Текст книги "Клуб «Темные времена»"

Крутая спиральная лестница вздыхала и скрипела под ногами осторожных девушек. Дерби послушно не отходила от Хелен ни на шаг. В самом низу Хелен стала красться еще тише. Ей казалось, что плотную тьму подвала можно пощупать. Хелен даже не разглядела последние ступеньки. Наконец ее ступни ощутили прохладу каменного пола.

Влажный воздух в коридоре был наполнен ароматами вареной шерсти[25]25
  Лоден – плотная валяная шерстяная ткань, напоминающая сукно. Также называется вареной шерстью. Ее варят, чтобы она стала тоньше, плотнее, сохраняла тепло и не садилась при стирке.


[Закрыть] и мясного жира. Даже на вкус он казался жирным, как будто в горло залили растительное масло. Хелен шла вперед, скользя пальцами по стене, покрытой штукатуркой, пока та не оборвалась у поворота. Лодыжки защекотал холодом сквозняк, а с ним прилетели запах отхожего места прислуги и лошадиная вонь из конюшни. Вот и выход на боковой двор. Хелен шагнула к противоположной стене и нащупала ее гладкую поверхность.

Еще несколько шагов вдоль стены, и пальцы наткнулись на дверной косяк. Буфетная. Дверь открыта. Если Барнетт их заметит, все потеряно. Дерби тяжело вздохнула – очевидно, пришла к тому же выводу. В помещении не горела свеча, но это не гарантировало того, что дворецкий спит. Под потолком виднелось узкое окошечко, которое высвечивалось в густой тьме серым прямоугольником, но его свет не достигал коридора. Хелен замерла и прислушалась. Из комнаты доносился какой-то приглушенный шум. Храп? Вот опять: хриплый, ритмичный звук. Девушка затаила дыхание и еще немного подождала. Звук повторился. Сомнений нет, это храпит дворецкий. Хелен сжала руку Дерби и прошла мимо двери; полусапожек горничной шаркнул о каменный пол, и Хелен испуганно заморгала. Услышал ли это Барнетт? Она потянула Дерби за собой, отчаянно надеясь вновь услышать храп. Наконец его гулкий звук разрезал тишину.

Хелен разглядела слабые очертания двери в конце коридора, щели сверху и снизу блестели от бледного серебристого света лампы с улицы напротив. Благодаря ему Хелен разобрала, как пройти к комнате экономки.

Дерби знала, что они уже близко, и ускорила шаг.

В отличие от буфетной дверь в эту комнату была закрыта. Хелен взялась за холодную металлическую ручку и медленно ее повернула. Тут она подумала, что они рискуют наткнуться на миссис Грант, если экономка еще не ушла в свою спальню, но эта мысль пришла в голову слишком поздно: дверь уже открылась внутрь со щелчком. Хелен остановилась на пороге и оценила обстановку. Дерби заглянула ей через плечо. Света из выходящих на улицу двух окон хватало на то, чтобы различить небольшие детали: блеск золоченых букв на корешках стоявших на столе книг, изгибы камина и красные тлеющие угольки, оставшиеся от вечернего огня, призрачно-белая сорочка на сушилке для белья, мерцающая фарфоровая посуда, заполнившая множество прибитых к стенам полок.

И, к счастью, ни одной живой души.

– Вот он, под столом, – тихо проговорила Дерби. – Я заметила его сегодня во время вечернего чая.

– Найди свечу, – попросила Хелен. – Я достану сундук.

Она еще раз оглядела черный коридор и затворила дверь.

Сундучок Берты оказался маленьким и легким, что Хелен с удивлением отметила, вытаскивая его из-под стола. Значит, в нем немного вещей. Дерби зажгла вощеный фитиль у камина, и он мягко осветил комнату. Даже при крошечном огоньке было видно, что сундук дешевый: сосновые доски не отполированы и даже не покрыты лаком, медный замок кое-как прилеплен к крышке. Хелен постучала по нему пальцем. Ненадежный – неплотно прилегает к дереву. Может, удастся открыть его и без рашпиля. Девушка зацепилась ногтями за щель между крышкой и корпусом и потянула их вверх, но упрямый сундук не спешил открываться.

Дерби встала подле Хелен на колени, держа в руке оловянный подсвечник.

