Текст книги "Служебный вход. Мистический триллер"

Рассматривая вошедшего мужчину Марта почти и не слышала раболепных причитаний Милицы Павловны.

Марта скинула с себя оцепенение и широко улыбаясь шагнула навстречу «племяннику “ Вероники Львовны. Сама светская любезность. Ее так научили еще в детстве бабушка с дедушкой. Это было не принято вспоминать и обсуждать, но были они из лифляндских баронов и умение вести «театральную» светскую беседу осталась у них навсегда.

– Привет, я Марта Кристова. Я у вашей тети комнату снимаю. Ужасно жаль, что вы так беспокоились, ехали сюда среди ночи. Извините. Девушка говорила быстро, одновременно надевая куртку и наматывая свои шарфы. – Я за комнату заплачу, честное слово. Я как раз на работу устроилась и родители пришлют… может быть, – как то сразу упавшим голосом закончила она. Врать она не хотела. На родителей надежда была слабая. Отец давно болел и мама вкладывала все деньги в его лечение.

Марта всматривалась в лицо племянника, но не могла “ поймать» его лицо и списала это на плохое освещение. “ Командор, ни дать ни взять. Человек без лица», подумала Марта. Застыл как мраморная статуя» Ей хотелось быть как всегда, оживленной и непосредственной, но что то не получалось. Будто все чему она научилась и все к чему привыкла, исчезло в этом подвале, в этих сырых стенах и в этой вонючей банке из под баклажан.

– Приятно слышать.– наконец произнесла «статуя». Спокойно и значительно. – Я племянник вашей хозяйки Лексерович, Алексей Ильич. Он поднял вверх руки затянутые в кожаные перчатки и приподнял шляпу будто представляясь. Из под опущенных полей на Марту взглянули два холодных внимательных голубых глаза. Это все, что она успела заметить. Марта не была застенчива, но пристальный взгляд племянника заставил смутиться. ЭтоКак будто электрический разряд прошел по позвоночнику бросив в жар. ” Не могу разглядеть его, а вот он с меня глаз не сводит», подумала Марта.

Она не могла определить возраста племянника и не знала как себя вести. Говорил он низким хрипловатым голосом, а глаза были явно молодые. Представился по имени отчеству. Никто из ее сверстников такого никогда не делал. Роскошная дубленка. Ну конечно он из семьи партийцев или ученых. Докторов наук, или просто докторов, сыронизировала Марта.

– Пойдемте, Марта Андреевна, время позднее. Машина недалеко. Племянник почтительно взял ее под руку, но Марта вырвала руку и направилась к двери под фонарем. У двери стояла Милица Павловна и пересчитывала деньги. Она разложила их на маленьком лакированном столике расписанном под «хохлому» У Марты такие столики были в детском саду. С тех самых пор Марта эту самую «хохлому» и ненавидела. Старушка перекладывала купюры из кучки в кучку, переворачивала их и вздыхала. Марта брезгливо посмотрела на нее, но все же попрощалась

– Прощайте, Милица Павловна, надеюсь мы с вами больше не увидимся. Она не узнала сама себя. Марте ее собственный голос показался надменным.

– Да век бы тебя не видать, голубушка, притворно засмеялась старушка. Она задрожала всем телом и вишенки на ее вязаной шапке затряслись мелко позвякивая как колокольчики. Марте стало еще противнее, она оглянулась на Алексея Ильича. Тот стоял у нее за спиной и жестом показывал, что надо открыть дверь и выйти. Марте показалось, что он улыбается. Над стеной замигал путевой фонарь в заржавленной клетке Она пожала плечами и дернула ручку двери. За открытой дверью и прямо из под ее ног, с мерзким визгом разбежалась стая крыс. Завоняло сыростью, грязными тряпками и канализацией. Она вскрикнула и от неожиданности сделала шаг назад, но за ее спиной, скалой высился «племянник». Ей показалось, что он будто вырос за эти минуты и стал больше и шире в плечах. Его рука метнулась у нее над головой и стены осветил голубоватый свет электрического фонарика.

