Текст книги "Цена удачи"

Глава пятая

Теперь я не заводила будильник – не то что раньше, когда мне приходилось каждый день вставать без пятнадцати шесть утра из-за выступлений на радио; сейчас я не видела в нем никакого смысла. Мне некуда было идти. Поэтому, когда рано утром зазвонил телефон, мне сперва показалось, что это во сне. По сути, это и было во сне. Лишь когда до моего полубессознательного мозга дошло, что на необитаемом острове, на берег которого меня выбросило во сне, не бывает телефонов, я сняла трубку стоявшего на тумбочке беспроводного аппарата.

– Натали, милая! Простите, если разбудила! У меня выдалась минутка – я как раз лечу в Нэшвилл на встречу, но, как я поняла, вы говорили с Кайлом?

Я продрала глаза, стряхнула с себя остатки сна.

– Нет, сенатор, я не спала. И да, я говорила с Кайлом. Я стараюсь разобраться с проблемой.

– Очень хорошо. Но мне нужно кое-что прояснить, поэтому я и звоню. Что бы вы ни делали – какой бы выбор ни совершили, – я хочу оставаться в неведении. Не пересылайте мне сообщения Блэр, не информируйте меня обо всей этой ситуации. Это ясно?

Я представила, как она машет рукой перед лицом, только что пристегнувшись ремнем безопасности к сиденью личного самолета компании. Отрицание вины на основании незнания последствий. Вот что важно в нашей работе. Гораздо важнее, чем этика.

Она прокашлялась.

– И тем не менее делайте что нужно, – помолчав, добавила, – я имею в виду, все, что нужно. Все или ничего.

– Я понимаю, сенатор. – Я потянулась за халатом. – И, как я уже говорила, с этим разберусь.

– Вы чувствуете в себе силы с этим справиться?

– Я чувствую в себе силы справиться с чем угодно. Мне так скучно, – я помолчала. – Простите за нескромный вопрос, но неужели из-за этих подарков у вас впрямь могут быть неприятности со службой по внутреннему налогообложению?

– Мне все равно. – Она понизила тон. – Мы в любом случае уверены в успехе выборов.

Я осознала, что она не ответила на мой вопрос, но поняла – она более чем заслужила эти подарки: и стол в замысловатых резных узорах, и золотые вазы в виде слоников, и фарфоровые яйца.

– Весьма откровенно, сенатор. Приму к сведению. И еще мне очень хотелось бы поговорить с вами о проекте по контролю рождаемости.

– Натали, я теряю с вами связь, и мы взлетаем. Спасибо за помощь. – И она отключила телефон.

Весьма типично для нее, подумала я, а потом нахмурилась, потому что не поняла, откуда у меня такая мысль. Положила трубку, взглянула на часы. Девять пятнадцать. Кайл уже два часа как в офисе, и еще час сорок пять до «Цены удачи». Я зашла на почту. Бинго.

От: Ричардсона, Кайла

Кому: Миллер, Натали

Тема: Тейлор вляпался

Нат!

Охренеть. Явная улика. Проститутки? Я позвоню Ларри. Я даже не знал, что у нас есть деньги на частного следователя. Ах ты, хитрая сучка! Я, между прочим, всегда это подозревал.

Но, если не ошибаюсь, у жены Тейлора рак яичников. Может, дадим ему шанс исправиться, прежде чем разрушим брак или /и убьем ее?

К.Р.

Ну да, сейчас дам ему шанс. Спешу и падаю! Но тут я подумала о Джейке и его дурацкой теории – типа, я люблю только побеждать. И ты катись на хрен, пробормотала я Джейку, как будто он был в комнате, как будто мы не расстались два с половиной года назад и он все еще осуждал меня. Но Кайл был прав, пусть даже я и готова была не обращать внимания на эту причину. Сюзанна Тейлор очень открыто и очень храбро боролась с раком яичников, и в самом разгаре ее битвы было бы не очень гуманно указывать на сексуальные наклонности ее супруга. Я постучала пальцами, обдумывая свой следующий шаг. С одной стороны, говорила мне логика, нужно посочувствовать ей, учитывая мою собственную ситуацию и т. д. Но с другой – нужно делать как полагается. Закусив губу, я стала печатать ответ, обдумывая его на ходу.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Ответ на: Тейлор вляпался

Кайл!

