Текст книги "Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис"

Обед здесь оказался хорош. Куда лучше, чем в приюте. Машута прикатила на небольшом столике тарелку исходящего ароматным паром золотистого бульона, аппетитного вида котлетки с коричневой корочкой и горку фруктов в небольшой корзинке. Но осилить из всего этого великолепия я смогла лишь бульон, и то потому, что мне хотелось пить, а не есть. Проглотила несколько таблеток и выжидательно уставилась на Машуту. Та неправильно истолковала мой взгляд, спохватилась:

– Одежда? Я принесла! – откуда-то выхватила белый халатик и заботливо расправила на постели. – Будем вставать?

Её участие было искренним, улыбка настоящей, и именно ей я рискнула задать вопрос, который не оставлял меня с того момента, как я открыла глаза в этом странном месте.

– Где я?

Машута смешалась, потупилась.

– Я… я думаю, что об этом тебе лучше поговорить с Ирэн.

– Это ведь не приют? И не больница?

– Нет, – нехотя признала она.

– Тогда что? Просто скажи – где я?

– В Оазисе, – Машута снова заулыбалась. – Ты в Оазисе, а это куда лучше, чем в приюте, уж поверь мне, я сама приютская.

Это признание ещё больше расположило меня к Машуте. Я оживлённо подалась вперёд.

– Ты сирота? А сюда как попала? А что это – Оазис? Зачем мы здесь? Кто такая Ирэн?

Поток моих вопросов прервал звук шагов за дверями, и мы снова увидела на пороге доктора. Он улыбался.

– К нашей больной посетители! Пойдём, Машута, не будем мешать.

За его спиной нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Яринка.

Подруга сразу бросилась ко мне, хотела обнять, но испугалась многочисленных бинтов и только неловко затопталась у постели, жалобно ойкая. А я смотрела на неё во все глаза, да так, что даже не заметила, как доктор и Машута оставили нас наедине.

Яринка была без косы, с распущенными волосами, и, пусть за последние дни нашей свободы я к этому как-то уже привыкла, но видеть её простоволосой в помещении всё равно было странно. Да и не это главное. Больше всего меня поразила одежда. На подруге оказалась ярко-жёлтая куцая маечка с блёстками и то, что я поначалу приняла за трусики и что при ближайшем рассмотрении оказалось обрезанными по самую попу голубыми джинсами.

Шорты! Шорты, вот как это называлось. Летом в Маслятах взрослые иногда надевали похожие, работая в огородах или на покосе. Но такое было редко, по-настоящему жаркие дни в Сибири выдавались нечасто, а таёжные паразиты – комар и мошка – не дремали. Я шорт никогда не носила: было бы глупо, постоянно лазая в травяных зарослях, оставлять ноги беззащитными перед крапивой и осокой.

И вот здесь, сейчас, в этом загадочном месте, которое Машута назвала почему-то Оазисом, моя Яринка одета в то, что невозможно было вообразить. И, надо сказать, такой наряд украсил мою подругу, как не украсило бы, наверное, ни одно самое нарядное платье. Она казалась лёгкой как пёрышко и свежей, как ещё не высохший мазок краски. От её яркости (рыжий, жёлтый, голубой) зарябило в глазах, а ведь я привыкла всегда видеть Яринку облачённой в коричневые, тёмно-синие и серые тона, цвета школьной формы и повседневной одежды приюта. Кто бы мог подумать, что одежда может настолько изменить человека!

– Яринка, ты… ты такая…

Но закончить мысль мне не удалось, потому что подруга всё-таки изловчилась приобнять меня, не затрагивая бинтов, и разревелась. Я жутко перепугалась, подумав, что слёзы вызваны чем-то, чего я ещё не знаю, что на самом деле мы попали в какое-то ужасное место, где нас не ждёт ничего хорошего. И чуть сама не заревела от облегчения, когда выяснилось, что Яринка всего лишь продолжает винить себя в моих увечьях.

– Прости, Дайка, я испугалась! Я собак боюсь очень, я не смогла слезть с дерева, чтобы тебе помочь, меня как парализовало! Я знала, что должна тебя спасать, а пошевелиться не могла…

– Ещё чего не хватало! – возмутилась я, мигом вообразив себе эту картину, – Тогда бы мы обе сейчас тут лежали, как две мумии!

