Текст книги "Служебный вход. Мистический триллер"

Московский гололед прикрыт легким слоем снега и они так забавно шлепаются, роняют сумки, оранжевые шары апельсинов катятся под колеса машин. «Черт, Черт!», слышу я. Я так хорошо слышу, что меня это пугает. Даже днем я слышу слишком много. «Девушка, вам помочь,?. Высокий мужик отбросил сигарету и поднимает упавшую «девушку» неопределенного возраста, укутанную в цветастые платки. Она пыхтит и вырывает руку. Могла бы и поблагодарить. На ногах валенки. Забежала перед поездом «Москву повидать».

Надо проехать подальше они мешают мне видеть ее силуэт. Она совсем невысокая, хрупкая, когда я вез ее на Аргуновскую мне казалось, что я могу ее разбить. А Она сказала, что я идеализирую. Что то в ней не то. Тетушка может просчитаться. Где то подвох. Я видел это в ее глазах прошлой ночью. Беззащитная и хрупкая, но какая то непрошибаемая. Как может юная особь быть такой? Хотя, что там. Они все беззащитные, хрупкие, фарфоровые игрушки на каминной полке. Зачем она стрижет свои чудесные пепельные волосы? Редкий оттенок. Он высоко ценится. Вздернутый нос, совсем некрасивые зубы, крупные как у грызуна.

Вот, через окно вижу, уронила поднос. Мой вечер начинается. Бой на Спасской всегда за меня. Снегопад усилился. Почему она не звонит. Я не понимаю почему она не звонит. Тамара выбежала. Как корова на льду. Путается в снежной каше. Тетушка ее ценит. Исполнительная и жадная. Я опускаю окно, Тамара тяжело дышит – -Тамара Николаевна, все как Вероника Львовна распланировала?

– Да, да. Только вот. -пихает мне сверток через окно. Она Стажерка, забыла. От Тамары воняет ветчиной. Ненавижу ветчину. -Марта Андреевна вышла в город? – уже сурово спрашиваю я. Тамара торопливо поворачивает к своей забегаловке и я вижу ее толстые ноги перетянутые модными сапогами. Куранты бьют четверть, стрелка на приборной доске замирает и поблескивает зеленоватым светом.» Вышла, вышла, машет она рукой. Другой дверью пошла, через Театральную площадь. Дворами.

Я разворачиваю сверток из толстой бумаги. Криво нарезанные бутерброды с колбасой падают на мои новые брюки. Черт!

**********

В раздевалке для персонала опять перегорели лампочки. Осталась только одна лампа дневного освещения мигающая голубоватым светом. Почему считается, что дневной свет – голубой, рассеянно думала Марта собирая «вещи на выход». Она шнуровала свои беленькие сапожки, когда кто -то (она не успела увидеть кто), швырнул ей из -за двери бумажный пакет. От неожиданности она ойкнула и посторонилась. Ей показалось, что кто то хотел попасть ей в голову. «Что за ерунда! я начинаю бояться бумажных пакетов!» подумала Марта. Этот резкий и грубый звук вернул ее в неприятную реальность, а ведь наслаждение от обувания новых сапожек, несравнимо с увольнением по непонятным причинам. Девушка без любопытства взяла сверток и на нее сразу дохнуло запахом «докторской» колбасы. Марта поморщилась. После пары подносов бутербродов, которые она нарезала сегодня с утра, колбаса у нее была не в приоритете, но отказываться от дара не стоило. —Кристова, переоденешься– в зал выйди! Тамара Николаевна тебя ждет!. Визгливый голос Зины Лопуховой, ее напарницы на раздаче, прозвучал издевательски. Зина виртуозно разливала компоты половниками и была фаворитом «Бутербродной» третьей категории.

– Спасибо, Зина, -прошептала Марта застегивая куртку, работать тебе на полторы ставки! Это пожелание на прощание!

То что произошло с ней за последние сутки, Марта приняла как вызов. Есть комната, есть ключ, есть суровая Вероника Львовна, даже какой то непонятный и симпатичный Лекс. Есть ее университет и где то есть родители, и они в этой истории, самое слабое звено. Так думала девушка стараясь быть жесткой перед тем, что ей предстоит, а предстоял ей ужин у Вероники Львовны, новые поиски работы и ее первая сессия, на самом то деле, уже через месяц.

