Текст книги "Мертвецы рассказывают сказки"

***

Анастасия Георгиевна старалась сосредоточиться, но головная боль стальным обручем сжимала голову, периодически отдаваясь крайне неприятной пульсацией в висках. Съеденная ранее, уже третья таблетка анальгина всё ещё не приносила должного эффекта, и надежды на то, что принесёт вообще, становилось всё меньше. Мало на её голову было новых распоряжений от РОНО. Мало было того, что единоутробная сестра сейчас лежит в больнице после перенесённого инсульта. Или того, что цены на всё и вся продолжают расти как на дрожжах, а зарплата…! В общем, поводов для переживаний и головной боли хватало. А те двое, что сейчас сидели перед ней… не были никакой вишенкой на торте. Они-то как раз являлись её непосредственной рутиной и тем, на ком сосредоточить свои силы и внимание стоило. Но, к сожалению, уже не хватало ни первого, ни второго.

И вроде бы уже, казалось, немалые дети, по пятнадцать лет каждому, и должны были приобрести какое-то соображение в своих головушках к этому возрасту, но нет! Устроили драку посередине учебного дня, да ещё и со швырянием стульев. Хвала небесам, что никого не зашибли.

Признаваться в содеянном эти умники, конечно же, не собирались. Они друзья и просто таким образом играли, видите ли. У одного, правда, игрока сейчас под глазом разбухал здоровенный синяк, что уже само собой говорило о неприемлемом поведении. Но и стул кидал именно он, а это уже куда более серьёзный проступок. Попади он им хоть по кому-нибудь – их, в лучшем случае, так бы потом инспекциями с проверками замучили, что тушите свет! И родительский комитет бы вой поднял. Хорошо ещё, что директора сегодня не было, и ситуацию можно разрешить по-тихому.

Вообще, спускать что бы то ни было на тормозах не входило в привычку Анастасии Георгиевны. За свой пятнадцатилетний стаж работы заместителем по учебно-воспитательной части она поведала многое и прекрасно понимала, что для некоторых мягкий подход равносилен разрешающему сигналу светофора. А вовремя не привитая субординация потом может аукнуться печально для всех. Но сейчас, в противовес своего собственного опыта и убеждений, ей хотелось просто выгнать этих двоих и забыть про них навсегда.

Ну а что? Отчитать она их – отчитала. Детским инспектором пугала? Пугала. Вот теперь пусть классные руководители им мозги повправляют, да родителей вызывают.

– Ну и что делать будем? – поправляя очки, обратилась к провинившимся завуч.

– Простите нас, пожалуйста, такое больше не повторится, – не замедлил с ответом Вячеслав.

И нельзя было сказать, что эти извинения были неискренними. Свои вопросы он привык решать за школьными стенами, потому что так было удобно для всех, и нарушение этих «традиций» не входило в его интересы.

– Простите, мы больше так не будем, – вторил ему Кирилл.

В отличие от Славы, он себя сейчас чувствовал более неуютно, так как в первый раз в своей жизни ему довелось побыть «на ковре» в принципе. Конечно, он всё равно был полностью уверен, что ничего серьёзного за случившееся ему не будет, но волнение от нового опыта в его жизни присутствовало.

Анастасия Георгиевна посмотрела в глаза обоих мальчиков, и вновь, как будто бы посторонний голос в голове, велел ей гнать их прочь. Она догадывалась, что так, скорее всего, сказывается на ней усталость, и не была этому рада, но ничего сейчас поделать с собой не могла. Поэтому уже обратилась к стоящим рядом классным руководителям этих недорослей.

– Ладно, забирайте их, пусть идут на уроки. И родителей вызовите, уведомите, пускай тоже воспитанием занимаются. А вы, – вновь обратилась к Славе с Кириллом, – если ещё раз выкинете что-то подобное – заканчивать будете другую школу. Всё понятно?

Мальчишки закивали и поспешили покинуть помещение школьной канцелярии.

– Я тебя в понедельник урою, – успел шёпотом бросить Кирилл Славе, до того как вслед за ними в коридор вышли классные руководители и повели их на уроки.

