Текст книги "Леди Элизабет"

Глава 10
¹⁵⁴⁶

Веселье продлилось не дольше празднования нового, тысяча пятьсот сорок шестого года.

Элизабет, с нетерпением ожидавшая праздника при дворе, к счастью, не забыла сделать особый подарок отцу, чему впоследствии была только рада.

Генриха заметно тронули ее изящные переводы на латынь, французский и итальянский еще не опубликованной книги королевы под названием «Молитвы и стенания грешницы». Его дочь наверняка потратила немало часов, трудясь над подарком, и все это лишь ради отца.

– Спасибо, Бесси, – сказал он севшим от избытка чувств голосом, глядя на нее выцветшими и слезящимися голубыми глазами.

Похоже, с возрастом он становился излишне сентиментальным. Впрочем, он давно уже чувствовал себя не лучшим образом, все чаще давая волю слабости.

– Не хотите ли сыграть в примеро[12]12
  Карточная игра, напоминающая современный покер.


[Закрыть], ваше величество? – с готовностью предложила Элизабет.

Отец в последнее время сильно постарел и выглядел больным, и девочке очень хотелось вывести его из дурного настроения.

– Игра длится слишком долго, – с сомнением заметила стоявшая рядом Мэри. – Она может утомить отца.

– Меня утомляет все подряд, – горько признался Генрих. – Слишком много времени уходит на сон. А время – самая невозвратная из всех потерь, ибо его не вернуть. Знаете, дочери мои, я сейчас немного посплю, а после сыграем в нарды.

Несколько дней спустя король заперся в своих покоях, не позволив войти даже королеве.

– Я рад, сестра, что ты снова будешь учиться вместе со мной, – сказал Эдвард.

– Это ненадолго, только пока мессир Бельмэн в Англии, – ответила Элизабет, чинно усаживаясь за стол в классной комнате в Эшридже.

К ее собственному удивлению, она была счастлива вновь оказаться вдали от королевского двора. С тех пор как здоровье отца сильно пошатнулось, дворец превратился в унылое и опасное место. Девочка постепенно узнавала о творившихся там интригах, о боровшихся за власть группировках, которые, подобно стервятникам, с нетерпением ждали, когда король объявит свою последнюю волю и умрет. Царившая при дворе зловещая атмосфера казалась ей невыносимой.

Эдвард с интересом смотрел на сестру, искренне радуясь встрече. Она была настоящей подружкой, совсем не такой, как сестра Мэри, постоянно читавшая молитвы и внушавшая ему добродетельные истины. Как будто он в них нуждался! Со столь неусыпными наставниками у него просто не оставалось иного выхода, кроме как быть добродетельным.

– Я слышал, ты переписываешься с мастером Эшемом, – с завистью сказал Эдвард, пока они ждали нового учителя французского.

– Он уже почти год как мой учитель, – объяснила Элизабет. – Он пишет из Кембриджа очень интересные письма. Когда приеду в следующий раз, привезу несколько показать тебе.

– Хорошо, что ты в Эшридже, – повторил Эдвард. – Ты надолго?

– На три месяца, – ответила Элизабет, беспокоясь о вещах, которые могли случиться за время ее столь долгого отсутствия при дворе.

Но думать об этом было некогда – в классную комнату быстро вошел мессир Бельмэн, похожий на ворона в своих строгих черных одеждах. Вежливо поздоровавшись с учениками, он начал раскладывать на столе книги и перья.

– Здесь когда-то был монастырь, да? – спросил он, оглядываясь вокруг.

– До того, как его распустил мой отец-король, – ответил Эдвард.

– О, король Генрих – великий человек, – мгновенно признал Бельмэн.

Пришел учитель Эдварда, доктор Чик.

– Всем ли потребным вы обеспечены? – спросил он француза.

– На лучший прием я не мог рассчитывать, – ответил Бельмэн.

– Обязательно расскажите принцу о своих поездках в Швейцарию, – сказал Чик.

Элизабет заметила, как они многозначительно переглянулись.

– С удовольствием, – ответил тот.

