Текст книги "Порочная королева. Роман о Екатерине Говард"

Часть вторая
«Так сильно любимая, много, много больше остальных»

Глава 13

1539 ГОД

Кэтрин часто видела с реки черно-белые, «в шашечку», стены дворца Уайтхолл, иногда прогуливалась мимо по дороге, которая вела к Чаринг-кросс и Стрэнду. Это была главная королевская резиденция и, по слухам, самый большой дворец во всем христианском мире. Когда они высадились из барки на берег и были пропущены на территорию дворца через гейтхаус, лорд Уильям повел своих подопечных по дворцовым залам к камергеру королевы графу Ратленду. Кэтрин шла по извилистому лабиринту великолепных парадных апартаментов, жилых комнат и служебных помещений, располагавшихся вокруг нескольких внутренних дворов.

Граф Ратленд вел себя с подчеркнутой вежливостью и оказался очень похожим на висевший в Ламбете портрет короля. Он принял вновь прибывших в картинной галерее и подождал, пока лорд Уильям пожелает своим подопечным удачи на прощание, после чего проводил девушек в апартаменты королевы и с удовольствием ответил на их многочисленные вопросы о дворце.

– Милорд, а где живет король?

– Его покои выходят на реку, мистресс Кэтрин, и они восхитительны. Вы сами их увидите, когда будете сопровождать королеву. С ее комнатами они соединяются галереей.

– Мы увидим его милость? – пожелала узнать Мег.

– Не сегодня, насколько я понимаю. Он занят государственными делами.

– Наверное, готовится к приезду королевы, – предположила Кэт.

– Король – нетерпеливый жених, – с улыбкой ответил камергер.

В апартаментах королевы Кэтрин и ее подруги, разинув рты, рассматривали резные золоченые потолки и каминные доски, прекрасные гобелены и мебель. Тут и правда было чему подивиться! Сквозь окно виднелся личный сад королевы – маленький рай, в котором его хозяйка могла отдыхать вместе со своими дамами. И она, Кэтрин, поселится здесь! Жизнь становилась все краше и краше.

Встречи с ними ждала миссис Стонор, наставница девушек, которая являла собой гораздо более внушительную фигуру, чем апатичная матушка Эммет, но тем не менее оказала своим новым подопечным теплый прием.

– Благодарю вас, милорд, – произнесла она, обращаясь к Ратленду, прежде чем тот откланялся и оставил девушек в пустом приемном зале королевы. – Дайте-ка мне посмотреть на вас. Да, вы выглядите прекрасно. Миледи Норфолк постаралась на славу.

Кэтрин наслаждалась похвалами. Ей так хотелось произвести хорошее впечатление.

– Не стоит отдельного упоминания, – строго проговорила миссис Стонор, – что на службе у королевы вы должны быть образцами добродетели и скромности. Вы не должны вести себя дерзко или шумно, а также совершать поступки, которые уронят достоинство ваше или ваших компаньонок. Я выражаюсь ясно?

– Да, миссис Стонор, – хором ответили они.

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Некоторые из ваших компаньонок уже здесь. Я отведу вас в спальню девушек. Ваши сундуки в скором времени доставят туда. А вы, леди Тилни, пожалуйста, останьтесь здесь. Я попросила вашего мужа прийти и проводить вас в вашу комнату.

Временно распрощавшись с Малин, Кэтрин пошла впереди Мег и Кэт вверх по винтовой лестнице и вступила в просторную комнату с высоким потолком, где насчитала пятнадцать кроватей. Четыре девушки уже находились там – распаковывали свои вещи. Это помещение не слишком отличалось от общей спальни в Ламбете, за исключением того, что было больше по размеру и чище. Очевидно, миссис Стонор умело управляла своими подопечными. Кэтрин не могла представить, чтобы здесь творилось что-то подобное встречам в Норфолк-Хаусе.

– А теперь, леди, я оставлю вас знакомиться, – сказала миссис Стонор. – Выбирайте любую кровать, какая вам нравится. – С этими словами она вышла и стала торопливо спускаться по лестнице, а Кэтрин улыбнулась находившимся в спальне девушкам, которые подошли к ней, чтобы представиться.

– Я Анна Бассет, – сказала миловидная блондинка, – а это – Мэри Норрис.

