Текст книги "Италия без купюр. Исследование итальянского сердца, желудка и кошелька"

Елизавета Зорина
Италия без купюр. Исследование итальянского сердца, желудка и кошелька

© Зорина Е. А., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Введение

Italy против Italia. 0:1

«Ваша Italy – это не наша Italia. Italy – это легкий наркотик, сбываемый в форме холмов, освещенных предзакатным солнцем, оливковых и лимонных деревьев, белого вина… Italia же – это лабиринт. Завораживающий, но сложный, в который рискуешь попасть и заблудиться на целые годы. При этом получая удовольствие, конечно», – замечает итальянский журналист и писатель Беппе Севернини.

С ним сложно не согласиться. Представления об Италии иностранных туристов и настоящая, глубинная жизнь страны – вещи, далекие друг от друга. Обычно знакомство со страной у всех происходит по одному и тому же сценарию: сначала Италия распахивает свои жаркие объятия, радует солнцем и голубым небом, влюбляет в себя, поражает своей красотой, богатством истории и культуры. Она кажется эдаким праздником жизни, в котором все счастливы, все поют и где не может происходить ничего дурного. Со временем, впрочем, Италия начинает показывать свой непростой характер, и тут становятся заметными моменты, способные вызвать раздражение. Вдруг оказывается, что любое обращение в государственные органы отнимает уйму времени, поиск работы напоминает сложную головоломку, в стране то и дело меняются правящие коалиции и чуть ли не каждый день арестовывают нового мафиози.

Но эти темы обсуждать как-то не очень принято, они считаются неудобными. Абсолютное большинство книг, издающихся в России об Италии, посвящены великой истории этой страны, ее богатейшей культуре, гастрономии. И это понятно. Кто не слышал о Древнем Риме и его завоеваниях, безумных императорах и гладиаторских боях? Кто не был очарован величайшими произведениями эпохи Возрождения? Кто не восторгался знаменитыми на весь мир итальянскими скульпторами, музыкантами, поэтами, живописцами, певцами, архитекторами, режиссерами, актерами? Кто с любовью не отзывался об итальянской кухне, смакуя такие простые и все же непривычные сочетания вкусов? Кто, наконец, готов был бы добровольно отказаться от бокала ледяного просекко в жаркий летний вечер?

Писать о красоте и признанной во всем мире кухне, бесспорно, приятно. Но можно сказать, что во всем этом многообразии книг перед нами предстает Италия великая, парадная, праздничная, веселая и сытая. А какова же повседневная, скрытая от глаз туристов жизнь? Чем живут итальянцы? Что их интересует? С какими проблемами они сталкиваются? Каковы особенности итальянского менталитета? Тому, кто захочет по-настоящему познакомиться со страной «изнутри», обязательно придется задаться этими вопросами. В какой-то момент будет просто необходимо отложить в сторону фантазии, широко открыть глаза и столкнуться с реальностью.

* * *

К сожалению или к счастью, Италия – это не вечные тосканские холмы, виноградники, веселье каждый день. Об этом я и рассказываю в своей книге. Моя Италия – другая. В ней есть место всему: достоинствам и недостаткам, радостям и проблемам. Эта книга гораздо больше, чем вкусный рассказ о разнообразной кухне таких непохожих друг на друга регионов страны, но она не ограничивается и повествованием о знаменитых итальянских мамах и безработице.

Моя Италия – простая и настоящая, сложная и противоречивая, интересная и осязаемая, с бьющимся сердцем и живым голосом. Это Италия без купюр и стереотипов. Так ведь интереснее, правда?

Приятно познакомиться, Италия!

Мое близкое знакомство с Италией началось в 2006 году, когда я получила должность корреспондента РИА «Новости» в Риме. Район Порта-Пиа, в котором находилась моя квартира, без всякого предупреждения и лишних условностей сразу же погрузил меня в живую итальянскую действительность.

