Текст книги "Порочная королева. Роман о Екатерине Говард"

Глава 12

1539 ГОД

В марте повидаться с Кэтрин пришли братья, лица у них были очень серьезные. Чарльзу стукнуло уже двадцать три, Генри – двадцать один и Джорджу двадцать, все они процветали на службе у герцога. Кэтрин встречалась с ними примерно раз в месяц, но теперь они не были так близки, как в детстве. Их жизненные пути разошлись, у молодых людей появились другие интересы и новые друзья, но все же родственная приязнь между братьями и сестрой сохранялась.

– Китти, мы принесли тебе печальную весть, – сказал Чарльз, когда они остались одни в маленькой гостиной. – Отец умер в Кале.

– О нет! – Она разразилась слезами.

Братья утешали ее, ощущая неловкость перед лицом такого бурного выражения горя.

– Что будет со мной?! – воскликнула Кэтрин.

– Теперь глава семьи – я, – сказал Чарльз, – хотя, боюсь, это мало что значит, так как у меня нет ни денег, ни земель, отец умер в долгах. Его похоронят в Кале, потому что у меня нет средств перевезти его домой.

– А что с Маргарет? – Кэтрин вспомнила о своей несчастной овдовевшей мачехе.

– Кажется, она прекрасно справляется, хотя осталась в нищете и полагается на своих родных, которые помогают ей деньгами. Лорд Лайл очень добр к ней.

– А что с Плейс-Хаусом?

– Его вернули семье Дороти, – ответил Джордж.

– Значит, ничего не осталось, – упавшим голосом сказала Кэтрин.

Но, произнося эти слова, она вдруг поняла, что Чарльз, пусть и без гроша за душой, мог превратить ее мечту о браке в реальность.

Братья печально качали головами.

– Хорошо, что мы служим у герцога, – сказал Генри, – иначе остались бы нищими.

– Он договорился с герцогиней, ты сможешь и дальше жить здесь, – сообщил Чарльз Кэтрин.

– Братец, – начала она, – есть один человек, кузен герцогини, который готов жениться на мне без приданого.

– И кто же это?

– Мистер Дерем. Фрэнсис Дерем.

Братья переглянулись.

– Он мошенник, – сказал Генри, – и не пользуется уважением, насколько я знаю.

– Китти, ты можешь сделать лучшую партию, – добавил Чарльз, – даже без приданого. Я позабочусь о тебе. В Норфолк-Хаусе и при дворе есть немало молодых джентльменов.

– Но я люблю мистера Дерема! – выпалила Кэтрин. – И он любит меня!

– Это неподходящий супруг для тебя, – настаивал на своем Чарльз. – Я не допущу, чтобы ты вышла замуж за человека с сомнительной репутацией, какой бы близкой ни была твоя связь с ним.

Какой смысл спорить? Кэтрин давно знала Чарльза. Если он что-то решил, его не переубедишь.

– Хорошо, – сказала она, поднимаясь и думая, что более подавленной чувствовать себя невозможно. – Я должна надеть траур и помолиться за душу отца.

Фрэнсис спокойно отнесся к известию, что надежды у них нет, но Кэтрин была безутешна. Казалось, будущее не сулит ей ничего хорошего. Недостаточно было встречаться с любимым тайно; их свидания оставляли ее неудовлетворенной и заставляли чувствовать себя совершенно ничтожной, ей будто каждый раз говорили: чего еще тебе ждать от этого мира? Когда она видела другие влюбленные пары, сердце у нее разрывалось на части. Почему она не может выйти замуж за любимого мужчину? Почему им даже нельзя показаться людям на глаза вместе?

Ночевала Кэтрин в те дни в своей спальне. Она не могла вынести вида упражняющихся в постели парочек, занятых тем, что было недоступно ей с Фрэнсисом, или слышать разговоры о помолвках.

