Текст книги "Короткие смешные рассказы о жизни 6"

Короткие смешные рассказы о жизни
Выпуск 6

Марат Валеев
Крутая разборка

– Муж ты мне или не муж? – спросила Василина Петровна Симкина своего супруга, плюхнув на стол пакеты с покупками. Прямо перед самым его носом, поскольку Николай Львович мирно попивал в это время чаек на кухне, уткнувшись в газету.

– Ну, муж, – недовольно ответил муж, отпихивая пакеты подальше.

– А если муж, иди, наконец, и поговори по-мужски с этим козлом Балябиным.

– А чего мне с ним говорить? – искренне удивился Николай Львович. – Утром виделись, разговаривали уже.

– Да меня его собака постоянно облаивает! – заявила Василина Петровна. – Вот и сейчас: иду из магазина, а Балябин выгуливает своего кабыздоха. Я ему сделала замечание, почему он ходит без совка и пакета, чтобы подбирать за своим шелудивым псом его «добро». А они меня облаяли.

– Оба? – снова удивился Николай Львович. – Выходит, крепко ты их обидела, раз даже Балябин залаял.

– Да ничего я такого им не говорила, а просто высказала законное требование о соблюдении гигиены во дворе, – возмущенно сказала Василина Петровна. – А они… А он… И уже не в первый раз. В общем, иди и разберись с ними. Или ты мне не муж?

Николай Петрович вздохнул и отложил газету.

– А что я ему скажу? – неуверенно спросил он, втыкая ноги в шлепанцы.

– Что он ему скажет?! А то и скажи, что у вас, мужиков, принято. Ну, там, типа: «Еще раз гавкнешь на мою жену, зубов не досчитаешься!» И пусть мне больше во дворе со своим поганым барбосом не попадается! Ну, иди уже, иди! Мужик ты или не мужик? Постой. На-ка вот, возьми на всякий случай скалку.

– Да я его голыми руками!.. – пообещал Николай Львович и отправился во двор, на разборки со своим соседом Балябиным и его болонкой. Нашел их, прогуливающихся у соседнего подъезда.

– А, привет, Николаша! – обрадовался Балябин, протягивая руку Николаю Львовичу. – А я уж думал, не выйдешь! Ну, что тебе подставлять – скулу, глаз? Или пинком ограничишься? Мне тут твоя сейчас таких наобещала, что мы с Пушком до сих пор дрожим со страху.

– Да брось ты, Виталик! Ну, чего не бывает по-соседски? – примирительно сказал Николай Львович. – Ты только это… Как-то помягче с моей женой, что ли. Все же женщина, как-никак.

– Женщина! Знаешь, как она меня тут понесла? – обидчиво сказал Балябин. – Не каждый мужик так сумеет! А все из-за чего? Ну, не уследил я, описал Пушок вон тот тополек, всего делов-то! А твоя как понесла нас! Ой, не любит она меня, Петрович. А за что – не пойму.

– А, да ну ее, – поморщился Николай Львович. – У меня вот пара стольников есть…

– И у меня кое-что за подкладку завалилось, – обрадованно заявил Балябин.

– Ну, так чего же мы стоим? Пошли вон в «Загляни», пропустим на мировую по кружке-другой пивка!

Через пару часов соседи возвращались домой в обнимку, громко распевая «Мой маленький плот», а впереди них весело бежал Пушок, методично описывая каждое попадающееся ему дерево, как будто это не его хозяин, а он выдул три литра пива.

Так и хочется закончить рассказ вот на этой мажорной ноте. Да не тут-то было. Пока Николай Львович и Балябин пили мировую, хотя они-то как раз и не ссорились, Василина Петровна, выждав с полчаса, заподозрила неладное и поднялась на третий этаж, где жили Балябины. Она позвонила, дверь открыла Наталья Балябина.

– Мой у вас? Пьют уже, козлы? – отрывисто спросила Василина Петровна, стараясь заглянуть за спину Натальи.

