Текст книги "Холм демонов"

– O-о-о, кто к нам пожаловал! – радостно зашамкал сторож. – Только где ж я вас поселю?.. Разве что прямо в церкви. Там и просторно, и покойно. – Погремев огромной связкой ключей, старичок взял на изготовность самый внушительный.

Высокопоставленная делегация, ведомая старичком сторожем, торжественно направилась в храм. Между тем Дубов с Чумичкой выносили из кареты все нужное для скромного ночлега.

– Ну, здесь-то нечистая сила не посмеет нас тронуть, – с благолепием произнесла баронесса, взирая на иконы, горящие свечи и прочую благодать.

– Да уж, сюда они не сунутся, – удовлетворенно добавил Селезень. Чумичка промолчал, только скептически хмыкнул.

– Спокойной вам ночи, господа хорошие, – низко поклонился сторож и, тяжело шаркая сношенными лаптями, вышел из храма.

Спать еще не хотелось, и путники, расположившись со скромной закуской вокруг алтаря, вновь принялись обсуждать конечную цель своей поездки -свадьбу царевны с князем Григорием и поимку зловредного чародея Каширского.

– Я вижу ситуацию так: перед нами вражеская крепость, -разглагольствовал майор, – и наша задача ее захватить. И тут возможны варианты – либо штурм, либо осада, либо обманный маневр.

– Ни штурм, ни осада в нашем случае никак не подходят, – заметила баронесса, – слишком уж силы неравны. Да-да, Суворов побеждал не числом, а умением, но Суворов же и говаривал, что противника надо изучать. А мы об этом князе Григории толком ничего не знаем.

– Потому-то нам и предстоит действовать по методу Штирлица, – сказал Дубов. – Проникнуть в самое логово неприятеля и подтачивать его изнутри.

– Жаль только, что мне во всей этой истории отведена роль подсадной утки, – вздохнула Чаликова.

– Лично я подсадной уткой быть не собираюсь, – громогласно заявил Селезень. – Если что, я их трам-тарарам…

– Вот этого-то я и опасаюсь, – озабоченно покачал головой Дубов. -Вы, Александр Иваныч, как всегда, не сдержитесь и сорвете всю операцию. Поэтому очень прошу вас – больше дела, меньше эмоций.

– Ладно, ладно, – примирительно проворчал майор. – Будем, значится, посдержаннее. Да и чего это мы все о делах – давайте о чем веселом поговорим.

– Ну-с, если хотите, – подхватила баронесса, – могу еще поразвлечь вас документами из городского архива.

– Опять всякие гадости, – пробурчал Селезень. – Я же чего действительно веселое имел в виду. А тут снова эти пасквили.

– Нет, исторические документы, – с важностью поправила баронесса и, снова пошарив в многочисленных нижних юбках своего «фрейлинского» платья, извлекла рулончик пожелтевшей бумаги. – «Сегодня посланец князя Григория разговаривал при мне с боярином Губиным и гадости всяческие про нашего царя-батюшку рассказывал. Де, на встрече его с князем Григорием целовались они взасос аки бабы, и водку вместе распивали в количествах немеренных, и в дружбе вековечной друг-дружке клялись. А после князь Григорий посуду на счастие бил, а царь токмо улыбался, на все эти бесчинства глядя. Я схватил негодяя посланца за бороду, да боярин Губин вступился за него. И сказал, что правда это все и что токмо польза от дружбы с князем будет. Что, объединившись с нашим царем, они изгонят инородцев зловредных, от коих хиреет земля кислоярская. Я сказал ему, что ложь сие и клевета зловредная, так как доподлинно знаю, что царь наш батюшка Дормидонт ни с какими мужиками никогда в жизни не целовался и делать этого не будет, так как противно ему сие. Но посланец поганый настаивать стал, что сам при том присутствовал и своими глазами видел, как князь с царем лобзались и водку распивали. Я уж не знаю, что бы я сделал с ним, вражиной, да тут подошел к нам князь Владимир и, услышав об чем спор, окатил меня медовухой из кружки со словами, что я-де сам инородец и под дуду инородцев пляшу. И еще окатить хотел, да промахнулся и окатил медовухой посланца и извиняться перед ним начал, и кафтан с него стянул, сказав, что заменит ему на новый. Но посланец, за свой кафтан ухватившись, заорал неблагим матом, что, мол, его грабят, и хотел ударить князя Владимира, да тот увернулся ловко, и попал посланец прямиком в ухо боярину Губину. А поспевший тут боярин Андрей ударил крестом своим Губина, да по башке, и закричал голосом дурным, что де боярина Губина враги убивают. А уж что дальше было, я не упомню, так как и меня по голове чем-то стукнули сильно. И шишка потом была с кулак, но обида не в том, а в напраслине, на нашего царя-батюшку возводимой. Боярин Куняев.»

