Текст книги "Холм демонов"

– Ну, разве это матерщина! – ласково пробасил майор. – Вот, помню, однажды я так выразился на маневрах – аж сам от стыда покраснел!..

Пока журналистка и майор лениво препирались, историк и детектив времени зря не теряли. Дубов, приняв позу роденовского Мыслителя, предался своему излюбленному дедуктивному методу, а госпожа Хелена в тусклом свете, с трудом просачивавшемся сквозь зарешеченное окошко под закопченным потолком, изучала каменную кладку и поминутно приходила в археологический восторг:

– Подумать только, как много из исторических фактов до нас просто не дошло! Я, например, только сейчас впервые узнала, что подвалы под крепостными стенами использовались под тюрьму.

– Используются, дорогая баронесса, – поправил Дубов, оторвавшись от своих мыслей.

– Ну да, используются, – согласилась баронесса. – Но это если говорить в настоящем времени о той эпохе, куда мы перенеслись.

– Вот это меня и смущает, – озабоченно сказал Василий. – Ну ладно, допустим, что мы перенеслись, или злодей Каширский нас перенес во времени, но не раньше середины шестнадцатого века, когда стена города была разрушена во время неких междоусобиц… Кстати, с кем Кислоярск воевал?

– История там очень запутанная, и точно сказать, с кем кто воевал, довольно сложно – все время возникали разные временные союзы, и одни и те же княжества то враждовали друг с другом, то объединялись против еще кого-то. Кстати, судя по историческим свидетельствам, немалую роль во всей этой междоусобице играло княжество, чья столица располагалась на нынешнем Гороховом городище, – выдала ценную информацию баронесса.

– Да, но почему тогда на городище нет никаких следов жизни, даже более того – заброшенное место, внушающее мистический страх местным жителям? – задался новым вопросом Василий. – Остается предположить, что там время движется в другом направлении, чем здесь… Нет-нет, не будем вдаваться в дебри научной фантастики, лучше подумаем, что нам делать. Меня, например, весьма озадачила фраза одного из стражников: «Все ясно, это те самые». Выходит, нас уже ждали?

– Ну, это как раз понятно, – заметил майор Селезень. Он и Чаликова давно прекратили бесплодные пререкательства и внимательно прислушивались к разговору Дубова с баронессой. – Ясно, что им уже донесли – к городу движется четверка подозрительных личностей. Разведка – первое дело, особенно во время военной нестабильности!

– А может, Каширский? – неуверенно предположила Надя. – Вдруг он узнал о нашем появлении и решил избавиться от нас чужими руками?

– Не думаю, – покачал головой Василий. – С его-то способностями он мог разделаться с нами, что называется, «не отходя от кассы». И вообще, сдается мне, что кто-то нас пытается использовать в своей большой игре в роли пешек. Причем не проходных, а скорее разменных. И что этот «гроссмейстер» – явно не Каширский.

– A кто же? – вздохнула Надя. Но в этот момент дверь распахнулась и в темницу вошел статный человек лет сорока или чуть старше. Судя по высокой меховой шапке и кафтану, отделанному соболем, он принадлежал к более влиятельным кругам кислоярского (или, точнее, царь-городского) общества, чем ранее встреченные крестьяне или черношапочные стрельцы.

Чувствуя, что майор уже готовится выдать очередной неподцензурный афоризм, Василий перехватил инициативу:

– Уважаемый господин, мы хотели бы получить юридические обоснования нашего содержания под стражей.

Господин расстегнул кафтан и снял с головы шапку, обнажив густую копну ярко-рыжих волос:

– Уф, жарко… Но приходится носить – как-никак, подарок с царского плеча. Я ведь, собственно, пришел извиниться перед вами за действия наших ретивых охранников. И чтобы сколько-то загладить нашу общую вину, милостиво приглашаю поселиться у меня в тереме. Уверяю, вам там будет и удобно, и просторно.

– Лучше в тереме, чем в тюрьме, – брякнул майор. Он был, в сущности, добрый человек и не умел долго сердиться.