Худенькая девушка лет четырнадцати с каштановыми волосами и гордой осанкой дружелюбно улыбнулась вновь прибывшим. Еще одна очень приятная юная леди представилась как Кейт Кэри, затем четвертая, которая была немного старше остальных, имела худое лицо и кудрявые черные волосы, сказала, что она Дороти Брей, но люди обычно зовут ее Дора.

– Кажется, мы с вами кузины, – обратилась Кэтрин к Кейт Кэри. – Я Кэтрин Говард, а эти леди – Мег Мортон и Кэт Тилни, еще одна наша кузина.

– Я наверняка тоже в какой-то мере вам родня, – вставила Мег.

Они завели беседу, и вскоре Кэтрин узнала, что Анна Бассет служила у Джейн Сеймур, а ее отчим, лорд Лайл, был представителем короля в Кале, тем самым, который проявлял такую доброту и снисходительность к ее отцу. Сестра Анны очень хотела попасть ко двору, но ей не досталось места.

– Поэтому моя почтенная матушка ждет, что я выпрошу эту милость у короля. – Анна захихикала. – К счастью, его величество всегда был добр ко мне, даже позволил остаться здесь после смерти королевы Джейн.

Это звучало странно, так как Кэтрин знала, что в отсутствие королевы при дворе нет места дамам; она подивилась про себя: не кроется ли тут нечто большее? Но почувствовала, что Анна сказала бы им, если бы было о чем говорить.

Дора сообщила, что впервые оказалась при дворе.

– Я так рада, что вы знакомы со здешними порядками, – сказала она Анне, – а то я сама совершенно потерялась бы.

– Миссис Стонор быстро наставит вас на путь истинный, – ответила Анна. – Сегодня вечером – это неизбежно как смерть – мы все услышим лекцию о правилах, которые должно соблюдать, и необходимости быть добродетельными юными леди, не сплетничать и не входить в слишком близкие отношения с джентльменами.

– Я уверена, ваша матушка все вам об этом рассказала, – сказала Мэри Норрис, взглянув на Кейт Кэри.

Кейт покраснела.

– Нехорошо вам говорить такое, Мэри. – Она повернулась к Кэтрин и двум другим новым девушкам. – Вам следует услышать это от меня, раз уж всему миру известно, что моя мать – сестра королевы Анны и какое-то время была любовницей короля.

– Ни к чему подтрунивать из-за этого над Кейт, – зло сказала Дора.

Мэри пожала плечами:

– Меня тоже есть чем дразнить. Вы, леди, наверное, слышали про сэра Генри Норриса, которому отрубили голову за беззаконную связь с королевой Анной. Так вот он мой отец.

– Знаете, как говорят: злом зла не поправишь, – вмешалась Анна, которая все вынимала и вынимала из сундука бесконечный запас своей одежды. – Нам нужно поддерживать друг друга.

– Я никогда не дразнила вас, Мэри, – сказала Кейт. – Наоборот, я очень вам сочувствую.

– Мне не нужна жалость, – отрезала Мэри. – О, простите, Кейт, я не хотела вас обидеть. Мне не стоило так говорить. Простите меня.

– Конечно, – довольно небрежно отозвалась Кейт и вытащила из сундука платье. – Мне нужно подшить подол.

Кэтрин стало не по себе от этой стычки в девичьей спальне. Она понадеялась, что такие перепалки не будут случаться часто.

– Наши сундуки принесли! – весело объявила Мег. – Ну что, выберем кровати и займемся вещами?

К вечеру прибыли и другие юные леди. Величественнее всех появилась леди Люси Сомерсет, пятнадцатилетняя гордячка, которая хвасталась своим родством с королем, на самом деле довольно отдаленным.

– Мой отец – внук последнего из Бофортов, герцогов Сомерсета, – заявила она.

– Да, родился на изнанке одеяла[14]14
  Идиоматическое выражение, намекающее на рождение вне брака.


[Закрыть], – шепнула Анна на ухо Кэтрин, для которой все это ровно ничего не значило, поскольку она слыхом не слыхивала о Бофортах, герцогах Сомерсета.

– В каком она родстве с королем? – шепотом спросила Кэтрин.

– Бабушка его милости была Бофорт, – объяснила ей Анна.

Вскоре Кэтрин заметила, что Мэри Норрис не разговаривает с леди Люси.