– Не повредите ногти, миледи, – пробормотала она. – Давайте я попробую. Я уже так раньше делала.

– Нет, я справлюсь. – По крайней мере, если их преступление вскроется, Хелен сможет с чистой совестью признаться, что взломала сундук она. И она просунула кончик рашпиля в щель рядом с замком.

– Подвиньте его направо, а затем вверх, миледи, – посоветовала Дерби, дополняя свои слова взмахами фитиля, и огонек нарисовал в воздухе подсказку, исчезнувшую через мгновение.

Хелен крепче сжала рашпиль, дернула им вправо, а затем вверх. Видимо, слишком твердо. Что-то хрустнуло, и девушка в ужасе застыла.

– О нет, – прошептала Дерби. – Он треснул.

– Зато открылся. – Хелен вытащила напильник и осторожно подняла крышку.

Дерби была права: замок развалился надвое и расщепил доски. Девушка попыталась соединить сломанные части; разумеется, замок невозможно было починить таким способом.

– Как же быть, миледи?

– Ищем улики, – сказала Хелен, уже предчувствуя катастрофу из-за сломанного замка, но не было смысла бросать начатое. – Подержи над ним свечку.

Горничная подчинилась.

Содержимое сундука покрывала белая хлопковая шемизетка[26]26
  Шемизетка – легкая женская кофточка-накидка или вставка в платье, закрывающая декольте. Эта деталь туалета вошла в моду в XVIII веке.


[Закрыть] со скромными оборками у шеи и кривоватыми защипами спереди.

– Ее лучшая воскресная одежда, – вздохнула Дерби.

Хелен аккуратно переложила кофточку на ковер, и на душе вдруг стало тяжело от того, что она копается в вещах несчастной девушки. Вряд ли ей самой было бы приятно, если бы в ее бюро вломились, разоблачив все ее секреты.

За шемизеткой последовал длинный отрез легкой хлопчатобумажной ткани на платье, еще никак не обработанный. Ткань была грубая, но Хелен приглянулся очаровательный узор из колокольчиков. Под ней прятались бережно уложенные в сундук сокровища: дешевое издание поэмы «Дева озера» мистера Вальтера Скотта, три старых билетика в Воксхолл-Гарденз, спрятанных в сложенном листе бумаги, отрезок зеленой тесьмы, четыре фартинга в жестяной коробочке в форме сердца и Библия.

– Писем нет, – покачала головой Хелен, изучая небольшой набор предметов. – Говоришь, ее мать живет на севере? Разве она не пишет своей дочери?

– Может, она не умеет писать, – пожала плечами Дерби.

Скорее всего. И все же обидно, что они не нашли адрес. Хелен выудила билетики в Воксхолл-Гарденз из бумажных доспехов. Им было уже несколько лет, и они покрылись грязью. Скорее всего, горничная нашла их на земле, ей понравился красивый рисунок на билетиках, и она решила забрать их себе. Хелен вздохнула и вложила их обратно в конвертик.

После стольких усилий она испытывала разочарование от того, что не обнаружила ни одной улики, которая помогла бы им отыскать Берту.

Хелен взяла в руки Библию в черной кожаной обложке. Очень стильное издание для простой горничной. Вероятно, книгу ей подарили или дали в награду, а значит, на форзаце должны быть послание и подпись дарителя. Девушка открыла книгу и разочарованно вздохнула. На листе чернело только имя Берты. Хелен прижала большой палец к золоченым краям страниц и принялась быстро их листать. В середине она остановилась, заметив, что в Библию что-то вложено: две тонкие открытки. Хелен достала их, не сразу осознав, что изображено на верхней открытке.

– Что там? – Дерби наклонилась к сундуку, осветив безобразное изображение. – Господи боже!

Там была нарисована голая женщина, лежавшая на кровати, раздвинув ноги, а на нее сквозь линзы лорнетов с любопытством смотрели мужчины. Подпись в углу показалась Хелен знакомой.

– Это Роулендсон. – Девушка уставилась на картинку, не веря своим глазам. Этот факт шокировал ее больше самого изображения. – Как он мог нарисовать подобное? Его картины висят в Королевской Академии художеств!

Изображение на другой открытке не принадлежало кисти Роулендсона и выглядело еще более скандальным. Голая женщина стояла на коленях, а над ней, как жеребец над кобылой, нависал возбужденный мужчина.