– Значит, вы восхищаетесь моим отцом? – спросил Эдвард, когда Чик ушел.

– Воистину, милорд принц. Он великий реформатор Церкви.

– Мастер Чик надеется, что отец одобрит новые реформы.

– Мы все об этом молимся, – заверил его Бельмэн.

– Расскажите нам про Швейцарию, сэр, – вмешалась Элизабет, почувствовав, что на нее не обращают внимания.

– Ах, Швейцария, – вздохнул Бельмэн. – Колыбель истинной веры.

– В самом деле?

– Я встречал там многих Божьих избранников и узнал многие мудрые истины, – продолжал тот.

– Кто такие Божьи избранники? – спросил Эдвард.

– Те, кого избрал Господь, чтобы спасти.

– Но если мы будем искренне верить и следовать Его слову, мы и так все спасемся? – напомнила Элизабет.

Именно так ее учили, именно в это она твердо верила.

– Прошу прощения, сударыня, но лишь те души, на которые Бог простирает свою милость, могут стать Его избранниками.

– То есть некоторым суждено спастись, что бы они ни делали? – не отставала Элизабет. – Не понимаю.

– Пути Господни неисповедимы, – вздохнул Бельмэн.

– А как узнать, что ты один из избранных? – спросил Эдвард.

Наставник ненадолго задумался.

– Вероятно, это случается, когда осознаешь, что Бог прилагает особые усилия, дабы спасти тебя от душевного уныния, к которому склонны мы все.

– Я знаю, Бог меня спас, – заявил Эдвард.

– Откуда тебе знать, братец? – резко спросила Элизабет. – Откуда нам знать в этой жизни, попадем ли мы в рай?

– Я должен стать Божьим избранником, – настаивал тот. – Чтобы унаследовать трон отца и возглавить английскую церковь.

– Английская церковь католическая, – заметила Элизабет, – а истины, которые вы проповедуете, мессир Бельмэн, были высказаны, если не ошибаюсь, Жаном Кальвином из Женевы?

– Вы знаете мастера Кальвина? – удивился Бельмэн.

– Мой наставник рассказывал кое-что о его учении, – призналась Элизабет. – Но должна вас предупредить, сэр, что в нашем королевстве оно считается ересью, а потому советую вам придержать язык.

– Милая сестрица, ни ты, ни я не станем доносить на этого джентльмена за ересь, – возразил Эдвард. – Мне нравятся ваши идеи, мессир Бельмэн.

– Мне тоже, – согласилась Элизабет, – но не разумнее ли оставить эту тему? Здесь не Швейцария.

– Благодарю вас за благоразумие, сударыня, – учтиво поклонился Бельмэн. – А теперь, может быть, перейдем к уроку? Я приехал, чтобы усовершенствовать ваши познания во французском, так что начнем, полагаю, с небольшой беседы о погоде. Ведь именно о ней любят говорить в Англии, коль скоро другие темы, так сказать, запрещены?

Он коварно улыбнулся.

Лето быстро пролетело, не принеся никаких зловещих вестей, и вскоре Элизабет пришло время отбывать во дворец, а Эдварду – переезжать в Хертфорд. Кэт, радовавшаяся покойным дням в Эшридже, уныло собирала вещи. Ей не хотелось возвращаться во дворец, так как за три года, прошедших после женитьбы короля на Екатерине Парр, ревность Кэт к королеве нисколько не уменьшилась.

Эдвард тоже грустил; он уже успел привыкнуть к обществу сестры, радуясь возникшему между ними здоровому соперничеству. Когда она столкнулась с ним в дверях утром перед отъездом, вид у него был столь скорбный, что она, забыв о протоколе, наклонилась и поцеловала брата в щеку.

Эдвард взял сестру за руку, старательно сдерживая слезы, – он был готов скорее умереть, чем дать им пролиться.

– Как же я не хочу уезжать! Здесь мы были так счастливы, милая сестрица, – сказал он. – Пиши мне, прошу тебя. Ничто так не радует меня, как твои письма. И мой управляющий говорит, что, если не случится чумы, я смогу навестить тебя во дворце.