– Полный дурдом, – махнул рукой майор.

– А я так не думаю, – задумчиво заметил Василий и, обратясь к баронессе, спросил: – И это все?

– Да все, собственно, – отвечала та, – разве что тут еще приписка есть, явно другой рукой сделанная.

– Какая? – спросила Надя.

– Да всего одно слово, – пожала плечами баронесса. – «Дурак».

– И все? – удивилась Надя.

Но за баронессу ответил Василий:

– И этого более чем достаточно. Госпожа Хелена, позвольте вам задать нескромный вопрос.

– Для меня как историка не существует нескромных вопросов, -горделиво ответила баронесса.

– Меня интересует, как к вам попали все эти манускрипты.

Баронесса чуть смутилась:

– Ну, если не вдаваться в подробности, то я применила тот же способ, который не решилась использовать на базаре, ну, вы помните, с историческим кувшином.

– А если конкретнее? – попросил Дубов.

– Когда архивариус Саввич вышел в соседнее помещение, я схватила с полки первую попавшуюся бумагу и сунула под юбку.

– И Саввич ничего не заметил? – несколько удивился Василий.

– Не совсем, – ответила баронесса. Как раз в тот момент, когда я прятала бумагу, он неожиданно вошел в комнату и не мог не заметить моего замешательства. Но мне показалось, что он улыбнулся мне как сообщник и после этого несколько раз покидал комнату, оставляя меня наедине с документами. Ну и я, сами понимаете… – Баронесса смущенно замолкла.

– Я вас прекрасно понимаю, дорогая баронесса, – усмехнулся Дубов. -Ясно, что эти документы вам просто подбросили. Но настолько ловко, что вы этого даже не поняли, а считаете, что сами их, гм, слямзили. Остается только выяснить, кто и с какими целями их вам столь виртуозно подкинул.

– Не надо меня утешать, Василий Николаевич, – вздохнула баронесса. -Как бы там ни было, я их все-таки слямзила. Но я это сделала исключительно в интересах науки!

Чтобы как-то замять неловкую паузу, майор выразительно глянул на часы:

– Ого, уже почти двенадцать. Ну что, будемте укладываться?

Но в этот миг по церкви пробежал невесть откуда взявшийся ветерок и загасил все свечи.

– Ой, не к добру, – вздрогнув, прошептала баронесса.

Майор старательно захлопал себя по карманам в поисках зажигалки, но ему на помощь пришел Чумичка: он щелкнул пальцами, и несколько свечек вновь загорелись. В их неверном свете постояльцы увидели, как из углов церкви к ним стекаются какие-то темные существа, напоминающие бесов, вурдалаков и прочих персонажей из фильмов ужасов. Схватив кадило, Чумичка размахнулся и швырнул его в один из углов, где движение нечисти казалось особенно активным. Бесы бросились врассыпную, но вскоре вернулись в боевой порядок и походным строем двинулись к алтарю.

Баронесса стремительно раскрыла свою сумочку, чуть не сорвав пряжку, и высыпала все ее содержимое на пол. Извлеча из кучи предметов красный фломастер, она быстро нарисовала на полу круг, внутри которого и укрылись от агрессивной нечисти царевна Танюшка с сопровождающими ее лицами. И очень вовремя – еще минута, и полчища в растерянности остановились перед фломастерной линией, не решаясь или будучи не в состоянии ее перейти. Так они и стояли, мерзко скалясь, бесстыдно высовывая длинные языки и кровожадно лязгая клыками.

– Боюсь, фломастерная линия – не слишком-то надежное укрытие, – с опаской заметила Чаликова.

– Будем пробиваться к выходу! – предложил майор.

– Ничего не получится, – безнадежно махнула рукой баронесса, – они же нас просто растерзают!..

– Надо читать какую-нибудь молитву, – вдруг сказал Чумичка. – Сам я не имею права.

Поскольку все четверо воспитывались в духе советского атеизма, то в молитвах были, мягко говоря, не слишком сильны. Однако Чаликова, с трудом вспоминая, а порой и перевирая слова, все-таки принялась читать «Отче наш». Майор Селезень на манер заправского дьякона заревел на всю церковь: «Господу Богу помо-о-олимся!!!», а госпожа Хелена стала творить на все стороны крестное знамение. Эти действия привели к тому, что орда медленно отступила на оборонительные позиции вдоль стен.

