Текст книги "Любовь не умирает"

Глава 5

Когда он подъехал к ее дому, уже стемнело. Она ждала его у окна, рассеянно почесывая Молли за ухом. Собака ласково тыкалась носом ей в ногу; Джорджия ждала, все яснее сознавая, что душевное спокойствие к ней едва ли вернется.

Свет фар, машина свернула к ее дому – это Джек. Кто еще отправится в дорогу в такую непогоду… Серебристо-серый «ягуар» плавно остановился в центре светлого пятна от установленного на крыше прожектора, вышел Джек со свертком под мышкой, быстро зашагал к обвивающей дом лестнице и стал подниматься наверх – судя по сотрясающему стены грохоту, перепрыгивал через две ступеньки.

Сопровождаемая радостно повизгивавшей Молли, Джорджия пошла открывать входную дверь. Джек в джинсах и черном свитере, поверх накинута кожаная куртка; хорошо, что и сама она оделась просто в серые леггинсы и в такого же цвета свободный джемпер. Увидев под мышкой у него бутылку красного вина, она со значением показала ему бокал, который уже минут десять вертела в руках, и оба рассмеялись. Протянув ей бутылку, Джек опустился на корточки и почесал Молли за ушами, чем сразу же и безоговорочно завоевал ее любовь.

Как только он перешагнул порог и оказался в тепле и уюте, Джорджия закрыла за ним дверь, чтобы не впускать холод. Невольно бросила взгляд на этикетку: не так уж она разбирается в винах, но Джеку этот вечер обойдется, безусловно, раз в пять дороже, чем ей. По виду его она поняла, что он чем-то встревожен, но не стоит ей на это обращать внимание. Джек не говорит, какие дела привели его в Карлайл. Судя по всему, денежные, и потому он постоянно озабочен.

– В духовке мясо, – она предпочла нейтральную тему, – будет готово через полчаса.

Джек встал, и Молли проводила его преданным взглядом. Освобождая Джорджию от тяжелой бутылки, он прикоснулся к ее руке, и смутное щемящее чувство, которым все ее существо отозвалось на это прикосновение, вдруг обрушилось на нее.

Джек Маккормик пробуждал в ней множество различных ощущений, но впервые она почувствовала себя так неловко и попыталась понять, в чем дело. Очевидно, после стольких лет ей непривычно видеть человека, с которым когда-то она была так близко знакома. Но в глубине души она знает истинную причину своего беспокойства – все дело в поцелуе.

Не в том поцелуе в щеку, таком естественном и безличном, а в другом – от которого она отказалась. Впрочем, не приснилось ли ей все это? Весь день она терялась в догадках, мучилась: Джек и правда хотел ее поцеловать? Или она просто убедила себя в этом и все произошло лишь в ее воображении? Глядя на улыбающегося, беззаботного Джека, она решила, что предстоящему вечеру он явно придает не больше значения, чем покупке пары носков. Может, он вовсе и не собирался целовать ее, а вознамерился стряхнуть с ее плеча пылинку или отогнать муху… И вообще, хватит думать об этом, нечего надеяться на невозможное.

– Ну… – начала она, но тут же осеклась, стараясь унять дрожь в голосе, – позволь твою куртку…

Джек улыбнулся ей, и она почувствовала, как беспокойство ее тает, стесненность в груди исчезает – можно снова дышать свободно. Полно, это же Джек, лучший друг, который у нее когда-либо был, товарищ отроческих лет. Он отправился на кухню за бокалом, а она повесила в шкаф его куртку и вернулась в гостиную. Джек стоял у окна, глядя на океан, на дрожащую бледно-серебристую лунную дорожку. Кое-где на небе робко сияли звезды, но в остальном весь мир был окутан тьмой.

Джек так отрешен, так задумчив… интересно, чем поглощены его мысли? Даже Молли, свернувшаяся у камина, кажется, озадачена его неподвижностью.

– Как идут твои дела? – решилась она спросить.

Словно испугавшись этого вопроса, Джек стремительно обернулся:

– Какие дела?

– Те, которые привели тебя в Карлайл. Кстати, – она не дала ему возможности сказать ни слова, – а какие именно? Кроме курортного бизнеса, мы ничем особым похвастаться не можем, но и он сейчас в глубокой спячке.

