Текст книги "Предначертано судьбой"

Элизабет Деланси
Предначертано судьбой

Посвящается Айзен и Ариэлле и их дорогому отцу.

ГЛАВА 1

Территория Монтана, Май 1883.

Джиб Бут отряхнул пыль со своей уже изрядно поношенной черной стетсоновской шляпы и надел ее на голову. Какое-то время он смотрел вдаль, упершись руками в бока. Перед ним был Стайлс, Монтана.

Было очевидно, что за последние одиннадцать лет местечко сильно изменилось. Когда Джиб был здесь в последний раз, Стайлс выглядел грязным захолустьем, обитатели которого кроме виски ничего больше не желали и буквально не просыхали от выпивки. Сейчас же в майских лучах солнца возвышались относительно высокие силуэты зданий, некоторые из них были раскрашены в красные и синие цвета с серыми крышами из шифера. На центральной улице городка появился даже тротуар со специальными ограждениями, кое-где стояли скамейки. Правда, как и прежде, посередине улицы красовалась огромная лужа, однако ни пней, ни валунов, как раньше, здесь уже не было.

Не было здесь и валявшихся в грязи пьяных горняков, которых обычно можно было видеть в прежние годы.

– Не поверишь, как совершенно изменилось это захолустье, – произнес Джиб. – Этот городок стал вполне цивилизованным.

Кучер дилижанса вытаскивал из багажного ящика вещи Джиба и бормотал:

– Вам судить, в какую сторону изменился здешний город, но одно ясно – изменения здесь действительно произошли.

От Диллона Джиб ехал на верху дилижанса, сидя рядом с кучером, который то и дело угощал его из своей фляжки виски и не умолкал, рассказывая все, что он знал о местах, мимо которых они проезжали. Казалось, что кучер знает абсолютно все о местных жителях, он в курсе всех событий, которые происходят в каждом городе от Айдахо до Миссури. В последнее время здесь только и говорили, что об открытии месторождения меди в Бьютте. Небольшой городишко стал быстро преображаться, и сейчас это настоящий город, куда многие направились, желая разбогатеть. Стайлс был неподалеку от этого города. «Континентал Майнинг Компани» была вынуждена приостановить выплату дивидентов и уволить рабочих.

Джибу пришлось всю дорогу слушать рассказы извозчика, которые стали ему уже надоедать. Он ехал в Стайлс лишь с одной целью – решить кое-какие проблемы и сразу же уехать. Такие провинциальные городишки никогда не прельщали его, и находиться в них дольше, чем требовалось, у Джиба желания не было. И вряд ли сейчас что-то могло задержать его здесь.

– Увидимся на обратном пути, – сказал, прощаясь с кучером, Джиб.

– Удачи, приятель, – ответил тот и тронулся в путь, направляясь к станционному зданию.

Джиб полез в карман за кисетом, скрутил папиросу и закурил, но сразу же зажмурился – дым от зажженной спички попал ему в глаза. Чувствовалась боль в горле от дешевого виски, которым кучер угощал его всю дорогу. Джиб чувствовал смертельную усталость после почти недельного пути на поезде из Сан-Франциско. Он даже не шелохнулся, услыхав удары рудодробилки, которые доносились с толчейной фабрики «Континентал Майнинг Компани».

Джиб думал сейчас о том, как бы скорее принять теплый душ, побриться и выспаться.

Он посмотрел на двери зданий в центре города и увидел мужчину с огромным пузом, едва сдерживаемым брюками, который стоял в дверях Бон Тона. Джиб пригляделся внимательно и узнал в нем старого знакомого. Джиб поспешил к нему навстречу, пройдя по дощатому настилу перед салуном, где стояло несколько столиков.

– Деллвуд Петти, старина, привет, – сказал Джиб. Мужчина, уставившись на Джиба, сразу же узнал его и улыбнулся.

– А, это ты, Джиб Бут? Я не знал, что ты приедешь, – говорил Деллвуд, похлопывая Джиба по плечу и окидывая его взглядом с ног до головы. – Ну что, приехал посмотреть, как мы тут живем? А ты изменился, стал настоящим мужчиной.

