Текст книги "Почему мне так хреново, хотя вроде бы всё нормально"

Почему мне так хреново, хотя все вроде бы нормально

Один из не таких уж редких запросов клиента на сеансе у психолога может звучать так: «Вроде бы все нормально, но что-то уж очень мне хреново». Выглядит эта формулировка совершенно по-достоевски, но загадочная русская душа тут совершенно ни при чем. Вопрос в том, ЧТО человек привык считать для себя «нормальным», как он вообще определяет критерии «нормы» и какое это оказывает влияние на всю его повседневную жизнь.

А как мы вообще понимаем, что некоторые вещи в нашей жизни – «нормальны»? Объясню на примере из собственной жизни. Я в раннем детстве (до шести лет) ходила в детский садик. Это был обычный детский сад во дворе спального района. Место в нем получить было очень непросто, а воспитателей, как я понимаю, не хватало. Те же из них, кто в нем работал, применяли очень и очень странные воспитательные меры. Например, заставляли доедать все на тарелке, вне зависимости от того, хочешь ты это есть или нет. А тех, кто не доедал или долго копался над порцией невкусной еды (как я, например), интенсифицировали: вываливали второе блюдо в недоеденное первое. И не выпускали из-за стола со словами: «Ешь теперь так. Пока все не съешь – будешь сидеть». До сих пор перед глазами у меня стоит картинка: в почти полную тарелку борща, которым я давлюсь уже полчаса, плюхается творожная запеканка и плывет, рассекая борщ, как маленький линкор. А я, маленькая девочка, верящая взрослым, смотрю на это и с ужасом осознаю, что – всё, теперь я буду сидеть над этим месивом до тех пор, пока вечером меня не заберут родители. Потому что есть такое я уже точно не смогу, просто физически не в состоянии – стошнит. На эту бурду и смотреть-то гадко. Значит, сидеть мне тут вечно. В итоге из-за стола меня в тот раз выпустили раньше, чем пришла мама (не будут же воспитательницы в самом деле ради одной меня изменять распорядок дня). Но, сидя за столом, я этого еще не знала и искренне верила, что такая теперь моя судьба – сидеть перед ненавистной едой и отчаянно мучиться и тосковать.

Потом, спустя много лет, когда я давным-давно уже вышла из садика, закончила школу и университет, я рассказала маме о педагогических методах наших воспитательниц. Не то чтобы пожаловалась – а так, к слову пришлось. Мама пришла в ужас: «Какой кошмар они творили! А что же ты мне об этом тогда не рассказала?» Такое обращение с дочкой моя мама не стала бы терпеть – пришла бы лично и разнесла этот дурацкий сад по кирпичику. Я же в ответ обалдела не меньше и сказала то, что первое в голову пришло: «А я не знала, что тут что-то не так. Я думала, что так и надо…»

Как мне кажется, этот мой ответ – ключ к очень многим проблемам, с которыми приходят к психологу клиенты. ТО ОБРАЩЕНИЕ, К КОТОРОМУ ЧЕЛОВЕК ПРИВЫК, ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ЕМУ ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНЫМ И ДАЖЕ НОРМАЛЬНЫМ. Привык ребенок к тому, что папа каждую пятницу приходит пьяный в хлам, блюет на лестнице и ложится отдыхать поперек коммунального коридора – ну, так и надо, а что тут удивительного? Папа устал. Или – привыкнет дочка или сын, что никто в семье голоса не повысит, а поднятая бабушкина бровь означает что-то страшное, пугающее, перед чем трепещут взрослые, – значит, это норма. Бабушка же будет недовольна, обидится! Неужели не страшно? Если в семье бьют детей – это тоже для маленького человечка НОРМА. У нас так принято. Значит, так и надо. Значит, я это заслужил. Других родители не били? Ну, может, их не за что было, а меня били – значит, я заслужил. Более того: то обращение, которое получает ребенок, он и считает правильным и нормальным применительно к себе. Когда мама постоянно говорит ребенку: «Если бы я тебя не родила – уехала бы из этой долбаной страны и жила бы как нормальный человек», – ребенок думает: понятно, это я виноват, и то, что страна долбаная, – факт; мама же так сказала. Мысль: «Мамочка погорячилась, а на самом деле она меня любит и я для нее – самое дорогое на свете» в пять лет в голову ребенку прийти никак не может. Бьет – значит я плохой и сделал что-то нехорошее; ну и поделом мне. Ругает и гонит мама со словами: «Ты мне не нужен такой, живи один» – значит и правда хочет выгнать (а не «применяет педагогический прием для большей контролируемости»). Обстановка, в которой ребенок постоянно живет, является для него не просто моделью мира; это система координат и представление о нормальном, о том, чего он достоин.