Джек молча смотрел на нее, медленно крутя бокал за ножку, так что рубиновый напиток, закружившись воронкой, поднимался по стенкам почти до края.

– Здесь есть кое-какие дела, – наконец ответил он. – Надо только знать, где искать.

– Ну да. А вообще чем ты занимаешься? Ты ничего не говорил об этом. Он немного подумал.

– Мне принадлежит компания, специализирующаяся на покупке других компаний.

– А для чего это нужно?

Усевшись на диван, он положил руку на спинку, словно приглашая ее присоединиться к нему. Снова ее захлестнула волна необъяснимого беспокойства; она отмахнулась от нее и заставила себя опуститься на диван.

– Попробую тебе объяснить. Я… приобретаю компании, которые обанкротились или близки к этому. Затем вкладываю в них по-крупному – деньги и время, – чтобы они снова поднялись на поверхность. А когда дела налаживаются, продаю их и получаю гораздо больше, чем заплатил.

– Похоже, дело и прибыльное, и благотворительное, – заметила Джорджия.

– Прибыльное – точно. – Он пригубил вино.

– И что ты собираешься купить в Карлайле?

Джек застыл – только этим словом Джорджия могла бы определить его реакцию. Бокал, поднесенный к губам, словно приклеился к ним. Джек закрыл глаза и стиснул зубы, желваки выступили у него на скулах, но вдруг он так же быстро ожил. Быть может, эта мгновенная неподвижность ей почудилась? Проглотив вино, Джек опустил бокал и повернулся к ней.

– В действительности у меня здесь два дела. – Дальше он распространяться не хотел.

Ей стало ясно, что расспросы ее Джеку досаждают; она всецело отдала свое внимание бокалу с вином, словно именно в нем заключались все тайны вселенной.

Джорджия ушла в себя, заметил он и нахмурился. Черт побери, что ей сказать? «Очень рад снова тебя видеть, Джо. Ты прекрасно выглядишь. Да, кстати, я вернулся сюда, чтобы отнять у твоего отца компанию, потому что я ненавижу этого сукина сына за то, как он обращался с тобой»? Сказать это? Устало вздохнув, он потер рукой глаза. Она, верно, воспримет это с удивлением и, возможно, не одобрит. Но он убежден: она не меньше его жаждет отмщения и со временем не только поймет, почему он это сделал, но и вместе с ним восторжествует, увидев поражение своего отца. Со временем, но не сейчас; еще не пришла пора.

– Извини, Джо. – Он уставился в свой бокал. – Мне бы хотелось поговорить о чем-нибудь другом, не о работе, только и всего.

– Например? – Она по-прежнему избегала его взгляда.

«Например, о том, что сегодня я едва тебя не поцеловал», – ответил он ей про себя, ибо все задавал себе вопрос: с чего бы вдруг? Что он вполне безобидно поцеловал ее в щеку – ничего удивительного: так приятно было видеть ее. Но непреодолимому желанию поцеловать ее еще раз, уже по-настоящему, в губы, объяснения у него нет. Джо – его друг, а не возлюбленная. Так почему же внезапно его чувства к ней перестали быть чисто платоническими? Вот и сейчас – поставить бы бокал с вином и схватить ее в объятия…

– Джек!

Его имя, сорвавшееся с ее уст – так тихо, нежно, призывно, – ничуть не уменьшило его смятения.

– Что, Джо?

– Так, например, о чем?

Повернувшись к ней, он пристально вгляделся в ее лицо, прежде чем ответить. Лицо то же – он столько раз смотрел на него подростком. Волосы стали длиннее, но такие же, как тогда. Он и раньше заметил отпечаток времени: мелкие морщинки у глаз и губ, серебряные волоски в густых кудрях, округлые формы прежде худого, угловатого тела… Но внутренне она осталась тем самым человеком, которого Джек любил тогда как единственного друга. Если задуматься, Джо почти не изменилась. Только его чувства к ней, теперь это ясно, совершенно другие.

– Да, о чем больше всего? – не отставала она.

– О тебе.