– Это было бы чудесно, – ответила Элизабет. – Я буду писать, обещаю. До свидания, милый брат. Да хранит тебя Бог.

Когда Элизабет прибыла в Уайтхолл, ее сразу же призвала к себе королева. Екатерина Парр была бледна, ее лицо осунулось. В покоях королевы царила мрачная атмосфера; фрейлины ступали осторожно, боясь произвести малейший шум.

– Я так скучала по вам, мадам. – Элизабет присела в реверансе.

– Поверь, я тоже по тебе скучала, Элизабет, – ответила Екатерина. Взгляд ее карих глаз был усталым, словно она не спала, и королева потеряла в весе – платье из красного дамаста висело свободно. – Не могу выразить, как я рада тебя видеть.

Что-то случилось, догадалась Элизабет.

– Вы хорошо себя чувствуете, мадам? – спросила она.

– Прекрасно, – твердо ответила Екатерина, хотя голос ее слегка дрогнул.

Распространяться дальше она явно не собиралась, но Элизабет решила выяснить всю правду.

Она отправилась на поиски своей двоюродной сестры, леди Джейн Грей, которая обучалась при дворе под покровительством королевы. Рыжеволосой веснушчатой Джейн было всего восемь лет, и она обычно не пользовалась вниманием Элизабет, будучи намного младше ее. Однако Джейн отличалась умом и наблюдательностью, а потому могла знать многое о том, что происходит.

Элизабет нашла Джейн в саду, где гуляли фрейлины королевы.

– Пойдем со мной, кузина, – приказала она.

Джейн послушно двинулась за Элизабет, испытывая благоговейный трепет перед старшей девочкой, и вскоре их уже никто не мог подслушать. Для начала они поговорили об уроках и семейных делах, но вскоре Элизабет перешла к сути.

– Королева больна? – спросила она. – Она плохо выглядит.

Джейн украдкой огляделась.

– Тут творилось много плохого, но сейчас уже лучше, – загадочно ответила она.

– Что случилось? – спросила Элизабет.

– Вы слышали про сожжение еретички-протестантки Анны Эскью? – тихо спросила Джейн.

Элизабет вздрогнула и кивнула.

– Так вот, враги королевы пытаются тоже обвинить ее в ереси и говорят, будто она и ее фрейлины дружили с миссис Эскью.

Джейн в страхе огляделась вокруг. Рядом никого не было, лишь издали доносились женский смех и звуки лютни.

– Только никому не говорите, миледи Элизабет. Дело в том, что королева оскорбила короля – она спорила с ним о религии. Я там была и все слышала. Она сказала ему, в чем его долг…

Элизабет удивленно подняла брови, не в силах представить, чтобы кто-то осмелился поучать ее отца религии и тем более остаться после этого невредимым.

– Да, это было глупо, – сказала Джейн, заметив выражение лица двоюродной сестры. – Но она, похоже, слишком увлеклась. Епископ Гардинер тоже все слышал. Он пожаловался на нее королю, а потом пришли солдаты и обыскали ее покои.

– Что они искали? – спросила Элизабет.

– Книги, – в страхе прошептала Джейн. – Запрещенные книги.

– О нет! Наверняка они ничего не нашли! – в ужасе воскликнула Элизабет.

Не может быть, чтобы кто-то подозревал милую королеву Екатерину в ереси… Последствия могли стать кошмарными. У девочки все поплыло перед глазами.

– Они ничего не нашли. – Джейн глубоко вздохнула. – Думаю, у нее все-таки были какие-то книги, но она от них избавилась, когда Анну Эскью заключили в Тауэр. Анну Эскью пытали, стремясь разговорить. Моя мама рассказывала, что они домогались от нее имени королевы.

– Они?

– Лорд-канцлер Райотсли и сэр Ричард Рич.

Элизабет знала обоих – они принадлежали к партии католиков, как и епископ Гардинер. И она слышала, что лорд-канцлер сам повернул колесо дыбы после того, как палач сказал «хватит».

– Но она не выдала королеву, – продолжила Джейн.