Маленькие дети вообще с трудом отличают реальность от преувеличения или вымысла. Именно поэтому они верят в волшебные сказки, Деда Мороза и бабайку, а еще в то, что мама и впрямь «отдаст его чужому дядьке, если тот будет себя плохо вести», ну или в то, что «ты мне не нужен, живи теперь один». Ребенку пока не с чем сравнивать, он только собирает информацию об этом мире. И верит в то, что скажут (и сделают) родители.

Все это происходит потому, что понятие норм закладывается у ребенка в самом раннем возрасте, еще до школы. И менять его – исключительно сложно. Когда ребенок приходит в мир, одна из ключевых его задач – стать членом общества, социума. Совсем маленький малыш, двух-трехлетний, активно осваивает язык, даже самый сложный, с непростым произношением, или такой, где разная высота звука или интонация придает слову другой смысл. Маленький человечек очень сильно мотивирован понять, что происходит в мире вокруг, и более всего желает влиться в этот мир, стать его частью – чтобы выжить. Человеческий детеныш довольно долго нуждается в опеке и заботе взрослых членов сообщества, поэтому усвоение норм, правил, установок общества – для ребенка в самом прямом смысле вопрос выживания. И с этой точки зрения встроиться в сообщество в качестве «последнего в иерархии», гонимого и шпыняемого – более безопасно, чем оказаться вообще выкинутым из группы. Поэтому нормы обращения с собой маленький ребенок усвоит практически ЛЮБЫЕ. Будут бить ежедневно – значит так и надо, только не гоните. Будут ругать и обзывать, считать неудачником, криворуким, недотепой и неумехой – примет и поверит в это; ведь не гонят же, а только ругают – значит самого страшного опять удалось избежать. Хоть будет не очень весело, но ведь выживу!

И это совсем не шутки – насчет «выгнать из группы». Дело в том, что человечество как вид прожило долгую жизнь, причем тысячелетия прошли именно в относительно небольших группах, родоплеменных сообществах, изгнание из которых могло оказаться вполне реальным – за какие-то проступки или, например, за смертельную болезнь, которой человек мог заразить соплеменников. А одинокое существование в не всегда дружелюбной природе практически всегда означало для человека голодную и холодную смерть. Так что «голос предков» тихонько нашептывает ребенку: «Что угодно, как угодно, лишь бы оставаться членом сообщества себе подобных; ОТВЕРЖЕНИЕ = СМЕРТЬ». Отвержение значимыми людьми сообщества (в первую очередь, мамой и папой) – это то, чего ребенок любыми средствами старается избежать. Пусть даже принимая на себя вину за все происходящее и исподволь обучаясь тому, как он сам плох и насколько дурно с ним можно обращаться.

Кстати, модное нынче «социальное подтверждение» – из той же оперы. Рекламисты и маркетологи вовсю убеждают: покупатель склонен доверять мнениям других людей (например, дающим высокую оценку рекламируемому товару), причем чем больше эти советчики похожи на покупателя, тем больше он верит их мнению. Корни этой веры в «социальное подтверждение» – те же самые. Человек видит: сообщество похожих на меня людей считает, что предмет Х – полезная для выживания штука; наверное, так и есть; пожалуй, стоит его приобрести! И знаете, расплатиться за доверие к не тем людям просто деньгами и покупкой ненужной штуковины – не самое страшное. А вот когда ребенок платит тем единственным, чем обладает – самооценкой, формированием личности и характера, мнением о себе, – это гораздо, гораздо дороже стоит.

И в работе психолога большая, очень большая часть работы – не просто выслушать клиента, а помочь ему создать новые границы, то есть установку «так со мной нельзя». ТАК СО МНОЙ НЕЛЬЗЯ. Бить меня нельзя. Ругаться матерно нельзя. Обзывать шлюхой и рвать мои вещи нельзя. Кидаться на меня с ножом, ремнем, палкой, резиновым жгутом, ножкой от стула нельзя. Ломать мне руки, ноги, ребра – тоже нельзя. Нельзя отнимать и сжигать мои игрушки, усыплять моих животных и не сознаваться в этом («Пушок убежал, наверное»). Унижать и высмеивать меня перед родственниками, друзьями, знакомыми, моими одноклассниками. Скрывать важные вещи обо мне и близких НЕЛЬЗЯ (например, не рассказывать целый год, что умерла бабушка). Лишать меня еды нельзя. Отказывать мне в заботе, когда я болен или слаб, – нельзя.