– Добыча руды – дело сильных и выносливых мужчин, – ответил Джиб, а затем подшутил над толстопузым приятелем, владельцем заведения: – Конечно, если вот так сидеть целыми днями в пивной, получишь лишь такое брюхо, как у тебя.

– Ничего плохого я в этом не нахожу. Это моя жизнь, – ответил Деллвуд, не обидевшись. – Пойдем выпьем, дружище, за старые времена.

Деллвуд нашел пару шатких старых стульев, знакомых Джибу.

– Это старье все еще здесь? – сказал Джиб, ногой подтащив к себе стул-развалюху. Он вспомнил, как раньше, еще мальчишкой, он прятался под эти стулья и устраивал хлопушку под стулом Делла именно в тот момент, когда тот дремал и похрапывал. Очнувшись от хлопка, Делл кричал и ругался.

– Да, мой бизнес пока еще не запрещен, – начал Деллвуд, садясь на стул. – Подобные заведения еще не закрыты. Правда, местные женщины-активистки против таких мест. Они объединились в борьбе против выпивки и оружия. Они добиваются, чтобы муниципальные власти запретили продавать спиртное в общественных местах. Знаешь, сколько в городе сейчас повыходило указов, распоряжений – больше, чем лягушек после дождя. Так они добьются, что и пивные, и бары закроют, – говорил без умолку Деллвуд, вытаскивая из-под своего стула заветную бутылку виски и тут же наливая себе, затем передавая ее Джибу. Джиб закурил.

– Прекрасный выдался май, – сказал Джиб, немного отодвинув стул к стене, при этом сделав последнюю затяжку и выбросив окурок на тротуар.

А на центральной улице кипела жизнь: мимо проезжали конные экипажи, двухместные коляски с откидным верхом, повозки с грузом. По тротуару шли горняки в рабочей одежде, мимо проходили торопившиеся дамы, дети. Джиб просто не узнавал этот городишко, который раньше был захолустным. Но вот он узнал прежние здания. На центральной улице располагалась типография газеты «Сентайнел», бакалейная лавка Блюма, небольшое трехэтажное здание гостиницы.

– Город прекрасно выглядит, – сказал Джиб, отпивая виски.

– Дамы запрещают нам даже плюнуть на тротуар, – говорил Деллвуд, пуская клубы табачного дыма, пытаясь показать, что ему все эти новшества и порядки не по душе.

Джиб слушал его, зажав свой стакан с виски между колен и пытаясь скрутить себе еще одну папиросу. Когда он закуривал, он увидел двух дам, входящих в здание, на котором висела вывеска «Вилливер и компания». Это было что-то вроде торгового дома, которого прежде здесь не было. Дамы были одеты по последней моде, так, как одевались в Сент-Луисе или Нью-Йорке. На них были шляпы и юбки с гофрированными кружевами.

– Никогда бы не захотел оказаться на месте женщин, – заметил Деллвуд, видя, что Джиб уставился на этих дам. – Им приходится постоянно следить за собой, за своей одеждой. Правда, это в них заложено природой, и никуда от этого не денешься, черт побери.

Джиб поправил шляпу, затянулся папиросой и подтвердил:

– Да, это ты правильно подметил.

Солнце так пригревало, как будто сейчас было лето, а не весна. Джибу нравилось лето в горном крае Монтаны. Его восхищало чистое голубое небо, холмы, покрытые зеленым в сочетании с дикорастущими цветами, его пленил запах сосны и лесных ягод. Он еще раз затянулся папиросой, и на него нахлынули ностальгические воспоминания о тех годах, что он провел здесь, в Стайлсе. Размышляя, он невольно вспомнил обо всем, что сделал с тех пор, как покинул эти места. Джиб подумал, что за свои тридцать четыре года он пока не сделал ничего такого, чем можно было бы гордиться.