– Неудивительно, – буркнула Анна, которая, похоже, знала все обо всех. – Мать Люси первой дала показания против королевы Анны. Их семьи давно враждуют.

– Ну, я буду держаться от них подальше, – решительно сказала Кэтрин и пошла знакомиться с другими девушками, которые представились как Урсула Стоуртон, Маргарет Гарниш, Маргарет Коуплдайк и Дамаскин Страдлинг. Она поговорила и с двумя камеристками, миссис Фридсвайд и миссис Лаффкин, но те держались холодно и явно чувствовали себя неловко в присутствии высокородных девиц.

Позже тем же вечером в присутствии лорда Ратленда и главных служителей двора всех девушек привели к присяге на верную службу королеве. Кэтрин поклялась быть верной, преданной, послушной и добродетельной. Она произносила эти слова от всего сердца.

Ужин подали в большом зале за тремя рядами столов на козлах. Высшие чины королевского двора сидели за высоким столом на помосте. Кэтрин считала двор в Ламбете великолепным, но он был ничто в сравнении с этим. Она никогда не видела столько людей, собравшихся за одной трапезой, и осознала, как богат и могуществен король, о котором была наслышана. Теперь Кэтрин лично убедилась, что слухи не лгали.

Роскошь обстановки не простиралась на стол. Тарелки и прочая посуда были деревянные, хлеб пшеничный и черный, а вместо вина подали эль в кожаном кувшине. Еду принесли на больших блюдах, каждое на четверых.

– Вы не должны доедать все, – сказала Анна Кэтрин. – Это немилосердно. Остатки собирают в корзину и раздают нищим у ворот.

Похоже, ей предстоит еще многое узнать о жизни при дворе.

Главные леди сидели ближе к высокому столу. Анна, упивавшаяся своим превосходством в знании порядков при дворе, показывала и называла их:

– Вон та, с рыжими волосами, – племянница короля, леди Маргарет Дуглас.

Кэтрин невольно задержала на ней взгляд. Последнее, что она слышала об этой женщине: леди Маргарет была удалена от двора и жила в большой печали в аббатстве Сион. Теперь она болтала и смеялась совершенно беззаботно.

– Рядом с ней – герцогиня Ричмонд, – продолжила Анна; Кэтрин узнала дочь дяди Норфолка Мэри, которую в последний раз видела на похоронах леди Уилтшир. – Напротив нее – герцогиня Саффолк, а дама в песочном платье – ваша тетка, графиня Сассекс.

Леди Уильям Говард не нуждалась в представлении, Кэтрин часто встречалась с ней в Ламбете. Леди Уильям тоже ее заметила – она кивнула и улыбнулась.

Множество других дам из личных покоев королевы сидели дальше вдоль стола. Анна продолжала перечислять их, а тем временем в зал приносили все новые подносы с мясом и подливками и водружали на столы.

– Миледи Ратленд – супруга камергера ее милости, а рядом с ней леди Клинтон. – Анна понизила голос. – Она тоже была любовницей короля и родила ему сына, покойного герцога Ричмонда. Вы, конечно, знаете, что он был женат на вашей кузине.

Кэтрин знала, хотя никогда не видела герцога, умершего года четыре назад в возрасте семнадцати лет.

– Дама в алом гейбле[15]15
  Гейбл – женский головной убор, популярный в Англии в первой трети XVI в.; капор или чепец, который имел в основе формы два крыла, как крыша дома, и обрамлял лицо наподобие фронтона.


[Закрыть] – леди Рочфорд. – Анна указала на худощавую женщину с лицом в форме сердечка и пухлыми губами, уже не юную, но сохранившую миловидность, и склонилась к самому уху Кэтрин. – Ее муж был братом королевы Анны.

Ну конечно! Лорда Рочфорда казнили за инцест с сестрой, говорили, что леди Рочфорд дала против них показания. Кэтрин задумалась, правда ли это?

– Там еще сидит леди Эджкамб, а напротив нее, на нашей стороне, леди Бейнтон.

Изабель! Кэтрин, слишком занятая сборами и прочими делами, не подумала, что ее сводная сестра будет здесь. Она выдвинулась вперед и увидела, что лицо Изабель, заметившей ее, осветилось улыбкой. Кэтрин с удивлением вгляделась в сестру: да у нее уже появились морщины! Чему удивляться, ей ведь уже лет сорок пять.

