Текст книги "Как не стать деструктивной личностью. Эрих Фромм о воспитании и самовоспитании"

Вспоминание по принципу бытия представляет собой активное воспроизведение слов, мыслей, зрительных образов, картин, музыки – то есть конкретный факт, который нужно вспомнить, соединяется со множеством других, связанных с ним фактов. В этом случае устанавливаются не механические или чисто логические связи, а связи живые. Одно понятие связывается с другим в результате продуктивного акта мышления (или чувствования), которое мобилизуется при поиске нужного слова»[52]52
  Фромм, Э. Иметь или быть? / Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 224–225.


[Закрыть].

Люди, придерживающиеся в своей жизни принципа обладания, и люди, следующие принципу бытия, диаметрально различным образом относятся и к знанию. Это различие выражается, пишет Э. Фромм, в двух противостоящих по смыслу формулировках: «У меня есть знания» и «Я знаю». Первая формулировка означает, что человек приобрел, а затем погрузил в свою память, объяснение того, что собой представляет то или иное конкретное явление (информацию о нем). Вторая же формулировка означает, что человек в состоянии не только воспроизводить полученные им сведения о том или ином явлении, но и активно их использовать в ходе решения жизненных задач. Нацеленность системы образования на обучение людей тому, как овладевать знанием, а не на то, как помочь человеку стать знающим, – фундаментальный изъян этого социального института, с горечью отмечает Э. Фромм. «Существующая система образования, – пишет он, – как правило, направлена на то, чтобы научить людей приобретать знания как некое имущество, более или менее соразмерное той собственности и тому общественному положению, которые они, по всей вероятности, обеспечат им в будущем. Получаемый людьми минимум знаний как раз достаточен для того, чтобы должным образом выполнять свои служебные обязанности. Кроме того, каждый из них получает в отдельной упаковке «знания-люкс», предназначенные для более полного ощущения собственной значимости, причем размер каждой упаковки обусловлен вероятным общественным положением данного лица в будущем. Учебные заведения – это фабрики, производящие такие упаковки со «всесторонними» знаниями, хотя сами они обычно утверждают, что их цель – ознакомить учащихся с высочайшими достижениями человеческого разума. Многие колледжи проявляют особую изобретательность по части распространения подобных иллюзий. Чего только не предлагают они на этом «шведском столе» знаний – от философии и искусства Древней Индии до экзистенциализма и сюрреализма. Учащимся достаточно отведать по кусочку от разных блюд для того, чтоб чувствовать себя свободно и непринужденно, никто не побуждает их сосредоточиться на каком-то одном предмете и даже не настаивает на том, чтобы они дочитывали книгу до конца»[53]53
  Фромм, Э. Иметь или быть? / Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 238–239.


[Закрыть]. Система образования, констатирует мыслитель, не справляется с задачей подготовки человека знающего. Дальнейшее движение системы образования по порочному пути взращивания человека – как собственника знаний – может только усугубить и так крайне сложное, конфликтное, кризисное по свое сути, положение людей в мире, оценивающем их по формуле: ты значишь для другого ровно столько, сколько имеешь. Система образования стоит перед колоссальной по своей сложности проблемой: она должна радикально переустроить себя: заменить принцип обладания, являющийся сегодня базовым для нее, на принцип бытия, который должен стать фундаментальным в ее деятельности. И лишь тогда, заявляет Э. Фромм, можно будет надеяться на то, что отношение людей к знанию как имуществу, стоимость которого зависит от конъюнктуры жизни, устроенной по схемам рынка, начнет уступать отношению к знанию как средству (инструменту) очеловечивания своего бытия, внесению в него конструктивно-творческого начала.

Человек – существо, в котором знание всегда соседствует с верой. И этого, в частности, не должна забывать система образования. Э. Фромм говорит о том, что понимание феномена веры обычно связывается с наличием у людей представлений о начале, устройстве, направленности и смысле их жизни на Земле, с обладанием ими «неким ответом, не нуждающимся ни в каких рациональных доказательствах». «Этот ответ, – разъясняет Э. Фромм, – состоит из созданных другими людьми формулировок, которые человек принимает в силу того, что он этим «другим» – как правило… – подчиняется. Этот ответ создает чувство уверенности… Это своеобразный пропуск, позволяющий примкнуть к большой группе людей. Он освобождает человека от тяжелой необходимости самостоятельно мыслить и принимать решения. Имея этот ответ, человек становится одним из beati possidentes, счастливых обладателей истинной веры»[54]54
  Фромм, Э. Иметь или быть? / Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 239.