– Простите, с кем имеем честь? – поинтересовалась баронесса.

– Ах, ну что вы, я всего лишь покорнейший слуга нашего всемилостивейшего царя Дормидонта Петровича, – с хитроватой улыбкой ответил нежданный избавитель. – Зовите меня просто Рыжим. Так меня все кличут, и сам Государь тоже.

Уловив немой вопрос Дубова, госпожа Хелена прошептала:

– В Кислоярске правили князья, а не цари, и между ними никакого Дормидонта не было… По крайней мере, в сохранившихся летописях таковой ни разу не упоминается.

Детектив рассеянно кивнул и следом за Рыжим и своими спутниками покинул сырую темницу.

x x x

Запряженная парой гнедых, темная карета медленно тянулась по грязной немощеной улице, а ее пассажиры сбивчиво рассказывали своему избавителю о том, как они попали в Царь-Город. Внимательно их выслушав, Рыжий ответил:

– Что ж, все ясно – к нам вы попали через Холм Демонов. Там действительно происходит… хотел сказать – такое, но точнее было бы сказать – даже и не такое. Знаете, на свете есть многое, что и не снилось ни нашим царь-городским мудрецам, ни их зарубежным коллегам, но у нас ведь как? Если что нельзя объяснить – значит, чертовщина и колдовство. Поэтому я попросил бы вас никому здесь больше не говорить обо всем, что вы мне сейчас рассказали. Давайте-ка… – Рыжий на минутку задумался. – Давайте представим вас заморскими гостями – это будет более натурально. Поживите пока у меня в тереме, а я устрою так, чтобы вам было оказано всяческое содействие.

– Скажите, господин Рыжий, – несмело обратилась баронесса, – а смогу ли я поработать в ваших, ну, как они у вас называются, в общем, в исторических архивах?

– Да сколько угодно! – радостно откликнулся Рыжий. – Я сам лично представлю вас нашему придворному летописцу, и он вам все покажет и расскажет.

– У меня к вам тоже будет просьба, – сказал майор Селезень. – Мы приехали на «Джипе», ну, это такая телега, только с мотором, но она малость испортилась, и нам пришлось ее оставить прямо на дороге недалеко от городища. Надо бы ее, того самого…

– Сделаем, – перебил Рыжий. – Насчет исправить – не обещаю, но в город привезем обязательно.

Тем временем экипаж остановился возле скромного, но добротного двухэтажного терема, и Рыжий галантно помог дамам выйти из кареты:

– Вот и ваше пристанище. Слуги укажут вам горницы, а я должен ехать на доклад к Государю. Пока отдыхайте, дорогие гости, а за обедом встретимся и побеседуем поосновательнее.

x x x

Немного оклемавшись после ночных и утренних злоключений, гости собрались в небольшой уютной комнате, отведенной майору Селезню, чтобы обсудить создавшуюся обстановку и план дальнейших действий.

– По-моему, Рыжий – неплохой человек, – заметила Чаликова, – и он искренне хочет нам помочь.

– А у меня такое впечатление, будто я его когда-то где-то видела, – задумчиво пробормотала баронесса фон Ачкасофф.

– Ну, это как раз не удивительно, – откликнулся Дубов. – Рыжеволосые люди вообще все чем-то похожи друг на друга. А вот его голос… Где-то как будто я его слышал, и совсем недавно! Нет, никак не вспомню.

– А мне он доверия не внушает! – рубанул Селезень. – И с чего бы это ради он поселил нас у себя в доме? Подозрительно.

– Лично мне здесь нравится больше, чем в подвале, – возразил Дубов. -Внушает ли нам доверие Рыжий, или не внушает, в нашем теперешнем положении не имеет ровным счетом никакого значения. Давайте действовать по обстоятельствам. Вы, уважаемая баронесса, когда попадете в архив, поинтересуйтесь не только вашими любимыми доисторическими черепками, но и событиями более недавней истории – например, когда и при каких обстоятельствах подле царя появился наш благодетель Рыжий. Вы, Наденька, если будете беседовать со здешними жителями, то постарайтесь их вызвать на откровенность – ну, вы знаете все эти журналистские хитрости – и тоже узнайте побольше о Рыжем. Сдается мне, что он весьма важная фигура при дворе Дормидонта Петровича… А каковы ваши планы, майор?