– Испугалась? дружелюбно спросил он, -Я предлагал тебе руку, но ты же самостоятельная и сама все знаешь, – усмехнулся он. Голос ей показался знакомым, но Марта снова отогнала эту мысль

– Шагай вперед. Он легонько толкнул ее в спину.

В абсолютной темноте вонючего коридора, фонарик освещал не больше полутора метров пути. Она осторожно сделал несколько шагов и остановилась.

– Куда идти? Нам же наверх нужно поднятся? -стараясь сохранять спокойствие и не забывая свою знаменитую логику спросила Марта. Внутри у нее все дрожало. Она понимала, что шагнув в дверь опорного пункта милиции она шагнула в бездну другой, параллельной и скорее всего криминальной, жизни мировой столицы по имени «Москва.»

– А нам теперь только вперед– ответил племянник, -.Слышишь вода шумит? Там мостик, перейдем и сразу к машине. Марта услышала в его кажущимся спокойным голосе, нотки беспокойства

Марта прислушалась и действительно услышала еле уловимое журчание воды. Она пошла на звук Алексей Ильич шел сзади и освещал дорогу серебристым фонариком.

– Вот мостик, и вот выход, смотри внимательно, -сказал он указывая лучом вперед. Это кратчайший путь. Поверь. Марте показалось, что он говорит с ней как с ребенком, показывая очевидные вещи. Она промолчала только потому, что нельзя фыркать на спасителей.

Впереди через узенькую подземную речку, наполовину спрятанную в большой трубе, был перекинут самодельный мостик из разломанных деревянных ящиков. Марта бросилась вперед. Она быстро перешла по шаткому мостику и сразу же наткнулась на дощатую дверь. Через неровно пригнанные рейки можно было рассмотреть улицу. Марта дернула хлипкую ручку дощатой двери и быстро вышла.

______________________________

Перед ней была зимняя московская ночь. Заметенные снегом дорожки, блеклые, еле горящие желтоватые фонари. Каким то образом она вышла из двери, которая вела прямо на Лубянскую площадь и Железный Феликс в снежной шапке высился прямо перед ней этакой стелой площади Конкорд. Ни машин, ни тем более людей. Мощное здание КГБ как цитадель жизни страны высилась мощным неприступным бункером.

Марта стояла в этой свежей морозной ночи и не могла отдышаться. Ей казалось, что все время, проведенное ею под землей она провела затаив дыхание. Затхлость и сырость подвалов, старых вещей и гнилой речки, все осталось позади. Девушка тихонько рассмеялась. Ну, теперь все -она в Москве. Она спасена. Спасена? От чего? Что ей угрожало, кроме ночевки на улице. Онам засмелась своим нелепым страхам. В конце концов это глуо Патрули ее все равно бы подобрали. Но все закончилось лучше, чем она предполагала..

Марта запрокинула голову и по детски ловила снежинки ртом.

– Пойдем скорее, подбежал к ней племянник. Марте показалось, что он запыхался, будто пробежал пару километров, хотя ему, было просто нужно выйти из той же дощатой двери. Он низко наклонился к ней, первый раз как то особенно. Он был заинтересован, что то хотел сказать, но молчал Она снова. почувствовала то самое, какое то электрическое напряжение, но как всегда не подала виду. В своей шкале ценностей она сразу определила его в категорию “ Странный, но милый». Сейчас в свете ночных фонарей Марта, наконец, разглядела его лицо. Молодое и старое одновременно Такое бывает? Ясные глаза, лохматые брови, покрасневший от мороза, довольно изящный нос. Марта все еще не понимала как разговаривать с человеком ни возраста ни статуса которого она не может определить. В дрожащем свете фонарей его лицо постоянно менялось. Марте показалось, что она ошиблась и глаза у племянника совсем и не голубые. Иллюзия ночного света и его лицо будто перетекало одно из другого, и глаза казались разного цвета. Он смотрел на нее радостно, как смотрит человек, который наконец то получил то, что хотел.. Шарф на подбородке покрылся льдинками от его дыхания и когда он поправил его, Марта увидела острый подбородок племянника и белый шрам на щеке.

– Молодец! возбужденно шепнул он девушке, на ухо, – просто молодец! -Скорее к машине! Бежим!