[Закрыть]. Такая вера есть не что иное, как приобретение. Она (такая вера), базируется на ментальной установке иметь, обладать. Приобретая такую веру, человек получает возможность сказать себе: я – носитель неопровержимого знания. К такому выводу закономерно приходят те, кто поддается внушаемой им мысли: сила тех людей, кто отстаивает, распространяет эту веру и укрепляет ее в людях, такова, что сомневаться в ее правильности принципиально невозможно.

Вера, в основании которой принцип бытия, – феномен принципиально иной. Свои размышления о сущности этого феномена Э. Фроммм начинает с вопросов: «Можем ли мы жить без веры? Разве не должен младенец довериться груди своей матери? Разве не должны все мы иметь веру в других людей, в тех, кого мы любим, наконец, в самих себя? Разве можем мы жить без веры в справедливость норм нашей жизни?» Нет, отвечает мыслитель, без такой веры «нами овладевают бессилие, безысходность и страх».

Но такая вера – это не совокупность переданных мне другими людьми во владение, неопровержимых по их заверению истин. «Вера по принципу бытия – это прежде всего не верование в определенные идеи (хотя это также может иметь место), а внутренняя ориентация, установка человека. Правильнее было бы сказать, – поясняет Э. Фромм, – что человек верит, а не что у него есть вера»[55]55
  Фромм, Э. Иметь или быть? / Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 240–241.


[Закрыть]. Мыслитель обстоятельно описывает и объясняет, что есть такая веровательная установка. В частности, он демонстрирует это на примере веры одного человека в честность другого. «Будучи уверен в честности какого-то человека, – пишет Э. Фромм, – я тем не менее не могу привести доказательства того, что он останется честным до конца своих дней; строго говоря, если бы он остался честным до своего смертного часа, то даже это не могло бы опровергнуть позитивистскую точку зрения, что, проживи он дольше, он мог бы поступиться своей честностью. Моя уверенность основывается на глубоком знании других людей и своего собственного прошлого опыта любви и честности. Подобное знание возможно лишь в той мере, в какой я могу отрешиться от собственного «я» и увидеть другого человека таким, каков он есть, понять структуру его характера, его индивидуальность и общечеловеческую сущность. Только в этом случае я могу знать, на что способен этот человек, что он может и чего не может сделать. Это не значит, конечно, что я мог бы предсказать все его будущее поведение, но главные линии его поведения, обусловленные основными чертами характера данного человека, такими, как честность, чувство ответственности и т. д., можно было бы определить»[56]56
  Там же. – С. 242–243.


[Закрыть]. Иными словами, моя уверенность в честности другого зиждется на анализе ситуаций нашего взаимодействия друг с другом, и на том опыте общения с людьми, который я приобрел в течение своей жизни. Такая вера основывается на фактах, в отличие от веры, обладание которой позволяет мне считать себя носителем непреложных истин, раз и навсегда данных людям. И, хотя эти факты не могут мне дать окончательных (абсолютных по своей убедительности) ответов на вопросы, что есть что в этом мире, они выступают в качестве того материала, опираясь на который я – конкретный и единичный человек – могу осознанно выстраивать линию своего бытия. Такую веру Э. Фромм называет рациональной. Мыслитель нисколько не сомневается в том, что только человек, руководствующийся императивами такой веры, способен проявить свое индивидуальное «я» в этом сложном и быстро меняющемся мире. И система образования не должна быть в стороне от оказания помощи и поддержки человеку в деле обретения рациональной веры.

Все деяния человека пронизаны чувственно-эмоциональной составляющей. Нет таких, кто думает иначе. Но раз это так, то можно ли осмысленно говорить о бытии человека, не учитывая этого обстоятельства. Конечно же, нет, отвечает Э. Фромм. Но рассуждать о чувственно-эмоциональной жизни человека можно по-разному. Печально, но распространенным способом понимания сущности чувственно-эмоциональной жизни стало ее рассмотрение в терминах обладания, констатирует мыслитель. В соответствии с идеей о том, что жить – это значит иметь, подавляющее большинство людей всерьез считают, что наслаждениями, добрыми отношениями, любовью можно и желательно обладать. Согласно такой искривленной парадигме понимания тот, на кого распространяется забота, душевная чуткость, деятельная помощь других людей, объявляется обладателем этих благ. Логика обладания гласит, что, для того чтобы не потерять эти блага, необходимо держать под контролем тех, кто их оказывает. Считается, что это может быть достигнуто средствами подавления другого, подчинения его себе.