Реагировать на эту реплику Слава никак не стал. Слова надо подтверждать действиями, а вести гнилые базары много ума не требуется. Да и мысли о том, что у этого Кирюши не всё в порядке с чердаком, находили всё новые подтверждения. Нарвался на удар? Ну так будь мужиком его принять. А если уж так охота предъявить за него – делай это нормально, а не как психованная малолетка. Подставляя при этом и себя, и других.

– Мать у тебя, конечно же, прийти не сможет? – голос Натальи Петровны был спокойным, без малейшего намёка на беспокойство из-за случившегося.

– Скорей всего, нет, – мальчик пожал плечами. – Но могу спросить, если хотите.

– Я ей в дневнике твоём напишу всё, что надо, не переживай, – с иронией улыбнулась она ему в ответ. – Ты мне лучше скажи, какие у тебя со Шмелёвым проблемы на самом деле.

– У меня с ним никаких проблем. Это у него, – Слава покрутил растопыренной ладонью возле головы, – заклины какие-то. Сам первый лезет, сам и получает. Простите, что вас подставили, конечно, не думал, что он такое выкинет.

Наталья Петровна остановилась и вздохнула.

– Послушай, Слава, дело не в том, что ты меня подставляешь. Ты себя в первую очередь подставляешь. Я, да и не только, прекрасно знаю, что ты со своими друзьями какой-никакой порядок стараешься поддерживать в школе, и проблем от вас почти нет, если не считать прогулов с оценками. Но всё это временно. Все эти ваши игры в бандитские разборки – глупости чистой воды. Об учёбе думать надо, а не о том, кому в морду после уроков дать, ты это понимаешь?

Данный вопрос не относился к разряду тех, которые действительно подразумевали необходимость ответа. Поэтому Слава предпочёл отмолчаться.

– Ты ведь неглупый мальчик и мог бы нормально учиться. Не отличником, да, но лучше, чем сейчас, я-то уж знаю. Если думаешь, что взрослый – так и веди себя как взрослый, думай о своём будущем. Вот кем ты хочешь стать?

А вот это уже был конкретный вопрос.

– Я не знаю, – чуть нахмурившись, честно признался Слава.

Одни мечтают стать космонавтами; другие – пожарными или бизнесменами; третьи – врачами или актёрами. Слесарями или сантехниками тоже, наверное, кто-то хочет быть, но таких уже значительно меньше. Слава же просто не знал. И пускай этот вопрос звучал, чем старше он становился, тем чаще, найти на него ответ Вячеслав пока был не в состоянии.

– Вот об этом я и говорю. Ну, окончишь ты в этом году школу, куда ты дальше пойдёшь? Или лучше, по-твоему, каким-нибудь грузчиком спину надрывать, пока здоровье не закончится?

– Наталья Петровна…

– Что, Наталья Петровна? Вот этот твой Шмелёв, кстати, отличник, потенциальный медалист. Да, ему сейчас влетело. И родители его дома, надеюсь, хорошенько выпорют. Взыграли, видимо, у парня сейчас гормоны, бывает такое. Но ты пойми, что завтра у него это пройдёт, а нормальная жизнь с перспективами – останется. Он сигаретами торговать в переходах не будет.

– Я, что ли, буду?

– А это только от тебя и зависит, дружочек! Вот скажи мне, что вы сегодня сделали не так?

– Так это он стулом в коридоре додумался кидаться!

– Вот в этом и проблема, Славочка! Ты думаешь, что не кинь он в тебя стул или не поймай вас за этим занятием, так всё, значит, и хорошо? Нет! Ты здесь, чтобы учиться. И думать ты должен об учёбе. В этом проблема, что головушка твоя не тем занята. Детство быстро пролетит, и не заметишь. И в один прекрасный день ты обнаружишь, что ни черта не знаешь, ничего не умеешь и никому не нужен. И что тогда, в бандиты или воровать пойдёшь?