Порта-Пиа – не самый центр, но и не окраина, не самый престижный, но и далеко не самый ужасный район. В общем, живое, нетуристическое место, где принято знать по имени хозяина каждого ресторанчика, здороваться с газетчиком и справляться о самочувствии жены директора химчистки.

Сердцем этого района был и остается рынок – круглое здание с четырьмя входами, над каждым из которых – изображение той самой римской волчицы, по преданию, вскормившей основателей Рима. Я так и не поняла, как работает этот рынок. Иногда он угрюмо молчал, двери его были наглухо закрыты. Иногда кричал, пел и гудел с самого раннего утра.

В базарные дни жизнь в нем бурлила и даже выплескивалась на ближайшие улочки кучей разноцветных палаток, в которых можно было купить все: льняные платья, бархатные пиджаки, элегантные туфли с пряжками и удобные домашние тапочки. Говорят, если повезет, на этих развалах можно найти даже настоящие антикварные вещицы и дизайнерскую одежду по бросовой цене. Скорее всего, краденые.

Внутри рыночных павильонов тоже был богатый выбор. Мухамед из Сенегала торговал постерами. Хочешь – Леонардо, хочешь – Боттичелли. Кармело привозил сладкие сицилийские апельсины, острые красные перцы, баклажаны с лиловой кожицей и нарядные артишоки. Пожилая пара продавала розовые колбасы, моцареллу, которая до встречи с покупателем плавала в своем отдельном лоточке, и домашний душистый соус песто. У Гвидо всегда было самое свежее мясо и готовый совет, что сегодня приготовить.

Если подумать, смысла выходить за пределы этого сосредоточения жизни вообще не было никакого. При желании на рынке можно было одеться, обуться, купить вкусной еды, приобрести «шедевр» эпохи Возрождения (и не только), пообщаться и зарядиться хорошим настроением. Район Порта-Пиа не напрягался, никуда не рвался и с удовольствием жил в зоне притяжения этого круглого гиганта.

С рынка – в люди

Изначально именно живое общение с людьми в моем районе помогло мне настроиться на итальянский лад. Позднее по заданию редакции я уже объездила почти весь Апеннинский полуостров, побывала и в больших городах, и в маленьких деревушках, где мне посчастливилось пообщаться с самыми разными жителями страны. Мне довелось прочитать сотни итальянских газет и несколько десятков современных книг, перевести на русский язык множество статей и побывать на бессчетном количестве пресс-конференций. Всему этому сопутствовало постоянное глубокое изучение итальянского языка. И все это было мне в радость, потому что делалось из большого интереса и любви к Италии. Узнать, разобраться, понять – во мне все время горело желание дойти до самой сути итальянской головы, сердца и желудка.

* * *

Моим самым большим помощником в этом деле стал итальянский язык. Он открыл мне целую вселенную художественной литературы и публицистики. Но помимо способности воспринимать выверенные причесанные тексты знание языка дало мне и возможность понимать то, что говорят продавец фруктов и политик, ремесленник и профессор. Все оказалось просто: нужно было только прислушаться, не обязательно было принимать участие в разговоре. По обрывкам фраз случайных прохожих на улице, по тихой беседе пожилой пары в ресторане, по шепоту зрителей в театре, по диалогу попутчиков в купе, по разудалой песне на празднике сбора винограда я тоже составляла представление о жизни в Италии. Все эти говорившие, шептавшие и напевавшие и не подозревали, что их кто-то слушает, а значит, им не надо было притворяться, они были искренними и настоящими.

* * *

Я смотрела во все глаза, слушала во все уши, впитывала всей душой. Картина итальянской жизни в моей голове становилась все полнее, наливалась красками, обрастала тенями и полутонами, становилась объемнее и детальнее. И теперь я хочу поделиться этими накопленными знаниями с читателями моей книги – с теми, кому интересна Италия настоящая, живая, осязаемая.