«Странный! Что за таинственный шепот на пустой улице в пустой ночной Москве» подумала Марта.

Алексей решительно обнял ее. Она утонула в его руках, смутилась и отвернулась от взгляда. Он показал на большую черную роскошную «Волгу» в сизых клубах выхлопа. Такие блестящие представительские машины она видела только издали, у помпезных правительственных зданий Москвы. На Лубянке такая машина была самое то. Ряд черных блестящих машин, готовых в любую минуту сорваться с места окружал это неприступное здание. Цитадель в которую многие входят, хлопая тяжеленными дверьми, но не многие выходят. Во всяком случае, через парадный вход.

«Волга»,как символ статуса и непозволительной роскоши, смотрелась как обещание лучшей жизни и поблескивала красными поворотниками, утопая в клубах пара.

Их ждали. И видно ждали давно, раз шофер не жалел аккумулятора стараясь согреться. Марта так не поняла зачем бежать, но послушалась и не смотря на смертельную усталость рванула как могла.

Племянник распахнул дверь и Марта плюхнулась на заднее сиденье. Часы с фосфоресцирующими стрелками на приборной доске показывали 3—44. «Это уже утро, – безнадежно подумала Марта. Как я пойду в свою „Бутербродную“? Не приду – уволят. Уволят– выкинут из квартиры совсем. И никакой племянник не поможет». Безысходная тоска снова тяжело навалилась на нее.

В салоне «Волги» было жарко и душно. Девушке сразу захотелось снять шарф. "Я весь вечер то одеваю его, то снимаю. То ненормальный холод, то дышать нечем. Да, что это за день! А кстати что это за день?» – мелькнуло в её голове, – 21 ноября, а снега навалило как зимой».

– Ну вот и ты! -буквально заорал ей в лицо шофер, пока она разматывала толстый шарф. Он обернулся и дохнул на нее сладковатым луковым запахом домашних котлет.

– Мы гнали как сумасшедшие, Хозяин кричит – не успеем, а я ему -«Не боись, Луна еще высоко!!». Широкая рожа шофёра лоснилась от жира и в полумраке казалась головой целлулоидной куклы. Лицо с крупными порами вокруг красного носа, жуткий запах и небритость не соответствовали роскошному салону «Волги» обтянутой светлой кожей. Он протянул Марте широкую ладонь.

– Борис Львович, представился он. Марта слабо улыбнулась, но не стала пожимать ему руку.

– Марта.– кратко ответила она и откинулась на сиденье.

Алексей садиться не спешил. Он ходил взад– вперёд около машины и курил. Она нетерпеливо смотрела на него через окошко, но не хотела торопить Она рассматривала большие бронзовые пуговицы его дублёнки, которую он, несмотря на мороз и не думал застёгивать. На пуговицах виднелись какие то гербы или знаки, но Марта не могла рассмотреть их. Племянник постучал по окошку и знаком приказал шофёру выйти. Борис Львович молча кивнул и выбрался из машины. Марта устало прислонилась к стеклу. Ей вдруг стало все равно, что говорят и что происходит. Девушке хотелось спать и очень хотелось пить. Безумная Милица Павловна накормила ее своей солёной закруткой, но не дала даже чашки чаю. Когда Марта уже начала дремать, двери машины резко открылись, одновременно с двух сторон. Алексей Ильич, дыша свежим морозным воздухом уселся рядом с ней, шофер на свое сиденье и машина наконец то тронулась с места.

Она увидела приглушенные ночные витрины «Гастронома №1», и поняла – выехали, что они выехали на Лубянский проезд и, едут в сторону проспекта Мира.

Домой, скорее домой.

Комнату она снимала в районе ВДНХ. Точнее в Останкино, совсем недалеко от Шереметьевского дворца. Она наблюдала его из окна кухни каждое утро.

Тогда, в далеком теперь августе она повелась на этот романтичный вид. Были предложения и лучше и дешевле, но для нее, прожившей всю жизнь в историческом центре Риги хотелось что то похожее, историческое и уютное. Останкино было районом престижным, но с самым ужасным телесигналом. Близость останкинской башни не помогала, а мешала смотреть телевизор. В квартире было две комнаты, но одна была закрыта и хозяйка сдавала только большую.