– Зачем Берте такие отвратительные вещи? – Дерби пошатнулась. – О, миледи, неужели я ошиблась и она все-таки сбежала в Ковент-Гарден?

Хелен затошнило от ужаса, но она не могла отвести глаз от картинки. Разумеется, она знала, как выглядит мужское достоинство, по греческим статуям в Британском музее, но никогда не видела его таким большим и твердым. Разве это естественно?

– Миледи, вам станет нехорошо, если вы будете глядеть на эту дрянь. Спрячьте их.

Хелен запихнула карточки обратно в Библию и занесла было ее над сундуком, как в голову ей пришла мысль, что подобной непристойности не место в святой книге; она вытащила картинки и перепрятала их в «Деву озера».

– Надо уходить, Дерби.

Горничная понимающе кивнула, сочувствуя хозяйке. Они дрожащими руками уложили вещи Берты обратно в сундук, закрыли его и задвинули под стол.

– Как поступим с замком? – спросила Дерби.

– Не знаю, – честно призналась Хелен и поднялась на ноги. Ей хотелось как можно скорее уйти из комнаты, подальше от жутких картинок.

Дерби поставила подсвечник на каминную полку, потушила фитиль и последовала за Хелен в темный коридор. Они вернулись тем же путем, и успокаивающий храп Барнетта преследовал их до самой лестницы. Выбравшись в серый мрак главного холла, Хелен оглянулась. На мгновение ей почудилось, что в закутке, ведущем во двор, виднеется человеческая фигура, сотканная из плотной тьмы. Она моргнула, и тень исчезла.

Глава восьмая

Суббота, 2 мая 1812 года

На следующее утро, когда Хелен одевалась к семейной молитве, обе девушки молчали. Дерби заикнулась было о карточках, но Хелен подняла руку, давая понять, что не хочет продолжать разговор. Она три часа ворочалась в постели и не могла уснуть, только о них и думая. Лучше отложить их на заднюю полку сознания, по крайней мере, пока в душе не улягутся вызванные ими потрясение и странное беспокойство.

К счастью, тетушка распланировала день Хелен так, что возможностей для размышлений наедине с собой не оставалось. Первым делом они прошлись по магазинам в поисках легкой ткани для платья, чтобы отнести ее швее мадам Гортензии, а также шерстяной ткани, из которой мистер Дюрей сшил бы Хелен костюм для верховой езды. Затем девушку ждала бесконечная череда визитов, закончившихся к ужину на небольшом частном балу у семьи Линдси. Вечер тянулся долго, и чудовищные образы с открыток норовили пробраться обратно в голову, но всякий раз Хелен жестко выталкивала их прочь, отвлекаясь на разговоры и танцы.

Воспоминания нахлынули на Хелен с новой силой в воскресное утро в церкви.

Преподобный Хейли читал страстную проповедь, осуждая безбожные развлечения, вещал об опасности распутных пьес и балов-маскарадов и постоянно употреблял слова «оголенный» и «плоть»; и Хелен вернулась мыслями к скандальным изображениям. Распутные женщины стояли перед глазами, когда Хелен вместе с дядюшкой и тетушкой опустилась на скамеечку для коленопреклонения и прочла молитву, когда пела «Когда я вижу священный крест»[27]27
  When I Survey the Wondrous Cross.


[Закрыть], когда смотрела на мемориальные камни в стене, сидя рядом с дядюшкой и тетушкой. Девушка в полной мере осознала содержимое грязных картинок, ранивших ее сознание. Хелен угнетали тревожные вопросы, вроде того, которым Дерби задалась в комнате экономки: зачем молодая горничная хранит в сундуке такие непотребства? Может, это ошибка – Берта дала почитать Библию одной из знакомых, и та вложила в книгу открытки, чтобы подшутить над девушкой. Или это подарок? Но какой приличный джентльмен станет дарить подобное? Возможность того, что Берта и правда была развратницей и решила воплотить свои похотливые желания в жизнь, мучила Хелен всю поездку, пока они возвращались домой в экипаже по Халфмун-стрит.