– Я человек военный, – отчеканил Селезень. – Буду знакомиться с вооруженными силами. – И, подумав, добавил: – Если получу допуск.

– Очень хорошо, – одобрил Дубов, – но заодно попытайтесь провентилировать и вопрос о настроениях в войсках.

– Будет сделано, товарищ генерал! – щелкнул каблуками Селезень.

– А сами вы чем займетесь, Васенька? – спросила Чаликова.

– А я буду думать и наблюдать, наблюдать и анализировать, – с важностью ответил детектив. – Не забывайте, что мы еще должны выйти на след господина Каширского!

x x x

За обедом Рыжий хлебосольно потчевал дорогих гостей стерляжьей ухой, жареными рябчиками и прочими царь-городскими деликатесами, попутно удовлетворяя их любопытство. Дубов отметил и откровенность, с которой Рыжий отвечал на все вопросы – качество, не очень-то свойственное Кислоярским государственным мужам той эпохи, из которой они прибыли.

– Мы, конечно, очень благодарны вам за оказанное гостеприимство, – говорила Чаликова, – но хотели бы знать, когда сможем вернуться домой.

Рыжий достал из-за пазухи какую-то бумажку:

– Я тут проконсультировался с нашими господами метафизиками и выяснил, что «пропускной способностью» Холм Демонов, или, по-вашему, Горохово городище, обладает только в полнолуние, причем не всю неделю, или сколько оно там длится, а всего лишь три ночи наибольшей фазы. А так как прошедшая ночь была последней, то вам придется у нас погостить около месяца – до следующего полнолуния.

– Как же так! – опечалилась Надя. – Ведь нас будут искать, мы же никого не предупредили…

– Да уж, – пробасил майор Селезень, – теперь наша уважаемая писательница Ольга Ильинична точно решит, что нас нечистая сила в болото уволокла.

– Ничего, тем радостнее будет, когда мы вернемся, – беспечно махнула рукой баронесса. – Зато какую научную работу я проделаю тут за месяц!

– Раз уж я здесь оказался, то должен довести до конца дело с Каширским, – заметил Дубов.

– Кстати, насчет Каширского, – подхватил Рыжий. – Да вы угощайтесь, господа, ушица у нас тут – первый сорт. Судя по всем приметам, это ни кто иной как тот самый чернокнижник Каширский, которого привечает князь Григорий.

– Постойте-постойте, – перебил Дубов, – что это еще за князь Григорий?

Рыжий поморщился, как от зубной боли:

– Наш главный источник беспокойства. Он живет в своем замке, это верстах в ста с чем-то к западу от Царь-Города, и управляет небольшим, но сильно милитаризованным княжеством. Замок князя Григория расположен как раз в районе бывшей Белой Пущи, и он вечно пригревает у себя всяких черных колдунов, ведьм и разную прочую нечисть. А Каширский особо угодил ему тем, что излечил от импотенции… – Рыжий тяжко вздохнул. – На нашу голову.

– В каком смысле? – удивился Селезень.

– Ну это отдельный разговор, не буду вам пока что засорять мозги нашими проблемами. А на сегодня у нас намечена обширная программа. Вам, госпожа Чаликова, вне всякого сомнения, будет небезынтересно побывать на заседании нашей Боярской Думы – оно как раз начнется в четыре часа пополудни. Хочу только предупредить, чтобы вы не принимали всего, что там будет говориться, за чистую монету. К вашим услугам, уважаемая баронесса, наш исторический архив с его берестяными грамотами, папирусами, пергаментами и всеми преданьями старины глубокой. Вы, уважаемый майор, встречаетесь с нашими славными воеводами, которые ознакомят вас с вооруженными силами и оборонной концепцией. А уж если вы дадите им несколько дружеских советов по части тактики и стратегии, так это было бы и вовсе замечательно!.. Кстати, дамы и господа, чтобы вы не выглядели белыми воронами, я снабжу вас одеждой, какую носят у нас в Царь-Городе. Ну а вас, дорогой господин Дубов, уж извините великодушно, я хотел бы немного поэксплуатировать в качестве частного сыщика. Не беспокойтесь, – торопливо прибавил Рыжий, – не за бесплатно.