Первый московский сентябрь Марты был прекрасен. Золотой парк, статуи нимф белеющие сквозь золотую листву и сияющие в янтарном солнце осени. Потом начались проблемы с, деканатом, учебой, а промозглый ноябрь отнял последние деньги,. Папа заболел и мама не стала посылать ей тех копеек, что обещала.

«Дурочка, – думала она сейчас, на что я рассчитывала? – Было же понятно, что для студентки это дорого».

– Вероника Львовна велела привезти тебя к ней сразу же, – мягко и немного неуверенно сказал племянник. Марте показалось, что он принимает какое то импульсивное решение, что то явно его смущало. – Тетя хотела поговорить, хотя нет, -он раздраженно мотнул головой, скорее договориться. Но время уже позднее, даже для старухи с бессонницей. У меня есть новый ключ от замков и я доставлю тебя на Аргуновскую. Зови меня Лекс. Меня так называют все.

– А как же “ племянник»? – устало улыбнулась Марта. Он ей нравился или скорее она не чувствовала угрозы. Что то в племяннике по имени Лекс было влекущее и вызывающее доверие.

– Это только для тетушки и семьи, -ответил он.

Марта молча кивнула. Слово “ доставлю» позабавило ее. “ Я посылка, а он почтальон Лекс. Имя звучит как сургучная печать.». Глаза у нее слипались. Она будто сквозь сон уже смотрела на «племянника». Алексей сидел совсем близко, как в общем то все сидят в машине, и ободряюще улыбался ей. В темноте салона она с трудом могла разглядеть его, но ей очень хотелось спать. Марта как то просто, бессильно наклонилась в его сторону, положив голову ему на плечо и заснула. "Дублёнка у него совсем новая, подумала она засыпая, – дорогой запах новой кожи.»

*******

«Такая тишина. Счетчик тикает как метроном. Занимаюсь музыкой всю жизнь и ненавижу метроном. У нее даже в личной машине тикает счетчик. Львович опять нажрался. Эта всепроникающая луковая вонь.. Ох, тетушка, каковы ваши котлеты с лучком. Неизвестная силы зимы. Вчера видел как Сим, виляя хвостом, сожрал вашу котлетку и заснул на сутки. Марта спит. Спит как вы и хотели. Спит и не видит, что спит у меня на коленях. Маленькая усталая девочка. Хотя девятнадцать лет здесь, в России, это уже взрослость.

Твой монстр держит тебя за горло, дорогая. А кто твой монстр? Хочешь я расскажу тебе, кто твой монстр? Тот кто не живет как ты. Кто не надеется, кто не любит. У тебя есть все это и это можно у тебя забрать. Поверь, малышка, это дороже денег. А ты монстр для тех кто не знает, что такое надеяться верить и любить. Мы два мира и иногда мы встречаемся. Не в самых лучших обстоятельствах. Прости.

Ночной Проспект Мира. Когда улицы завалены снегом, то столицу и не отличить от Смоленска. или другого города. РФ. Блестящие сугробы, желтые фонари и подсветка закрытых гастрономов с красными огоньками сигнализаций. В витринах огромные пластиковые колбасы и ветчина. Новогоднюю иллюминацию еще не включили. Это же ноябрь. Очень снежный ноябрь.

В этом городе никто не убирает снег. Его просто утаптывают до наста. На дороге его скатывают машины и вонючие, желтые кишки автобусов. Я знаю, с утра выйдут дворники с большими железными лопатами. и начнется этот бесконечный -«вжих». Здесь вообще не ценят железо. Здесь вообще ничего не ценят, мне кажется. Все обыденность. Рутина.

– Борис Львович, ты гонишь! Сейчас остановят!