– А было за что выдавать? – резко спросила Элизабет.

Джейн едва заметно кивнула.

– По-моему, да, – прошептала она. – Обещайте, что никому не скажете, но мне кажется, что королева – тайный протестант!

Элизабет почти не удивилась. Екатерина, обычно весьма осмотрительная, порой выдавала себя то словом, то намеком.

– Против нее ничего не смогли доказать, – продолжала Джейн, – но все-таки убедили короля подписать ордер на ее арест.

Элизабет потрясенно взглянула на Джейн. Они пытались низложить королеву! Девочка даже предположить не могла, что окажется опасно близка к тому, чтобы лишиться очередной мачехи самым кошмарным образом – ересь наказывалась сожжением на костре.

Джейн внезапно оживилась.

– Но потом один из советников короля потерял ордер на арест в коридоре, а я его нашла! – торжествующе заявила она.

– Ты его нашла?

– Да. Повезло, правда? Я не знала, что с ним делать, и отнесла королеве.

– И что случилось? – нетерпеливо спросила Элизабет.

Джейн содрогнулась:

– Она начала плакать и кричать! Мы все были в ужасе – она не могла остановиться! Ее было слышно во всем дворце. Король тоже услышал, пришел и спросил, в чем дело.

– Что он сказал? – прервала ее Элизабет.

– Королева заявила: она боялась, что разгневала его, ибо спорила с ним. Она объяснила, что просто хотела отвлечь его от боли в ноге и надеялась на его благоразумие. А он ответил: «В самом деле, милая? Тогда мы снова добрые друзья».

Элизабет переживала случившееся вместе с двоюродной сестрой, воображая охвативший Екатерину ужас, а потом облегчение, когда они с королем счастливо воссоединились.

– На следующий день, – продолжала Джейн, – королева почувствовала себя намного лучше, и король пригласил нас всех посидеть с ним в саду. Мы веселились, будто ничего не случилось, а потом неожиданно появился лорд-канцлер со множеством солдат. Мы подумали, что королеву все-таки собираются арестовать, и я очень испугалась. Но король встал и накричал на лорд-канцлера, назвав его тварью и дураком. Канцлер убежал, а солдаты бросились за ним. В конце концов мы все рассмеялись, но на самом деле нам было не очень смешно.

– Наверняка отец сам подписал ордер на арест, – задумчиво проговорила Элизабет. – Но вряд ли он стал бы привлекать королеву к суду за ересь. Он ее любит. Я слышала, как он говорил, что у него никогда не было столь милой его сердцу жены. Но ей повезло: она сумела с ним увидеться и попросить о прощении.

В отличие от несчастной Екатерины Говард, подумала она, или ее собственной матери. Если бы им позволили защищаться перед королем, то, может статься, они и сейчас были бы живы? Она тут же отогнала эту мысль.

– Отец слишком любит королеву, чтобы позволить ей умереть ужасной смертью, – продолжала Элизабет, хотя и не совсем уверенно, ибо король уже обезглавил двух жен. – Наверняка он хотел ее просто испытать. Не верю, что он собирался с ней расправиться.

– Слава богу, она жива! – горячо молвила Джейн. – Она всегда была очень добра ко мне.

– И ко мне тоже, – подхватила Элизабет. – Спасибо за рассказ. Я обещаю, что больше никому не скажу, а теперь нам пора вернуться к остальным.

Элизабет и Екатерина Парр прогуливались по небольшому саду, спускавшемуся к берегу Темзы. Позади в лучах вечернего солнца сияло большое здание из красного кирпича – дворец Хэмптон-корт. Прислуга держалась в некотором отдалении, бросая мяч собачкам и весело смеясь.

– Король слишком болен и не может выйти на прогулку, – доверительно сообщила Екатерина. – Он отдыхает в своих покоях, – боюсь, встреча с французским адмиралом слишком его утомила.

– Мой отец умрет? – внезапно спросила Элизабет, широко раскрыв от страха глаза.