– Ну что вы! – возмутился Василий. – Конечно же, я помогу вам всем, чем могу, и совершенно бескорыстно!

– Господин Рыжий, а будет ли в Думе ваш царь Дормидонт Петрович? – поинтересовалась Надя. – Я так хотела бы взять у него эксклюзивное интервью…

– Вряд ли. – И с обезоруживающей откровенностью Рыжий добавил: – Видите ли, наш обожаемый монарх в очередной раз впал в запой… С кем не бывает!

– Вода не водка – ведро не выпьешь! – совершенно не к месту брякнул майор Селезень.

– Ну, тут случай особый, – горестно махнул рукой Рыжий. – У Государя большое несчастье… Нет-нет, об этом после, а пока – милости прошу на культурную программу!

x x x

Баронесса Хелен фон Ачкасофф, майор Селезень и Надежда Чаликова, переодевшись в сообразные эпохе наряды, отправились знакомиться с прошлым и настоящим Царь-Города, а Рыжий уединился с Дубовым в своем кабинете, который показался Василию слишком уж скромным для столь влиятельной государственной персоны.

Рыжий приступил к делу без излишних предисловий:

– Наши с вами цели, Василий Николаич, во многом совпадают: вы хотите изловить Каширского, но и наши государственные интересы тоже требуют любой ценой от него избавиться. Причина? Он поставил свои почти неограниченные способности на службу князю Григорию, а князь Григорий давно вынашивает планы захватить Царь-Город и самому сделаться нашим царем.

– Что значит – захватить? – несколько удивился Василий. – Ведь у вас же есть войско, наверняка не слабее, чем у этого князя Григория, так что вам стоит разбить его в пух и прах? А уж если попросить майора Селезня взяться за это дело…

– Все не так просто, – покачал головой Рыжий. – Многие наши бояре спят и видят, как князь Григорий въедет в Царь-Город на белом коне, свергнет царя Дормидонта со всей его камарильей (то есть, в первую очередь, с вашим покорным слугой) и установит свой железный порядок. Князь Григорий все это прекрасно знает и потому вытворяет черт знает что!

– Например? – Василий привычно достал свой сыщицкий блокнот.

– Не надо записывать, – покачал головой Рыжий. – Речь идет о государственной тайне… Которая, к сожалению, очень скоро может обернуться явью.

– Я могу вам чем-то помочь? – напрямик спросил Дубов.

– Мне стало доподлинно известно, что наш общий приятель Каширский отправился в Белую Пущу к князю Григорию, – поведал Рыжий.

– Я должен следовать за ним! – вскочил Василий.

– Разумеется, – удовлетворенно кивнул Рыжий, – именно это я и собирался вам предложить. Но путь туда, хоть и не дальний, однако весьма непростой и сопряженный с рядом опасностей, особенно для тех, кто не знаком с нашими реалиями. Вот я и хочу дать вам сопровождение.

– Ну зачем же, – протянул Василий. – Стоит ли ради меня…

– Нет-нет, не ради вас, а ради спасения Государя и Отечества. К тому же во всей этой истории я имею, извините, и чисто шкурный интерес – ведь если сюда заявится князь Григорий, то именно меня первого повесят на крепостной башне.

– И что же, в моих силах это предотвратить?

– Видите ли, Василий Николаич, – немного замялся Рыжий, – ситуация вошла в критическую фазу. Князь Григорий от неких туманных намеков перешел к ультимативным заявлениям. На днях он прислал Дормидонту Петровичу письмо с требованием выдать за себя замуж его любимую дочку Танюшку. Так и написал – «требую выдать за себя замуж»!

– И неужели царь согласился?! – воскликнул детектив.