Яринка неожиданно перестала всхлипывать и несмело хихикнула:

– Даечка, не сердись, но ты и правда немного… похожа… все эти бинты.

Мы уставились друг на друга и вдруг расхохотались, чуть не стукнувшись лбами. Расхохотались так, что у меня заболела правая половина лица под повязкой, а в дверь заглянула встревоженная Машута.

Не знаю, был ли вызван приступ этого безудержного веселья какими-нибудь хитрыми вывертами психики, но, когда мы отсмеялись и более-менее успокоились, я почувствовала себя намного лучше – напряжение, владевшее мною с момента пробуждения, исчезло. Да и какого фига? Руки-ноги мои на месте, хоть и изрядно обглоданные, Яринка рядом, вода-еда есть, чего ещё желать в ближайшее время?

Я расслабленно откинулась на подушку, а продолжавшая улыбаться, как солнышко, Яринка присела на край моей постели. Я уже хотела приступить к расспросам, но заметила, что подруга жадно косится на обеденный столик, где уже остыли не съеденные мною котлетки.

– Ешь, если хочешь, я не буду.

Она виновато посмотрела на меня, но дважды себя просить не заставила.

– Я такая обжора стала, – пожаловалась подруга, пристроив тарелку на голые колени. – Всё съедаю до крошки и ложку облизываю. Никак не могу забыть, как есть было нечего. А на помидоры и огурцы теперь даже смотреть не могу.

Мы невесело посмеялись. Слова подруги меня не удивили, я была готова к тому, что после выздоровления и у меня появится зверский аппетит. Пока же его не было совсем. Поэтому я терпеливо подождала, пока Яринка доест котлеты и фрукты, и лишь после этого спросила:

– Где мы?

– В Оазисе, – сыто отдуваясь, ответила подруга и привалилась к спинке кровати.

Я почувствовала раздражение. Сговорились они что ли? Неужели не понятно, что это дурацкое слово мне ни о чём не говорит?

– Да ну? И где пальмы? Где пустыня?

Яринка хихикнула и махнула рукой в сторону окна.

– Там. Серьёзно. Там есть и пальмы, и пустыня.

Моё терпение лопнуло и я, оторвавшись от подушки, сердито потребовала:

– Помоги мне встать и одеться!

Яринка послушно вскочила. Общими усилиями мы натянули рукава халата на мои перебинтованные руки и застегнули его. Перестав быть голой, я почувствовала ещё большую уверенность в своих силах и, держась за Яринкину руку, поднялась на ноги. Да, больно. К счастью, сами ступни не пострадали, а бёдра и голени, хоть и были покусаны, но позволяли мне держаться вертикально. Первый шаг дался тоже вполне сносно, и, приободрившись, я заковыляла к окну.

Подруга не соврала. Я сразу увидела пальмы. Настоящие пальмы, о существовании на свете которых раньше знала лишь из кино и книг. Высокие, раскидистые, толстые внизу и заостряющиеся к верхушке. Честное слово, если бы я узрела резвящихся на них обезьян и попугаев, и то не могла бы удивиться сильнее.

– Ну как? – спросила Яринка, наслаждаясь произведённым эффектом.

– А где пустыня? – глупо спросила я.

– Ну, вот же. Под пальмами – песок.

Песок был не только под пальмами, а, казалось, везде. Разумеется, сам песок – это ещё не пустыня, но и его раньше я могла наблюдать лишь в приютской песочнице на малышовой игровой площадке. И там он был тёмный, крупный и некрасивый. Здесь же всё оказалось словно покрыто рассыпчатым золотом, сияющим на солнце. А ещё я увидела павлина. Настоящего павлина, который важно шествовал между пальмами, волоча по песку сложенный, но всё равно роскошный хвост. На миг мне опять показалось, что я или ещё сплю, или всё-таки умерла вместе с Яринкой, и теперь мы обе находимся в пресловутом Эдеме. Даже ноги внезапно ослабли, и пришлось навалиться на подоконник.

– Ты в порядке? – Яринка торопливо подхватила меня под локоть.

– Да где мы?! – взмолилась я. – Расскажешь ты, наконец?