По традиции дядюшка присоединился к супруге и племяннице за воскресным вторым завтраком, а затем удалился в свой клуб. Он давно смирился с тем, что его жена, а теперь и Хелен вместе с ней посещают общественные мероприятия в день отдохновения – сезон продолжается даже по воскресеньям, – но все же настоял на том, что в этот священный день все члены семьи должны хоть раз собраться за столом. Хелен никогда не нравилось обедать с дядюшкой, а в этот день и вовсе кусок не лез в горло. Отвращение, вызванное мерзкими картинками, смешалось с ужасом от приподнятого настроения дядюшки.

– Твоя тетушка мне рассказала, что представление ко двору прошло замечательно, Хелен, – улыбнулся он и наколол на вилку кусок холодной говядины.

Девушка чуть не поперхнулась муссом из форели и поспешно приложила к губам салфетку:

– Да, дядюшка. Благодарю вас.

– Королева с ней заговорила, Пеннуорт, – добавила леди Леонора. – И не упомянула Кэт… – Она замялась, осознав свою ошибку, и тут же бодро добавила: – Никаких неприятных вопросов.

Дядюшка замычал в ответ, задумчиво прожевывая мясо.

– Рад слышать. Будем надеяться, что придворные гарпии последуют примеру Ее Величества и оставят этот эпизод в прошлом. – Он махнул в сторону племянницы вилкой: – Видишь, моя дорогая, наше доброе имя и твое скромное поведение спасли твою репутацию в обществе. Даже королева тебя одобрила, – ухмыльнулся дядюшка.

На мгновение девушка растерялась, а затем поняла, что лорд шутит. Она быстро выдавила из себя улыбку:

– Да, дядюшка.

Лорд Пеннуорт удовлетворенно кивнул и повернулся к жене:

– Ты отлично справилась, Леонора.

Тетушка напряглась от непривычной похвалы:

– Действительно, Пеннуорт.

Хелен опустила взгляд на тарелку с фасолью.

– Как прошел позавчерашний вечер у Хискотов? Насколько я знаю, за столом ты сидела с сэром Реджинальдом? – продолжил дядюшка.

Кажется, сэром Реджинальдом звали тихого старика по левую руку от Хелен, который налегал на ягненка и оленину.

– Он был крайне увлечен мясом, – сказала Хелен и, заметив удивление тетушки, воздержалась от дальнейших комментариев.

Дядюшка неожиданно умолк, в свою очередь увлекшись куском говядины.

– Знаешь, он дважды вдовец, – обратился лорд к тетушке. – И подумывает над тем, чтобы снова жениться.

Нежная форель застряла в горле девушки. Сэру Реджинальду было под шестьдесят.

Тетушка встретилась глазами с племянницей, взглядом умоляя ее молчать.

– Даже не знаю, Пеннуорт. Он всего лишь баронет.

– Но вариант хороший. – Дядюшка выковырял застрявший между зубами хрящик. – И налет дурной славы его не отпугнет. А вот других он смутить может, несмотря на великодушие королевы.

– Возможно, однако сэр Реджинальд был вынужден не так давно продать бо льшую часть своих земель. Ведь они находятся неподалеку от Ноттингема, а там эти безумные луддиты стреляют во всех подряд.

Хелен вернулась к своей форели. Тетушка умна. Она подняла тему, которая всегда увлекает дядюшку.

– Ты права, – сказал он. – Мерзавцы бунтуют по всей стране. Вчера в «Таймс» я прочел, что они вышли с плакатами на улицы Ноттингема и предлагали награду за мэра, живого или мертвого. Ей-богу, так и говорили: живого или мертвого! Их бы всех срочно отправить на виселицу, а не то нас ждет эпоха террора, как во Франции двадцать лет назад!

– Я уверена, что их остановят, дорогой, – мягко ответила тетушка.

Разговор перешел на преподобного Хейли: дядюшке не нравилось его туманное отношение к вопросу.

– Наверняка он их втайне поддерживает, черт его побери!..

Дальше Хелен не слушала. Ей представилось, как сэр Реджинальд наклонился ее поцеловать, и вот его красные губы и пропитанное мясом дыхание становятся все ближе и ближе… Тут этот образ разрезала еще более жуткая фантазия: она и сэр Реджинальд на месте тех леди и джентльмена со второй открытки. Девушка прижала руку ко рту, боясь, что ее вырвет. Дядюшка уже приступил к поискам жениха, и согласен он практически на любого. От этого варианта тетушка его отговорила, но рано или поздно найдется кандидат, который полностью его устроит. Что с ней тогда будет?