Да, я знаю, ты считаешь меня сучкой. Может быть, ты не так уж и не прав. Кто его знает.

Но с каких пор в тебе-то заговорила совесть? Мы должны победить. Звони Ларри.

Нат.

Новости появились на следующий день. Как раз когда я просматривала утренние газеты, позвонил доктор Чин и сообщил, что весьма доволен моим прогрессом на данный момент. При каждом осмотре он подсчитывал количество моих раковых клеток, и по первым итогам было ясно, что химия – невзирая на чудовищные побочные эффекты, головные боли по вечерам, словно голову сверлили перфоратором, и сниженную чувствительность рук – выжигала этих засранцев. Я поблагодарила его за звонок, попрощалась и с нетерпением вернулась к заголовкам газет.

На страницах «Нью-йорк пост» разворачивалась дуэль. Верхняя половина страницы гласила: «Тейлор и продажная любовь!» – а нижняя: «Двуличная Дуприс».

– По крайней мере, мы не сверху, – пробормотала я в пустоту квартиры.

Плюхнувшись на диван, отбросила «Пост» в сторону, принялась за «Таймс». Что ж, неплохо; наш назревающий скандал перестал быть такой уж новостью и переместился на шестнадцатую страницу. Никто, кроме помешанных на политике, не станет дочитывать до шестнадцатой страницы. Нормальные люди просматривают заголовки, убеждаются, что конец света еще не настал, а потом переключаются на колонку спорта или свежие сплетни. Тейлор оказался на главной странице раздела «Городские новости», конечно, не такой важной, как первая страница, но все-таки довольно заметной. Я кивнула – один балл в нашу пользу.

Положив голые ноги на журнальный столик, я принялась за чтение. Хорошая новость: Тейлор был представлен как потаскун. «Какой муж так поступит, когда его жена больна?» – удивлялась какая-то случайно спрошенная женщина. Плохая новость: сенатора показали в ненамного более выгодном свете. «Богатые продолжают богатеть», – вот какой заголовок был в «Таймс».

Я хотела позвонить Кайлу, но нарвалась на автоответчик. Пошла в кухню, налила себе воды, попыталась еще раз. И еще раз, и еще. Ужасная правда в том, что за следующие несколько часов, еще до одиннадцати, я отчаянно, яростно и бесстыдно пыталась дозвониться до него двадцать раз. Даже «Цена удачи» не смогла меня отвлечь. Я чувствовала, как мои плечи напряглись, а температура повысилась, я представляла Кайла и его елейную, льстивую улыбочку, представляла, как он нежится в лучах моей славы, принадлежащей по праву мне, – и ни секунды больше не могла это терпеть.

Внезапно мне до безумия захотелось сбросить халат на темно-коричневый коврик, вытащить из корзины для грязного белья верный твидовый костюм и вызвать такси, невзирая на нарастающую тошноту. Второй раз на этой неделе отправляясь на работу, я выглядела еще менее презентабельно. Волосы я стянула в подобие узла, но немытые, поредевшие пряди торчали из него, как китайские палочки для еды. О лице и говорить нечего: в такси я попыталась нанести тональный крем и тушь, но водитель явно готовился к автогонке «Пятьсот миль Индианополиса», поэтому при каждом повороте или внезапной остановке щеточка туши оставляла черные полоски по всему веку. Плюнув на палец, я попыталась их стереть, но удалось лишь размазать и оставить под бровями грязные пятна, похожие на синяки.

Хрипло взвизгнув, машина встала у обочины. Шатаясь, я кое-как прошла через вращающуюся дверь, и, когда протянула охраннику удостоверение, он спросил, все ли со мной в порядке, но я отмахнулась от него, заявив, что все хорошо.

– Господи, Натали, что ты тут делаешь? – изумилась Блэр, когда я вышла из лифта. – Ты бледная, как привидение.