Подруга стала серьёзной и кивнула.

– Расскажу. Только давай вернёмся на кровать. Успеешь ещё насмотреться. Это всё от тебя теперь никуда не денется.

Последняя фраза мне совсем не понравилась. Точнее, не понравился голос, которым Яринка её произнесла. Было в нём опустошённое смирение, так не свойственное бунтарской натуре моей подруги.

Я снова улеглась в постель и с удовольствием заметила, что отодвинутая нами штора позволяет мне видеть пальмы даже отсюда. Оазис…

Яринка пристроилась у меня в ногах и сразу заговорила, опережая мои вопросы:

– Ты помнишь, как нас забрали в полицейскую машину? Думаю, что помнишь, у тебя тогда глаза ещё были открыты. Это потом ты отключилась намертво. Так вот, нас привезли в участок, и я рассказала, кто мы. Я тогда лишь об одном думала, чтобы тебя скорее отвезли в больницу. Только они не отвезли… точнее, там пришёл один, кто-то из их же и кое-как тебя перевязал. А остальные спорить начали, что с нами дальше делать. Этот Петруха, которого собаки, ментам деньги обещал, просил сделать так, чтобы никто ничего не узнал. Они прямо при мне разговаривали и торговались сколько будет стоить то, чтобы концы в воду… Менты вообще, как узнали, что мы из коррекционного приюта, да ещё сбежавшие, да церковь подожгли… она, кстати, совсем сгорела, по телику показывали. Так вот, как узнали, сразу успокоились, и со мной уже не разговаривали, и смотрели, как на пустое место.

Яринка замолчала, погрузившись в воспоминания, и рассеяно теребя прядь волос.

– Думаешь, они могли нас… могли бы… – я не договорила, не хотелось вслух произносить это слово, хоть и было всё уже позади.

– Да, – жёстко ответила Яринка. – Жирный этот, хозяин собак, так и сказал: "Никто не знает, что они здесь были, их ищут в Московской области. Поищут и перестанут, а я хорошо заплачу". И тот, Макар который, главный мент, поотнекивался и согласился. И жирный ушёл. А я там, на скамейке сидела, держала на коленях твою голову, и всё думала – а как они нас убьют? Хорошо, если застрелят, это хоть быстро.

Мне неожиданно стало холодно, я натянула одеяло до подбородка. Вот как, мне, оказывается, ещё повезло, я лежала без сознания и знать не знала, что нас, оказывается, приговорили, чтобы помочь толстому огороднику избежать наказания. А бедная Яринка…

– Страшно было?

– Да нет, – подруга пожала плечами. – Как будто сон, даже интересно. А когда жирный ушёл, этот Макар не стал нас стрелять или ещё чего, а подмигнул мне и сказал: "Умный телок двух маток сосёт". Я тогда не поняла к чему это он, потом уже. И вышел. Меня, кажется, никто даже не охранял, я могла, наверное, в окно вылезти, но даже в голову не пришло без тебя. Сидела, сидела. А потом приехали Ирэн и Карл.

– Ирэн знаю! – оживилась я, радуясь, что самая мрачная часть Яринкиного рассказа подошла к концу. – А Карл кто?

– Тоже узнаешь. Помощник её, заместитель, а Ирэн тут главная. Так вот, зашли они, молча на нас посмотрели, снова вышли. А вернулись уже с Макаром. А он радостный такой, суетится, и мне говорит: "Вот ведь как всё хорошо сложилось, и подружку твою вылечат, и жить будете в сытости-довольстве". Я ничего не поняла, но пошла за ними, раз обещали тебя вылечить. Сели в машину, тебя на руках. Я такие машины раньше только в кино видела, огромная, как танк, все стёкла тёмные. Поехали. Я потом и спрашиваю – куда? Ну, Ирэн мне всё возьми и выложи, и говорит "Скажи сразу, у нас с тобой будут проблемы?". И я ответила, что, если они тебя спасут, то никаких проблем не будет.

Я затрясла головой.

– Да подожди, какие проблемы? Что она тебе выложила?

Яринка кротко вздохнула и посмотрела мне в глаза.

– Дайка, полицаи нас продали в бордель. Ну, в публичный дом.

Глава 4.

На крыше.