Хелен подняла бокал и отпила большой глоток охлажденного вина, но даже оно не смыло отвратительный воображаемый поцелуй старого сэра Реджинальда.

* * *

После еды они с тетушкой поднялись в гостиную; Хелен шла медленно: ей не хотелось сидеть три часа и читать, вышивать, писать письма до тех пор, пока не придет время дневной прогулки по Гайд-парку. Обычно Хелен ездила по аллеям на своей кобыле Цирцее или каталась с тетушкой в тильбюри[28]28
  Тильбюри (англ. Tilbury) – легкий открытый двухколесный экипаж, появившийся в Лондоне в начале XIX веке.


[Закрыть] по Роттен-роу, но сегодня они договорились о встрече с Миллисентой и леди Гардуэлл, а их семья уже не могла себе позволить содержание кареты, так что им предстояла пешая прогулка среди весенней зелени. Ездить верхом несомненно веселее, но зато Хелен представится возможность побеседовать с подругой с глазу на глаз и рассказать о странных событиях прошедших дней. Но прежде следовало чем-то себя занять в ожидании намеченного часа.

Хелен со вздохом устроилась на диване с новеньким пособием по моде и стилю, «Зеркалом граций»[29]29
  Зеркало граций (The Mirror of the Graces) – пособие по тому, как надо одеваться, изданное в 1811 г.


[Закрыть]. Она остановилась на абзаце, в котором автор подчеркивала, что девушка обязана служить украшением дома, но вместо того, чтобы увлекаться косметикой, она должна лишь подчеркивать красоту своей целомудренной натуры. Когда часы возвестили о наступлении долгожданной минуты, тетушка оторвалась от писем и кивнула: пора собираться.

– Прошу тебя, надень ту новую батистовую юбку в горошек с янтарным спенсером, – сказала тетушка, когда они вышли из гостиной. – Сегодня достаточно ясная погода, и к ним отлично подойдет казакин цвета морской волны.

Хелен послушно облачилась в требуемый наряд и спустилась обратно в гостиную. Прошла целая вечность, прежде чем Филипп отворил двери и объявил о прибытии леди и мисс Гардуэлл. Бледное лицо лакея покраснело от предвкушения. Хелен натянуто улыбнулась. Неудивительно, что он взволнован: Филипп будет сопровождать их во время прогулки в парке, а находиться на свежем воздухе в окружении женской красоты – счастье для всех лондонских мужчин, независимо от положения.

Застегнув верхнюю одежду на все пуговицы и завязав капоры[30]30
  Капор – женский головной убор с завязываемыми под подбородком лентами.


[Закрыть], чтобы их не унесло ветром, неизменно гулявшим по людной Пикадилли, дамы направились в сторону Гайд-парка. Хелен взяла Миллисенту под руку и ускорила шаг, надеясь оторваться от тетушки и леди Гардуэлл и поговорить с подругой наедине, но те не отставали, подгоняемые ветром, который все еще был холодным.

– Девочки, – окликнула их Леонора. – Пожалуйста, идите медленнее. Вы ведете себя недостойно.

Хелен стиснула зубы и переглянулась с Миллисентой. Неужели им не удастся обсудить новости без лишних свидетелей?

Пришлось еще немного подождать. Когда они достигли ворот парка, час прогулок был в самом разгаре и по аллеям прохаживались бесчисленные леди и джентльмены. Впервые за много недель в Лондоне выдалось ясное воскресенье, и чуть ли не все жители города вышли на свежий воздух. Повсюду мелькали яркие весенние наряды, легкие ткани трепал ветер. Хелен схватила Миллисенту за локоть и притянула ее к себе: прямо перед ними по дорожке пробежала бодрая кобыла в яблоках, которая несла леди в фиолетовом рединготе с оборками к Роттен-роу. На усыпанной гравием песчаной аллее для верховой езды уже было многолюдно. Леди в фиолетовом хотела повернуть, чтобы встроиться в этот ленивый ряд, но кобыла дернулась в сторону. Хелен неодобрительно цокнула языком. Всадница неуверенно чувствовала себя в седле и не умела управлять лошадью; ей следовало подобрать более послушного скакуна. Лакей ехал за хозяйкой, но его больше волновали хорошенькие горничные, проводившие свободный от работы вечер в Гайд-парке, чем безопасность госпожи.

