Текст книги "Лорды Белого замка"

– Да разве это жара? Ты бы так не говорил, если бы тебе пришлось, облачившись в кольчугу, сражаться с мусульманами где-нибудь по дороге в Арсуф, – заявил Жан.

– Полагаю, ты прав, – усмехнувшись, согласился Фульк. – И видит Бог, я рад, что не отправился с вами в поход.

Жан поздоровался с братьями Фулька и с де Ходнетами, которые тоже вернулись в лагерь и сняли доспехи. Скептическое любопытство, которое они испытали при виде чернобородого прорицателя, быстро сменилось восторгом, как только все поняли, что за гость к ним пожаловал.

Уильям хотел знать о Крестовом походе абсолютно все: о каждом ударе и маневре, о каждой минуте героических испытаний, выпавших на долю его участников.

– Это тебе не игра вроде вашего турнира, – сказал Жан, презрительно махнув в сторону лежащего позади ристалища. – Когда я отправился в поход, то был совсем еще мальчишкой, ну как ты сейчас, и мне все казалось игрой. А потом я видел, как при осаде Акры умирал от дизентерии Ранульф де Гланвиль. Мне раньше не приходилось наблюдать, как живая плоть тает до костей – столь быстро и отвратительно. Этот человек так высоко ценил свое достоинство, а умер, увы, совершенно неблагородно.

Жан обхватил руками рог с вином, который ему сунули, и прижал его к груди, словно ища поддержки.

– Я видел, как наши солдаты казнили три тысячи заложников, когда Саладин нарушил клятву. Три тысячи!

Он поочередно оглядел сидевших кружком слушателей, на протяжении нескольких тяжелых секунд посмотрев каждому из них в глаза, и только потом продолжил:

– Можете себе представить, как выглядит и как пахнет такая бойня на нестерпимой жаре.

Наступила неловкая тишина, никто не знал, что отвечать, и всем было не по себе от страшных картин, которые обрушил на них Жан.

– Может быть, когда-нибудь я напишу боевые песни, дабы почтить память мертвых: не только наших, но и тех, – вздохнув, сказал Жан. – Я буду петь хвалу Ричарду Львиное Сердце как величайшему военачальнику со времен Александра Македонского. Я расскажу людям о славе и героизме, чтобы кровь потекла в жилах быстрее и глаза наполнились слезами, но это будет потом. Сейчас я просто не выдержу.

Фульк подлил Жану вина. Молодой человек выпил, и губы его скривила невеселая улыбка.

– Господи, друзья, простите меня. Никто не виноват в моих страданиях; в конце концов, это ведь мне самому не терпелось отправиться с королем Ричардом в поход, а вы деликатно стараетесь не напоминать мне сие обстоятельство.

Фульк в ответ пожал плечами и дипломатично заметил:

– Но зато теперь ты набрался мудрости и опыта. Я понимаю, Жан, тебе тяжело вспоминать, но, может быть, ты все-таки расскажешь нам, что делаешь здесь, переодетый заморским предсказателем?

– Выполняю поручение Хьюберта Уолтера. Я сейчас иду к нему с сообщением от двора германского императора. Что до переодевания… – Жан расправил свою безразмерную котту. – Есть в Англии… э-э-э… представители определенных группировок, которые руку себе отрежут, только бы перехватить переписку Ричарда с лордом Хьюбертом. А за фигляром, который промышляет предсказаниями на турнирах, следить не будут.

– Допустим. Но ты выглядишь таким чужаком, что любой здешний барон немедленно бросит тебя в тюрьму, а то и казнит как еретика, – с сомнением произнес Фульк.

Жан довольно ухмыльнулся:

– Ну да, признаю, я немного перестарался с костюмом, но это ради тебя. Обычно я путешествую, переодевшись угольщиком или крестьянином. – Де Рампень размотал тюрбан, взъерошил примятые волосы и с наслаждением почесал голову. – Я слышал об этом турнире и подумал, что мой друг Фицуорин вполне может сюда приехать. Кажется, мне повезло. – Он оглядел присутствующих. – Если кто-нибудь из вас выразит желание сопровождать меня, я возражать не стану: вооруженный эскорт на заключительном этапе путешествия уж точно не помешает.