Сначала это показалось мне даже забавным. Бордель, публичный дом… Слова из какой-то другой реальности. Конечно, я знала, что они обозначают, в основном благодаря книгам Дэна, тем самым "мыльным операм", где такие вещи несколько раз упоминались. Но ведь описаны в этих книгах были совсем другие времена, и помыслить о том, что подобные вещи имеют место сейчас, было то же самое, что поверить в динозавров или мамонтов. Я даже подумала, что Яринка так шутит, не очень удачно и совсем неуместно, но посмотрела на потухшие глаза подруги и отмела эту мысль.

– Но ведь… ведь… – я поняла, что, если сейчас не заставлю себя замолчать, то начну причитать, как старая бабка, и прикусила губу. Вроде в таких случаях полезно считать до десяти? Один, два, три…

– Мне Ирэн велела тебе рассказать, – не стала дожидаться моей реакции Яринка. – Сказала, что будет лучше, если это сделаю я, а не она. Она уже потом с тобой поговорит, подробно.

Бросив счёт, я потеряно пробормотала:

– Публичный дом… бред какой-то. Это что, как в "Унесённых ветром" куда ходил муж Скарлетт?

– Ага! – почему-то обрадовалась Яринка. – Точно. Только тут типа круче. Смотри, при Ирэн не скажи про публичный дом и тем более про бордель, её это бесит. Здесь – элитный загородный клуб "Оазис".

– А разница-то в чём?

Яринка откинула голову назад, надменно посмотрела на меня из-под полуопущенных ресниц и процедила, очень удачно подражая голосу-колокольчику.

– Разница, милая моя, в том, что тебя здесь ещё не подложили первому заплатившему, предварительно опоив или обколов чем-нибудь, что делает строптивых девочек послушными.

– Это она тебе так сказала? – ужаснулась я.

– И не только. Я же говорю – она сразу мне всё выложила, как есть. Понятно же было, что я не стану скандалить или убегать, пока ты… в таком состоянии. Тем более, что потом я и сама пообещала.

– Ты пообещала не убегать?

– И не убегать, и вообще делать всё, что скажут. Она очень умная, Ирэн. Ведь Карл хотел купить только меня, он всю дорогу ругался, что они разорятся на твоём лечении и это никогда не окупится. А Ирэн только посмеивалась. Она сразу поняла, что нами двумя будет легче управлять.

– Ладно, – я решила пока особо не задумываться над всем этим, а сразу перейти к главному. – Но мы ведь всё равно убежим, когда я поправлюсь? Ты же не думаешь, что твоё обещание… что оно по-настоящему?

– Не думаю, – глухо отозвалась Яринка. – Но мы не убежим. Отсюда нельзя убежать, Дайка.

– Ерунда, – не очень уверенно отозвалась я. – Мы же не в тюрьме, можно что-то придумать.

– Это вряд ли. Потом, когда выйдешь на улицу, сама поймёшь. Но дело даже не в том, как тут охраняют.

Яринка отвернулась к окну, устало прищурилась на солнечные блики, и мне вдруг снова бросилось в глаза то, как повзрослела моя подруга за последнюю неделю. Её скулы больше не были такими болезненно заострёнными, как в дни наших скитаний, щёки уже начали обретать прежнюю округлость, кожа порозовела, но взгляд не изменился, в нём таилась та же обречённость, которую я впервые заметила ранним утром, встреченным нами на платформе несущегося товарняка.

– Если дело не в охране, то в чём? – спросила я, отчаянно боясь ответа, но не в силах молчать.

– В том, что нам некуда больше бежать, – ровно ответила подруга. – Всё уже. Прибежали.

– Но ведь так нельзя, – я всё же сорвалась на причитания. – Это же незаконно, я знаю! Нас не имеют права удерживать против воли, мы должны как-то дать о себе знать, позвонить… позвонить в полицию!

Яринка перевела на меня насмешливый взгляд, и я осеклась. Ах да, это же именно полиция определила нас сюда…

– Не все же такие! Ярин, мы найдём честных полицейских! Настоящих! Наверняка они есть. Главное добраться до них, а там уже…

– А там уже эти честные полицейские определят нас сначала в очередной коррекционный приют, а потом – в колонию за поджог церкви, – перебила Яринка.