Я хватаю ее за плечи. Чувствую их хрупкость даже под этой огромной курткой. В моей любимой Вене такое уже не носят, а здесь хит-сезона. Она так глубоко спит, что не почувствует, даже если упадет на пол. Львович хохочет. Рожа в разорванных сосудах. Все тетушкины настойки! – «Кто ж нас остановит пока Луна близко!! И-о-хо! “ Добрый и жадный. Или злой. Не знаю. За последние три месяца он стал для меня дядькой. На все готовый денщик, при скучающем капитане. Три месяца подготовки к это незабываемой встрече. Все подозрительно просто. Меня настораживает эта простота. Я смотрю в окно машины, на темные улицы. Останкинская башня не выглядит вблизи такой огромной. Просто серое устрашающее здание с вечно открытым зевом опор. Стратегический объект. Что у них за странная любовь в серому. Железо, сталь, бетон. Красные изжили красное. Как тупо.

Луна, действительно сегодня особенно близко. В темноте московской ночи Шереметьевский дворец выглядит не музеем, а покинутым домом и уже не кажется таким изящным в свете фонарей. Статуи парка спрятаны в ящики до весны. Красота забитая в ящик. Я всегда смеялся над этими ящиками. Думаю господин граф был бы со мной согласен. Театрал и крепостник. Может ли быть почетное рабство? Не знаю. Мы чем то похожи.

Красавица придется вытаскивать тебя на руках. Пешком на третий, без лифта. Ох, что не сделаешь ради тети.

*****

Марта проснулась и сразу села, прислонившись к спинке старого дивана.. Бело-серое зимнее утро повисло в полутьме. Оглушительно тихое. В глазах какая то дымка. Протирая глаза Марта вскочила и начала искать будильник. Хозяйский старый будильник с одной мелодией «ДДДРРРРР», мог разбудить и мертвого но сегодня не прозвучал. Вся вчерашняя история уже казалась девушке незначительным приключением. Какой то ерундой, которая может произойти с каждым..Будильник показывал 8—18 и если она хотела успеть в свою бутербродную, то надо было бежать прямо сейчас. Она вышла в тесный коридорчик «хрущевки “ и сразу поскользнулась в лужице растаявшего снега. Весь коридор был затоптан большими черными следами, московской зимней грязи. Это вечно черная московская зима. Эти разводы теперь будут преследовать граждан в метро, магазинах и тем более в ее бутербродной, где даже нет стульев и едят стоя за высокими круглыми столами. «Племянник Лекс», вспомнила Марта, уставившись на следы. Сидя на грязном полу она внезапно осознала, что совершенно не помнит как попала домой, как легла, спать. Марта осмотрела себя. Она была в своей вчерашней одежде, джинсах, свитере, но босая. На вешалке у двери были аккуратно развешаны ее серебристая куртка, шарфы и стояли беленькие сапожки на шнурках, ее любимая обновка.

Вчера стало проявляться как детская переводная картинка. Слой за слоем стиралась бледное утро и в ее воспоминаниях снова шел ночной снег, черная «Волга» пыхтела под парами, и племянник улыбался ей в темноте роскошного кожаного салона представительской машины.

«Ключ!» – она вскочила и побежала на кухню. Если не найдет ключа снова надо будет звонить Веронике Львовне.

Занавески на кухне были задернуты, в полумраке зимнего утра она не могла ничего рассмотреть и включила лампу. На маленьком обеденном столике лежал новенький ключ и записка написанная крупным размашистым почерком:

«Доброе утро, Марта. Очень советую позвонить по этому телефону В. Л. Но это просто совет. Удачи! Лекс. “ Длинный ряд цифр удивил Марту. Такие длинные номера обычно были у междугородних телефонов, а Вероника Львовна жила на соседней улице. Телефон оглушительно зазвонил.. Марта вздрогнула от неожиданности, но сняла трубку.

– Алло. Алло слушаю вас, – стараясь говорить спокойным полушепотом ответила она. Какое то шипение, похожее на завывание и щелканье ветра в открытом поле чуть не оглушило ее и связь прервалась. Марта в раздражении грохнула трубкой о старый телефонный аппарат.

«Я позвоню, но сейчас мне нужно на работу. Громко, сама себе или невидимому Лексу объяснила Марта. О чем я буду разговаривать с хозяйкой, если меня выгонят с работы?. Она свернула записку, спрятала ее и новый ключ в карман джинсов и стала быстро одеваться.

Воспоминания о странной ночи в метро накатывали волнами, но в ее душе вся эта история не задержалась. "Было и прошло. Ключ у меня. Побежала.»

