Текст книги "Лесная невеста. Проклятие Дивины"

– Да. Мой младший брат Буяр.

– Пусть он выйдет к нам и подтвердит, что согласен с нашими условиями.

– Но тогда пусть моя сестра Избрана тоже выйдет сюда и подтвердит, что согласна.

– Женщине не место там, где все решают сила и оружие мужчин! – надменно отозвался Хродгар. – Вон там пришли хевдинги Плескова, они могут подтвердить.

За спиной своего противника Зимобор увидел несколько плесковских старейшин – Умысла, Богодея, Твердяту и Новину. Утром узнав обо всех событиях ночи, они согласились, что это и будет самым правильным: сначала вызвать смолянского князя на поединок, а уж потом, если боги не на их стороне, отдать княгиню, не обрекая на неизбежную гибель людей и посевы.

– Мы подтверждаем, князь Зимобор Велеборич! – Богодей кивнул. – Если одолеешь, княгиня к тебе выйдет и мы на тебя оружие не поднимем. Но уж и ты тогда чужую вину на нас не возлагай, не губи наших детей, нас и так народу осталось…

Тут Умысл тихонько толкнул его: не стоило раскрывать чужому князю, как мало осталось плесковцев и насколько город обессилел.

– Чужую вину никто на вас не возложит. – Зимобор кивнул. – Мне нужна моя сестра, а князя Волегостя и его род мы всегда почитали.

Противники обменялись клятвами и обсудили обрядовую сторону поединка. Смоляне развели по сторонам площадки два костра и обошли всю ее с факелами, очищая и призывая в свидетели богов. Варяги, в свою очередь, воткнули по углам четыре копья с ясеневыми древками. Одно другому не мешало: те и другие понимали, что Один и Перун – самое меньшее двоюродные братья и их требования не сильно различаются. Смоляне предложили в жертву голову лося, убитого вчера на охоте. У варягов нашелся кувшин с брагой на березовом соке. С почтением достав серебряную чашу, Хродгар налил туда браги, что-то пошептал над ней, отпил немного, побрызгал площадку, а остальное бережно вылил в огонь. Зимобор посмотрел на чашу, потом на стяг своего противника – она-то и была там изображена.

Все обряды были закончены, воеводы разошлись. Зимобор и Хродгар остались на площадке вдвоем, не считая оруженосцев, каждый из которых держал по паре запасных щитов, меч и боевой топор. По варяжским обычаям, щит на поединке можно было менять два раза, а меч – один раз, и Зимобор не видел причин возражать. По уверенности Хродгара он понимал, что его противник до тонкости знает весь порядок поединков между знатными людьми, а его благородству Зимобор вполне доверял.

Несмотря на то, что они сошлись здесь как враги, Хродгар, пожалуй, нравился Зимобору: в нем чувствовалась надменность, даже заносчивость, но он был прям и честен, как клинок. И как сам Зимобор, будучи изгнан из своей земли, попал на чужбину и там сражался в войске Бранеслава против отца Хродгара, так и Хродгар, из-за той самой смерти отца оказавшись изгнанным, теперь сражался на чужой земле за чужую власть. Их судьбы сплелись так странно и так тесно, между ними было так много общего, что Зимобор верил – они поймут друг друга.

Оба сняли плащи и надели шлемы. Половина лица Хродгара исчезла под позолоченной маской, в руке появился меч. Зимобор шагнул ему навстречу и отбил щитом первый удар.

Противник ему достался самый что ни есть достойный. Может быть, впервые в жизни Зимобор бился с человеком, которого, как и его самого, учили быть воином почти с младенчества, закаляя тело и дух, внушая, что от исхода его будущих битв зависит судьба земли и народа. Они были почти ровесниками, но опыт таких схваток у Хродгара был, пожалуй, больше: ему часто приходилось биться на море с другими вождями. Он был крепким, дерзким, очень подвижным, и Зимобору приходилось напрягать все силы и призывать все свои умения, чтобы успевать отбить мощные удары, уклоняться и нападать самому.