– С превеликим удовольствием, – ответил Фульк и скосил глаза на брата. – Уилл, помнишь, я говорил, что дам тебе возможность покомандовать? Вот как раз удобный случай, пока я буду сопровождать Жана в Англию.

Уильям открыл было рот, чтобы запротестовать, но передумал. Ехать в качестве сопровождающего – такая тоска по сравнению с той жизнью, что кипит на турнирах, да и к тому же сколько можно уже находиться у Фулька в подчинении. Нет, определенно не стоит упускать шанс наконец-то обрести самостоятельность!

Фульк повернулся к Жану:

– Прямо сейчас отправимся или подождем до завтра?

– Чем скорее, тем лучше.

Фульк поднялся.

– Тогда надеваю свой панцирь обратно, – обреченно сказал он. – Можешь взять мой запасной гамбезон.

Он жестом велел Стивену собираться и приказал Иво готовить лошадей.

Жан пошел в шатер вслед за Фульком:

– Ты не хочешь спросить, в чем заключается моя миссия?

– Это не мое дело.

Фульк порылся в сундуке и достал толстый стеганый гамбезон. Поскольку его носили под смазанным жиром хауберком, небеленый лен прочертили черные полосы. Под рукавом имелась прореха, через которую проглядывала шерстяная набивка, но в целом гамбезон был во вполне пригодном состоянии.

– И твое тоже, коли ты согласился оказать мне услугу. – Жан взял гамбезон и с помощью Фулька кое-как в него влез. – Условия освобождения короля полностью согласованы, и, хотя он еще не вышел на свободу, момент уже близок. Канцлер Лоншан выслал меня вперед с этим известием. И скоро новость сия будет известна всем. У Филиппа Французского есть шпионы при германском дворе. Узнав, что Ричарда должны отпустить на свободу, он не мешкая оповестит Иоанна, и они вдвоем попытаются этого не допустить. Надо, чтобы весть сперва достигла ушей Хьюберта Уолтера, дабы тот смог сыграть на опережение.

– Из всего, что ты сказал, я могу сделать вывод, что сейчас Хьюберт Уолтер не просто епископ Солсберийский, – усмехнулся Фульк.

– Ричард наделил этого человека полномочиями юстициария и поручил ему охранять королевство и собирать выкуп. – Жан подергал гамбезон, чтобы тот сел поудобнее, взял из рук Фулька запасной пояс и охотничий нож в ножнах. – И еще. Ричард обещал поспособствовать тому, чтобы Хьюберт стал архиепископом Кентерберийским. – (Пораженный, Фульк негромко присвистнул.) – После смерти Ранульфа де Гланвиля и архиепископа Болдуина именно Хьюберт вдохновлял войска при Акре. Он был с Ричардом на протяжении всего пути и ни разу не дрогнул.

– Странно, что Хьюберт Уолтер так преданно служит Ричарду, тогда как его брат Теобальд хранит верность Иоанну, – заметил Фульк, надевая кольчугу.

– А что ему еще остается делать? Теобальд Уолтер обязан Иоанну своими ирландскими землями и от имени принца выступает хранителем Ланкастерского замка. Если он человек Иоанна, это еще не означает, что он его ставленник, – возразил Жан.

Нахмурившись, Фульк попрыгал, чтобы кольчуга ровно легла на тело, пока край ее не коснулся коленей.

– Согласен, – кивнул он. – И поэтому понять Теобальда еще сложнее.

Быстрыми резкими движениями, выдававшими его недовольство, юноша облачился в сюрко и подвязал пояс.

– Сэр Теобальд принес клятву, и он человек чести, – подняв указательный палец, сказал Жан. – У Ричарда нет детей. Скорее всего, следующим королем станет его брат, и тогда нам всем придется приносить ему клятву. Думаю, что лорд Уолтер и это обстоятельство также принимает во внимание. Согласись, что кусать руку, которая тебя кормит, неразумно.

– Значит, я неразумный человек, – коротко бросил Фульк и, пристегнув к бедру меч, стремительно вышел на улицу, на палящую летнюю жару.