Самое невероятное, говорит Э. Фромм, заключается в том, что процесс властвования одного над другим стал называться любовью. «Если человек, – пишет Э. Фромм, – испытывает любовь по принципу обладания, то это означает, что он стремится лишить объект своей «любви» свободы и держать его под контролем. Такая любовь не дарует жизнь, а подавляет, губит, душит, убивает ее»[57]57
  Фромм, Э. Иметь или быть? / Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 243.


[Закрыть]. Главенствующая сегодня парадигма обладания самым негативным образом сказывается на человеческих взаимоотношениях: они, вместо того чтобы приносить людям ощущение радости и полноты жизни, приобретают стойкий характер властного покорения одного человека другим. Диагноз, который выставляется Э. Фроммом таким взаимоотношениям людей, – беспрецедентное вырождение. Он полагает, что изменить отношение людей к сущности их чувственно-эмоциональной жизни под силу только системе образования. Но это только в случае, если сфера образования возьмет курс на такое просвещение людей, в контексте которого им будет разъяснено радикальное различие стратегий построения индивидуальной и коллективной жизни на принципах «иметь» и «быть»; будет показано, к каким ущербным сторонам социального существования приводит ментальная ориентация людей на принцип «иметь», и то, к каким позитивным горизонтам их совместного пребывания на земле может привести ориентация на принцип «быть».

Надежды на то, что человечество сможет вырваться из тисков парадигмы организации социальной жизни на основании принципа «иметь», Э. Фромм связывает с деятельностью института образования. Именно этот институт, по его глубокому убеждению, может внести основную лепту в процесс возвеличивания в человеке собственно человеческого начала. Человек не приходит в этот мир с уже готовым набором человеческих характеристик. Человеческие качества, делающие его особым родом сущего, он приобретает после своего биологического рождения в контексте взаимодействия с другими людьми, оказывающими на него воспитательное влияние. Этот процесс вполне уместно понимать, говорит Э. Фромм, как процесс духовного рождения человека. Процесс рождения в человеке собственно человеческого затрагивает и его физиологическую основу (телесно-природную сущность). Чувства и эмоции человека, заботящегося о другом, переживающего за другого и оказывающего ему поддержку в трудных жизненных обстоятельствах, испытывающего страх в мире, отчуждающем людей друг от друга, – это не эмоции сугубо природного существа. Рождение в человеке человеческого затрагивает все его естество, утверждает мыслитель.

На этот процесс оказывает влияние множество факторов, отмечает Э. Фромм. Но главный фактор – это воспитательное воздействие другого. Оно может быть разнонаправленным. Одно из этих направлений – приобщение рождающегося человека к жизненной стратегии «иметь». Движение по этому пути полностью определяет мысли, поведение и склад его социального характера. Стремление к обладанию становится нормой и регламентом его жизни, а другие люди воспринимаются как инструменты для достижения цели «иметь». Мир превращается в арену соперничества, стяжательства и противостояния друг другу.

Другое направление – приобщение рождающегося человека к жизненной стратегии «быть». Эта стратегия ведет человека по принципиально иному пути. Быть – это не значит отгораживаться от мира и самого себя, полагая, что наполнение своих кладовых собственностью и есть то, зачем ты пришел в этот мир. Быть – это значит отчетливо понимать, что только удовлетворение своей потребности в самореализации, в единении с другими, во внесении гармонии в мир, дает человеку возможность обрести смысл существования и ощутить незамутненное погоней за собственностью ощущение радости истинной жизни.

Путь в направлении «иметь» – тупиковый, сомневаться в этом не приходится, уверенно говорит Э. Фромм. Путь в направлении «быть» может быть осилен человечеством, полагает он. Залогом этой возможности, доказывает в своих трудах Э. Фромм, является воспитательная и просветительская деятельность системы образования, умело направляющая и ведущая людей по позитивному пути укрепления в них жизнетворческого, нравственного в своей основе, начала.