Конечно, познание – процесс бесконечный, и я, бесспорно, не могу претендовать на полное понимание страны и ее жителей. Думаю, свои двери Италия никому не распахивает настежь. И все же у меня есть ощущение, что двери эти мне удалось приоткрыть и заглянуть внутрь. За ними я увидела наследницу той великой страны, которая уже исчезла и осталась навсегда в вечности. Дошедшая до наших дней ее преемница очень изменилась: во многом она измельчала, многое потеряла, она теперь верит иным идеалам, сталкивается с новыми вызовами, слишком часто следует навязанным извне решениям. И все же она прекрасна. При встрече с ней понимаешь: когда-то эта благословенная земля была и правда щедро поцелована Богом.

Итак, предлагаю всем желающим отложить в сторону путеводители и последовать за мной. Мы свернем с проторенных туристами троп, чуть-чуть отклонимся в сторону и увидим Италию другую, не менее интересную, чем в учебниках, но куда более неизведанную.

Язык

Многоголосый оркестр

Т-ссс. Прислушаемся к тому, как говорит Италия. В оглушительном шуме, который сперва, как лавина, накрывает всякого путешествующего по стране, мы постепенно начнем различать отдельные голоса. Вот в ближайшем ресторане ведут деловые переговоры сдержанные миланцы. Вот полный румяный сицилиец зазывает покупателей на рынок, где уже разложен его нехитрый душистый товар: острый перец, сочные желтые лимоны и кроваво-красные кожистые апельсины. Вот старушка-венецианка обсуждает последние новости с газетчиком из ближайшего киоска. И вот она же от всего сердца бранит свою собачонку.

Все это – Италия, ее многоголосый оркестр, где каждый исполняет свою особую партию, сдобренную неповторимым акцентом, произношением и интонацией.

Вслушаемся же! Чья это речь, в которой то и дело проскальзывают характерные для французского языка звуки? Наверняка это итальянцы, приехавшие с самого севера, из области Пьемонт, что на границе с Францией и Швейцарией. Их речь тягучая и терпкая, как изысканное красное бароло, с любовью производимое на пьемонтских виноградниках. Жители этого региона знают себе цену и с гордостью представляют себя миру. Они никуда не торопятся и не суетятся. Галантные, изысканные, вежливые, всегда немного с французским лоском.

А вот совсем другая речь – яркая, красочная, эмоциональная. Это римляне. Их свободная и раскованная манера говорить увековечена великими итальянскими актерами от Анны Маньяни до Альберто Сорди. В спонтанной, непосредственной, приправленной грубым словцом римской речи все эмоции и чувства становятся особенно яркими. Их речь – хлесткая и упругая, как бычий хвост, который так любят подавать тушеным в душных столичных тратториях.

А это что за своеобразный язык? Похоже, это сардинский, его итальянцу понять решительно невозможно. Отделенные от материка большой водой и выросшие на скалистых берегах, гордые сарды славятся угрюмым характером, упрямством и молчаливостью. Корни их самобытного языка восходят к латыни, но грамматическое строение и употребление слов в сардинском совершенно не схожи с итальянским.

Вслушаемся же! Все это – Италия, которая кричит, поет, разговаривает и ругается на разный лад.

Откуда пошел итальянский язык?

Италия – причудливая страна-мозаика, в которой сосуществуют регионы, прежде развивавшиеся сами по себе, и населяющие их люди, такие непохожие друг на друга. Итальянцы из разных концов страны по-разному живут, мыслят и говорят. Даже классический итальянский язык, звучащий из уст миланца и неаполитанца, получается очень разным. А ведь помимо него существует еще и великое множество диалектов, на которых лихо изъясняются жители разных областей.

Итальянский язык произошел от латыни, но не от классической, которую до сих пор изучают в школах и университетах, а от латыни «вульгарной», т. е. народной (лат. sermo vulgaris – обиходная речь), – того языка, на котором в той или иной степени говорили все римляне от рабов и вольноотпущенников до таких образованных людей, как Цицерон и его друзья.