От волнения я принялась комкать край одеяла.

– Ну и пусть! До колонии ещё два года, а приют… оттуда можно снова убежать! И отсюда! Главное – отсюда, не хочу я быть этой… той…

Яринка вдруг придвинулась ко мне, осторожно накрыла ладонью мою руку.

– Дайка, давай сейчас не будем? Подождём, когда ты выздоровеешь, и тогда уже что-нибудь придумаем. Пока всё равно убежать не получится, так зачем мозги ломать?

И я уцепилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. Тем более, что голова уже трещала от обилия новостей, от нереальности происходящего. Да и правильно это было, что ни говори. Подождать, осмотреться, усыпить бдительность Ирэн и остальных, а уж тогда…

Я с заговорщическим видом кивнула Яринке, и та заметно расслабилась.

– Дайка, ты главное, не вздумай Ирэн истерики закатывать. Она считает, что сделала тебе одолжение. Спасла, теперь лечит. Не зли её.

– Не буду, – настроение моё поднялось, теперь я чувствовала себя не пленницей, а разведчиком в стане врага. – А когда она будет со мной говорить?

Яринка двинула плечом.

– Кто знает. Она главная тут, когда захочет, тогда и придёт.

Ирэн пришла на следующее утро. Доктор, которого все здесь звали Ватсоном и который на такое обращение охотно отзывался, разрешил Яринке побыть со мной до вечера и даже помочь ему с очередной перевязкой. Увидев то, что скрывалось под бинтами у меня на лице, Яринка, совсем как Машута недавно, в ужасе прижала ладонь ко рту. А я снова почему-то ничуть не обеспокоилась на этот счёт. До ужина мы сидели у меня в палате, то на кровати, негромко разговаривая, то на подоконнике, глядя на пальмы и песок, меняющий цвет в зависимости от того, как всё ниже и ниже клонилось солнце. Кроме пальм и песка были за окном ещё и симпатичные двух-трёхэтажные домики, тесно стоящие друг к другу, и дорожки между ними, и причудливые плетёные скамейки, и кованые фонари. По дорожкам время от времени проходили люди, все очень легко одетые и загорелые.

О планах на будущее мы с Яринкой, как и условились, больше не говорили. Вместо этого вспоминали наш побег из приюта и такое неожиданно далёкое путешествие. Сейчас даже страх, голод, холод, и жажда вспоминались почти с удовольствием, ведь мы со всем справились. Только вот от собак не смогли убежать…

А ещё очень жалко было вещей. Наши сумки и сейчас, наверное, лежали там, где мы в последний раз их оставили – под раскидистыми деревьями, в бескрайних полях. В них остались планшеты, сшитые Яринкой наряды, моя нотная тетрадь, а главное – рогатки: Пчёлка, Рога Дьявола, Бланка. Единственное, что осталось мне на память от Дэна…

Про Дэна и про нашу так обидно сорвавшуюся встречу с другими я всё ещё старалась не думать. Впереди у меня будет много времени для этого, а сейчас нужно как можно больше узнать о месте, в котором я так неожиданно оказалась. Но на мои вопросы об Оазисе и его обитателях Яринка отвечала неохотно, говорила, что я сама всё увижу, когда доктор разрешит мне выходить. Я узнала лишь, что саму Яринку поселили в уютной комнате с двумя взрослыми девушками и Ирэн обещала, что и я переселюсь туда же, лишь только пойду на поправку.

Когда на небе раскинулся непередаваемый в своей красоте закат, я почувствовала, как закрываются глаза. Ужин мне привезла Машута, но почти весь его опять съела Яринка, я же вполне насытилась двумя грушами. И, конечно, выпила очередную порцию лекарств, среди которых, судя по почти сразу возникшей сонливости, было и снотворное. Яринка поцеловала меня в свободную от повязки щёку и ушла, а я, свернувшись под одеялом, почти сразу уснула. Но перед тем как окончательно погрузиться в забытье, успела услышать долетающие в окно звуки грохочущей неподалёку музыки.