Прежней легкости, которую давал ему венок вилы, он больше не ощущал, но чувствовал себя полным сил и упорства. Противник ни в чем ему не уступал, и его глаза в отверстиях позолоченной маски горели, как голубые самоцветы, упрямой, торжествующей решимостью. Хродгар был твердо уверен, что победит, для него это был только вопрос времени.

Щит Зимобора треснул, и он отскочил, но все же край клинка, скользнув по умбону, немного задел его левую руку. Хродгар остановился, дав ему возможность отбросить разбитый щит и взять у отрока другой. Он не торопился добивать противника, будучи полностью уверен в своей окончательной победе. По руке текла кровь, и, хотя боль была терпимой и рана не выглядела опасной, Зимобор ощутил беспокойство. Неужели без венка вилы он… Нет, нельзя так думать!

Они начали снова, и теперь Хродгар все более уверенно теснил Зимобора к краю площадки. Он знал, что Избрана не хочет смерти своего брата, и восхищался благородством своей королевы. Потомки священного рода не должны убивать друг друга, даже если им приходится делить королевства. Конечно, князь Зимобор родился от матери более низкого происхождения, и в этом Хродгар видел его сходство со своим презренным родичем Флоси, но все-таки мать Зимобора не была рабыней, да и сам он вырос истинным воином, поэтому Хродгар понимал его, не желающего уступить власть сестре. А достойного противника он всегда уважал. Он стал бы уважать и слизняка Флоси, если бы тот нашел в себе решимость выйти против него с оружием в руках, а не прятался за спинами бондов и не обосновывал свои наглые притязания какими-то там решениями тинга!

За спиной Хродгара незримо стояла королева Избрана, самая прекрасная и самая отважная из женщин. Он не мог забыть тот день, когда она в одиночку вышла навстречу его дружине. С тех пор он чувствовал себя уязвленным, потому что не имел случая показать, что и сам не уступает ей отвагой. И вот этот случай пришел. В крови его кипела божественная сила: не зря же он разделил напиток с самим Фрейром! Хродгар шел вперед, нанося один удар за другим. Бог действовал его руками, а ему оставалось только успевать за собственным мечом.

Они были уже на самом краю площадки; делая очередной выпад, Зимобор вдруг поскользнулся и едва удержался на ногах; Хродгар мгновенно бросился на него, щитом прикрылся от его клинка и сильно толкнул. Зимобор вылетел с площадки и покатился по земле. Не выпустив оружия, он мгновенно оказался на ногах, готовый продолжить схватку, но увидел, что его противник стоит неподвижно, опустив меч и подняв над головой руку со щитом.

Вокруг раздавались крики, несколько кметей подбежали и встали перед ним, готовые защитить смолянского князя. Но Хродгар и не думал снова нападать. Совсем рядом было воткнутое в землю варяжское копье с волчьим хвостом, прикрепленным у втулки наконечника. Для победы не требовалось непременно убить противника или тяжело ранить, хватило бы вытеснить его с площадки поединка. И Зимобор дал себя вытеснить.

– Благодарю тебя, Светлый Фрейр! – воскликнул Хродгар, и варяги ответили ему ликующим воем.

Смоляне гудели: им казалось невероятным, что их князь проиграл, и все выискивали в поединке какое-то нарушение.

А Зимобор был так растерян, что не знал, что и подумать. Он все-таки проиграл Избране и теперь обязан, поклявшись богами и предками, немедленно уйти отсюда, если она не позволит брату остаться.

Вещая вила прекратила ему помогать. Непобедимости, которую она давала, больше нет. Но значит ли это, что и сам он ей теперь ничем не обязан и свободен жить, как сам хочет? Именно это сейчас казалось ему самым важным.

Хродгар тем временем тоже вышел с площадки и приблизился.

– Боги отдали мне победу, и все наши люди свидетели, что мы бились честно! – сказал он, сняв шлем. Его светлые волосы намокли от пота и прилипли к высокому лбу, а на лице было искреннее ликование, и Зимобор вдруг заметил, что Хродгар даже моложе его самого. – Пусть твои люди подтвердят это.

– Да. – Зимобор сглотнул и с усилием кивнул, стараясь взять себя в руки. – Мы подтверждаем…

– Боги отдали победу мне, и теперь ты должен уйти и увести войско из пределов, в которых правит королева Избрана.