– Придется выходить с боями из окружения! – оценил майор ситуацию на поле боя.

Схватив свечу и громче прежнего заведя «Господу Богу помолимся!», Александр Иваныч первым решительно двинулся к выходу, но эта попытка прорыва блокады едва не кончилась весьма плачевно: едва он покинул пределы круга, авангардный отряд вурдалаков очень быстро выскочил ему навстречу, и Селезню пришлось ретироваться обратно.

– Вывод – языческого круга они боятся больше, чем христианских песнопений, свечей и «Отче наш», – с некоторым удивлением резюмировал Дубов.

– Надо продержаться до утра, – добавила Чаликова. – Только, боюсь, главные сюрпризы еще впереди…

Так оно и случилось – неожиданно раздался неприятный скрип. Он исходил от продолговатого темного предмета неподалеку от алтаря, то ли поначалу ими не замеченного, то ли невесть каким образом там оказавшегося.

При более внимательном рассмотрении предмет оказался гробом. Скрип усилился, и с гроба свалилась крышка. А следом за нею с таким же неприятным звуком из гроба приподнялась и его обитательница – женщина с растрепанными светлыми волосами.

– Проклятая ведьма! – вне себя закричал Чумичка. Сомнений не было -в гробу сидела та самая трактирщица, что давеча столь негостеприимно обошлась со своими клиентами.

Тем временем ведьма встала в гробу в полный рост. Дубов отметил, что на сей раз весь ее наряд составлял просторный белый саван.

– Ну что, милые мои, – зловеще зазвучал по церкви ее тихий голос, с мертвящей гулкостью отдаваясь где-то под куполом, расписанном ангелами и херувимами, – не захотели вы у меня погощевать, так я сама к вам пожаловала! – Загробный смех ведьмы громом прокатился по церкви, поддержанный из углов отвратительным хрюканьем вурдалаков и мелких бесов.

Но на этом, разумеется, кошмары не кончились: гроб заскрипел пуще прежнего и тяжело поднялся в воздух. Сделав несколько неуверенных кругов, сей летательный аппарат взлетел к куполу, а затем резко взял на снижение и пошел на таран. Но тщетно – невидимая стена охраняла Дубова и его спутников, и гроб, ударившись об нее, резко отлетел в сторону. Гроболетчица злобно зашипела и затопала ногами, отчего гроб произвел под куполом церкви какой-то уж совершенно немыслимый маневр.

– Петля Нестерова, – уважительно прогудел майор. – Высший пилотаж!

– Рано радуетесь! – крикнула ведьма, и тут небо за окном озарилось вспышками. Еще минуту спустя зазвенело стекло, и в одном из окон храма появилась огнедышащая голова на длинной, как у жирафа, но зеленой шее. В церкви запахло перегаром, а затем разбились еще два окна, и еще две точно такие же головы заглянули вовнутрь.

– А вот и ужин! – тоненьким голоском пропищала средняя голова, с любопытством осмотрев Дубова, Чаликову, баронессу, Чумичку и майора.

– Завтрак, – глубоким басом возразила правая голова, а левая лирическим баритоном подытожила:

– Конечно, ночью кушать вредно, но если в меру, то можно.

– Вот черт! – тихо выругался майор. – А я уж думал, это вранье все. Ан вот он, гад летучий.

– И очень даже убедительно выглядит, – так же шепотом ответила ему баронесса.

– Испепели их, Змей Горыныч! – истерически зашипела Баба Яга. -Преврати их в уголь, в пустое место!

– Ну зачем в уголь? – благодушно хмыкнул Змей Горыныч. – Уголь -это невкусно. Но маленько поджарить их, конечно, не помешает. – С этими словами все три головы набрали ноздрями побольше воздуха.

Однако выпустить огонь Змею Горынычу так и не удалось. Где-то за стенами храма явственно прокукарекал петушок, и мелкая нечисть, в панике давя друг друга, попятилась к выходу.

– Ну, ваше счастье! – сквозь зубы процедила ведьма. С этими словами она отшвырнула гроб в угол и, схватив помело, валявшееся под иконостасом, вылетела из храма, разбив при этом еще одно окно.

– Да не больно-то и хотелось, – перегарно вздохнул Змей Горыныч и отправился следом за Бабой Ягой.

