Текст книги "Леди Элизабет"

Глава 5
^1540–1541

Никто не знал, когда вернется король, и управляющий объявил, что новогодние празднества продолжатся без него. Бо́льшую часть дня Элизабет провела в своей комнате вместе с Кэт, сидя у огня и подписывая подарки, которые им предстояло раздать ночью.

Вечером, когда на улице уже стемнело, Элизабет хлопнула ладонью по лбу:

– Совсем забыла! Я обещала леди Мэри, что пойду с ней в часовню на вечернюю молитву! – воскликнула она.

– Не беспокойтесь, – ответила Кэт, взглянув на песочные часы. – Если поторопимся, вполне успеем.

Взяв плащ и перчатки Элизабет, она помогла девочке одеться и повела ее по винтовой лестнице во внутренний двор. Часовня находилась напротив, и в ее витражных окнах дрожало пламя свечей. Мэри наверняка уже молилась.

Элизабет услышала приближающийся стук копыт, и они с Кэт отошли назад, уступая дорогу всадникам. Те въехали в ворота, и Элизабет, к своей радости, увидела короля, который все-таки успел к вечерним развлечениям. Радость ее, однако, тут же сменилась беспокойством – король вовсе не выглядел счастливым женихом. Лицо его застыло от гнева, и он даже не обратил никакого внимания на дочь. Мрачнее тучи, Генрих неуклюже спешился и тяжелой походкой направился в свои покои. За ним в безопасном отдалении следовали его угрюмые камердинеры. Конюхи поспешили забрать лошадей.

Элизабет и Кэт ошеломленно переглянулись.

– Почему отец такой сердитый? – спросила Элизабет.

– Понятия не имею, – ответила Кэт. – Поторопитесь, миледи, иначе опоздаем в часовню.

Коленопреклоненная Мэри бросила на них укоризненный взгляд, после чего молча вернулась к молитвам. Элизабет было трудно сосредоточиться, и она думала лишь об одном: из-за чего так разозлился отец?

По спине у нее пробежал тревожный холодок. Она уже знала, что, когда отец сердился, случалось что-то плохое. Его гнев был куда страшнее, чем у обычных людей, поскольку он имел власть над жизнью и смертью. Из-за его гнева даже умирали люди… Девочка придвинулась ближе к Кэт и сжала ее руку.

Хмурясь, Генрих занял свое место за пиршественным столом на помосте. Огромный в своем украшенном драгоценными камнями камзоле и шляпе с пером на лысеющей седой голове, он щурился на придворных. В зале стояла тишина; вместо обычного гула разговоров слышались лишь негромкий кашель, шмыганье носом и приглушенный шепот. Король заметил дочерей, которые тревожно смотрели на него со своих мест в конце высокого стола. Их, как и его самого, ждало разочарование. Они надеялись встретить мачеху, он – жену, которую смог бы полюбить. Он был готов взорваться.

Где этот злодей Кромвель? Он должен быть здесь! Ах вот он, улыбчивый и обходительный, входит в зал с опозданием, после своего монарха. Но неучтивость, по мнению Генриха, была его наименьшим прегрешением.

Взгляд Кромвеля встретился со взором короля, и улыбка слетела с его лица. Придворные дружно затаили дыхание, глядя то на одного, то на другого. Элизабет сразу же поняла – мастер Кромвель чем-то обидел ее отца. Вот почему король был не в духе. Кое-что прояснялось.

– Вы отсутствовали при нашем возвращении, мастер секретарь, – зловеще проговорил Генрих.

– Прошу прощения вашего величества, – прошелестел Кромвель. – Я переодевался к празднику и только час назад узнал, что ваше величество вернулись.

– Мы вернулись, мастер секретарь, поскольку оставаться в Рочестере было незачем, – ледяным голосом изрек король.

– Вы хотите сказать, ваше величество, что принцессы Анны там не было? – спросил Кромвель.

Придворные внимали каждому слову.

– О нет, мастер секретарь, она была там, была.

– Рад слышать, сир, – пролепетал Кромвель. – И как вашему величеству нравится королева?

Король угрожающе наклонился.