* * *

«Конечно, этот язык менялся в зависимости от того, к какой социальной группе принадлежал его носитель. Так можно себе представить, что различна была речь гладиаторов, сельских жителей, солдат, домашних рабов, членов римской образованной семьи и, наконец, речь высокообразованных римлян, затрагивающих в своей беседе различные научные и литературные вопросы. Язык этих бесед, вероятно, мало чем отличался от литературного письменного языка», – подчеркивают российские лингвисты Александр Дынников и Мария Лопатина.

* * *

Этот разговорный язык в какой-то мере противопоставлялся письменной литературной речи. Например, знаменитые законодатели «классической» латыни Цицерон и Квинтилиан в кругу семьи или в переписке с близкими друзьями вполне могли позволить себе говорить обиходным языком римской знати. При этом в их публичных выступлениях и философских трудах безраздельно господствовала литературная латынь.

С распадом Римской империи классический латинский язык постепенно стал сдавать позиции, а обиходная народная речь, наоборот, распространилась до того, что проникла во все сферы жизни. Из-за разрыва политических, культурных, торговых связей между разными уголками некогда огромного государства народная латынь в разных частях его развивалась по-разному, что к IX веку привело к образованию самостоятельных романских языков.

На Апеннинах же народная латынь постепенно смешивалась с языками захватчиков – лангобардов, франков, готов. В результате появился «вольгаре» (volgare, «первичные диалекты»). Этим термином лингвисты называют все разновидности романской речи в Италии до выдвижения одной из них на роль литературного языка. Как только стала несомненной особая роль флорентийского, вольгаре превратились в диалекты («вторичные диалекты»).

* * *

Первым официальным текстом на вольгаре считается Placito Capuano – постановление суда города Капуи. Документ, относящийся к 960 году, почти полностью составлен на латыни, однако свидетельские показания в нем приводятся так, как были произнесены, – на вольгаре. О чем же шла речь в этом первом документе? О споре за землю между монастырем Монтекассино и богатым феодалом Родельгримо из Акуино. Обе стороны заявили свои права на данную территорию, но благодаря свидетельским показаниям решение было вынесено в пользу монахов.

Известны и более ранние надписи на вольгаре, пусть и появились они не в официальных текстах. Самой древней из них считается надпись на стене в римских катакомбах Коммодиллы. Предположительно, слова о том, что не стоит громко говорить о секретных вещах, оставил там какой-то священнослужитель в VI–IX веках.

* * *

Среди первых, кто заявил о необходимости заменить латынь на вольгаре, был великий Данте Алигьери. В частности, благодаря ему истоки современного итальянского языка стоит искать в тосканском диалекте. Именно на нем в конце XIII – начале XIV века писал и сам вышеупомянутый поэт, и знаменитые Петрарка и Боккаччо. Благодаря им диалект стал литературной нормой. Однако долгое время итальянский использовали при письме лишь самые образованные. В повседневной же жизни люди общались на региональных наречиях. По оценкам лингвистов, в 1861 году, когда произошло объединение Италии, на итальянском говорили от 2,5 до 10 % населения страны.

Выучить итальянский итальянцам помогли школа, радио и телевидение, газеты и обязательная служба в армии, эмиграция и бюрократия. И даже война: чтобы быть понятыми, солдатам приходилось переходить с диалекта на общепринятый национальный язык.

Сейчас при общении вне стен дома на нем предпочитают говорить около 85 % итальянцев, 10,7 % сочетают его с местным диалектом и лишь 1,7 % изъясняются исключительно на диалекте.

При общении внутри семьи ситуация несколько иная. Институт статистики Istat в 2015 году сообщал, что 45,9 % населения страны предпочитают разговаривать с родственниками на итальянском, 32,2 % – сочетают итальянский с диалектом. Только 14 % отдают предпочтение диалекту. При этом число тех, кто использует для общения в семье исключительно диалект, снижается во всех возрастных группах. Больше всех говорят на нем те, кому за 75 (32 %). Согласно исследованию, к диалекту прибегают люди с низким уровнем образования. Люди с высшим образованием предпочитают итальянский, считая, что диалект – удел низших слоев.