Очевидно, зря я не воспользовалась румянами.

– Со мной все хорошо. Где Кайл? Где Дуприс? Она вернулась из Нэшвилла? – Я склонила голову набок, ища их взглядом. Лучше ему не воровать мою славу.

Блэр кивнула, глядя в сторону кабинета сенатора.

– Да, она вернулась, и он у нее, – опустив глаза, продолжала, – но не думаю, что тебе туда нужно.

Не обращая на нее внимания, я повернулась на каблуках черных туфель и открыла дверь как раз посреди резкой обличительной речи сенатора.

– Нам нанесли сокрушительный удар, черт побери! Его жене все сочувствуют, и все поняли – это наши выходки! – увидев меня, она остановилась. – Натали, вы что тут делаете? Сейчас не время. Слишком много всего произошло. Я так полагаю, вы видели газеты?

Во рту у меня пересохло, и я посмотрела на Кайла, но тот сосредоточенно рассматривал свои ладони. Скосившись на меня, пробормотал: «Отличная работа», после чего уставился в пол.

– Я видела газеты, да, поэтому и пришла. Никто не отвечает на мои звонки. – Внезапно меня затошнило сильнее, чем до этого, и, чтобы не упасть, я вцепилась в свободный стул за спиной Кайла.

– Мне кажется, вам пора домой, – сказала Дуприс твердо, скрестив руки на груди. В ней было никак не больше ста шестидесяти сантиметров роста, но держалась она с таким величием, будто была трехметровой. Даже вне рабочего места Дуприс излучала силу. И власть. Можно было только мечтать быть на нее похожей, потому что ее аура давала понять – похожей на нее вы никогда не станете. Она была, пожалуй, самой красивой из женщин-сенаторов, исправно подкрашивала светлые локоны в салоне, и за шесть лет я ни разу не видела ее без макияжа. К тому же природа наградила ее острыми скулами, поэтому ей не было необходимости их подчеркивать.

– В чем проблема? – спросила я сконфуженно. – Это ведь хорошая новость. Удача повернулась к нам лицом.

– Это вы разгласили информацию о Тейлоре? Телефоны звонят, не переставая, и, честно, я вне себя от бешенства. Вы должны были со мной посоветоваться. – Она расхаживала туда-сюда за столом в замысловатых резных узорах, из-за которого попала в беду.

– Вы сказали, что ни о чем не хотите знать. Сказали, я могу поступать, как считаю нужным. – Я помолчала, чтобы до нее дошло. – И потом, я так и не вижу проблемы! Мы должны были представить Тейлора плохим парнем. Мы это сделали. Конец. Мы победили.

– Нет, Натали, мы не победили, – отрезала Дуприс и указала мне на стул, на который я немедленно рухнула. – Это. Настоящий. Облом. Это. Никуда. Не годится. Уж здесь вы могли бы посоветоваться. Лично мне глубоко насрать, с кем спит Тейлор, но мне совсем не насрать, что его жена возглавляет борьбу против рака и люди хотят ее поддержать. Знаете, сколько звонков я получила в это утро от людей, которые говорили мне одно и то же: если Тейлор потеряет первенство, Сюзанна потеряет волю к жизни? Потому что ей незачем больше жить. Именно так, слово в слово, мне сказали трое из позвонивших.

Вот она, моя слава, подумала я. Вот куда она отправляется. Прямо в сортир.

– Об этом я не подумала, – сказала я совсем не так уверенно, как мне хотелось бы. Желудок поднялся к самому горлу. Я не завтракала, поэтому была уверена, что тошнить меня не будет, поскольку нечем. Холодный пот выступил на шее, пальцы заболели так, словно готовы были оторваться от ладоней.

– Совершенно верно! – Сенатор взметнула руки в воздух и, перестав расхаживать, указала на нас. – Кайл, разберитесь со всем этим. Натали, отправляйтесь домой. Кайл позвонит вам, если ему будет нужно, но я считаю, вам лучше держаться от этого в стороне. Вы и так достаточно нам навредили.

Кайл затряс головой и яростно сжал кулаки.

