Текст книги "Сорока"

9

Когда Джейк вернулся с работы, она обо всем ему рассказала.

– В общем, Кейт пришла посреди дня, я была у себя, – говорит Мариса, пока он копается в своем портфеле – одной из тех черных деловых сумок, – в котором лежит ноутбук, несколько зарядных устройств, а иногда и спортивная одежда, засунутая в отдельный карман.

– Это мило.

Джейк не особо внимательно ее слушает, поэтому она по большей части ведет разговор с его спиной, ходя за ним, пока он снимает пиджак и слоняется по комнате. Упав на диван, он начинает копаться в своем телефоне.

– На самом деле, это было немного неожиданно. Она полностью лишила меня концентрации.

Джейк смотрит с удивлением.

– Извини, – произносит он, держа в руках телефон с выключенным экраном.

Она ждет какую-нибудь реакцию. Джейк ерзает на своем месте.

– Так не должно быть, – говорит он. – Это твой дом. Ты должна работать без помех. Я поговорю с ней.

– Нет, не надо, – отвечает Мариса. Мне не хочется, чтобы Кейт знала об этом разговоре. – Я, наверное, придаю этому всему слишком большое значение. Это из-за гормонов и прочего… ну, возможно, я немного забываюсь.

– Ага. Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. Все нормально.

Мариса смотрит на свой по-прежнему маленький живот.

– Рад слышать, – говорит Джейк и снова возвращается к своему телефон, и постукивает по экрану.

– Можно вопрос?

– Ага, – рассеянно соглашается он.

– Мне кажется, или Кейт действительно немного… – Мариса пытается подобрать подходящие слова, прекрасно зная о том, насколько Джейк ненавидит сплетни и домыслы. Нужно тщательно сформулировать мысль. – Навязчивая?

Джейк кидает телефон на диван, и внимательно, скрестив на груди руки, смотрит на Марису. Над переносицей появляется морщинка. Он медлит с ответом.

– Почему ты так решила?

У него отстраненный голос, и Мариса сразу понимает свою ошибку. Однажды она спросила Джейка о том, что ему больше всего не нравится в работе, и он моментально ответил: «Офисные сплетни». Тогда в голове Марисы появилась мысленная галочка с напоминанием: никогда и ничего такого не говорить.

– Она что-то такое сказала, – объясняет Мариса, пытаясь говорить спокойно. – Она словно пыталась залезть мне в голову, постоянно задавала вопросы о беременности, и это просто…

– Да? – резко спрашивает он.

– Я, возможно, все неправильно поняла.

Мариса замолкает.

– Да, наверное, – начинает Джейк. – Как ты и сказала, это гормоны сводят с ума.

«Я сказала вовсе не это», – думает Мариса, но все равно согласно кивает. Рот Джейка вытягивается в прямую линию.

– Если бы ты дала ей шанс, я уверен, ты бы поняла, что Кейт действительно милый человек. Она беспокоится за тебя. Мы оба беспокоимся.

Случайное «мы» режет слух.

– Что значит «мы»?

Где-то в районе солнечного сплетения вспыхивает неудержимая ярость.

– Это не ускользнуло от нашего внимания, – говорит он. Язык Джейка становится формальным, если он расстроен или зол. – Что ты ведешь себя немного… – Он замолкает, смотрит на Марису, и его плечи смягчаются. Он подходит и похлопывает ее по плечу.

– Иррационально? – спрашивает она.

– Нет, не иррационально.

– Но ты только что сказал.

Он смеется, а потом делает шаг назад.

– Нет. Я сказал не иррационально, – повторяет он с ударением на не, – но, может быть, немного… странно. И поэтому мы волнуемся. За тебя и за ребенка.

Мариса напрягается.

– Я в полном порядке.

– Вчера, – продолжает Джейк, словно совсем ее не слышит, – я зашел на кухню, а на плите стояла кастрюля с молоком, которое уже лилось через край.

– Что?

– Кастрюля молока…

– Нет, я тебя слышала, просто я не пью молоко, так зачем мне его кипятить?

Это правда. Она добавляет в мюсли вкусное миндальное молоко. Только Кейт покупает в магазине полуобезжиренное молоко.

– Ладно, но ни Кейт, ни я, никто из нас не кипятил молоко, так что…

– Значит, это была я? – пронзительно вскрикивает Мариса.

– Я не хочу тебя расстраивать, – произносит Джейк, вытянув вперед руку так, словно пытается успокоить дикое животное. – Но это не единственное происшествие, верно?