Славе оставалось только закусить губу. Когда читают подобные нотации, лучше помалкивать. Потому как, если высказать свои мысли по обсуждаемому поводу, то, скорей всего, ты только подольёшь керосину в огонь, и тебе начнут объяснять, почему ты неправ и вообще ещё слишком маленький, глупый и жизни не нюхал. Может, отчасти оно и так, здесь Слава не спорил, но почему все эти «учителя, как надо жить», сами не то чтобы прям в жизни успешные? Малиновых пиджаков на них не видно, и ездят почему-то на автобусах да электричках.

– И получается, что те, кого ты сегодня можешь поколотить, завтра будут сытые и в тепле, а тебе и корку хлеба не подадут. В перспективу, Славочка, думать надо. Если ты сам сейчас за ум не возьмёшься, никто за тебя это не сделает, а потом уже поздно будет. Тебе всё понятно?

Они уже подошли к кабинету, в котором проходил урок у его класса.

– Понятно… И спасибо.

– Ты мне своё спасибо лучше делом докажи. После уроков с дневником зайдёшь. А сейчас марш в класс.

«Докажи делом» – неприятно кольнуло Славу. Это было из мира его понятий и представлений. Балаболом он не был и становиться не собирался. Но браться за ум – очень странное понятие. И зачастую подразумевающее, что ты должен начать себя вести так, как представляет себе непосредственно этот совет тебе дающий. И разве до этого он всё в своей жизни делал исключительно бездумно? Это уже скорее по чужому уму жить, много ума не надо. А вот по-своему – сложнее, и без ума уже никуда.

Но сейчас ему больше ничего не оставалось, кроме как вернуться в класс.

***

Отсидев в эту пятницу все уроки до самого конца, Слава зашёл к Наталье Петровне и получил в свой дневник, написанное красным, послание для матери. На его удивление, оно оказалось достаточно нейтральным и выставляло его скорее потерпевшим от необдуманных поступков другого ученика. Разумеется, это не отменяло и его долю вины в произошедшем, но выбранные классным руководителем формулировки позволят Вячеславу избежать материнского гнева во всей его красе, за что он испытывал крайнюю признательность. Но всё же, Наталья Петровна просила Славину маму, при первой же возможности, посетить её для личной беседы.

Как говорится, не всё коту масленица. И так-то в целом Славе удалось достаточно дёшево отделаться, и он был рад уже и такому исходу. А сегодня, в конце концов, была пятница, учебная неделя подошла к концу, и можно было на два с небольшим дня оставить всё, касающееся школы, на потом. Тот же дневник не обязательно показывать матери прямо сейчас, а отложить это, скажем, до вечера воскресенья.

Планов как таковых на этот вечер у Славы с друзьями не было, поэтому, сложив всё, что имелось в их карманах, ребята наскребли на пару бутылок пенного на брата, да сухариков вприкуску – самых ядрёных, со вкусом хрена и чеснока. К сожалению, зависнуть у кого-нибудь дома сегодня возможности не предоставлялось, разве что у самого Славы, но этот вариант, как правило, оставался на самый крайний случай. Несмотря на почти что постоянное отсутствие дома матери, всегда могла объявиться Таня, а она была способна начать зудеть ничуть не хуже. Да и из возможных развлечений был лишь телевизор, даже без захудалого видеомагнитофона. И, ко всему прочему, курить в квартире у Славы было строго-настрого запрещено, а выходить каждый раз на лестничную клетку парней утомляло.

Погода же сегодня стояла вполне удовлетворительная, хоть и пасмурная, около пятнадцати градусов и без ветра. Поэтому, собрав свой нехитрый скарб, друзья направились на пустырь, расположенный между железной дорогой и жилыми кварталами. Он был весь заросший кустарниками, чуть выше человеческого роста, и в основном использовался местными жителями как для выгула, так и для захоронения обитающих в их квартирах домашних питомцев. Но имелась и пара полянок, организованных, так сказать, для культурного времяпрепровождения. На одну из таких и отправился Слава с друзьями.

– Костёр жечь будем? – поинтересовался Александр, усаживаясь на одно из небольших брёвен, расположенных вокруг чернеющих углей старого кострища.

– Мне влом, – честно признался Миха, – если тебе охота, сам и заморачивайся.

– Да светло ещё, – Слава шлёпнулся на другое бревно и почал упаковку с сухарями, – и тепло. Может, попозже.