– Да нет, просто запил, – безнадежно махнул рукой Рыжий.

– Так что же делать?

– А что делать – приходится соглашаться. И вот тут-то, – Рыжий конспиративно понизил голос, – я разработал план, в котором вы сможете принять участие. И не только лично вы, дорогой Василий Николаич, но и ваши спутники.

– Что за план? – заинтересовался Василий.

– План довольно простой. Из Царь-Города торжественно выезжает царевна Татьяна Дормидонтовна в сопровождении свиты…

– И в этой свите – я и мои товарищи?

– Нет, свита будет самая настоящая, но через несколько верст происходит замена – и вместо настоящей Танюшки появляется, скажем так, лже-царевна, тоже со своей свитой, и едет в Белую Пущу. Князь Григорий настоящую Танюшку в лицо не знает, а жениться на ней хочет, как я понимаю, чисто из вредности, чтобы насолить нашему Дормидонту Петровичу. Ну и, само собой, из династических интересов. И вот эту-то лже-свиту, дорогой Василий Николаич, и предстоит сыграть вам и вашим спутникам!

– Идея, конечно, заманчивая, – не очень уверенно заметил Василий, – но справимся ли мы?..

– Справитесь, – уверенно заявил Рыжий. – Тем более, я вам предлагаю не какую-то сомнительную авантюру, а благородное дело. Нельзя же допустить, чтобы наша царевна досталась этому негодяю князю Григорию. Он ведь в своем послании так и грозится – мол, если царевну не предоставите, то самолично заявлюсь к вам в Царь-Город вместе со своим полчищем бесов, упырей и вурдалаков, и уж тогда пеняйте на себя. А Танюшка – она такая… – При этих словах бесстрастный взгляд Рыжего заметно потеплел. Видно было, что судьба царевны ему отнюдь не безразлична.

– Я согласен, – сказал Дубов. – Думаю, что и мои спутники тоже не будут против.

– Собственно, это в ваших же интересах, – добавил заметно повеселевший Рыжий. – Если вы явитесь туда в качестве сыщика Дубова, который гоняется за колдуном Каширским, то вас просто схватят и бросят в темницу. Или «выдадут с головой» самому же Каширскому. А так вы получите статус официального лица при царевне, что вам даст определенное влияние и свободу действий. Мы назначим вас… – Рыжий на минутку задумался. – Ну, скажем, тайным советником нашего Государя, которому поручено сопровождать царевну к венцу. Майор Селезень будет ее личным охранником, а баронесса фон Ачкасофф – либо горничной, либо придворной дамой.

– А Чаликова?

– А Чаликова – собственно царевной.

– Ни за что! – снова вскочил Василий. – Ни за что не допущу, чтобы Наденьку отдали на поругание этому князю Григорию!

– Погодите, Василий Николаич, не горячитесь, – стал успокаивать его Рыжий. – Никто вашу Наденьку никому на поругание отдавать не собирается. На этот счет имеется другая часть плана, которую я изложу чуть позже. Так что по поводу поругания госпожи Чаликовой не беспокойтесь.

– Ну хорошо. А успеем ли мы все это провернуть до будущего полнолуния?

– Сто раз успеете. До замка князя Григория всего каких-то два дня пути.

– Ладно, пускай так. Но ведь рано или поздно подмена обнаружится, и что тогда?

Рыжий захихикал:

– А вот уж тогда князь Григорий горько пожалеет о своих похотливых замыслах, да поздно будет. Я вам приставлю в сопровождающие своего знакомого колдуна, он все устроит, как нужно. А сейчас, Василий Николаевич, давайте выпьем за успех нашего предприятия. Но только по чарочке, чтобы не уподабливаться Танюшкиному папашке…

x x x

После распития чарочки какой-то очень вкусной настойки, пахнущей не то крыжовником, не то смородиной, Рыжий предложил Дубову подняться на крышу и полюбоваться на неповторимую панораму Царь-Города.

