде сюда!

– Да, – ответила миссис Фолкнер. Анжелика решительно сжала губы и прошла в дом, готовая к столкновению с отцом.

Услышав, как, скрипнув, открылась дверь библиотеки, лорд Эллевуд резко вскинул голову. Его секретарь с готовностью вскочил на ноги.

– Кто здесь? – отрывисто спросил эрл.

Сейчас он казался лишь поникшей тенью того самоотверженного смельчака, который боролся когда-то с Бенуа на берегу моря. Эрл был по-прежнему высок и держался очень прямо, однако волосы его побелели раньше времени, а черные очки, которые он носил не снимая, не могли скрыть шрамы, обезобразившие его красивое лицо. Вокруг его рта пролегли глубокие морщины, а лицо приобрело жесткое, вечно сердитое и встревоженное выражение. К тому же сейчас его обуревал страх за Анжелику.

Если бы Бенуа не знал, кто именно находится перед ним, он ни за что не узнал бы эрла. Несмотря на все, что рассказывала ему Анжелика, Бенуа был настолько потрясен переменой, случившейся с его давним противником, что на мгновение потерял дар речи.

– Это я, папа, – спокойно произнесла Анжелика.

– Анжелика! – Лорд Эллевуд с трудом поднялся на ноги. Секретарь быстро дотронулся до его руки, желая поддержать эрла, однако лорд Эллевуд яростно отмахнулся от юноши. – Подойди ко мне!

Анжелика приблизилась, протягивая отцу руку. Он вытянул свою, шаря перед собой, и, дотронувшись наконец до запястья девушки, схватил ее за руку так сильно, что она поморщилась от боли.

– Девочка моя, с тобой все в порядке? – хрипло проговорил эрл.

Он стоял возле окна, и сейчас, когда повернул голову, обращая к ней невидящие глаза, уродливые шрамы на его лице стали особенно заметны в ярком свете весеннего солнца. Эрл все так же, до боли, сжимал запястье дочери, в то время как другой рукой лихорадочно провел по ее плечу.

– С тобой поступили плохо? – он яростно потряс ее.

– Нет, папа, со мной все в порядке, не волнуйся.

Казалось, на долю секунды лицо эрла разгладилось, видимо, тревога его осталась позади. Только в это мгновение Бенуа узнал того когда-то красивого, мужественного, благородного и великодушного человека, который много лет назад предпочел не выдавать его правосудию.

Лорд Эллевуд оттолкнул дочь так же резко, как только что привлекал к себе. Анжелика зашаталась и непременно упала бы, если бы Бенуа не подхватил ее.

– Прости меня… – начала было она, однако разгневанный голос эрла прервал ее:

– Как ты посмела ослушаться моего приказа?! Наверное, ты полагаешь, что я потерял не только зрение, но и разум? Что за дочь я воспитал! Трусливая лгунья! Недостойная имени, которое носит! Господь Всемогущий! Сейчас я радуюсь, что никогда уже не смогу увидеть тебя!

Губы эрла перекосила нервная гримаса, а в его голосе звучало открытое презрение. Говоря с дочерью таким тоном, эрл, очевидно, стремился побольнее уязвить ее – и, вне всякого сомнения, ему это удалось.

– Нет, папа, что ты такое говоришь?! – в ужасе закричала Анжелика.

Ей и раньше доводилось видеть, как он впадает в беспричинную ярость, и не раз, однако впервые гнев его был направлен непосредственно на нее. Анжелика знала, что отец рассердится на нее, однако и представить себе не могла, до какой степени…

– Харгрейвз! – Эрл повернул голову, обращаясь к своему секретарю.

– Я здесь, милорд. – Молодой человек в то же мгновение подскочил к эрлу, причем он так торопился, что чуть не опрокинул деревянный глобус.

– Вы уволены, – грубо проговорил эрл. – Теперь, когда вернулась моя дочь – хотя она и недостойна того, чтобы зваться моей дочерью! – я более не нуждаюсь в услугах секретаря, который плетет интриги за моей спиной, от которого нельзя ожидать исполнения даже самого простого поручения. Убирайтесь отсюда!