– Может быть, твой и козел, а у меня нормальный мужик, – тут же взвилась Наталья, характер которой мало чем уступал нраву непрошеной гостьи. – И у меня тут не распивочная!

– Кто козел? Мой Николай? Да я тебе за него все шары твои бесстыжие выцарапаю! – вскинула перед собой растопыренные пальцы с закорючками длинных острых ногтей Василина Петровна. – Знаю, знаю, как ты ему глазки строишь! Мало тебе своего алкаша, так ты еще на чужих мужей заглядываешься!

– Я заглядываюсь? Да на кой он мне сдался, рохля твой!

– Ах, ты так!

И Василина Петровна вцепилась в волосы Натальи, а та, взвизгнув, впилась ей зубами в плечо. Даже появление мужей не остановило эту жестокую битву. Тут же протрезвев, Николай Львович и Виталий Балябин с огромным трудом растащили своих жен. Хотя и сами при этом понесли потери: Василина Петровна сокрушительным ударом локтя выбила два передних зуба Балябину, а Наталья Балябина маленьким и остреньким кулачком засадила под глаз Николаю Львовичу, в результате чего тот обзавелся нехилым разноцветным фингалом.

Лишь Пушку, из-за которого, собственно, затеялся весь сыр-бор, было весело в этой нешуточной кутерьме, и он, заливисто лая, хватал зубами по очереди за ноги всех участников соседской потасовки…

Мирились затем первый день у Балябиных, второй – у Симкиных. И собак теперь выводят гулять все вместе. Потому что Симкина тоже обзавелась песиком, только не болонкой, а пекинесом. Как истинная женщина, Василиса Петровна не хочет быть похожей на кого-либо. Даже собакой…

Юлия Чаглуш
Не цвести яблоням на Марсе

Помимо желания совершить кругосветное путешествие и стать археологом я с детства мечтала жить в саду. С собственным садом как-то по жизни не задалось, но цветы на подоконниках у меня были всегда. Правда, с переменным успехом, но все-же присутствовали. Вплоть до капитального ремонта в прошлом году.

Не все цветы дожили до его окончания. Примерно девяносто процентов, как бы это сказать помягче, свернули свою деятельность на территории моей квартиры. И, выпустив последний глоток кислорода, упокоились под толстым слоем штукатурки.

Цветов не стало, но мечта осталась. И после того, как был вымыт пол в последний, трехсотпятидесятый раз после квартирного Апокалипсиса, я кинула клич по родственникам и друзьям с призывом нести мне растения. Пол и способность размножаться значения не имели по очень простой причине: я в теме цветоводства – любитель, а не профессионал. Ну, то есть я знаю, какой стороной тыкать растением в горшок, чтобы нежный цветочек не загнулся на следующий день. Ну и поливать знаю как. Из лейки. А вот все эти латинские названия – упаси меня господь. Денежное дерево, мужское счастье, женское счастье, кактус и плющ я еще могу отличить, но скажи мне их названия на вымершем языке – не пойму и опечалюсь. Нет, конечно, я учила латынь в университете, но помню только «in vino veritas», «memento mori»[1]1
  In vino veritas – Истина в вине (лат.)
  Memento mori – Помни о смерти (лат.)


[Закрыть] и «Gitler kaput». А, нет, это не оттуда. Ну, вы поняли.

Так вот. О сбыче мечт. Люди откликнулись на мой призыв и понесли рассаду. Я была неимоверно счастлива, но апофеоз наступил тогда, когда лучшая подруга приволокла мне пальму. Это была мечта из подсознания, о ней я могла говорить только шепотом и в темноте. Потому что однажды заикнулась о ней супругу, на что он сделал круглые глаза и сказал, что у нас появились натяжные потолки, свежеоштукатуренные стены и новый ламинат, поэтому он очень обеспокоен тем, каким именно образом дерево впишется в интерьер хрущевки. Я лишь вздохнула и засунула мечту о пальме подальше.