– Я тут оборудовал смотровую площадку, – говорил Рыжий, пока они поднимались по узкой винтовой лестнице. – Вообще-то архитектура у нас в Царь-Городе какая-то устаревшая и жутко неудобная – узкие окошки, комнаты все проходные, и прочее в том же духе. Я вот перестроил свой терем так, чтобы показать другим позитивный пример, но пока еще никто ему не следует… Что поделаешь – новое всегда с трудом пробивает себе дорогу.

А вид открывался действительно красивый: цветастые заплаты крыш небольших домиков в окружении пыльной зелени садов и огородов; боярские терема меж них, как породистые кони среди рабочих лошадок. И золоченые купола храмов с ржавыми крестами. А за городской стеной широкая лента реки с ладьями да стругами. А дальше – леса, леса, леса… До самого горизонта.

Рыжий плавно повел вокруг, по-хозяйски оглядывая Царь-город, и проникновенно произнес:

– С чего бы начать?.. Вон там, на север, немного дальше Дормидонтова терема, темнеет романтическая Марфина роща, и перед нею лежит слой пестрых кровель, пересеченных кое-где пыльной зеленью улиц, устроенных на бывшем городском валу…

– Погодите, что за Марфина Роща? – перебил Василий. – Мне как криминалисту более известно название Марьина Роща…

– Ну, название Марфиной Рощи тоже связано с событиями отчасти криминальными, – охотно подхватил Рыжий. – Посреди рощи имеется небольшое озерцо, и в нем, согласно поэтической легенде, утопилась некая юная дева по имени Марфа. Якобы от несчастной и неразделенной любви. – Рыжий хихикнул.

– Но на самом деле все обстояло несколько иначе. Марфа была отнюдь не юной девицей, а дамой весьма в летах, прислужницей у царицы Поликсены Поликарповны, бабушки нашего Дормидонта. И была Марфа изрядной почитательницей зелена вина, каковую страсть с нею разделял и тогдашний Государь Селиверст Ильич. Вот однажды сия горькая парочка расположилась с кувшином рябиновой настойки на берегу пруда, и по распитии пол кувшина Марфа неловко повернулась и упала в воду. Государь попытался было ее оттуда выудить, но так как и он уже был изрядно подшофе, то сам едва не потонул. А Марфу только через три дня выловили с сетями. Селиверст же Ильич, лишившись верной собутыльницы, пить бросил и повелел увековечить имя Марфы в названии рощи. А водица из того озерца до сих пор считается зело пользительной на предмет излечения от тяги к алкоголю… Да, так вот, если вы посмотрите чуть правее, то вон там, на крутой горе, усыпанной низкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стена какого-нибудь боярского дома, возвышается треугольная, прямо-таки фантастическая громада – Хлебная башня.

Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы -все хранит отпечаток других веков, веков грозной власти, которой ничто не могло противиться. Власти былых Государей, правивших Царь-Городом задолго до Дормидонта. А если вы, уважаемый Василий Николаич, глянете на восток, то увидите картину еще богаче и разнообразнее: за самой стеной, которая вправо спускается с горы и оканчивается круглой угловой башнею, покрытой, как чешуею, зелеными черепицами – вон там, немного левее этой башни, пылают на солнце бесчисленные куполы церкви Ампилия Блаженного, тридцати семи приделам которой дивятся все иностранцы.

Дубов вежливо кивнул, хотя несколько аляповатая церковь Ампилия Блаженного не вызвала у него особых восторгов, тем более что изрядно облезлые купола ее на солнце совсем не сверкали, так как были покрыты большею частью не золотом, а заржавевшим листовым железом. А радушный хозяин разливался соловьем:

– Ампилий был городским юродивым, который в тяжких крестах и веригах бродил по стогнам в сопровождении набожных старушек и пророчествовал о скором конце света, которого можно избежать, только если все отнять у богатых бояр и поделить между простым людом. И один раз он так «достал» царя Степана Великого своими обличениями, что тот ударил блаженного посохом по лбу, отчего последний тут же испустил дух. Но позже царь раскаялся и повелел на месте смертоубийства заложить церковь. Она, как вы видите, подобно древнему Вавилонскому столпу, состоит из нескольких уступов, кои оканчиваются огромной зубчатой радужного цвета главой, чрезвычайно похожей, извините за несколько фривольное сравнение, на хрустальную граненую пробку ливонского графина. Посмотрите, как кругом нее рассеяно по всем уступам ярусов множество второклассных глав, совершенно не похожих одна на другую; они рассыпаны по всему зданию без симметрии, без порядка, как отрасли старого дерева, пресмыкающиеся по обнаженным корням его.