Изабель сразу встала, подошла к Кэтрин и обняла ее.

– Как приятно видеть тебя, сестрица! – воскликнула она. – Я слышала о твоем назначении фрейлиной, но не знала, когда ты приедешь. Эдварда опять назначили вице-камергером королевы, ты слышала? Мы вместе служим ей!

Они тепло обнялись, и Кэтрин поздравила ее.

– Дай мне посмотреть на тебя, – сказала Изабель. – Честно говоря, ты выросла красавицей, и это платье очень тебе идет. Нам нужно поговорить. Я приду позже в девичий покой.

Кэтрин села, радуясь, что Изабель будет с ней при дворе: ей сразу стало как-то уютнее. Она заметила на себе оценивающий взгляд леди Рочфорд и робко улыбнулась, получив ответную улыбку.

– Остерегайтесь ее, – пробормотала Анна. – Она странная.

– Что вы имеете в виду?

– Просто она странная. После того жуткого дела с ее мужем. Вы, конечно, знаете, какие ходили слухи?

– Да. – Кэтрин не хотелось распространяться об этом.

– С тех пор за ней присматривают, если вы понимаете, о чем я. Мне кажется, она оказала услугу лорду Кромвелю.

Даже Кэтрин слышала – а кто не слышал? – о лорде Кромвеле, главном министре короля.

– Вы имеете в виду, что она…

– Не здесь! – Анна покачала головой.

За соседним столом, сообщила она Кэтрин, собрались камеристки личных покоев; их слишком много, чтобы сразу представлять всех, но сидевших ближе всего к ним назвала: мистресс Анна Парр и мистресс Кромвель, сестра покойной королевы Джейн. За ними Кэтрин, кажется, приметила другую свою сводную сестру, Маргарет, леди Арундел, с которой не встречалась с детских лет. А на другом конце стола увидела Малин, Мег и Кэт, которые оживленно беседовали с другими камеристками.

Вдруг у нее захватило дух, ей стало даже немного страшно: она теперь часть такого огромного двора! Называть по именам мужчин, разместившихся за дальним от них столом, и упоминать их должности, важные и не очень, Анна даже не пыталась. Кэтрин напомнила себе, что она Говард, а Говарды давно в милости при английском дворе. Это было ее место по праву, и она здесь преуспеет.

Кэтрин надеялась окунуться в бесконечную круговерть танцев и пиров, но вскоре обнаружила, что жизнь при дворе довольно скучная. Королева еще не приехала, и они должны были находиться в отведенных ей апартаментах и развлекать себя самостоятельно по мере сил. Миссис Стонор объяснила, что двор – это царство мужчин, и любая юная леди нарушит приличия, если вторгнется туда. Кэтрин довольно быстро начала ценить свободу, которой пользовалась в Ламбете.

Никаких обязанностей они не исполняли. К приезду королевы все уже было готово, сшито до последнего стежка и натерто до ярчайшего блеска. Девушки занимали себя чем только могли: шили, музицировали и бесконечно играли в кости. У Изабель имелся набор для игры в бирюльки, и они с Кэтрин забавлялись ею по вечерам. Иногда к ним присоединялась Маргарет Арундел, приносившая карты. Кэтрин всегда жаловалась на свой маленький рост и завидовала тому, как вытянулась ее сводная сестра.

Девушка молилась про себя, чтобы с прибытием королевы жизнь стала веселее.

– Интересно, какая она? – рассуждала Кэтрин однажды холодным темным вечером, пока Маргарет сдавала карты.

– Королева? – уточнила Изабель. – Думаю, красивая и добродетельная. Иначе король не выбрал бы ее. Эдвард говорит, его милость влюбился в ее портрет. Мастер Гольбейн ездил в Клеве и рисовал ее.

– Ну, скоро мы узнаем, какова она, – проговорила Маргарет. – Ее приезда ожидают до Рождества.

– Надеюсь, она окажется доброй госпожой, – сказала наблюдавшая за игрой Анна Парр.

– И говорит по-английски! – добавила Кэтрин.

Все засмеялись.

Короля Кэтрин впервые увидела в Йолетиды[16]16
  Йолетиды, или Йоль, – языческий праздник зимнего солнцестояния у народов Северной Европы, с принятием христианства смешался с Рождеством.