И тут подруга преподнесла сюрприз. Ну, не совсем, конечно преподнесла, скорее запихнула. И даже не она, а широкоплечий улыбающийся двухметровый курьер, который, тяжело дыша, с трудом протиснулся в наш дверной проем, торжественно толкая перед собой огромный горшок с не менее огромным чудо-деревом.

– Знакомься, это – Драцена, – гордо провозгласила подруга.

– Не ругайся неприличными словами в моем доме, – угрюмо сказала я. – Если растение имеет палку, а сверху зелень, то это – пальма. Спасибо тебе, волшебница, что исполнила мое желание.

Подруга закатила глаза и попыталась провести со мной ликбез по поводу отличия пальм от комнатных растений. Упирая при этом на размер и лохматость палок. Однако увидев мой взгляд глубоко замужней женщины, поперхнулась и спешно ретировалась, крикнув с порога, что дерево в уходе совершенно неприхотливо, и, для такого цветовода как я, вполне подходит.

Первые пятнадцать минут я в восхищении водила вокруг пальмы хороводы. Потом дотолкала ее до самого уютного, на мой взгляд, угла комнаты и, выпнув оттуда спящего кота по кличке Жуть, поставила цветок. В голове уже роились мысли о том, как на Новый год я обмотаю его гирляндой, повешу игрушки, сделаю себе из мочалки набедренную повязку и окажусь в Африке. Дальше моя фантазия пока не зашла.

В это время проснувшийся и недовольный кот в недоумении смотрел на нечто, которое так нахально заняло его законный угол. «Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть!» – вскричал его внутренний Шариков.

– Значит так, дорогой мой, – сурово обратилась я к питомцу, глядя прямо в наглые зеленые глаза. – Лапы прочь от моей мечты. Давай так: я тебе выделю другой закуток, еще лучше прежнего, а ты взамен обязуешься не лезть к цветку, не нюхать цветок и не смотреть на цветок. Ферштейн?

– Что-то Вы меня больно утесняете, мамаша, – почти по Булгакову ответствовало животное и, презрительно фыркнув, удалилось прочь.

Вы думаете, что это – конец истории? Спешу вас разочаровать, это был только пролог.

Всю ночь мне снились цветные сны. Я – на пальме, я – под пальмой, я – возле пальмы. В приличных и не очень позах. Проснулась свежей и отдохнувшей. Пошла проверить свою прелесть и спросить, все ли ее у нас устраивает, не нужно ли чего? Оказалось, нужно. Новой земли. Потому что старая была выкинута из горшка и аккуратно распределена по половине жилплощади. Сама пальма с оголенными корнями стыдливо прикрывала наготу листьями и жаловалась стоявшему на подоконнике кактусу на жизнь в этом суровом и негостеприимном доме. Расследование было завершено в считанные секунды, потому что преступник оставил множество отпечатков.

– Грязно работаешь, паршивец! А ну, иди сюда! – проорала я и пошла по следам кошачьих лап, которые вели сначала к лотку, затем к миске, потом опять к лотку, а затем в детскую. Запутать меня хочет, гад!

Жути нигде не было видно. «Ладно, я с тобой потом разберусь, искатель кладов и строитель метро в отдельно взятом горшке», – подумала я и спешно насыпала свежей земли несчастному растению.

Тогда я еще не знала, что кот объявил войну не на жизнь, а на смерть. В течение недели он методично выгребал из горшка всю землю и красиво раскладывал ее по всей квартире в виде матерных иероглифов, а я, в свою очередь, с маниакальным упорством Сизифа собирала чернозем и обновляла питательную среду для дерева. Но помогало это мало, потому что пальма день ото дня становилась все грустнее и грустнее.

В конце концов я решила обратиться за советом к специалистам и полезла в Гугл. Всемирная паутина порадовала уже на стадии запроса.

«Как отучить кота гадить в горшок?»