– Хорошо, – сказал Зимобор, повысив голос, чтобы заглушить недовольное гудение воевод. – Но ты ведь не откажешься передать моей сестре, что я хотел бы поговорить с ней?

* * *

Княгиня Избрана приняла смолян сначала не на княжьем дворе, а в святилище Перуна, поодаль от самого города. Этим она словно напоминала, что все кривичские князья происходят от единого священного предка и находятся под его защитой, – несмотря на блистательную победу Хродгара, Зимобор все еще внушал ей опасения.

В святилище собралась вся здешняя знать. Впереди стоял Хродгар в боевом облачении, и на лице его светилось торжество. Он в одиночку отстоял целое королевство и его прекрасную королеву, а о таком подвиге можно смело складывать песни и сказания!

– Я рада приветствовать тебя здесь, князь Зимобор, перед ликами Перуна и Дажьбога, если ты принес сюда желание мира, – заговорила мать Огняна. – Скажи, зачем ты покинул пределы твоих предков и пришел на нашу землю?

– Я пришел сюда в поисках моей сестры Избраны, – ответил Зимобор, глядя на свою сестру. Она на миг опустила глаза, но тут же снова посмотрела на него. – Мудрые люди в Смолянске предупреждали меня, что она нашла приют в этой земле и здесь снова взяла в руку меч.

– Должно быть, кого-то из этих мудрых людей случайно звали Громан? – заметила Избрана, с намеком приподняв бровь.

– Именно так. Я сам видел этот меч.

– Может быть, вот этот?

Избрана сделала знак жрицам, и они подняли крышку ларя у ног идола. Вдвоем они поднесли тяжелый меч в отделанных золотом и янтарем ножнах и положили его на руки Избране.

– Этот?

Зимобор кивнул.

– Это священное оружие плесковских князей, и старейшины этой земли вручили мне его, когда избрали меня княгиней Плескова. Ты убедился, брат мой, что меч Перуна всегда готов к защите своей земли.

– Но я хотел бы услышать, что ни этот меч, ни какой-либо другой не попытается пронзить пределы смолянских земель, – ответил Зимобор. – Я пришел сюда затем, чтобы в этом убедиться.

– Если ты хочешь узнать, хочу ли я власти над Смолянском, – нет, не хочу! – Избрана гордо подняла голову и вернула меч жрицам. – Я нашла землю, которая приняла меня, и я не покину ее. Ты один по праву владеешь землей князя Велебора, нашего общего отца, и я думаю, предки наши возрадуются в садах Ирия, если между нами будет мир, как и подобает между братом и сестрой.

– Только этого я и хочу, – с облегчением ответил Зимобор. – Пусть слышат меня деды – будем так же дружны, как внуки Крива, первые владетели этих земель.

Они принесли клятвы на мече Перуна, и после этого все переместились на княжий двор. О событиях прошедшего года Зимобор и Избрана почти не говорили. У каждого из них был свой поход в дремучий лес и собственный опыт, которым делиться было нельзя и не нужно. Оба они осознавали, что нашли свое место и причины для прежней вражды исчезли. Отныне они были готовы любить друг друга если не как брат и сестра, то как правители соседних держав, а именно это от них сейчас и требовалось.

Единственное, о чем Избрана хотела бы знать, так это намерения Зимобора насчет женитьбы. До нее доходило, что он снова сватается к дочери Столпомера полотеского, с которой когда-то уже был обручен, которая пропала, а теперь вроде как опять нашлась… или должна найтись… или у Столпомера обнаружилась еще одна дочь.

– Нет, это та же самая дочь, княжна Звенимира, только теперь ее зовут Дивиной, – коротко отвечал Зимобор. – Она в лесу.

– Что значит – в лесу? – не поняла Избрана.

– Ее воспитывал Лес Праведный, а теперь снова забрал к себе. Я должен ее вернуть, и тогда она будет моей женой.

По лицу брата Избрана видела, что он не хочет рассказывать подробности, но она была не любопытна. Главное было ясно: ее брат будет-таки зятем Столпомера полотеского, а значит, княжеские дома всех трех кривичских племен снова окажутся в ближайшем родстве.