[Закрыть]. Анна Клевская задержалась в Кале: капризный ветер не давал ей возможности пересечь пролив, и Рождество праздновали в Уайтхолле в атмосфере напряженного ожидания. Многие лорды привезли с собой жен, чтобы оказать почести новой королеве. В присутствии такого количества благородных дам требования к фрейлинам королевы ослабли, так что девушки могли свободно мешаться с толпой заполонивших дворец гостей, наслаждаться пирами и шумным весельем.

В сочельник в главный зал принесли йольское бревно и торжественно зажгли в очаге; по рукам пошли заздравные чаши. Потом звонкий голос возгласил:

– Дорогу его величеству королю! – и в двери вошла небольшая процессия.

Кто из них король, стало ясно сразу: он был выше и шире всех в плечах, одет в великолепную золотую парчу и черный бархат, увешан драгоценностями. О, но он такой старый – и толстый! Кэтрин была потрясена. Генрих совсем не походил на висевший в Ламбете портрет; верно, его написали много лет назад, когда король на зависть всем был стройным и прекрасным молодым человеком. Теперь рыжие волосы, видневшиеся из-под бархатного берета, были пронизаны сединой, дублет и короткая накидка на толстой подкладке вмещали в себя массивное тело. Если бы он не улыбался весело, приветствуя всех, можно было подумать, что чело его всегда хмуро, а лицо в спокойном состоянии имеет выражение суровое и недовольное. К тому же он хромал. Под белыми рейтузами Кэтрин различила бинты.

Ей стало жаль бедную королеву. Имела ли Анна Клевская представление о том, что ждет ее в конце пути? Король он или не король, а этот заплывший жиром старик мало мог предложить молодой женщине. Кэтрин поймала себя даже на том, что ей жаль его: каким он был раньше и каков теперь.

Король приближался. Кэтрин и остальные девушки присели в реверансах, пока он их приветствовал, а потом по его команде поднялись.

– Вот милейшая стайка красавиц! – заметил король, весело сверкая глазами. – Вы, должно быть, все заскучали в ожидании леди Анны, так же как я. – Его взгляд на мгновение задержался на Кэтрин. – Даст Бог, она скоро будет здесь. Счастливого Рождества всем вам, леди! – И он ушел, оставив за собой сладковатый душок. Запах исходил от его больной ноги. Кэтрин была уверена.

Король напомнил ей кого-то, но она не могла понять, кого именно.

Когда монарх удалился, молодые женщины жеманно заулыбались и залились румянцем, разволновавшись, что их заметили. Но мысли Кэтрин блуждали где-то далеко. Она только что выхватила взглядом из толпы окружавших короля джентльменов Тома Калпепера, и тот улыбнулся ей.

Позже в тот вечер, когда девушки готовились ко сну, Кэтрин мельком увидела профиль Кейт Кэри и поняла, кого напомнил ей король. Сходство было разительное. Кейт, несомненно, его дочь.

Глава 14

1540 ГОД

В карете было очень холодно, и юные леди прижались друг к другу, чтобы согреться. Погода стояла отвратительная, мокрая и ветреная, небо хмурилось. Подбитая мехом накидка не защищала Кэтрин от стужи. Казалось, поездка была бесконечно долгой, но вот, благодарение Господу, впереди показался Дартфорд.

Кэтрин так закоченела, что, когда они наконец прибыли, едва могла вылезти из кареты. Она стояла и топала ногами, пока служители двора королевы и ее придворные дамы под ударами ледяного ветра собирались у городских ворот. К фрейлинам подошла представительная дама в соболях.

– Я леди Браун, – сообщила она. – Меня назначили помогать миссис Стонор наблюдать за вами до возвращения в Гринвич. Эскорт королевы уже показался. Вас здесь долго не продержат.

– Она похожа на дракона, – буркнула себе под нос Анна.

– Я все слышала! – с укором произнесла у нее за спиной миссис Стонор.

Кэтрин захихикала. Зубы у нее стучали.