Признание слетело с уст Джека, прежде чем он успел спохватиться, и он тут же пожалел, что проговорился, тем более что слова его произвели на Джорджию странное впечатление: она вся как-то напряглась, словно ожидая чего-то, и переспросила:

– Обо мне?

– О тебе… и… о твоем отце, – запинаясь, проговорил он первое, что пришло в голову. – Я… я хочу знать, какие у вас с ним отношения.

Она некоторое время молча смотрела на него, потом заметно расслабилась, но прежняя непринужденность к ней так и не вернулась.

– Не самые лучшие.

– А подробнее?

– Мы с ним не говорили с тех пор, как я уехала в Бостон.

– Ни разу?

– Ни разу.

– И ты его не видела? Я хочу сказать, Карлайл не такой уж большой город. Вы наверняка хоть пару раз, но натолкнулись друг на друга.

– Больше чем пару, – уточнила Джорджия. – Многие друзья отца до сих пор приглашают меня к себе, хотя отношения наши всем известны.

– И что же?

Наконец она взглянула на него, а то все сидела опустив глаза.

– Что происходит, когда вы оказываетесь в одном месте? – Джек натянуто улыбнулся. – Земля дрожит? Небеса разверзаются? Изменчивый перст судьбы пригвоздил кого-нибудь из вас к земле?

Она улыбалась столь же принужденно, как и он.

– Да нет, вообще ничего не происходит. Отец держится в одном углу зала, а я – в другом. Все совершенно пристойно, очень учтиво, очень предсказуемо.

Ему, конечно, нетрудно поверить в это:

Грегори Лавендеру неведомы сантименты.

– И вы не разговаривали друг с другом двадцать лет?

– Мне бы хотелось повидаться с отцом, он так постарел. Вот уже несколько лет он постоянно болеет, но, разумеется, меня не посвящает в свои дела, и я не знаю, что с ним. Порой мне кажется… – Джорджия умолкла, словно ей и думать не хотелось о том, что она собиралась сказать. – Первые несколько лет, когда вернулась в Карлайл, я пыталась при редких встречах подойти к нему, попросить прощения…

– За что же тебе просить прощения?

– За то, что обманула его. Возмущенный, он встрепенулся было, но она не позволила ему ее защищать.

– Да, я пыталась, но отец просто не обращал на меня внимания, будто меня здесь нет. Мне было очень… очень неудобно, даже стыдно. Друзья отца и те были поражены.

Джек-то не был поражен, но промолчал.

– Так или иначе, а довольно скоро я поняла, что ситуация безнадежна. – Она отвернулась к окну. – Вот если бы я вышла замуж, появились бы дети – я подарила бы ему внуков, – тогда у отца возник бы предлог сделать шаг навстречу. А так…

Джеку что-то не улыбалось рассуждать о том, как Джорджия будет выходить замуж и рожать детей. При мысли, что она окажется до конца жизни связанной с другим мужчиной, его острым ножом полоснула ревность.

– А почему ты не вышла замуж? Он задал этот вопрос резонно – как логическое продолжение ее слов. Джорджию, однако, вопрос удивил; она ответила не сразу, словно никогда прежде ей не приходилось задумываться над этим.

– Не знаю. Наверно, мне просто не встретился мужчина, за которого я хотела бы выйти замуж.

Он кивнул, а она, помолчав, спросила в свою очередь:

– А ты? Почему ты не женат?

От этой резкой смены ролей Джеку стало не по себе, но делать нечего – в конце концов, он сам завел об этом разговор. Он увидел, что Джорджия напряженно ждет ответа.

– Или ты женат? Я только сейчас сообразила – ты ведь ничего не говорил об этом.

А она и вправду считает, что он здорово изменился, раз полагает, что он может проводить с ней столько времени, будучи женатым на другой. Впрочем, разве что-нибудь стоит за их встречами? И он ответил вопросом на вопрос:

– Ты считаешь, я мог бы сейчас сидеть здесь с тобой, если бы был женат?

– Не знаю, Джек, не знаю… – пролепетала она ошеломленно.

– Нет, не женат. – Он не мог бы объяснить, почему ему не терпится поскорее покончить с этой темой. – И никогда не был.

– Так почему? – с облегчением выдохнула она.