Доктор Мэткаф всегда пытался помочь ему, наставить его на путь истинный. Джибу иногда хотелось сделать что-то стоящее, полезное, но он так и не решался на это. Сейчас он хотел отправиться на восток, построить там хороший дом и спокойно жить. Конечно, доктору это, возможно, показалось бы не бог весть чем, но Джибу этого очень хотелось.

– Ну, и какие у тебя планы, парень? – спросил Деллвуд. – Ты здесь проездом или как?

Джиб посмотрел на Делла, на его состарившееся лицо, напоминавшее собачью морду, и сказал:

– Ты очень любопытен. Какая тебе разница, зачем я здесь, – у меня что, не может быть никаких дел?

– Ну ладно, парень, пардон… мои брюки… – сказал Деллвуд, застегивая расстегнувшуюся верхнюю пуговицу на брюках, которая от натуги чуть было совсем не оторвалась, после чего Деллвуд громко отрыгнул.

– Дело в том, что я приехал увидеться с доктором Мэткафом и поговорить с ним по некоторым вопросам.

Лицо Деллвуда сразу же изменилось при упоминании имени доктора.

– Ты что, не знаешь?! Доктор мертв. Он умер около семи месяцев назад.

Ножки стула, на котором сидел Джиб, сползли с настила на тротуар.

– Это случилось прошлой осенью, в октябре, да, в октябре. Несчастный случай произошел по дороге из Красной долины. Его нашли лежащим на дороге со сломанной шеей. Кабриолет, на котором он ехал, перевернулся.

Джиб на минуту представил себе высокого, величественного мужчину, восседавшего в черной коляске. Ему стало жутко от услышанной новости. Рука, в которой была папироса, задрожала, в горле пересохло. Он попытался отвлечься от этого видения и глотнул виски.

– Грандиозные были похороны, по масонскому обряду, – говорил Деллвуд. – Был оркестр с духовыми инструментами, много людей, разных, кто знал его или кому он помогал. Пришли на похороны даже из отдаленных мест, из Дир Лолжа.

Джиб снял шляпу и сказал:

– Эта смерть многих потрясла.

– Да, перед смертью доктор много успел сделать. Он оставил своей жене колоссальное состояние. Поговаривали, что он вкладывал деньги в горное дело, в Калифорнии. У вдовы осталось не меньше ста пятидесяти тысяч долларов.

– Вдова?! – Джиб от удивления чуть было не упал со стула.

– Да, вдова, родом из Чикаго.

В голове у Джиба все помутилось. Он мысленно повторил, что доктор оставил жене сто пятьдесят тысяч! Он Открыл уже рот и чуть не закричал, но здравый смысл остановил его. Он почесал свой колючий подбородок, стараясь выглядеть вдумчиво, а про себя он подумал: «Вот уж не знал, что у доктора была жена».

Деллвуд как будто прочитал его мысли и, прищурившись, сказал:

– Имей в виду, вдова доктора – порядочная женщина, ее никто в обиду не даст, выброси из головы сразу, если туда что зашло насчет нее.

Джиба потрясла новость, которую сообщил Деллвуд. Он пускал клубы дыма и все думал о вдове. Доктор оставил ей все! О, Боже всемогущий, у него ничего больше не было?

– Сейчас вдова занялась делами мужа.

– Женщина – врач?

– Ну да, а что тут такого? Врача здесь все равно пока нет, правда, один врач приезжал из Диллона, но он в основном лечит скот.

«Женщина-врач», – думал про себя Джиб. В Калифорнии ему доводилось знать одну такую врачиху. На ней всегда были бутсы, которые носят горняки, у нее были усики, однако она неплохо справлялась со своим делом.

– Жена доктора в основном обслуживает женщин, – говорил Деллвуд. – Но она не отказывается помочь и мужчинам. Она помогла бедняге Джиму Ферри, когда ему в глаз попал осколок пистона, – сказал Деллвуд, ковыряя зубочисткой во рту, а затем, подтолкнув Джиба, ехидно заметил: – Надеюсь, что ты не замышляешь ничего такого, что было бы ей во вред?

Болтовня Деллвуда начинала уже раздражать Джиба.