Он смотрит на нее.

– Помнишь ту историю с музыкой?

На прошлых выходных Мариса пыталась поработать. Но не могла сосредоточиться из-за доносившейся снизу музыки. Закрыла дверь, захлопнула окно и даже вставила в уши кусочки бумаги – импровизированные беруши, но музыка все равно была оглушительно громкой. Гитарный визг и глухие удары, от которых, казалось, вибрировал пол. Как только терпение лопнуло, Мариса спустилась вниз и застала в гостиной Джейка вместе с Кейт. Он прислонился к каминной полке и смеялся над тем, что только что сказала соседка, причем та стояла очень близко к Джейку, их головы почти соприкасались.

– Ты помнишь это? – Кейт пыталась перекричать музыку. – Чертова классика.

Джейк в такт кивал.

– Да, – согласился он. – Обожаю.

Мариса очень удивилась, ведь Джейк почти никогда не слушал музыку. Для занятий спортом всегда выбирал подкасты и радиостанцию «Файв Лив». Складывалось впечатление, что Джейк пытается казаться крутым и красуется перед Кейт, но это выглядело действительно жалко. Но все же Кейт, прыгавшая по комнате, словно на каком-то концерте, вывела ее из себя гораздо сильнее.

– Ребята, – тихо произнесла Мариса, адресовав реплику Джейку, но он не расслышал. – ПРИВЕТ! – крикнула она.

Кейт резко остановилась. На ней балетки леопардового цвета, джинсы-скинни и футболка с надписью «Пока, любимый».

– Ой, привет, – поздоровалась раскрасневшаяся Кейт.

Джейк спокойно улыбнулся Марисе, стоявшей в дверном проеме.

– Не могли бы вы сделать музыку потише? Я пытаюсь работать.

На нее смотрели две пары непонимающих глаз.

– Музыку? – переспросила Кейт.

– Да. – Мариса многозначительно взглянула на Джейка, чтобы он все понял.

– На самом деле, она не такая уж и громкая, – запротестовала Кейт.

Мариса ахнула. Да как она смеет?

– Музыка настолько громкая, что мне пришлось вставить ушные затычки.

– У-у-у-у-у-у-у, – Джейк специально растягивал гласную. – Извини.

Он подошел к колонке и выключил музыку.

– Спасибо, – сказала Мариса.

Кейт по-прежнему стояла посередине комнаты и испуганно смотрела на Марису.

Когда Мариса вышла, прикрыв за собой дверь, она встала у двери и прислушалась. Ничего не слышно. Но как только дошла до лестницы, из комнаты донеслись приглушенный смех Кейт и шиканье Джейка. Снова заиграла музыка, но чуть потише.

– Помнишь? – спрашивает сейчас Джейк. – Как ты спустилась вниз и попросила ее выключить?

– Конечно.

Джейк поднимает брови, а все недоуменное выражение лица говорит о том, будто он старается – действительно, искренне старается сочувствовать этому капризу беременной женщины. Глаза такие голубые и невинные, что все происходящее кажется нереальным.

– Это было неправильно, не так ли?

Мариса хочет послать его нахрен. Но вместо этого отворачивается, молча сдерживая свою ярость.

– Прости, – примирительно говорит Джейк. – Возможно, это было неправильно.

– Да, – отвечает Мариса, застыв от возмущения. – Да, так все и было.

Джейк вздыхает, и именно это – протяжный выдох, призванный подчеркнуть его великодушное терпение – именно он окончательно выводит ее из себя.

– Почему ты на ее стороне, а не на моей? Это несправедливо! Я же сказала тебе: я не кипятила молоко. А музыка была чертовски громкой.

– Не была.

– Была!

Мариса понимает, что уже перешла черту, но уже не может остановиться. Горло сжимается и на мгновение кажется, что ее вот-вот вырвет на безупречный бежевый керамогранит.

– Вы сговорились против меня!

– Вовсе нет.

Он так спокоен. Это бесит. Джейк протягивает руку, чтобы коснуться ее рукава.

– Извини, – говорит он. – Я не хочу, чтобы ты думала, будто мы сговорились. Это ужасно. Мы будем более внимательны.

– Перестань говорить «мы». Вы не мои родители.

Он смеется.

– Это точно не мы.

Глаза снова добрые, в уголках морщинки.