«Предчувствует душа, что волей звезд,

Началом несказанных бедствий будет,

Ночное этот празднество.»

Начитанная и напичканная цитатами Марта, обрадовалась вспомнив эти строки из Шекспира. Она всегда верила в хороший конец любой истории! Марта оделась и вышла в зал.

Толпа голодных служащих уже поредела. Очереди не было. Подносы опустели и Марта видела как Аня Лопухова, ее напарница -стажерка, в новеньком фирменном халате, сосредоточенно распиливает очередную партию батонов на хлеборезке. За столиком у окна стоял какой то человек в старом зимнем пальто с оторванной пуговицей. Он интенсивно дул в стакан с «кофе “ и смотрел в заляпанное окно. Там Марта заметила вереницу экскурсантов с гидом во главе. “ Обратите внимание мы подходим к главной площади страны! истерично орал гид. Мужик с кофе поперхнулся и закашлялся. Все это снова погрузило Марту в уныние. «Шекспир бы рыдал» подумала девушка и подошла к Тамаре Николаевне.

Главнейшая не смотрела на стажерку. С ней все было кончено и она видно хотела побыстрее разделаться с оплатой. Она копалась в кассовом ящике собирая мятые желто -бурые рубли и пересчитывая их по нескольку раз. Марта молча стояла рядом и спокойно наблюдала как толстые короткие пальца Тамары в золотых перстнях перебирают засаленные купюры. Молчание затянулось. В зале было выключено даже радио и повисла какая то невообразимая тишина. Марта оглянулась вокруг, ей стало не по себе. Казалось, что у жизни выключили звук.

– Получи, Кристова свои семь рублей и двадцать пять копеек. -наконец произнесла директриса и выложила деньги на белое блюдце у кассы. Я почти ветеран труда и никогда не видела такой безразличной к делу и ленивой стажерки. Она со скрежетом подвинула блюдце в сторону Марты. Марта, стараясь казаться равнодушной и мысленно выдохнув., собрала мелочь и рубли и рассовала их по карманам.

– Прощайте, спасибо, но эти деньги я заработала, не удержалась от последних слов Марта. Она развернулась и направилась к дверям.

– Не с центрального же входа! заорала ей вслед Тамара Николаевна. Для персонала есть другая дверь.! У Марты почему то выступили слезы. Это была такая ерунда, но дыхание перехватило и предательская влага сделала мутным все вокруг. Она молча зашла за раздачу, быстро прошла по коридору и вышла в темный двор, хлопнув дверью. Пройдя несколько шагов она вспомнила про пакет с бутербродами и решила вернуться. Подойдя вплотную к двери она прочла кривую трафаретную надпись «Служебный вход». Нет!, решила Марта больше никаких служебных входов. Она быстро развернулась и только ей известными проходами, по дворам, решила выйти на «Площадь Свердлова», не выходя на улицу 25 октября. Куранты начали быть пять часов. «Уже пять? Она велела быть к шести., Я должна успеть – думала Марта перелезая через заснеженный заборчик и спускаясь к памятнику вдоль стены Славяно -греко-латинской академии.

Необычные для ноября сугробы мешали ей идти быстро. Снег набился в голенища сапожек, усилился ветер и колючие снежинки кололи лицо. Люди бесконечным темным потоком шли по Театральной площади. Большие сумки, сетки – авоськи, белые коробки с тортами. Каждый, кто шел здесь, нес что то в руках. Покупки, покупки. Центр Москвы, магазины в которые завозят хоть какую то вкусную (или хотя бы съедобную) еду и люди в поисках этого, потоками устремляются сюда. Еда в Москве – эта валюта. За бутылку коньяка можно выжить на операционном столе, а за банку швейцарского растворимого кофе тебя «скорая» отвезет в лучший роддом города. Конфеты для учительниц, а хрустальные конфетницы для учительниц музыки.

