Текст книги "Любовники поневоле"

ГЛАВА 9

– Мама, ты больна?

– Нет, – ответила Мейв.

– Но тебя вырвало. – Кэт вытерла потный лоб матери. – Надо бы позвать доктора.

– Я не больна, – повторила Мейв, откинувшись на подушки. – Я жду ребенка.

– Что? – Кэт удивленно уставилась на нее. – Ты не можешь быть беременна. Папа давно умер.

– Замужество не единственный способ забеременеть, – пояснила Мейв. – Плотский грех тоже ведет к этому.

– Плотский грех, – прошептала Кэт. – Но кто…

– Джеймс, конечно.

– Но, мама, ты ведь совсем не знаешь Джеймса. Я хочу сказать, даже если между вами… что-то было…

– Было именно то, о чем ты подумала, Кэтлин.

– Не может быть. – Кэт не могла поверить в реальность происходящего. У женщин в возрасте бывают иногда странные понятия. Мейв должна представлять себе значение случившегося. – Даже если и так, – рассудительно заметила Кэт, – еще слишком рано… ты не можешь быть уверена, так как прошло очень мало времени.

– Кэтлин, я знаю, как получаются дети, и прекрасно помню первые месяцы, когда носила тебя, – сказала Мейв.

От волнения у Кэт перехватило дыхание. Она не могла поверить, что ее добродетельная мать и вправду беременна. В ее-то возрасте! Боже милостливый, если Мейв и в самом деле ждет ребенка, значит, она действительно была близка с Джеймсом, а ведь он уже дедушка. Боже милостливый!

– Мама, ты говоришь об отце Коннора? Я уверена, что не так поняла…

– Ты все правильно поняла, Кэтлин, – перебила ее Мейв. – А теперь иди. Прочти лекцию о вреде пьянства или займись чем-нибудь еще. Я отыщу священника и исповедуюсь после обеда, когда буду чувствовать себя чуть лучше.

– Но, мама! – Кэт неожиданно осознала, что Мейв говорит правду. Она никогда не стала бы лгать на исповеди. – Исповедь не поможет! – воскликнула Кэт. – Ты все еще будешь в положении!

– Сначала нужно позаботиться о душе, а потом уже о теле. – Мейв отвернулась к стене и закрыла глаза.

Кэт еще с минуту смотрела на мать, потом отправилась на другую половину дома. Может, Мейв и беспокоится о своей душе, но Кэт собиралась позаботиться о репутации матери. Она перехватила Коннора, когда тот направлялся к двери.

– Я должна поговорить с вами.

– Говорите.

– Наедине.

– В нашем доме это невозможно. Здесь живет одиннадцать человек.

– Подождите меня на улице. Я сейчас оденусь.

– На прошлой неделе ушло еще трое рабочих, – сказал Коннор, когда они встретились на крыльце. – Они взяли расчет, потому что…

– Ваш отец соблазнил мою мать, – доложила Кэт. Коннор резко повернулся и пристально посмотрел на нее.

– Откуда у вас эта безумная мысль?

– Он не просто соблазнил ее. Моя мать ждет ребенка.

– Будет вам, Кэт.

– Нашего… нашего брата или сестру.

– Она слишком стара, чтобы иметь детей.

– Согласна. Это, вероятно, даже погубит ее. – Кэт загнала назад жгучие слезы, появившиеся при мысли об опасности, подстерегавшей мать. Роды опасны даже для молодых женщин. – Я не могу допустить, чтобы она умерла, производя на свет незаконнорожденного ребенка. Ваш отец должен на ней жениться. – Коннор открыл рот, но Кэт не дала ему и слова сказать. – Не думайте, что я не заметила, как вы сказали, будто моя мать слишком стара. Мне казалось, ваш отец порядочный человек, неспособный на такое. Должно быть, он обманом заставил ее остаться в Брэддоке, а потом соблазнил.

– Да, пожалуй, именно в Брэддоке это и произошло, – согласился Коннор. – Здесь, на глазах у одиннадцати человек…

– Коннор, сейчас мне до шуток. Никогда не думала, что мне придется заботиться о том, чтобы мою мать считали порядочной женщиной.

– А Мейв хочет выйти за него замуж?

– Сейчас она беспокоится только о своей душе, так что нам придется позаботиться обо всем остальном.