«Как отучить кота выкапывать цветы?»

«Как отучить эту скотину жрать кактусы?»

«Как отучить кота от корма?»

Мне стали понятны три вещи. Первая – я не одинока в этом мире. Вторая – если люди задают столько вопросов, ответ обязательно должен найтись. Третья – про отучение от корма я обязательно прочту чуть позже.

Просидев в Интернете полдня, я обогатилась знаниями и стала применять их на практике. Начала с самого простого: натыкала в почву деревянных зубочисток. Пальма изумленно подняла листья, но я уверила, что это для ее же блага. По заверениям знающих цветоводов – «визуально такой цветочный горшок превращается в средневековое орудие пыток, вызывающие негативные эмоции котика». Формулировка действия меня устроила, но эффекта не дало никакого.

На следующее утро я увидела, что многострадальная пальма потеряла все листья с наветренной стороны, в горшке нет ни одной зубочистки – все они аккуратно разложены на полу, а, вглядевшись пристальней, можно было прочитать сложенное из них неприличное слово.

«Если это не помогло, примените отпугивающие средства», – бодро вещали эксперты из Сети. Ноу проблем, как говорится. У меня как раз в холодильнике завалялся килограмм мандаринов. Быстренько их почистив и отдав мякиши счастливым родственникам, я засыпала ошкурки в цветочный горшок. Пальма слегка офигела от такого удобрения, но мы за ценой не постоим. К тому же по всей квартире поплыл такой запах, что к нам постучались соседи и спросили, не пора ли открывать шампанское?

Спать я ложилась, уверенная в победе.

С утра меня разбудил запах. Нет, не мандариновый. Вернее, не совсем. Ощущение было такое, как будто кто-то насрал в мандариновых лесах. Кот, так сказать, пошел ва-банк и применил главный козырь. В виде естественного минерального удобрения. Нет, ну а что? Чистая органика еще никому не мешала, тем более растениям. Чем он хуже коровы, спрашивается? Логично? Более чем.

На пальму, между тем, было больно смотреть. От горя и унижения она потеряла все листья уже с подветренной стороны и с трудом выдерживала экстремальное земледелие.

Окончательно разозлившись, я хаотично принялась запихивать в цветок все, что истерично подсказывали мне интернетные садоводы. Чтобы не занимать ваше драгоценное время скажу, что ни сетки, ни скотчи, ни перец с эфирными маслами и прочий этиловый спирт ни мне, ни пальме не помогли. А за спирт я еще выхватила люлей от мужа.

Кот с очень говорящей кличкой Жуть лишь зловеще хохотал и довольно потирал лапки как навозная муха.

Ну, а что же пальма, спросите вы? Это оказалось ранимое растение с тонкой душевной организацией, которое через две недели мучений дало дуба.

По итогу я осталась без мечты, но с котом, который знает, как нужно завоевывать свое место под солнцем и никому его не отдавать. Даже если этот кто-то чья-то мечта.

Нина Левина
Арчи

Арчи появился в моей жизни внезапно, ранним субботним утром, когда ничто не предвещало беды. Я собирался в отпуск и уже сложил вещи в рюкзак и сумку, как вдруг раздался звонок в дверь.

– Фух! Еле успел.

На пороге стоял сослуживец Николай, держа на поводке печального рыжего спаниеля.

– Вот. Как обещал, – Николай сунул поводок мне в руку.

– Обещал? – Я посмотрел непонимающе.

– Ну ты же в деревню собираешься?

– Собираюсь.

– Сам вчера говорил, что матери нужна хорошая собака взамен умершей. Вот я и привел. Отличный пес, зовут Арчи.

Теперь-то я вспомнил, как вчера, угощая весь отдел пивом, сетовал, что мать осталась без собаки. Николай тогда слишком горячо тряс мою руку и уверял, что у него есть подходящий пес для жизни в деревне. Я посмотрел на Арчи. Он походил на милую плюшевую игрушку со свисающими ушами и влажным взглядом скорбящего олененка. Тогда я еще не знал, что именно так выглядят прощелыги и мошенники. Мое сердце растаяло, но в душе шевельнулись сомнения.