Лицо мистера Харгрейвза стало пепельно-серым, он был потрясен и глубоко оскорблен. Юноша открыл было рот, собираясь что-то возразить, затем повернулся к Анжелике, безмолвно взывая к ней о помощи, однако потом, спотыкаясь, покинул комнату, так и не сказав ни слова.

– Папа, но он ни в чем не виноват! – горячо воскликнула Анжелика, до глубины души возмущенная несправедливым решением отца. – Ведь это я во всем виновата, а вовсе не он. Это я решила поехать и отвезти письмо. Ты просто не можешь наказывать его за мой проступок!

– Ему следовало исполнить мое поручение, – жестко сказал эрл, и у Анжелики болезненно сжалось сердце от его неприветливого тона. – Я не потерплю, чтобы мне прислуживали люди, которые предают меня…

– Но ведь…

– Молчать! – яростно закричал лорд Эл-левуд. – Я могу выгнать Харгрейвза – но с твоей изменой мне придется мириться, так как я вынужден буду терпеть твое присутствие!

Анжелика уставилась на эрла, судорожно прижав обе руки к губам. Умом она понимала, что мстительная ярость ее отца во многом объясняется его страхом за нее и преувеличенным сознанием собственной беспомощности, однако легче ей от этого не было.

Анжелика почувствовала, как к ней подошел Бенуа, она подняла голову и увидела, сколь внимательно и сочувственно смотрят на нее его карие глаза. Ей показалось, что дремлющий в нем волк снова встряхнулся, готовый немедленно действовать.

– Милорд, – холодно заговорил он, – мне очень жаль, что вам пришлось провести несколько дней в подобном беспокойстве, однако у вас нет причин так бранить леди Анжелику. В ее намерения вовсе не входило заставлять вас тревожиться, кроме того, у нее были веские основания поступать именно так, как она поступила.

– Кто здесь? – Лорд Эллевуд вскинул голову, словно гончая, которая принюхивается к ветру. – Кто вы такой?

– Бенуа Фолкнер. – Он приблизился к эрлу.

Двое мужчин были во многом похожи – примерно одного роста, мускулистые и широкоплечие, однако тело эрла было сломлено болезнью, а силы его подточены вынужденным бездельем. Движения его были неуверенными и робкими. Бенуа, напротив, двигался с почти незаметной глазу грацией дикого зверя: столь же неслышно и осторожно – и столь же опасно.

Анжелика посмотрела на обоих мужчин. Контраст между ними был таким явным, что ей стало больно за своего отца. Ведь она помнила времена, когда он был столь же уверен в себе, столь же решителен и спокоен, сколь Бенуа сегодня.

– Да, мне надо было догадаться, – с горечью проговорил лорд Эллевуд. – Я помню твой голос. Надменный, бесстыжий негодяй! Мне не следовало тогда полагаться на твое слово. Что ты сделал с моей дочерью? И почему ее не было здесь, когда я приехал?

Анжелика просто ахнула от неожиданности. Она думала, что отца так разозлил ее внезапный отъезд из Лондона в Суссекс, а оказывается, он злится на Бенуа! Видимо, ей предстоит еще многое объяснить ему! Кошмарная ситуация – ее поведению в глазах отца не было оправдания!..

В то же самое время Анжелику искушал соблазн ответить отцу резко, поставить его, в конце концов, на место! Да разве можно так поступать – заставить мистера Харгрейвза ехать вместе с хозяином в Суссекс только затем, чтобы уволить его в тот момент, как вернулась непослушная дочь?!

– С леди Анжеликой ничего не случилось, – спокойно ответил эрлу Бенуа.

Его глаза были устремлены на отца Анжелики, он стоял неподвижно, словно насторожившись и приготовившись к нападению. Он весь был туго сжатая пружина.

– Где она была?