У гостиницы “ Москва» стояли туристические автобусы с голубой надписью «Спутник», иностранцев в них не возят, но своих «туристов» в погоне за сервелатом к Новому году, полно.

У входа в метро «Площадь революции» была стоянка такси и Марта вспомнив о сумме в семь рублей, подумала, что на такси она доедет быстрее. Девушка встала в длинную очередь «гостей столицы» ждущих такси. Москвичи редко ездили на такси, это было развлечение для приезжих. Только приезжие, накопив на поездку в столицу могли так шикануть. Те москвичи, которые могли заплатить за такси ездили с личными шоферами на ведомственных машинах.

Время шло. Марта чувствовала движение времени где то в себе. Она даже не могла понять почему она чувствует, что прошло десять минут. Вот, уже пятнадцать. Обида, злость, раздражение «тикали «в ней вместе с часами. Снег прекратился, но стало холоднее и Марта в своей серебрянной короткой куртке начала мерзнуть. Она с тоской вспомнила забытый пакет с бутербродами и подумала, что принципиальность не помогает выживанию. Она перебирала в кармане свои честно заработанные деньги и прикидывала во что ей обойдется такая шикарная поездка на ужин к Веронике Львовне.

Тревожно посматривая на вход в метро Марта видела, что потоки людей закончивших работу в многочисленных «министерствах» превращаются в темную лаву вливающуюся в арку входа на «Площадь революции». Бежать в этом потоке на ВДНХ было поздно. Очередь жаждущих сесть в такси не уменьшалась. Рядом опять почти «проплыла» еще одна экскурсия молчаливых и каких – то скорбных людей исчезнувшая на переходе Театральной площади.

Марта шмыгнула замерзшим носом и в холодном морозном воздухе почувствовала какой то сладковатый запах, пряный и невообразимо прекрасный. Он напомнил ей запах свежеспиленных сосновых досок, с непросохшей еще смолой янтарной живицы. Это запах детства. Соснового леса в Юрмале.

– Марта Андреевна, когда вам дают совет -«позвоните,» ему лучше последовать не рассуждая.

_______

Первое, что она увидела – были бронзовые, блестящие в свете фонарей, пуговицы. Этот извечный свет несказанной дороговизны, слепил глаза. Сизый дым от сигары рассеивался в морозном воздухе, но смолистый аромат окутал ее как одеялом. Показалось, что стало теплее. Ровный красный огонек сигары мигал фонариком в темноте светлого московского вечера. Марта смотрела на Лекса, или на племянника, или на черт знает кого, и беспокойство покидало ее как бывает с внезапно опустившейся температурой, когда – можно заснуть и завтра будет все хорошо.

Марта просияла. Она была несказанно счастлива! Надо же какое совпадение! Все таки она везунчик!

– Алексей Ильич, как здорово, что вы меня заметили. Это такое потрясающее совпадение!

Первым импульсом замерзшей и усталой девушки было кинуться на шею этому малознакомому мужчине, но рассудительность и строгое воспитание победили даже инстинкт выживания.

– Во первых мы договорились, что для вас я – Лекс. Племянник, он остался дома, с тетей, а Алексей Ильич Лексерович на фото в паспорте. – Лексу понравилась детская непосредственность девушки и он по доброму улыбнулся, но быстро обрел» лицо» и снова спросил:

– Так почему вы не позвонили?

Марта начала оправдываться, что у нее не было времени, она бежала на работу, ей были нужны деньги срочно – да и Вероника Львовна сама позвонила мне, быстро сказала девушка и удивленно запнулась. -Она подняла глаза на Лекса и будто пораженная какой то внезапной догадкой продолжила, уже не так оживленно – Только я не знаю как она меня нашла. Почему позвонила, как только я зашла в кабинет? – уже будто разговаривая сама с собой пробормотала Марта. Ей сново стало холодно, как то сразу внезапно, легкая дрожь пробежала по спине.

– Вы здесь– то что делаете, Марта? – спросил Лекс, но Марте показалось, что он знает ответ. Лекс пыхнул остатками сигары и аккуратно затушил ее в маленькой металлической табакерке. Туда он убрал и окурок.