– Нет, – сказала я твердо, поднявшись со стула. – Это моя идея, моя вина, мне и выходить из положения. Я начала, я и закончу.

– Ничего подобного, – прошипела Дуприс. – Идите. Домой. Немедленно. Держитесь. От этого. В стороне.

Как будто мне было десять и она отправляла меня в мою комнату за плохое поведение.

Я хотела возразить, хотела напомнить, как в прошлом вытаскивала ее из худших передряг, и о том, что у нас все равно на семнадцать процентов больше и, когда все уляжется, этот потаскун уже не сможет сделать политическую карьеру, но прежде чем успела что-то возразить, изо всех сил метнулась к ее столу за бамбуковой корзиной для мусора. Но не успела. Меня вырвало прямо на дорогущие туфли «Джоан энд Дэвид».

– Я и сам бы не смог сказать лучше, – заметил Кайл, направляясь на кухню за бумажным полотенцем.

Сидя на кремовом ковре, впитывавшем следы рвоты, я подняла глаза на сенатора.

– Идите домой, Натали, – повторила она твердо. – Займитесь собой. Хватит с вас работы.

– Я так полагаю, проект по контролю рождаемости мы сейчас не будем обсуждать? – Я закрыла глаза.

– Обсуждение закончено. Впрочем, никакого обсуждения и не было, – сказала она, выходя из кабинета.

К тому времени как меня перестало мутить (в прямом смысле) и я включила телевизор, Тейлор уже сожрал наши пять процентов.

Глава шестая

Дорогой дневник!

Это полное дерьмо, дорогой дневник. Моя жизнь – полное дерьмо. Я знаю, мне должно быть стыдно из-за Тейлора, но знаешь что? Мне не стыдно. В моей работе все средства хороши. Кайл это знает. Дуприс, конечно, тоже это знает. Как они меня отблагодарили? Наплевали на меня, выбросили на помойку. Вот что я тебе скажу, дневник, – пошли они в задницу.

Похоже, остались только мы двое, дневник. Готов к такому повороту? Ну, может быть, не только мы двое. Салли вчера выслушала меня, мерзавку, но было очевидно – она с моей тактикой не согласна. В том году вроде бы она брала интервью у Сюзанны Тейлор и считает ее нормальной теткой. Так и сказала: «Сюзанна нормальная тетка, ей не все равно. Думаю, она помогает многим женщинам в такой же ситуации, как у нее… – Тут Салли замолчала и посмотрела на меня. – Как у тебя». По правде сказать, дневник, меня это задело, потому что мне не особенно приятно, когда меня сравнивают с другими жертвами рака, но все равно Салли меня слушала, и даже, кажется, не сильно осуждала. Поэтому мне кажется, дневник, остались только мы трое. Может быть, это не так плохо.

К тому же тот факт, что с работы мне больше не звонят, вообще-то на пользу той культурной программе, какую я себе наметила. Знаю, ты удивишься, но моя первая охота на мужчину прошла без сучка без задоринки. Ха! Я же тебе говорила – не волнуйся!

На следующий день после всех этих событий я позвонила Колину, чтобы получить ответы на свои вопросы. В моих планах позвонить им всем – нечего смеяться, мой список не такой уж и длинный, чтобы я не успела всех обзвонить к тому времени, как останусь без грудей и перейду на другую сторону.

Колин, вполне понятно, удивился моему звонку. Мы расстались как раз перед школьным выпускным. За пять месяцев до этого он лишил меня девственности, хотя, если совсем честно – я ведь должна быть абсолютно честной, поскольку я одна это и читаю, – я очень легко с ней рассталась. Он по-прежнему жил в Брин-Мар, к телефону подошла его жена. Господи, надеюсь, она не стала особенно задумываться, что за странная женщина звонит в обеденное время. Колин вряд ли стал бы ей изменять; думаю, из всех шести он самый верный. Высоко ставит планку, и все такое.