– Это утро ваша дочь провела с сэром Уильямом Хопвудом, – ровным тоном сообщил Бенуа. – Ночевала она в трактире в Литлхэмптоне. Думаю, единственное, от чего ей пришлось страдать, – так это от смертельной скуки, и только. С вашей дочерью ничего не случилось, милорд.

Несколько секунд в библиотеке слышалось лишь неровное, с надрывом дыхание эрла. Грудь его вздымалась и опадала, пока он пытался справиться с гневом, что кипел в его душе.

Анжелика, по-прежнему без кровинки в лице, испуганно смотрела на отца. Руки девушки были стиснуты с такой силой, что розовые ноготки почти вонзались в ладони. Даже сейчас она не могла в полной мере представить себе, что, должно быть, испытывал ее отец, не видевший, где находится и что за люди окружают его, а потому вынужденный основывать свои суждения и решения лишь на голосах, доносившихся до него.

Конечно, немало потерявших зрение людей находят способ как-то примириться и справиться со своей немощью, однако эрл не принадлежал к их числу. Еще были живы в его памяти те дни, когда он был силен и молод. Примириться с новой жизнью, проводимой вслепую, в четырех стенах, казалось для него невозможным. Отсюда и происходил его гнев, изливаемый на любого, кто подвернется под руку в минуту горького отчаянья.

– Прикажите заложить карету! – ядовитым тоном произнес эрл. – Мы уезжаем. Я не желаю больше оставаться в этом доме, равно как и в присутствии людей, которые находятся тут. Сожалею, что мне в голову пришла мысль написать вам, – свирепо закончил он.

– А я сожалею о том, что мой посыльный не застал вас два дня тому назад, – спокойно ответил Бенуа. – Я незамедлительно отправил ответ на ваше письмо. Ее милость также написала вам, объясняя причины, в силу которых она решила задержаться. Если бы вы получили эти два письма, милорд, вы, несомненно, были бы избавлены от значительной доли пережитого вами волнения. Что же касается меня, я собираюсь сдержать данное вам слово и спасти юного лорда Леннарда.

Эрл коротко, презрительно рассмеялся, и смех его показался Бенуа и Анжелике настоящим оскорблением.

– Красивые слова, сказанные слишком поздно, – брезгливо бросил он. – Мой сын не нуждается в помощи самонадеянных нахалов! И я не допущу, чтобы моя дочь пробыла в этом доме еще хоть одну минуту! Ваши собственные слова выдают вас, будьте вы прокляты! Мне следовало отправить вас на порку, когда у меня был такой шанс! Анжелика! Прикажи же им поскорее запрягать лошадей!

Бенуа прищурился. До сих пор он старательно сдерживался, частично ради Анжелики, а частично потому, что вполне мог представить себе, какую муку пережил несчастный эрл, не зная, что случилось с его дочерью. Однако всякому терпению существует предел.

– Желаете вы этого или нет, я все равно помогу лорду Леннарду, – холодно произнес он, – ибо я не забываю о своих обещаниях. Кроме того, я не унижусь до такой степени, чтобы обмениваться с вами взаимными оскорблениями. Вы вольны уезжать, когда пожелаете, однако Анжелика сама должна решать, возвратится она в Лондон вместе с вами или же нет. Предлагаю вам переговорить с ней, только повежливее, милорд! Нет и не может быть никаких сомнений ни в ее любви к вам, ни в ее преданности вам, однако я не позволю вам оскорблять и унижать ее!

Анжелика, потрясенная, во все глаза уставилась на Бенуа. Похоже, он так же разъярен, как и ее отец! Его худощавое и смуглое от загара лицо напряглось от едва сдерживаемого гнева, и девушка почти чувствовала, как дрожь сотрясает его мускулистое, сильное тело.

– Ты мне не позволишь?.. – Изборожденное шрамами лицо лорда Эллевуда исказилось от злости. – Надменный хвастун! Негодяй! Щенок! Да я тебя уничтожу! Как ты смеешь совать свой нос в мою жизнь! Моя дочь…

– …в ближайшее время станет моей женой! – резко прервал эрла Бенуа. – Я не боюсь ваших угроз, милорд. И не стану принуждать Анжелику остаться со мной, хотя, возможно, ее жизнь была бы намного легче, если бы я так поступил. Однако она заслуживает лучшей участи, чем делить с вами замкнутую, уединенную жизнь, которую вы предпочитаете теперь вести!