Рыжий на минуту задумался, покачал головой каким-то своим мыслям и вновь продолжил:

– И что же, Василий Николаич? Подумать только, рядом с этим великолепным храмом, против его дверей, кипит грязная толпа, блещут ряды лавок, кричат коробейники, суетятся булошники; прямо у пьедестала мощного монумента, воздвигнутого царю Степану, грозному воину, собирателю земель кислоярских, гремят медные кареты, лепечут расфуфыренные боярыни… Все так шумно, живо, непокойно!..

– Такова се ля ви, – вздохнул Дубов.

– А теперь, – продолжал Рыжий, – если вы обратите свой взор вправо от Ампилия Блаженного, то увидите, как под крутым скатом течет мелкая, грязная, вонючая Кислоярка, изнемогая под множеством тяжких стругов, нагруженных хлебом и дровами; их длинные мачты, увенчанные полосатыми флюгерами, встают из-за Старого моста, их скрипучие канаты, колеблемые ветром, как паутина, едва чернеют на голубом небосклоне.

Василий вновь кивнул, хотя и не заметил на реке такого уж огромного изобилия стругов – да и вообще, несмотря на статус столицы целого царства, Царь-Город произвел на него впечатление глухой сонной провинции, добровольно отрезавшей себя от окружающего мира. А Рыжий тем временем вдохновенно путеводительствовал:

– Далее к востоку, вернее даже, к юго-востоку, на трех холмах, между коих извивается река, пестреют широкие массы домов всех возможных величин и цветов; утомленный взор с трудом может достигнуть дальнего горизонта, на котором рисуются группы нескольких монастырей, между коими Симеонов примечателен особенно своею почти между небом и землею висящею платформой, откуда наши предки наблюдали за движениями приближающихся южан. Кстати, этот Симеонов монастырь примечателен еще и тем, что туда наши Государи постригали своих жен, ежели те вели непотребный образ жизни или слишком вмешивались в государственные дела.

– Погодите, а что это за южане? – спросил Дубов. – Разве на Царь-Город бывали набеги?

– Увы, – вздохнул Рыжий, – не слишком много, но что было, то было. Еще во времена царя Степана, более двухсот лет назад, хан Басай, объединившись с войсками Хазарского каганата, под шестиконечной звездой совершал опустошительные набеги и один раз дошел почти до стен Царь-Города. Но Степан собрал войско и гнал Басая до самой Новой Мангазеи и тогда же по многочисленным просьбам самих мангазейцев присоединил этот некогда вольный город к Кислоярскому царству… – Рыжий немного помолчал, как бы давая своему собеседнику возможность в тишине насладиться красотой и величием Симеонова монастыря. – И знаете, любезный Василий Николаич, я вам скажу, что только когда склоняется день, когда розовая мгла одевает дальние части города и окрестные холмы, тогда лишь можно видеть нашу древнюю столицу во всем ее блеске, ибо подобно красавице с Марфиной рощи, показывающей только вечером свои сокровенные прелести, она лишь в этот торжественный час может произвести на душу сильное, неизгладимое впечатление.

Рыжий вздохнул и устремил взор куда-то за горизонт.

– Извините, господин Рыжий, – изумленно произнес Дубов, – я и не подозревал о ваших поэтических талантах.

– Ну что вы, Василий Николаич, – смутился Рыжий, – это так, под влиянием настроения.