Наскоро прихватив свои нехитрые пожитки, путники поспешили к выходу. На улице уже светало, и капли росы, будто маленькие жемчужинки, блестели на траве и листьях.

На шум вышел старичок сторож:

– Каково почивала, царевнушка, солнышко наше ясное?

– Спасибо, прекрасно, – ответила Чаликова, и путники поспешили погрузиться в карету, чтобы скорее уехать подальше от этого храма -памятника зодчества середины двенадцатого века.

x x x

Не раньше как проехав пару верст, путешественники более-менее пришли в себя и смогли связно излагать мысли и эмоции.

– Ну, слава богу, все хорошо, что хорошо кончается, – облегченно вздохнула Надя.

– Это только начало, – откликнулась баронесса.

– Однако же, – сладко зевнул Селезень, – выспаться нам так и не дали…

– Ничего, у князя Григория отоспимся, – беспечно махнул рукой Дубов. – А как отоспимся, приступим к выполнению своей благородной миссии.

– Подъезжаем к заставе! – крикнул с кучерского места Чумичка.

Государственная граница не представляла из себя чего-то особенного -ни вспаханной полосы, ни вышек, ни охранников с собаками видно не было. Лишь вблизи дороги на небольшом возвышении стоял пограничный знак, сделанный из толстенного ствола векового дерева. Вокруг него суетились два субъекта вурдалаческой внешности и пытались распилить символ государственной границы кривой ржавой пилою. Увидев карету, оба пильщика оторвались от процесса и низко поклонились.

– Что сие значит? – удивилась Надя.

– Элементарно, – невесело усмехнулся Василий. – Нечистая сила уже проведала, что князь Григорий женится на царевне Танюшке и что таким образом его княжество и Кислоярское царство естественным способом соединятся. Вот они заранее и пилят пограничные столбы в знак скорейшего объединения и совместного пития кровушки обоих братских народов.

– А, ну понятно, – загромыхал майор Селезень. – Вот почему они нашу карету так приветствовали! Представляете картину – бесы и вурдалаки маршируют по Царь-Городскому кремлю под командованием князя Григория, а царь Дормидонт вынужден подобный парад принимать!

За столь милыми разговорами они проехали еще несколько верст. В отличие от Кислоярского царства, в княжестве Григория вдоль дороги стояли аккуратные каменные столбики с количеством верст до замка главы государства. Дорога вилась через поля и перелески и в конце концов завела в деревеньку с небогатыми, но вполне добротными избами. При выезде из деревни очередной столбик указывал, что ехать осталось пятьдесят восемь верст.

– Похоже, мы идем с опережением графика, – заметил майор Селезень, -так что не мешало бы нам все-таки где-нибудь передохнуть.

– Да, неплохо бы, – согласилась Чаликова. – Да и лошадки наши, кажется, подустали…

Еще через три версты близ дороги показался постоялый двор – здание из красного камня, окруженное конюшнями, сараями и амбарами, среди которых бегали люди и громко ржали лошади.

– Ну вот, на пару часиков здесь и расположимся, – предложил Дубов. -А потом уже без остановок – и до конца.

Чумичка остановил тройку прямо у входа, и тут же из дома вышла статная девушка с черной косой и в ярко-синем сарафане.

– Добро пожаловать, – нараспев говорила она, низко кланяясь гостям, выходящим из кареты. Когда последний из них вошел в дом, узорчатая дверь с неожиданным лязгом захлопнулась, и гости оказались в кромешной тьме.

– Ловушка, – со спокойной обреченностью сказал Дубов. А Чумичка горестно прибавил:

– Опять я, дурак, дал обвести себя вокруг пальца!

– Ничего, пробьемся, – оптимистично прозвучал в темноте уверенный бас майора.

Чаликова начала было неуверенно читать «Отче наш», но липкая мохнатая лапа грубо заткнула ей рот…

x x x

Через несколько минут, немного привыкнув к темноте, путники обнаружили, что находятся в каком-то затхлом помещении, куда через узкие мутные окошки в верху стены проникает тусклый свет. Вокруг них прямо на каменном полу сидели какие-то совсем уж фантастически отвратительные существа и с любопытством разглядывали своих пленников.

– Это упыри князя Григория, – шепнул Чумичка стоявшей рядом с ним баронессе. – По сравнению с ними наша кислоярская нечисть – просто невинные ребятишки.

– Что же нам делать? – опечалилась баронесса.

– Ждать смерти и надеяться на чудо. Мое колдовство против них бессильно.