Голова Анжелики закружилась от волнения, изумления и радости. Она готова была признаться, что иногда задавалась вопросом, попросит ли Бенуа ее, руки, однако чтобы так и в такой обстановке?!

Эрл высоко поднял голову – очевидно, слова Бенуа остудили его гнев, вызвав к жизни какое-то иное чувство.

– Анжелика! – Она повиновалась не сразу, и эрл требовательно протянул руку вперед, приказывая дочери приблизиться. – Подойди ко мне!

Несколько томительно долгих секунд Анжелика не отрываясь смотрела на руку отца, простертую вперед жестом, полным яростной властности. Девушка, шатаясь, отступила на два шага назад и растерянно посмотрела на Бенуа. Выражение его лица было сейчас особенно напряженным и решительным.

– И это – жизнь, которую тебе хочется продолжать? – в упор спросил он.

– Я… – Голос ее пресекся, и девушка покачала головой, словно изо всех сил пытаясь стереть из памяти и действительности все, что только что случилось.

– Мой Бог! Ты заплатишь за это! – бушевал эрл. – Грязный, вероломный контрабандист! Тебе не удастся перетянуть мою дочь на свою сторону! Анжелика!

Лорд Эллевуд сделал резкий шаг по направлению к дочери, наткнулся на глобус и потерял равновесие. Несколько секунд он лихорадочно пытался уцепиться хоть за что-нибудь, но затем с шумом рухнул на пол. Глобус, задетый при его падении, упал на эрла, и тот, свирепо выругавшись, с размаху ударил по нему, разбивая в щепки неизвестный предмет, который так неожиданно появился на его пути.

При виде своего горячо любимого отца, который сражался с глобусом, словно безумный, Анжелика утратила обычную для себя сдержанность. Она выбежала из библиотеки, распахнула парадную дверь и, шатаясь, вышла из дома.

Эрл лежал на полу, ощущая, что силы оставили его. Он чувствовал себя рассерженным, испуганным – и униженным. Более всего он страдал сейчас от унижения, и сознание собственного бессилия снова и снова повергало его в дикую ярость. Еще никогда в жизни не доводилось ему переживать столь ужасный момент! Эрл слышал, как кто-то поднял и унес в сторону проклятый глобус, и напрягся, готовый в любое мгновение обрушить удар на всякого, кто посмеет прикоснуться к нему, однако никто его не трогал. Бенуа поставил поврежденный глобус на безопасном расстоянии и, не говоря больше ни слова, тихо вышел из библиотеки.

Лорд Эллевуд услышал, как закрылась дверь комнаты. Он лежал совершенно неподвижно, и разум его, затуманенный приступом дикой ярости, постепенно начал проясняться. Эрл до сих пор не был уверен, один ли он в этом помещении, однако все было тихо и из всех звуков он различал лишь свое собственное прерывистое дыхание.

В камине с шипением переломилось горящее полено, и эрл резко обернулся на этот звук.

– Кто здесь? – строго спросил он, но никто ему не ответил.

Наконец его занемевшие от болезненного напряжения мускулы расслабились, и он с трудом поднялся на колени, неуклюже шаря вокруг руками. Он находился в незнакомой ему комнате, не представлял, где стоит мебель, не знал, какие препятствия могут появиться на его пути.

Пальцы эрла нащупали острый осколок стекла, и он инстинктивно отдернул руку. Падая, он уронил очки, и они разбились, раздавленные тяжелым глобусом. Сейчас эрл порезал палец об один из осколков, усеявших пол вокруг него, и, морщась от боли, принялся его сосать.

Гордость не позволяла эрлу звать на помощь, но и оставаться на полу он больше не мог. Ему надо любым путем выбраться отсюда – и тогда он обязательно раздавит, уничтожит этого мерзавца, этого щенка, контрабандиста, проклятого выродка, который вдруг решил притвориться порядочным судовладельцем!