Воскресенье – самый демократичный день в «легких Лондона». Люди низкого положения приходят гулять в тот же парк, что и бомонд. Хелен всегда завораживал этот коктейль: сливки общества ревниво оценивают вкус друг друга, скандальные дамы из демимонда сверкают глазами и хвастаются откровенными платьями, средний класс щеголяет в своих лучших нарядах, прислуга флиртует на лужайках. Встречались и нахалы, вроде тех городских парней, которые пялились на Миллисенту, когда та приподняла юбку, перешагивая через конский навоз.

Хелен одарила одного из них – самого высокого – надменным взглядом и потянула подругу в сторону озера Серпентайн. Краем глаза она заметила элегантного пожилого джентльмена в ярко-синей шинели и высоком черном цилиндре из фетра, который наблюдал за ними с холмика у реки. Он показался ей смутно знакомым.

– Мои дорогие, – позвала их тетушка. – Нам не туда. Мы прогуляемся вдоль Роттен-роу.

Хелен взяла Миллисенту за руку и послушно сменила направление, при этом ее бархатный ридикюль покачнулся на запястье.

Обилие прохожих у Роттен-роу не оставляло никаких надежд на возможность тайного разговора и комфортную прогулку. Хелен с Миллисентой унесло к ограждению, за которым ступал вороной жеребец, а его громко обсуждала группка джентльменов, размахивающих руками. Только девушкам удалось отыскать свободный пятачок, как перед ними возникла молодая семья, и в мгновение ока их окружили трое ревущих малышей. Хелен улыбнулась, кивнула и повела Миллисенту в проем между престарелым джентльменом, напевающим что-то себе под нос, и идущими под ручку дамами. Резкий смех тетушки раздался как будто бы издалека. Хелен обернулась. Леонора с леди Гардуэлл все еще стояли у начала тропы и обменивались любезностями с семейством Чолмондели.

– О нет, – ахнула Хелен. – Я думала, они идут за нами.

– Придется их подождать, – вздохнула Миллисента. – Мы должны оставаться в поле их зрения.

Хелен огляделась и заметила грязный клочок земли у забора, который отпугивал изящно одетых прохожих.

– Пойдем туда, – предложила она, и подруги направились в это уединенное местечко. – Там нас будет видно, но в то же время мы сможем поговорить с глазу на глаз, и никто не подслушает нашу беседу. Убьем сразу двух зайцев!

– Если нас, конечно, не засосет в грязь, – подняла бровь Миллисента и подобрала подол, осторожно переступая через траву. – Видишь, я уже испачкала сапожки!

– Можем вернуться на дорогу, – предложила Хелен. – Просто мы уже вечность не болтали с тобой наедине.

– Знаю, – пожала плечами Миллисента и опустила подол. – Расскажи честно, как у тебя прошло представление ко двору. Реверанс у меня вышел неплохо, слава тебе Господи, а вот шлейф, когда надо было брать его и пятиться, я нащупала не сразу. Ужасно испугалась! Твой реверанс удался?

– Да, он был превосходным. – Хелен снова оглянулась. Тетушка с леди Гардуэлл стояли все на том же месте. Она перешла на шепот: – Миллисента, ты не поверишь: перед тем как нас позвали в парадную гостиную, лорд Карлстон украл портрет моей матери!

– В смысле – украл? – нахмурилась блондинка.

– Забрал мой веер и срезал ленту.

– Быть не может! – Ужас девушки быстро сменился блаженной улыбкой. Миллисенте нравилось, когда ее удивляли. – Зачем это ему?

– Не знаю, но это еще не все. Он пришел к нам с утренним визитом и вернул медальон самым неожиданным способом. – Хелен выдержала драматическую паузу. – Он бросил его в меня.

– Бросил! Он и правда сумасшедший? Слухи не врут? – Миллисента привлекла подругу еще ближе к себе. – Он объяснил свой поступок?