Он пожал плечами.

– Да как и ты – тоже не встретил подходящего человека. И потом, обычно я работаю по пятнадцать часов в день, и так шесть-семь дней в неделю. Мой образ жизни не располагает к частым выходам в свет.

Теперь кивнула она.

– Итак… – снова начал Джек, – существует ли какая-нибудь вероятность, что вы с отцом помиритесь?

– А что?

Этот вопрос, несмотря на краткость, попал в самую точку: в самом деле, а что ему до всего этого?

– Просто я… – смущенно забормотал он. – Не знаю… Дело в том, что в последнее время у меня мысли заняты семейными вопросами.

– Понимаю – ты думаешь о своей семье. Он невесело усмехнулся.

– О своей. О твоей. Вообще о всех семьях мира. С тех пор как получил это письмо, вообще ни о чем другом думать не могу.

В улыбке ее появились нежность и теплота.

– Конечно, Джек, – после стольких лет как гром среди ясного неба.

– Это еще слабо сказано, Джо. Двойняшкам сейчас тридцать пять – взрослые люди, у них свои семьи, своя работа. Когда я последний раз их видел, им было по полтора года: в подгузничках и спотыкались на каждом шагу… – Он поднял обе руки и яростно потер глаза. – Оба живут недалеко от Вашингтона. Может, я десятки раз проезжал мимо них. Ты хоть можешь представить себе, что я чувствую?

– Нет, – честно призналась Джорджия. – Но, Джек, ведь это все в прошлом. Мы не в силах ничего в нем изменить. Что было, то было – и с тобой, и с ними. Надо жить сегодня и смотреть в будущее.

– Легко тебе говорить. Ты понятия не имеешь, какой пустотой, каким отчаянием была переполнена моя душа! Я не знал, где они, что с ними. Не мог быть рядом, когда был им нужен!

– Так свяжись же с ними. Сними трубку, позвони этому частному детективу, и уже завтра вы все вместе отпразднуете воссоединение.

– Нет, рано, – яростно помотал он головой.

– А когда будет не рано? Он мгновение колебался.

– Это решу я сам. Джорджия печально вздохнула.

– Знаешь, что мне кажется?

– Нет, не знаю.

– Что ты боишься.

Джек порывисто вскочил с дивана, поставил бокал на столик, быстро прошел в противоположный угол комнаты, обернулся, бросил на Джорджию гневный взгляд.

– Ты с ума сошла! Почему я должен бояться своих родных?

– Откуда мне знать? Им ведь было по полтора года, а теперь…

– А теперь им по тридцать пять. Это чужие, незнакомые люди.

– Нет, Джек, это твои брат и сестра. Он отвернулся, уставившись в непроницаемую темень за окном. Порывы беснующегося ветра сотрясали дом. Засунув руки в карманы, Джек опустил плечи, словно признавая поражение.

– Что, если им не понравится то, чем я стал? – Он проговорил это так тихо, что Джорджии пришлось напрячь слух. – Что, если они не простят мне… – запрокинув голову, он уставился невидящим взглядом в потолок, – что я не разыскал их?

Поставив бокал, она тоже встала и, не отдавая себе отчета в том, что делает, подошла и обняла Джека за талию, прижала к себе. А он, так просто, словно они по-прежнему были подростками, обвил руками ее шею. Джорджия уткнулась лицом в мягкую шерсть свитера, глубоко вдыхая его чистый мужской запах. Она так долго была разлучена с Джеком, так долго… Она должна насладиться каждым мгновением этой близости.

– Как они могут на тебя обижаться? – прошептала она, вжимаясь губами в его грудь. – Как они могут тебя не любить? Как это им не понравится то, чем ты стал?

В ответ Джек лишь крепче прижал ее к себе, и впервые в жизни Джорджия не противилась этому. Услышав частое «тук-тук-тук» его сердца, она улыбнулась. Стоит ли думать, правильно или нет она поступила?

Просто ей очень хорошо – стоять вот так в объятиях Джека.

– Джо, тебе многое неизвестно обо мне, – раздался его тихий голос. – Я многого тебе не говорил.

– Возможно, я не знаю тебя… а что-то знаю. Но одно несомненно, Джек: я знаю самое главное.