– Все мы когда-нибудь умрем, – ответила королева, – и, как ты знаешь, нельзя предсказывать смерть короля. Но его здоровье меня очень беспокоит, и самого короля тоже: он говорил, что в случае печального исхода назначит править советников, поскольку принц еще ребенок, – но, прошу тебя, никому ни слова. Все они – новые люди, которых он отобрал лично: Эдвард Сеймур, лорд Хертфорд; архиепископ Кранмер; Джон Дадли, виконт де Лисль… – Она перечислила целый список.

– Никто из них не принадлежит к фракции католиков, – удивленно заметила Элизабет.

– А ты весьма проницательна для своих лет, – одобрительно сказала королева. – Да, все они хотят реформирования Церкви Англии. Некоторые, – она поколебалась, – готовы пойти и дальше…

– То есть хотят, чтобы все мы стали протестантами? – недоверчиво спросила Элизабет.

– А так ли это плохо? – прошептала Екатерина. – Возможно даже, что его величество сам рассчитывает, что рано или поздно это случится.

– Но он сжигал еретиков-протестантов! – воскликнула Элизабет.

– И католиков тоже, признавая власть папы, – напомнила ей мачеха. – Католическая партия епископа Гардинера теперь в немилости, а король прислушивается к реформаторам во главе с лордом Хертфордом. Потому он и выбрал их в регентский совет.

Королева направилась по мощеной дорожке возле площадки для игры в кегли.

– Подозреваю, для многих новая религия стала путем к спасению, – тихо сказала она. – В самом ли деле необходимо поклоняться резным идолам святых? И нужны ли посредники для общения с Господом нашим? Действительно ли во время мессы происходит чудо? Мы можем достичь спасения только благодаря вере.

– Именно так говорят мастер Гриндал и мастер Эшем, – кивнула Элизабет. – Я сама в это верю, и ваши слова не слишком меня удивляют, мадам. Но мне известно, что подобные мнения – ересь, и я держала их при себе. Я часто думаю: почему так много споров о том, как человечество может обрести спасение? По-моему, каждый должен открыть это для себя сам, читая Писание.

– Элизабет, тебе всего тринадцать, и ты невинное дитя, – заметила королева. – В этом мире можно верить только во что-то одно и нельзя выбрать любую доктрину, какую вздумается.

– Да, но откуда нам знать, какая из них правильная? – вскричала Элизабет. – Возможно, мой отец, благодаря его мудрости, понимает, к чему все идет? Или даже предвидит золотой век, когда каждый сможет быть верен своей совести?

Екатерина покачала головой.

– Подобная терпимость опасна для наших бессмертных душ, – рассудительно сказала она. – Есть лишь один истинный путь к спасению.

– Но все мы почитаем одного и того же Господа! – заявила Элизабет, разворачиваясь лицом к мачехе. – Какая разница, как именно? Пока мы ведем праведную жизнь и чтим заповеди, остальное – мелочи.

– Из-за этих мелочей люди готовы сжигать друг друга на кострах, – сухо бросила Екатерина. – Никогда об этом не забывай. В их словаре нет слова «терпимость», как и в моем, и любого здравомыслящего христианина. Элизабет, послушай меня: спасение души – главное в твоей жизни. Не позволяй ввести себя в заблуждение во имя терпимости. Запомни, есть только один путь к Христу.

– Запомню, мадам, – пообещала Элизабет, беря королеву под руку. – Рада, что вы наставляете меня на путь истинный. Но давайте поговорим об этом после, наедине, а то нас уже нагоняют.

Подобрав с земли мяч, она бросила его назад.

Одетая в костюм для верховой езды, Элизабет сидела на своей лошадке рядом с Мэри, глядя, как их отец пытается взобраться на коня. Видно было, что ему тяжело и больно, несмотря на услужливо придвинутую подставку.

– Проклятье! – рявкнул он. – Когда-то я с ходу вскакивал в седло, а теперь едва могу вставить ногу в стремя.

Заскрежетав зубами, он повторил попытку. Его дочери тревожно переглянулись. Королева, которая уже сидела в седле, пытаясь успокоить норовистую лошадь, страдальчески вздохнула.