В честь примирения брата и сестры в Плескове устроили пир, но веселье не затянулось. У обоих было слишком много дел, да и припасов имелось маловато. Зимобор торопился, поэтому всего через два дня приказал дружине собираться в дорогу.

Уезжая, он казался спокойным, да и сам себя убеждал, что волноваться больше не о чем, но червячок сомнения не унимался. Да, у его честолюбивой сестры есть теперь собственное княжество, но ведь она получила его не навсегда, а только до тех пор, пока не повзрослеет Вадимер. Лет через пять-шесть Избране придется передать ему всю полноту власти. Да, скорее всего, старой Огняны тогда уже не будет на свете и Избрана станет хозяйкой в святилище, но понравится ли ей править несколькими младшими жрицами после того, как она правила всей державой и отдавала приказы воеводам? Конечно, пять лет – достаточный срок, чтобы Зимобор мог укрепить свою власть в Смолянске, обзавестись сыновьями и не бояться уже никаких соперников. Но ведь и Избрана не потратит времени даром. Все их клятвы в мире и дружбе давали ему только передышку.

Смолянская дружина совсем собралась в путь и даже вышла из Плескова, но возле того самого Заева лога их нагнал бегом бежавший гонец…

* * *

Сама Избрана с трудом верила, что все кончается так мирно и спокойно. Она вышла проводить брата и стояла на забороле, глядя вслед ушедшим полкам, когда кто-то из дозорного десятка вдруг окликнул ее. Она обернулась: кметь показывал на север.

Избрана обернулась. Где-то там, возле берега озера, в небо поднимался столб дыма.

– Что это? – не поняла она. В той стороне не оставалось, как говорили, ни одного живого поселения.

– Так это дозорные наши, Устьевская вежа, – обеспокоенно пояснил десятник Гневко. – Эй, ребята! Кто свободный! – закричал он вниз, на княжий двор, где прохаживались кмети. – На Устьевской дым! Бегите кто-нибудь посмотрите! Велетко, ты самый молодой, давай беги! И Твердяте скажите!

Избрана вспомнила о дозорной башне, маленькой крепости, которая стояла на мысу у самого места впадения Великой в Чудское озеро. Когда-то там была целая дружина и стояли два корабля, чтобы защитить вход в реку и подступы к городу от варяжских разбойников. Как ей рассказывали плесковцы, варяжские боевые корабли в последние десятилетия здесь были совсем не редкостью. Время от времени тот или иной отважный вождь приводил дружину, пытаясь разграбить поселение, и неоднократно это им удавалось. В Плескове бытовали тоскливые песни о разорении и неволе, о разлуке детей с родителями, невест с женихами; песни о гибели в битве с варягами, о поисках увезенных в плен, песни, полные страха и призыва к доблести, чудес и невероятных превратностей. При старом князе Вадимере в устье Великой появилась крепость, а покойный князь Волегость придумал вбить в дно реки частокол, оставив узкий проход для торговых кораблей, который нужно было знать. Проход был достаточно близко к стенам крепости, и оттуда можно было забрасывать незваных гостей копьями, стрелами и горшками с пылающей смолой.

Все это давало неплохую защиту от внезапных нападений, но прежде всего требовалась княжеская дружина, готовая к бою уже в устье Великой. А сейчас ее-то и не было. Единственное, что сумела сделать новая княгиня, – это послать в Устьевскую вежу дозорный десяток, который менялся раз в неделю и мог если не задержать врага, то хотя бы предупредить Плесков о набеге. Посланец вернулся довольно быстро, в сопровождении кметя из самой Устьевской вежи, которого встретил уже возле города.

– Идет войско, – едва выговорил запыхавшийся парень. – Корабли… Варяги… Три…

– Что – три? Три корабля?

– Три десятка, не меньше. И еще идут, идут… Десятник говорит: скачи в детинец, пусть воевода… Княгиня…

Избрана стояла как столб, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Новость заморозила ее, лишила последних сил. Второе войско подряд! Здесь нечего грабить, но варяги берут пленных и продают в рабство – завтра здесь не останется никого…

– Скорее, княгиня, надо смолянских возвращать, – быстро сказал Твердята, избранный плесковским воеводой. – Без них не справимся. Слава Перуну, не успели далеко отойти. Если бы завтра, то беда… Беги, Журба, авось догонишь.