Глава 10

Ланкастерский замок, лето 1193 года

Гребень из слоновой кости и зеркало были покрыты тонкой резьбой в виде узора из листьев аканта. Зеркало, помещавшееся в грациозном футляре с откидной крышкой, было предметом настолько редким, что Мод видела его впервые, хотя и слышала песни трубадуров о прекрасных дамах, любующихся собой в будуарах.

Мод разглядывала себя в зеркале, и ей доставало тщеславия признать, насколько хороши ее густые белокурые, с серебряным отливом волосы и ясные изумрудно-зеленые глаза. Однако, будучи девушкой здравомыслящей, она прекрасно понимала, что в сложившейся ситуации особых поводов для радости у нее нет.

Сегодня был день ее свадьбы, и зеркало с гребнем она получила в подарок от почетного гостя, принца Иоанна. Мод знала, что он прибыл сюда не просто ради удовольствия отпраздновать бракосочетание одного из своих вассалов. Учитывая, что в последнее время упорно циркулировали слухи о скором возвращении короля Ричарда, принц хотел окружить себя преданными людьми вроде Теобальда Уолтера.

Иоанн приехал вчера поздно вечером. Мод уже легла, и подарок принесли к ней в спальню сегодня утром, вместе с остальными свадебными подарками. Там были фибула для плаща и покрывало из легчайшего аквамаринового шелка, обшитое по краю золотой нитью, – от Теобальда, а от отца – пояс, расшитый мелким жемчугом и на концах отделанный чистым золотом. Сами мужчины, как и предписывала традиция, не появились; они находились в другой комнате башни, готовясь к свадьбе.

Мод аккуратно убрала зеркало в футляр и положила его на сундук. Рука девушки дрожала, а на сердце было тревожно. Она чувствовала, что еще не готова стать женой, но больше откладывать отец не позволил.

– Первые крови у тебя начались уже больше года назад, – бесцеремонно заявил он дочери, сообщив, что дата свадьбы назначена на лето и приурочена к празднику святого Иоанна. – Теобальд Уолтер говорил, что хочет подождать, пока ты подрастешь и сможешь рожать, и сейчас ты уже в подходящем возрасте.

Сегодня Мод предстояло выйти замуж за человека, который был в три раза ее старше. Правда, лорд Уолтер ей нравился: он гораздо добрее отца и наверняка станет о ней заботиться, но… Мод с ужасом представляла, что всего каких-нибудь девять месяцев спустя она может стать матерью. Отец, во всяком случае, очень рассчитывает, что так оно и будет. Спустя девять месяцев она может умереть. От этой мысли бедняжку трясло с ног до головы, она чувствовала себя словно загнанный зверь, но пути назад не было. И приходилось держать себя в руках: не хватало еще демонстрировать беспокойство собравшимся в комнате гостьям.

Подскочила бабушка, разгладила складки на шелковом зеленом платье Мод, приколола на место непослушную прядку волос, поправила свадебный венок из шиповника и пахнущих мускусом лилий, переплетенных зеленью с серебряной проволокой. Мод вонзила ногти в ладони, чувствуя, что вот-вот закричит от ужаса.

– Матильда, оставь девочку в покое, – сказала Хависа Фицуорин, отделившись от остальных женщин. – Неужели ты не видишь, она вся как натянутая струна? – Матильда де Шоз набрала воздуху, чтобы ответить, но Хависа опередила ее: – Ты и так уже сотворила чудо. Невеста выглядит настолько совершенной, что добавить просто нечего… разве что ей не помешало бы немного румянца на лице. – Хависа подняла со скамьи легкий плащ Мод. – Идем, дитя мое, подышишь свежим воздухом. Это будет для тебя намного полезнее, чем натирать щеки румянами.

– Но ведь мужчины придут с минуты на минуту! – возмутилась Матильда.

Хависа бросила взгляд в открытое окно во двор.

– Пока еще не видно, – рассудительно сказала она. – Ты же не хочешь, чтобы девочка упала в обморок во время венчания?

И, не давая Матильде времени ответить, Хависа быстро утащила Мод из комнаты и повела ее вниз по винтовой лестнице. Позади слышались звуки, напоминающие шум растревоженного курятника, но быстро затихающие по мере того, как женщины спускались.