– Вероника Львовна пригласила меня на ужин. Я опаздываю. Я хотела взять такси– ответила девушка.

Лекс поморщился. – Семь рублей двадцать пять копеек. С Площади Революции до Останкино. Прокатать на такси ползарплаты? Пойдем. – он махнул рукой в сторону музея Ленина. Машину помнишь? Его обращение на «вы» куда то то делось и этот странный эффект, который Марта заметила в лице племянника еще в прошлый раз снова неожиданно сработал. “ Не молодой – не старый», то на вы то на ты. Только что он был чопорно отстраненный, а вдруг стал снова своим парнем. Сегодня он был без своей огромной шляпы и Марта могла лучше рассмотреть его. Вглядываясь в его черты, они снова показались ей «зыбкими», но выразительные, большие голубые глаза не давали ей состредоточится. Если бы сейчас ее попросили описать «племянника», она бы не смогла это сделать.

«Может убежать, пока не поздно? ” подумала Марта. Она подняла свою спортивную сумку, перекинула через плечо и тревожно посмотрела в сторону метро.

– Марта, уже очень поздно….надо торопиться.. Вероника Львовна не любит опозданий. Сегодня я за рулем, домчимся как ветер. – легко и весело сказал Лекс, забрал у Марты сумку и отправился к машине необыкновенно легкой, пружинящей походкой.

«Да, на свете бывают странные совпадения. Мне повезло и не придумывай Марта Кристова сама себе лишних ужасов. На сегодня и так достаточно.» -думала девушка вприпрыжку идя за высоким Лексом к сияющей красивой «Волге». Куранты пробили половину шестого, когда за Мартой закрылась дверь машины. “ Удивительно прекрасный звон курантов, хотя часы на Домском соборе тоже отлично звучат.

Марта с внезапной грустью вспомнила родную Ригу, пытаясь сравнить ее с заснеженной Москвой.» Нет, пожалуй это несравнимо, решила девушка,» Моя Рига встала из сказок Андерсена, а здесь финал «Конька -Горбунка». «Бух в котел и там сварился!».

На улицах народа стало ещё больше. Они шли нескончаемым безликим потоком. Садились в автобусы, заходили в метро, переходили Театральную площадь. Из музея Ленина выводили вереницу школьников. Просто обычная жизнь, обычный московский вечер.

Марта поудобнее расположилась на роскошных кожаных сиденьях «Волги». Сладковатый запах сигар и кожаного салона смешался с каким то привычным и навязчивым «домашним» запахом. Марта оглядела салон. Рядом с ней лежал до боли узнаваемый, бумажный пакет из «Бутербродной», тот самый, который она забыла уходя из подсобки.

В этот момент в Марте что то сломалось. Весь ее позитивный настрой, уверенность в том, что она счастливчик и везунчик, разбилось о сальный пакет с бутербродами. Она тревожно посмотрела на Лекса. Он подмигнул ей в зеркало, дружелюбно и по мальчишески. Его лицо вновь обрело совсем молодой, даже юный облик. Она уставилась в его коротко стриженный затылок, но снова не могла рассмотреть полностью его лицо. Он уверенно вел машину, играла музыка и Лекс тихонько напевал. Не смотря на то, что в машине было очень тепло, он не снимал своих перчаток.

– Ужин у Вероники Львовны, это очень своеобразное действо, – не оборачиваясь, но поглядывая на Марту в зеркало, сказал племянник. Веди себя уверенно, но не обещай ей лишнего. Она зла на тебя.

Марта не знала, что отвечать. На нее наползли страх, подозрительность, неуверенность. Ей захотелось открыть окно и позвать милицию, но и тотчас же ей показалось, что это так глупо, что стоит просто наблюдать. Она же сможет убежать если выйдет на улицу. Девушка отодвинулась от пакета с бутербродами, который как назло «подъезжал» к ней на каждом повороте и стала смотреть в окно. «Домчаться “ от Красной площади до Останкино за полчаса было нереально. Марта не хотел показывать своего страха. Он показался ей детским, а подозрительность навязчивой.