Разбудила меня Машута, прикатившая на столике завтрак. На этот раз я почувствовала слабый аппетит и с удовольствием умяла сладкую кашу с кусочками фруктов, запив всё это фруктовым же соком. Скоро появился и доктор Ватсон, осмотрел и обработал мои раны, удовлетворённо покивал и сказал, что если заживление и дальше пойдёт так же хорошо, то здесь я не задержусь. Едва эти двое исчезли за дверью, как я, кое-как набросив халат, заковыляла к окну. Зрелище, открывшееся за ним, уже не было таким чудесным, как вчера. Ровный золотистый песок оказался затоптан, тут и там валялся мусор, большую часть которого составляли бутылки и пластиковые стаканчики. Девушка, одетая почти как Яринка вчера – в майку и шорты, лениво собирала всё это в большой чёрный пакет. Небо было чистым, и день обещал стать таким же жарким, как вчерашний. Может, попросить у Ватсона разрешения с помощью Яринки выйти на улицу? Очень уж хотелось почувствовать песок под ногами и потрогать стволы настоящих пальм. А ещё понять, что за странный запах время от времени ветер заносит в окно, словно где-то неподалёку стоит огромная бочка ароматных солёных огурцов.

Но доктора я не дождалась, раньше него пришла Ирэн. Так же безупречно выглядевшая, лишь её светлые волосы на этот раз были собраны в аккуратный пучок, а вместо длинной юбки на длинных стройных ногах красовались свободные брюки на широком ремне.

Я так изумилась, увидев женщину в брюках, что забыла поздороваться, лишь хлопала глазами. Ирэн поняла, снисходительно улыбнулась.

– Привыкай, малышка. Здесь у нас нет дурацких запретов относительно одежды.

– И мне тоже… можно будет надеть джинсы? – озвучила я давнее своё желание, которым мучилась со времён своего появления в приюте.

– Разумеется, – легко согласилась Ирэн, взяла за спинку один из стульев и, пододвинув ближе к моей кровати, весело спросила:

– Ну что, Дайника, поговорим?

Я осторожно кивнула, глядя, как она изящно устраивается на стуле, закинув ногу на ногу. На её ступнях красовались диковинного вида не то туфли, не то сандалии. С открытым носком, ремешками, оплетающими лодыжки, и таким тонким высоким каблуком, что я снова вытаращила глаза.

– И это ты тоже сможешь носить, – поспешила сообщить мне Ирэн своим колокольчиковым голосом, но я испуганно затрясла головой. Нет уж, спасибо, совершенно не представляю, как можно удерживать равновесие, а тем более ходить в такой обуви.

– Ну, ты уже лучше себя чувствуешь? – Ирэн тепло посмотрела на меня, – Ватсон сказал, что у тебя на редкость сильный организм.

– Да, спасибо, – я помнила слова Яринки и решила быть крайне вежливой. – Спасибо, что лечите меня.

Тонкие брови насмешливо взметнулись вверх.

– Всегда пожалуйста. Но это ведь не единственное, о чём ты хотела поговорить, правда? Ярина рассказала тебе о том, где вы оказались?

– Да, рассказала.

– И это не привело тебя в восторг?

– Не привело.

– И ты не хочешь потребовать немедленно вас отпустить, иначе вы позвоните в полицию или убежите?

На этот раз я помолчала, придумывая ответ. На самом деле подобные мысли у меня возникали, хоть я и понимала всю глупость такого поступка. Но Ирэн смотрела с ожиданием, и я не нашла ничего лучше, как сказать правду.

– Хочу, конечно. Но вы ведь нас не отпустите?

Хозяйка позволила себе тихонько рассмеяться, колокольчик в её голосе зазвенел отчётливей.

– Конечно, не отпущу, но вовсе не потому, что мечтаю мучить вас здесь ради собственного обогащения. Видишь ли, Дайника, мы с тобой обе заложницы обстоятельств. И я не злодейка, которая всё это придумала.

Я слегка пожала плечами. Да, на злодейку Ирэн совсем не походила. Более того, я вдруг почувствовала, что симпатизирую этой моложавой красивой женщине с её мягкой улыбкой и ласкающим слух голосом. Она располагала к себе моментально, хотелось улыбаться в ответ и незамедлительно отвечать на все её вопросы. А ещё я, хоть и смутно, но помнила разговор, подслушанный сквозь багровое марево, и понимала, что сейчас жива и относительно здорова только благодаря ей.