– Пока ты в порядке и у тебя есть все необходимое… – продолжает Джейк. – Мне трудно понять, каково это – быть беременной. Я просто безнадежный парень, если уж на то пошло.

Настала ее очередь смеяться.

– Нет. Ты отличный парень.

– Не уверен.

Кухонный свет становится ярче. В дальнем конце сада виднеется муниципальное жилье. Там находится темная башня, а внутри нее лестница, ведущая в квартиры. Единственные окна – это маленькие пластиковые окошки, открывающиеся всего на несколько сантиметров, причем наклонно и под углом, поэтому башня имеет тревожный вид КПП. Иногда Мариса представляет себе мужчин, просунувших автоматы в эти небольшие бойницы и целящихся в сторону их дома.

Она дрожит.

– Холодно? – спрашивает Джейк.

Она качает головой.

– Можно тебя обнять? – просит Мариса.

Его глаза расширяются, а на щеках появляется румянец. «Так я еще могу смутить его», – думает Мариса и радуется, что по-прежнему обладает этой силой. Он такой англичанин, такой честный и порядочный. Она просит его раздеться догола и потащить ее к кухонному столу, разве нет? Проходит еще пара секунд. Он делает театральную паузу, переваривая просьбу. Это их личная шутка, которую они оба понимают, как и все другие пары.

– Разумеется, – соглашается он.

Она прижимается к груди Джейка, вдыхает его запах, а он соединяет руки у нее за спиной и притягивает к себе. Мариса идеально вписывается в его контур – подбородок Джейка находится как раз на уровне ее головы, словно их размеры специально подогнаны друг для друга.

– Все будет хорошо, – бормочет Джейк, и она верит ему, обнимая в ответ. Прижимается еще сильнее, как вдруг слышит чей-то кашель.

Джейк отстраняется. Прядь ее волос запуталась за пуговицу на его рубашке, и она визжит, когда он дергается. Нужно мгновение, чтобы осознать происходящее.

– Извините, – раздается голос за левым плечом Марисы. Это Кейт. Ну конечно. Кейт. Всегда тут.

– Мариса была просто… – мямлит Джейк. – Она была немного расстроена, поэтому я… – Он нервно откидывает волосы назад. – Мы обнимались. – Он сглатывает, на его горле дергается бугорок адамова яблока.

– Я вижу, – подтверждает Кейт.

Мариса хихикает, но ничего не может с собой поделать. Джейк излишне взволнован.

– Он действительно не любит публичные проявления любви, да?

Мариса адресует вопрос Кейт, великодушно вступая в беседу с квартиранткой. А потом спрашивает:

– На ужин будет вьетнамская кухня, хочешь присоединиться?

– Хорошо, – отвечает соседка без особого энтузиазма.

Мариса подмигивает Джейку и выходит из комнаты. Он смотрит в сторону, сдерживая подступающую улыбку. Она чувствует себя непослушной школьницей, попавшей в ловушку строгого учителя. Марисе интересно, долго ли Кейт стояла там, прежде чем они услышали ее кашель.

* * *

Скрининг на двенадцатой неделе. Они едут в больницу, и там оператор УЗИ тычет в нее прибором, а на экране появляется пиксельное черно-белое изображение. Контуры имеют размытые формы полукружий, и у Марисы от вида этой картинки голова идет кругом. А там, в центре монохромного экрана, какое-то инопланетное созвездие. Белые точки пульсируют и мерцают, а плод сжимается подобно амебе.

– Вот сердцебиение, – сообщают им.

Изображение буквально гипнотизирует Джейка. Мариса ничего не чувствует, и это ее пугает. Она хочет испытывать те же эмоции, что и Джейк, но зернистые точки на экране кажутся такими далекими. Это совсем не похоже на живого, дышащего и кричащего ребенка, это кажется настолько далеким от того, что должно происходить внутри утробы. Она беременна, но не чувствует этого. Будто невидимый пузырь отделяет ее от остального, реального мира.

Врач-сонографист говорит: «позитивный настрой – многое значит». А Джейк, словно все еще находится в состоянии шока, отвечает: «Ладно, окей».

– Ты молодец, – хвалит он, нежно глядя на Марису.

Снова эта покровительственная интонация. Она через силу улыбается, а он, кажется, даже не замечает. Мариса видит, как мысль об отцовстве заполняет все доступное пространство в его голове. Для нее там не осталось места. Мариса стала сосудом. Худший страх: после рождения ребенка она станет расходным материалом.