Великое разнообразие диалектов

Итальянские диалекты – это самое настоящее языковое сокровище, культурное наследие, изучению которого можно посвятить целую жизнь. Они обладают особенной грамматической структурой, неповторимой лексикой, собственной историей и литературой. Кстати, никто не может назвать точное их количество, скорее всего, речь идет не об одной тысяче.

Почему же в Италии так много диалектов? Из-за многовековой раздробленности страны и очень ограниченных контактов между разными ее частями на Апеннинах развивались совершенно непохожие друг на друга лингвистические разновидности. Долгое время не только целые области, но и отдельные города и деревни жили отдельно друг от друга. Даже на расстоянии нескольких километров слова, обозначающие то или иное действие, предмет или существо, могут звучать и писаться совершенно по-разному. Например, понятное всем слово «ragazzo» (мальчик, парень) в разных регионах Италии может выглядеть как guaglione, caruso, bardasce, cutraru, garsùn, gôgnìn, uaglion, enfànt, pizzinnu.

Диалекты: что это и какими они бывают?

Многие думают, что итальянский диалект – это по тем или иным причинам изменившаяся форма итальянского языка. Но эксперты считают эту версию в корне неверной. Лингвист, специалист по истории итальянского языка, Джан Луиджи Беккария так объясняет происхождение диалектов: «В ходе римских завоеваний латинский распространился на территории половины Европы и особенно – по берегам Средиземного моря. Постепенно он наложился на местные языки живших там народов. От этого смешения и от влияния языков, принесенных в ходе последовавших варварских вторжений, и произошли итальянские диалекты».

Диалекты, распространенные на Апеннинском полуострове, очень разнообразны, и лингвисты до сих пор спорят, на какие группы их следует поделить. Чаще всего их объединяют в три крупные группы: диалекты Севера, Центра и Юга Италии. В составе диалектов Севера выделяются две большие подгруппы – диалекты галло-итальянские (ломбардийский, пьемонтский, генуэзский, эмильянский), а также венецианские наречия. Группа центральных диалектов охватывает наречия Тосканы, Умбрии, Лацио и области Марке. К группе диалектов Юга относятся неаполитанский, абруццский, калабрийский и апулийский, а также большая группа сицилийских диалектов.

Всемирно известный писатель и мыслитель Умберто Эко так говорит о лингвистическом разнообразии Италии: «В Италии в каждой области новый диалект, сицилиец не понимает пьемонтца. Это более-менее естественно. Но мало кто из иностранцев по-настоящему представляет себе, что особые диалекты имеются у каждого города и даже у каждой деревни.

На полуострове сосуществуют потомки кельтских племен с правнуками древних лигуров, которые жили на Севере до римского завоевания, на восточном краю живут потомки иллирийцев, а в центре – этрусков и разнообразных италийцев. На юге – греки, и повсеместно – те, кто ведет свой древний род от завоевателей: готов, лангобардов, арабов и норманнов. Не говоря о французах, испанцах и австрийцах. Не будем забывать, что на северо-западных границах страны говорят на языке, более похожем на французский, на северо-востоке – на немецком, во многих селениях и бургах юга – на албанском».

Воистину страна-мозаика, вобравшая в себя тысячи разных традиций и укладов жизни! Иногда, путешествуя по Италии, забираясь в самые глухие, отдаленные ее уголки, общаясь с простыми людьми, ловишь себя на мысли: а было ли вообще объединение страны? Иногда кажется, что Unità d’Italia, событие, которому, в общем-то, уже 160 лет, произошло только на бумаге. В головах людей до сих пор как будто господствует ощущение некой отдельности своего региона от основного государства. И собственный неповторимый, архаичный, идущий из самой глубины времен диалект во многом способствует этому.