– Почему отдаешь?

– Ты понимаешь, – забубнил Николай, отводя глаза в сторону. – Мы с женой работаем много, времени совсем нет. В деревне ему будет лучше. Там воздух свежий, простор…

– Ладно, – согласился я, и Николай поспешно побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. – А что он ест? – крикнул я вдогонку.

– Все, – донеслось в ответ.

Матери Арчи сразу понравился. Она почесала его за длинными ушами, накормила кашей с мясом и постелила новую подстилку в старую будку. Своих собак мама принципиально не сажала на цепь, и они всегда свободно разгуливали по двору.

Утром мама повела козу на дальний луг, а меня разбудил собачий лай и истеричное кудахтанье. Я выскочил во двор и ахнул – с задорным блеском в глазах и заливистым лаем Арчи мчался вдоль забора, гоня перед собой куриц. Те хлопали крыльями и били рекорды спринтерского бега. Петух со сбитым набекрень гребнем и выпученными глазами вырвался в явные лидеры.

– Арчи! Стой! – крикнул я, но пес и не думал реагировать.

Я бросился следом за ним, намереваясь схватить за ошейник. Арчи понял, что игра вышла на новый уровень, и припустил быстрее, оставив куриц в покое. Он ловко перепрыгивал через препятствия и бежал зигзагами, как улепетывающий заяц. Иногда оглядывался, чтобы убедиться, что я не отстал. Так мы носились минут десять, как вдруг Арчи резко остановился. Я не успел среагировать, налетел на него, зацепился ногой и грохнулся в мамину клумбу, раздавив половину петуний. Разъяренный, я вскочил на ноги, но Арчи уже и след простыл. Эта рыжая бестия куда-то скрылась, и во дворе наступило затишье. В это время вернулась мама, увидела уничтоженную клумбу, мой потрепанный вид и только руками всплеснула. Охая и потирая ушибленные колени, я рассказал ей о забеге.

– Ничего, он же городской пес, – утешала меня мама, – скоро привыкнет. Пойдем-ка лучше завтракать. Я колбаски домашней из погреба достала и оладьев напекла. Поешь со сметанкой и медом.

Мысль о домашних маминых оладьях быстро излечила боль в коленях и заставила забыть о непослушном Арчи. Мы зашли в дом и через сени прошли в кухню. Нас встретило громкое торопливое чавканье. Арчи стоял на разгромленном кухонном столе и доедал оладьи. От колбасы осталась лишь пустая тарелка и салфетка с жирным пятном.

– Ах ты, рыжая шпана! – воскликнула мама, хватаясь за полотенце. Косясь на нас взглядом, Арчи быстро заглотнул последний оладушек, слизнул остаток сметаны в миске и соскочил на пол. – Держи его! – крикнула мама, но Арчи и не думал убегать.

На полусогнутых лапах он метнулся к ней, уселся на пол, склонив голову набок, и посмотрел печальными глазами Бэмби, исполненными муки и вселенской скорби.

– Бедняжка. – Мама опустила занесенную с полотенцем руку и погладила Арчи. Он тихонько заскулил и завилял обрубком хвоста. – Его, наверное, обижали прошлые хозяева. И не кормили совсем. У кого ты взял пса, Паша?

Пришлось объяснять, что у коллеги по работе, по виду приличного человека, совсем не похожего на мучителя несчастных спаниелей. Пока мы обсуждали прошлое Арчи, он незаметно выскользнул с кухни. Чуть позже, выйдя во двор, я увидел его безмятежно спящим под кустом смородины. Я вздохнул с облегчением – кажется, пес привыкает, а мне самое время заняться делами. Отпуск в деревне – это полезная смена деятельности. Для начала я укрепил ступени на крыльце и как раз занимался побелкой погреба, когда меня позвала мама. Она стояла возле курятника с озабоченным видом и сразу потащила меня внутрь, в полумрак, густо пахнущий птицей и навозом.