– Знаешь, я был бы тебе признателен, если бы ты перестал задевать меня, Делл.

– Черт побери! Парень! Я и не знал, что ты приедешь. Послушай, я вспомнил, что недавно здесь были двое парней с озабоченным видом. Кажется, они очень интересовались тобой, все расспрашивали о тебе.

Джиб выругался вслух. Он должен был догадаться, что эти два ублюдка – Вайли и Трэск идут по его следу и, если они поймают его, то ему несдобровать и не избежать той участи, что постигла бедного доктора. И, дай бог, если его, Джиба, похоронят на кладбище. Джибу стало как-то не по себе от этих мыслей, и он подумал, что задерживаться здесь не стоит, надо побыстрее уезжать отсюда.

Вдруг Деллвуд подтолкнул его и кивнул в сторону улицы. Из торгового дома Вилливера выходили те две дамы. Одна была высокая, стройная, а другая – низкого роста, очень полная.

– Та, что высокая, это она, – сказал Деллвуд. – А вторая – жена Джорджа Вилливера. Они здесь центральные фигуры. Жена Вилливера – королева, а миссис Мэткаф – принцесса, ее правая рука.

Дамы переходили улицу. Миссис Вилливер что-то говорила, а вдова доктора слушала ее. Она была вся в черном, стройная, даже с изящным силуэтом, и, конечно, на ней не было горняцких бутсов, не было и усиков. Дамы направлялись в сторону салуна, приближаясь к Джибу и Деллу.

Джиб едва успел поставить свой стакан с виски под стул, пряча за спиной папиросу, – «Вставай, Делл».

Деллвуд замешкался, а дамы уже были почти что рядом. Джиб приподнял шляпу и произнес:

– Мое почтение, леди.

– Рад видеть вас, леди, – поздоровался также Деллвуд, даже не успев спрятать свой стакан с виски.

– Добрый день, мистер Петти, – хором ответили дамы, проигнорировав Джиба.

Джиб увидел жену доктора совсем близко. У нее было тонкое лицо с правильными чертами, очень нежная кожа. Волосы цвета грецкого ореха выглядывали из-под маленькой шляпки. Черная шерстяная пелерина прикрывала модное платье со складками, сшитое весьма добротно.

Она смотрела на него, и у Джиба от этого взгляда сильно заколотилось сердце. У нее были прекрасные глаза, напоминавшие драгоценные камни – аквамарины, которые Джиб видел в Мексике.

Все выглядело так, как будто сама судьба свела их здесь, в этом месте. Джиб улыбнулся. Его улыбка была откровенной и дружелюбной, без всяких задних мыслей.

Но кому-то могло показаться фальшью, уловкой. Вскоре дамы ушли, оставив в воздухе какой-то приятный аромат. Джиб всматривался в ее удаляющийся силуэт. Она походила на стройного грациозного черного лебедя, плывущего вдоль улицы с высоко поднятой головой.

– Да садись ты, – сказал Деллвуд. – Ты что, так и будешь стоять с открытым ртом? У тебя же все уже на лице написано. Любой скажет, о чем ты сейчас думаешь. Все ясно, как божий день.

Джиб опомнился и сел. Он представлял себе жену доктора старше: полной, более мужественной что ли, ведь ей приходилось иметь дело и с грубыми мужланами, лечить их. А она оказалась вовсе не такой, она была хрупкая, нежная, напоминала смиренную девушку.

– Она слишком молода, чтобы быть врачом, – сказал Джиб.

– Я думаю, она достаточно опытна, чтобы не попасть в твои сети, – ответил Деллвуд.

Джиб все еще анализировал увиденное. Он восхищался выразительными чертами лица и фигурой этой женщины.

– Знаешь, Делл, она не в моем вкусе.

– Богатая, симпатичная женщина во вкусе любого мужчины.

Джиб почувствовал, что окурок папиросы обжигает ему пальцы и выбросил его. Ему было интересно, слышала ли она от своего покойного мужа о нем, Джибе? Возможно, что-то доктор рассказывал ей.