– Помню, как в день своей свадьбы я чуть с ума не сошла от мудрых советов, которые мне все наперебой давали, – сочувственно сказала Хависа. – У меня плохо лежали волосы под покрывалом, и, если послушать остальных женщин, это был конец света, – улыбнулась она. – Боже, как они вокруг меня тогда суетились! Но я все их замечания пропускала мимо ушей, поскольку знала: даже если я приду к алтарю босая, в одной сорочке и с жутко всклокоченными волосами, Брюнин все равно возьмет меня в жены.

Они вышли из башни и очутились в лучах упоительного солнечного света. Трава между служебными постройками была зеленая, как изумруд, и в воздухе носился запах жареного мяса: вовсю шли приготовления к свадебному пиру. Живот у Мод сводило – от голода и от страха.

– Я знаю, ты не сама выбрала в мужья Теобальда Уолтера, – сказала Хависа, – но, поверь, он достойный и благородный человек и не станет тебя обижать.

Мод судорожно сжала губы, но заставила себя ответить:

– Я знаю, миледи.

– Однако сейчас тебе от этого не легче. – Понимающе кивнув, Хависа повела девушку в сень маленького садика, безмятежно устроившегося под стеной замка.

– А как было?.. Как все было в вашу первую брачную ночь? – решилась спросить Мод, когда Хависа открыла калитку из дубовых дощечек, за которой посреди жары позднего утра уже источали аромат клумбы с цветами и травами.

– Боюсь, мой опыт тебе нисколько не поможет, – вздохнула Хависа, пропустила девушку вперед, вошла сама и закрыла за ними калитку. – Да, Брюнина выбрал мне отец, но я и сама отчаянно хотела стать его женой, и к тому же мы были почти одного возраста. – Она внимательно посмотрела на Мод. – А что, бабушка ничего тебе не рассказывала?

Мод покачала головой:

– Только предупредила, что я должна покорно принимать все, что будет делать муж, и исполнять свой долг. – Ее лицо вспыхнуло пунцовым цветом. – Я знаю, в чем состоит мой долг, миледи, я не настолько невежественна.

– Но достаточно, чтобы бояться, – проницательно заметила Хависа и пошла между клумбами и бордюрами, ведя за собой Мод. – Ты спрашиваешь о моей первой брачной ночи. Я бы солгала, сказав, что ничего неприятного тогда не было, но последующее удовольствие с лихвой возместило все неудобства. – Она легонько стиснула девушке плечо. – Теобальд Уолтер не зеленый юнец, чтобы причинить тебе боль неуклюжестью или беспечностью. Может быть, этот союз и не станет браком по любви, но обещаю, что к тебе будут относиться бережно. Лорд Уолтер заботится о тех, кто принадлежит ему. Мой старший сын несколько лет служил при нем оруженосцем и не мог бы пожелать себе лучшего наставника.

У Мод слегка отлегло от сердца. Ей очень хотелось верить, что все будет хорошо, что ее замужняя жизнь окажется лучше прежней, проходившей в строгости отцовского дома. Но кто знает, как оно все сложится. И разумеется, девушку немало пугала также и первая брачная ночь.

Процедура венчания оказалась намного более длительной, чем церемония заключения помолвки. В маленькой, но очень красивой часовне замка Теобальд поклялся вверить свою жизнь Мод, а она поклялась вверить ему свою. Он надел ей на безымянный палец золотое кольцо с рубином в знак верности – на сей раз оно прекрасно подходило ей по размеру. Мод глядела на красный, как кровь, камень с какой-то непонятной отстраненностью, словно наблюдала за собой со стороны. Она произносила слова клятвы, протягивала руку за кольцом, но происходящее почему-то казалось ей совершенно нереальным.

Священник долго что-то говорил на латыни. В нужных местах Мод преклоняла колена и снова вставала, бормотала ответы, открывала рот, чтобы ей положили туда облатку, глотала красное вино, символизирующее кровь Христову, и… совсем ничего не чувствовала. Внезапно откуда-то сзади, с того места, где стоял принц Иоанн, донеслись нарочито усталые вздохи и шуршание. Иоанн был известен своим невниманием к религиозным обрядам. Говорили, что, выбирая себе капелланов, он руководствовался лишь одним-единственным соображением: как быстро они могли отслужить мессу.