И многое-многое другое нельзя. Все вышеперечисленное не я придумала, но в разное время это рассказали мне на сеансах клиенты; с ними все эти вещи некогда проделывали родители (мамы, папы, бабушки). И поверьте, я порой испытывала довольно пугающее чувство, когда, например, высказывала человеку сомнение в том, что его семья была «хорошей, дружной, любящей», раз папа регулярно жестоко избивал детей, а мама старательно делала вид, что ничего не замечает. Потому что клиент искренне удивлялся: а что тут такого? Ну, бил, ну, измывался. Но ведь нормальная ж семья была! Все остальное ж было хорошо!

Это ненормально, скажу я решительно. С социально-психологической точки зрения любые установки могут называться «нормами», но некоторые из норм, которые регулярно практикуются по отношению к слабейшим, – дикие (по современным представлениям), и их нельзя терпеть.

Вот что я хочу отметить напоследок. Того, что произошло, – уже не изменить. То детство, которое у вас было, – оно уже было. Как говорится в одной психологической поговорке, «Если у тебя в детстве не было велосипеда, а теперь ты вырос и купил себе “бентли”, то у тебя в детстве все равно не было велосипеда». Так вот, «велосипеда» у многих из нас (у меня тоже, кстати) не было, а отношение к себе в духе: «Я недостоин не то что велосипеда, но и одного-единственного велосипедного колеса» – оно у многих осталось. И идет человек по жизни с такой «безвелосипедной» установкой, и «не покупает велосипед» годами – не верит, что достоин любви, счастья, уважения, успеха. И искренне чувствует, что вроде бы все «нормально», но… уж очень как-то хреново.

Велосипед купить себе маленькому – нельзя. Отменить жестокое обращение и детские обиды – никак не удастся. Можно помочь себе нынешнему стать счастливее. То есть изменить представление о «норме» и «нормальном» применительно к себе. Не буду врать: это долгий, трудный и не всегда приятный процесс. Но он может сработать.

О прощении. Как правильно не прощать и почему это, возможно, стоит делать

В популярной психологической литературе декларируется: прощать надо. Обязательно! Что бы с тобой ни сделали! Ведь у прощения есть множество плюсов: уходят негативные чувства, злость, обида, гнев. На их место должны прийти любовь, гармония, благодарность и прочие считающиеся хорошими чувства.

Но почему же многие люди не хотят идти по этому правильному пути – гармонии и всепрощения? Почему годами они держатся за те чувства, которые приносят массу самых неприятных ощущений? Что, они такие глупые или «психологически непродвинутые»?

Конечно, легко «заклеймить» таких людей. Однако замечу, что в поведении тех, кто не готов простить любую обиду на любых условиях, есть определенная мудрость. Во-первых, все чувства появляются у человека не просто так, а как сигнал о психологических процессах, и попросту подавить любое чувство – это как забивать боль анальгетиками: неприятные ощущения, конечно, уйдут, а сам процесс в организме, сигналом которого была боль, не прекратится. И вполне может быть, что за время, пока вы заедаете болеутоляющими любой «негативный сигнал» от тела, какой-то орган (печень, зубы, аппендикс) серьезно разрушится. То же самое с обидой и гневом. Они сигнализируют: «Случилось нечто неправильное! Со мной поступили не так, как должны со мной поступать!» Конечно, установки и мнения о том, как «следует поступать», могут быть у человека совершенно ложными (например, завышенными ожиданиями от себя и других), но могут оказаться и абсолютно здравыми сигналами, указывающими на то, что кто-то вломился в ваши границы. Например, приходит в школу мама пятиклассника, идет по коридору, улыбается. Навстречу ей – классная руководительница. Она хмурится и говорит: «Что вы тут улыбаетесь, когда у вашего сына такие отметки! Ну-ка, проходите в мой кабинет, поговорим!» На мой взгляд, ситуация, когда взрослую, самостоятельную маму отчитывают как пятиклассницу – совершенно дикая и неприемлемая. Мудро будет спокойно и с достоинством отстоять свои границы, а не изливать любовь и гармонию в ответ.