В голове у Джиба вырисовывались контуры будущего плана в отношении этой прекрасной леди. Но он постарался пока отогнать эти мысли, так как желал хорошо выспаться. А завтра, размышлял он, можно будет сходить к ней, выразить соболезнование, тем более, что ехал он к доктору.

Джулия Мэткаф сидела за письменным столом красного дерева в кожаном кресле, в котором любил сидеть Эдвард. Перед ней лежал какой-то листок бумаги. Вот уже в течение часа она написала лишь несколько строк. Дважды в неделю она писала для «Сэнтайнел» небольшие статьи на разные темы о медицине и гигиене. Темой ее нынешней статьи была проблема проветривания помещений и опасности газовых плит. Она пыталась сконцентрировать все свое внимание на этом вопросе, покусывая кончик ручки, но ей это плохо удавалось. Статья не продвигалась. И причиной тому был Джиб Бут.

«Джиб Бут – мысленно произносила она это имя, затем сказала вслух: – Джиб Бут».

Джулия пыталась отвлечься от этих мыслей и вновь вернулась к статье: «В целях профилактики отравления газом в домашних условиях необходимо постоянно проветривать помещения, где находятся люди. Отравленный газом воздух, так же как и испорченная вода, являются одной из основных причин серьезных заболеваний».

Чистый воздух, вода, чистота и свет – все эти условия необходимы для здоровья людей, и только при этих условиях риск заболеваний будет меньше. Джулия подумала о своем доме. Здесь требовалась длительная уборка после долгой зимы. На окнах скопилась копоть, в комнатах было пыльно и даже грязно. А на улице была весна, и надо было думать о весенней уборке всего дома. К тому же, проповедуя здоровый образ жизни, Джулия должна была первая следовать своим советам.

«Даже незначительное поступление холодного воздуха с улицы будет достаточным, чтобы вытеснить из помещения через дымовую трубу вредный для здоровья теплый воздух, в котором содержится много вредных веществ», – написала Джулия.

Но опять ее мысли вернулись к высокому, широкоплечему мужчине, которого вчера утром она повстречала у Бон Тона. Правда, его внешний облик оставлял желать лучшего: нечищенные ботинки и запачканные грязью брюки, небритое лицо. Его внешний вид вполне соответствовал той репутации, которая сложилась у него в этом городе. Своим взглядом он совершенно обезоружил ее, думая, что ни одна женщина не сочтет это оскорбительным. Ну нет, как раз наоборот.

«Ради бога, – думала Джулия. – Джиба Бута в свое время заставили уехать из города, кажется, за убийство, и, если верить Луизе Вилливер, прежде чем он уедет отсюда на этот раз, он скомпрометирует, по крайней мере, половину женской части населения города. Но миссис Джулия Фрай Мэткаф не из таких, она порядочная женщина. Нет еще и года, как она вдова. Она не соблазнится ни на какие любовные интрижки».

Джулия вернулась к статье и продолжала: «Особенно важно проветривать спальные комнаты».

«Надо рассчитаться», – про себя проговорила Джулия, вспоминая содержание телеграммы, которая пришла от Бута доктору. Джулия отложила ручку и достала пожелтевший листок телеграммы, тщательно расправила его и прочитала: «Направляюсь на восток. Скоро буду в Стайлсе. Надо рассчитаться. Джиб Бут».

Ему нужны деньги? Или это месть? Месть кому? Джулия и представить не могла, что кто-то мог бы сводить счеты с Эдвардом. Тогда с кем?

Часы пробили половину одиннадцатого. Разные мысли мешали ей закончить статью, хотя дел у нее было много. Она попыталась все же завершить статью: «В дальнейшем автор рассмотрит важность правильного освещения в доме, которое благотворно влияет на зрение человека, а также затронет вопрос, как сочетать разумную экономию с пользой для здоровья».

Джулия промакнула написанное и прочитала все сначала. Многое из того, что она написала, она почерпнула из научных книг и журналов и была уверена, что читателям понравятся эти мысли.