– Что там за корабли? – жадно спросил подошедший Хродгар.

– Да ваши. – Устьевский кметь с неприязнью глянул на него, словно Хродгар был виноват. – Со змеиными головами.

– А стяга не видел?

– Некогда мне было разглядывать.

– Скоро мы все увидим, – сказала Избрана. – Но если там тридцать кораблей, сколько людей на них может быть?

– А сколько угодно. – Хедин пожал плечами. – Зависит от величины кораблей. На каждом может быть от двух десятков до сотни человек. Но войско твоего брата и впрямь не будет лишним. Я бы посоветовал ему вернуться, но не показываться пока из леса. Пусть это будет приятной неожиданностью для наших врагов.

Над берегом разносился тревожный гул железного била, повешенного перед воротами, и жители уже не в первый раз в испуге хватали детей и самое необходимое из пожитков, чтобы бежать под защиту стен и княжеской дружины.

– Идут, идут! – Кметь на забороле махал руками, показывая на реку. – Уже видно!

В ворота детинца бежала перепуганная толпа. Избрана окинула взглядом лица своих воевод, кривичей и варягов. Времени не оставалось ни на что.

– Вот что, княгиня, я к князю Зимобору пойду, – кашлянув, заявил Твердята. – Если нас в детинце в осаду возьмут, тогда уже не договоримся. У князя Зимобора людей больше, мы с ним решим, а вы уж сами смотрите, когда пора будет дружину выводить. Но раньше нас не начинайте. Слишком вас мало, держитесь только.

Избрана кивнула: трудно было что-то решать, не зная ни численности вражеского войска, ни его намерений, а также и намерений смолян. Согласится ли вообще Зимобор ввязываться в ее войну? А может, он увидит в этом удобный случай чужими руками избавиться от нее навсегда?

Но тут же Избрана устыдилась своих сомнений. Что бы ни случилось, ее брат не из таких.

Ворота детинца закрыли, кмети расположились на стенах, держа наготове луки и копья. А по Великой уже тянулась вереница варяжских кораблей. Их действительно было много, несколько десятков, и у каждого на мачте горел кровавым глазом красный щит – знак войны. Корабли были все разные, побольше и поменьше, но в целом войско насчитывало не менее тысячи человек.

При виде первых же кораблей Хродгар невольно охнул и подался вперед, стараясь получше рассмотреть.

– Да никак ты увидел знакомых, Хродгар конунг? – насмешливо бросил Хедин. Он вообще завел привычку поддразнивать ётландского вождя, и они часто перебранивались, но сейчас тот ничего не заметил.

– Это… Эти корабли нашей постройки! – воскликнул Хродгар. – Я знаю, вон тот дреки, где синий штевень, строил Аудун Корабельщик, или я ничего не понимаю! Мой собственный корабль тоже его работы!

– Значит, это гости к тебе? – без удивления уточнил Хедин. – Или, вернее, это за тобой? Знаешь, я с самого начала подозревал нечто подобное.

– Вон он! – вдруг во весь голос заорал Хродгар и прибавил несколько слов, которых Избрана якобы не знала. – Вон он, троллиный выкидыш! Я вижу его стяг! Это стяг нашего отца. Да как он посмел! Он не смеет заказать свой собственный, потому что без чаши Фрейра он еще не конунг, вот и пошел в поход под стягом отца! Вон он, ты видишь? – Он непочтительно схватил Избрану за плечо и подтолкнул, словно это должно было помочь ей лучше видеть. – Видишь, вон дреки на двадцать шесть скамей, там змей с золотым кольцом на шее, а вон там на носу стяг, синий, с серебряной чашей, – это он, Флоси! Этот негодяй! Рабский выродок!

Избрана и правда разглядела на одном из самых больших кораблей синий стяг, хотя изображение разобрать было трудно.

– Так, значит, это и есть твой брат?