Избегать негатив любой ценой только потому, что он негатив, – это детское мышление? Нам даны чувства, и положительные, и отрицательные, и все они по-своему важны и ценны, все играют свою роль в здоровье и выживании человека.

Поскольку агитации за то, чтобы «простить любой ценой», в Интернете полным-полно, я решила собрать мифы о прощении и обсудить их тут.

Простить можно любую обиду и любого обидчика. Это правильный поступок.

Вы не можете «простить» того, кого в принципе не можете наказать. Простить можно только того, над кем вы имеете власть прощать и можете выбрать: карать его или миловать. Например, провинившегося ребенка вы можете простить, а президента Обаму, разбомбившего Ирак, – нет. Президенту США ни жарко ни холодно от того, что вы на него сперва «обижались», а потом «простили и преисполнились гармонии». Ну, то есть утешить себя, не злиться и не обижаться на то, что кто-то сильный и имеющий власть вас обидел, – можно, и это, возможно, принесет облегчение. Но это точно нельзя назвать прощением. Это только самоутешение или самовнушение.

Прощать – полезно для здоровья. Болезненные переживания (обида, злость) копятся и наносят вред организму, вызывают телесные болезни и даже могут привести к раку!

«Отключать» собственную чувствительность к боли – это еще более быстрый путь к болезням тела. Душевная боль, обида выполняют в психике ту же важную роль, что в организме – болевые рецепторы. Они сигнализируют, что что-то с вами или с окружающим миром не так. А заглушать сигналы из психики (обиды и злость), насильно заменяя их на любовь, свет и гармонию, – это то же самое, что заедать болеутоляющие галлюциногенами. То есть мало того, что сигналы болевых рецепторов подавляются, но и информации о реальном мире человек не получает. Возможно, он уже в опасности, возможно, что-то ему грозит, – но кроме «все хорошо, прекрасная маркиза», он не слышит.

В позицию «обиженного» становятся те, кто хочет манипулировать другими или насладиться преимуществами и удобным положением «жертвы».

У жертвы не так-то много удобств: сперва перенести вред, а потом еще и выслушивать обвинения в том, что «сама, дура, виновата» и «да ты просто манипулятор». Да, все мы знаем, что «профессиональные жертвы» на свете есть, хоть их и не так много. Но несправедливо подвергать настоящую жертву двойным страданиям (от дурного обращения, а затем и от обвинения в «наслаждении своими страданиями и манипуляциях») только ради того, чтобы никакой манипулятор не воспользовался человеческим сочувствием и поддержкой.

Тот, кто обижается и не прощает, просто жалеет себя и упивается жалостью!

Ну да, а что в этом не так? Почему жалость и поддержку можно получать только со стороны? Почему не пожалеть и не поддержать того человека, с которым ты точно проведешь остаток жизни – самого себя? Неужели себя можно только гнобить, наказывать и запрещать себе переживать те или иные чувства? (Кстати, не жалеть себя совсем – это еще более быстрый путь к раку.)

А ты просто не думай о плохом, не создавай негативных мыслеформ.

У меня была знакомая, которая не любила пристегиваться, ведя машину, и на резонные замечания, что, дескать, это опасно и можно погибнуть в аварии, возмущенно требовала: «Не говори о плохом, не создавай негативных мыслеформ!» Это магическое мышление в чистом виде. Помимо «мыслеформ» есть объективные факторы, влияющие на работу психики, здоровье и жизнь. И «просто не думать» о том, что реально существует, – означает подвергнуть себя опасности. Негативные чувства к другому человеку могут сигнализировать, что вам с ним не стоит иметь дела, что он опасен, ненадежен, может причинить вред. Не слышать сигналов от собственной психики – это то же, что не думать о возможности аварии, чтобы «не создавать негативных мыслеформ» и не предпринимать мер для защиты себя.

Обидчика нужно пожалеть и поддержать. Он не нарочно, он, вероятно, не хотел или не знал, что наносит такой вред.

Додумывать за другого и заранее прощать ему все – не лучший способ строить отношения. Откуда вы знаете намерения другого человека; может, он и хотел. Может, он поступил, как ему удобно, и ему было плевать на ваши интересы. А теперь вы его еще и заранее простили, так что у него точно нет никаких причин менять свое поведение. «Все равно ведь простят и меня же пожалеют».