Она подхватила свою спортивную сумку увешанную коллекцией значков и скатилась по лестнице перепрыгивая через две ступеньки.

________________ Марта явилась в «Бутербродную» в час Х». Негласный «час Х «наступал тогда, когда Тамара Николаевна, главнейшая из главнейших дам заведения общественного питания, поправляла кружевную наколку на голове и одновременно красила губы красной помадой. Вытягивая губы она смотрелась в огромные бойлеры с кипятком, они заменяли ей зеркало. Это был ежедневный ритуал. После этого сразу начинался рабочий день. Это был как свисток к началу футбольного матча.. Деревянные скрипучие двери в полутемную «Бутербродную»,с давно немытыми окнами открывались лично Тамарой Николаевной. Посетители начинали заходить сразу. Студенты, спешащие работу служащие, усталые бездомные насобиравшие на бутерброд. Место было проходимое, почти что на Красной Площади. Москвичи и «гости столицы» валом валили в дешевую забегаловку.

Дешевая кафешка в таком центровом месте жила своей яркой, невидимой жизнью. Сюда Марту взяли из жалости, в штате ей места не было Оформили по договору, хотя Марта и знала, что это незаконно. Подписав договор она не знала еще как сможет и учиться на истфаке, и еще работать.

Она вбежала в “ Бутербродную» в последнюю минуту. На ходу скидывая с себя куртку в подсобке и подвязываясь застиранным длинным фартуком, она громко проорала куда то в зал, срывающимся, запыхавшемся голосом:

– Я здесь! Я просто немного опоздала! Нужно было ещё надеть белый халат с фирменной вышивкой, но времени на это не было. Посудомойка, которую почему то прозвали “ Клара Цеткин», посмотрела на нее презрительно. Стажерка опять опоздала! Позор! Вот, все они стажеры не понимают что такое работа!

Запыхавшаяся Марта встала за на хлеборезку и начала нарезать полосатые блестящие батоны выложенные на поддонах. Начался обычный рабочий день. Она нарезала хлеб, колбасу, сыр Даже ветчину сегодня привезли. Ветчина благоухала так заманчиво, что голодная Марта завистливо посмотрела, как «главнейшая “ оттяпала себе кусок и удалилась с ним в свой кабинет..

Сегодня Марте как форму доверия или испытания, поручили разливать компот. Разбухшая курага и ошметки разваренного чернослива никак не хотели укладываться в узкие граненые стаканы. Разливать надо было большим половником, который больше подошёл бы для щей в рабочей столовке. Высший пилотаж столовских работников был ей явно недоступен. Лужи липкого компота разливались на пластиковых подносах.. У Марты ничего не получалось, она роняла стаканы, подносы с бутербродами и суровый женский коллектив отправил ее» отдохнуть». За ее спиной они покачивали своими аккуратно завитыми головами в белых наколках и возмущенно поднимали брови Марта видела их отражения в бойлерах. Выйдя из зала, она присела в темном коридоре, на мешок с сахарным песком и достала из кармана записку Лекса. Длинный ряд цифр был еле виден в слабом освещении мигающих ламп дневного света.

«Да– да, конечно. Надо позвонить, -беспечно подумала Марта, -но ключ то есть и можно позвонить и попозже. Да и звонить здесь неоткуда». Она привстала с хрустящего мешка и заглянула в открытую дверь кабинета Тамары Николаевны. Самой главнейшей там не было а, прямо на столе стоял новенький, телефонный аппарат. Заманчиво было сейчас быстренько подойти и позвонить. Марта оглянулась на дверь в зал – все были на раздаче. Полдень. Начался обеденный перерыв и народ выстроился в длинную очередь. Тамара Николаевна тоже рулила на кассе. «Если я сейчас без разрешения зайду в кабинет директора, мне припомнят поднос с бутербродами и компот. Сразу уволят. И денег наверное не дадут. Хотя нет. Не имеют права.»