Он поколебался мгновение.

– Что же, Джо?

– Я знаю, что ты хороший парень. А все другое не имеет значения. Если бы ты был мой брат… – Она умолкла, не закончив свою мысль: что она понимает в этом? У нее нет ни братьев, ни сестер – никакой родни. Как может она встать на место Джека?

– Итак, если бы я был твой брат?..

– Да нет, ничего. – Вздохнув, она пожала плечами. – Ты не мой брат.

«И слава Богу!» – добавила она про себя, понимая, что чувства, переполнившие ее сердце, никак не назовешь сестринскими.

– Нет, я хочу знать.

– Это неважно, – поспешила она. – Главное, твои родные искали и нашли тебя. Ты должен поскорее связаться с ними.

Джек молчал, прижимаясь щекой к ее волосам, а она все слушала, как бьется его сердце, и думала, что, если бы здесь, сейчас наступил конец света, она без единого слова сожаления встретила бы Судный день. Но светопреставление не наступило, и Джек отпустил ее, снова отвернулся к океану, рассеянно оставив на ее плече одну руку. Миг очарования прошел, и ей оставалось только хранить его в самых глубинах души, чтобы долгие годы извлекать на свет, переживая вновь и вновь.

– Я… мне нужно заняться ужином. – Не в силах больше выносить эту близость, которую она так желала продолжить и усилить, Джорджия высвободилась. – Мясо, должно быть, готово.

Глава 6

Хотя Молли им все время мешала – приставала, выпрашивала подачки, – беседа за ужином получилась оживленной. Но Джорджии она почему-то казалась пустой, лишенной той теплоты, которой следовало бы ожидать от встречи давних друзей. Между ними возникло что-то новое. Джорджия не имела ни малейшего понятия, что ей делать, чтобы вернуть былое. Да и что, собственно, не так – это ей никак не удавалось определить.

Загрузив посудомоечную машину и положив остатки мяса в миску Молли, Джек откупорил вторую бутылку. Когда они снова вернулись в гостиную, сытые и ленивые, напряженность между ними начала как будто рассеиваться. Ее место заняло смутное подобие той непринужденности, какой сопровождалась их первая встреча в кафе Руди. Неужели это было лишь вчера? И она вдруг поверила, что со временем их отношения вновь станут добрыми и дружескими.

Молли улеглась на пеструю подстилку у камина и сразу же потеряла всякий интерес к людям. В очаге весело плясало пламя; правда, горел газ – ни искр, ни потрескивания, ни острого, терпкого запаха горящих поленьев. Но и такой камин дарил успокоительный уют, и Джорджии казалось самым естественным на свете сидеть на диване, прижимаясь к Джеку. Они долго молча смотрели на желто-оранжевые языки пламени; наконец Джек нарушил молчание:

– Какой красивый огонь. Джорджия улыбнулась, впервые за этот вечер чувствуя себя по-настоящему хорошо.

– Да, в отряде скаутов я получила награду за умение разводить костер.

Джек тоже рассмеялся, и от знакомого звука его смеха у Джорджии мурашки побежали по коже.

– А я и забыл, что ты была в скаутах. Но теперь вспоминаю: ты же как-то раз стащила для меня полдюжины пачек печенья из запасов сухого пайка.

Она тогда полностью расплатилась за это печенье, но Джеку об этом не сказала: пусть не чувствует себя ей обязанным. И почему-то ей стало приятно от мысли, что Джек считает ее способной на такой ужасный поступок, как кража нескольких пачек печенья из общего отрядного котла.

– Самое малое, что я могла сделать. Ты был такой тощий.

Казалось, его задели эти слова.

– Э, да я был тогда как из камня!

– Ты был худой как швабра! – со смехом возразила Джорджия.

Издав негодующее восклицание, Джек похлопал себя по животу.

– Не будем распространяться о том, каким я стал.

«Не будем», – мысленно поддакнула она, но ни о чем другом думать сейчас не могла, только о нем: каким он был – и каким стал. Не камень, нет, скорее закаленная сталь. С годами он раздался, но там, где мужчины обрастают обычно жиром, Джек набрал одни мышцы. Должно быть, она каким-то возгласом выразила то, о чем думала, потому что Джек вдруг встрепенулся.