«Держать зло» на другого – это порочный круг, поддерживающий негатив в мире, семье и обществе.

Делать дурные вещи другим и не получать воздаяние (даже в форме обиды и разрыва отношений) – это тоже миру, семье и обществу не очень много хорошего принесет. Если зло не наказано, оно будет постоянно повторяться вновь. Во всех фильмах и сказках добро побеждает зло и злодеи наказаны, а не прощены в первых же кадрах фильма ради «гармонии и света».

Прощение – это духовная практика, путь к просветлению. Обижаться и таить обиду – значит портить карму.

Закон кармы предполагает, что за всякое действие придет воздаяние от мира. Откуда вы знаете, может, вы орудие кармы и ваша роль в мироздании – наказать того, кто неправильно поступает с ближними?

Нужно быть милосердным. Прощение – христианская добродетель.

Ну, тут одно из двух: или вы христианин, или верите в «карму». (Мне-то все равно, но церковь не сочтет вас христианином, если вы проповедуете идеи индуизма.) Честно говоря, в Библии полно не только призывов благостно прощать, но и требований равноценной оплаты за содеянную обиду («око за око, зуб за зуб»).

Обида – это проявление себялюбия и гордыни.

Всепрощение – это тоже проявление гордыни. «Я настолько духовен, велик и мудр, что прощу кого угодно из этих людей, не ведающих света истины». Гордыня может принимать разные формы, так что проверьте – не пренебрежительно ли вы судите о тех, кто высот духовности и всепрощения пока не достиг?

Резюмируя, скажу: прощение – это всегда выбор. И оно будет иметь ценность только тогда, когда вы НЕ ОБЯЗАНЫ прощать, а можете свободно выбрать другой вариант отношения к человеку. Именно для этого, именно для большей свободы выбора я и рассмотрела все предложенные идеи. А решать будете вы сами. В конце концов, это ваша жизнь, не так ли?

История про то, как политика чуть не разрушила один счастливый брак, или о механизме психологической проекции

Коллега рассказала: к ней на прием явилась одна семейная пара. В целом счастливый брак: муж – один из руководящих сотрудников крупной корпорации, жена имеет первое образование техническое (давно, впрочем, забытое), сейчас увлеченно занимается искусством, учится на художницу (посещает мастер-классы и какую-то частную рисовальную академию) и не работает – благо зарплата супруга позволяет. У них двое детей: старший мальчик – студент, а младшая девочка еще учится в школе. Живут они обеспеченно. И все бы ничего, но на мужа страшно подействовала риторика белоленточного процесса. Каждый вечер он приходит домой, ужинает – и в Интернет. Начитается он прокламаций и потом пристает к жене, ведя агитацию и пропаганду против кровавого гэбэшного режима. И дороги-то в этой стране не как в Европе, и порядки не как в Америке. Воруют, дескать, страну разграбили, а кто в этом виноват – понятно. До смешного доходит: на даче дерево упало от урагана прямо на линию электропередач, полтора месяца поселок без света жил – и в этом, по мнению мужа, бесчеловечный режим виноват: в нормальной стране деревья бы так не росли, ну, или бы их заранее спиливали.

На митинги меж тем он не ходит, Болотной площадью пренебрег. А вот агитацию в семье ведет ежедневно, по многу часов, и с такой пламенной риторикой, что Троцкий бы позавидовал.

Жене все это надоело до крайности: непросто жить с пламенным революционером. Поскольку, повторюсь, семья достаточно счастливая и любящая, до психолога она мужа довела. Сели они перед психотерапевтом, и муж затянул обычную волынку о зверствах режима и о том, как «гады страну разворовали» и коррупцию кругом развели. На вопрос же: «А что бы вы изменили, если бы стали единоличным президентом?» он отвечает без заминки давно подготовленными трескучими фразами о наказаниях для жуликов и воров и необходимости жить не по лжи. Психолог не унимается: «А для себя вы что хотите получить в этом новом нелживом мире?» Муж не сразу, но отвечает: «В первую очередь жене выделил бы студию с видом на Кремль, чтобы работала без проблем, не воняла своими красками да растворителями по квартире. Ну, потом супруге же галерею бы подарил, большую и светлую, чтобы собирала коллекции предметов искусства». «Да что вы говорите? – удивляется психолог. – Вы же сказали, что вы за справедливость и против всяческих злоупотреблений, а вон оно как у вас выходит: жене вне всяких рамок сделаете лучшие условия для занятия любимым делом? Разве это не та же самая коррупция?» Муж мнется. В диалоге выясняется, что он, в общем-то, не против, чтобы хорошим людям делалось хорошо, но обидно, когда вот этим вот противным и гадким ворюгам – все, а любимой заиньке-жене никак не удается на захудалую студию накопить, хотя она о ней уж несколько лет мечтает. Тогда как эти – хапают большой ложкой, деньги лопатами гребут. Ну разве ж это дело? Страну разворовали, разграбили, а ему – ни копеечки!