Священник, который умел понимать намеки, спешно прогнал остаток церемонии до конца и в заключение благословил Мод и Теобальда. Гости столпились вокруг новобрачных с поздравлениями. Мод обнимали люди, которых она едва знала, к ней прижимались мягкие щеки женщин и жесткая щетина мужских усов и бород. А потом вдруг она почувствовала более интимное прикосновение на талии, и пелену ее оцепенения прорвал взгляд горящих глаз.

– Теобальд явно не прогадал, выбрав тебя в невесты, – сказал Иоанн. – На помолвке ты была маленьким бледным бутоном, а сейчас словно раскрывшийся цветок. – Ухмылка обнажила его ровные белые зубы. – И привилегия отпить из него нектар принадлежит мне.

До этого гости целовали ее в щеку. Даже те двое, что потянулись к губам, лишь невинно прикоснулись к ним. Иоанн притянул невесту к себе, как не делал еще ни один мужчина, и приблизил свой рот к ее губам, усилием заставив их раскрыться. Его быстрый язык ловко скользнул внутрь.

Глаза Мод расширились от ужаса, и она забилась в объятиях Иоанна, как дикая кошка. Зубы девушки сжались, и если бы принц моментально не убрал язык, ему бы наверняка пришлось об этом пожалеть.

Тяжело дыша от ярости и отвращения, она гневно посмотрела на Иоанна, но тот лишь улыбнулся и промокнул влажные губы рукой.

– Со временем ты научишься понимать, откуда приходит наслаждение, – тихо произнес он. – Жаль только, что я не смогу тебя этому научить. Боюсь, твоя невинность будет впустую потрачена на Теобальда.

Первым порывом Мод было пнуть его в пах и убежать, но обстоятельства вынуждали бедняжку сохранять самообладание. Ее слегка замутило, и она подумала, что Иоанну послужило бы хорошим уроком, если бы ее стошнило на его изящные, расшитые золотом сапоги.

– Ваше высочество, позвольте мне поздравить невесту.

Хависа Фицуорин присела, сделав глубокий книксен, и сквозь ресницы бросила на Иоанна обольстительный взгляд, давая понять, что не только юным девушкам, но и женщинам постарше тоже присуще свое очарование.

Губы Иоанна изогнулись в довольной улыбке.

– Разумеется, леди… э-э?..

– Фицуорин, – любезно подсказала Хависа. – Мой старший сын получал воспитание в доме лорда Уолтера – и некоторое время в вашем.

Улыбка Иоанна поблекла, но Хависа уже повернулась к Мод и, покровительственно взяв ее за плечи, повела к Теобальду.

– Вот сука! – пробормотал Иоанн.

Мод с благодарностью оперлась на крепкую руку леди Фицуорин:

– Спасибо, миледи.

– Не за что, – ответила довольная Хависа.

– Он засунул язык мне в рот, – передернувшись, сказала Мод.

Ее спутница издала негромкое восклицание, в котором звучали сочувствие и гнев. И с жаром воскликнула:

– Надо было его откусить!

– Я хотела, но он слишком быстро убрал язык.

Мод встревоженно посмотрела на Теобальда, к которому они приближались, и уточнила:

– А… все мужчины так делают?

– Не так, как Иоанн, – дипломатично ответила Хависа. – И не волнуйся, твой муж не распутник и не грубиян.

Мод сглотнула. Бедняжку все еще мутило, но ей удалось выдавить из себя слабую улыбку, предназначенную Теобальду. Когда он улыбнулся в ответ и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, она держала их закрытыми и лишь слегка вздрогнула.

Гонец прибыл поздно вечером, как раз когда новобрачных вот-вот должны были препроводить из зала в спальню. Женщины собрались вокруг Мод, а мужчины окружили Теобальда. Грубые шуточки и советы слетали с развязавшихся от вина языков, по большей части – с мужских.

– Не обращай внимания, – сказала Хависа на ухо Мод. – Это просто пьяные идиоты, и они скоро уйдут.

– Но только после того, как я предстану перед ними обнаженной, – прошептала Мод.