– Вот, посмотри.

В большом ящике, устеленном соломой, белели три яйца. Я пожал плечами – яйца как яйца – и взял одно в руки. Оно оказалось на удивление легким, а небольшое аккуратное отверстие в скорлупе сбоку указывало, каким образом испарилось содержимое. Другие два яйца постигла та же участь.

– Что это? – удивился я. – Хищник какой-то побывал?

– Похоже, – кивнула мама. – Только какой? Среди бела дня ни хорь, ни куница не сунутся. Да и не будут так аккуратничать. Либо стащат яйцо, либо скорлупой намусорят.

– Может, крыса? – предположил я.

– Не хватало еще этой напасти, – вздохнула мама.

Мы посетовали немного, и я вернулся доделывать погреб. Не успел спуститься, как наткнулся на чинно сидящего внизу у ступеней Арчи. По его жалостному, трагическому виду и мокрой морде с приставшей луковой шелухой я понял, что пока мы беседовали в курятнике, он проводил «инспекцию» погреба. Доказательством его бурной деятельности служили сорванная со стены связка лука, разбитая банка меда и сброшенная на пол крышка от кадки с мочеными яблоками. На мои увещевания Арчи отреагировал традиционным поскуливанием и скорбным взглядом несчастнейшего существа. Я почувствовал себя виноватым и молча принялся убирать последствия Арчиного пребывания. А он снова незаметно скрылся и объявился только вечером, когда мама привела козу на дойку. Двор огласил заливистый лай. Куры быстро шарахнулись в курятник от греха подальше, коза в удивлении попятилась, на всякий случай выставив рога. Арчи прыгал вокруг нее с развевающимися ушами и норовил вцепиться в бороду. Мама отгоняла его веником и обзывала «рыжей шпаной». Пришлось срочно вмешаться и закрыть спаниеля в чулане, несмотря на его попытки надавить на жалость.

Так прошел первый день Арчи в деревне. А утром я решил сварганить себе яичницу и заодно узнал, что за хищник повадился в мамин курятник. Сначала я подумал, что в ящике с гнездом сидит курица, но потом мое внимание привлек странный причмокивающий звук. Я подошел ближе, и в полумраке блеснули влажные глаза страдающего от несправедливости мира спаниеля. Он лежал, обхватив лапами яйцо, и всасывал в себя его содержимое. На мое появление Арчи отреагировал жалобным скулежом и более энергичным причмокиванием.

В общем, с «подарочком» для матери я угадал как нельзя лучше. Николай не обманул, когда сказал, что Арчи ест все. Он действительно оказался всеядным и к тому же сообразительным. Научился делать подкопы под изгородь, отделяющую огород от двора. Разрывал грядки с морковью, выгрызал середину корнеплода и аккуратно прикапывал его обратно. На первый взгляд грядка выглядела целой, только поникшая ботва указывала, что над ней кто-то потрудился. Арчи объедал крыжовник и смородину, не брезговал малиной и закусывал все мелкими ранними грушами, в изобилии сыпавшимися на участок с луком. Но больше всего Арчи пристрастился к огурцам. Ему не нравились большие или слишком маленькие, он выбирал красивые ровные огурчики и схрумывал их целиком, оставляя только темно-зеленые жопки. Кроме этого, Арчи продолжал третировать по вечерам козу, наведывался в курятник за яйцами и при любой возможности воровал у нас еду со стола.