* * *

– А мы тут ждем тебя, мама, – сказала Кэт. Она, Коннор и Джеймс собрались в проходной комнате. Джеймс с глуповато-жизнерадостным видом возился с каким-то фотографическим оборудованием. Кэт так и хотелось схватить фотоаппарат и пристукнуть им беспечного фотографа.

Мейв настороженно оглядела собравшихся, снимая с головы плотную вязаную шаль.

– Этот отец Эузебиус чрезвычайно болезненный молодой человек, – сказала Мейв, усаживаясь на стул. – Пришлось уложить его в постель с горчичниками и напоить сиропом от кашля из меда и виски.

Кэт испытывала желание истерически захохотать, стоило ей только представить себе, как ее мать отыскивает священника, чтобы исповедаться в плотском грехе, и остается, чтобы поставить ему горчичники.

– Коннор, я думаю, вы должны приступить к делу.

– Хорошо… э-э… папа, Мейв, нам стало известно, что вы оба… станете родителями.

– Я твой родитель уже тридцать четыре года, сынок, – сказал Джеймс. – Ты, надеюсь, не забыл об этом?

– Родителями вашего с Мейв ребенка, – перебил его Коннор. Джеймс смотрел на него с выражением безмерного удивления на лице. – Раз уж так получилось, мы с Кэт считаем, что вам нужно пожениться, – добавил Коннор.

– Пожениться? – недоумевал Джеймс.

Кэт видела, как спина Мейв резко выпрямилась – взыграла католическая гордость ирландки.

– С какой стати мне обзаводиться мужем-протестантом?

– Мама! – воскликнула Кэт. – Не время для религиозных споров!

– Я не протестант, – возразил Джеймс. Придя в себя после столь неожиданной новости, он теперь радостно взирал на Мейв. – Мы, Маклоды, добрые католики-шотландцы, чьи предки сражались в сорок пятом за принца Чарльза.

– Мы? Впервые об этом слышу, – удивленно заметили Коннор.

– Если ты добрый шотландский католик, то почему не ходишь в церковь по воскресеньям? – спросила Мейв.

– Ну, немного распустился, – признался Джеймс.

– Достаточно того, что он католик, мама, – вмешалась Кэт. – Я немедленно займусь приготовлениями к свадьбе. Думаю, суббота подходящий день.

– Священник болен, – заметила Мейв.

– Поправится, – решительно заявила Кэт. – Если понадобится, проведем церемонию у его постели.

– Я не так уж гонюсь за мужем, чтобы выходить за…

– И ты туда же, мама!

Джеймс вмешался в их спор и подскочил к Мейв.

– Ты решила, что я не хочу жениться на тебе, любовь моя? Признаюсь, я был слишком молод, чтобы обзаводиться семьей когда встретился с матерью Коннора…

– И ты ее взял с ребенком, зачатым до свадьбы? – сердито потребовала ответа Мейв.

– Это старая история, – отмахнулся Джеймс.

– А я и не знал этого, – сказал Коннор.

– Но теперь я готов и всей душой хочу жениться на тебе, моя дорогая, – заверил Джеймс свою будущую жену. – Джеймс Коннор Маклод к вашим услугам.

Он одарил Мейв долгим, страстным поцелуем. Глядя на эту волнующую сцену, Кэт смутилась и почувствовала зависть. Мейв вырвалась из объятий Джеймса и воскликнула:

– Джеймс, прекрати сейчас же! Вот дьявол! Вздумал целовать меня на глазах у детей.

* * *

– Кэт настаивает, что это самый подходящий день для свадьбы, – рассказывала Мейв, беседуя с миссис Макнафт. – Но я лично хотела бы подождать приезда епископа, чтобы именно он обвенчал нас. – Мейв была очень хороша в темно-сером облегающем платье, вполне удовлетворявшем ее понятиям о наряде, приличествующем вдове. Однако, потакая вкусам Джеймса, портниха добавила отделку из красного бархата на высокий воротник и обшлага жакета.

– Мама! – Кэт все еще боялась, что мать надумает отложить венчание до приезда епископа Машбефа на официальную церемонию пострижения в монахини. Даже с этой скоропалительной женитьбой ребенок появится на свет на месяц раньше и вызовет ненужные разговоры. Кэт была уверена: она единственная двадцатипятилетняя дочь в мире, которая беспокоится, как бы устроить свадьбу своей незамужней, беременной матери, нашедшей свое счастье в сорок один год.