Марта встала, на цыпочках подошла к двери, и прикрыла ее. Потом бесшумно, в своих рабочих мягких тапочках быстро прошла в кабинет Тамара Николаевны. Дрожащими руками она начала разворачивать записку, путаясь в складках длинного фартука. Сердце ее выпрыгивало из груди и внезапно зазвонивший телефон чуть не довел ее до обморока. Тррр-Тррр-Тррр, Марта испугалась, что кто нибудь сейчас прибежит на звонок и сняла трубку.

– Алло, – прикрывая за собой директорскую дверь сказала она, -Тамары Николаевны сейчас нет. Девушка старалась говорить в полголоса.

– Это странно, дорогая, что ты не прислушиваешься к советам, которые тебе дают. Тебе делают шаг навстречу, а ты не удосужилась даже позвонить». Марта растерялась. Она узнала голос Вероники Львовны и не могла поверить своим ушам,

– Наш договор не окончен. Сегодня ты должна быть у меня не позднее 18 часов. Я приглашаю тебя на ужин. Там все и обсудим, если ты конечно собираешься платить..

– Да, конечно, я заплачу. Извините, Вероника Львовна. Я на работе сейчас, – добавила она.

– Верх глупости! – раздраженно ответила хозяйка, – я знаю куда я звоню.

Марта не могла понять как такое возможно. От неожиданности и почти фантастичности ситуации она плохо соображала.

– Но я на работе до восьми. Мне же нужны деньги для оплаты. Начала убеждать она хозяйку, -Я приду попозже или завтра. После учебы. Марта стала говорить громче. Голос ее стал жестким, она выходила из себя.

– Сегодня! или никогда ты больше не зайдешь в эту комнату! Замерзнешь на улице!! Вероника Львовна перешла на крик.. Марта услышала шаги и повесила трубку.

В щель двери она увидела Тамару Николаевну. Та вышла в коридор и направилась прямо к кабинету. Марта юркнула в шкафчик со швабрами. Лик главнейшей, с наклеенными ресницами и яркой помадой, блестел от пота. Она была женщина полная и в зале ей стало жарко. Марта слышала ее тяжелое дыхание.

Девушка вжалась в вонючие тряпки, серые и затхлые которыми была окружена в этом чулане. Она была так напугана, что старалась даже не дышать. Марта слышала как вошла Тамара Николаевна, как тяжело упала на стул и со страшным скрежетом придвинулась к столу. Марта, затаив дыхание, слышала как шуршат бумаги, как директриса, что передвигает на столе. Затарахтел телефонный диск и Тамара Николаевна тяжело вздохнула всей своей необъятной грудью.

«Неужели есть кто то главнее главнейшей? – хихикнула про себя Марта и закрыла рот ладошкой, подавляя смешок. По всем этим звукам и вздохам легко можно было догадаться, что директриса готовится к неприятному разговору. Снова скрипнул стул и Тамара Николаевна «настроила “ голос, хрипло откашлявшись. Она курила только дефицитные сигареты «Кэмел», но это не спасало ее связки.

– Добрый день, мурлыкнула она в трубку. Вы просили позвонить. Надеюсь не случилось ничего неприятного. Пока все отлично. Все идет как и договаривались. Ваша прозорливость удивительна.

«Еще слово и она коленопреклоненно поцелует трубку», раздраженно продумала Марта. Интересно, с кем это она? Девушка боялась даже заглянуть в маленькую щель между дверными замками, но любопытство пересилило. Стараясь не уронить стопку железных ведер, заваленных швабрами, она присела на корточки и заглянула в кабинет. Она увидела застывшее лицо «главнейшей». Та непонимающе моргала своими огромными театральными ресницами, которые начали предательски подтекать. Иногда она открывала рот, чтобы вставить хоть слово, но на другом конце провода ей явно не давали это сделать.

– Верочка, я вас умоляю. У меня такой наплыв! Тамара Николаевна старалась вставить хоть слово – Может быть не сегодня? Она провела ладонью по вспотевшему лбу и бессильно откинувшись на стуле серьезно и с готовностью ответила – Да, конечно. Я и не рассуждаю. Просто, мне показалось…. будет сделано, госпожа.

Главнейшая опустила трубку на рычаг, решительно встала и открыла дверь в коридор.