– Что? – воскликнул он. – Ты со мной соглашаешься?

Джорджия постаралась придать голосу легкость, которой не испытывала.

– Но ты же сам это сказал, что же ты сердишься?

– Да, но ты не должна со мной соглашаться.

– Не должна? – удивленно подняла она брови.

– Ну да, – заверил он ее. – Тебе следовало возразить, что-нибудь вроде: «О, Джек, ты совсем не толстый! Ты выглядишь великолепно». А потом похлопать по моему поджарому, каменному животу и сказать, что я выгляжу куда лучше по сравнению с большинством мужчин моего возраста.

– У меня почти нет знакомых среди мужчин твоего возраста. – Джорджия едва сдержала смех.

– Что?! – негодующе воскликнул Джек. – Так ты считаешь меня не только толстяком, а еще и стариком!

Тут уж она не выдержала и рассмеялась, до того искренним казался его гнев.

– Да нет же, я не называла тебя стариком.

– Ага, значит, только жирнягой!

– Вовсе нет! Ну Дже-ек… – И, глядя, как он хмурится, все больше веселилась и наконец похлопала его ладонью по торсу – жесткому, как чугунная сковорода. – О, Джек! – Свой тихий, дрогнувший голос она приписала тому, что он ее рассмешил, а не чувствам, пронзившим ее от такого интимного жеста. – Ты совсем не толстый. Ты и правда выглядишь гораздо лучше большинства мужчин твоего возраста.

– Откуда тебе это известно? – возразил он резко, уже без искры веселья. – У тебя ведь почти нет среди них знакомых. – Джек замолчал, глядя на ее губы, накрыл ладонью ее руку, все еще лежавшую у него на животе, и у Джорджии внутри ожило что-то жаркое и текучее.

– И почему, – вкрадчиво заворчал Джек, – осознание этого обстоятельства наполняет меня радостью?

Она попыталась высвободить руку, но он переплел ее пальцы со своими, удерживая ее ладонь. Она посмотрела ему в глаза – в них метались темные вихри, словно какие-то недозволенные эмоции одолевали его. Сердце ее заколотилось быстро и неровно – казалось, оно готово пробить грудную клетку.

И вдруг, прежде чем она успела сообразить, что происходит, он обнял ее рукой за шею, привлек к себе и накрыл ее губы поцелуем. Одна, разумная ее часть изумилась до крайности, но другая, маленькая, однако могущественная, недоумевала: почему Джек тянул так долго? А потом она вообще перестала думать о чем-либо – так захватили ее теплые, чарующие ощущения, разлившиеся по всему телу. Он нежно обхватил ладонью ее затылок и, легко скользнув ртом по ее губам раз, другой, третий, прижал ее к себе.

На мгновение взгляды их встретились, и Джорджия успела осознать, что он смущен и озадачен таким поворотом событий не меньше ее. Но в следующий миг, не желая забивать себе голову никакими размышлениями, он нагнулся и покрыл ее лицо влажными, чувственными поцелуями.

У Джорджии вырвался томный вздох; закрыв глаза, она склонила голову набок и прикусила губу, сдерживая стон, рвавшийся наружу, когда губы Джека нежно скользили по ее шее. Потом они снова устремились к ее губам, и он погрузил руку в ее волосы, привлекая к себе все ближе, стремясь вкусить ее аромат до конца…

Она таяла в его объятиях, то стискивая руками его свитер, то поглаживая обтянутую мягкой тканью грудь. Пальцы ее ощущали упругие, могучие мышцы, жар его тела, кричащего сквозь одежду. Она вкушала в его поцелуях аромат вина и зимнюю свежесть, воспоминания прошлого и обещания будущего. И впервые получила безмолвный ответ на вопрос, мучивший ее больше двадцати лет: их любовь, их близость была бы восхитительна…

– Джек… – шептала она ему в шею, не умея выразить словами желание хоть немного замедлить столь скорое развитие их взаимного влечения. – Я… я не…

Он отстранил ее, заглянул в глаза, и Джорджия мгновенно забыла, почему ей казалось таким важным подавить чувства, давно уже кипящие у нее в груди.