– Не стоило ему отправляться на эту охоту, – прошептала Мэри. – Он плохо себя чувствует.

– Он не хочет сдаваться, – заметила Элизабет.

Мэри посмотрела на сестру, удивленная ее проницательностью:

– Верно. Полагаю, он боится, что если уступит болезни, то сляжет в постель и никогда больше не поднимется.

– Не говори так, – резко возразила Элизабет.

Мэри поджала губы. Ей тоже было страшно – каким будет мир, когда не станет отца?

Король наконец взгромоздился в седло, и небольшая свита последовала его примеру. Кавалькада двинулась в путь, оставив позади небольшую уютную усадьбу Чобхэм и направляясь в Гилдфорд, где они намеревались переночевать в бывшем доминиканском монастыре, который Генрих недавно превратил в королевское поместье.

Двигались они медленно, и ехавшая позади отца Элизабет видела, в чем дело: малейшая неровность дороги доставляла королю невыносимые страдания. Так что ее вовсе не удивило, что по прибытии в Гилдфорд к ней подошла Мэри и сообщила, что поездка отменяется.

– Мы возвращаемся в замок Виндзор, – сказала она, – чтобы отец отдохнул. Говорят, он простудился, но я не верю.

– Можно ли мне увидеться с ним? – тревожно спросила Элизабет.

– К нему никого не пускают, – ответила Мэри. – Я просила королеву, но доктора не допускают в его покои даже ее.

Элизабет уставилась на нее.

– Значит, он очень болен, – прошептала она.

– Будем молиться за него, – молвила та. – Идем, сестрица, со мной в часовню.

Они опустились на колени у алтарного ограждения, где когда-то служили мессу доминиканские монахи. Мэри подняла умоляющий взгляд к украшавшему алтарь невозмутимому образу Девы Марии. Элизабет старалась молиться столь же усердно, но ее постоянно отвлекали тревожные мысли. Она думала о своем величественном отце, который теперь лежал больной и беспомощный в постели, отданный на милость королевских врачей, чье лечение часто бывало отвратительным, болезненным и чаще всего безуспешным. Она думала и о нетерпеливо ожидавших вельможах, о тщеславных реформистах, жаждавших власти; о тех, кто обрадуется смерти короля. К глазам ее подступили горькие слезы, и она закрыла лицо, чтобы никто не видел ее плача.

Генрих прекрасно знал, что дни его сочтены, хотя никто не осмеливался сказать ему об этом. Не будучи глупцом, он понимал, что от прописанных врачами лекарств нет никакой пользы и они больше не в состоянии оттягивать неизбежное. Он не боялся смерти, даже радовался – болезнь лишила его стольких жизненных удовольствий, что он уже не мог этого вынести. Главное – мирно передать трон Эдварду и чтобы коварный Хертфорд не сумел поставить себя выше остальных назначенных королем членов регентского совета. Власть, решил он, должна быть поровну разделена между всеми. Что касается его религиозных убеждений, то здесь он тоже не был глупцом и знал, куда склоняется общественное мнение. Что ж, пусть. Реформисты так реформисты. Все равно он этого уже не увидит.

Послышался тихий стук. В дверь заглянула королева:

– Как вы себя чувствуете, милорд? Вам что-нибудь нужно?

Он слабо улыбнулся. Добрая женщина… а он так и не смог стать ей настоящим мужем. Вне всякого сомнения, когда он покинет этот мир, она выйдет замуж за Тома Сеймура. Да будет она счастлива! Она заслужила достойного мужчину в постели – о более преданной, чем она, жене или сиделке он мог только мечтать, но этим их отношения большей частью и ограничивались. Но будь он проклят, если хоть на шаг подпустит этого беспутного Сеймура к регентскому совету.

– Будь любезна, Кейт, принеси вина, – ответил он, глядя, как она изящно движется по комнате, выполняя его просьбу.

Красное платье было ей очень к лицу. Она думает, будто он ничего не знает о ее тайном обращении в лютеранскую веру, понял Генрих. Что ж, пусть будет так. Кейт, Хертфорд, архиепископ Кранмер, Джон Дадли, Коукс, Чик, Эшем… все они еретики. При новом режиме они будут прекрасно себя чувствовать. Но пока… пока еще нет.