Чтобы продолжить разговор она сказала, не сводя глаз с затылка Лекса —

– А мы успеем к шести? Если твоя тетушка такая строгая, Может быть перенесем встречу и ты просто отвезешь меня домой?

Ее голос предательски дрогнул и стал каким то хрипловатым. Лекс, конечно, почувствовал ее неуверенность. Он притормозил на светофоре, обернулся и спокойно, но серьезно сказал.

– Нет, Марта. Встречу нельзя перенести. И мы успеем к шести, если ты не боишься скорости, то мы можем быть там гораздо раньше.

– Отлично, с вызовом ответила Марта. -Не ночевать же мне на улице. Пусть это будет мой первый деловой ужин в жизни. Зелененькие фосфоресцирующие стрелки на приборной доске показывали без пятнадцати шесть., а они только подъезжали к «Чистопрудному бульвару».

Она посмотрела на «племянника», а он обернулся к ней. Первый раз за все это время она внимательно рассмотрела Лекса и увидела, что то кроме его глаз. Это был может быть и не очень красивый, но то, что называется «мужественный» профиль. Все в его лице гармонировало друг с другом и Марта невольно залюбовалась им.

– Летим, – пожал плечами Лекс и резко затормозил.

Марта охнула и резко повалилась на сиденье. Сердце ее колотилось. То что он сказал и то что произошло дальше было так нелогично, что Марта грубо заорала во весь голос;

– Что ты делаешь! Ты что, сумасшедший? Зачем, так тормозить? закричала Марта. Все напряжение этого ужасного дня, оскорбления на работе, безденежье, холод, все было в этом ее хриплом и грубом крике.

– Выходи, просто сказал Лекс – и бутерброды захвати. Сим сожрет и не охнет.

Марта смотрела на Лекса, на его спокойное лицо, на уверенные движения и ей, почему то, хотелось делать то что он говорит. Ей даже показалось, что так проще. Он был так спокоен, так уверен в себе, что и не должно было возникнуть сомнений, что то, что он делает, это именно то, что нужно. “ Податель сего сделал это с моего разрешения и на благо Франции» вспомнились Марте записка кардинала из «Трех мушкетеров». Здорово, но ситуация не была не так уж романтична..

«Племянник» вытащил ключ и первый вышел из машины, аккуратненько щелкнув дверью.

Марта непонимающе уставилась в окно. “ 3-ий проезд Марьиной рощи» с удивлением прочла она.. Это был адрес Вероники Львовны. Марта приходила сюда, когда искала комнату.» Может я заснула, подумала девушка и не заметила как мы с «Чистых» доехали до Останкино? “ Часы на приборной доске показывали без пятнадцати шесть.

_______________

Вся ее решимость бежать со всех ног как только они доедут, куда то делась. Спокойная тишина в машине, спокойная тишина в душе. Она вдруг подумала, что да, надо просто выйти из машины и скорее, скорее на ужин к Веронике Львовне, ведь она ее ждет. Марта снова взглянула на часы. Зелененькая стрелочка подрагивала и приближалась к шести. У машины стоял Лекс, высокий и значительный в своей дорогой, каких всегда расстегнутой, дубленке. В руках у него был ключ от машины и всем своим видом он будто говорил ей “-Давай уже, выходи. Время -деньги». Проезд Марьиной рощи не самое освещенное место Москвы и роскошные пуговицы его дублёнки уже не блестели в свете фонарей, а на его, и без того неуловимое лицо, лицо легла тень от соседнего дома. Марта не могла разглядеть его в темноте зимнего вечера. Она взяла пакет с бутербродами и вылезла из машины.

На тихой улице никого не было. Казалось, что Москва осталась где то там, за спиной Марты, а здесь был какой то другой мир. Никто не спешил домой с авоськами, не пробегали дети с санками, не проезжали машины. Даже если бы девушка решила сейчас бежать, то куда и зачем ей самой было непонятно. В этом странном районе, с не самой лучшей репутацией, она была только один раз

.В темноте заснеженного вечера при слабом свете редких фонарей, Марта вряд сама узнала бы дом Вероники Львовны. А дом хозяйки был именно домом. Не многоквартирной коробкой, а отдельно стоящим деревянным двухэтажным домом, посредине небольшого садика, обнесенный невысоким забором. Она была здесь в августе и сад утопал в цветах, забор был оплетен диким виноградом и какими то колючками. В саду под ногами, валялись битые, и уже подгнившие яблоки, на которых Марта с отвращением подскальзывалась, когда пыталась обойти яростно лающую на нее собаку.