Психолог продолжает расспросы: «А когда ж это вас, батенька, так накрыло? По времени – в какой момент этот белоленточный, извиняюсь, процесс у вас начался?» Мужчина вспоминает: как раз когда на работе ему повышение хотели дать. Ну, в смысле, как хотели: одним из топ-менеджеров давно и прочно недовольно начальство. Давно бы его уволили, да замену никак не могут найти. Со стороны брать – долго учить специфике бизнеса придется, а из своих – тоже желающих мало. Работа у этого топа нервная и очень ответственная. Вот этому самому мужу как раз и предлагали занять эту должность буквально за полмесяца до выхода народных масс на Болотную. Он прикинул: денег – практически вдвое больше, чем сейчас; статус – тоже сильно подскакивает. Но – ответственность! Нервы! Работа на износ! И все шишки на тебя повалятся! Ну и отказался, а должность-то манит: перспективы, статус, деньги… Жене студию, опять же, ну очень хочется подарить (хотя все остальное у них уже есть, говорю же – обеспеченная семья). Мужика фактически разрывает, нервное возбуждение бурно выражается. Принять должность – боязно, не принять и успокоиться – невозможно: уж очень сладкие перспективы открываются… И кто виноват тут оказывается?

Ну, вы поняли.

А теперь поясню, как здесь реализован механизм психологической проекции. Невзирая на некоторую анекдотичность истории, тем не менее ситуация показывает, как же все-таки работает психологическая проекция. Вот наш герой. У него, говоря психологическим языком, есть некоторая потребность, в данном случае – в карьерном росте; туда входит и желание денег, которые он уже мысленно распределил, куда девать, и мечта повысить статус на службе, который ощутимо возрастет на топ-позиции; в общем, тут все в одном флаконе. Но реализовать потребность наш герой никак не может: опять-таки в данном случае ему мешают страхи, опасения и желание относительно спокойной жизни (с нервными условиями на позиции топ-менеджера его нынешнюю работу и не сравнить, поверьте). И мужчину начинает РАЗРЫВАТЬ. Энергия внутри так и бурлит: принять должность? Но шишки, которые посыплются… Отказаться? Но ведь деньги, статус, и вообще – такой шанс раз в жизни бывает… Наш герой сильно терзается, в нем сражаются противоборствующие силы, и ни одна не может взять верх… И тогда энергия желания направляется в относительно безопасное русло – на осуждение тех непорядков в стране, которые действительно имеют место. Поймите меня правильно: политические проблемы в стране, несомненно, совершенно объективны. Но такой страстной поддержки от нашего героя никакой оппозиции бы ни в жизнь не получить, если бы он направил свою энергию туда, где ему самому хотелось бы реализоваться (а не на шельмование «жуликов и воров»).

При этом вся внутренняя борьба происходит подспудно, невидимо даже для самого человека. Обычно даже простое осознание происходящего и называние проблем своими именами («хочу должность, но не готов пока ее принять во всей полноте последствий») сильно снижает накал происходящего. Человек обращается к решению тех проблем, которые на самом деле его занимают, а не на реализацию дел, которые могли бы «замещать» действительно желанную самореализацию.

Механизм такой защиты, как психологическая проекция, вообще основан на приписывании другим тех желаний и потребностей, которые грызут самого человека. Различают три типа проекций: зеркальная, катартическая и дополнительная (в данном случае речь о втором типе, то есть о катартической проекции).