Когда он спросил, почему я звоню, я объяснила – хочу кое-что для себя выяснить и надеюсь, что он может хотя бы частично ответить на мой вопрос. Я не сказала ему о раке, но, думаю, он и так знал – услышал в числе прочих городских сплетен. Поэтому когда Колин, помолчав, спросил, как я себя чувствую, подчеркивая «как», я поняла – он все знает. Я постоянно слышу, как люди выделяют голосом первое слово, и вижу, как они опускают глаза и качают головой, справляясь о моем здоровье безо всякого желания получить подробный ответ. Знаю, знаю, и Дженис, и Салли сказали мне – людям непросто говорить о раке, как и о смерти. Но разве они умрут (прошу прощения за эту метафору), если заговорят о том, что сейчас для меня – самое важное? Впервые в жизни, поскольку сенатор не отвечает на мои звонки, а от Кайла не было новостей уже два дня, самое важное для меня – болезнь, и никто не хочет знать о ней, но все подчеркивают свое «как».

Но я отвлеклась. Колин все знал, но мы не стали это обсуждать. Вместо этого я спросила, почему мы не остались вместе на всю жизнь, как хотели в выпускном классе, когда занимались любовью, не раздеваясь, в темно-зеленом «Вольво» и верили, что от результатов экзаменов зависит вся наша жизнь; и он ответил:

– Натали, мы и не собирались этого делать. Я имею в виду – ведь мы оба понимали, что после школы ты отправишься в Дартмутский колледж, в крутой Дартмутский колледж, а я останусь далеко позади и при большом старании окончу с приличными оценками универ Пенсильвании, а потом продолжу дело отца.

– Но разве мы не любили друг друга? – настаивала я. – Я любила тебя, я помню. Мне казалось, я все для тебя сделаю.

– Любили, – ответил он. – Но ты была на ступень выше меня, выше, чем мне бы хотелось. А я был куда ниже, чем хотелось бы тебе. И потом, школьные романы долго не длятся. Это все идеализм, которому ничего не мешает: ни тебе вопящих детей, ни неоплаченных счетов, ни работы. Мы просто наслаждались друг другом и думали – пусть все будет как будет. – Он помолчал. – Натали, здесь нет большого секрета. Иногда отношения и не должны ни к чему привести.

Это правда, подумала я. А потом вспомнила некоторые детали: в наше последнее лето вместе он старался вытянуть из меня какие-то обязательства, свидетельства нашей любви, словно хотел убедиться, что я не забуду его, как только уеду в Хановер. По правде говоря, чем сильнее он давил, тем больше я сопротивлялась. Мы тянули друг друга, как магниты. В августе, когда мы поздно ночью тайком пробрались к бассейну моих родителей, чтобы спастись от жестокой влажной жары и заняться любовью в радужных переливах огней патио, я уже начинала думать – я ничего к нему не чувствую. Я разлюбила его даже раньше, чем отправилась в Хановер. Я была, как сказал Колин, выше его. Может быть, я и сама так думала.

Поэтому, когда заплакал его двухлетний ребенок и жена позвала Колина, я поблагодарила его за честность, он велел мне заботиться о себе, и вот так закончилась история с Колином.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Что происходит?

Кайл, я так и не получила от тебя ответа. За два дня отправила тебе четыре сообщения. Смотрю сводки – Тейлор всего на восемь очков позади. Почему ты не принял никаких мер по устранению последствий? Все еще можно исправить, но ты пускаешь ситуацию на самотек.

Нат.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Пожалуйста, позвони мне

Кайл, от тебя по-прежнему ни слова. Пожалуйста, не вынуждай меня снова приезжать – не думаю, что кто-нибудь будет мне рад. Уже десять дней прошло – неужели нельзя поактивнее, ребята? Я скажу вам, что нужно сделать. Вы должны продвигать информацию о пожертвованиях Дуприс в фонды борьбы против рака. Ведь она же делала их, правда? Если нет, врите. За такой короткий срок журналисты все равно ничего не раскопают. По сравнению с Сюзанной Тейлор она для избирателей – сущий дьявол.

Нат.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Я еду к вам

Кайл!