«Так, притворись, что все будет хорошо», – приказывает себе Мариса. Она хочет поговорить с Джейком, но они оба сидят в тишине, кажущейся непреодолимой пропастью. Мариса настраивала себя на позитивное мышление, поэтому признание любой неопределенности станет признанием поражения.

Они возвращаются домой. Мариса говорит Джейку, что устала и сразу же ложится спать, быстро, даже не раздеваясь, прыгает под одеяло. Он спрашивает, нужно ли ей что-нибудь, а Мариса отрицательно качает головой. Слышит его радостное насвистывание за дверью и скрип пола гостиной под тяжестью шагов. Эти звуки успокаивают ее, а усталость продолжает сгущаться, словно она проваливается в прохладное темное озеро. Мариса засыпает.

Нужно успеть на самолет. Она не успела упаковать все вещи, и не может найти время, чтобы распихать все по чемоданам и успеть на рейс. Пропускает один рейс за другим, чувствуя облегчение после каждого пропущенного самолета, а затем понимает, что ей все равно придется сесть на поздний рейс. Время неумолимо летит вперед, а количество вещей продолжает увеличиваться, и она не может взять с собой все, поэтому приходится выбирать только самые ценные вещи, а остальные просто бросить.

Почти готово, но Мариса вдруг замечает пару розовых вязаных пинеток под углом тяжелого ковра. Она поднимает их и подносит к свету, а затем с трудом понимает, что это вещи сестры, и роняет их, а потом застегивает чемодан, на который приходится давить сверху, чтобы застегнуть молнию. Мариса наконец-то попадает на самолет и щелкает ремнем безопасности, но тут накатывает волна страха: пинетки ведь принадлежат не сестре, а ее собственному ребенку, забытому дома во время спешного сбора вещей.

Мариса резко просыпается и делает глубокий вдох. Мокрая футболка липнет к пояснице.

– Я не сплю, я не сплю, – повторяет она вслух.

Убирает волосы со лба и трет глаза, смахивая комки потекшей туши. На улице темно. Она не задернула шторы, поэтому свет уличного фонаря отбрасывает на постель узкие полоски света. Мариса лежит без одеяла и дрожит от холода.

Она достает из гардероба кардиган – один из тех объемных, мешковатых, с большими карманами – и надевает. От сна никакого эффекта. Сейчас Мариса чувствует себя уставшей еще больше, чем раньше. В горле пересохло, а желудок урчит от голода. Она потягивается и спазмы проходят. Чувствует себя неважно и совершенно не хочет есть, но поесть все же нужно, иначе Джейк будет волноваться.

«Тебе сейчас нужна дополнительная энергия, ведь ты беременна. Нам нужно тебя покормить!» – любит повторять Джейк в последнее время.

Совершенно невыносимо то, как пристально смотрит на нее Джейк во время ужина, пока она ковыряет овощи на своей тарелке. Мариса, лежа в постели, прокручивает в уме различные продукты, от которых ее не начнет мутить. Вычеркиваются все овощи. Помидоры тоже. Тошнит от мысли об авокадо.

Кукурузные хлопья? Она не в состоянии переварить мысль о них.

Тост? Слишком сухо. Мысль о меде просто отвратительна.

В итоге Мариса останавливает выбор на печеной картошке. Без всего. Может, стоит добавить немного хумуса? Но никакого масла. Без сыра. Наверное, немного соли, если захочется.

Мариса, воодушевленная этой мыслью, перекатывается на край кровати и принимает вертикальное положение. Думает: «Да, печеная картошка, идеально». Это придаст сил. На ней выцветшая футболка и легинсы, в которых она была в больнице. Легинсы старые и удобные, хотя уже и сильно растянутые. Сегодня Мариса не мылась и от нее несет потом, но она уверена, что никто не обратит внимания на этот запах. После сна лицо выглядит помятым, а перед тем, как она пошла вниз, не удосужилась взглянуть на свое отражение в зеркале. Для нее это необычный подход к собственной внешности. В самом начале отношений она всегда ставила на телефоне будильник, переключив его в виброрежим, чтобы встать на полчаса раньше и успеть почистить зубы и нанести кремовые румяна на щеки. Тогда Джейк проснется и увидит ее красивую версию.

В последнее время в голову лезут странные мысли о том, что случится, если рука дрогнет во время подкручивания ресниц. Странные мысли о ресницах, срезаемых металлической гильотиной. По этой же причине она не стрижет ногти. А если поранится острым концом ножниц? Он вонзится в подошву ноги, и весь пол ванной будет заляпан кровью? Эти образы настолько яркие, что легко способны довести до обморочного состояния.