Согласно церемонии, ее и Теобальда должны были раздеть, чтобы все могли убедиться, что ни у жениха, ни у невесты нет никаких физических изъянов – причин отказаться от брака. От мысли о том, что придется стоять голой и беззащитной под хищным взглядом принца Иоанна, бедняжку бросало в дрожь.

– Мы с твоей бабушкой позаботимся, чтобы эта часть церемонии прошла как можно быстрее, – легонько похлопала ее по плечу Хависа. – Да и Теобальд, я думаю, тоже. Он не любит публичности.

Ага, в отличие от принца Иоанна, который наверняка станет глазеть на нее с удовольствием. Мод неохотно двинулась к винтовой лестнице. И только она поставила ногу на первую ступеньку, как в зал вошел гонец в сопровождении одного из оруженосцев Иоанна. Сапоги и край плаща у путника были припорошены пылью, а под глазами от усталости залегли черные тени.

Мужчины разом остановились и примолкли. Теобальд выбрался из круга гостей и подозвал гонца. Наверняка весть, которую он привез, очень важна, раз ее доставили в ночное время, причем человек этот явно скакал до Ланкастера во весь опор.

– У меня письмо для принца Иоанна. – Гонец преклонил колено у ног Теобальда – не столько с почтением, сколько от изнеможения.

Нахмурившись, Иоанн протянул руку к запечатанному пакету, который гонец вытащил из сумки.

– Нет, останься, – приказал он Теобальду, когда тот собрался уйти. – Ты можешь мне понадобиться.

– Сир. – Теобальд склонил голову и дал женщинам знак идти в спальню новобрачных.

Причесав волосы, так что они начали сиять, как серебряное зеркало, обернув вокруг обнаженного тела теплый, подбитый мехом плащ, Мод ждала мужа и следила, как на острие подсвечника догорает свеча. Она больше не боялась. Девушка ощущала лишь какое-то странное оцепенение, что отчасти объяснялось тем, что леди Фицуорин щедро напоила ее вином с пряностями. Веки Мод были тяжелыми, она отчаянно сопротивлялась сну. Подавив зевок, девушка глянула через плечо на просторную кровать. Покрывало было откинуто, призывно демонстрируя хрустящую льняную простыню. Если бы только можно было сейчас лечь и заснуть… Но никто ей этого не позволит.

Звук мужских голосов, эхом отдававшийся по лестнице, вывел Мод из оцепенения, пронзив ее сердце стремительной и острой стрелой беспокойства. Приглашенные женщины, которые все это время праздно болтали и ели пирожки с инжиром, отряхнули с платьев крошки, допили из бокалов вино и с готовностью встали.

Все еще полностью одетого, жениха ввели в комнату. Мод с облегчением увидела, что принца Иоанна и рыцарей из его свиты здесь нет. Лицо Теобальда посерело от усталости, и морщинки, разбегавшиеся от уголков глаз, уже не освещала улыбка. Его спутники тоже попритихли, хотя это и не остановило шутника Уильяма Райнфреда, который ткнул жениха локтем и предложил пятьсот марок серебром, чтобы занять его место.

– Я не соглашусь даже за все богатства Англии, – сказал Теобальд и нежно посмотрел на Мод.

Мужчины начали снимать с него одежды.

– Эх, Райнфред, жаль, что ты не пришел ко мне с таким предложением раньше, – засмеялся отец Мод. – За столь внушительную сумму я бы охотно отдал тебе дочь!

А ведь и впрямь отдал бы, подумала Мод. Она почувствовала, что взгляды всех мужчин устремлены на нее: ни дать ни взять торговцы лошадьми, оценивающие на базаре стать молодой породистой кобылы. Похотливое любопытство, зажегшееся в их глазах, когда женщины расстегнули тяжелый плащ и подняли его с плеч девушки, наполнило сердце бедняжки стыдом и страхом. Она не могла спрятаться даже за покровом своих волос: бабушка собрала их и подняла, желая продемонстрировать, что под тяжелой шелковой копной не скрывается никакого изъяна.

– Видите, – гордо сказал отец, – ни единого пятнышка!

– Я удовлетворен, – чуть сдавленным голосом произнес Теобальд и подал знак Матильде де Шоз. – Пусть наденет плащ.