И когда они уже спускались вниз, Дубов подумал про себя: «Как будто я уже где-то слышал что-то подобное…»

x x x

Ближе к вечеру, когда спутники Василия стали возвращаться в терем Рыжего, детектив с каждым из них имел небольшую беседу. Как Дубов и ожидал, все приняли предложение с восторгом: майор Селезень после афганского похода и миротворческой миссии в Придурильской республике давно тосковал по участию в какой-нибудь занятной передряге; баронесса Хелен фон Ачкасофф счастлива была возможности отправиться в логово князя Григория, о котором кое-что интересное разведала в историческом архиве; Чаликова же, некогда специализировавшаяся на репортажах из «горячих точек», обрадовалась неожиданной возможности «тряхнуть стариной», и даже перспектива идти под венец со столь одиозной личностью, как князь Григорий, ее совсем не смутила.

За ужином ни Рыжий, ни его гости ни словом не обмолвились о предстоящей командировке, зато баронесса, майор и Чаликова живо делились друг с другом и с Василием впечатлениями о первом дне «культурной программы». Рыжий слушал их рассказы с понимающей улыбкой.

– Дерьмо здесь, а не оборона, – с присущей ему прямотой и неразборчивостью в выражениях заявил Селезень. – Ну ничего, вам повезло, что я сюда попал. За месяц я превращу ваше аникино воинство в мобильную боевую дружину. Я тут переговорил с вашим главным воеводой, он мне так и сказал: «Правильно, Иваныч, давай действуй». Неплохой мужик, без фанаберии, только вас, господин Рыжий, всю дорогу честил на чем свет – мол, из-за его, то бишь ваших нововведений скоро все по миру пойдем.

– Ну, про меня еще и не такое говорят, – заметил хлебосольный хозяин, многозначительно переглянувшись с Дубовым. – Но наш воевода – действительно профессионал в своей области. Ему бы еще вашей железной воли, Александр Иваныч, да вашей, как вы говорите, мобильности…

– Ничего, он мужик, и я мужик – сладим! – уверенно заявил майор.

Затем к рассказу о своем визите в Боярскую Думу приступила Чаликова:

– Это было довольно любопытно, только, боюсь, не слишком интересно для нашего уважаемого хозяина…

– Нет-нет-нет, – возразил Рыжий. – Наоборот, мне очень любопытно послушать, как выглядит царь-городская политическая жизнь со стороны. Рассказывайте, Надежда, я вас внимательно слушаю.

– Ну, поначалу господа бояре чинно-мирно сидели на лавках и обсуждали всякие государственные проблемы – вроде того, как взимать с крестьян недоимки и при этом не драть с них исподнее. Наверное, бояр сдерживало присутствие заморской гостьи. Но потом они и про меня забыли, а дискуссия о недоимках как-то незаметно перешла на личности, вплоть до выяснения, кто с чьей женой спит. Один из них, с огромным ярко-красным крестом поверх собольей шубы, все время бегал по зале и всех подзуживал. А самый горластый в конце концов схватил жбан с медовухой и стал обливать всех подряд направо и налево, так что ихнему главному, ну, в общем, спикеру, пришлось даже призвать стрельцов, чтобы те выволокли этого хулигана за бороду на двор. Не понимаю, зачем вам такая Дума? Хотя чего это я – у нас ничуть не лучше… А потом, в кулуарах, я немного разговорилась с боярами и, знаете, услышала много чего интересного – так сказать, в неофициальной обстановке.

– И что же? – заинтересовался Рыжий. – Разумеется, речь шла и обо мне?

– Да, вообще-то, но только…

– Ну так расскажите. Я-то уж знаю, что господа бояре не больно меня жалуют, просто хотелось бы узнать, в каких конкретно выражениях они это делают. Нет, ну если в матерных, то вы их, конечно, не повторяйте…

– Выражения, что адресовал вам тот боярин, который обливался из жбана, я цитировать не буду – они как раз именно матерные. А другой, весь такой плешивый…

– А, да это, видать, царь-городский голова князь Длиннорукий, – сообразил Рыжий. – Ну и что он?

– Он так и заявил, что любит и уважает законного царя Дормидонта Петровича, но готов даже сам привести сюда князя Григория, лишь бы тот избавил их всех от Рыжего – этого… – Надя в нерешительности замолкла.