– Знаешь, Кэтлин, – сказала миссис Макнафт, – я понимаю твою маму. Мне бы самой хотелось, чтобы меня венчал епископ. Думаю, любая девушка хотела бы этого.

– Мама не девушка, – проворчала Кэт.

– Но она прекрасна, как девушка, – заметил Джеймс, наклоняясь, чтобы поцеловать свою невесту, которая вспыхнула, словно девчонка. – Как же мне повезло получить такую красивую жену. Быть может, теперь-то Господь благословит меня второй семьей.

Кэт в изумлении уставилась на него.

– Понимаешь ли ты, Кэтлин, что мы сделаем тебя и Коннора братом и сестрой? Вы оба наши единственные дети, а теперь объединитесь в одну семью, – разливался соловьем Джеймс.

– У меня уже есть брат, – сердито заметила Кэт. «И Коннор братом мне не будет», – добавила она про себя, с необъяснимой страстью отвергая подобное предположение. Наверное, виной тому его глупое чувство юмора, свойственное мужчинам Запада. Вот и сейчас он улыбается, предлагая своей новообретенной семье потанцевать. Но не успела Кэт отклонить его предложение, как к ней подскочила Джилли с Джимми Доном, работником из бакалейной лавки.

– Мы тоже собираемся пожениться, мисс Кэтлин, – объявила она.

– А, возвращаешься к своей первой любви? – ехидно спросила Кэт.

Мейв пристально оглядела жениха Джилли.

– Он католик?

– А ты уверена, что Джеймс католик? – прошептала ей дочь.

– Если он и не католик, то скоро станет им, – чуть слышно ответила Мейв. – Следующие вы с Колин, Хортенс.

Колин залилась слезами, а Хортенс сказала:

– Раз так, я увольняюсь. – Она сняла фартук, бросила его на пол и выбежала из комнаты. Кэт устремилась за ней, но успела услышать, как Джеймс распространяется насчет своих планов открыть в Денвере фотостудию, которая составит конкуренцию студии его знаменитого соперника Уильяма Джексона.

– Это просто замечательно, Джеймс, – сказала Мейв. Кэт покачала головой. Неужели она действительно думает, что фотостудия позволит Джеймсу содержать семью?

Стремясь как можно скорее выдать мать замуж, Кэт постоянно думала и о том, сколько бед может принести этот союз. Выбора, конечно, не было из-за будущего ребенка, но все же Кэт сомневалась в том, что брак с Джеймсом принесет матери счастье. Мейв влюбилась, как девчонка, и цена может оказаться столь же высокой, как та, что заплатила Кэт за свою ошибку. С тяжелым сердцем она вошла в комнату Хортенс.

– Вы не заставите меня передумать, мисс Кэт, – сказала Хортенс. – Я не останусь, иначе ваша мать выдаст меня замуж.

– Я могу предложить вам другую работу, Хортенс.

Хортенс с подозрением взглянула на Кэт.

– Я не собираюсь возвращаться в Денвер с миссис Фицпатрик.

– Нет, нет, – успокоила ее Кэт. – Я подумала, что вы могли бы готовить еду на одном из рудников. Думаю, мужчины соскучились по домашней стряпне. Оплата будет высокая, но с другой стороны, народ там грубый…

– Какая плата?

– Три пятьдесят в день.

– Я согласна.

– Вы говорили с ней об отъезде? – обеспокоенно спросил Одноглазый, когда Кэт вернулась в гостиную.

Кэт отрицательно покачала головой и объяснила, что предложила Хортенс другую работу.

– Что за дурацкая идея, – взорвался Одноглазый. – Кто же будет готовить у нас? Джилли выходит замуж, Колин никогда нет дома, Ингрид все время спит, а вы…

– Не беспокойтесь об этом, – прервала его Мейв. – Женевьева пришлет еще несколько девушек.

Среди неженатого мужского населения Брекенриджа раздались одобрительные возгласы, а затем кто-то заметил, что отец Эузебиус готов произнести тост в честь новобрачных. Священник закашлялся.

– Дайте преподобному отцу глотнуть виски, Джеймс, – сказала Мейв.