* * *

Синьору Марио 75 лет. Он вырос в деревушке в итальянской области Калабрия. Его мать осталась вдовой в 25 лет, и, чтобы помогать ей, Марио пришлось бросить школу после окончания начальных классов. Всю жизнь он говорит только на диалекте, в итальянском делает ошибки: путает артикли, употребляет неправильные вспомогательные глаголы, делает орфографические ошибки. Но синьора Марио это не особенно заботит. В свое оправдание он всегда гордо говорит: «Я не итальянец, я калабриец!»

* * *

Калабриец, неаполитанец или выходец из Трентино-Альто-Адидже – итальянцы при беседе с незнакомцем могут практически безошибочно определить, из какого региона страны приехал их собеседник. В каждой области по-разному говорят на итальянском: меняется произношение и интонации, проскальзывают диалектные словечки. Например, тосканцев можно узнать по тому, как они произносят такие слова, как casa, cura, como. Звук «к» (в классическом произношении) у них вдруг превращается в «х». Так что, если вдруг вам вздумается выпить кока-колы во Флоренции или Пизе, смело требуйте «хоха-холу». Тосканцы вас примут за своих! Ни с чем не спутаешь и римское произношение. Жители итальянской столицы в ряде случаев смело меняют звук l на r. Сладкое, округлое dolce в их устах превращается в грубоватое и отрывистое dorce.

Не диалектом единым…

Но диалекты – не единственная особенность итальянского лингвистического поля. Постоянное изменение границ государств на территории современной Италии привело к тому, что сейчас на Апеннинах уживаются несколько совершенно чуждых друг другу языков. Большинство жителей Аосты говорят на французском либо на франко-провансальском диалекте. В Альто-Адидже (Южном Тироле) около 70 % населения изъясняются на немецком. Эта северная альпийская область, некогда бывшая частью Австро-Венгрии, перешла к Италии по итогам Первой мировой войны. На границе со Словенией, в области Фриули-Венеция-Джулия, можно услышать словенскую речь.

Но на этом лингвистические сюрпризы не заканчиваются. В нескольких регионах Италии проживают албаноговорящие общины. Самые крупные из них находятся в Калабрии и на Сицилии. Арбереши, как их называют, начали переселяться на Апеннины в XV веке, скрываясь от власти Османской империи. Сейчас их численность составляет около 100 тысяч человек. От турецкого владычества бежали и хорваты, язык которых до сих пор сохраняется в нескольких населенных пунктах области Молизе.

Еще около 13 тысяч жителей Италии говорят на диалекте греческого языка (грико, греканико). Он распространен в нескольких деревеньках Калабрии и Апулии, в городах Реджо-ди-Калабрия и сицилийской Мессине.

В городе Альгеро, что на западном побережье острова Сардиния, можно услышать каталанский язык. Он был принесен туда подданными королевства Арагон, завоевавшими город в 1353 году, и вот уже на протяжении многих веков существует там в изоляции от родной Каталонии.

В качестве отдельных миноритарных языков[1]1
  Язык национального (этнического) меньшинства, выполняющий значительно меньше социальных функций, чем мажоритарный язык.


[Закрыть] итальянское правительство также официально признает сардинский (Сардиния), фриуланский (область Фриули-Венеция-Джулия и часть области Венето), ладинский (в основном распространен в Трентино-Альто-Адидже). А ЮНЕСКО добавляет еще неаполитанский и сицилийский языки.

Так где же заканчивается диалект и начинается язык? Дискуссия о разделении этих понятий имеет длинную историю и в Италии становится особенно непростой в связи с огромным количеством местных диалектов. Лингвисты подчеркивают, что дискриминация диалектов не обоснованна, так же как и мысль о том, что какие-то из диалектов престижнее других. Вспомним, что и сам итальянский язык некогда произошел от диалекта. Пожалуй, единственный ключ к разграничению этих двух понятий лежит на политическом уровне. Местные наречия становятся полноправным языком, когда они начинают признаваться государством.