Лорд Эллевуд пошарил вокруг рукой и осторожно пополз вперед по полу, пока не наткнулся на стул. Ощупав его, он поднялся на ноги и уселся, с трудом переводя дыхание. Седые волосы эрла были всклокочены, его искаженное страданием лицо, казалось, застыло, подобно маске, вырезанной из тика.

Ничего не видя перед собой, Анжелика бежала по лужайке, наступая на подол платья и страстно желая только одного – подальше убежать от своего отца. Споткнувшись, она во весь рост растянулась среди грядок с нарциссами под большим раскидистым старым дубом. Голова у нее закружилась от неожиданного падения, и девушка не предпринимала попыток подняться. Опустив голову на руки, она, дрожа всем телом, судорожно переводила дыхание.

Сердце ее разрывалось. Ей было больно видеть отца в таком состоянии – какая-то насмешка, какая-то злая карикатура на того человека, каким он был когда-то! Иногда Анжелике думалось, что, наверное, было бы лучше, если бы отец погиб в тот злосчастный день, когда перевернулась его карета.

Девушка прикрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться, и постепенно почувствовала острый пряный запах сломанных нарциссов. Она ощущала прикосновение влажных стеблей травы к своей щеке, слышала, как какая-то птичка выводит звонкую трель в ветвях дуба над ее головой. Однако все это показалось сейчас Анжелике ненастоящим, словно происходило где-то далеко-далеко.

Она не слышала шагов Бенуа, однако моментально ощутила его присутствие рядом с собой. Девушка не поднимала головы. Его рука прикоснулась к ее плечу, а затем он поднял ее. Она посмотрела ему в лицо. Бенуа спокойно ответил на ее взгляд, и в его темно-карих глазах она прочитала тревогу.

– Я все надеюсь и надеюсь на то, что все изменится к лучшему, – устало проговорила она, – но, похоже, уже нечего ждать, верно? Отец, которого я когда-то любила, давно умер. Ты был прав. Он действительно был превосходным человеком. А сейчас… – Голос ее затих.

– А сейчас ему пришлось провести более трех дней в тревоге за тебя! – напомнил ей Бенуа.

Анжелика вздрогнула, будто от удара.

– Ты винишь в том, что случилось, меня! – недоверчиво поинтересовалась она.

– Не совсем так; пойдем присядем.

Он предложил ей руку, но Анжелика оттолкнула ее. Сейчас она удивленно смотрела на него, и в ее голубых глазах мелькнула искра враждебности.

– Я вовсе не порицаю тебя, – спокойно объяснил Бенуа. – Тебе не в чем упрекнуть себя.

– Ах, как великодушно! – огрызнулась Анжелика, круто разворачиваясь. Гнев, скопившийся в ее душе из-за нелепого поведения отца, нашел, наконец, выход. – Да не тебе судить о моем поведении! Ты и понятия не имеешь… – Она замолчала, закусив губу, поскольку на глаза наворачивались слезы.

Бенуа пристально смотрел на нее.

– Действительно, не имею, – ответил он более резко, чем говорил с ней обыкновенно. – Несмотря на то, что ты рассказывала, я в самом деле не ожидал, что твой отец столь разительно переменился. И такие приступы случаются у него сплошь и рядом?

– Ну… не совсем, – ответила Анжелика и, протянув руку, притронулась к шершавому стволу дерева, словно ища опоры.

Спустя мгновение ладонь Бенуа накрыла ее пальцы, и она ощутила, как тепло его руки проникает в ее кровь, и подняла голову, отчаянно моргая, чтобы загнать назад непокорные слезы.

– Он ненавидит свою слепоту, – сбивчиво заговорила Анжелика, впервые выказывая свою боль и свое страдание. – Он ненавидит свою беспомощность, и ему невыносима мысль о том, что приходится зависеть от других. Он стал в последнее время жестоким и мстительным и взрывается по малейшему поводу. С того дня, как произошел этот несчастный случай, у него сменилось уже более дюжины камердинеров! Бедный мистер Харгрейвз… – Девушка замолчала, так как горло ее сжималось от подступавших рыданий.