Глава 3. Пределы педагогического усмирения в человеке агрессивного и разрушительного начала, коренящегося в его биологической природе

Размышляя о возможных перспективах движения человечества по жизнетворческому пути, ведущему каждого к гармонии с миром и самим собой, Э. Фромм не мог не задаться вопросом, какие ограничения накладывает на этот процесс биологическая и культурная природа человека. Для Э. Фромма было очевидным, что просветительская деятельность может сыграть значимую роль в переориентации сознания людей, в изменении их ментальной установки «иметь» на позитивную установку «быть». Но насколько позволят продвинуться в этом процессе те биологические и культурные начала в человеке, в которых коренятся деструктивные (асоциальные), агрессивные, инстинктивные силы, влекущие его к реализации разрушительного поведения? Не разобравшись в этом, утверждает Э. Фромм, невозможно всерьез рассуждать о горизонтах возможного мироустройства, его социальных, культурных и нравственных регламентах. Невозможно, в частности, и ответственно выстраивать линию просветительской работы, нацеленной на вовлечение людей в бытие, приближающее к ним гармоничный, нравственный (без насилия одних людей над другими) и соразмерный потребности человека в самоактуализации миропорядок.

Анализу особенностей инстинктивной природы людей, их биологической и культурно обусловленной склонности к агрессивному и разрушительному поведению, посвящена фундаментальная работа Э. Фромма «Анатомия человеческой деструктивности». В ней он обстоятельно рассматривает существующие в современной науке учения об инстинктах и биологических влечениях человека. Э. Фромм отмечает, что авторы всех этих учений опираются на одни и те же источники – на труды Ч. Дарвина и разработанную им эволюционную теорию. Это обстоятельство, по мысли Э. Фромма, существенно упрощает задачу критического осмысления учений об инстинктах и влечениях человека.

Первые научные шаги в рассмотрении проблематики, связанной с инстинктами и влечениями человека, Э. Фромм связывает с теоретическими построениями У. Джемса и У. Макдугалла. Эти ученые, поясняет Э. Фромм, были уверены в том, что «каждый отдельный инстинкт или влечение обусловливает соответствующий тип поведения». Ссылаясь на У. Джемса, Э. Фромм пишет, что тот «выделяет инстинкт подражания, инстинкты вражды, сочувствия, охоты, страха, соревнования, клептомании, творчества, игры, зависти, общительности, скрытности, чистоты, скромности, любви, ревности – в целом этот список, – замечает Э. Фромм, – представляет странную смесь из общечеловеческих свойств и специфических социально обусловленных черт личности». Примерно в таком же теоретическом ключе трактовал человеческие инстинкты и влечения и У. Макдугалл, который «не связывал их с механической моторикой и двигательной реакцией»[58]58
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: АСТ, 2017. – С. 40–41.


[Закрыть], поясняет Э. Фромм.

Ощутимый вклад в разработку этой проблематики удалось, по мысли Э. Фромма, внести К. Лоренцу и З. Фрейду. На критическом разборе их теоретических построений Э. Фромм останавливается обстоятельно. С особым вниманием он анализирует представления К. Лоренца и З. Фрейда о биологических корнях человеческой агрессивности. При всем различии их взглядов, отмечает Э. Фромм, оба едины в том, что человеческая агрессивность имеет исключительно биологическое происхождение, а агрессивное поведение человека – это не что иное, как ответ на импульсы, исходящие из его биологической природы. Агрессивность людей, ее мощь и разрушительный характер, определяется той биологической энергией, носителями которой они и являются, считали К. Лоренц и З. Фрейд. Сближает их позиции и то, что оба в ходе описания закономерностей агрессивного поведения человека трактовали их по аналогии с гидравлическими явлениями. Как вода, пополняющая сосуд, начинает оказывать все большее давление на клапан, закрывающий ей выход из него, так и биологическая энергия, накапливающаяся в организме, оказывает нарастающее давление на человека, заставляя его предпринимать активные (агрессивные) действия, понижающие уровень влияния на него биологической энергии. «Фрейд и Лоренц, – пишет Э. Фромм, – совпадают в одном: плохо, если агрессия не может воплотиться в действие. Фрейд в ранний период своего творчества выдвинул идею о том, что вытеснение сексуальных порывов может привести к психической болезни; позднее он подвел то же самое основание и под влечение к смерти и заявил, что вытеснение агрессии, направленной вовне, ведет к болезни. Лоренц констатирует, что вообще каждый представитель современной цивилизации страдает от недостаточной возможности проявления инстинктивно-агрессивных действий. Оба исследователя разными путями приходят к одному и тому же представлению о человеке как о существе с постоянно возникающей агрессивно-деструктивной энергией, которая не может долго находиться под контролем»[59]59
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 51.