Таких видений уже давно не было. Последний раз это случилось… нет, она не хочет об этом думать. Не хочет угодить в ловушку. Нельзя вставать на зыбкую почву. Она красивая. У нее есть Джейк. Она счастливая. Идеальный дом. У них будет ребенок.

Фундаментальные вещи, крючки ясности, на которые она может подвесить свое чувство страха. Хорошие, достойные факты. И ничто другое не имеет значения.

Мариса ищет Джейка в гостиной, но его там нет. На кресле заметно углубление, а на журнальном столике лежит недочитанная книга с загнутой страницей – он не использует закладки. «Ребекка» Дафны дю Морье. Джейку не свойственно читать что-то, что не является руководством по бизнесу или газетой. Он предпочитает научно-популярную литературу. Эта книга принадлежит Кейт.

Если его здесь нет, и он не наверху, то он должен быть на кухне. Мариса идет к лестнице. Разум все еще затуманен недавним сном, поэтому она не обращает особого внимания, когда входит на кухню и со стороны дивана доносится шорох. На мгновение она думает о сороке: возможно, птица снова залетела в дом.

– Я хочу печеную картошку, – заявляет Мариса и смотрит на кухонный стол, у которого, согласно ее фантазиям, должен стоять Джейк, готовя ужин или наливая себе стакан яблочного сока. «Он наверняка соскучился», – думает она. Они поговорят о скрининге, Джейк поделится своими эмоциями, они обсудят детские имена, выберут цвет для детской комнаты и определятся с тем, когда расскажут его матери о двенадцатой неделе беременности. Она уже подготовила выражение лица и слова для общения с этой женщиной. Мариса подавила приступ тошноты, а потом заметила, что Джейка там нет, а звук – это не заблудившаяся птица, а два человека, которые слишком быстро отсели друг от друга. Краем глаза замечает две обнимающиеся тени, метнувшиеся в разные стороны. Мариса все еще думает о сканировании и пульсирующих черно-белых пятнах.

– Дерьмо, – произносит Кейт. Квартирантка пытается занять самый дальний угол дивана, и тут Мариса замечает Джейка, сидящего настолько близко к соседке, что их бедра почти соприкасаются.

– Отлично, – говорит Джейк, вставая и резким движением приглаживая волосы. – Я о печеной картошке. – Он пытается улыбнуться, но в груди Марисы все сжимается. В ушах раздается свистящий звук. Она чувствует себя мультяшным персонажем из детства: койотом, который сбегает с края утеса, но его ноги по инерции продолжают крутиться до тех пор, пока он не осознает реальное положение дел и не упадет вниз.

Сердце колотится. Ее бьет дрожь.

Джейк краснеет. Чертовски сильно краснеет. Глаза бегают туда-сюда, и он старается не смотреть в сторону Марисы. На рубашке расстегнуты четыре верхние пуговицы.

Кейт с диким взглядом, скрестив ноги, продолжает прятаться в полумраке. Марисе кажется, что та смотрит на нее с вызовом. Свет такой тусклый, что она не может разобрать черты лица Кейт, виден только блеск глаз и розовых губ. Как будто ее кто-то целовал.

Мариса по-прежнему стоит возле плиты. Все происходящее кажется продолжением кошмарного сна. Или одним из тех жестоких, сюрреалистичных видений, что посещают ее разум в последнее время. Что бы это ни было – если это действительно происходит, – Мариса слишком шокирована, чтобы переварить увиденное. Она думает, что следует оставить все на потом. Потом во всем разберется. Сейчас она хочет, чтобы все было нормально. Каким все было на тот момент, пока она не спустилась по лестнице. Она ничего не видела. Просто вообразила худшее. «Да, вот и все, что произошло», – думает Мариса. Просто разыгралось воображение. Вот и все.

– Да, – говорит она. – Это единственное, что мне хочется поесть.

Джейк с сияющим лицом подходит к ней.

– Замечательно, – отвечает он. – Тогда у нас будет печеная картошка.

Кейт все еще сидит на диване. Они встречаются взглядами, и Мариса улыбается квартирантке. Смертоносная улыбка. Кейт отводит взгляд в сторону, осознавая, что Мариса все поняла.

«Я, черт возьми, уничтожу тебя», – думает Мариса. И продолжает улыбаться, когда Кейт уходит к себе.