Наконец свита королевы приблизилась к ним. Кэтрин увидела дядю Норфолка и герцога Саффолка. Они ехали по бокам от прекрасной золоченой кареты из резного дерева. Карета остановилась, дядя Норфолк спешился и предложил руку выходившей из нее даме. Она тоже была закутана в меха, но капюшон накидки был опущен, и Кэтрин увидела на голове у женщины какой-то удивительный головной убор, покрывавший волосы, с непонятными полупрозрачными крыльями. Потом леди Анна повернулась к графу Ратленду, чтобы поприветствовать его и остальных придворных; стало видно ее лицо. Она не была красавицей: длинный нос и выступавший вперед подбородок портили ее, но глаза светились добротой, а губы улыбались.

– Хм, – хмыкнула Анна рядом с ухом Кэтрин.

– Ш-ш-ш! – шикнула на нее та, потому что архиепископ Кранмер и герцог Саффолк начали представлять дам и девушек леди Анне.

Когда настал черед Кэтрин, она сделала изящный реверанс и склонилась над протянутой рукой своей новой госпожи, чтобы поцеловать ее, ощутив при этом неприятный запах. Боже, моются ли они у себя в Клеве?

О короле Кэтрин знала немного, но одно ей было известно точно: он крайне брезглив. Миссис Стонор предупреждала их, чтобы они не клали еду на покрывала постелей и не прикасались жирными руками к гобеленам, а еще Кэтрин насмешило, что во дворах дворца красными крестами на стенах были отмечены места, где, как ей объяснили, мужчинам запрещалось справлять малую нужду. Разумеется, королю не понравится жена, от которой дурно пахнет.

Кэтрин заметила, что леди Анну сопровождало множество немецких дам; все они были одеты в какую-то диковинную, не красившую их одежду. Ей сказали, что эти женщины будут служить королеве вместе с английскими леди.

Наконец – о радость! – процессия двинулась к бывшему приорату Дартфорда, который, как и другие святые обители в Англии, был закрыт королем. Кэтрин держалась одного мнения со своими родными: это неправильно, более того, кощунственно со стороны его милости – распускать монастыри и забирать себе их богатства, но особенно сильно это ее не волновало. У нее имелись более серьезные заботы. Скоро она приступит к своим обязанностям, и начнется новая жизнь.

В тот вечер леди Анна позвала дам и фрейлин в свои личные покои. Предложила им сесть: дамам на стулья, девушкам – на пол – и сказала, запинаясь, на ломаном английском с гортанным акцентом:

– Меня зовут Анна. Я хочу узнать вас.

С помощью одной из своих камеристок, фламандки миссис Гилман, которая выполняла обязанности переводчицы, леди Анна поговорила с каждой из дам и девушек. Когда очередь дошла до Кэтрин, она сделала реверанс и улыбнулась принцессе, понимая, что та, должно быть, нервничает, попав в чужую страну, чтобы выйти замуж за незнакомого, грозного и, сказать по правде, отталкивающего с виду человека.

– Мистресс Кэтрин Говард, ваша милость, – произнесла миссис Гилман, – племянница герцога Норфолка.

– Добро пожаловать, – сказала принцесса с ответной улыбкой. – Вы счастливы быть здесь?

– О да, ваша милость! – ответила Кэтрин. – Разве может быть иначе? Служить вам – большая честь.

– Вы давно при дворе?

– Нет, я здесь тоже новенькая! – Кэтрин засмеялась.

Ей нравилась эта добрая молодая женщина, которая так старалась проявить дружелюбие. Анна также побуждала своих английских дам знакомиться с немецкими, которые сидели все вместе с одной стороны покоя. Кэтрин попыталась, но они почти не говорили по-английски; тогда она рискнула подойти к матушке Лёве, главной над немецкими девушками, дородной матроне, которая держалась с большой важностью и немного изъяснялась на английском.

– Кто вы? – спросила ее матушка Лёве в своей отрывистой манере.

– Кэтрин Говард. Мой дядя – герцог Норфолк.

Матушку Лёве, похоже, это не впечатлило.

– А ваш Vater?[17]17
  Отец (нем.).


[Закрыть]

– Лорд Эдмунд Говард. Он умер в прошлом году. Моя мать почила, когда я была ребенком, и меня отправили жить к бабушке, вдовствующей герцогине Норфолк.

– Вам было хорошо там?

– Да, но мне нравится при дворе.

– Ваша семья будет гордиться вами.

– Я надеюсь добиться этого.