– Пещерный тролль ему брат! – Хродгар в негодовании сплюнул со стены. – Уж я не знаю, приехал он сюда искать меня или просто пограбить, но здесь мы ему так надерем задницу, что он разом отучится ходить в походы!

– Ты же говорил, что он не любит ходить в походы.

– Он пришел за тобой, Хродгар конунг, не сомневайся! – заверил Хедин. – Ты ведь так прославился этой зимой! Вернее, наделал столько шуму в Восточном море, что о тебе говорили на всех гостиных дворах Бьёрко, Хедебю, Рибе, Волина, Готланда, а может, и Дорестада тоже. Наверняка за зиму твой братец узнал, где тебя искать.

– Он найдет свою смерть! – прорычал Хродгар и обернулся: – Гудлейк! Где мой стяг, я еще когда за ним послал! Мне что, ждать его до Затмения Богов?

Десяток кораблей уже встал к причалу под самой стеной, сверху их было видно как на ладони. Избрана, выглядывая между щитами, легко могла бы пересчитать все скамьи и все весла, если бы их не заслоняли вооруженные люди – все в стегачах, многие в кольчугах, в шлемах с полумасками, с разноцветными щитами, с мечами, секирами и копьями. Дружины выпрыгивали на причал и строились, другие корабли шли дальше вдоль берега.

– Флоси, неужели это ты? – закричал Хродгар, и все внизу подняли головы, услышав слова на родном северном языке. – Наконец-то и ты проявил родственную любовь! Это так любезно с твоей стороны – навестить меня здесь! Тем более я ведь знаю, как ты не любишь покидать дом и мерзнуть на морях, вместо того чтобы греться в теплом свином навозе!

Хирдманы Хродгара и Хедина дружно захохотали, услышав эту приветственную речь. Из толпы на причале вышел человек – не толстый, но широкий и плотный, в золоченом шлеме, из-под которого виднелась рыжая борода, с мечом у пояса. Он был по виду постарше Хродгара и совсем на него не похож.

– Неужели ты и правда здесь, Хродгар ярл? – воскликнул он. Телохранители держали наготове щиты, чтобы прикрыть его от стрел и копий, но, пока идут переговоры, оружия никто поднимать был не должен. – Слухи меня не обманули, я этому рад. Было бы обидно понапрасну покинуть дом в такую пору, когда столько дел по хозяйству.

– Конечно! – радостно отозвался Хродгар. – Стричь кур, случать морковь и капусту, принимать роды у селедки… что там еще бывает?

– Ты никогда не разбирался в хозяйстве! – Флоси сумел остаться серьезным, хотя даже его собственные люди не удержались от смеха. – Тебе никогда не было дела до твоей земли, тебя всегда заботила только твоя слава. Так забери ее себе и оставь в покое Западный Ётланд. Я, собственно, приехал, чтобы предложить тебе это.

– А разве я беспокою Западный Ётланд? Нет еще, не этой весной, во всяком случае. Я порядочный человек и дам вам спокойно вспахать шерсть и посеять сыр. Приеду, пожалуй, поближе к сбору урожая, а пока будьте спокойны.

– Ты беспокоишь Западный Ётланд самим своим существованием. Мы не глупцы и понимаем, что рано или поздно ты придешь бороться за власть и за престол нашего отца, который тинг отдал мне. Но я не хочу раздора и беззакония. Я приехал, чтобы предложить тебе кое-кто. Ты слушаешь меня?

– Конечно. Хотя вообще-то рабы не имеют права голоса на тинге и даже в свидетели не годятся, но ты ведь, говорят, немножко мой родич, хотя по тебе этого не видно… Короче, что ты там хотел мне предложить?

– Я хотел тебе предложить вот что. – Флоси проглотил оскорбления, хотя даже под шлемом было видно, что он покраснел от досады. – Ты вернешь нам чашу Фрейра, которую противозаконно похитил из святилища. А я за это прощу тебе похищение и не буду причинять вреда тебе, твоим людям и этой земле, на которой ты обосновался. Я даже готов предложить тебе некоторый выкуп за нашу святыню. И если ты дашь клятву больше никогда не беспокоить Западный Ётланд и не претендовать на престол, я пообещаю не посягать на твою жизнь и предоставлю право искать добычи и славы где тебе будет угодно, кроме Западного Ётланда.