– Мы с тобой будем волноваться о бедном мистере Харгрейвзе позднее, – сказал Бенуа, – а тебя он также бранит?

– Иногда. Но такого, как сегодня, не случалось никогда… – Голос Анжелики то и дело пресекался, но она изо всех сил пыталась не дать волю слезам. – Возможно, он совершенно прав. Я действительно боялась сказать ему, что решила поехать в Суссекс, и все потому, что не хотелось спорить с ним.

– Ведь ты думала в первую очередь о спасении Гарри, – рассудительно произнес Бенуа. – Ты не можешь обвинять себя в том, что волновалась за брата больше, чем за отца. Ведь уже достаточно много времени ты провела, заботясь только об отце.

– Я нужна ему… – подавленно проговорила Анжелика и посмотрела на Бенуа своими сверкавшими от слез голубыми глазами.

Да, это правда: ради отца она забыла о своей собственной жизни, отвернулась от своих друзей, от развлечений юности – особенно после того, как эрл ясно дал ей понять, что ему нежелательно присутствие посторонних в их доме. Анжелика послушно выносила все его капризы, ни на что не жалуясь и уже ни на что не надеясь, именно потому ей так отчаянно хотелось, чтобы Гарри поскорее вернулся домой…

Гарри всегда был таким веселым, жизнерадостным! Ему всегда удавалось подбодрить каждого, кто грустил! Анжелика надеялась, что Гарри сумеет вывести лорда Эллевуда из состояния мрачной озлобленности, ей было до слез обидно из-за того, что сама она не смогла это сделать.

Ее любовь, ее преданность вознаграждались лишь жестокими попреками и беспричинной яростью. Гнев отца был несоизмерим с ее виной. Дает ли он себе отчет в своем гневе, в каких таких ужасных проступках обвиняет ее? Как он посмел сказать, что даже рад тому, что не может больше видеть ее, когда она так за него переживает!..

Казалось, Анжелика и сейчас слышит разгневанный голос эрла, осыпающего ее незаслуженными упреками.

Трусливая лгунья… Недостойная имени, которое носит…

Неужели он действительно так думает?

– Разве папа не понимает, что я поступила так ради него и Гарри? – с горечью прошептала Анжелика. – Я всегда была верна ему. Всегда! Я думала: если бы только Гарри вернулся домой… Я знала, что дальше так продолжаться не может. Это просто… просто медленная смерть!

– Да, я понимаю, – кивнул Бенуа. – Что ты собираешься теперь делать?

– О чем ты? – В глазах Анжелики появилось испуганное выражение – она решила, что он хочет взять назад слова, опрометчиво сказанные им в библиотеке. – Ты сказал…

– И готов сказать снова, – тихо заверил ее Бенуа. – Хотя, с другой стороны, я вовсе не намеревался объявлять это в столь неожиданных обстоятельствах. – Он помолчал, глядя на нее сверху вниз внимательными, полными любви глазами, а потом спросил: – Ты выйдешь за меня замуж, Анжелика? – И голос его был в эту минуту особенно нежен.

Она не отрываясь смотрела в его карие глаза, видя в них любовь и искреннее желание помочь ей, которые она так давно стремилась найти и в которых так страстно нуждалась. Анжелика даже представить себе не могла, что ей сделают предложение руки и сердца именно так, в такой сложной ситуации, хотя ничто не могло затмить ее любовь к Бенуа. Бремя беспокойства и тревоги, которое она так долго несла в одиночку, неожиданно показалось ей легче, едва она поняла, что в ее жизни появился человек, который желает разделить с ней все ее тревоги и волнения. Анжелика глубоко вздохнула, чувствуя, как ее душа наполняется счастьем.

– Да, – ответила она, – я выйду за тебя.

Бенуа улыбнулся, и в его обычно настороженном взгляде сверкнуло торжество разделенной любви. Он протянул руки, заключая Анжелику в свои объятия.