– Она мне не нравится. Нисколько не нравится! – пролаял он. – Она далеко не так хороша, как утверждали вы и другие. И знай я раньше, она вообще никогда бы не приехала в наше королевство!

Он снова опустился в кресло, похожий на льва, изготовившегося к прыжку:

– Чем мне утешиться, мастер Кромвель? Чем?

У Кромвеля был такой вид, будто он только что получил удар под дых.

– Сир, контракт подписан и обговорен. Могут возникнуть сложности… – Взглянув на лицо своего господина, он быстро добавил: – Но я все тщательно обдумаю и попытаюсь найти какой-нибудь выход.

– Лучше найдите, – сказал король. – Вы втянули меня в эту историю, вам и выкручиваться!

Кромвель побитым псом выскользнул за дверь. Генрих кивнул менестрелям. Те начали играть, и придворные, облегченно вздохнув, вернулись к приглушенным разговорам. Элизабет стало неуютно. Не такого Нового года она ждала и теперь опасалась, что, возможно, новой мачехи у нее так и не будет. Не могла она и понять почему – ведь принцесса Анна на картинке была такая красивая! Что в ней не понравилось отцу?

Она поняла, что король внушает что-то герцогу Норфолку, сидевшему слева от него.

– Бедняки женятся на ком хотят, – сетовал Генрих, – но принцы имеют то, что дают. Кому доверять?

– Вашему величеству плохо служат, – заметил герцог, сочувственно качая головой. – В этом нет никаких сомнений.

– Верно, – печально согласился Генрих. – Но неужели я обязан влачить ярмо? Неужто нельзя ничего сделать?

– Будем надеяться, мастер Кромвель что-нибудь придумает, сир, – утешил короля герцог.

К удивлению Элизабет, его тонкие губы изогнулись в коварной улыбке.

На следующий день двор переехал в Гринвич, хотя никто теперь не знал, состоится ли там королевская свадьба. Король накануне рано покинул празднество, и с тех пор его никто не видел. Мастер Кромвель тоже где-то прятался.

Перед отъездом Элизабет нанесла прощальный визит своему брату Эдварду, которому вскоре предстояло отправиться в замок Хертфорд. За последние дни она виделась с ним несколько раз, и теперь он встретил ее с неподдельной радостью.

– Лизбет! – воскликнул он, когда она вошла в комнату, и бросился к ней с распростертыми объятиями.

Несмотря на его властные манеры, он оставался очаровательным малышом, любовь к которому переполняла сердце Элизабет.

Его служанка присела в реверансе. Элизабет остановилась, узнав леди Брайан.

– Миледи Элизабет, рада вас видеть, – сдержанно сказала женщина.

– Спасибо. – Элизабет коротко кивнула, до сих пор ощущая боль от расставания с бывшей гувернанткой. – Я хочу увидеться с милордом принцем.

Леди Брайан поняла намек.

– Я позову госпожу Пенн, – молвила она и удалилась.

– Я еду в Гринвич, – объяснила Элизабет Эдварду, посадив его на колени. – Я пришла попрощаться. Мне нужно спешить. Даст Бог, скоро снова увидимся, милый братец. Да хранит тебя Господь.

Поцелуй, реверанс – и она ушла, не заметив слезы, скатившейся по щеке мальчика, когда за сестрой закрылась дверь.

– Королевская свадьба состоится завтра! – возбужденно сообщила Кэт, входя в комнату Элизабет. – Я слышала разговоры придворных.

– А можно мне пойти? – спросила Элизабет, отрываясь от книги. – Я могу надеть новое голубое платье.

– Не уверена, миледи, – с сомнением ответила Кэт. – Вам придется подождать приглашения.

– Надеюсь, можно, – сказала девочка. – Завтра Двенадцатая ночь. Будет пир и праздник. Мне так хочется там побывать!

Но шли часы, а король так за ней и не послал.

Элизабет крайне расстроилась, узнав наутро, что свадьба уже состоялась – скромную церемонию провели в часовне.

– Не важно, – сказала Кэт. – Зато есть добрая весть: сегодня вы можете присутствовать в зале приемов вместе с королем. Будет представление, танцы и обычные торжества в честь Двенадцатой ночи.

Элизабет радостно захлопала в ладоши. Это она любила больше всего…

– Думаю, голубое платье будет в самый раз, – улыбнулась Кэт.