Дальше разговор, прерывистый и неловкий, зашел об официальном приеме, который ждал завтра новую королеву. Анна, похоже, боялась его, но была намерена показать себя наилучшим образом. Кэтрин и самой не терпелось надеть прекрасное алое бархатное платье, в которое полагалось облачиться по такому случаю.

Вечер заканчивался. Кэтрин надеялась, что будут музыка и танцы или даже карты, но леди Анна отошла ко сну вскоре после девяти часов, так что и всем остальным тоже пришлось ложиться. Конечно, завтра рано поутру им предстояло ехать на луг Блэкхит, но Кэтрин про себя взмолилась, чтобы они не проводили так все грядущие вечера.

Надев бархатное платье, Кэтрин сама почувствовала себя королевой. Стоя вместе с остальными придворными Анны перед шелковым шатром, установленным у подножия Шутерс-Хилл, она позабыла о холоде, хотя некоторые другие девушки дрожали. Они покинули Дартфорд на рассвете и поехали вперед, чтобы подготовиться к приему своей новой госпожи.

Здесь собрались тысячи людей: рыцари, солдаты, ливрейные слуги, толпы простонародья, не говоря уже о бесчисленных лордах и леди, разодетых по такому случаю в лучшие наряды. Даже вдовствующая герцогиня приехала – она стояла рядом с графиней Бриджуотер и остальными Говардами.

В полдень все глаза устремились на карету Анны, спускавшуюся с Шутерс-Хилл во главе впечатляющего кортежа. Когда принцесса вылезла из кареты у шатра, граф Ратленд поклонился ей, и вперед со словами приветствия вышли леди Маргарет Дуглас, герцогиня Ричмонд и еще одна племянница короля, маркиза Дорсет. После этого Кэтрин и остальные придворные тоже раскланялись.

– Я от души благодарю вас, – сказала Анна и по очереди расцеловала своих главных придворных дам.

Пришлось бесконечно долго ждать, пока ее податель милостыни произнесет длиннейшую речь на латыни, затем он начал официально представлять леди Анне всех, кого привели к присяге на верную службу ей. Это тоже заняло довольно много времени: каждый в порядке старшинства опускался на колени и целовал руку новой госпоже. Кэтрин промерзла до костей и очень обрадовалась, когда они вошли в шатер, где в жаровнях тлели угли, на которые бросили ароматные травы, и смогли отогреться и поучаствовать в банкете, устроенном на длинных столах. После этого девушки помогли леди Анне переодеться в платье из золотой парчи. Кэтрин удивилась, что у него только круглая юбка, а шлейфа нет, и заметила, что другие дамы тоже удивленно смотрят на это чудо.

Все выстроились снаружи, перед шатром. Анна явно нервничала. Прошлой ночью дамы обсуждали первую встречу своей госпожи с королем и решили, что она прошла нехорошо: его милость появился перед ничего не подозревающей невестой переодетым и удивил ее. Хотя после этого между ними все было благополучно. Кэтрин подумала: если бы король устроил такой сюрприз ей, она, наверное, завизжала бы от ужаса!

Вдалеке зазвучали трубы. Видя, как Анна садится на верховую лошадь, Кэтрин оседлала свою и поехала вместе с другими дамами к Гринвичскому дворцу. С высоты лошадиной спины она видела лорд-мэра и самых знатных горожан – все низко кланялись, – а позади них – трубачей, которые возвещали о приближении королевской процессии. Кортеж Анны остановился у каменного креста, и Кэтрин разглядела рядом с королем дядю Норфолка, герцога Саффолка и архиепископа Кранмера, которого мельком видела в Ламбете. О, как же здорово находиться посреди такой великолепной живой картины!

Король в алой бархатной накидке и наряде из золотой парчи был величествен и похож на какое-то неземное создание. Он сверкал драгоценностями, и люди смотрели на него, благоговейно разинув рты. Сияя улыбкой, властитель Англии поворачивал голову направо и налево, приветственно воздевал руку, потом пришпорил коня и поскакал во весь опор навстречу своей будущей королеве.

– Миледи Анна, добро пожаловать в Англию! – провозгласил он, чтобы все слышали, и поклонился ей с седла.

Анна ответила ему с величайшей почтительностью. Кэтрин не могла расслышать ее слов, но увидела, что король улыбнулся и обнял свою нареченную под громогласный рев толпы.