Она так углубилась в чтение, что не услышала шагов по крыльцу. Кто-то постучал дверным кольцом во входную дверь. Она даже вздрогнула от неожиданности. Когда она была в коридоре, стук раздался опять.

– Сейчас, сейчас, я открою, – сказала Джулия.

На ходу она стряхнула с бумазейного черного платья кошачью шерсть. Эдвард часто говорил, что черное особенно идет ей. Хотя и любой другой цвет ее платья ему всегда нравился. Ему понравилась ее бледность, светло-каштановые волосы, голубые глаза. «Но черный цвет, – говорил Эдвард улыбаясь, – придает тебе особую таинственность».

Сейчас, после смерти Эдварда, она постоянно носила черное, цвет траура.

Джулия посмотрелась в зеркало, затем взялась за дверную ручку входной двери. На крыльце стоял Джиб Бут, в руке он держал черную стетсоновскую шляпу, но сегодня она была тщательно вычищена. Лицо хорошо выбрито, волосы опрятно зачесаны, словом: перед ней сегодня был совсем другой человек.

– Мадам, я Джильберт Бут, друг доктора.

Джулия почувствовала, что сердце ее забилось с каким-то необычным волнением. «Наверное, это нервы, – глупо так нервничать».

– Да, мистер Бут, проходите. Я знала, что вы зайдете. Сегодня он действительно был другим человеком. На нем была свежая белая рубашка, тщательно завязанный галстук. Под пальто был черный жилет из парчовой ткани. Взгляд его был доброжелательным, и выражение лица подсказывало, что он пришел с добрыми намерениями.

– Я – Джулия Мэткаф, – произнесла она сдержанно и предложила войти в дом.

– Очень приятно, мадам, – произнес он, проходя в коридор.

У него были широкие плечи и руки, как у горняков, а кисти рук напоминали медвежьи лапы. «Я весьма сожалею по поводу кончины доктора», – произнес он искренне. – Он был самым прекрасным человеком, которого я когда-либо знал».

– Да, его многие любили и уважали, нам его не хватает, – произнесла Джулия с интонацией, которая свойственна вдове, недавно потерявшей любимого мужа.

– Я думаю, он вам рассказывал обо мне, – произнес Джиб как-то озабоченно, что не осталось незамеченным Джулией. Она улыбнулась и произнесла:

– Эдвард много рассказывал мне о вас. Кое-что о вас я слышала и от других людей в городе.

– Ничто не дрогнуло в его лице. Он посмотрел в пол и произнес:

– Мадам, простите, я не знаю всего того, что вам довелось услышать, но я уверен, что многое, что здесь говорят обо мне, сильно преувеличено.

Джулия была поражена столь откровенным ходом разговора.

– Мистер Бут, я не из тех женщин, которые судят о человеке на основании домыслов и слухов. Безусловно, у вас, как и у всех людей, есть недостатки, но, очевидно, о них злословят больше, чем они того заслуживают.

Она не собиралась портить отношения с этим человеком, тем более он был ее гостем. Ее обстоятельный и терпимый тон располагал к ней еще больше. Джиб оживился и улыбнулся.

– Весьма признателен вам, мадам, – произнес Джиб с таким выражением лица, будто бы она приколола ему медаль за подвиг или его оправдали в суде за недостаточностью улик.

– Проходите, садитесь, – предложила Джулия.

– Благодарю вас.

Они прошли в гостиную, где на камине стояли небольшие золотые часы. С толчейной фабрики рудодобывающей компании раздавались удары рудодробилки. Они были слышны днем и ночью, но местные жители уже привыкли к этим звукам и обращали на них внимания не больше, чем на налеты угольной пыли на окнах домов.

– Скоро будет чай, – сказала Джулия, а Джиб двинулся к дивану. Пока Джулия не села в кресло, он стоял. Усевшись на диван из конского волоса, он положил свою шляпу на колени, а Джулия поняла, что следовало бы предложить ему еще в прихожей оставить шляпу. Но так как прислуги у нее в данный момент не было, сама она не сообразила предложить ему оставить шляпу в прихожей.