Сейчас, в этом раньше времени заснеженном ноябре, забор был уже завален снегом и только дорожка к калитке была расчищена. Среди старых домов на этой улице, это был единственный двухэтажный деревянный дом.

Марта стояла у машины и не знала, что делать. Ее сумка была перекинута через плечо, а в руках она сжимала пропахший колбасой пакет. После уютной и теплой «Волги» на улице ей показалось холодно и зябко. Ее новые сапоги совсем не согревали, куртка была коротка, В общем Марта почувствовала себя плохо и даже как то одиноко.. Она захотела чтобы поскорее все кончилось, потому что ей просто хотелось есть.

Лекс закрыл машину и галантно предложил ей руку. но она опять отказалась взять его под руку. Она думала, что это слишком для делового сотрудничества, а может ее смущала безотчетная симпатия, которую она чувствовала к этому молодому «немолодому» человеку. Она быстро прошла вперед и на ходу произнесла-

– Я ничего здесь не знаю, точнее была один раз, – поспешно сказала она, увидев, что племянник разозлился, когда она снова отказалась взять его под руку. -Веди, а то твоя тетя разозлиться еще больше и уже не только на меня, стараясь быть веселой сказала Марта, быстро уходя вперед.

Лекс в два шага догнал ее, отобрал сумку и решительно взяв за руку подвел к широкой калитке.

Вдали, где то, за строем кривых яблонь, в темноте, она разглядела входную дверь с большим путевым фонарем на крыльце. «Опять этот фонарь, Откуда они беруться в таких количествах» удивилась Марта. “ Собака истерически залаяла, когда девушка, в сопровождении Лекса, стала пробираться к дому по узкой дорожке.

Вблизи дом казался старым и обшарпанным. Было видно, что его никогда не красили и в темноте, при слабом свете фонаря, стены казались черными. Длинноногая хаски, привязанная цепью к стене сарая, надрывалась от лая и даже примирительное– ” Сим, фу,» не успокоило ее. Марта боялась собак и испуганно прижалась к Лексу.

– Отдай ей бутерброды. Только спокойно, по одному, – тихо шепнул ей на ухо племянник. Она почувствовала его спокойное дыхание и запах сигар. Марта резко отшатнулась, но послушно разорвала пакет и начала кидать колбасу собаке. Лай прекратился тотчас же и молчаливое чавканье, как подтверждение принятой жертвы, рассмешило Марту.-

– Ее, что не кормят? – спросила она Лекса, – специально?

– Собака должна охранять дом откуда ей дают еду. Это ее работа. А методы они бывают разные.

Лекс жестко взял девушку за локоть и подтолкнул к лесенке кривоватого крыльца под железной крышей. Марта увидела звонок над дверью и решительно надавила на пожелтевшую кнопку, но не услышала никаких звуков.

– Звонок не работает, -она раздраженно подергала ручку толстой, обитой дерматином двери. Дермантин потрескался в нескольких местах и из него торчала желтая вата. В серединке сиял дверной глазок в обрамлении маленьких звездочек.

– Здесь не любят лишних звуков, тем более дверных звонков.-

ответил Алексей Ильич за ее спиной. Она подняла глаза на Лекса и увидела именно Алексея Ильича, взрослого, отстраненного и надменного. Марта решила не удивляться и не рассматривать пристально вновь изменившееся лицо племянника Он отодвинул Марту и очень громко постучал в косяк двери своей изящной рукой затянутой в кожаную перчатку. Звук получился на удивление громкий и звонкий. Девушке даже показалось, что он разнесся гулким эхом по тихому заснеженному саду и разбудил ворон сидящих на пустой голубятне. Голубятню она заметила еще летом, но она пустовала и была каким -то наследием ушедшей московской традиции. Недовольное «кар» скрипнуло сверху, но Марта не успела разглядеть птицу потому, что в этот момент она услышала бряканье ключа и скрежет задвижек.