Король, раскрасневшийся от вина, злобно взирал на актеров, нервно разыгрывавших представление, в котором Гименей, бог брачных уз, благословлял свадьбу Орфея и Эвридики. Юные девушки из знатных семей, одетые в развевающиеся белые платья, пели хвалебные песни во славу брачного союза, извиваясь в замысловатом танце.

Игра актеров и их прекрасное пение завораживали Элизабет, но в не меньшей степени ее интересовала новая королева, чопорно восседавшая рядом с королем, с улыбкой на угловатом лице, нисколько не подходившей к ее глазам с тяжелыми веками. Элизабет она казалась совсем не похожей на свой портрет, а ее иноземное немецкое платье выглядело пугающе отталкивающим, к тому же ему недоставало обязательного при дворе длинного шлейфа. Хуже всего, ужаснее даже, чем низкий гортанный голос, которым Анна приветствовала девочку, когда ее представляли двору накануне, был неприятный запах нестираного белья и тухлой рыбы, постоянно сопровождавший принцессу. Однако вела она себя достаточно дружелюбно и хорошо относилась к своим новым падчерицам, так что Элизабет старалась не обращать внимания на ее изъяны, думая лишь, что скажет об этом отец, самый разборчивый мужчина на свете.

Тот явно не был доволен невестой, и несчастная женщина съеживалась от страха – неудивительно, ибо от хороших манер Генриха, которые он всячески пытался сохранить в последние дни, в итоге не осталось следа, и никто больше не сомневался в его несказанно мрачном расположении духа. Вопреки своему обычаю он не аплодировал актерам, и тем пришлось выступать в гробовой тишине.

Гименей обратился к его величеству, напоминая ему о предстоящих радостях на брачном ложе. Элизабет многого не понимала, но ее отец явно не испытывал никакого восторга.

Когда представление закончилось и актеры с облегчением покинули зал, королевский шут Уилл Сомерс попытался развеселить короля прибаутками, но Генрих продолжал сидеть чернее тучи, сузив глаза, и Сомерс опрометчиво решил воспользоваться своей должностной неприкосновенностью:

– Мы что, мешаем тебе развлечься, Гарри? Давай, не тяни! Тащи свою суженую в постель да отдери ее как следует!

Король ударил кулаком по столу так, что все подпрыгнули.

– Хватит! – рявкнул он. – Придержи язык, шут. Не забывай, здесь королева и другие дамы.

Жестом прогнав Сомерса, он вновь подал знак музыкантам:

– Играйте!

Грянула музыка – ритмичная мелодия, сопровождавшаяся энергичным барабанным боем. Генрих подозрительно обвел взглядом придворных.

– Что на вас нашло? – рыкнул он. – А ну, вставайте и танцуйте!

Несколько джентльменов поспешно поднялись, поклонились своим леди и повели их танцевать. Элизабет притоптывала в такт, молясь, чтобы кто-нибудь пригласил ее на танец, и тут увидела, как король со зловещим блеском в глазах повернулся к королеве.

– Не окажете ли мне честь, мадам? – осведомился он.

Королева Анна в замешательстве повернулась к своей переводчице, величественной немецкой матроне.

– Мадам, король желает пригласить вас на танец, – неодобрительно нахмурилась та, словно услышав самую нелепую и безнравственную просьбу на свете.

Генрих яростно уставился на матрону.

Лицо Анны вытянулось, и она что-то тихо молвила переводчице.

– Ваше величество, королева не танцует, – заявила та с целомудренной миной. – У нас в герцогстве Клевском нет танцев.

– Клянусь Богом, она будет танцевать! – услышала Элизабет гневный голос отца. – Уберите эту дракониху с глаз моих!

Когда протестовавшую женщину вывели за дверь, Генрих повернулся к Анне.

– Встать! – приказал он, поднимаясь.

Одного его тона было достаточно, чтобы понять смысл сказанного. Королева встала и покорно устремилась за ним. Она и в самом деле не умела танцевать, и придворные, затаив дыхание, наблюдали, как она споткнулась, сбилась с шага и с силой наступила на ногу королю. Тот поморщился, но промолчал, тяжело пританцовывая. Наконец танец завершился, и король повел раскрасневшуюся невесту назад.