– Всем нам дайте, – раздались голоса мужчин.

Кэт с неприязнью наблюдала, как бутылку передавали из рук в руки. Что бы подумал отец Дайер, узнай он об этом? Тем временем отец Эузебиус уже опрокинул в себя полстакана.

– Я тоже выпью глоток, – заявила Ингрид.

* * *

Колин, единственная из всей семьи, сопровождала Кэт в церковь, когда две послушницы принимали постриг в обители сестер Святой Гертруды; и так громко всхлипывала, в то время как епископ превращал Кэти Рапп и Филомену Лейб в сестер Хедвигу и Эрентруду, что Кэт пришлось сделать ей замечание.

– Тише, Колин, ты мешаешь.

Колин замолчала. Кэт думала, что Дженни тоже захочет присутствовать на церемонии, но она исчезла в последний момент вместе с Ингрид. Коннор повез Хортенс на рудник в Гибсон-Хилл, где положение с рабочей силой было особенно сложным. Он заявил, что предложение Кэт насчет организации столовой на руднике – блестящая идея. До сих пор у Кэт возникало радостное чувство при воспоминании об этой похвале.

Вместе с тем Коннор присоединился к мнению остальных, протестуя против того, чтобы пригласить епископа Машбефа остановиться у них. Кэт понимала, что это невозможно, так как в доме не было свободной комнаты, но нужно хотя бы пригласить его на ужин. Кэт могла бы приготовить блюда, достойные епископа, хотя все остальные в этом сильно сомневались.

– А я не стану стряпать для айтальянского святоши, – заявил Одноглазый.

– Он француз, – заметила Кэт.

– Все равно, все они из Рима.

– Только папа, – внесла ясность Кэт, – а он сюда не приедет.

Решили, что епископ остановится в отеле, будет ужинать у Макнафтов, а потом придет на кофе с пирогом к Кэт. Колин умоляла уступить ей честь испечь праздничный пирог. Кэт не стала возражать. Она попросила Коннора вернуться пораньше, так как ей было интересно понравится ли ему епископ.

Как только Коннор уехал, Кэт договорилась с Отто Дидериком о постройке второго этажа на ее стороне дома. Пока они обсуждали этот план, плотник красил обе половины дома в приятный голубовато-зеленый цвет. Сначала Кэт подумала, что для окраски дома цвет немного необычный, но Дидерик объяснил ей, что краска здесь редкость и надо пользоваться той, которая есть в наличии, надеясь, что ее хватит на весь дом. Неудивительно, что в Брекенридже встречались дома, выкрашенные в кричащие тона – ярко-желтый, красный, темно-зеленый, а многие постройки и вовсе оставались непокрашенными.

Церемония закончилась, и Кэт подошла обнять и поздравить новоиспеченных сестер обители Святой Гертруды.

– Ну, Кэтлин, – обратилась к ней настоятельница. – Надеюсь, ты хорошо вела себя.

Епископ Машбеф, стоявший рядом, удивленно взглянул на Кэт.

– Я была ученицей школы Святой Схоластики, – объяснила покрасневшая от смущения Кэт.

– Уж не та ли вы девочка, которая сделала печально прославившийся пудинг? – поинтересовался епископ.

– Она и есть, – подтвердила Хильда Вальзен. Епископ явно встревожился.

– Но сегодня к вашему приходу я ничего не буду готовить, – пообещала Кэт.

– Кэтлин, ты еще не познакомилась с сестрой Фредерикой. Она только что приехала в наш монастырь.

– Фредди! – радостно воскликнула Кэт и обняла молодую монахиню.

– О, Боже, – вздохнула мать Хильда. – Вы ведь вместе ходили в школу. Как я могла забыть? Но больше я не потерплю ваших шалостей в моем монастыре.

* * *

Епископ смотрел на пирог так, словно он был сделан из яда.

– Пирог испекла Колин, – успокоила его Кэт. Она несколько раз пыталась предложить Колин свою помощь, но та решительно отвергла все ее попытки. Краем глаза Кэт заметила, что Коннор едва сдерживает смех. «Жаль, что он приехал вовремя», – с раздражением подумала она.

Колин покраснела и учтиво поклонилась, словно какая-нибудь простушка. Епископ погладил ее по голове.