– В настоящее время у меня нет горничной, – начала она. – Многие девушки из городка уехали в Бьютт. Моя Мэри Херли уехала в прошлом месяце.

Джиб без стеснения расположился на диване как у себя дома, положив руку на спинку дивана, и сказал:

– Я уже слышал, что многие горничные уехали отсюда.

Джулия удивилась:

– Наверное, мистер Петти вам об этом сказал?

– Да, мадам.

Она сразу же вспомнила, как Джиб Бут и Деллвуд Петти пили и курили в Бон Тоне.

– Может быть, следовало бы повысить им заработки, – говорила Джулия. – Сейчас весной нам так не хватает этих девушек. Многие дамы доведены просто до отчаяния, так как в домах требуется весенняя уборка.

– Я понимаю и сочувствую здешним леди, – говорил Джиб, при этом он вертел свою шляпу в руках.

Он улыбнулся Джулии. Она отметила необыкновенную привлекательность его глаз. Джулия вспомнила, что Эдварда очень огорчало то, что такой молодой и умный парень как Джиб, так понапрасну и бессмысленно растрачивал себя.

– Я получила вашу телеграмму, но не знала, куда вам сообщить, что Эдварда уже нет, – сказала Джулия. – Я сожалею, что вам пришлось совершить такой долгий путь, чтобы это выяснить. Могу ли я чем-то вам помочь?

– Нет, мадам. Я еду на восток. Я лишь хотел остановиться и навестить доктора, которого всегда уважал.

«Боже милостивый! – думала Джулия. – Надо же проделать путь в четыреста миль лишь для того, чтобы сказать: „Здравствуйте, доктор“.

– Как трогательно с вашей стороны, мистер Бут, – сказала Джулия. – Куда вы держите путь дальше?

– В Массачусетс, мадам.

– У вас там дом, не так ли?

Во время войны Эдвард служил военным врачом в Пятьдесят Седьмом полку Массачусетских Добровольцев, среди которых был и Джиб Бут.

– Да, мадам, это так.

Воцарилось молчание. Джиб как-то не смел нарушить его первым, а Джулия в это время стряхнула несколько кошачьих волос с рукава. Пауза в разговоре не тяготила Джулию. Ей было приятно находиться с мужчиной, который не навязывался в мужья, как это делал Гарлан Хьюгз, управляющий «Континентал Майнинг Компани». Хьюгз буквально не давал ей прохода и ждал, когда окончится период траура. Он все время твердил о своих достоинствах, тем или иным образом пытался выставить себя в выгодном свете.

– В вашей телеграмме вы упоминаете о сведении счетов.

Джиб сидел на диване, теребил шляпу.

– Это сказано в переносном смысле. В молодости я причинил доктору немало неприятностей, и я хотел извиниться. Иначе говоря – заплатить по счетам.

Такое объяснение тронуло Джулию. Она подумала, что Эдвард был бы рад увидеть такие значительные изменения в характере Джиба Бута.

– Нет необходимости извиняться, мистер Бут, – сказала она. – Время от времени Эдварда, конечно, задевало и расстраивало ваше поведение, но он никогда не терял привязанности к вам.

Джиб посмотрел на Джулию с благодарностью и сказал:

– Ваши слова много значат для меня, мадам. Это действительно так.

В это время на кухне закипел чайник. Джулия встала и направилась туда:

– Чай готов. Я отлучусь на минуту.

– Да, мадам, – сказал Джиб, поднимаясь с дивана. Она поспешила на кухню, стройная, как ива. Когда она исчезла за дверью, Джиб позволил себе наконец-то расслабиться, он даже подбросил шляпу к потолку. Он подумал, что все складывается как нельзя лучше. Он понял, что у нее не было ни малейшей подозрительности в отношении его, она была прекрасно к нему расположена. Он сложил руки за спиной и прошелся по комнате. Ему здесь нравилось, но все же обстановка была непритязательной для женщины, владеющей таким богатым наследством. Вполне вероятно, что принцесса подумывала о строительстве большого особняка, так же как и он лелеял мечту построить почти королевский дворец.