[Закрыть].

Продолжая анализировать учения о причинах разрушительного, деструктивного поведения человека, Э. Фромм показывает, что принципиально иную позицию в решении этой проблемы, радикально отличную от инстинктивизма (К. Лоренц, З. Фрейд и др.), занимают ученые – представители теории среды. Эти ученые настаивают на том, что характер поведения человека преимущественно обусловливается влиянием на него социальной среды, а не давлением на него биологических, инстинктивных сил. Механизмы формирования поведенческого рисунка человека запускаются воздействием на него социальных факторов, нет у людей никакой врожденной предопределенности, обязывающей их действовать строго в соответствии с биологическим диктатом. Агрессивность человека – это следствие влияния на него социального окружения, но никак не биологическая предзаданность, в услужении которой протекает вся его жизнь.

Несомненно, что социальные факторы, сказываются на поведении человека, говорит Э. Фромм. Но как именно и только ли они, – задается вопросом мыслитель. Для получения ответа Э. Фромм обращается к трудам необихевиористов (Б. Ф. Скиннер и др.), отклонивших теоретическую попытку вести речь об устойчивой природе человека и поставивших перед собой задачу изучить и разобраться в том, «какие механизмы стимулируют человеческое поведение (reinforcements) и как они могут быть использованы с целью достижения максимального результата»[60]60
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 71.


[Закрыть].

Б. Ф. Скиннер экспериментально подтвердил, что внешние факторы, воздействующие на человека, обусловливают соответствующий поведенческий ответ с его стороны («стимул-реакция»). «Скиннер доказал, – обоснованно говорит Э. Фромм, – что путем правильного применения позитивных «стимулов» можно в невероятной степени менять поведение… человека – и это даже вопреки тому, что некоторые слишком смело называют «врожденными склонностями» … Одновременно он подтвердил мнение тех американских антропологов, которые на первое место в формировании человека выдвигали социокультурные факторы. При этом важно добавить, что Скиннер не отбрасывает полностью генетические предпосылки. И все же, чтобы точно охарактеризовать его позицию, следует подчеркнуть: Скиннер считает, что, невзирая на генетические предпосылки, поведение полностью определяется набором „стимулов“»[61]61
  Там же. – С. 72.


[Закрыть].

Логический вывод, следующий из такого взгляда Б. Ф. Скиннера на процесс оформления рисунка поведения человека таков: агрессивность и деструктивные формы его поведенческой активности – это то, что человеком приобретено, а отнюдь не то, что непреложно задано природой. Идеи, выдвинутые Б. Ф. Скиннером, были с пониманием встречены многими учеными, разделявшими базовые положения необихевиоризма о том, что «человек формируется под влиянием социума и что в «природе» человека нет ничего, что могло бы решительно помешать становлению мирного и справедливого общественного строя»[62]62
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 81.


[Закрыть].

Сравнивая взгляды инстинктивистов и необихевиористов на сущность и истоки агрессивности человека, на причины его деструктивного поведения, Э. Фромм подвергает тщательнейшему анализу большое число трудов, представителей этих направлений антропологического поиска (П. Лейхаузен, Дж. Доллард, Н. Э. Миллер, Б. Беттельхайм, А. Баас, Л. Беркович, Ф. А. Бич, Н. Майер, Т. Шнайрл, К. Данлап, Л. Бернард, Н. Пасторе, Р. Вэльдер, Э. Г. Эриксон, К. Хорни, Г. С. Салливан, Т. Лидц, Р. Д. Лейинг и др.). При всем различии их трактовок феноменов агрессивности и деструктивного поведения человека в целом, Э. Фромм констатирует, что инстинктивизм и необихевиоризм имеют одну «важную общую черту: и тот и другой упускают из поля зрения личность, самого действующего человека. Является ли человек продуктом эволюции животных предков или результатом воспитания, он в обоих случаях определяется исключительно внешними условиями; он не принимает участия в своей жизни, не несет никакой ответственности и не имеет ни капли свободы. Человек – это марионетка, которой управляют либо инстинкты, либо воспитатели»[63]63
  Там же. – С. 124.