– Что, Джо, что? – шептал он.

– О, Джек, что ты делаешь?

– Разве ты не видишь?

– Ты меня целуешь…

– Все время я просто изнывал от желания целовать тебя.

– У меня… Джек… у меня уже давно ничего такого не было. – Она разобралась наконец, в чем причина ее неуверенности.

Дело не только в том, что это Джек, о котором она думала больше двадцати лет. Просто ей необходимо как-то объяснить ему, он должен понять, как важно это для нее, осознать всю значительность происходящего.

Ее признание, кажется, осчастливило Джека – улыбка его потеплела, голос смягчился.

– Рад слышать это от тебя. – Он рассеивал все ее тревоги. – У меня тоже давно ничего не было, Джо. – И вдруг, словно читая биржевую сводку, торжественно, но и шутливо добавил:

– Следует ли из этого, что мы сейчас перейдем к тому, что имели в виду?

– Не знаю, – искренне призналась она. – Не знаю, Джек, я…

Судя по выражению его лица, он не больше ее уверен в ответе на свой вопрос.

– И я не знаю. Почему бы нам не выяснить это?

– Да, наверно, так лучше. – И она сама, первая поцеловала его.

Обхватив его загрубелый подбородок ладонью, она отметила с наслаждением, как различаются их тела, чудесно дополняющие друг друга. А эти шелковистые волосы у него на виске… она провела по ним рукой, подалась вперед. Губы Джека, встретившие ее поцелуй, такие мягкие, ответили медленным, ленивым движением – и неспешным, и настойчивым. Джек Маккормик целуется хорошо, это бесспорно, – ей, во всяком случае, нравится.

А дальше… дальше она не смогла бы ответить, она ли увлекла его, он ли сам сделал это, но оба упали на диван, и Джек оказался над ней. Все произошло так быстро, что одна нога ее осталась на полу,

согнутая, а другая уютно вытянулась на диване, прижимаясь к его ноге, и он втиснулся ей между бедер, прижался к ней всем телом, и она ощутила тяжелую, горячую силу его плоти на своем животе.

Она поразилась, как быстро Джек возбудился. Язык его уже проник к ней в рот, словно был не в силах сдержать мучившую его жажду. Внутри ее что-то долго сдерживаемое, тайное вырвалось на свободу, и она открылась ему, объявив сладкую войну его губам: чей рот овладеет чьим. Оплетая руками его плечи, она ласкала упругие бицепсы, которые и наполовину не могла обхватить пальцами, – это было так удивительно и чудесно…

Поцелуи Джека становились все более страстными, он давил на нее всем своим весом, но лишь распалял ее, медля. Он такой живой, такой горячий… Чувствуя его на себе от плеч до щиколоток, она хотела большего – ощутить его всем существом, внутри себя.

Она скользнула руками вниз по его спине, обвила его талию, застигнутая внезапным страхом, что он попытается от нее оторваться. Джек положил руку ей на грудь, погладил ее сквозь тонкую ткань… Желание горячей волной захлестнуло Джорджию, и она безотчетно отдалась этой волне.

На мгновение тело его застыло, словно подчиняясь инстинктивному порыву уйти от власти женского естества. Но Джорджия крепко стиснула его руку, плотнее прижимая ее к своей груди. Он все же оторвался от нее, но лишь для того, чтобы посмотреть ей в глаза, дать последнюю возможность осознать, что она делает. И когда она встретилась с ним взглядом – да, она хочет принадлежать ему! – он нежно провел большим пальцем по затвердевшему соску, и она вскрикнула, наслаждаясь пронзившим ее сладостным электрическим разрядом. Много, много времени прошло с тех пор, когда она последний раз позволяла мужчине такое. Да и было ли у нее когда-нибудь это?.. Теперь она уже не могла ни вспомнить, ни сообразить, и все ее неясные попытки растворились в непередаваемом. Одна рука его ласкала, обнимала ее грудь, другая проникла под длинный вырез джемпера, и Джек провел трепещущим языком по ключице; пальцы его скользнули вниз, открыв обнаженное тело, поползли вверх… Наконец рука его обхватила грудь, одним движением расстегнула переднюю застежку лифчика, отбросила его – и Джорджия перестала дышать в ожидании более интимных прикосновений.