– Мы удаляемся, – объявил он, и все придворные поднялись.

За Анной последовали ее фрейлины, за ними – король и его джентльмены. Элизабет услышала, как он пробормотал герцогу Норфолку:

– Милорд, если бы не интересы мира и королевства, я в жизни не сделал бы того, что мне придется совершить сегодня ночью!

Тяжко ступая, король вышел из зала. Кэт поспешно увела сонную Элизабет спать, опасаясь, что та может подслушать новые непристойные разговоры и пересуды придворных.

Элизабет видела множество взрослых писем и знала, что писать. Окунув перо в чернила, она медленно и тщательно вывела четким детским почерком:

«Хочу написать Вам, что искренне уважаю Вас как королеву и готова слушаться, как свою мать. Я слишком юна и слаба и ничего больше не могу, кроме как послать Вам свои поздравления в связи с началом супружеской жизни. Надеюсь, Ваше Величество будет ко мне милостиво и позволит мне верно ему служить».

Неплохо, подумала она. Возможно, королева Анна все же пригласит ее назад, ко двору. Девочке нравилось в Хертфорде, чудесном замке из красного кирпича на берегу реки Ли, где она могла побыть вместе с маленьким братом, но у нее уже появился вкус к придворной жизни, и ей отчаянно хотелось вернуться во дворец.

В классную комнату вошла Кэт.

– Что это вы пишете, миледи? – спросила она.

– Письмо королеве, – высокомерно ответила Элизабет.

– Королеве? – удивилась Кэт. – Дайте взглянуть.

Она дважды внимательно перечитала письмо.

– Вряд ли вам следует это посылать, – возразила гувернантка.

Элизабет упала духом.

– Но мне так хочется вернуться во дворец, – пожаловалась она. – Пожалуйста, Кэт.

Кэт на мгновение задумалась.

– Ладно, – с неохотой сказала она. – Полагаю, тут нет ничего обидного. Запечатайте письмо, и я распоряжусь, чтобы его отправили.

Последующие несколько дней Элизабет с волнением ждала, когда же ей позволят вернуться во дворец – к пиршествам и празднествам, где она могла бы появляться в лучших своих платьях под восхищенными взглядами лордов и леди. Она решила, что любой ценой добьется любви королевы Анны, чем бы от той ни пахло, а потом королева наверняка уговорит короля, и Элизабет выделят собственные покои. Это было бы просто чудесно!

Но последовавшие события повергли ее в шок.

– Вам пришло письмо от государственного секретаря Кромвеля, – объявила Кэт, входя в ее комнату.

Элизабет возбужденно подпрыгнула, но тут же замерла при виде серьезного лица гувернантки.

– Что там? – воскликнула девочка.

– Не знаю даже, как вам сказать, дитя мое, – с несвойственным волнением ответила Кэт. – Он пишет: «Король повелел мне сообщить, что не желает слышать о вашем возвращении во дворец для служения королеве. По его словам, эта женщина столь не похожа на вашу мать, что вряд ли вам нужно ее видеть».

Элизабет неожиданно расплакалась – к удивлению Кэт, привыкшей, что девочка всегда сдерживала свои чувства.

– Что это значит? – всхлипнула она.

– Я бы не стала столь серьезно относиться к словам короля, – утешила ее Кэт. – У его величества сейчас трудные времена. Все знают, что он несчастлив с новой королевой.

– Но что значит – «эта женщина столь не похожа на мою мать, что вряд ли мне нужно ее видеть»? – Элизабет перестала плакать и во все глаза смотрела на Кэт.

Гувернантка села за стол рядом с девочкой, отодвинула тетрадь и, взяв руки Элизабет в свои, крепко их сжала:

– Элизабет, ваша мать была прекрасной женщиной. Может, и не красавицей, но мужчины считали ее весьма привлекательной. Ваш отец-король добивался ее руки семь лет, так что сами понимаете, насколько она его очаровала. И она была очень образованной и культурной. Все, что она делала, получалось у нее с особым изяществом. Она умела танцевать, петь, вышивать, писать стихи, играть на лютне и клавесине и блистала умом. Стройная и грациозная, она всегда изысканно одевалась, зная толк в моде и умея сделать многое из малого. Вы очень на нее похожи – я уже это замечаю.