Она страстно прильнула к нему, безмолвно благодаря за понимание, любовь и поддержку. Он крепче обнял ее, и на мгновение ей захотелось навечно остаться в кольце его сильных рук, однако девушка не могла забыть о своем отце, который, верно, все еще ждал ее в доме. До тех пор пока ей не удастся хоть как-то примириться с лордом Эллевудом, она ни за что не сможет насладиться мечтами о прекрасном будущем.

– Что ты собираешься делать? – спросил наконец Бенуа.

– Не знаю… – ответила Анжелика. – Я не уверена, готова ли сейчас говорить с папой, – честно призналась она.

– Он ведь проделал долгий путь из Лондона только потому, что стремился разыскать тебя, – мягко напомнил ей Бенуа. – Ты сама говорила, что он ни разу не вышел из дому с тех пор, как…

– Только потому, что рассердился на меня! – резко, с горечью прервала его Анжелика. – Я надеялась, что все будет иначе…

– Но он боялся за тебя, – снова напомнил ей Бенуа. – Не забудь: прежде всего он спросил тебя, все ли с тобой в порядке.

В последние дни, mon aimee,[23]23
  Моя любимая (франц.).


[Закрыть] у твоего отца не было иного выхода, как только пытаться самому справиться со своей немощью, а это, по всей видимости, оказалось для него очень нелегко. Полагаю, с тех пор как он узнал о твоем отъезде, он едва ли сомкнул глаза. Увидишь, когда лорд Эллевуд немного успокоится, тебе будет гораздо легче разговаривать с ним.

– Может быть… – Анжелика покусала губы. Она понимала, что в словах Бенуа, вероятно, кроется изрядная доля правды, однако до сих пор чувствовала себя обиженной и разочарованной, словно пережила предательскую измену. Слишком часто отец сердито бранил ее, когда она всего лишь пыталась помочь ему. Слишком часто он выплескивал свое раздражение на всех, кто его окружал, и Анжелика была бессильна что-либо изменить. Мистер Харгрейвз стал лишь последней жертвой в длинной цепочке тех, кто пострадал от горячего нрава и непримиримой враждебности эрла.

Все мелкие, незначительные разочарования, все переживаемое день за днем в течение полутора лет безысходное раздражение слились в душе Анжелики воедино, вызвав мятежный протест. Ей не хотелось возвращаться к отцу – не хотелось снова извиняться и просить прощения, объясняться и испрашивать позволения загладить свою вину. Она так устала от безуспешных попыток изменить ситуацию к лучшему! Сейчас настала очередь отца…

Бенуа, улыбнувшись, произнес:

– Я уже заметил между вами отчетливое фамильное сходство. Если бы я был на твоем месте, mon amour, я бы тоже сейчас сердился и возмущался и чувствовал бы себя страшно обиженным. Однако мне кажется, тебе все-таки стоит попробовать потолковать с ним.

Анжелика вздохнула, бросив взгляд в сторону дома, и попыталась представить себе, о чем может сейчас думать ее отец. Она понимала, что Бенуа совершенно прав. Она должна попробовать примириться с эрлрм. Если она сейчас поступит иначе, то никогда не сможет себе это простить.

– Да, я знаю, – сказала она. – Я поговорю с ним. – На самом деле, у Анжелики и в мыслях не было поступить по-другому. Просто ей нужно было время, чтобы набраться смелости и решительности. – Знаешь, я так удивилась и обрадовалась, когда ты сообщил мне, что отец выехал из Лондона… – добавила Анжелика с улыбкой. – Может быть, теперь все действительно будет иначе…

Лорд Эллевуд не знал, сколько времени просидел в библиотеке, когда в холле послышались приглушенные голоса. Он многое пережил за эти показавшиеся ему бесконечно долгими минуты уединения, однако ему до смерти наскучило вынужденное одиночество. До сих пор эрл был приучен к тому, что все его приказания выполнялись незамедлительно и беспрекословно, а вот теперь впервые на него, похоже, никто не обращал никакого внимания.