– Ну, Кэтлин, – проговорил Машбеф, – рассказывайте, как ваши дела. Прежде чем приехать в Брекенридж, я долго беседовал с вашей матушкой.

«Неужели она рассказала ему о ребенке?» – в отчаянии подумала Кэт.

– Ей очень не нравится ваша дружба с методистами, – продолжал епископ. – Кажется, вы разделяете их идеи.

– Ну что вы! Я просто пытаюсь помочь людям и добиваюсь, чтобы салуны были закрыты по воскресеньям. Пьянство приносит много горя.

– А вам не кажется, что это полностью совпадает с протестантской точкой зрения? – ехидно поинтересовался епископ.

* * *

Почетный гость отбыл в гостиницу, остальные разошлись по домам. Кэт, закончив уборку, сидела в своей комнате и расчесывала волосы перед тем, как заплести косу на ночь. Она надеялась, что раз в доме опять нет служанки, кроме Колин, которая как всегда пропадала в больнице, Дженни и Ингрид могли бы предложить свою помощь с мытьем посуды. Вдруг Кэт осознала, что в течение всего вечера не видела Дженни. Перед тем, как ложиться спать, Кэт пожелала спокойной ночи всем домочадцам; все, даже Ингрид, были дома, за исключением Дженни. Кэт не видела ее с того времени, как отправилась вместе с Колин на церемонию пострижения.

Она накинула шаль на плечи и побежала в другой конец дома, вошла в комнату Дженни и обнаружила, что кровать девушки не смята. Где же Дженни? И как можно было не заметить отсутствия девушки за целый вечер? Кэт растерянно стояла посреди маленькой комнатки, понимая, что уже слишком поздно, чтобы отправляться на поиски Дженни. Нужно разбудить Коннора и признаться, что она не уследила за его дочерью.

Кэт направилась к двери его комнаты и тихо постучала. Что если он не ответит? Должно быть, Коннор устал после поездки на рудники. Наверное, он слишком крепко спит и не слышит стука. Кэт не хотела снова врываться в его комнату, как в прошлый раз, когда Коннор напомнил ей, что это недопустимо.

Пока Кэт колебалась, Коннор распахнул дверь и недовольно пробормотал:

– Какого черта ты беспокоишь меня среди ночи… Кэт, это вы? – Он выглядел смущенным. – Я думал, это Одноглазый.

Кэт захотелось убежать. На Конноре были только кальсоны; его широкая обнаженная грудь невольно притягивала взгляд. Кэт отвела глаза и вздохнула.

– В чем дело, Кэт? – Он втащил ее в комнату и закрыл дверь. – У вас такой вид, будто вы перепуганы до смерти.

– Дженни пропала, – запинаясь проговорила Кэт, упрекая себя за столь глупые мысли. Нельзя сказать, что ей раньше не приходилось видеть полуголого мужчину – она видела Мики и отца, когда помогала матери в последние дни его жизни. Но Коннор… – Коннор, я нигде не могу найти вашу дочь. Ее нет дома. – Она заставила себя отвести взгляд от его обнаженной загорелой груди. – Дженни пропала…

Коннор не сводил с нее глаз.

– Господи, какие красивые волосы! – Он дотронулся кончиками пальцев до распущенных волос Кэтлин. – Я все время думал об этом.

– О чем? – удивилась Кэт, пытаясь не смотреть на Коннора, в то время как он поглаживал ее темные волнистые волосы. Сердце ее бешено заколотилось.

– О ваших волосах. С тех пор, как вы пришли в мою комнату той ночью, я пытался представить, как выглядят ваши волосы, если их распустить.

– Коннор. – Кэт попыталась убрать его руку со своих волос, но в следующий момент словно по взаимному согласию их пальцы переплелись.

– Дженни… – прошептала Кэт.

– Она у Филдингов. – Он поднес руку Кэт к своим губам. – Вам не следовало приходить сюда, Кэт. – Коннор обнял ее за талию и притянул к себе.

Сердце Кэт неистово забилось, стоило губам Коннора слиться с ее губами. Смятение было так велико, что Кэт и не заметила, как они очутились возле кровати. Тот случайный поцелуй в сугробе казался приятным, в то время как этот – головокружительным. Он вовлек Кэт в водоворот страстей. В ее мозгу мелькнула мысль о Мики, в объятиях которого она никогда не испытывала чувства, что не сможет оттолкнуть его, если потребуется куда-то бежать – к закипающему чайнику или к двери, в которую позвонили.