Элизабет слабо улыбнулась, жадно впитывая новые сведения о матери. Этих подробностей она не знала, но, как ни странно, они казались ей знакомыми. В мозгу ее возникали образы роскошно одетой, благоухающей розами женщины, которая бежала с ней по коридору или повязывала ей расшитый жемчугом чепчик. Смутно всплывали и другие, не столь радостные картины, но, как Элизабет ни старалась, ей не удавалось восстановить их в памяти. У нее ничего не осталось от матери, кроме воспоминаний, но откровения Кэт помогали им обрести плоть.

– Король прав, – продолжала Кэт. – Королева Анна действительно очень отличается от вашей матери и нисколько не соответствует его идеалам женщины, да поможет ей Бог. Мне кажется, король сильно жалеет, что женился на ней. Он никогда бы в этом не признался, но, вероятно, до сих пор помнит, насколько его очаровала ваша мать, и кто знает, – возможно, он даже сожалеет, что предал ее смерти. Сомневаюсь, что он когда-нибудь полюбит другую так, как любил ее. – Она погладила Элизабет по руке. – Поэтому вполне понятно, почему он говорит, что вам не следует видеться с королевой. Он неспроста назвал ее «этой женщиной» и явно не желает, чтобы вы имели с ней что-то общее.

– Но он мог иметь в виду и то, что королева Анна хорошая, а мама была плохая, и он не хочет, чтобы я с ней виделась, потому что я этого недостойна.

– Судя по письму, вряд ли, – ответила Кэт. – Милая, я знала, что оно причинит вам боль, но думаю, что ваш отец просто выразил в нем свою печаль. Не придавайте этому большого значения. Идемте, я вам кое-что покажу.

Кэт встала и повела заинтригованную Элизабет по винтовой лестнице на чердак, где находились пыльные, никем не используемые комнаты. Первые две были пусты, но третью заполняли вещи, оставшиеся от прошлых обитателей замка Хертфорд. На старой скамье лежали две потертые и выцветшие подушки с вышитыми мартышками и бабочками, а на полу – свернутые в рулоны ветхий гобелен и обгоревший ковер. Вокруг стояли старинные сундуки, валялись сломанные табуреты, части помятых доспехов, а на вешалке висел странный рогатый головной убор, покрывшийся паутиной. Элизабет протянула к нему руку, заметив, что когда-то он был сделан из прекрасной материи.

– Не трогайте, – предупредила Кэт. – Он очень ветхий и может рассыпаться.

– Никогда такого не видела, – призналась Элизабет.

– Он очень старый, – ответила Кэт. – Его изготовили задолго до наших времен. Я видела похожие на изваяниях в церквях. Здесь жили многие ваши предки, и он, скорее всего, принадлежал кому-то из них. Собственно говоря, многие из этих вещей наверняка принадлежали королям. – Она огляделась. – Не знаю даже, почему все это до сих пор не выкинули. Я была здесь только однажды, когда сэр Джон хотел что-то убрать на хранение. Мне стало любопытно, и я нашла кое-что интересное.

Она направилась к стоявшим у стены картинам в рамах. Элизабет, сгорая от любопытства, последовала за ней. Кэт начала перебирать картины. Первая, потускневшая от времени, изображала мужчину в доспехах. На второй был портрет красивой молодой женщины в коричневом бархатном платье с роскошным воротником и в таком же капоре, с золотистыми волосами, округлым лицом и серьезным взглядом.

– Кто это? – спросила Элизабет.

– Это покойная королева Екатерина, мать леди Мэри. Наверное, портрет написали, когда она была еще девушкой – до того, как ее красота увяла и она прибавила в весе.

Элизабет стало жаль эту красивую девушку. Она знала, что король Генрих отверг первую жену и изгнал ее из дворца за упрямство. Конечно, у него имелось на то полное право, но девочке было горько видеть на картине юную леди, которой наверняка очень хотелось стать королевой и чья жизнь сложилась столь прискорбно.

– Но я собиралась показать вам другое, – сказала Кэт, поднимая деревянную панель без рамы. – Смотрите. Это ваша мать, королева Анна.