Не хочу показаться высокомерной, но я все же твоя начальница. Какого черта ты меня игнорируешь? Осталась всего неделя, и нужно что-то делать. Хорошо. Если не хочешь врать о пожертвованиях в пользу больных раком, давай добьем репутацию Тейлора. Позвони Ларри Дэвису и выясни что-нибудь другое, не связанное с проститутками, демонстрирующее, какой он паршивый политик. Когда люди поймут, что проститутки – лишь одна из его слабостей, счет изменится в нашу пользу. Если я до середины дня не получу от тебя ответа, я приеду на работу. Не вынуждай меня опускаться до такого.

Нат.

От: Ричардсона, Кайла

Кому: Миллер, Натали

Тема: Впервые тебя услышал

Натали, остынь. Твои непрестанные сообщения и письма ни к чему. Я сейчас под давлением, сама понимаешь. Сенатор велела не мстить Тейлору, как бы ни увеличивались его рейтинги. Она думает, мы так сильно напортачили с этими шлюхами, – большое спасибо, теперь мне предстоит провести еще несколько чудесных недель, разгребая все это, – так что больше ни за что и браться не хочет.

Кстати, не знаю, говорил тебе или нет, но мне в самом деле очень жаль слышать о твоем диагнозе. Может быть, ты сейчас немного отвлечешься от работы и займешься чем-то поважнее?

К.Р.

Я застыла за столом, пораженная, и вспомнила, как Дженис во время прошлого сеанса сказала мне то же самое, что и Кайл, только не так завуалированно.

– Быть добрее к себе и проводить больше времени, наслаждаясь этой добротой, сейчас очень для вас важно, – говорила она, простирая вперед руки и придвигаясь ко мне ближе как бы в подтверждение своих слов.

Я потерла виски и сказала ей, что вряд ли гожусь для такого рода терапий; что я здесь по единственной причине – я отправила заявку на ее почту, будучи при этом явно не в себе, а она позвонила мне в тот момент, когда я хотела выброситься из окна; не то чтобы я придавала большое значение психологическим консультациям или даже верила в их силу.

Она кивнула, как, думаю, кивают все психотерапевты – должно быть, их этому учат, прежде чем вручить им диплом, – и сказала, что любая деятельность, какую бы я ни выбрала, подойдет. Главное, заниматься этим из добрых побуждений, добавила она. А еще посоветовала пообщаться с кем-нибудь, чья доброта помогла бы мне: с участниками клуба переживших рак (если бы), с кем-нибудь на сайте (лучше телевизор посмотрю), с мамой (ха!).

Откинувшись на стуле, я закрыла глаза, пытаясь прогнать головную боль, начинавшую сверлить череп. Доброта. Я громко фыркнула. Конечно, Дженис не понимает принципов моей работы. Не знает, какая нужна броня, чтобы победить. Я думала, что сказать Кайлу и стать ли доброй, чтобы заслужить от Дженис золотую звездочку наподобие той, какие мама клеила на холодильник, когда я в младших классах приносила из школы пятерки. А потом я решила – хотя и в семь лет я уже подозревала об этом – что золотые звездочки незаслуженно переоцениваются.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Большая ошибка

Кайл!

Спасибо за сочувствие, но у меня все хорошо. Что касается Дуприс, то, при всем уважении к ней, она ведет себя как идиотка. Чему нас учили в первую очередь? Защищай свои интересы, ставь их превыше чужих. А она чем занимается? Подставляет себя под удар. Тейлор вот-вот нас обгонит. Сделай что-нибудь. Немедленно.

Нат.

От: Ричардсона, Кайла

Кому: Миллер, Натали

Тема: Не вариант

Нат, я согласен. Но это решение сенатора, и я не собираюсь ему противостоять. Может быть, ты стала бы, но я тебе не доверю (не хочу тебя обидеть… ну если только совсем чуть-чуть). Не в таком серьезном деле.

Иди на выборы; ты же помнишь мантру: «пусть твой голос услышат на избирательных пунктах» (или еще какая-то чушь), и надейся, что к следующей неделе нас не уволят.

К.Р.