– Не улыбайся, снова шепнул ей «племянник» на ухо. Она должна видеть, что ты глубоко сожалеешь, даже если ты не сожалеешь вовсе.

Он сжал ее руку под толстым рукавом куртки и громко произнес, «Тетушка Верушка, вот и мы!». Его тон показался Марте настолько фальшивым, что она, забыв страхи, не смогла не улыбнуться.

Дверь открылась и Марта увидела бледное вытянутое лицо немолодой «девушки». Белесые ресницы и выщипанные в тонкую линию брови делали ее лицо еще более жалким. В уголке бескровных синеватых губ торчала дешевая папироса. Сама девушка была одета в длинное платье с большими карманами, на плечи был накинут пуховый платок. При виде ее ироничная улыбка Марты погасла сама собой. Во первых это была не Вероника Львовна, во вторых сама эта «девушка» производила крайне унылое и пугающее впечатление. Глаза ее были настолько равнодушно пусты, что вряд-ли стоило ей улыбаться. Она бы этого даже не заметила. Марта замерла и вопросительно посмотрела на Лекса. Еще полчаса назад она хотела убежать, но теперь девушке не в ком было искать защиты и ответы на вопросы, как только в этом «племяннике», который курит дорогие сигары, быстро водит машину и боится своей тети. Лекс не ответил на ее взгляд, а просто втолкнул в открывшуюся дверь так, что Марта чуть не упала поскользнувшись на тонком коврике у порога.

– А-а! Катерина Львовна, отлично, что вы еще не спите!! – громко сказал Лекс, – Вероника Львовна, наверное в кухне? Готовит свои знаменитые шницеля?

Племянник резкими движениями, быстро, и как показалось Марте, раздраженно начал щелкать большими черными выключателями, которые выстроились в ряд по стенам. Свет голых лампочек, которые верно никогда и не были под абажурами, словно ослепил ее после полумрака машины и темноты улицы. Марта поморщилась протирая глаза.

– Вот Марта, познакомься, – так же любезно и наигранно бодро продолжал Лекс – Екатерина Львовна, младшая сестра Вероники Львовны, ее верная и преданная тень.

Верная и преданная тень, присела в глубоком реверансе и хриплым голосом произнесла :

– Добро пожаловать, зовите меня Кэти. Она вытащила потухшую мокрую папиросу изо рта и кинула в консервную банку на подоконнике. Марта с омерзением заметила, что таких жеваных «бычков там собралось уже немало.

Узкая терраска перед входом в комнаты, была обычным делом в таких старых домах. Здесь хранили всю обувь существовавшую в доме, верхнюю одежду и выходили смолить “ курильщики. Марта уже видела такое, но не в Москве, а на дачах в Мамонтовке, куда ездила с друзьями прошлым летом.

Лекс протянул руку, чтобы забрать у Марты сумку, висевшую на плече и жестом стал показывать, что пора бы, что то и произнести. Хотя бы из вежливости. Она понимающе кивнула и стараясь улыбнуться сказала «сестрице тени» :

– Очень приятно. Привет Кэти – я Марта. Кэти поправила платок на плечах и угрюмо произнесла – Чтож, разувайтесь, у нас не принято в сапогах.

Марта поспешно стала снимать свои сапожки прыгая на одной ноге. Наклонившись, чтобы расстегнуть заевшую молнию она заметила, что вдоль стены стоят ряды старой обуви. Сапоги, валенки, детские ботиночки и даже чьи то летние пыльные босоножки. Вдоль стены выстроились зеленые бидоны с керосином. Проклятие старых домов Москвы.

Девушка сняла свою серебряную куртку, но повесила ее на перегруженный гвоздик так неудачно, что на нее свалилась чья то шляпа. Приглядевшись она увидела, что это засаленная милицейская фуражка. Лекс сразу выхватил ее из рук Марты и положил обратно.

– Поаккуратнее, девочка. -вполголоса произнес он. Свои начищенные ботинки он снял и поставил на старый венский стул, прислоненный к стене по причине его колченогости, а свою роскошную дубленку он перекинул через руку.