Все лето Кэтрин провела в унынии. Жизнь не доставляла никакого удовольствия, и ее по малейшим поводам тянуло к слезам. Отчасти, думала несчастная девушка, это связано со скорбью по отцу, хотя он так давно уехал и оставил ее, что она едва ли ощущала недостаток его физического присутствия рядом. Скорее, дело было в том, что она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы, сиротой без надежд на будущее, и единственный человек, который хотел помочь ей, был бессилен что-либо сделать.

Фрэнсис долго был терпелив с ней, но шли месяцы, и отношения между ними становились натянутыми. Он часто говорил, что когда-нибудь все изменится к лучшему, но Кэтрин не видела, как это может произойти.

В тот день, когда пришло известие, что король женится на немецкой принцессе, они отправились на свою обычную прогулку в северную сторону. Наступил октябрь, воздух был прохладный, и сердце Кэтрин тоже стыло.

– Вы такая тихая, – заметил Фрэнсис.

– Все в порядке. – Она слабо улыбнулась ему.

– Настроение по-прежнему неважное?

Она не могла говорить.

– Я люблю вас, и этого ничто не изменит, – сказал Фрэнсис, глядя на морских птиц, порхавших над заболоченным берегом, – но вы должны как-то взбодриться. Мне неприятно видеть вас такой унылой, это вгоняет в тоску.

– Просто я чувствую, что у меня нет будущего, или у нас, – печально проговорила Кэтрин.

– Но я же здесь! – сквозь зубы прорычал он. – Я здесь, сейчас и люблю вас. Это ведь что-то значит, верно? Такая любовь, как у нас, не всем дается.

– Этого недостаточно! – взорвалась Кэтрин и тут же пожалела, потому что Фрэнсис помрачнел и отвернулся.

– Я не меньше вашего хочу, чтобы мы поженились, но вы, печалясь о несбыточном, не видите того, что у нас есть. И если этого недостаточно, то, может быть, вам угодно покончить с нашими отношениями? – Голос его дрожал как натянутая струна. – Вероятно, тогда вы будете более счастливой.

– Не думаю, что я когда-нибудь еще буду счастливой. – Кэтрин снова заплакала, все глубже погрязая в печали оттого, что Фрэнсис не кинулся ее утешать, как обычно. – Вы хотите покончить с этим?

– Если из-за меня вы несчастны, вероятно, так будет лучше. – Он до сих пор не повернулся к ней. – Но я не оставил бы вас по собственной воле. Важно то, чего хотите вы.

– Не знаю я, чего хочу! – взвыла Кэтрин.

– Тогда едва ли нам следует продолжать, – ответил Фрэнсис. – Если бы вы по-настоящему любили меня, то знали бы и не сомневались.

И он ушел, а она осталась, будто к месту приросла, в слезах и таком потрясении, что сил кинуться вслед за ним не было. Сколько простояла она так на ветру, Кэтрин не знала, но в Норфолк-Хаус вернулась в сумерках и подумала, что ужин, наверное, уже закончился. В любом случае кусок не лез ей в горло.

Через три дня Кэтрин погрузилась в полное отчаяние, неспособная открыть кому-нибудь свое горе или найти Фрэнсиса и наладить заново их отношения. После той злосчастной встречи она с ним не видалась, и что-то подсказывало ей: сам Фрэнсис первого шага к примирению не сделает. Кэтрин понимала, что обидела его, но не знала, как исправить положение. Ничего-то она не могла предложить ему, кроме уныния.

Потом Мэри сообщила Кэтрин о желании герцогини поговорить с ней, и Кэтрин сразу подумала, что ее видели с Фрэнсисом и сейчас выбранят или еще хуже. Однако бабушка, сидевшая у огня, при появлении внучки заулыбалась.