Она показала поясной портрет темноволосой женщины с веселым чарующим взглядом, высокими скулами и улыбкой на губах, в расшитом жемчугом, тесьмой и мехом черном платье с глубоким вырезом. Ее французский головной убор тоже был украшен жемчугом, а со стройной шеи свисали жемчужные бусы. На груди у нее красовался отделанный самоцветами медальон в форме буквы «В», на темно-зеленой граненой поверхности которого виднелась латинская надпись золотыми буквами: «ANNA BOLINA UXOR HENRI OCTA»[6]6
  «Анна Болейн, супруга Генриха Восьмого» (лат.). – Прим. ред.


[Закрыть].

Элизабет восхищенно смотрела на картину. Значит, вот так выглядела ее мать. Девочка никогда не видела ее изображений, едва ее помнила и часто гадала, какая она была на самом деле.

– Она действительно здесь очень похожа, – молвила Кэт. – Я видела ее несколько раз.

Элизабет поразило, насколько изображенная на картине похожа на нее саму. Черные глаза, скулы, заостренный подбородок, рот… Элизабет почти во всем была вылитая Анна Болейн – лишь рыжие волосы выдавали ее принадлежность к династии Тюдоров. И Кэт говорила, что она похожа на мать во многом другом. Она хорошо танцевала, как и Анна, успела освоить лютню и клавесин; учитель музыки отмечал у нее талант. Анна тоже хорошо умела шить, любила красивую одежду и достойно держалась на публике. Анна была умна, а Элизабет знала, что она тоже смышленая. Глядя на портрет, девушка вдруг осознала, кто она на самом деле.

– Можно я возьму эту картину себе?

– Ну, не знаю, – ответила Кэт, уже начавшая сомневаться, стоило ли так глубоко просвещать девочку.

– Почему бы и нет? Все равно она больше никому не нужна.

Кэт на минуту задумалась.

– Что ж, если как следует спрячете – думаю, можно, – согласилась она. – Но никто никогда не должен ее видеть.

Схватив старый расцвеченный холст, Элизабет завернула в него портрет и спешно спустилась следом за Кэт к себе в спальню, где спрятала картину за кроватью.

– Никто ее здесь не найдет, – объявила она.

– Верно, – кивнула Кэт. – Эту кровать не двигали уже много лет. Наверное, ее прямо тут и собрали.

Каждую ночь Элизабет выбиралась из постели и смотрела на портрет матери. Вскоре она прочно запечатлела в сердце ее черты.

– Не знаешь, что стало с тем медальоном, который у мамы на портрете? – спросила она однажды Кэт.

– Нет, – ответила та. – Все ее вещи пропали. После того как ее обвинили в измене, их отдали королю. Не знаю, что он с ними сделал.

Элизабет опечалилась. Ей отчаянно хотелось иметь хотя бы одну вещь, принадлежавшую матери, – просто как память, до которой можно дотронуться.

Уроки закончились. Элизабет схватила соломенную шляпу и выбежала на августовское солнце.

Перед ней простирался большой зеленый парк Хертфорда, залитый золотистым светом. Кэт смотрела в окно классной комнаты на фигурку в бежевом летнем платьице, удивляясь, как быстро растет ее подопечная.

– Почти семь лет, – пробормотала она. – Оглянуться не успеешь, как будет двадцать!

Она начала собирать книги со стола, и тут вошел запыхавшийся сэр Джон Шелтон:

– Внизу ждет королевский курьер, сейчас у него принимают коня. Нам следует спуститься.

Кэт поспешно поставила перья в горшочек, разгладила платье и последовала за гувернером. Элизабет, которая сидела в тени любимого дуба и грызла яблоко, увидела бегущую к ней гувернантку, отчаянно махавшую рукой.

– Идемте, миледи! Важные новости из дворца!

Элизабет вскочила, едва не подавившись яблоком, и побежала к дому.

– Что случилось? – крикнула она.

– Много чего! – ответила Кэт, обнимая девочку за плечи и поспешно ведя ее в зал, где стоял сэр Джон, протягивавший курьеру кружку эля.

Сэр Джон поклонился. Девочка смотрела на него не дыша.