– Дрова-то лучше сейчас собрать, пока светло.

– Вот и иди собирай, – Лёха раздавал друзьям бутылки, которые до этого нёс в своём рюкзаке, – а я как раз твоё пиво выпью!

– Ой, да иди-ка ты, – скривился Санек и принял у него из рук предназначенную ему стеклотару.

– Ну, за жопу Алёны! – выдал что-то вроде тоста Рома, поднимая свою бутылку, призывая друзей свершить старинный ритуал по соприкосновению сосудов перед их осушением.

Ждать себя никто не заставил.

– А чего тебе до Алёнкиной задницы-то? – с лёгкой ноткой ревности в голосе поинтересовался Кощей. – Вон у тебя Катька есть, за её жопу и пей.

– Ну, во-первых, одно другому вот вообще никак не мешает. Во-вторых, я-то за Катькину могу, а тебе, если попробуешь, в глаз дам, – Рома широко улыбнулся и продемонстрировал свой сжатый кулак Лёше.

– Да с Алёной-то понятно, красавица-отличница, вам, кстати, обоим её как своих ушей не видать, – замечание Александра было вполне справедливым, и все это знали. – А вот титьки у Женьки, конечно, вот это да-а-а-а…

– Да толстая она просто! – поморщился Лёша. – Полезешь к её сиськам, а она тебя сожрёт!

– Да тебе хоть и толстую полапать разок – и то удача! – парировал ему Саня.

Ну не была Женечка худышкой, и что с того? Зато всё было при ней, да и на личико вполне себе милая. На Сашин взгляд, она приходилась очень даже.

– Ну, начинается! – смеясь, Слава закатил глаза.

И правда, в последнее время их разговоры частенько заходили по поводу одноклассниц. Или одногодок… или… да о девчонках вообще. Теперь они могли обсуждать их, наверное, часами. Ну, лучше уж их, чем того же условного Кирюшу. И, как назло, это имя вновь всплыло в сознании Славы. Но сейчас он постарался отмахнуться от него и просто насладиться бессмысленным трёпом с друзьями.

Часа через два начало уже заметно темнеть, да и всё принесённое с собой было, естественно, выпито и съедено. Вследствие чего пришлось принять коллегиальное решение, что пора расходится по домам. Завтра их всех ждала халтура по разгрузке фур дяди Жени, поэтому хорошенько отдохнуть и выспаться было вовсе не лишним. Рюкзак с уже пустыми бутылками обратно нёс Миша – так уж сложилось, что тару, которую они собирали для сдачи, хранили именно на его балконе. Какие-никакие – а все же деньги.

Когда они уже выходили с пустыря, у Славы на мгновение возникло странное чувство: как будто бы он был не из плоти и крови, а чего-то менее плотного, но более вязкого, и его словно слегка растянуло с левой стороны. Мимолётное ощущение, не просуществовавшее и секунды, но этого уже было достаточно, чтобы он повернул голову в эту сторону, налево. И пусть сумерки уже начинали готовиться вступать в свои права, он всё равно с лёгкостью разглядел церковный шпиль, видневшийся метрах в семистах от них. Он знал, что это за церковь, и что-то внутри его головы щёлкнуло.

– А, пойдёмте-ка, до кладбища дойдём.

Он не предлагал или спрашивал, а констатировал факт. Ноги Славы сами повернулись в нужную сторону, и он зашагал без малейшего промедления. Его друзья сначала было опешили от такого его неожиданного решения, но тут же пришли в себя и поспешили догнать уже успевшего от них отойти Вячеслава.

– Слав, ты чего вдруг? – озвучил общий для всех вопрос Миша.

– Не знаю… Но понял, что мы недалеко, и захотелось сходить, – скрывать Славе было нечего, и он сказал всё как есть.

– Думаешь там Шмеля встретить, что ли?

– Нет, это было бы странно. Но если вдруг и встретим… Ну что ж, заставим тогда рассказать, чем он там занимается.

Ребятам оставалось только пожать плечами. Небольшой запас времени, до того как им необходимо было вернуться домой, ещё имелся. Почему и не прогуляться тогда, хоть и на кладбище.