– Поэтому, – Ирэн обхватила колено руками, и я увидела, что у неё удивительно длинные, заострённые ногти, украшенные блестящими камешками. – Прежде, чем ты заявишь мне, что скорее умрёшь, чем… хм… подчинишься местным порядкам, я поспешу сообщить, что никто не собирается чинить насилие по отношению к тебе или к твоей подруге. Здесь у всех есть право выбора.

Я недоверчиво молчала, и Ирэн, не дождавшись ответа, продолжила:

– У нас солидное заведение, мы дорожим своей репутацией, и никогда не опустимся до того, что ты, наверное, уже успела себе вообразить. Скажу проще – никто здесь не будет тебя насиловать.

– А если, – я покашляла, прочищая горло, вот уж не думала, что придётся обсуждать такую тему, – А если я не захочу… делать… что здесь делают?

Ирэн закатила глаза.

– Дайника, ты уже не в своём приюте, здесь не станут наказывать за то, что ты назовёшь вещи своими именами, поэтому не надо ходить вокруг да около, договорились? На вопрос отвечу. Если ты твёрдо отказываешься работать с нашими гостями, то есть спать с теми мужчинами, которые заплатят за это деньги, то мы не станем заставлять тебя. Нам просто придётся расстаться.

– Вы меня отпустите? – это я спросила с изрядной долей сарказма, понимая, что такому не бывать.

– Разумеется, нет, – невозмутимо ответила Ирэн. – Не забывай, что твоё приобретение обошлось нам в порядочную сумму. Прибавь сюда затраты на лечение, кормление, одежду – и поймёшь, что они немалые. И мы будем вынуждены перепродать тебя в другое заведение, чтобы хоть частично возместить себе убытки. Поэтому для всех будет лучше, если ответ ты дашь сейчас, зачем я, собственно, и пришла. Или мы сотрудничаем для взаимного блага, или я ищу покупателя, хоть и сомневаюсь, что в твоём нынешнем состоянии ты кого-то заинтересуешь.

Я подавленно молчала. Да, разумеется, до меня уже давно дошло, что этот мир то ещё местечко, и здесь далеко не всем бывает хорошо, но продажа и покупка людей – такого я всё-таки не ожидала. А эта красивая и располагающая к себе женщина говорит об этом, словно о самом обычном деле.

Ирэн смотрела на меня и постепенно взгляд её смягчался.

– Девочка, – наконец сказала она. – Я понимаю, что тебе нелегко принять всё, как есть, но ты постарайся. Так получилось, и уже ничего не изменить.

Я и сама понимала, что распускать сейчас нюни – не лучший вариант, но вдруг сделалось очень обидно за себя. Совсем как той ночью, на платформе мчащегося сквозь темноту товарняка, когда я, замерзая, смотрела на пролетающие мимо уютные окна и думала: почему кому-то всё, а кому-то ничего?

– Мне можно подумать? – только и спросила я наконец.

– Нет, – по-прежнему мягко, но твёрдо ответила Ирэн. – Давай-ка решать всё прямо здесь и сейчас.

– А если, – мне всё-таки хотелось потянуть время, – если мы откажемся, куда нас продадут?

– Мы? – удивилась Ирэн. – Я думала, речь идёт только о тебе. Яринка согласилась остаться почти сразу, ещё по дороге в Оазис.

Я слегка ощетинилась.

– Она согласилась только потому, что боялась за меня!

– Конечно, – Ирэн не выглядела смущённой. – И это было очень благоразумно. Да и какая разница, по какой причине было принято решение? Ярина согласилась, и она остаётся здесь.

– Если я откажусь, она откажется тоже, – против воли в моём голосе зазвучало превосходство – осталось у меня ещё что-то, над чем другие не властны. – Мы везде только вместе.

Но Ирэн и на этот раз осталась невозмутима, в её глазах даже мелькнуло мимолётное торжество.

– В таком случае, – почти промурлыкала она, – тебе тоже стоит остаться в Оазисе, ведь, если вы обе откажетесь сотрудничать с нами, то отправитесь отсюда в разные места.

Я сжала зубы. Ах, вот как? И это у них называется правом выбора?

Ирэн подняла перед собой ладонь.