Кайл, конечно, был прав. Они все были правы. Учитывая мое состояние здоровья, мне просто необходимо было направить энергию в другое русло. И я постаралась. По крайней мере на день. Вместо того, чтобы дергать Кайла, я решила побаловать себя. Конечно, идти к парикмахеру было глупо, но я все равно к нему записалась. А еще на маникюр, педикюр и точечный массаж.

Я не посещала Пола, стилиста, с тех пор, как мне поставили диагноз, и, когда, пройдя сквозь стеклянные двери, вдохнула приятный запах шампуня и свеч, я увидела его глаза, расширенные так, словно он смотрел самый жуткий момент фильма ужасов.

– Солнышко! – закричал он и обнял меня. – У тебя все в порядке?

Я сглотнула ком в горле и ответила:

– Рак. У меня рак груди. – Я опустила глаза. – Знаю, знаю, мне скоро придется расстаться с волосами, но я все равно хочу привести их в порядок. Пусть даже на несколько недель.

Он взмахнул руками в порыве вдохновения.

– Сделаем! Все сделаем! Может, наконец покрасим тебя в рыжий, как я всегда хотел?

Я молчала и думала, как к такому отнесутся в офисе. Огненно-рыжий – едва ли солидный цвет, больше подойдет стриптизерше, чем помощнику сенатора. И Дуприс, конечно, не одобрила бы. Это часть имиджа, сказала она мне, когда мы только начали работать. Но желание чего-то нового, чего-то свежего, чего-то мне не свойственного охватило меня. Широко распахнув руки, я воскликнула:

– Делай со мной все, что хочешь!

Пол наклонил меня над раковиной; я изогнула спину, прижалась шеей к холодному фарфору и закрыла глаза, а он массировал мою голову. Никто не сказал ни слова о том, что было очевидно: когда он проводил пальцами по моим волосам, выпадало больше, чем следовало бы. И когда он закончил мыть мою голову, его пальцы были оплетены спутанными, умирающими прядями, напоминанием о моих муках.

Он подвел меня к стулу и отправился смешивать раствор, чтобы получить идеальный цвет: не как у сиротки Анни, а скорее как у Джулианны Мур с уклоном в Николь Кидман. Лениво просматривая журнал, я услышала музыку на заднем фоне. Ну конечно, подумала я.

Голос Джейка звучал из колонок, встроенных в стены слишком навороченного салона. Я смотрела в зеркало на свои безжизненно повисшие, редеющие волосы и думала, смогу ли забыть того, для кого никогда не была на первом месте.

За моей спиной выплыла фигура Пола, и полтора часа спустя волосы, которые мне все равно предстояло потерять, уже совсем не походили на мои. Я была роскошной, гламурной, и на минуту в льстивом свете модного салона я показалась себе не той, кем была на самом деле – больной раком, которая изо всех сил пытается казаться здоровой. На прощание Пол расцеловал меня в обе щеки, и, подтянув воротник пальто повыше, я побрела в маникюрный салон в трех кварталах отсюда. Я должна была чувствовать себя обновленной, рожденной заново, пусть даже это чувство было бы мимолетным; но единственное, что я ощущала, – тяжесть. Мне было очень одиноко, и я до боли нуждалась в вожаке. Я смотрела себе под ноги и никак не могла выбросить из головы новую песню Джейка; она снова и снова звучала в моем мозгу в такт шагам:

 
Опасна близость, так опасна близость к краю,
Шагни вперед, и мы окажемся за гранью,
Шагни назад, и – неизвестность, но, быть может,
В конце концов друг друга отпустить мы сможем.
 

Потуже обмотав шарф вокруг шеи, я продолжала путь. И, как всякий раз, когда я слышала его песни, я задумалась, не о нас ли он ее написал.

День красоты неплохо помог мне переключиться. По крайней мере на двадцать четыре часа. Однако в остальные шесть дней до выборов я нервно металась вокруг дивана, и ни канал «Гейм Шоу Нетворк», недавно для себя открытый, ни пугающее откровение об интригах сериала «Страсти» не могли меня отвлечь. Паровоз Тейлора мчался вперед на бешеной скорости, и мой пульс учащался ей в такт. Так что вы понимаете, почему в среду, за день до выборов, только проснувшись и даже не почистив зубы, я схватилась за смартфон и рылась в нем, пока не нашла то, что искала.