Каждый из них проходил мимо этого места по сотне раз за год. Небольшая, ничем не примечательная церквушка, протекающая рядом узкая речка, которую, если очень хорошо разогнаться, можно было, наверно, и перепрыгнуть, если у вас ноги подлиннее. И ограда – отштукатуренная красная стена под два метра, с железными остриями наверху. Конечно, такой она была только у центрального входа, скрывая от проходящих по улице прохожих пейзажи расположенных за ней захоронений, а по всему остальному, чуть больше чем двухкилометровому периметру, это был обычный металлический кованный забор.

Но сейчас, находясь здесь в это время суток, всё выглядело чуть-чуть, но иначе. Или ребятам так только казалось?

Центральные ворота, вообще-то, в это время должны были быть запертыми на ночь. Но так как местный сторож предпочитал к закату быть уже в стельку пьяным, они зачастую оставались открытыми. Волновало это, правда, мало кого. Ну подумаешь, сможет кто-то ночью прийти на кладбище, и что с того? Будто там было чего воровать, а времена гробокопателей уже вроде как канули в Лету.

– Жутковатенько, вообще-то, – прикуривая сигарету, Лёша заметил, что его пальцы чуть заметно подрагивают.

Он всегда верил во всякую нечисть и от мест, где с ней можно было встретиться, предпочитал бы держаться подальше. Но перед пацанами позволить показать, что он боится пройтись ночью по кладбищу, Лёха не мог. Кощей он, в конце концов, или кто?

– Есть такое, – согласился с ним Рома, – днём оно как-то по-другому здесь.

– Зато тихо так, да?

Они шли не спеша по центральной аллее и оглядывались по сторонам. В целом, ничего необычного-то и не было. Оградки могилок да надгробные камни с крестами. Одни ухоженные, другие начинали подкашиваться под гнётом времени. Разве что из-за обильно растущих вокруг деревьев казалось, что уже совсем темно.

– И долго мы тут будем бродить?

– Да, давайте, до братской могилы в конце аллеи дойдём и обратно, – отозвался Слава, даже не поняв, кто из его друзей задал этот вопрос.

Его сюда что-то тянуло, и он повиновался этим ощущениям.

Выйдя на перекрёсток, где-то на половине их пути, Слава неожиданно замер. Воздух перед ним исказился, будто бы стал плотнее, а затем пошёл рябью. От увиденного его дыхание перехватило, а ноги словно вросли в землю. Но оторвать взгляда от происходящего он не мог.

– Слав? – друзья не поняли причины, по которой их товарищ так внезапно остановился.

Он же наблюдал, как воздух вокруг него приходит в движение, начинает закручиваться и вращаться. Только что стоявшее перед ним кладбище рассыпалось, как вдребезги разбитое стекло, на тысячи, десятки, а может, и сотни тысяч осколков, тут же подхваченные незримым ветром и унесённые в разные стороны, чтоб через мгновение вновь вернуться и собраться в единую картину.

– Вы это видите? – пусть и полностью заворожённый происходящим, Слава отдавал себе отчёт, что это больше походило на безумие, чем на что-то реальное.

– Видим что? – Миша сделал шаг в сторону друга, желая понять, о чём тот толкует, но Слава в ответ поднял руку в останавливающем жесте.

– Подождите… минуту…

– А не стебётся ли он над нами? – нахмурил брови Санёк. – Ну, в смысле, что за хрень-то?

– Слава, ты стебёшься? – не раздумывая, поинтересовался Рома, но ответа не последовало.

Перед взором Славы же лёгким, покачивающимся маревом предстало семь аморфных «Нечто», ломающих и искажающих своим присутствием окружающее их пространство.

– Враг, – болезненно ударило прямо по самым барабанным перепонкам Славы, будто с силой вдавливая их внутрь его черепа.

– Пришёл сам.

– Как забавно.

– Но что он тут делает?

– Зачем ты явился, дитя?