[Закрыть].

Противостояние сторонников инстинктивизма и необихевиоризма, выражающееся, в частности, в жестком отстаивании своей позиции в споре «природа или воспитание», «инстинкт или среда» играют ведущую роль в активизации агрессивных и деструктивных сил человека, не носит, по заверению Э. Фромма, конструктивного характера. Тем более, что появились научные работы, в которых показывается, что на поведение человека одновременно влияют и инстинктивные (врожденные) факторы, и факторы социальные. А само поведение, доказывается в этих трудах, есть не что иное, как результирующий ответ человека на воздействие инстинктивных и средовых факторов.

Опровергая представления и инстинктивистов, и необихевиористов об агрессивности человека, его склонности к деструктивному проявлению себя, Э. Фромм особое место отводит критическому разбору последних научных достижений нейрофизиологии. Внимание Э. Фромма к успехам нейрофизиологии связано с тем, что многие представители этой науки, будущие открытия которой в действительности смогут радикально изменить понимание сущности биологической природы человеческого бытия, уже сегодня свидетельствуют о том, что нейрофизиология нашла «объяснения многих проблем человеческого поведения»[64]64
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 147.


[Закрыть]. Э. Фромм категорически не согласен с теми нейрофизиологами, которые, по его мнению, поспешно объявляют о найденных этой наукой биологических объяснениях тайны агрессивного и деструктивного поведения людей. Этот скоропалительный вывод Э. Фромм опровергает ссылками на труды ведущих представителей нейрофизиологии – быстро развивающейся науки, от достижений которой многие ожидают переворота в области человекознания. Так нейрофизиолог Б. Каада, сообщает Э. Фромм, пишет о том, что «наши знания и представления о механизмах формирования агрессивного поведения в центральной нервной системе ограничены тем, что информацию мы получаем в основном из экспериментов над животными, и потому мы почти ничего не можем сказать об отношении центральной нервной системы к «аффективным» аспектам эмоций. А интерпретировать поведение только на основе анализа внешних феноменов и периферийных телесных изменений явно недостаточно». Э. Фромм говорит, что такое мнение поддерживает и крупнейший невролог Запада У. Пенфилд, который заявляет: «тот, кто надеется решить проблему духа и души с позиции нейрофизиологии, похож на человека, стоящего у подножия горы. Человек стоит на полянке и смотрит вверх, готовый взобраться на гору. Но вершина всегда закрыта облаками, и поэтому многие считают, что она вообще недостижима. И если настанет день, когда человек дойдет до полного понимания устройства своего мозга и своего сознания, то это можно будет считать его величайшим завоеванием и окончательной победой.

Но в исследовательской работе ученого существует только один метод – наблюдение явлений природы и сравнительный анализ экспериментальных результатов на базе тщательно разработанной гипотезы. И нейрофизиологи, для которых этот метод единственный, должны честно признать, что на основе собственных исследовательских данных они вряд ли смогут дать ответ на поставленные вопросы»[65]65
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 147–148.


[Закрыть].

Э. Фромм, подробнейшим образом изучая нейрофизиологические труды, демонстрирующие связь деятельности мозга человека с его агрессивным поведением, осмысливая содержание палеонтологических и антропологических трудов, изобилующих сведениями об агрессивных форматах поведения древнейших, древних и современных людей (в ситуации испуга, в условиях перенаселения и борьбы за территорию, под влиянием прогрессирующей урбанизации, разных видов хозяйствования и др.), делает вывод о неправомочности рассмотрения человеческой агрессивности по аналогии с агрессивностью животных. И именно поэтому, утверждает Э. Фромм, «объяснение жестокости и деструктивности человека следует искать не в унаследованном от животного разрушительном инстинкте, а в тех факторах, которые отличают человека от его животных предков»[66]66
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 282.


[Закрыть].