– Нет, нет, я не стану вам мстить и разлучать специально, не настолько я мелочна. Просто ты и Ярина… вы сейчас находитесь в разных ценовых категориях. Она очень красива, а станет ещё красивее, это трудно не увидеть. А ты, к сожалению, поправишься ещё не скоро, и даже когда поправишься, – взгляд Ирэн упал на перебинтованную сторону моего лица, – в общем, приобретут вас, скорее всего, в заведения разного уровня.

Ну ладно. С волками жить – по-волчьи выть. Я спрятала руки под одеяло, сложила пальцы замочком и сказала, глядя Ирэн в переносицу:

– Хорошо. Я остаюсь здесь, с Яринкой.

Хозяйка улыбнулась.

– Отлично. Я, конечно, прекрасно понимаю, что ты сказала это не искренне. Но пока достаточно и такой формальной договорённости между нами. Вопросы есть?

Вопросов у меня был миллион, но задать я их собиралась не Ирэн. Кроме одного.

– Я уже могу ходить. Можно Яринка поможет мне выйти на улицу? Я поправлюсь быстрее, если не стану сидеть взаперти.

– О, это сколько угодно, – Ирэн загадочно улыбнулась. – Думаю, чем раньше ты ознакомишься с окружающим, тем будет лучше.

Она поднялась, небрежным движением оправила брюки.

– Когда осмотришься и обвыкнешься, мы с тобой ещё вернёмся к сегодняшнему разговору. А пока отдыхай, гуляй, поправляйся. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли что-нибудь из одежды.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, мысль о скорой прогулке моментально подняла мне настроение. Пальмы! Песок! Павлины!

Ирэн ушла, а я, слишком возбуждённая для того, чтобы оставаться в кровати, дохромала до окна и забралась на подоконник с ногами, совсем как в приюте, хоть сейчас это и стоило мне немалых усилий.

До земли было недалеко, палата, в которой меня разместили, находилась на втором этаже, и, высунув голову наружу, я не видела ничего дальше других таких же невысоких зданий вокруг. Они стояли почти бок о бок, разделённые лишь узкими дорожками, посыпанными всё тем же вездесущим песком. Выглядело это уютно и по-домашнему, но столь близко расположенные друг к другу дома ограничивали обзор, и, как я ни оглядывалась, ничего нового заметить не смогла. Только верхушки пальм, тут и там возвышающиеся над покатыми крышами. Так что, не сумев ничем удовлетворить своё любопытство, я осталась сидеть на подоконнике, ожидая Яринку и с удовольствием подставляя лицо утреннему солнцу.

Подруга появилась быстро. Весёлая, такая же яркая, как вчера, она держала охапку разноцветной одежды и радостно сообщила, едва переступив порог:

– Вот! Ирэн разрешила выбрать тебе вещи на первое время. Я взяла что получше.

Она вывалила свою ношу на постель, и там словно распустился букет диковинных цветов, настолько яркими были краски. Я сама не заметила, как оказалась рядом с кроватью, не почувствовав уже привычной боли, возникающей при любых движениях.

– Ух ты! – первым, на что упал мой взгляд и что я стремительно выхватила из общей кучи, были, конечно же, джинсы. Чудесно-синие, с блестящей молнией и клёпками, с замечательными карманами спереди и сзади, с петельками для ремня. Вот только…

– Ой, Ярин, они порваны!

– Да нет же, глупая, – снисходительно успокоила подруга, – это так носят. Видишь швы? Они специально сделаны как рваные, чтобы коленки торчали. Я видела, девчонки здесь в таких ходят, очень классно.

Лично я не находила тут ничего классного. Джинсы тем и хороши, что это очень прочные брюки, годящиеся для любого экстрима, будь то бросок через крапивные заросли или лазание по деревьям. Это я и сказала Яринке, недоумённо разглядывая искусственные дыры.

– Ну какая тебе здесь крапива? – с лёгким стоном спросила она. – А деревья? На пальму, что ли, полезешь?

Я невольно глянула в окно на покачивающиеся под лёгким ветерком верхушки пальм. Представила себя на одной из них и, хихикнув, согласилась с подругой. И то верно – джинсы здесь если и пригодятся, то совсем для других целей. И всё равно они были чудесные!