– Кэтрин! – приветливо произнесла она. – Садись, моя дорогая, – и указала на табурет по другую сторону очага. – Как тебе известно, его величество женится на леди Анне Клевской. Остается только сожалеть, что Клеве состоит в союзе с протестантскими принцами Германии, а я предпочла бы видеть на троне королеву-католичку, но, как бы там ни было, мне всегда хотелось устроить тебя ко двору. Вскоре ожидается приезд леди Анны в Англию, и, как ты понимаешь, завязалось соперничество за места при новом дворе. Тебе будет радостно услышать, что милорд герцог обеспечил должности фрейлин тебе и твоим кузинам Мэри Норрис и Кэтрин Кэри.

Кэтрин слушала герцогиню с нарастающим радостным волнением, какого не ощущала уже много месяцев. Она поедет ко двору, окажется в этом волшебном месте, куда как магнитом тянет знатнейших людей страны! К тому же в приличной компании. Кузин у Кэтрин имелось множество, с некоторыми она ни разу в жизни не встречалась, хотя об этих двух слышала, так как отец Мэри Норрис был одним из казненных за прелюбодеяние с королевой Анной, а Кэтрин Кэри – племянница последней, дочь ее сестры Мэри. Кэтрин понадеялась, что они сойдутся.

– Тебе очень повезло, моя милая, – говорила тем временем герцогиня. – Одна юная леди уже была назначена на эту должность, но не смогла занять свое место, и герцог убедил короля, чтобы тот взял тебя.

Кэтрин набрала в грудь воздуха. Она постепенно осознавала реальность происходящего. Ей предстоит жить во дворцах, носить красивые платья, танцевать и веселиться, причем в непосредственной близости от самого короля! Это не сон, это случится на самом деле! От восторга у нее вдруг голова пошла кругом. Более действенного лекарства от всех ее печалей и найти невозможно!

Кэтрин захлопала в ладоши:

– Миледи, лучшей новости вы не могли мне сообщить!

– Я рада, – сказала герцогиня. – Поедешь ко двору и перестанешь таскаться по округе со своим мистером Деремом. Не думай, что мне ничего не известно.

Кэтрин уставилась на нее. И это после всех уловок и ухищрений…

– Твое ослушание достойно порицания, – продолжила бабушка, – но я понимаю, ты действовала с оглядкой. Ну а теперь все равно уедешь ко двору. Надеюсь, ты привлечешь какого-нибудь подходящего поклонника, такого, который обеспечит тебе жизнь, к какой ты, как урожденная Говард, имеешь привычку.

– Но, миледи, вы же готовы были дать согласие на наш брак, если бы отец не стал возражать?

– Я расположена к мистеру Дерему. Если бы все осталось так, как есть сейчас, он был бы для тебя приемлемым супругом. Но тебе выпал великолепный шанс, и я рада, что перед тобой открываются большие возможности. Теперь мы выкинем из головы мистера Дерема, потому как нам многое нужно сделать. Во-первых, собрать тебя ко двору, и как можно скорее. Скоро ожидается прибытие леди Анны в Англию, и ты должна быть готова. Сэр Томас Меннерс, ее будущий камергер, сообщит мне, когда наступит момент прислать тебя. Малин, Мег и Кэт тоже поедут ко двору как горничные королевы. Они надеялись получить места фрейлин, но пусть радуются, что их вообще взяли! Сэр Филип Тилни станет церемониймейстером личных покоев короля, так что они с Малин будут вместе служить при дворе. Женатым придворным выделяют отдельные комнаты.

Герцогиня продолжала болтать, но Кэтрин слушала ее вполуха. Дух захватывало от того, с какой скоростью и как круто изменилась ее жизнь, вдруг обретшая смысл. Впереди замаячило будущее, к тому же блестящее. Однако, прежде чем она сможет им насладиться, нужно обо всем рассказать Фрэнсису. Придется встретиться с ним.

Кэтрин нашла его в столовой, он распоряжался подготовкой к трапезе.

– Подождите меня в саду, – с бесстрастным лицом сказал ей Дерем.

Она вышла и ждала минут десять. Нервозность в ней нарастала. Неужели он решил, что Кэтрин пришла извиняться за свои опрометчивые слова? Хочет ли Фрэнсис вернуть ее? И как отреагирует, услышав, что она едет ко двору?