– Миледи Элизабет, мы получили важные известия. Первое: брак короля с принцессой Анной Клевской расторгнут после того, как выяснилось, что она помолвлена с другим и не имеет права выходить замуж.

– О бедняжка! – горестно воскликнула Элизабет, но сэр Джон покачал головой.

– Уверяю вас, жалеть не о чем, – возразил он. – Его величество весьма щедро одарил принцессу, дав ей приличное содержание, а также дворец Ричмонд, замок Хивер и поместье Блетчингли. С этого времени она считается самой любимой сестрой короля.

– Надо полагать, она весьма довольна подарком, – вставила Кэт, – так что причин огорчаться нет.

– Я слышал, – заметил курьер, – что короля отнюдь не обрадовало, с какой охотой она приняла его предложение.

– Хватит! – резко оборвал его сэр Джон. – Можете идти. На кухне вас накормят. Остальные новости я передам леди Элизабет сам.

Курьер приподнял шляпу и вышел.

Элизабет уже успела облегченно вздохнуть, но при словах сэра Джона насторожилась.

– Что за остальные новости? – спросила она.

Сэр Джон кивнул Кэт.

– Ваш отец-король взял себе другую жену, – сказала она. – У вас новая мачеха.

– Еще одну жену? – переспросила Элизабет, быстро подсчитывая в уме. – Получается, это уже пятая!

– Вряд ли ваш отец с этим бы согласился, – упрекнул ее сэр Джон. – Новая королева Екатерина – его вторая законная жена после королевы Джейн. Вам следует это запомнить.

– Разве вы не рады, что у вас новая – настоящая мачеха? – вмешалась Кэт, заметив смущенный взгляд Элизабет.

– А кто она? – спросила девочка.

– Екатерина Говард, – сказала Кэт. – Племянница герцога Норфолка, то есть ваша родственница, поскольку ее отец – брат вашей бабушки со стороны матери. Говорят, она чрезвычайно красива и, конечно же, очень молода.

– Когда я смогу с ней увидеться? – поинтересовалась Элизабет. – Мы поедем во дворец?

– Пока нет, – ответил сэр Джон. – Но есть еще одна новость. Принцесса Анна проявила к вам интерес, спросив короля, можно ли вам нанести ей визит, и он согласился. Она поехала осматривать свои новые владения и сейчас остановилась в замке Хивер, в графстве Кент. Завтра вы поедете туда на несколько дней. Кэт отправится с вами.

– Как любезно со стороны принцессы! – радостно воскликнула Элизабет.

Замок Хивер, может, и не дворец, но смена обстановки тоже не помешала бы. Там могут быть танцы и празднества…

Сэр Джон широко улыбнулся Элизабет.

– Идите собирайтесь, – пригласил он.

Элизабет выбежала за дверь, уже составляя мысленно гардероб для поездки в Хивер. Она ни разу там не была, даже никогда не слышала о таком месте, но не сомневалась, что в замке принцессы Анны окажется не многим хуже, чем при дворе.

Не зная, что девочка еще не успела уйти далеко, сэр Джон повернулся к Кэт:

– Разумно ли ее туда отпускать?

– Она ничего не знает о Хивере, сэр Джон, – услышала Элизабет ответ Кэт. – Почему бы ей туда не поехать? Когда-то ей все равно придется узнать о матери.

Сэр Джон лишь что-то проворчал и ничего не ответил, но Элизабет испытала странный трепет при мысли, что она едет в дом, каким-то образом связанный с ее матерью. Становилось все интереснее.

Маленькая кавалькада поднялась на вершину холма, и впереди средь цветущей зеленой долины открылся старинный замок. Элизабет пришпорила свою лошадку – девочке не терпелось насладиться радостями гостевания, ибо она знала, что станет почетной гостьей, оказавшей хозяйке честь своим присутствием.

– Как мне теперь называть принцессу Анну, раз она больше не королева? – спросила она Кэт.

– Полагаю, «ваше высочество», – ответила та.

Похоже, у короля появилось новое развлечение – придумывать титулы для бывших королев. Первая, Екатерина, стала вдовствующей принцессой, а мать Элизабет лишили королевского титула и отправили на плаху просто как леди Анну Болейн.