Я не удивилась, застав ее на рабочем месте, хотя было всего полвосьмого утра.

– Джоди, это Натали Миллер. Как ты там?

– Натали! Я все думала, когда же ты позвонишь. На две недели позже, чем я ожидала!

Когда-то Джоди Бэйлор училась в Дартмутском колледже курсом старше меня, а теперь была одной из главных акул пера в «Нью-Йорк пост». Прелесть иметь связи в журналистской среде заключалась в том, что, почти никогда не доверяя журналистам, Джоди я доверяла процентов на семь больше, чем остальным. К тому же она гордилась тем, что никогда не раскрывала своих источников – это было очень важно в случае, когда источником являлась я. И когда мое начальство ясно потребовало от меня таковым не являться.

– Знаю. Мы по уши в дерьме, да? – Сидя за рабочим столом, я смотрела из окна в сумрачное октябрьское небо.

– Ну почему, вы на шесть процентов впереди. Но эта история с проститутками сильно вам подпортила дело, ребята.

Притворившись, что ничего не слышала, я взяла визитку миссис Зайдель, специалиста по изготовлению париков, и покрутила в руке.

– Дело вот в чем. Если что, ты этого не слышала. Откровенно говоря, это был жестокий удар в спину сенатора, причем абсолютно несправедливый. Только в этом году она пожертвовала больше двадцати пяти тысяч долларов на исследования по раку. Почему нигде это не указано? Да, я знаю, Сюзанна Тейлор – жертва, но это не значит, что Дуприс демонстративно игнорирует проблему. – Я встала и пошла в кухню, чтобы заварить ромашковый чай, но не нашла чистой чашки и принялась отчищать грязную.

– Я понимаю, Нат. Но Сюзанна предстает здесь как великомученица. Из-за нее все сочувствуют партии. Дуприс тоже надо добиться сочувствия.

Задумавшись, я включила слишком горячую воду и уронила чашку в раковину.

– Вот блин. Прости. Да, я знаю, как вызвать сочувствие. Но я этого не говорила, ты поняла?

– Я поняла.

– Хочешь, чтобы мы добились сочувствия не меньшего, чем Сюзанна Тейлор? Хорошо. Одна из старших советниц Дуприс тоже, возможно, умирает от рака. А Дуприс так ей сочувствует, что изо всех сил старается помочь. – Не совсем справедливо, но сенатор как-то вскользь упомянула о своих связях с Институтом здравоохранения, которые могут мне понадобиться, и к тому же оплачивала мой отпуск по болезни. И, конечно, не стоит забывать об орхидеях, которые она мне прислала и которые теперь висели на стебельках так же безжизненно, как мои волосы. Я наполнила полуотчищенную чашку чистой водой и плюхнула туда чайный пакетик.

– Хочешь сказать, вы готовы рассказать о болезни этой женщины, чтобы добиться голосов? – спросила Джоди, параллельно что-то печатая.

– Мы готовы на все, что сработает. Только помни: это сугубо анонимно, – сказала я и поставила чашку в микроволновку. – И не забывай о пожертвованиях.

– Хорошо, – она помолчала. – Можно вопрос? Кто это? У кого рак?

– Я тебе скажу. Это я. У меня эта чертова болезнь.

От: Ричардсона, Кайла

Кому: Миллер, Натали

Тема: Я тебе поверю на слово.

Нат!

Уверен, ты видела сегодняшние газеты. Главная новость – о тебе. Я знаю, мы обсуждали, что сенатор не хочет никакого пиара, так что готов поверить – ты тут ни при чем. Я ведь МОГУ тебе верить, да? Я искренне надеюсь, что ты не стала бы публично рассказывать о своей болезни, чтобы вызвать сочувствие.

К.Р.

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Ни за что

Кайл!

Я совсем не собиралась об этом сообщать и ужасно расстроена тем, что кто-то так поступил. Чувствую себя пешкой в большой игре. Честное слово. Но, надеюсь, это поможет поднять рейтинги.

Нат.