Устремив взгляд вдаль, на реку, Кэтрин поняла, что ко двору ей хочется гораздо больше, чем быть с Фрэнсисом. Их любовь омрачилась пятном безнадежности и пониманием того, что ей никогда не расцвести. И все же чувства к Фрэнсису не исчезли, хотя это уже не была прежняя безудержная страсть. Она наверняка будет скучать по нему, только неизвестно, насколько сильно.

Прошло около четверти часа, наконец Фрэнсис присоединился к ней, встав рядом у низкой ограды сада.

– Привет, Кэтрин. Как вы?

– Хорошо. Мне нужно поговорить с вами.

– Не думаю, что у нас есть тема для разговора.

– Я не о том. Меня вызывают ко двору служить новой королеве.

Фрэнсис задержал дыхание.

– Вы покидаете Ламбет навсегда?

– Я буду приезжать, если смогу.

– Значит, между нами действительно все кончено. – Он отвернулся. – Если вы уедете, я в этом доме тоже не задержусь.

– Я уеду. Это организовал милорд Норфолк. У меня нет выбора. А вы поступайте как хотите. Поверьте, мне грустно покидать вас.

– Так я и поверил. – В его голосе звучала горечь. – Двор кишит привлекательными мужчинами, и вы скоро забудете меня.

– Это неправда, – защищалась Кэтрин; ей хотелось, чтобы Фрэнсису стало легче и он подобрел к ней. – Никогда вы не сможете сказать, что я отреклась от вас.

– В это мне тоже хотелось бы верить, – пробормотал Дерем.

– Верьте, – сказала Кэтрин и взяла Фрэнсиса за руку, испытывая к нему жалость.

Он повернулся к ней, его темные глаза были полны боли.

– Помните, как мы давали друг другу обещание? – спросил Фрэнсис, забирая у нее свою руку и захватывая пальцы. – Даже если вы предпочтете мне другого, то все равно останетесь моей, и я всегда буду верен вам.

– А я буду верна вам, – обещала Кэтрин, желая только одного: поскорее уйти отсюда.

В мыслях она уже оставила Фрэнсиса в прошлом и распахнула объятия навстречу новой жизни. Да, они дали друг другу слово, но когда это было? Кэтрин не считала, что давнишнее обещание так обязывает, как, похоже, считал Фрэнсис. Герцогиня наверняка не разделяла его мнения.

– Когда вы уезжаете?

– Когда меня вызовут. Это зависит от того, когда приедет королева. Но ждать осталось недолго.

– Значит, мы пока еще можем видеться?

– Конечно, – кивнула Кэтрин, понимая, что поступает неправильно: не стоило подавать ему надежду, будто между ними все еще может быть по-старому.

– Тогда давайте завтра пойдем в Бэтричси, – предложил Фрэнсис. – А теперь мне нужно вернуться к своим обязанностям.

– Хорошо, – согласилась Кэтрин.

Он поцеловал ее, и это вызвало в ней какое-то странное ощущение. Она засомневалась, хочет ли идти с ним в Бэтричси, и, возвращаясь в дом, решила изобрести какой-нибудь предлог, чтобы не ходить.

Однако придумать ничего не удалось, потому что после обеда Кэтрин окунулась в круговерть приготовлений к отъезду. Пришел портной герцогини и снял с нее мерки, чтобы сшить шесть платьев. Он выкладывал на стол великолепные ткани, отрез за отрезом, миледи наклонялась и тщательно рассматривала их, а Кэтрин стояла в стороне и горячо надеялась, что выбор падет на понравившиеся ей. Там был прекрасный алый дамаст… Но нет. Все платья должны были быть черными или белыми.

– Покойная королева требовала этого, как и королева Екатерина, – объяснила герцогиня. – Они не хотели, чтобы фрейлины затмевали их. Вот отличная черная ткань, самая дорогая. Герцог хочет, чтобы тебя обеспечили самым лучшим. Ты будешь представлять при дворе наш дом и должна выглядеть соответственно.