– Ну что ж, – сказал один из упырей, по виду главный, – Чумичка прав: положение у вас безысходное. Эх, упьемся мы сейчас вашей кровушкой…

Однако Чаликова не собиралась так легко сдаваться:

– Как вы смеете! Да известно ли вам, кто мы такие?..

– Известно, известно, – плотоядно заурчал упырь. – Люди вы полнокровные, будет у нас пир горой!

– Да известно ли вам, что я – царевна Татьяна Дормидонтовна, а это -мои слуги и приближенные!

– Брехня все это! – выкрикнул один из упырей. – Все они так говорят, самозванцы!

– Да нет, не спешите, – протянул главный, – похоже, эти-то как раз и не брешут. Царевна-то ведь и вправду должна была ехать на свадьбу. Так что приведите-ка сюда этого, как его, ну, ученого нашего.

– Сейчас приведем! – Несколько упырей с трудом отодрали от пола каменный люк, отчего в помещении стало еще затхлее и смраднее. Вскоре на поверхность вылезла совсем уж мрачная личность с веками, волочившимися по полу.

– Поднимите мне веки! – загробным голосом велел выходец из подполья, и упыри стали усердно выполнять его приказание. – Отпустите, это те самые, – определил он, внимательно оглядев пленников. – И лошадей верните -слышьте вы, оболтусы!

Веки мрачной личности опустились на прежнее место, и их обладатель лихо спрыгнул назад в подполье.

– Ах, извините, царевна, обознались, – рассыпался мелким бесом главный упырь. – Знаете, многие тут проезжают, всех не упомнишь… Отворите двери! – велел он своим подчиненным. Те кинулись к стене, и вскоре в ней с лязгом образовался проем, в который путники и поспешили выйти. Сразу же за последним из них проем захлопнулся.

Жмурясь от яркого света, все пятеро озирали окрестности – не было никакого постоялого двора, никаких сараев и конюшен: вокруг простирались кресты и надгробия, изредка перемежающиеся часовнями и склепами.

Неожиданно в могильной тишине заслышалось знакомое ржание – и по его звуку путники вышли к дороге, где их ожидали лошади и карета.

x x x

– Ну что ж, до замка князя Григория осталось уже не так далеко, -заметил Дубов, когда лихая тройка пронесла золотую карету мимо верстового столба с цифрами «48». – Будем надеяться, что хотя бы этот остаток мы проедем без происшествий.

– Конечно, проедем, – заверил Селезень, – если только не будем сворачивать в сомнительного рода заведения – всякие церкви, трактиры и постоялые дворы.

– Да уж, господа, не знаю, как вам, а с меня хватит, – чуть поежилась Чаликова.

– А мне это даже по-своему нравится, – вдруг заявила баронесса. -Погружаешься в другую эпоху, соприкасаешься с ее реальными носителями…

– Хороша эпоха, – фыркнул майор, – и хороши носители: ведьмы, упыри и драконы!

– А ведь они – это мы, – задумчиво произнесла Чаликова. – И кто знает, Александр Иваныч, может быть, Змей Горыныч – это параллельный вы!

– А что, – ничуть не обиделся Александр Иваныч, – я совсем бы не прочь быть Змеем Горынычем. Но Горынычем положительным – строгим, но справедливым.

– Но в том-то и правила игры, что майор Селезень может быть строгим, но справедливым, а Змей Горыныч – нет, – глубокомысленно заметил Василий. – Так сказать, майору – майорово, а Горынычу – горынычево… – С этими словами Василий застучал в стенку кареты, и тройка медленно остановилась.

– В чем дело, Васенька? – удивилась Надя.

– Там кто-то лежит, – указал через окно детектив, – нужно помочь.

– Помочь-то, конечно, нужно, – согласилась баронесса, – но не очередной ли это подвох?

– Подвох, не подвох, а выручать человека надо, – подытожил майор. -В конце концов, мы же не какие-нибудь Бабы Яги и Змеи Горынычи, а цивилизованные люди. И потому действовать будем цивилизованно, а как – мое дело…

– Александр Иваныч, мы не на предвыборном митинге, – напомнила Чаликова.

– А и то верно. – Селезень и Дубов вылезли наружу, схватили пострадавшего за руки-ноги, внесли в карету и осторожно положили на скамью. Чумичка медленно тронул экипаж.

– Так это вообще женщина! – воскликнул Дубов, внимательно разглядев находку. – Даже вроде и не ранена, но без сознания…

– А, ну сейчас приведем. В смысле в сознание. – Майор Селезень достал бутыль с остатками самогона и поднес к носу потерпевшей.