Мод бросила на него благодарный взгляд и поспешила воспользоваться предложением.

– А вы, миледи? – спросил священник, присутствовавший в спальне, чтобы благословить новобрачных на супружеском ложе. – Вы довольны?

Принимая во внимание возраст, нельзя было сказать, что Теобальд не имел совсем никаких недостатков, но все они были мелкими и не могли послужить препятствием для брака. Его тело, пусть уже и не такое стройное, как у юноши, было крепким, а руки – мускулистыми и гладкими. Зубы у новобрачного были здоровые, да и волосы, хоть уже и щедро припорошенные сединой, оставались по-прежнему густыми.

– Да довольна она, довольна, – сказал ле Вавасур, нетерпеливо махнув рукой.

Мод вздернула подбородок, решив ответить сама. Под надежной защитой наброшенного на плечи плаща девушка чувствовала себя храброй. Быстро окинув глазами нагое тело Теобальда, она остановила взгляд на его лице:

– Довольна.

Священник попросил новобрачных встать бок о бок и окропил святой водой из маленькой кропильницы. Он произнес на латыни слова благословения, прося Бога, чтобы брак этот оказался долгим, счастливым и плодовитым. После чего отправил Теобальда и Мод в постель, где снова окропил супругов святой водой и благословил само ложе.

– Помни о своем долге, дочь моя, – сказал ле Вавасур, на прощание целуя Мод в щеку.

– Да, папа.

Ответ прозвучал холодно и неестественно. Отец всегда был для нее чужим, и сейчас Мод почувствовала это, как никогда.

– Благослови тебя Бог, дитя. – Бабушка крепко обняла Мод, и глаза ее сверкнули капелькой влаги, словно она прощалась с внучкой навсегда.

А может, и правда навсегда, подумала Мод. Между сегодняшним вечером и завтрашним утром лежало бурное море неизведанных переживаний, и когда она переплывет это море, возврата уже не будет. Либо она узнает то, что познали ее бабушка и ее несчастная мать, либо приобретет знание, которое заставляло Хавису Фицуорин улыбаться и сжимать ей руку.

– Желаю вам обоим радости! – произнесла Хависа, обнимая Мод, а затем Теобальда.

Последовало еще несколько прощальных шуток, состоящих из вялых намеков на вспахивание поля, засеивание семян и вкладывание меча в ножны. Наконец дверь за последним гостем закрылась, и Мод с Теобальдом остались одни.

– Клянусь, что больше никогда в жизни не буду подтрунивать над женихом и невестой, – сказал Теобальд. – Вина?

Накинув плащ, он встал с постели и налил ароматного тутового вина из кувшина, который очень кстати оставили на сундуке.

Мод кивнула. Она и так уже выпила больше, чем нужно. Еще один глоток не сыграет роли, но зато хоть ненадолго оттянет ужасное мгновение.

Возвращаясь к постели, Теобальд протянул жене налитый до краев бокал. Он взобрался на кровать рядом с Мод, но даже не попытался прикоснуться к ней.

– Уж не знаю, что сегодня тебе наговорили, в шутку или же искренне желая помочь, – сказал он, – но поверь: я вовсе не собираюсь набрасываться на тебя, как дикий зверь. – Он презрительно скривил губы. – Некоторым мужчинам нравится творить насилие, особенно когда оно освящено браком, но я к такому никогда не был склонен. Поняла?

– Да, милорд. – Мод опустила взгляд в бокал.

– Зови меня просто Тео. В спальне официальное обращение не к месту. И говори мне «ты». – Теперь он дотронулся до Мод, но лишь с целью осторожно развернуть ей пальцем подбородок, чтобы она взглянула на него. – Не надо меня бояться. Мне не нужна жена, которая съеживается, едва заслышав голос супруга, и боится заговорить, чтобы на нее не накричали.

Мод с сомнением обернулась и наткнулась на добрый взгляд его серых глаз. Такие слова звучали слишком волшебно, чтобы быть правдой. Она привыкла к иному обращению. Никто, ни мужчина, ни женщина, еще никогда не осмеливался противоречить желаниям ее отца.

– Я не боюсь, ми… Тео.