– Нечего сказать, выгодные условия! Запомни, ты, рабский выродок! – уже не притворяясь вежливым, в гневе закричал Хродгар. – Власть над Западным Ётландом принадлежит мне! Я – единственный законный сын Рагнемунда конунга и единственный его законный наследник! Чаша Фрейра – по праву моя, и престол Западного Ётланда – по праву мой. И он будет моим! Сейчас, или через год, или даже через три – я буду править Западным Ётландом, и ты, Флоси, имей это в виду! На престоле Западного Ётланда ты не навсегда, и он будет колоть тебя в задницу, сколько бы ты на нем ни просидел! О, я вижу, колет! – воскликнул Хродгар, заметив, как Флоси передернул плечами от досады.

– Ты зря так горячишься, – поморщившись, ответил его брат. – Я не так глуп, как ты думаешь, и хорошо подготовился к этому походу. Я знаю, что эта земля перенесла страшный голод и совсем обезлюдела. Я знаю, что твоя собственная дружина насчитывает не больше двух сотен. А у меня более тысячи человек. Ты сам видишь, сколько кораблей я привел! – Флоси взмахнул рукой, показывая длинный ряд судов. – Со мной все знатнейшие люди Западного Ётланда. Посмотри, разве ты не узнаешь их?

Пока они разговаривали, многие вожди, спустившись со своих кораблей, приблизились и теперь стояли вокруг Флоси – каждый под своим стягом, со своими оруженосцами, телохранителями и родичами.

– Посмотри на них, если за морями ты не забыл знатных людей своей земли! – продолжал Флоси. – Вот стоит Рауд Козья Шкура, у него два корабля и почти восемь десятков людей на них. Вот Эйвинд Седой, Торстейн Стрелок, вот Халльдор Охотник, Гудмунд Длинный, вот Арнор и Асбьёрн, сыновья Орма Могучего из Хаукдаля, и Хаукдаль прислал с ними дружину из двухсот человек! Вот Свейн Чародей, вон там Кольбьёрн и Финн с Лесного острова, вон Торкель Гордый, а вон тот самый дальний корабль принадлежит Транду Желтая Пустошь. Вон там Бьёрн Буян, с ним на корабле еще дружина Кетиля из Лонгенэса. Видишь, сколько людей! И все они поддерживают меня!

– Вот это и есть самое удивительное! – ответил Хродгар. – Столько знатных и достойных людей пошли за сыном рабыни! Да ты, наверное, околдовал их, если они совсем лишились разума. Да не стыдно ли тебе, Торстейн сын Бьёрна, выступать против меня, когда мать моего отца, Алабьёрг дочь Эрмунда, и твоя мать, Гудрид, дочь Бьёрна Черного, обе приходились внучками Кари Хитрому из Экелунда? А с тобой, Свейн Чародей, мы вместе сражались у Борнхольма, куда послал нас мой отец. Я помню, что ты проявил себя отважным мужем и своей победой мы во многом обязаны твоему умению вызывать попутный ветер, – так почему же ты забыл ту долю добычи, что получил от меня тогда? Ты забыл секиру с золотой насечкой и красный плащ, что я подарил тебе на пиру? Да вон же она, эта секира, в руках у твоего зятя Орма Пятачка! И твой род уже забыл, откуда у него это сокровище? Неужели у вас, как у женщин, такая короткая память? А ты, Бьёрн по прозвищу Буян, неужели тебе так наскучило без меня сидеть дома, что ты готов идти в поход хоть под стягом раба, да еще и против законного наследника своего конунга?

Ёты ничего не отвечали на его горячую речь, но многие из них отводили глаза, и Избрана видела, что гневные слова Хродгара бьют точно в цель.

– Я многое узнала о вас, ёты, – сказала она на северном языке, и сотни удивленных глаз обратились к ней. Избрана улыбнулась: она знала, что своей красотой может вызвать изумление, и гордилась этим. – Я – королева этой земли, Избрана дочь Велебора. Напрасно кто-то стал бы думать, что Плесков не может себя защитить. Вы найдете здесь свою смерть, если станете разорять мой город. Я предлагаю вам уйти. Мы далеко не так беззащитны, как кажется на первый взгляд.