– А? Что? Где я?! – немедленно вскочила та со скамьи.

– Не волнуйтесь, сударыня, мы хотим помочь вам, – мягко заговорила госпожа Хелена.

– Если вы в состоянии, то расскажите, что с вами стряслось, -попросила Чаликова.

Женщина медленно переводила глаза с одного на другого:

– На меня напали, ну, эти бритоголовые, из отряда особого назначения князя Григория. Втроем, изнасиловали и бросили.

– Вы смогли бы их опознать? – деловито спросил Дубов.

– Нет-нет, ни за что! – в неописуемом ужасе воскликнула женщина. -Тогда они убьют и вас всех, и меня, и моих родных, и… Ведь этот князь Григорий такая гадина!..

– Между прочим, сударыня, вот эта девушка – невеста князя Григория, – совершенно спокойно сообщил Селезень.

– Ах, пожалуйста, не выдавайте меня, забудьте, что я сказала… Но как мне вас жаль! – вырвалось у женщины. – Я сама была его наложницей и знаю… Вы с ним никогда не будете счастливы. – Потерпевшая в изнеможении закрыла глаза.

– Давайте мы вас подвезем до дома, – предложил Василий.

– Да, благодарю вас, – открыла глаза женщина. – Собственно, я уже почти дома. Выпустите меня, пожалуйста.

Дубов постучал в стенку, карета остановилась, и женщина с неожиданной прытью выскочила наружу и побежала через поле к ближайшему перелеску.

– Да уж, дикие нравы у князя Григория, – заметила баронесса, когда экипаж вновь стронулся с места. А Чаликова в это время внимательно перебирала багаж.

– Так и есть! – воскликнула она. – Так я и думала!

– Что – так и есть? – удивился Дубов.

– То и есть, что больше нету. Было шесть позолоченных стаканов, а осталось пять!

– Значит, все это фуфло?! – почти радостно загоготал майор Селезень. – Опять нас обвели, как малых детей… – И, погрустнев, добавил: – Вот и делай после этого добро людям!

Василий же был настроен куда серьезнее:

– Между прочим, в этом эпизоде, как в капле воды, отразилось все то, что мы видели и в чем участвовали в параллельной действительности. Включая убийство князя Владимира и многое другое.

– В каком смысле? – попросили уточнить его спутники.

– В самом прямом. Не знаю, как это называется здесь, но у нас обычно определяется как самая элементарная провокация.

– А мне кажется, что тут все сложнее, чем просто игра на чувстве сострадания, – заметила Чаликова. – Вы заметили, как она перед нами, в сущности чужими людьми, бранила князя Григория и его похотливых сатрапов? Похоже, что эта дама – агент князя Григория и была заслана, чтобы выведать что-то о нас!

– Хорошо еще, что мы при ней лишнего не болтали, – озабоченно проворчал Василий.

– Погодите, – вмешалась баронесса, – но если она – шпионка, то зачем стакан стянула?

– Маскировалась под мелкую воришку, – объяснила Надя.

– Но зачем ей маскироваться под воришку, если она маскировалась под изнасилованную?

– Элементарно, – прогудел майор. – Шпионила она по профессиональному долгу, а воровала – по душевному призванию!

Тут карета вновь остановилась.

– Ну что там, снова кто-нибудь на дороге валяется? – сладко зевнул Василий.

В карету заглянул Чумичка:

– Скоро подъедем к замку князя Григория. Надо обговорить, что делать будем.

– В каком смысле? – деловито схватился за блокнот Василий.

– Я перед отъездом встречался с одним царь-городским звездочетом, и он сказал: «Смерть ждет князя Григория в ночь его свадьбы, и изойдет она из волчьей пасти».

– Что за дикие предрассудки! – возмутилась Чаликова. – И вообще, астрология – это лже-наука.

– Ну хорошо, пусть так, но где ж мы волка-то возьмем? – задалась практическим вопросом госпожа Хелена.

– В лесу поймаем, – беззаботно ответил Селезень. – Хотя тут и лесов-то негусто.

– В лесу? – хмыкнул Чумичка. – Что ж, можно, конечно, и в лесу. А можно и иначе…

Через несколько минут тройка вновь катилась по дороге, оставляя позади перелески, поля, деревни и верстовые столбы. Последнюю небольшую остановку путники сделали уже на подступах к княжескому замку, когда его мрачные башни и бастионы почти явственно проглядывались в обширной долине, окруженной холмами, поросшими редким лесом.

x x x