Явился шляпник с проволокой и клеёным холстом, чтобы изготовить французские капоры для Кэтрин. Больше ей не придется бегать с распущенными волосами. Был приглашен новый преподаватель танцев, и мистер Барнс снова давал Кэтрин уроки музыки, потому что прежние она все позабыла. Леди Бриджуотер учила ее держать осанку и для этого заставляла ходить вверх-вниз по лестнице с книгой на голове. Потом появился ювелир, и Кэтрин позволили выбрать из его запасов три вещи для украшения платьев. Она взяла подвеску, изображавшую сцену Рождества Христова, брошь с девизом Говардов «Sola virtus invictus», означавшим: «Лишь храбрость неукротима», и серебряный перстень. Жаль, что материнское кольцо с рубином отдано Фрэнсису, но она не могла заставить себя попросить его обратно, боясь вызвать бурную реакцию.

Кэтрин была очень занята. Пришлось запиской уведомить Фрэнсиса о невозможности их встречи, даже ничего выдумывать не пришлось. Матушка Эммет заказала тонкого льна на сорочки, и Кэтрин велели заняться шитьем. «Нельзя тратить время попусту», – сказали ей. На самом деле за тот суматошный месяц Кэтрин всего три раза удалось встретиться с Деремом, и ни одно из свиданий не доставило ни ему, ни ей особого удовольствия. Она подозревала, что Фрэнсис догадывается о перемене ее чувств к нему, несмотря на все ее старания скрыть это. И ни разу не предались они внезапному порыву страсти, что раньше случалось так часто.

Грустить времени не оставалось. По правде говоря, Кэтрин не могла дождаться отъезда. Малин, Мег и Кэт разделяли ее восторг и тоже были заняты спешными приготовлениями. Остальные девушки с завистью поглядывали на них. Щедроты, которыми осыпали Кэтрин, показали, что она, благородная дочь Говардов, стоит выше их всех и денег на ее дебют при дворе не жалеют.

В середине ноября Кэтрин снова позвали в покои герцогини, где она застала своего кузена Тома Калпепера и очень обрадовалась. В последний раз она видела его, когда ей было лет семь.

– Мистера Калпепера прислал граф Ратленд с сообщением, что ты должна прибыть ко двору в Уайтхолл через три дня, – сияя улыбкой, изрекла герцогиня.

Том поклонился. А когда выпрямил спину, Кэтрин в изумлении уставилась на него. Прекрасный юноша превратился в широкоплечего и очень привлекательного мужчину с волевым подбородком и высокими скулами. Курчавые каштановые волосы все те же, как и блестящие голубые глаза, но появилась в нем некая новая властность, уверенность в себе. Одет он был в платье из пурпурного бархата и шелка, скроенное по последней моде, что говорило о богатстве и высоком статусе. Ей хотелось обнять кузена, но она уже не ребенок, а он теперь важный джентльмен, к тому же герцогиня следила за ней, а значит, нужно вести себя пристойно. Кроме того, Кэтрин отчетливо ощутила трепет в груди, причиной которого была близость Тома. Если бы он в числе прочих кавалеров посещал покои камеристок, она бы испытала его мужские качества, это точно, несмотря ни на какого Фрэнсиса. Кэтрин сама слегка изумилась, с какой легкостью она отставила в сторону бывшего любовника.

Пришлось ей пока удовлетвориться реверансом.

– Никогда я не была так рада видеть вас, кузен. Вы принесли долгожданные вести.

Том смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

– Ну и ну, моя милая маленькая кузина превратилась в прекрасную, грациозную леди! – воскликнул он. – Вы украсите своим присутствием двор и произведете там переполох.

– Надеюсь, не слишком большой, – вставила герцогиня, и Кэтрин сразу поняла, что та подумала о Фрэнсисе, и о Гарри, и обо всех тех событиях, которые произошли в связи с ними.