«Кругом какое то старье, удивилась Марта. -Как я в первый раз этого не заметила? Тетя, женщина же не бедная. Сдает квартиры, летом продает яблоки на рынке.»

Стоя в шерстяных носках посреди хаоса терраски, Марта чувствовала себя почти голой. Ей было неуютно, голод сводил живот и напряженное молчание Кэти, которая не сводила с нее глаз, раздражало ее. Марта снова посмотрела в ее пустые водянистые глаза, которые при свете голых ламп казались и вовсе прозрачными и мысленно говорила “ Не смотри на меня так! “ Лекс достал из кармана пачку дорогих сигарет с золотой каймой и протянул Кэти. Та с поклоном приняла и спрятала в безразмерные карманы своего длинного платья.

– Ну в путь, красавицы, как то странно сказал «племянник» и погасил все лампы на террасе, почти что одним движением руки. Блеклый свет путевого фонаря мигнул и задрожал. Марта с удивлением увидела, что фонарь не электрический. За толстым закопченным стеклом она еле разглядела дрожащий фитиль керосиновой лампы.

«Я не могла ошибиться. Как же так!, Да что же это такое! “ В своем паническом молчании Марта кричала и теряла контроль. Она теряла логику событий, обыденности действий. Девушка внезапно почувствовала этот пряный и маслянистый запах керосина и черной копоти. Она пошатнулась. Ей показалось, что у нее закружилась голова, хотя не было никаких причин. хотя.. она ела еще вчера и все может быть. Лекс мягко подхватил ее под локоть и вошел вместе с ней вслед за Кэти в открывшуюся дверь. На его лице играла самодовольная улыбка.

Марта совершенно не могла понять устройство дома в который попала. Узкий коридор, без единой лампочки, высокие потолки, она ничего не могла разглядеть. Шипение масла на сковородке и запах жаркого подсказывал, что где то кухня, но высокая величественная Кэти заслоняла собой почти весь проход, настолько узким был коридор. Фонарь в ее руке почти ничего не освещал и Марта шла наугад, аккуратно ступая ногами в теплых носках. Даже через их пушистую мягкость она чувствовала холод деревянного пола, а от стен исходил неприятный запах отсыревшей, старой древесины. Марта старалась ни к чему не прикасаться руками и даже как то сжалась. Она же была здесь, меньше, чем полгода назад, но ничто не заставило ее переживать и не было сомнений, что ей повезло и с квартирой и с хозяйкой. За спиной, почти у самого ее уха, она чувствовала дыхание Лекса. Он шел за ней почти след в след.

Вход в кухню был завешен старым покрывалом, чистым, но основательно поеденным молью Кэти заглянула в кухню, откуда был слышен грохот посуды и шел ужасный чад и как бы невзначай, вполголоса произнесла:

– Гости уже тут, сестренка, – и не останавливаясь прошла дальше высоко подняв фонарь и ускоряя шаг.

Марта шла за ней и не могла не заглянуть на кухню. Она ожидала увидеть там Веронику Львовну, готова была вежливо поздороваться и уже придумала «милые слова хорошей девочки».

В маленьком, даже крохотном помещении, с небольшим окошком занавешенном полосатой шторкой, среди пара, и видимого жара от печки, стояла Вероника Львовна с огромной чугунной сковородкой в руках. Она ловко подкидывал на этой увесистой сковороде котлеты величиной с ладонь. Одновременно она запихивала узкие щепки в ярко пылающую печку. Виртуозно захлопнув ногой черную заслонку хозяйка обернулась и увидев Марту недовольно отвернулась. Марта успела только заметить ее покрасневшие, изможденное лицо и поджатые губы. Лекс проходивший кухню вслед за Мартой, разрядил обстановку громким возгласом,» Тетя, я безумно голоден! "Марта обернулась на его крик, хотела улыбнуться и поддержать энтузиазм племянника, но снова не разглядела его лица в темноте коридора. Она только успела заметить как он, что то быстро отдал Веронике Львовне через узкий проем двери.