Зазвучавшие голоса невозможно было отличить друг от друга – пустые, лишённые индивидуальности и окраски, но при этом давящие каждым произнесённым словом. Мысли в голове Славы заметались в беспорядке, пытаясь осознать происходящее. Он видел… что-то, что не видели другие, и это что-то говорило с ним?

– Кто вы?

– Кто «Мы»? – Лёша захлопал глазами, услышав странный вопрос от Славика. – Завязывай давай! – он было хотел подойти и одёрнуть странно застывшего друга, но его остановил уже Миша.

– Подожди, он, похоже, не с нами разговаривает.

Ребята стояли в каких-то паре метров от своего товарища, но сейчас им почему-то стало казаться, будто их разделяет непреодолимое пространство.

– Мы – твоя погибель.

– Или же спасение?

– Твой Враг призвал нас.

– И мы даровали Ему силы.

– Его чувства связали Вас.

– Но открыли, Тебе, дорогу к нам.

Вячеслав слушал раздающиеся голоса, одновременно стараясь понять и смысл ими произносимого, и не начать кричать от боли, которая их сопровождала. Каждая гласная превращалась в кинжал, пронзающий его плоть. Каждая согласная – в молот, дробящий его кости.

– Враг, это Шмелёв?

– Ваши имена для нас ничего не значат.

– Ты и сам знаешь кто он.

– Но важно не кто он, а кто Ты.

– И чего ты желаешь.

– И что готов за это заплатить.

– Я не понимаю! – голова у Славы уже начинала звенеть колоколом, и ему всё труднее становилось собирать эти фразы в единую цепочку.

Казалось, что это сразу сотня человек схватила по гвоздю в каждую руку и принялась медленно, с садистским наслаждением царапать ими школьную доску. И уже этот звук от въедающегося металла в гладкую зелёную поверхность, каким-то непостижимым образом, вступая в резонанс с себе подобными, превращался в имитацию речи, которая сейчас насильно проталкивалась Славе в уши.

– Мы можем даровать многое тем, кто согласится принять нас.

– Силу, чтобы получить власть.

– Власть, чтобы получить богатство.

– Богатство – чтобы получить всё остальное.

– Но взамен мы потребуем службу.

– Верность – цена благополучия.

– Он согласился. А согласишься ли Ты?

– На что? Чего вам надо? – говорить Славе приходилось с плотно сжатыми зубами, чтобы хоть как-то бороться с нарастающей болью.

– Так, теперь он и меня уже пугает, – Рома хотел было выбросить оставшийся от сигареты окурок, но, задумавшись, достал новую из пачки, прикурил от собственного бычка и уже только потом раздавил его ботинком. – Может, подойти и треснуть его?

– Ну, вперёд, если такой смелый, – сама-то идея Лёше показалась не такой уж и плохой, но вот правда, если Слава их всё-таки разыгрывает, то в ответ может прилететь мама не горюй!

– Нам – слуга, – ответили голоса.

– Верный, но сильный.

– Чтобы смог справиться с возложенным на него.

– Раньше у нас был только Он.

– А теперь у нас можешь быть и Ты.

– Служи нам, и мы даруем тебе силу.

– Что?! Зачем мне это? – Слава держался уже из последних сил, всё его тело как будто бы онемело и покалывало острыми иголками.

– Чтобы выжить.

– Да, пускай это будет игра.

– Выясним, кто достоин нас.

– Убей своего врага, или он убьёт тебя.

– Докажи, что ты пригоден.

– Покажи, что ты чего-то стоишь.

– Не сможешь – умрёшь!

От последних слов Слава свалился на колени, схватившись руками за голову. Охвативший его морок начал отступать, семь фигур растаяли без следа, и лишь звучащее в голове эхо от произнесённого ими диссонировало с восстанавливающейся реальностью.

Друзья без промедления бросились к нему, нешуточно напугавшись такому развитию событий.

– Да что, мать твою, с тобой делается? – прихватил за плечи Славика Санёк, опасаясь, что тот упадёт окончательно, но он, в свою очередь, резко дёрнулся, скидывая с себя руки друга.