Не прерывая поцелуя, Коннор опустил ее на кровать, и Кэт погрузилась в перину под тяжестью его тела. Она прижалась к нему грудью, обвила шею руками, страстно желая, чтобы между ними не было ее ночной рубашки и можно было бы почувствовать прикосновение его сильного тела к ее коже.

– О, Кэт, – прошептал Коннор, касаясь губами ее шеи.

Кэт устремилась к нему всем своим существом. В комнате было прохладно, но Кэт, казалось, не ощущала холода. Ее тело пылало огнем. Коннор медленно поднял тонкий шелк ночной рубашки, нежно поглаживая бархатистую кожу Кэт. Жадно хватая ртом воздух, она осознала, что никогда прежде не испытывала такой головокружительной страсти.

– Любимая, – шептал Коннор. Вскоре исчезли все преграды между их телами, так как он быстро стянул с Кэт рубашку и швырнул ее на пол. Кэт изогнулась, прижимаясь к его сильной загорелой груди. Коннор застонал и ладонями обхватил ее бедра. Пальцы его загрубели от многих лет работы на рудниках, и теперь слегка царапали нежную кожу Кэт, когда Коннор нежно поглаживал ее тело, заставляя его дрожать от страсти и безумного желания.

Глубокий вздох вырвался из груди Кэт, когда их тела наконец слились в единое целое. Коннор помедлил, прежде чем начать неспешно двигаться, давая Кэт возможность ощутить наслаждение от их близости. Он нежно прикоснулся к ее губам, чтобы заглушить готовый вырваться наружу крик. Кэт казалось, что она видит чудесное сияние, и в центре этого сияния находится Коннор, с содроганием погружающийся в нее все глубже и глубже, не отнимая своих губ от губ Кэт.

Когда все было кончено, Коннор перевернулся на спину и лег рядом. Некоторое время Кэт приходила в себя от сладостного головокружения, но затем жар и истома исчезли. Холодный воздух коснулся обнаженных тел. В комнате Коннора не было печки, и находилась она дальше всех остальных комнат от теплой кухни. Удивляясь, как всего несколько минут назад она могла беспокоиться о Дженни, а мгновение спустя поддалась плотскому влечению к ее отцу, Кэт поежилась.

– Иди сюда, милая. – Коннор обнял ее и притянул к себе, укрывая одеялом. – С тобой все в порядке?

Кэт машинально кивнула. Вероятно, с нею все в порядке, раз она до сих пор жива. Ее не поразила молния с небес, но, милосердный Господь, как она согрешила! Кэт смахнула со щеки слезинку.

– Не плачь, любимая, – прошептал Коннор. – Поверь, я не знаю, как это случилось. Просто ты была так хороша в ночной рубашке, и твои волосы… Разве это не оправдание?

– Для меня не оправдание, – печально проговорила Кэт, думая о том, каким красивым предстал перед нею Коннор. Хорошо бы ему найти более убедительное объяснение, чем мимолетное влечение и временное помрачение рассудка. Кэт не возражала бы, если б он сказал, что любит ее; но все-таки Коннор оказался честным человеком и не стал ей лгать. Сказал просто, что не знает, как это случилось. Кэт вздохнула.

– Как неловко будет идти на исповедь. Коннор отпрянул и удивленно уставился на нее.

– Я должна сделать это, – объяснила Кэт. – Нужно прежде всего заботиться о душе. – Ей пришла в голову мысль, что она очень похожа на свою мать, хоть и не беременна, милостью Божьей.

Только теперь Коннор понял, что вина за случившееся лежит прежде всего на нем. Разумеется, угрызениями совести надо было мучиться раньше, но Коннора совсем не радовала перспектива подвергнуться осуждению со стороны этого вечно простуженного отца Эузебиуса. И все потому, что Кэт чертовски набожная особа.

– Думаю, мне лучше вернуться к себе, – сказала она.

Коннора мучило непреодолимое желание не отпускать Кэт, побыть с нет еще хоть несколько минут.

– Я тоже так думаю, – с трудом проговорил он. Придется снова привыкать к мысли, что Кэтлин Фицджеральд для него недосягаема.