Хелен вгляделась в бурлящее любопытством лицо подруги и вдруг замялась – она словно оказалась на перекрестке, который не ожидала увидеть на знакомой дороге. Всего минуту назад она готова была рассказать Миллисенте все-все-все про странное поведение лорда Карлстона. Она всегда делилась с ней как незначительными, так и важными тайнами. Но девушка вдруг засомневалась. Готова ли она признаться в том, что граф был знаком с ее матерью, что в кулоне было спрятано зеркало? Если Миллисента узнает о ее невероятной ловкости, не посмотрит ли она на нее с опаской, как Дерби? И стоит ли тревожить подругу рассказом о том, что они с горничной обнаружили в сундучке Берты? Нет, этого Хелен себе не простит. Да и разве она сможет описать эти пошлые картинки вслух?

– Он ничего не объяснил, – ответила Хелен.

Это была лишь часть правды, но все же правда. Однако даже такое невинное лицемерие до краев наполнило душу тревогой. Четыре коротких слова – и Хелен ступила на прежде неведанный путь, оставив позади Миллисенту, и что-то подсказывало ей, что она уже не сможет вернуться назад.

Миллисента еще крепче сжала руку подруги:

– Боже мой, а вдруг он хочет тебя очаровать таким странным способом? Нет, глупости, Карлстон все еще официально женат. Передай мне в точности его слова.

– Он почти ничего и не сказал, – отмахнулась Хелен. – Наверное, граф все-таки безумен.

Она окинула взглядом Роттен-роу, отчаянно выискивая тему, на которую можно перевести разговор, чтобы отвлечься от рвущего душу сожаления. На невозмутимой серой кобыле по аллее проезжала леди Бромптон. Элизабет приветственно помахала ей кнутом, и Хелен подняла руку в ответ.

– Видишь Элизабет? – спросила она Миллисенту. – Мы разговаривали с ней в парадной гостиной, пока ждали, когда нас позовут к королеве. Она слышала про Делию с мистером Трентом и сказала, что, по слухам, мистер Трент еще и убил служанку.

– Я тоже об этом слышала от Сесилии Картрайт, – с негодованием отозвалась Миллисента. – Скандальные истории все стараются приукрасить.

– Делия тебе писала?

– Нет. Подозреваю, что родители ей запрещают.

На этой мрачной ноте разговор девушек ненадолго увял: мимо прошли леди с джентльменом. Миллисента прищурилась, разглядев кого-то из знакомых:

– Смотри! Это не твой брат с герцогом Сельбурнским?

Хелен проследила за ее взглядом и увидела двух высоких молодых людей на тропинке, ведущей к озеру.

– Похоже на то. – Ее окутало внезапное удовольствие: Эндрю нечасто выходил на променад.

Молодые люди со вкусом оделись на воскресную прогулку; особенно хороши были оливково-зеленый плащ Сельбурна и его каштановая шляпа. Прекрасное сочетание для юноши с белой кожей и светлыми волосами.

Он первым заметил подружек и обратил на них внимание Эндрю, который разглядывал привлекательную даму, проезжающую в экипаже по Роттен-роу. Брат помахал им рукой, Хелен кивнула, и джентльмены неспешно направились в их сторону. Девушки поприветствовали их легкими реверансами.

– Добрый день, ваша милость. Полагаю, вы знакомы с мисс Гардуэлл, – произнесла Хелен. – Привет, Дрю.

Молодые люди поклонились.

– Рад вас видеть, леди Хелен, мисс Гардуэлл, – улыбнулся Сельбурн.

– Тетушка с вами? – уточнил Эндрю. – Или вы в одиночестве тут прохлаждаетесь?

Миллисента хихикнула:

– Меня еще никто не обвинял в безделье, лорд Хейден.

– Вы не знали, что в наше время часто встречаются дамы, которых можно в этом упрекнуть, мисс Гардуэлл?

Хелен оглянулась и увидела за забором красную ливрею Филиппа. Тетушка с леди Гардуэлл недалеко отошли от начала аллеи.

– Вот она, у алого экипажа, беседует с лордом и леди Хискот.

Тетушка тоже искала девушек взглядом в толпе; заметив племянницу, она улыбнулась и махнула рукой, показывая, чтобы они шли дальше и не ждали их с леди Гардуэлл.

– Ваша тетушка, судя по всему, позволяет нам прогуляться вместе, – заметил Сельбурн. – Что скажете?

Он взял под руку Хелен, а Эндрю – Миллисенту, отпустив шутку, которую Хелен не расслышала. Ее подруга снова засмеялась. Интересная вышла бы пара: Дрю с Миллисентой. Нет, лучше об этом не думать – вмешательство сестры убьет на корню романтический интерес.