Зеркальная проекция: «все думают и хотят одного и того же (и я знаю, чего – ведь я сам хочу этого)». Ну, то есть «все лгут» – я знаю это просто потому, что сам такой же. Что поделаешь, дескать, природа человеческая такова. Именно зеркальной проек цией руководствуются, например, наши отечественные чиновники, все ужесточая и ужесточая отчетность в системе образования. А как же, ведь если учи теля начальных классов не напишут сто тридцать две бумаж ки о содер жании того урока, где первоклассников учили палочки выводить, они ведь будут лениться и ничего осмысленного не станут делать. Все бы на их месте так поступили. Именно поэтому учителя нуждаются в жестком и тотальном чиновничьем контроле: ведь все люди ленивы, все филонят, все готовы ничего не делать при первой же возможности. Ну да, конечно.

Катартическая проекция: называется так, поскольку позволяет пережить катарсис, как бы «очистить» того, кто проецирует, от «грязи» – тех мыслей, слов и поступков, которые он не хотел бы идентифицировать с собой, приписать эту «грязь» другим. Например, любое неприглядное действие можно списать на «не мы такие – жизнь такая». Или: «Я так беспокоюсь за своего сыночка – чистого, доброго, порядочного мальчика: он связался со злобной, неаккуратной, равнодушной мегерой, которая о нем совершенно не заботится!» Или, как в описанной мной выше истории: «Они разворовали страну, бессовестные гады!» (в данном случае можно говорить именно о катартической проекции, поскольку, негодуя на «жуликов и воров», к кормушке наш герой сам не притрагивается, а лишь жестко критикует тех, других, непорядочных. При этом сам проецирующий остается весь в белом, а нехорошими, подлыми, виноватыми оказываются другие. Кто угодно – но не наш герой, ведь он «очищен» и поэтому может приписывать дурные намерения кому-то вовне.

Дополнительная проекция: приписывание другим тех действий, поступков, желаний, которые оправдывают действия и желания самого человека. Например: «Когда я был студентом, меня бросила первая любовь. О, как же это было больно! Теперь я никому из баб никогда не поверю и буду мстить, мстить, мстить». (О том, что все женщины – не клоны его первой любви и, по совести, не обязаны расхлебывать последствия его давнего неудачного романа, человеку и в голову не приходит.) Ну, или: «Как можно не воровать в этой проклятой стране? Все воруют, условия созданы такие, что иначе и поступать нельзя». Ага, да, сделай вид, что это не ты воровские схемы крутил или взятки ГИБДД-шникам давал – это все она, система заставляла. Вообще, дополнительная проекция – частый выбор для домашних насильников (и любых насильников вообще): «Это она меня спровоцировала! Ну сами посудите: как я мог не дать ей в рыло после того, как она сожгла ужин, да еще дерзко ответила на мой справедливый упрек?» То есть это не насильник руки распустил, это его, бедняжечку, наглая жена спровоцировала, а теперь еще нахально отдыхает в реанимации под капельницей, пока он переживает тут без ужина!

Проекция многогранна. Хотелось бы отдельно указать: не всегда, когда человек обвиняет других (ближних, или дальних, или политических лидеров), он обязательно проецирует. Нет, ну конечно же, во множестве ситуаций люди высказывают справедливые упреки. Проекция – ценный защитный механизм, и, как все защитные механизмы, он позволяет психике не встречаться с теми идеями, осознаниями, переживаниями, справиться с которыми человек в одиночку не готов. Нет, проекция не лечит, но чудесно выполняет роль «подушки безопасности», ограждающей от встречи с трудной для нас реальностью «в лоб». Мы все – все без исключения: и я, и вы, такие психологически продвинутые, – регулярно используем этот и другие защитные психологические механизмы. А вот в случае, когда они не очень срабатывают, и человека фактически чуть ли не разрывает от переживаний, ему нужна помощь и поддержка специалиста. Отдельно укажу: именно специалиста, ибо близких проецирующий втянет в свой механизм так, что только косточки хрустнут. Или вы думаете, что жена нашего политически озабоченного деятеля не оспаривала его идеи о том, что «разворовали все» и «деревья в нормальной стране должны расти иначе»? Не слушал он и гнул свое. Да что там: тут и психологу, насколько я могу понять из материалов интервизии, пришлось непросто, пока он показывал нашему герою, как именно тот организует собственную жизнь так, чтобы в ней не было желаемой должности, но в избытке присутствовала политическая борьба.

(Примечание: прошу не рассматривать эту частную историю как попытку ошельмовать оппозиционное движение и политическую борьбу вообще.)