– Предстоит печальное Рождество, Кейт, – молвил король, принимая кубок. – Вряд ли тебе и моим детям доставит радость ходить вокруг меня на цыпочках, будто я уже умер.

Екатерина вздрогнула.

– Не бойся, милая, я просто пошутил, – вздохнул Генрих. – Я намерен закрыть дворец для гостей. Празднеств в этом году не будет.

– Я буду с вами, муж мой. – Она погладила его по руке. – Отпразднуем вдвоем, в тишине и покое. Вы, как всегда, обыграете меня в карты…

– Нет, Екатерина, – прервал ее Генрих. – Завтра ты, Мэри и Элизабет поедете в Гринвич, где проведете Рождество как обычно. Эдварда можно отправить в Эшридж – не хочу, чтобы он общался с толпами народу. Как бы не подхватил на зимнем холоде какую-нибудь заразу.

– Но, милорд, – возразила королева, – я хочу остаться с вами.

– Это только на праздники, – сказал король. – Нет, не спорь со мной! Такова моя воля, и ты обязана ей повиноваться. Иди собирайся, а я немного посплю. Но перед тем, как мои дети уедут, я хочу с ними увидеться.

Они стояли перед ним – две стройные девушки и мальчик, плоды шести его супружеств. На миг он представил себе Екатерину, Анну и Джейн – непоколебимо преданную ему праведную Екатерину, ведьму Анну с насмешливой соблазнительной улыбкой и милую бледную Джейн, пожертвовавшую собой, чтобы дать ему наследника.

Образы расплывались. Порой казалось, будто настоящее сливается с прошлым. Открыв глаза, он увидел Мэри, которая стояла с тем же жалостливым выражением, что было когда-то у ее матери; осторожно поглядывавшую на него Элизабет и бледного белокурого мальчика, его сына. Внезапно он понял, что может больше никого из них не увидеть.

– Подойди ко мне, Эдвард, – велел король.

Мальчик нехотя шагнул к его постели. Он никогда не видел отца в таком состоянии, и зрелище повергало его в ужас, не говоря уже о запахе.

– Ты поедешь на Рождество в Эшридж, – объявил Генрих. – Надеюсь, доктор Коукс и доктор Чик найдут чем тебя развлечь. Будь хорошим мальчиком, и пусть тебе будет весело – так повелел я, король.

– Да, сэр, – смиренно и безрадостно ответил Эдвард.

Генрих подозвал к себе дочерей.

– Вы поедете с королевой в Гринвич, – прохрипел он.

– Нет! – не сдержавшись, воскликнула Элизабет.

– Прошу вас, сэр, – запинаясь, пробормотала Мэри, – позвольте нам остаться с вами.

Король покачал головой:

– Здесь вам нечего делать, дочери мои, да и мне нужно отдохнуть. Как вам известно, я не слишком хорошо себя чувствую. Не бойтесь, я призову вас, когда выздоровею.

Но Элизабет было страшно. Она понимала, что отец очень болен и может не выздороветь; возможно, она вообще никогда его больше не увидит. Но сказать этого она не могла, так как предсказывать смерть короля считалось изменой, и потому лишь опустилась на колени рядом с братом и сестрой, принимая его благословение.

– Да хранит Бог вас всех, – произнес Генрих. – Следуйте слову Божьему и будьте добродетельным примером для каждого. Теперь прощайте, и счастливого пути.

Эдвард официально поклонился. Мэри присела в реверансе, молясь, чтобы Генрих не заметил ее слез. Однако Элизабет отважно шагнула вперед, склонилась над измученным болезнью телом и нежно поцеловала отца в лоб.

– Я буду молиться, чтобы Господь послал вам скорое выздоровление, сэр, – сказала она.

Генрих поднял взгляд и увидел в ее синих глазах слезы.

– Позаботься о брате, – прошептал он, – и о своей доброй мачехе.

Затем он махнул, повелевая им уйти.