– Марта! Марта Кристова твой перерыв закончен.! -грозно проорала Тамара Николаевна. Марта в ужасе вскочила и чуть не опрокинула на себя стопку старых газет. Директриса вышла в коридор и Марта слышала как она заглянула в раздевалку, потом дернула ручку туалета. Девушке показалось, что главнейшая вышла в зал и Марта выскочила из чулана, роняя швабры. Прямо перед ней высилась главнейшая. Ее лицо покраснело от гнева, нарумяненные щеки тряслись. казалось, что Тамара Николаевна, как и Марта, на какое то мгновение потеряла дар речи.

– Кристова! Ты никуда не годишься! Собирай вещи и на выход, – наконец медленно, жестко разделяя каждое слово, произнесла директриса.

Марта упрямо покачала головой

– Вы не имеете права. Я молодой специалист, я студентка и еще недели не проработала, не совсем уверенно, но с вызовом ответила девушка, нанизывая один ненадёжный аргумент на другой. Она надеялась воззвать к разуму, закону, своей удачливости, но заглянув в глаза Тамары Николаевны поняла, что напрасно.

– Я отработала пять дней, уже упавшим голосом сказала она, несмотря на директрису. Та подошла к ней совсем близко и Марте показалось, что она выдавливает ее из кабинета всей своей благополучной массой.

– С вещами на выход. Денег за пять дней дам. Она схватила Марту за плечи, развернула и вытолкнула из кабинета.. -Весь коллектив подтвердит, что таких лентяек. нам тут не нужно!

Марта быстро вышла в коридор, но не пошла в раздевалку для персонала, а как была в войлочных тапочках и огромном фартуке, выбежала на мороз.

На улице почему то уже стемнело. Шел снег. Мягко, бесшумно и красиво падая на узкие подоконники соседнего дома. Трубы вентиляции казались чудесными домиками– чудесной страны покрытые блестящим снегом. У каждого есть этот порог, даже у самой позитивной и веселой личности. Но точка “ Я смогу» была пройдена и пройдена неудачно. Марта расплакалась и слезы крупными каплями скатывались из ее глаз и попадали в уголки губ. Их соленый вкус напоминал, то ли слезы то ли кровь. Губы неприятно защипало. «Губы обветрились, – как то отстраненно подумала она, -трещинка наверное. Мама говорила надо сливочным масло мазать.»

«Бутерброды возьми. “ Марта вздрогнула и оглянулась на голос. Слева от нее «Клара Цеткин», в своем безразмерном тулупе накинутом на плечи, докуривала вонючую серую папиросу. Она затушила ее в сугроб, сплюнула под ноги и тяжело покачиваясь прошла мимо девушки не забыв толкнуть ее в бок. Марта охнула и села в сугроб.

На Спасской башне мелодично заиграли Куранты. Здесь было их отлично слышно. Вся улица 25 октября узнавала точное время по бою Кремлевских Курантов. Пробило три часа. “ Как такое может быть! – в отчаянии непонимания прошептала Марта. Я только, что пришла на работу. Прошло не больше двух часов. Она выбралась из сугроба и вернулась в «Бутербродную». В такие моменты своей жизни она очень жалела, что не курит.

*****

Сегодня я сам за рулем и могу курить в машине. Иногда так мало нужно для ощущения свободы. Cohiba Robusto, маленькая плотная идеальная. Люблю ее за аромат сосновой смолы. Львович будет ворчать, но мне кажется, что это лучше чем его котлеты. Ваши пресловутые котлеты. Цивилизация, которая поднялась на котлетах! Снегопад усилился, новенькие дворники навязчиво шуршат по лобовому стеклу и все равно оставляют разводы.. Мне сложно смотреть на улицу за этими странными шевелящимися шторками. Не хочу ничего пропустить. Я видел как она бежала от метро «Площадь Революции» роняя в грязный придорожный снег, то варежки, то свою неизменную книжку. Без шапки и совсем не грустна. она ждет ее грусти и уныния, но я этого не вижу. Ну поэтому ее и нашли, и выбрали, и я здесь именно поэтому. Я только Ловец. Я-Ловец. Пальцы снова деревенеют. это нормально для тысячелетних ловцов, но мне всегда нужно что то с этим делать. Например закурить.