– Нормально всё, отстань! – Слава не собирался грубить своему товарищу, но резко вскипевшие в нём эмоции просто нашли самый короткий путь к выходу, после чего он смог найти в себе силы вновь встать на ноги. – Я либо башкой тронулся, либо… Валим отсюда нахрен, сейчас расскажу.

Возражать и мешкать никто не стал, и ребята поспешили покинуть кладбище.

Объяснение того, что с ним произошло, не отняло у Славы много времени. Само это странное «общение» длилось не дольше минуты или двух, а уж краткое содержание можно было уложить и в одно предложение. Пересказать дословно весь диалог, в котором он невольно принял участие, Слава всё равно бы и не смог. Раздирающая, точно пила, боль, которая сопровождала голоса этих «сущностей», не оставляла ни малейшей надежды на то, чтобы запомнить их, хоть и краткие, слова в точности.

Поэтому Слава рассказал так, как произошедшее понял он: ему явились какие-то призраки; они как-то связаны со Шмелёвым; и теперь они хотят посмотреть, кто из них сможет убить другого.

– Ну, или я всё-таки свихнулся, – подытоживая, грустно усмехнулся Слава, – и вот хрен его знает, что лучше.

Он посмотрел на своих друзей, а те молчали. Они просто не знали, что сказать и как воспринимать только что услышанное. И самое неприятное для Славы было то, что он увидел в их лицах страх. Настоящий, неподдельный, не тот, который – когда боишься, но делаешь, а тот, когда понимаешь, что ничего сделать не можешь. Тот, который обычно бывает у терпил, перед тем как обмочить штаны и бежать жаловаться старшим.

Особенно у Лёши, который стал безостановочно теребить висевший на шее крестик. С этим надо было что-то делать.

– Чё завяли-то сразу? Или ссыте, что не разрулю? Ну, нашёл себе Кирюша новых паханов, и что дальше-то? Он сам, как был шестёркой, так ей в итоге и остался. Сам по себе – хрен он без палки. Найду управу.

– Но на мокрое идти… – нерешительно начал было Рома.

– Ты дурак? Не буду я его валить. Вот ещё чего, – возмутился Слава, но про себя подумал, что случиться теперь может всякое.

И если сам Шмелёв попытается его на тот свет отправить, то сдерживать себя он тоже не станет.

– Или ты думаешь, я хочу делать, что мне эти «призраки» велели? Да черенок им от лопаты по самые гланды! В шестёрках не ходил и не буду, и плевать, кто они там, ангелы или демоны сраные!

Этой речью Слава хотел приободрить своих друзей, но попутно и сформулировал то, что он думает о происходящем, для самого себя. И как-то неожиданно стало спокойно. Проблемы никуда не ушли, да ещё и с бесовщиной замешаны оказались, но приняли привычные формы и очертания, а с этим уже что-то можно было делать.

– Ладно, – Саня хлопнул себя по лицу ладонями и слегка подрастёр щёки, – а как с… духами этими бороться?

– Чеснок, святая вода, распятие!

– Ром, давай вот без этого сейчас, ага? Тут думку подумать надо будет.

– На кладбище крестов куча, и не похоже, что они их особенно боялись, – рассудил Миша, – тут скорее вопрос, они сами только там могут появляться?

– Тогда туда не соваться, и вопрос решён, – кивнул Слава, – останется только Кирилл, а с ним теперь сладим.

– Но за святой водой я бы сходил. Пускай будет на всякий случай, – теребить свой крестик Лёша перестал, что уже было неплохо.

– Ага, и обольём ей Шмелёва!

– Не-не-не, лучше поймаем его, свяжем и напоим ей так, чтобы вся нечисть из него вышла!

– Ну чтоб нечисть вышла, тогда надо клизму ставить!

– Ага, кружку Эсмарха ему, на пять литров!

Ребята рассмеялись. Им удалось немного отойти от случившегося, и настроение несколько улучшилось.

– Но, кстати, не забываем, что, может, просто наш Славик – псих, и его надо сдать в жёлтый дом! – широко улыбнулся Рома и приобнял Славу за плечи.

– Да иди ты, – улыбнулся Слава в ответ и закинул свою руку на плечо друга, – идёмте домой, нам ещё работать завтра.