Хелен устроила свою руку на локте Сельбурна, и они продолжили свой путь в ряду влюбленных парочек и членов больших семейств. Прогулка обещала быть интересной: по редким беседам с герцогом вне бальных залов, где полагалось вести вежливый, малосодержательный разговор, Хелен знала, что молодой человек хорошо воспитан и у него отличное чувство юмора. Более того, он проявил доброту, ободряюще подмигнув ей, когда Хелен шла к трону в день представления ко двору.

– Как ощущения после представления Ее Величеству и обществу? – спросил Сельбурн. – Чувствуются перемены?

Хелен подняла взгляд и улыбнулась. Как все-таки приятно гулять с человеком, который на голову тебя выше!

– Разумеется, – кивнула она. – Я тут же стала в десять раз мудрее.

– Я так и думал, – серьезным тоном ответил Сельбурн. Навстречу им прошла леди в оранжевой ротонде и вычурной соломенной шляпке; она присела в реверансе, и герцог поклонился ей в ответ. – Удивительно, как минутная встреча с особой королевской крови может изменить человека, верно? – добавил он.

– Представьте, что произошло бы за две минуты!

Сельбурн улыбнулся. Хелен нравилось наблюдать за тем, как поднимаются уголки его рта, образуя милые ямочки. Губы его были слишком тонкими, чтобы считаться красивыми, но обладали замечательно аккуратной формой.

– Уверяю вас, что ни две минуты, ни даже два часа в компании принца-регента ни на кого не повлияют, – добавил Сельбурн. – Он не особенно решителен.

Хелен приготовилась возразить, но тут же осеклась. Тетушка попросила ее воздерживаться от саркастических замечаний и не выходить за рамки приличий. Однако девушка уже придумала едкое замечание, и оно ей чрезвычайно понравилось.

– Вовсе нет, сэр. Я слышала, что Его Величество способен меньше чем за минуту заказать у своего портного шесть жилетов.

Сельбурн рассмеялся, оценив ее колкость:

– Признаю свою ошибку! Будьте осторожнее, леди Хелен, а не то сестры Берри о вас узнают и заставят посещать свой салон. Им нравится, когда в их доме собираются остроумные и образованные люди. И что тогда? В первый же сезон вас прозовут синим чулком!

Сельбурн счел ее достаточно остроумной для того, чтобы получить приглашение в знаменитый салон? Хелен опустила глаза, чтобы молодой человек не заметил ее благодарного взгляда.

– Им не придется долго настаивать, ваша милость. Для меня это будет честью.

– Тогда, если позволите, я замолвлю за вас словечко.

Хелен слегка поклонилась, демонстрируя свое согласие.

В животе запорхали бабочки. В голове вспыхнула дразнящая картина ее беседы с такими светилами, как сэр Томас Лоуренс, мистер Скотт и даже миссис Рэдклифф.

– Вы часто посещаете сестер Берри? – спросила Хелен.

– Да. В их обществе больше свободы и…

Хелен ощутила, как напряглась рука Сельбурна. Он застыл на месте, не сводя глаз с Роттен-роу. Девушка повернулась и тут же осознала, на что герцог отвлекся: вдоль ограждения на крупном, гнедом коне ехал лорд Карлстон. Он элегантно восседал на скакуне, облаченный в искусно сшитый ярко-синий редингот и светлые бриджи из оленьей кожи. Рука у него была легкая, однако он держал коня под контролем.

Лорд Карлстон приблизился к ним, перевел коня с рыси на шаг и кивнул Хелен. Она взглянула на каменное лицо герцога и вспомнила разговор, подслушанный за столом на вечере у леди Хискот: по слухам, граф жестоко избил Сельбурна хлыстом. Кожу защипало от напряжения. Как ей быть? Поприветствовать лорда Карлстона, тем самым навязав его компанию герцогу, или проигнорировать и потерять возможный источник информации? Хелен замерла, не в силах принять решение. Лорд Карлстон насмешливо поднял бровь и повернулся к Сельбурну. Костяшки пальцев герцога, сжимающих серебряный набалдашник трости, побелели. Джентльмены долго смотрели друг на друга, и в молчаливой битве взглядов ощущалась сильная неприязнь. Эндрю резко затормозил подле сестры, случайно преградив путь нескольким гуляющим.