Джиб остановился у пианино. Совсем рядом с пюпитром стоял подсвечник со свечой. На пюпитре был открыт романс: «В слезах я изнываю по тебе». Очевидно, она часто проигрывала его.

Джиб заметил на крышке пианино фотографию доктора. Снимок был сделан, по-видимому, незадолго до его кончины. С фотографии смотрел все тот же доброжелательный человек, каким Джиб знал его при жизни, но уже изрядно облысевший. Его подбородок окаймляла бородка с усами.

Джибу было очень горько сознавать, что доктора больше нет. Столь честного и порядочного человека он не знал никогда. Джиб понимал, как должна переживать потерю такого человека Джулия. Он подошел к окну, под которым на подушке дремал кот. Окна выходили на юго-восток, поэтому утром здесь было солнечно. Из окна были видны горы, а над ними сияло солнце.

«Солнце в Монтане какое-то особенное, – подумал Джиб. – Если бы это был мой дом, то я непременно снял бы эти тяжелые бархатные занавески. И ковер тоже бы убрал. Нужно пустить в комнату побольше солнечного света». Джиб заметил, что в доме давно не убирали; было много пыли, стены стали серыми. Он провел рукой по стеклу и увидел, что и там осела копоть.

– Я должна извиниться, что у меня не убрано, мистер Бут, – сказала Джулия, входя с серебряным подносом. – Мне давно уже надо было заняться уборкой, но я постоянно занята. Ведь мне приходится заботиться о пациентах, пока здесь нет постоянного врача. К тому же у меня масса поручений в «Сивик Бетермент Комити», связанных с проблемами здоровья местных жителей. У меня совершенно не хватает времени на уборку.

– Вы не обязаны давать мне объяснения, мадам, – сказал Джиб. В голову ему пришла отличная мысль предложить Джулии свою помощь по уборке дома, что безусловно еще более расположило бы ее к нему. Вытерев руку, он сел за стол, за которым они собирались пить чай. Здесь же на столе лежали медицинские журналы.

– После того, как Мэри Херли ушла, у меня никого нет, кто мог бы мне помочь. Вы знаете Мориса Свейна, мистер Бут?

Джиб, конечно, знал Мосси. Мосси не был ленив, но Джиб все равно не мог представить, как Мосси будет ворочать мебель здесь, у Джулии, во время уборки. Мосси хромал с войны.

– Да, мадам, я его знаю. Мы были в одном полку. После войны я и Мосси поехали с доктором сюда в Стайлс.

– Единственное, о чем мы никогда не говорили с Мосси, – сказала Джулия, – так это о войне.

– Ему там не повезло.

– Разве ему одному там не повезло? – сказала Джулия.

Она расставляла чашки и блюдца на столе.

– Яхотел бы предложить вам свои услуги, мадам. Джулия взглянула на него с удивлением:

– В качестве кого, мистер Бут?

– Сделать уборку.

– У вас есть девушка-горничная на примете?

– Нет, мадам, я сам все сделаю.

Он, казалось, не шутил, предлагая свою помощью вполне искренне. Джулия была очарована его галантностью и почтительностью.

– Разве вы знаете… ну, например, как вытряхивать пыльный старый ковер, натирать до блеска грязные стены? – нерешительно поинтересовалась Джулия, уже надеясь на его помощь.

Его улыбка была такой привлекательной, что все ее сомнения рассеялись.

– Собственно говоря, мне многое что известно об уборке в доме. Когда я был мальчишкой, мне часто приходилось помогать матери. А она именно так зарабатывала нам на жизнь.

Джулия постаралась представить себе, как он помогал матери.

– Рискните, – продолжал он, – и вы не пожалеете, тем более что в амбаре и сарае тоже следует прибраться, а также закрепить доски на крыльце.

– Я не знаю, что и сказать, мистер Бут, – говорила Джулия.

– А ничего и не надо говорить, мадам, лишь скажите, когда начинать.