Началось выстраивание в огромную процессию. Граф Ратленд со строгим видом подавал сигналы придворным Анны, чтобы те занимали места позади него. Они двинулись вслед за королем и его невестой обратно к шатру. Анна ехала на почетном месте по правую руку от короля. Все радостно кричали.

В шатре Кэтрин стояла вместе с другими фрейлинами, а король приказал подать вина со специями, наскоро съел немного сладкого и представил Анне своих главных министров. Наконец обмен любезностями завершился, и настало время отъезда в Гринвич.

Опять заревели трубы, процессия выстроилась заново; возглавляли ее король и Анна. Кэтрин ехала во второй карете, где поместились английские дамы, горничные и прачки. Впереди, в первой карете, сидели немецкие дамы. Кэтрин подумала, что предпочтение следовало бы отдать английским, ведь Анна станет королевой Англии, но потом решила: вероятно, правила вежливости требовали, чтобы иностранкам оказали особые почести.

Они проехали через олений парк, поднялись на холм, за которым на берегу Темзы находился выстроенный из красного кирпича дворец Гринвич. С возвышенности открывался захватывающий вид на разноцветные крыши и воздушные турреты. Кэтрин в восторге любовалась им. О, она как будто умерла и вознеслась на Небеса! Жизнь в Ламбете отодвинулась в далекое прошлое. Вот то, ради чего она родилась на свет.

На реке виднелось множество переполненных людьми лодок: всем хотелось поглазеть на новую королеву; со многих судов неслась музыка. Когда королевская процессия прибыла во дворец, с крыши высокой башни, расположенной в середине выходившего на воду фасада, украшенного рядами прекрасных эркерных окон, раздался мощный пушечный залп. Кареты следом за королевской четой проехали под аркой гейтхауса у подножия башни и оказались во внутреннем дворе, где король спешился, помог Анне спуститься из конных носилок, нежно обнял и поцеловал ее. Все приветствовали их аплодисментами и радостными выкриками.

Дамы и фрейлины шли следом за королем, пока тот вел Анну в ее покои. Проходя через зал с очень высоким потолком, Кэтрин почувствовала запах свежей краски и услышала стук молотков. О Небо, дворец, похоже, все еще готовили к приезду новой хозяйки!

К моменту прибытия в апартаменты королевы придворных дам и фрейлин король уже покинул их. Они застали Анну за серьезным разговором с матушкой Лёве, но обе женщины, завидев прибывших англичанок, мигом умолкли. Матушка Лёве подошла к ним и на ломаном английском пролаяла:

– Распаковать вещи! Взбить перину! Накрыть стол для ее милости!

Было ясно, кто намерен заправлять здесь всем. Миссис Стонор, имея такую грозную противницу, могла даже не пытаться установить свою власть над девушками.

Через три дня Кэтрин и другие фрейлины помогали придворным дамам одевать Анну к свадьбе. Матушка Лёве была тут как тут, наблюдала за всем и указывала то на выбившуюся из ряда жемчужину, то на замявшийся рукав. К этому моменту Кэтрин уже поняла, какова на самом деле эта грозная матрона. Она оказалась вовсе не драконом, как все решили поначалу, а просто горделивой пожилой женщиной, которая очень любила свою госпожу и хотела для нее только лучшего.

В подвенечном платье Анна выглядела прелестно. Кэтрин любовалась роскошной золотой парчой с орнаментом из цветов с вкраплениями крупного восточного жемчуга. У платья были длинные висячие рукава и круглая юбка по голландской моде. Кэтрин помогала расчесывать волосы Анны. Их оставили распущенными, как подобало невесте, а на голову ей надели усыпанный бриллиантами золотой венец.

– Передайте мне корзину! – скомандовала матушка Лёве, и Мэри Норрис выполнила приказание.

Кэтрин почувствовала запах сушеного розмарина, а матушка Лёве приколола несколько веточек на свадебное платье Анны, приговаривая что-то по-немецки. Потом к невесте подошли главные придворные дамы с золотыми цепочками, усыпанным самоцветами распятием, которое матушка Лёве повесила на шею Анны сама, и поясом с золотыми накладками, который нужно было надеть на невесту. В конце концов она вся засверкала, настолько сильный эффект создали украшения. И Кэтрин единственный раз подумала, что Анна хороша собой.