Миледи предложила им обоим сесть и приказала подать вина.

– По вашему костюму я вижу, что вы в большой чести у короля, мистер Калпепер, – сказала она. – По-моему, только королевским особам позволено одеваться в пурпур.

Том слегка покраснел:

– Его милости было угодно даровать мне множество привилегий и почтить меня повышениями по службе. Кэтрин знает, что я рос в его личных покоях. Я начал пажом, а примерно шесть лет назад он сделал меня джентльменом своих личных покоев.

Герцогиня явно находилась под впечатлением.

– Кэтрин, любой человек, достигший такого положения, действительно попадает в большой фавор. Джентльмены из личных покоев могут общаться с королем напрямую и обладают немалым влиянием.

Том самодовольно улыбался. Он явно гордился своими достижениями.

– За последние три года я удостоился особенно больших почестей. Король, ясное дело, был шокирован, когда обнаружил, что сэр Генри Норрис совершил измену с королевой Анной. Норрис был главным джентльменом личных покоев и близким другом его милости. И тогда король в поисках дружбы обратился ко мне. – Калпепер вздохнул. – Я думал, что получу должность сэра Генри, ведь казалось, я пользуюсь такими же милостями, но главным джентльменом вместо него сделали сэра Томаса Хиниджа. Впрочем, я доволен, потому как имею честь по ночам делить ложе с его величеством. Я уверен, он искренне симпатизирует мне.

– Он хотел бы иметь такого сына, как вы, – заметила герцогиня. – Надежного преемника, обходительного и миловидного. В такой одежде вы могли бы сойти за принца!

Том улыбнулся. Кэтрин сознавала, что он не спускает с нее глаз, и сама не могла оторваться от него.

– При такой любви к вам короля и вашей близости к нему вы наверняка обладаете большим влиянием, – продолжила герцогиня. – Могу представить, сколько людей ищут вашего покровительства.

– Немного, – с улыбкой признался Том.

– Но вы явно не упускаете своей выгоды.

– Это может приносить доход. Королю было угодно назначить меня на несколько должностей: я служитель оружейной палаты, хранитель Пенсхерста и Норт-Ли, главный ловчий, лейтенант замка Тонбридж и смотритель Эшдон-Фореста. У меня прекрасный дом в Гринвиче и еще один в Пенсхерсте.

– Вы, должно быть, человек обеспеченный, – сказала герцогиня, и Кэтрин вдруг поняла, к чему она клонит.

Почти во всех отношениях Том был в высшей степени желанным поклонником. Бабушка подбирала ей жениха.

Хотя Кэтрин и нравился Том, новый кавалер ей сейчас был не нужен. Ситуация с Фрэнсисом и без того достаточно запутанная. И вообще, она хотела поехать ко двору и в ближайшем будущем получать удовольствие от жизни. Ей пока ни к чему связывать себя узами брака; она не хотела отправиться в деревню и рожать там детей раз в два года.

Кэтрин посмотрела на Тома. Разумеется, тактику герцогини он видел насквозь. И тем не менее сидел с вежливой улыбкой и явно получал удовольствие от разговора о самом себе. Том не поинтересовался ее жизнью, не задал ни единого вопроса о том, что происходило с ней за все те годы, пока они не виделись. Это поразило Кэтрин.

Наконец Калпепер повернулся к ней:

– Вам понравится при дворе, дорогая кузина. Но если у вас когда-нибудь возникнет нужда во мне, я будут рад оказать вам помощь.

– Вы очень добры, – сказала герцогиня.

Кэтрин встала и поблагодарила Тома.

– Прошу, позвольте мне уйти, миледи, я должна закончить шитье, а времени мало.

– Тогда беги. А с мистером Калпепером ты еще увидишься при дворе, – милостиво согласилась герцогиня.