Он стал кончиками пальцев как бы лениво ласкать кожу под грудью; потом поднял выше джемпер и завладел обоими холмиками. Скользнул по соску легким поцелуем, вобрал набухшую горошину в рот, лизнул горячим языком… Раз, и еще раз, и еще… Отдавшись во власть своих ощущений, она лишь сдавленно постанывала и шептала его имя.

Джек тоже забылся, упоенный ее сладкой, соблазнительной нежностью. Джорджия такая вкусная, возбужденная, щедрая… Где ни прикасаются к ней его руки – везде встречают трепетный отклик. Влажное дыхание ее ласково щекочет ему затылок, а пальцы мечутся по его волосам. Ему уже кажется, что тела их сливаются воедино… Он жадно ласкал рукой один сосок, утоляя ртом жар другого.

Ухо его слышало безумные удары ее сердца. При каждом сдавленном дыхании грудь ее поднималась и опадала, а руки конвульсивно сжимали его голову. Она немо взывает, умоляет его навеки оставаться рядом, длить эти чарующие прикосновения… И пусть так и будет, он тоже желает этого! Когда же и она заставит его забыться от ее страстных ласк? Но она так неопытна… Губы его, на нежной коже ее груди, раздвинулись в улыбке, и прозвучал неожиданный легкий смешок.

– Что… что ты… ты… смеешься?.. – задыхаясь, едва слышно пробормотала она.

– Ничего, ничего… – шептал он у ее сердца. – Просто мне очень хорошо, вот и все, Джо.

– О, Джек… и мне… мне тоже.

Уже последним, неимоверным усилием он оторвался от нее на мгновение, услышал ее нечленораздельное восклицание – и тут же обрушился поцелуями на ее живот. Остановился он, лишь встретив препятствие – эти проклятые леггинсы, – и стянул их: пусть не мешают. Она залепетала что-то протестующее, он мгновенно проник языком ей в пупок – и она позабыла почти обо всем. Он оторвал ее бедра от дивана и спустил леггинсы до колен; за ними последовали трусики, и она оказалась в плену у собственной одежды.

Джек скользнул рукой между ее ног и обнаружил влажное, ждущее тепло… Проворные пальцы перешли в стремительное наступление, описывая все уменьшающиеся концентрические окружности, и наконец большой палец прижался к затвердевшему, пылающему узелку страсти. От этого прикосновения она громко вскрикнула, бедра ее, взметнувшиеся вверх, столкнулись с его грудью. Он улыбнулся победно, ликуя: как полно он ее пленил, как безумно она откликнулась! Склонил голову, чтобы вкусить самое сокровенное, – и тут дом содрогнулся от громкого топота молодых ног…

– О Боже, это Ивен! – выдохнула Джорджия, скатываясь с дивана и в панике хватаясь за одежду.

Лицо ее пылает – кого она хочет обмануть? Все тело ее в огне, а сердце бешено колотится, стремясь вырваться из груди… Кровь едва ли не с шипением растекается по сосудам, словно перегретый пар, а в висках стучит лишь одно: она была так близка – так близка! – к тому безграничному наслаждению, о котором большинство женщин только мечтают…

Ивен уже вставляет ключ в замочную скважину… Она решилась взглянуть на Джека: о-о-о, и у нее такой же безумный вид?.. Скорее всего, в десять раз хуже… Так или иначе, если Ивен хоть краем глаза их увидит – быть беде! Входная дверь распахнулась – поздно, все поздно, теперь уж ничего не поделаешь!

– Джорджия! Я до…

Ивен осекся, подтвердив худшие ее опасения: конечно, он все понял – сразу понял, чему именно помешал. Сурово сдвинул брови, переводя взгляд с него на нее, с нее на него…

– Может, мне лучше выйти и вернуться попозже? – Ломающийся голос прозвучал резко и холодно, как завывающий за стенами дома ветер.

– В этом нет необходимости. – Джорджия как можно небрежнее провела по волосам. Руки так и чешутся одернуть джемпер, но нет, она этого не сделает. – Пожалуйста, закрой за собой дверь.