«В отличие от диалекта, который является спонтанным, неформализованным выражением культуры общения той или иной общности, язык обслуживает организованное общество (и в первую очередь государство), которое к своему багажу правовых обычаев, истории, традиций неизбежно добавляет систему формальной коммуникации. В такую коммуникацию заложено понятие нормы, которая определяется членами общества как нечто более высшее, чем возможные лингвистические варианты, характерные для той или иной группы людей», – замечает лингвист, специалист по итальянским диалектам Фиоренцо Тозо.

Croissant o cornetto?

Диалекты влияют на итальянский язык, а итальянский – на диалекты. Итальянский заимствует слова и из других языков, в первую очередь из английского и французского. Полная свобода и естественность!

Но так было не всегда. Во времена правления фашистов, начиная с 20-х годов XX века, в Италии велась ярая борьба с иностранным влиянием, диалектами и миноритарными языками. Использование заимствованных слов в публичном пространстве было запрещено. На полуострове велась кампания по замене иностранных терминов на итальянские аналоги. Если же подходящее соответствие не находилось, его просто-напросто придумывали. Так, слово football было заменено на calcio, film превратился в pellicola, слишком французское слово croissant переделали в cornetto, а sandwich стал tramezzino.

С падением фашистского режима большинство искусственно выведенных слов забылись, но некоторые закрепились в языке и до сих пор используются. Помимо указанных выше можно назвать и другие. Например, итальянцы до сих пор настойчиво называют Микки-Мауса Topolino (Маленькая Мышка), а Дональда Дака – Paperino (Маленькая Утка).

Жесты

Однако вернемся на шаг назад – к диалектам. Мы разобрались (или запутались?): неаполитанец не понимает пьемонтца, сицилиец – миланца, но все-таки есть нечто, что объединяет всех итальянцев и помогает им найти общий язык. Это жесты. Они ясны каждому, добавляют остроты разговору и прекрасно иллюстрируют сказанное.

Журналист и писатель Беппе Севернини дает краткое толкование излюбленных жестов итальянцев: «Посмотрите на эту разговаривающую пару. Движения руками, направленные вовне, означают уходи, пропади пропадом, отойди. Жесты, указывающие вверх, подразумевают успех, фатализм, призывают быть внимательными. Жесты, направленные вниз, говорят о разочаровании, осуждении, сообщают о сложностях. Круговые движения означают ходить вокруг да около (как физически, так и метафорически). Жесты по направлению к голове сообщают о понимании, интуиции, глупости. Движения руками по направлению к ушам, глазам, носу, рту и желудку призывают: послушай, посмотри, понюхай, съешь. Пальцы и ладони, соединенные вместе, говорят о подведении итогов, сложностях, неуверенности. Сжатые кулаки свидетельствуют о злости и раздражении. И так далее. Но не надейтесь разобраться во всем этом с первого урока! Здесь необходима ученая степень, ну или просто 10 лет жизни в Италии».

Язык и диалект в Италии до сих пор находятся в некотором противоречии, конкурируют друг с другом. В каком-то смысле диалект – это истинный народный язык, естественный, очищенный от наносного лоска культурной речи. В отличие от итальянского, на котором говорит образованная элита и который призван объединить всех жителей страны, диалект для итальянцев связан с родным краем, корнями, предками, домом.

Не случайно поэт Андреа Дзандзотто называл диалект «старой речью, в которой есть капля молока Евы». «Девственным телом нашей речи» считал диалект Пьер Паоло Пазолини и сравнивал его живую «подлинность» с «фальшью» итальянского языка.

В диалекте заключена историческая и духовная память народа. Как мелкие речушки питают многоводный поток, так и диалекты обогащают национальный язык. Диалект – это язык чувств, язык молочный, детский. Это связь с родным городом и краем, где бы он ни находился – на севере или на юге страны.