На беспокойных водах Темзы покачивалась барка. Кэтрин видела ее из окна своей комнаты: вот на пристань сошел лорд Уильям Говард и направился к дому. Он приехал проводить племянницу во дворец Уайтхолл, расположенный совсем недалеко, ниже по течению реки.

Кэтрин была готова, облачилась в одно из своих новых платьев и надела украшения. На кровати лежала подбитая мехом накидка. Сегодня она ей понадобится: ноябрьский ветер пробирал до костей. Дорожный сундук уже снесли вниз, к барке. Малин успела взойти на борт, а Мег и Кэт стояли в дверях и натягивали перчатки. Осталось только попрощаться.

Молодые камеристки, бывшие подругами Кэтрин последние девять лет, обнимали и целовали ее, просили не забывать их, приезжать и рассказывать о жизни при дворе. Даже Джоан и Мэри, казалось, жалели, что она уезжает.

– Я приеду навестить вас, – пообещала Кэтрин, – и буду вспоминать в своих молитвах.

Она ринулась вниз по лестнице, и девушки поспешили следом – хотели помахать ей на прощание.

– Я должна найти миледи, – сказала им Кэтрин и направилась в сторону покоев герцогини. Скрывшись из виду, она сменила курс и пошла в комнату управляющего, где надеялась застать Фрэнсиса. Нельзя было уехать, не попрощавшись с ним.

Он был у себя, к счастью один. Увидев Кэтрин, отставил в сторону серебряную чашу, которую внимательно рассматривал, вероятно в поисках не стертых следов пальцев, и сказал:

– Вы уезжаете ко двору?

– Да. Пришла сказать «прощайте».

Фрэнсис бросил на нее суровый взгляд:

– Это прощание навсегда?

– О нет! – поспешила заверить его Кэтрин. – Я буду приезжать и видеться с вами, когда смогу.

– Ну, меня может здесь не быть. Я попросил у миледи Норфолк дозволения покинуть свой пост. Меня удерживали здесь только вы. С вашим отъездом я тоже намерен оставить этот дом.

– Но куда вы поедете? – спросила Кэтрин.

– Еще не решил. Но не бойтесь, это не навсегда. Я вернусь и потребую вас назад, когда сделаю состояние! – Фрэнсис коротко улыбнулся ей.

Тишина разверзла между ними свою пасть, похожую на пропасть, и Кэтрин должна была проложить над ней мостик словами о том, как ей не хочется уезжать и как страшно она будет скучать по нему.

– Кэтрин, – наконец проговорил Фрэнсис, – я должен просить вас об одолжении и прошу как ваш супруг, потому что долг супруга – обеспечить свою жену. Я составил завещание и хочу, чтобы вы хранили его вместе с большей частью моих сбережений, а это сто фунтов. Если я не вернусь, считайте эти деньги своими.

Сумма была значительная, ее отец мог бы мечтать о такой, но что-то в словах Фрэнсиса обеспокоило Кэтрин.

– Как это – если не вернетесь? Надеюсь, вы не собираетесь ввязаться в какую-нибудь опасную авантюру!

– Нет, вовсе нет, – усмехнулся он. – Я хочу всего лишь посмотреть мир и попутно заработать денег. Но пытаюсь предусмотреть все возможные варианты. Ну что же, вы последите за этими вещами?

– Конечно, но где мне их хранить? При дворе может не оказаться надежного места. Полагаю, я могу оставить их здесь. В моей комнате, в углу у окна, одна доска не приколочена к полу. Под ней я прячу свои сокровища. Положите туда деньги и завещание и приколотите доску потихоньку, когда никого не будет рядом. Только вы и я будем знать, что они там лежат.

– Я так и сделаю, – пообещал Фрэнсис. – А теперь, что же, прощайте.

– Да, – с трудом произнесла Кэтрин.

Они постояли немного, потом Фрэнсис взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. На его мизинце блеснуло материнское кольцо. Кэтрин захотелось плакать: стало жаль терять Фрэнсиса, жаль былого счастья.