Он не мог решиться покинуть библиотеку, так как совсем не ориентировался в незнакомом ему доме. В то же время ему было уже невыносимо сидеть тут одному и не знать, что происходит за дверями комнаты. Эрл не знал, где сейчас Анжелика. Не знал, что делает Бенуа, и мало-помалу в его душе начал снова закипать гнев.

Услышав, как открывается дверь, он повернул голову.

– Кто тут? – свирепо прорычал он.

– Генри! Дружище! – Сэр Уильям широким шагом пересек комнату и схватил лорда Эллевуда за руку раньше, чем тот успел отреагировать на почти забытый им голос. – До чего же я рад, что не разминулся с тобой! Ведь я приехал, как только узнал, что ты здесь!

Схватив руку эрла, он изо всех сил затряс ее обеими руками. Несомненно, радость в его голосе была совершенно искренней. Если сэр Уильям и был потрясен переменами, случившимися с его лучшим другом, голос его не дрогнул и звучал сейчас так же сердечно, как и раньше.

– Уильям? – наугад спросил лорд Эллевуд. Он совсем забыл, что Бенуа упоминал что-то о магистрате, и теперь неожиданное появление в библиотеке сэра Уильяма застигло эрла врасплох.

– Зови уж меня Билли Мушкетон, как и все вокруг! – Сэр Уильям звучно расхохотался. – Черт возьми! Я так расстроился, узнав про Гарри, – хотя, похоже, он мало в чем уступит старой гвардии. Кажется, он заставил лягушатников хорошенько побегать! Ничего, пусть отрабатывают свои денежки!

Сэр Уильям непринужденно пододвинул себе стул и уселся рядом с лордом Эллевудом.

– Откуда тебе известно про Гарри? – нахмурившись, поинтересовался эрл.

– Анжелика рассказала. Клянусь святым Георгом, она теперь совсем взрослая, и какая красавица! – с готовностью ответил сэр Уильям. – Задала мне настоящую трепку, а все потому, что я, видишь ли, вздумал обсуждать семейное дело в присутствии посторонних. Я и понятия не имел, что ты знаком с молодым Фолкнером. Если кто и может вытащить Гарри из Франции, так только он!

Эрл закусил нижнюю губу, подавляя готовый сорваться с языка ядовитый ответ. Он слышать ничего не хотел про Бенуа! Чем бы ни занималась Анжелика в Суссексе в последние три дня, как-никак она провела их вместе с Бенуа Фолкнером, и ее репутации только навредит известие о том, что отец готов на людях обсуждать ее поведение.

– Я познакомился с, ним несколько лет назад, – лаконично сказал эрл. – А где ты виделся с Анжеликой?

– В трактире в Литлхэмптоне, – удивленно откликнулся сэр Уильям. – Жаль, что ты не направил ее прямиком ко мне, ведь ей было бы куда удобнее дожидаться Адама у меня в поместье. Клянусь Господом Богом, ну и сюрприз же меня поджидал! Я-то думал, что парень давным-давно погиб! Он сейчас у меня в усадьбе, живой и почти невредимый, и никакие лазутчики лягушатников не прознают, где он, и не доберутся до него.

– Адам? – переспросил эрл.

– Молодой Кеннетт. – Сэр Уильям энергично кивнул. – Превосходный выбор – никто другой не сумел бы привезти это письмо. Насколько я понимаю, теперь тебе уже известно его содержание? Разумеется, Анжелика сразу же тебе все рассказала! Но все-таки несколько лет назад Адам заставил меня хорошенько побегать, – почти с нежностью добавил сэр Уильям. – Помнишь ту ночь, когда мы тобой гнались за контрабандистами? Так вот, только сегодня, когда мы ехали с ним в моем экипаже, Адам рассказал мне, что это он повел нас тогда по ложному следу. А ты еще в то утро вернулся пешком, без лошади. Ты так до сих пор и не объяснил мне, что с тобой такое приключилось. Ах, что за дни были!