Известно, что животные тогда проявляют агрессивность, когда есть угроза их жизни, неудовлетворены их пищевые потребности, когда инстинкт самосохранения побуждает их к такому поведению. Но человеческая агрессивность лишь отчасти такова. Э. Фромм вынуждено констатирует: в человеке живет желание «разрушать ради самого разрушения». Только человек, пишет он, «получает удовольствие от бессмысленного и беспричинного уничтожения живых существ». И наивно полагать, что человек – это миролюбивое существо. Он существо – гиперагрессивное. «История человечества, – подтверждая этот тезис, говорит Э. Фромм, – дает картину невероятной жестокости и деструкции, которая явно во много раз превосходит агрессивность его предков. Можно утверждать, что в противоположность большинству животных человек – настоящий „убийца“»[67]67
  Там же. – С. 280.


[Закрыть].

Вполне понятно, отмечает Э. Фромм, что те специфические условия жизни людей, которые созданы ими самими и которые не носят природного характера, во многом и обусловили появление в человеке этой особенности. Исходя из такого понимания в обязательном порядке, настаивает Э. Фромм, нужно выяснить, «насколько специфические условия существования человека ответственны за возникновение у него жажды мучить и убивать, а также от чего зависит характер и интенсивность удовольствия от этого»[68]68
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 282.


[Закрыть].

Э. Фромм подчеркивает, что он не одинок в такой постановке вопроса. Он, в частности, ссылается на Л. фон Берталанфи, который так же, как и он, разделял точку зрения, согласно которой агрессивные настроения людей подогреваются и стимулируются искусственными (априродными) формами жизни, созданными ими самими. В целях демонстрации близости идейных позиций Э. Фромм приводит в «Анатомии человеческой деструктивности» следующую цитату из труда Л. фон Берталанфи: «В человеческой психике, без сомнения, есть некоторые деструктивные тенденции, которые похожи на биологические задатки. Однако самые угрожающие формы агрессивности далеко выходят за рамки проблемы самосохранения и саморазрушения. Они коренятся в собственно человеческой форме жизни, которая выше биологической и специфика которой обусловлена способностью к абстрактному мышлению, к созданию особого символического мира мысли, речи и общения»[69]69
  Там же.


[Закрыть].

Если суммировать мысли Э. Фромма, касающиеся агрессивного и деструктивного поведения человека, то несложно заключить, что мыслитель, исходя из представлений о двойственности человеческого бытия, об одновременной принадлежности его к двум мирам – природному миру и миру культуры (искусственному и априродному по своей сути), видел внутреннюю жизнь индивида раздвоенной, расщепленной на природную и культурную составляющие. Природная составляющая диктует человеку одни формы агрессивного поведения, а другая – иные.

Природная составляющая человеческого естества подталкивает к такому проявлению агрессивного поведения, которое связано с решением биологических адаптивных задач: самосохранения, продолжения рода, поддержания жизни в целом. Такая агрессивность – это «реакция на угрозу витальным интересам индивида; она заложена в филогенезе… она носит взрывной характер и возникает спонтанно как реакция на угрозу; а следствие ее – устранение либо самой угрозы, либо ее причины»[70]70
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 283.


[Закрыть]. Такие формы агрессивного поведения Э. Фромм называет доброкачественными, то есть биологически адаптивными.

Если природная составляющая человеком не выбирается (в биологическом отношении он есть то, что есть, он биологически предзадан), то в отношении культурной составляющей, дело обстоит принципиально иначе.

Культура – дело рук человеческих. Э. Фромм пишет, что человечество в ходе своей истории отстроило два формата культуры, один из которых поощряет агрессивные и деструктивные деяния, которые «вовсе не являются защитой от нападения или угрозы». Деяния в контексте этого формата культуры приносят только разрушения и главные их проявления – «убийство и жестокие истязания», которые «не имеют никакой иной цели, кроме получения удовольствия»[71]71
  Фромм, Эрих. Анатомия человеческой деструктивности. – С. 283.


[Закрыть]. Такие агрессивность и разрушительность Э. Фромм называет биологически неадаптивными, злокачественными.

Другой формат культуры органично сопрягается с биологической заданностью человеческой жизни и доброкачественными формами проявления агрессивности. В этом случае биологически адаптивная агрессивность, обеспечивающая индивиду удовлетворение в потребностях самосохранения, продолжения рода, поддержания жизни в целом, встраивается в культурную стратегию самоактуализации, самоутверждения, совершенствования социального бытия и гармонизации мира.