В сопровождении троих ехавших позади солдат и трех фрейлин Элизабет с гувернанткой пересекли подъемный мост и направились во внутренний двор замка. Там в открытых дверях стояла принцесса Клевская, а за ней выстроилась вся ее прислуга. При виде Элизабет она низко присела в реверансе. Элизабет заметила, что принцесса одета в зеленое платье английского фасона, а когда девочка спешилась и подошла к бывшей мачехе, оказалось, что от той исходит лишь слабый аромат роз и гвоздики. Похоже, она поняла намек!

– Добро пожаловать, леди Элизабет! – улыбнулась Анна. – Весьма любезно со стороны его величества, что он позволил вам приехать.

Она говорила с запинкой, но было видно, что она посвятила немало времени изучению английского. Элизабет царственно наклонила голову и последовала за принцессой в замок. На столах в зале стояли блюда с холодными закусками, дрожжевыми пирогами и пирожными с кремом, а также разнообразные засахаренные фрукты, при виде которых у девочки потекли слюнки.

– У нас есть и яства из герцогства Клевского! – гордо объявила Анна, когда они уселись за высокий стол, предоставив почетное место Элизабет.

По кивку Анны вперед вышли двое слуг. Один налил вина, а второй принес блюдо, на котором лежала высокая горка зеленовато-белой массы.

– Что это? – полюбопытствовала Элизабет.

– Зауэркраут, – ответила Анна. – Квашеная капуста с вином и можжевельником.

Она снова кивнула, и слуга положил солидных размеров порцию на тарелку Элизабет. Девочка попробовала.

– Очень вкусно! – заявила она.

Принцесса широко улыбнулась. Наблюдавшая за ними Кэт порадовалась столь многообещающему началу визита.

Они вошли в длинную галерею, где Элизабет увидела портрет.

– Это моя мама! – вырвалось у нее.

Девочка прикрыла рот рукой, сообразив, чтó она только что сказала. Она давно уже поняла, что имя ее матери ни в коем случае нельзя упоминать на публике. Но портрет перед ней был очень похож на тот, который она прятала у себя в спальне, только здесь королева Анна держала в руке розу, лоб ее пересекала золотая лента и она выглядела моложе и красивее.

– Я совсем забыла! – испуганно воскликнула принцесса. – Я собиралась заменить портрет на другой, но была слишком занята…

Кэт пришла ей на помощь:

– Ничего страшного, ваше высочество. Леди Элизабет видела свою мать на картинах. Полагаю, девочке следует о ней знать.

– О да, – сочувственно проговорила принцесса. – Бедное дитя. И несчастная женщина. – Она содрогнулась. – Поэтому я и хочу сделать хоть что-то для леди Элизабет. Я не могу стать ей матерью, но могу быть подругой.

– Ценю вашу доброту, ваше высочество, – сказала Кэт.

Женщины понимающе переглянулись.

Элизабет не сводила взгляда с картины, почти не слыша их и жалея, что не может взять портрет себе.

– Она такая красивая, – прошептала она.

– Как живая, – подтвердила Кэт.

– Я рада, что здесь оказался ее портрет, – проговорила Анна. – При дворе никто о ней ни слова не произносил.

– Слишком боялись короля, – тихо молвила Кэт.

Принцесса тактично взяла Элизабет за руку:

– Идемте, я покажу вам еще кое-что.

Она повела девочку по галерее в спальню. Там стояла величественная дубовая кровать с вплетенными в замысловатый узор гербами Англии.

– Говорят, это была кровать вашей матери.

Сердце Элизабет подпрыгнуло в груди.

– Почему она здесь?

– Здесь был дом вашей матери, – объяснила Кэт. – Она провела в нем детство, и сюда приезжал ваш отец, пытаясь завоевать ее сердце. Но ему пришлось ждать немало лет, прежде чем она согласилась.

– Но ведь он был королем! – потрясенно вымолвила Элизабет.

– Да, был, но, прося вашу мать сделаться его избранницей, он ставил ее превыше всего – можно сказать, поклонялся ей, словно небесному образу. Она полностью завладела его сердцем, и его счастье было в ее руках. Вот такая была у них любовь.