Мы начали привязывать его за ошейник к веревке. Тогда Арчи усаживался перед будкой, наклонял голову набок, тихонько скулил и не спускал с нас своего коронного влажного взгляда. Мы чувствовали себя злобными чудовищами и уходили со двора, чтобы только не видеть этих печальных глаз с застывшими в них слезами. Но стоило нам скрыться, как Арчи изворачивался ужом, высвобождался из ошейника и мчался по своим пакостным делишкам. Однажды Арчи выбрался на улицу, но там ему совсем не понравилось. Местные собаки не оценили его уникальные способности драматического артиста и чуть не надрали висячие уши. Поэтому «развлекался» Арчи в пределах маминого двора и огорода.

Как-то, в очередной раз доставая пустые яичные скорлупки, мама заявила, что, пожалуй, собака ей не так уж и нужна, и я понял, что Арчи вернется со мной в город. От одной только мысли меня поочередно бросало в жар и холод. Нужно было срочно что-то предпринять, но что? Несколько раз я звонил Николаю, но тот упорно не брал трубку, а между тем прошла уже половина отпуска.

Не знаю, чем бы все закончилось, если бы к соседке на выходные не приехала дочь Тоня, по совместительству крестница моей мамы. Тоня навестила нас вечером перед отъездом и привела с собой двух очаровательных двойняшек – мальчика и девочку. Оба рыжеволосые, в мелкую кудряшку, оба заводные и неугомонные. Двойняшки сразу распознали в Арчи родственную душу, и пока мы чинно пили чай на веранде, носились с ним по двору, распугивая охрипших кур. Вскоре двора им стало мало, троица снесла калитку в изгороди и умчалась в огород. Изредка двойняшки прибегали, хрустя немытыми огурцами, Арчи в это время успевал стащить что-нибудь со стола, и дети с визгом принимались за ним гоняться.

– Рыжая шпана в трех экземплярах, – обреченно проговорила мама, когда на любимой клумбе была растоптана последняя петунья. Но крестница сияла от радости, наблюдая за играми любимых чад.

– Какой у вас замечательный пес, – сказала она. – Деток так любит. Они давно у меня собаку просят. Надо им взять щенка такой породы.

Мы с мамой быстро переглянулись, и я понял, что это тот самый шанс, который нельзя упустить.

– Зачем же щенка? Мало ли каким вырастет. Берите нашего.

– А вам не жалко? – удивилась Тоня.

– Жалко, конечно, – я отвел глаза в сторону, – но нельзя же быть эгоистами. Надо и об Арчи думать. С детьми ему лучше будет, веселей…

В общем, утром Арчи уехал с крестницей и ее детьми, а у нас во дворе наступили тишь и благодать. Куры перестали шарахаться от любой тени, коза снова вышагивала с гордо поднятой головой, а вместо погибших петуний мама высадила бархатцы.

Отпуск мой заканчивался, когда неожиданно, без предупреждения заявилась Тоня. Она подъехала к нашему дому на машине и решительно вошла в калитку. Увидев гостью, мама побледнела и взглянула на меня со страхом, я приготовился держать оборону, а крестница расплылась в улыбке:

– Хочу поблагодарить вас за Арчи. Чудо, а не пес! Как хорошо, что вы нам его подарили.

Мама с опаской смотрела на Тоню, не веря своим ушам, а та продолжала:

– Я ведь со своей детворой сколько мучилась! Они у меня такие привереды в еде – капризничают, от всего нос воротят. А тут наперегонки с Арчи бегут в кухню и метут все, что даю – аж за ушами трещит. И спать укладывать теперь их не надо. Сами вечером валятся в кровать от усталости. Игрушки на полки складывают, вещи убирают, чтобы Арчи не добрался. Только душа у меня не на месте, что вас без собаки оставила. Поэтому, вот. – Крестница схватила маму за руку и потащила к машине. – Это вам взамен Арчи. Моей хорошей приятельнице вместо карликового пуделя продали королевского, а у нее квартира маленькая. В деревне ему лучше будет, просторней…

Тоня открыла дверь, и к нам грациозно выскочил большой черный пес с длинными ушами и курчавой челкой. Он по-хозяйски обнюхал маму, склонил голову набок и посмотрел на нас влажным взглядом печального олененка…