– Ты весьма красивая и отважная женщина, королева Избрана, – ответил ей Флоси. – Но ты сделала ошибку, приняв в своем доме Хродгара сына Рагнемунда. Его присутствие еще никому не приносило добра. Его отвергла собственная земля, и я хочу истребить его ради спокойствия и благополучия нашей земли. Ты уже знаешь, что он украл священную чашу Фрейра, нарушил покой святилища. Разве ты хочешь, чтобы и святилища твоей земли подвергались опасности? Прикажи выдать мне его, и тогда я клянусь, что ни один человек на твоей земле не пострадает, а ты всегда сможешь рассчитывать на мою дружбу. Я прекрасно знаю, какое страшное бедствие пережила вся земля венедов, я знаю, как слабы сейчас ваши правители, как велика ваша потребность в пище, в хлебе, скоте, в шерсти, решительно во всем. Я дам тебе все, что тебе и твоей стране может понадобиться, вы ни в чем не будете знать нужды. Если ты умная женщина, ты сама поймешь, что тебе гораздо выгоднее будет заключить союз с уже избранным конунгом Западного Ётланда, чем с бродягой, у которого нет ничего, кроме меча и нахальства.

– Меч и нахальство гораздо больше, чем меч и рабская трусость! – крикнул Хродгар.

– Не тебе судить мои дела! – надменно ответила Избрана Флоси. – Я обещала мою дружбу Хродгару сыну Рагнемунда. Его враги – мои враги. Чаша Фрейра при нем, и для меня – именно он законный конунг Западного Ётланда.

Она понимала, что союз с Флоси для нее и правда был бы гораздо выгоднее, чем с Хродгаром, но осознавала также, что, если бы она не приняла к себе Хродгара, Флоси никогда не предложил бы ей союз. Сама по себе она не могла быть ему полезна, а значит, была не нужна. Ее единственным товаром был Хродгар, но продать его она не решилась бы никогда. Надменный и упрямый высокородный изгнанник был ей гораздо ближе, чем законно избранный в конунги раб.

– Да, кстати, чтобы никто не сомневался! – Хродгар взял из рук хирдмана чашу, завернутую в полотно, развернул и поднял, показывая стоящим под стеной. – Вот она, чаша Фрейра! Она в моих руках, и никто…

Кто-то из людей рядом с Флоси внезапно вскинул лук, целясь в Хродгара, и тот мгновенно присел, прячась за стеной вместе с чашей. Эйнстейн Длинный оттолкнул Избрану от стены, прикрыв собой и выставив щит.

– Вижу, вы больше не способны к разговорам, да и выдержка у вас – как у рабов, то есть никакая! – крикнул Хродгар, отдав чашу хирдману и снова появившись у стены, только уже со щитом в руках. – Так-то, Арнор сын Орма, если ты и дальше будешь служить сыну рабыни, то скоро станешь труслив, коварен и лжив, как настоящий раб! Вам бы всем сидеть в хлеву вместе с вашим свинячим конунгом, а не сражаться с мужчинами! Короче, предлагаю вам биться завтра в полдень, на луговине с севера от крепости! Там вы все поместитесь.

На этом переговоры завершились. Ётландские корабли заняли почти всю реку, войско окружило детинец со всех сторон, у ручья и на луговине задымили костры, хирдманы принялись варить похлебку. Многие пошли в ближайший лес за лапником на подстилки и дровами, иные закинули сети в озеро, надеясь наловить рыбы. Ёты обшарили покинутые избы, но там не нашлось ничего полезного. Одну или две они с досады запалили, но тут же сами кинулись тушить: ветер дул в сторону кораблей.

– Люди будут недовольны, – заметил Хродгар, вместе с Избраной и Хедином наблюдая со стены, как пришельцы ходят из дома в дом. – Отправляясь в поход, каждый надеется на добычу. Не знаю, чего Флоси им наплел, но здесь нечего взять, кроме чаши и моей шкуры, а их возьмет себе сам Флоси. С остальным войском ему пришлось бы расплачиваться из собственной казны.