– Вот и замечательно. – Он убрал палец с ее подбородка и выпил вина. А затем вполголоса выругался. – Да уж, – сказал он, и Мод увидела, что у него дрожат руки. – Где, интересно, был мой ум, когда я надумал посвататься к такой юной девушке?!

Мод не знала, как на это отвечать. Возможно, Теобальд и не ждал ответа. Чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение, она спросила:

– Плохие новости для принца Иоанна?

– Что? – рассеянно посмотрел на нее Теобальд.

– Я спросила о гонце. Судя по виду, он проделал долгий и тяжелый путь.

Теобальд покачал головой и ничего не сказал. Мод задумалась, не перешла ли она допустимые границы. Отец говорил, что государственные дела не должны заботить женщин, чей удел – семейный очаг и спальня. Причем его нимало не смущало то обстоятельство, что мать короля Ричарда в отсутствие сына была назначена регентшей Англии. Не будучи хорошо знакомой с Теобальдом, Мод не знала, какого мнения на сей счет придерживается он.

– Я вовсе не хотела… – начала было девушка, но, как только она заговорила, Теобальд глубоко вздохнул и ответил:

– Ты угадала – новость не из приятных. Недаром принц удалился в свои покои размышлять, что делать дальше. – Муж угрюмо посмотрел на Мод, и ей показалось, будто он прикидывает, что ей можно сказать, а чего нельзя. – Гонец привез письмо от короля Филиппа Французского, в котором тот предостерегает Иоанна: «Дьявол на свободе».

Мод намотала локон на указательный палец и уточнила:

– Он имеет в виду, что короля Ричарда отпустили?

– Не совсем. Но условия его выкупа уже полностью согласованы, и король будет освобожден, как только заплатят бо́льшую часть суммы.

– Это и для тебя тоже плохая новость?

Теобальд почти залпом допил вино:

– Как ни крути, а я ведь человек Иоанна. Я владею землями по его соизволению, и он доверил мне безопасность Ланкастера, поскольку этот замок находится в самом сердце моих северных владений. Это с одной стороны. Но в то же время я и человек Ричарда, ибо он король и ему принадлежит высшая власть.

– Значит, ты разрываешься между двух огней?

Теобальд кивнул:

– Что бы я ни сделал, все равно окажусь в проигрыше. Если поддержу Иоанна, меня обвинят в государственной измене. А если признаю власть Ричарда, скажут, что я обманул доверие Иоанна. Наша свадьба – не причина, по которой принц приехал в Ланкастер, а только повод. Он хочет крепче привязать меня к себе, заставив обновить вассальную клятву. Я должен был сделать это завтра, в большом зале, но мне пришлось приносить клятву сегодня, так как наутро Иоанн уедет. – Теобальд снова поднял бокал, внимательно рассмотрел осадок, потом встал, чтобы налить еще вина. – Я преклонил колено и поклялся Иоанну в верности, и это означает, что я буду защищать этот замок, хоть от черта, хоть от дьявола… но и от Ричарда… – Он повернулся и потер лицо. – Мод, это ужасно. Не могу же я загубить свою фамильную честь!

Мод смотрела на Теобальда, обхватив колени, и горячо желала помочь ему сочувствием или мудростью, но не могла предложить ни того ни другого. Как же она жалела сейчас, что проявила бесцеремонность и задала этот вопрос.

– А что, разве нет никакой надежды убедить Иоанна признать власть Ричарда?

Теобальд вернулся на кровать и осторожно лег рядом с Мод. Она чуть отодвинулась, словно бы давая ему место, но на самом деле желая сохранить между ними расстояние.

– Такая надежда есть, – сказал он, – но, боюсь, пока Ричард остается в заключении, Иоанн придумает, как усилить свои позиции. Он постарается оттянуть выплату выкупа и даже, может быть, предложит императору Генриху деньги, чтобы тот продолжал держать Ричарда под замком. Иоанн сделает все, что в его власти, дабы не выпустить из рук имеющуюся у него власть.

– И несмотря ни на что, ты все-таки служишь ему?

Нотка осуждения, сквозившая в голосе Мод, видимо, задела его за живое. Тео сурово посмотрел на нее, однако заговорил, словно бы оправдываясь: