Текст книги "От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)"

Решительная позиция молодежи расходилась с установками не только консервативной части партийно-государственного аппарата, но и с позицией коммунистов-реформаторов, которые находились под жестким прессингом Москвы. Чрезмерно активные протестные действия молодых людей в их планы не входили и входить не могли, поскольку они квалифицировались Московским протоколом как контрреволюционные. Именно поэтому активизация молодежи не оставалась без внимания высшего государственного руководства.

Примечательной чертой данного периода можно назвать то, что после подавления октябрьских и ноябрьских протестов студентов власти решили изменить тактику (не исключено, что под давлением коммунистов-реформаторов в партийно-государственном руководстве) и в целях исключения в дальнейшем подобного рода инцидентов решили пойти на диалог с ними.

Первая встреча председателя ЦК НФ ЧССР Э. Эрбана, сменившего на этом посту Ф. Кригеля, с членами президиума Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии состоялась 12 ноября 1968 г. На ней Эрбана проинформировали о создании в Праге Комитета действий студентов, который намеревался в ближайшие дни осуществлять координацию и руководство студенческим движением в Праге. В качестве одной из ближайших акций Комитета называлась подготовка к 17 ноября – Международному дню студентов. Согласно планам Комитета действий, студенты намеревались отметить эту памятную дату – 29‑ю годовщину подавления студенческой манифестации гитлеровцами – траурным шествием.

Из текста документа трудно судить о реакции Эрбана относительно студенческих планов. Похоже, он не стал брать лично на себя ответственность за подобного рода акции, пообещав организовать прием представителей студенчества высшим руководством ЧССР[97]97
  Občanská společnost… D. 2. Sv. 2. S. 105. Pozn. 1.


[Закрыть]. И, действительно, уже на следующий день, 13 ноября 1968 г., такая встреча состоялась. В ней приняли участие представители Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии, а также некоторых других чехословацких молодежных организаций, функционеров комитета КПЧ по высшему образованию и представители высшего партийно-государственного руководства. О ее серьезности свидетельствует не только место проведения (Пражский Град), но и состав участников переговоров со стороны руководства партии и государства (Свобода, Дубчек, Черник, Смрковский, Эрбан, Пелнарж). Председатель Союза студентов М. Дымачек изложил свое видение политической ситуации в стране, а затем представители высшего руководства ответили на вопросы студентов. На встрече, в частности, обсуждался и вопрос о проведении студентами 17 ноября памятной акции в Международный день студентов.

Как и следовало ожидать, отношение высших руководителей партии и государства (в том числе и коммунистов-реформаторов) к акции 17 ноября явилось однозначно отрицательным, хотя аргументация ими высказывалась различная. «Знаю, – сказал А. Дубчек, – что это будет не просто торжественный акт, но и выражение отношения к политической обстановке. Мы не можем считать это акцией в нашу поддержку»[98]98
  Ibid. D. 2. Sv. 2. S. 100.


[Закрыть]. При этом Дубчек руководствовался следующими мотивами: студенческая организация не обладает достаточным опытом, чтобы не допустить выхода ситуации из-под контроля, предотвратить провокации и кровопролитие. Он выступил против публичных акций, поскольку «это не путь решения ситуации». Публичные выступления, по его словам, можно легко использовать в провокационных целях; они «могут вызвать тысячу вопросов, которые заведут в тупик международные переговоры»[99]99
  Ibidem.


[Закрыть].

Можно предположить, что А. Дубчек опасался ответных жестких мер со стороны союзников по ОВД. Говоря о поступавших в органы высшей партийной и государственной власти резолюциях различных представителей общественности, он отметил, что «высоко их ценит» и что они служат ему «моральной поддержкой». Вместе с тем Дубчек советовал более взвешенно подходить к перечню вносимых в них требований. Так, идея организации общенародного обращения к правительству о безотлагательном начале переговоров о немедленном выводе войск из Чехословакии считалась нереальной, и народ, как подчеркнул Дубчек, «прекрасно это понимает»[100]100
  bid. S. 100–101.


[Закрыть]. В этом случае он, скорее всего, высказывал свою реакцию и на «Открытое письмо» студентов от 7 ноября.

Черник в свою очередь пообещал, что в ЧССР уже никто не будет брошен в тюрьму по политическим мотивам. Вместе с тем он высказал следующее предостережение: против участников антигосударственных акций будут приниматься меры в соответствии с действующим законодательством[101]101
  Ibid. S. 102.


[Закрыть].

На встрече студенты подняли вопрос и о создании советов трудящихся (заводские советы или рабочие советы, как их еще называли) на предприятиях. В ответ Дубчек заметил, что данный вопрос не проработан до конца из-за недостатка времени, не возразив против необходимости его окончательного решения. Тем самым из-за дефицита времени (а не по принципиальным соображениям) формирование рабочих советов временно блокировалось. Предполагалось снова вернуться к этой проблеме на пленуме ЦК КПЧ в декабре 1968 г. Получалось, что столь волновавший молодежь вопрос о заводских (рабочих) советах не закрывался окончательно и это не могло не вселять определенные надежды. Диалог, как тогда казалось, состоялся и даже стал приносить свои плоды, тем более, что студенты не поднимали на встрече вопрос о своем намерении проводить забастовки ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.

Впрочем, далеко не все студенты были довольны итогами встречи. Это, в частности, отразилось в тексте Соглашения о солидарности студентов, профессоров и работников вузов, подготовленном через два дня после беседы с лидерами государства Союзом студентов Чехии и Моравии 15 ноября 1968 г.[102]102
  Ibid. D. 2. Sv. 1. S. 402–403.


[Закрыть]. Более того, уже ближайшие дни показали, что диалог с властью оказался всего лишь очередной иллюзией столь необходимого для общества консенсуса и вовсе не студенческая позиция послужила детонатором разраставшегося конфликта.

14–17 ноября 1968 г. прошел пленум ЦК КПЧ. Руководство и Дубчек настроились на серьезные усилия по выработке приемлемой для всех фракций КПЧ платформы. Подготовку проекта резолюции поручили Й. Шпачеку и З. Млынаржу, которые предприняли «последнюю попытку очертить рамки, в пределах которых сохранялась бы хоть какая-то возможность проводить реформаторский курс». Однако подготовленный ими текст в цельном виде в окончательную версию резолюции так и не вошел. Накануне пленума, в ночь с 15 на 16 ноября, Дубчек, Гусак и Черник, не поставив в известность остальных членов ЦК, отправились из Праги в Варшаву на консультацию к Брежневу, который в те дни в качестве гостя присутствовал на V съезде ПОРП. В результате из проекта резолюции исчезли фрагменты текста, которые могли хоть как-то поставить под сомнение «обоснованность» военной интервенции, и добавлены фразы об опасности «правого оппортунизма» в рядах КПЧ[103]103
  Млынарж З. Указ. соч. С. 281.


[Закрыть].

После бурных дебатов пленум принял резолюцию, которую А. Дубчек считал «выходом из критической ситуации, возникшей после августа». «Я убежден, – писал А. Дубчек в октябре 1974 г. – что ноябрьская резолюция 68‑го года, в отличие от выводов январского, апрельского и майского пленумов ЦК КПЧ, которая возникла как следствие августа, была ближе всего к возможности политического объединения абсолютного большинства партии и общества и давала возможность вывести партию из нового кризиса, который вызвали, как это сегодня уже ясно, фракционеры, желающие с помощью военного вмешательства аннулировать сами основы январской политики ЦК КПЧ (курсив в оригинале. – Э. З.)»[104]104
  См.: Приложение. С. 345.


[Закрыть].

Резолюция, называемая Я. Каваном и Я. Даниелом «компромиссной»[105]105
  Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 40; см. также: Czechoslovakia 1968–1969… Р. 103. На компромиссный характер ноябрьской резолюции указывает и А. Остры. См.: Ostry A. Československý problém. Köln, 1972. S. 193.


[Закрыть], не оправдывала вторжение иностранных войск в ЧССР, но и не признавала существование контрреволюции, критиковала догматические сектантские силы, которые пытались повернуть развитие вспять, к периоду до января 1968 г. Вместе с тем она признавала наличие антисоциалистических элементов, которые якобы были обнаружены в печати, клубах и различных организациях. Она еще поддерживала Программу действий, но уже назвала ее «рабочим документом»[106]106
  Подробнее см.: Млынарж 3. Указ. соч.; см. также: Социалистическая оппозиция в Чехословакии….


[Закрыть].

Пленум санкционировал учреждение нового временного органа – исполкома Президиума ЦК КПЧ, а также образование Бюро ЦК по Чешским землям во главе с Л. Штроугалом, которое, по словам Я. Мехиржа, явилось одним из главных инструментов первой фазы «нормализации». В начале 1970‑х гг. Бюро руководило проведением чисток рядов КПЧ, так наз. «проверок»[107]107
  Подробнее см.: MěchyfJ. О novodobých dějinách Československa. (Několik informací, poznámek a úvah о uplynulých sedmdesáti letech). Praha, 1991. S. 84.


[Закрыть].

Появление чешского партийного Бюро, как представляется, явилось частичным ответом на раздававшиеся все громче в обществе требования создания чешской компартии и, надо полагать, одним из демонстративно-формальных шагов на пути его реализации.

Любопытна оценка ноябрьской резолюции чешских издателей многотомной публикации документов. «Если московский протокол, – пишут Й. Вондрова и Я. Навратил, – как прямой продукт вторжения вынужден был в своей окончательной версии учесть спонтанное сопротивление чехословацкого народа оккупации, сохранив тем самым определенное пространство для политического маневра, то ноябрьский пленум ЦК КПЧ, проходивший под впечатлением от заключенного в октябре чехословацко-советского договора о пребывании определенного контингента советских войск на территории Чехословакии „в течение неопределенного времени“, а также принятая на нем резолюция – после предшествующей ревизии советского генерального секретаря – свели это мнимое пространство практически к минимуму»[108]108
  Komunistická strana Československa… D. 9. Sv. 3. S. 7


[Закрыть]. В этом выводе смущает, пожалуй, одно: «сведение к минимуму» политического пространства, которое сами же авторы называют «мнимым».

В любом случае, часть Московского протокола, формулировавшая цель борьбы с «контрреволюцией», едва ли давала какое-либо пространство для политического маневра сторонникам А. Дубчека, оно скорее, предоставлялось «здоровым силам» в рядах высшего эшелона политической власти. И этим пространством для маневра они умело воспользовались на ноябрьском пленуме ЦК КПЧ. Именно под их давлением пленум принял резолюцию, из которой исчезли «программные принципы и цели Программы действий КПЧ – сутью новой политики должна была стать „послеянварская политика“, очищенная от деформаций послеянварского периода»[109]109
  Ibid. S. 8.


[Закрыть].

В дискуссиях в дальнейшем уточнялось и содержание термина «нормализация», которая более уже не связывалась непосредственно с выводом советских войск, а трактовалась как «продолжение послеянварской политики с твердым социалистическим курсом»[110]110
  Ibid. Úvod.


[Закрыть].

Позиции приверженцев Дубчека ослабевали. Одна их часть сблизилась с радикально-демократическим крылом (Смрковский, Шпачек, Млынарж), вторая (Черник, Гусак, Свобода) примкнула к представителям промосковской политики и заняла «реалистическую линию». Дубчеку приходилось постоянно лавировать между ними, но в итоге он постепенно оказывался в изоляции[111]111
  Ibid. S. 17.


[Закрыть].

Таким образом, ноябрьский пленум наглядно продемонстрировал нараставший разлом внутри ЦК КПЧ: в знак протеста против политики уступок ушел со своего поста секретаря ЦК КПЧ З. Млынарж, что, несомненно, значительно ослабляло силы реформаторов. Тем более что в созданный на пленуме исполком президиума ЦК КПЧ вошли Г. Гусак, Ш. Садовский, Л. Свобода, О. Черник, Л. Штроугал, Э. Эрбан и только два сторонника реформ – А. Дубчек и Й. Смрковский.

Компромиссные решения ноябрьского пленума заставили студентов снова инициировать новый политический кризис. Через 24 часа после пленума ЦК КПЧ студенты всех вузов Чехии и некоторых высших учебных заведений Словакии начали забастовку в знак протеста против оккупации[112]112
  Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 40. Подробнее о студенческой забастовке см.: Občanská společnost… D. 2. Sv. 1. S. 402–417.


[Закрыть]. Активность достигла пика 18 ноября 1968 г., когда они объявили о начале трехдневной забастовки, в которой приняли участие десятки тысяч студентов. Студенческая забастовка не выходила за пределы вузов на улицы и не превратилась в манифестацию, не представляя такой угрозы политической стабильности, как события 28 октября. Партии удалось «повлиять на студентов в том плане, чтобы они соблюдали порядок и не допускали каких-либо стихийных действий»[113]113
  Цит. по: Латыш М. В. Указ. соч. С. 365.


[Закрыть]. Высокопоставленный работник ЦК КПЧ информировал советских представителей, что «со стороны многих рабочих, особенно на заводах ЧКД в Праге, проявлялись симпатии к студенческой забастовке и дело шло к прямой поддержке студентов. Лишь под большим давлением рабочие заводов ЧКД отказались от своего намерения устроить демонстрацию в Праге в знак солидарности с бастующими студентами»[114]114
  Там же.


[Закрыть].

Требования бастовавших изложены в документе «Десять пунктов» (его называли «Студенческой десяткой»), провозглашенных Союзом студентов вузов Чехии и Моравии[115]115
  Документ опубликован в: Proměny Pražského jara… S. 217. Pozn.4.


[Закрыть]. Основой политики в нем провозглашалась Программа действий КПЧ, принятая в апреле 1968 г. (по сути – продолжение реформ Пражской весны), отрицалась «кабинетная политика» и содержалось требование взаимного обмена информацией между обществом и властью (по сегодняшней терминологии – Public Relations). Бастовавшие требовали ограничения полугодием цензуры в СМИ; свободы собраний и объединений; гарантии свободы деятельности в сфере науки, литературы и культуры; соблюдения правовых норм для граждан; продолжения создания заводских советов трудящихся в качестве органов заводского самоуправления; свободы выезда за рубеж; отказа в сфере внешней политики от участия в акциях, противоречивших чувствам чехословацкого народа, Хартии ООН и Всеобщей декларации прав человека; отставки с руководящих постов тех, кто «утратил доверие» и кому «так и не удалось четко и ясно объяснить свою позицию»[116]116
  См.: Pažout J. Sbírka Ivana Dejmala – významný pramen k dějinám československého studentského hnutí v šedesátých letech dvacátého století // Sborník archivních prací. 2003. Č. 2. S. 169–170; до этого опубликовано в комментарии в: Občanská společnost… D. 2. Sv. 2. S. 93. Pozn. 2.


[Закрыть]. Характерно, что призыва к крайне популярному в обществе выводу войск из ЧССР документ не содержал, что, видимо, свидетельствует о следовании наказу, который студенты не так давно получили от Дубчека. Вместе с тем в него было внесено требование о рабочих советах.

В историографии существуют различные оценки этого документа. Так, польская исследовательница М. Колодзей полагает, что участники ноябрьской забастовки позиционировали себя общественно-политической силой и добивались права на участие в политической жизни[117]117
  Kołodziej M. Op. cit. S. 99.


[Закрыть]. Чешский историк Я. Пажоут, напротив, называет эти требования «умеренными»[118]118
  Pažout J. Op.cit. S. 7.


[Закрыть]. Действительно, в документе нет прямых протестов против оккупации, не содержатся в нем и призывы к выводу войск. То есть, можно сказать, что он фактически составлялся в русле установок руководства Дубчека, в какой-то мере коррелируя с Московским протоколом. В свою очередь Каван и Даниел называли его «программой-минимум», а забастовку – протестом против оккупации[119]119
  Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 40.


[Закрыть].

В любом случае ноябрьская забастовка студентов явилась выражением протеста, который указывал на высокий уровень политического сознания общества. «Студенческая десятка» отражала настроения всей общественности, и рабочие сразу же стали доказывать важность ее положений действиями. На предприятиях прошли рабочие собрания, которые приняли «Десять пунктов» в качестве своей программы. Рабочие устраивали встречи с бастующими студентами, оказывали им финансовую помощь и предупреждали власти, что на любую попытку сломить студентов они ответят забастовкой. Символически свою поддержку они подтвердили получасовым перерывом в работе, фабричными гудками и т. д.[120]120
  Там же. С. 41–42.


[Закрыть]. В Чехии почти повсеместно стали создаваться забастовочные комитеты, трансформируясь в рабочие советы. Позднее, в январе 1969 г., предпринималась попытка создать центральный орган рабочих советов, но власти поняли, что это движение становится опасным, и расформировали советы.

На заседании 19 ноября президиум правительства, обсудив вопрос о положении в вузах, назвал студенческую забастовку акцией, не способствовавшей процессу консолидации в стране[121]121
  Občanská společnost… D. 2. Sv. 1. S. 512.


[Закрыть]. Такая оценка показала, что государственные власти, включая реформаторскую их часть, не поддерживали крайних методов борьбы. В тот же день на совещании первых секретарей окружных и краевых комитетов КПЧ, посвященном итогам ноябрьского пленума, Л. Штроугал напомнил об обещании студентов почтить 17 ноября память жертв фашистской расправы мирным траурным шествием. Однако, по его словам, студенты изменили свои первоначальные планы и приняли иное решение – провести трехдневную забастовку. Требования «Десяти пунктов», по словам Штроугала, сформулированы таким образом, что «со многими из них можно согласиться». «Однако, – продолжал он, – забастовка названа оккупационной, что, разумеется, имеет особый акцент, акцент политический…». Инициаторы забастовки, продолжал Штроугал, представляют дело таким образом, что данная акция проводится в поддержку послеянварской политики и прогрессивного ядра партии. «Мы знаем, – утверждал он, – что трехдневная забастовка с названием оккупационная проводится не в поддержку данной линии. Фактом является то, что в последние часы мы получаем информацию о том, что студенты приходят на заводы, требуют конкретной поддержки этой студенческой забастовки, все более остро реагируют на ноябрьскую резолюцию и оказывают определенное давление – причем давление не малое – на определенное политическое развитие, которое должно проходить у нас после ноябрьского пленума»[122]122
  Komunistická strana Československa… D. 9. Sv. 4. S. 46.


[Закрыть].

Такого рода заявления фиксировали тот момент, что КПЧ постепенно теряла авторитет, который она приобрела после января 1968 г., что она расходилась с обществом[123]123
  Ibid. Úvod. S. 8.


[Закрыть], а альтернативные голоса звучали уже глуше.

Однако пламя протестов разгоралось с новой силой, и власти предприняли очередную попытку диалога со студентами на высшем государственном уровне. 27 ноября[124]124
  В сборнике документов Občanská společnost… D. 2. Sv. 1 на с. 513 говорится, что встреча состоялась 28 ноября.


[Закрыть] с представителями Союза студентов высших учебных заведений снова встретился председатель ЦК НФ Э. Эрбан. На ней лидер студентов М. Дымачек назвал прошедший пленум ЦК КПЧ «ноябрьским компромиссом», поскольку руководящие посты заняли те, кому «студенты не доверяют». Далее он акцентировал внимание на манифестационном характере забастовки, проводившейся в знак протеста против опасности консолидации доянварских сил[125]125
  Občanská společnost… D. 2. Sv. 2. S. 103.


[Закрыть]. Но одно дело встреча до забастовки или тому подобной акции, и другое – после нее. Конструктивный диалог давался с трудом.

Эрбан, как следует из протокола переговоров, пытался объяснить: то, что делает партия – «не компромисс, а выход из реальных, а не иллюзорных условий»[126]126
  Ibid. S. 104.


[Закрыть]. Один из представителей студентов назвал студенческий документ «Десять пунктов» «программой-минимум», пояснив, что изначально положения документа формулировались более жестко, в частности в нем содержался пункт о выражении недоверия Дубчеку[127]127
  Ibidem.


[Закрыть]. Эти две позиции содержали вектор компромисса, и вывод Эрбана относительно того, что надо сделать возможным участие студентов в активной политике, совпадал – хотя бы формально – с тем, что Дымачек со своей стороны предложил «конструктивное использование нашей (т. е. студенчества. – Э. З.) политической силы»[128]128
  Ibidem.


[Закрыть].

В целом студенческую забастовку можно трактовать двояко. С одной стороны, даже в условиях «нормализации» она продолжала массовое движение протеста под лозунгом «социализма с человеческим лицом». С другой – ее можно считать первым выражением формировавшейся оппозиции. И в этом ракурсе ее результаты превзошли ожидания тех, кто до января 1968 г. и в ходе Пражской весны стремился заложить основы постоянного сотрудничества студентов и рабочих. В то же время преследования бастующих знаменовали начало конца массовых движений протеста на легальной основе.

После забастовки в ноябре 1968 г., фактический неуспех которой студенты восприняли как крушение надежд на «социализм с человеческим лицом», студенческое движение подверглось дифференциации. Часть студентов охватило чувство безнадежности и бессилия, что обусловило возникновение как пораженческих, так и радикальных настроений. Приверженцы радикальных мер заняли по отношению к руководству А. Дубчека жесткую позицию, отказавшись от Программы действий КПЧ как программы выхода из кризиса. Именно на этой базе несколько позднее сформировалось оппозиционное нелегальное Движение революционной молодежи. Эстафета же массовых протестов к концу 1968 г. перешла к профсоюзам.

16–19 декабря 1968 г. в Праге во Дворце съездов состоялся учредительный съезд Чешского профсоюза рабочих металлообрабатывающей промышленности, решительно потребовавший продолжения инициированных в дни Пражской весны реформ, в том числе курса на самоуправление. Съезд поддержал предложения о номинации Й. Смрковского на пост председателя Федерального собрания ЧССР (ФС ЧССР), которое, согласно Закону о федерации, находилось в стадии формирования. В качестве гостя на съезде выступил он сам, а его кандидатуру уже поддержали студенческие организации и союзы творческой интеллигенции. Предостерегающий голос делегатов съезда проф союза рабочих-металлистов, представлявшего 900 тыс. членов, зазвучал особенно громко.

Знаменательный факт в оппозиционном движении этого времени – Договор о сотрудничестве Чешского профсоюза рабочих металлообрабатывающей промышленности и Союза студентов вузов Чехии и Моравии[129]129
  Občanská společnost… D. 2. Sv. 1. S. 198–199.


[Закрыть]. Договор одобрили 1200 делегатов съезда (воздержались 17 чел.)[130]130
  Ibid. S. 199. Pozn. 9.


[Закрыть]. Для студентов же он значил признание общесоциальной весомости своего движения.

По договоренности со студентами профсоюз приступил к подготовке забастовок протеста[131]131
  Madry J. Op. cit. S. 26.


[Закрыть]. Весь северо-восточный угольный бассейн принял решение начать 28 декабря забастовку, которая должна послужить сигналом присоединения остальных. Но после переговоров профсоюза с премьером О. Черником забастовка была отложена. Протесты общественности все же не прошли напрасно, они заставили власти по крайней мере идти на компромиссы, признавая законность ряда требований.

Таким образом, Чешский профсоюз рабочих металлообрабатывающей промышленности 19 декабря 1968 г. принес оппозиционному движению первый конкретный результат сотрудничества со студентами: начало всенародной кампании в поддержку кандидатуры Й. Смрковского на пост председателя ФС ЧССР. В распространявшемся в самиздате Открытом письме в адрес депутатов Национального собрания ЦК Чешского профсоюза рабочих-металлистов заявил: «Если не будет принят во внимание предупреждающий голос почти миллионной организации работников металлообрабатывающей промышленности, мы полны решимости начать забастовку». Рабочие получили поддержку представителей 330 тыс. работников строительной промышленности, 200 тыс. крестьян, 180 тыс. железнодорожников, профсоюза работников печати и других. Кампанию поддержал и Координационный комитет творческих союзов[132]132
  Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 44.


[Закрыть]. Декабрьские дни тем самым ярко продемонстрировали вектор дальнейшего развития протестного движения – солидарные действия студентов, рабочих и интеллигенции.

21 декабря состоялась еще одна встреча представителей Союза студентов вузов Чехии и Моравии с О. Черником и Э. Эрбаном. Студенты изложили свои взгляды на политическую ситуацию, прокомментировав основное содержание своего договора с Чешским профсоюзом металлистов[133]133
  Občanská společnost… D. 2. Sv. 1. S. 515.


[Закрыть], который для высшего эшелона власти представлялся не только неприемлемым, но и побуждавшим к нестабильности.

Проходившие в стране события заставили консерваторов мобилизовать свои силы и готовиться к контрнаступлению. Выступивший 25 декабря по радио и телевидению Г. Гусак заявил, что в соответствии с Законом о федерации пост председателя федерального парламента должен занять словак. В свою очередь, Чешский профсоюз металлистов спустя два дня еще раз повторил требования резолюции своего съезда и напомнил властям об угрозе забастовки в поддержку своего кандидата – Й. Смрковского.

Противостояние властей (довольно жестких) и оппозиционных сил (постоянно укреплявшихся) интенсифицировалось, и разрешение кризиса под бдительным оком Москвы путем устранения реформаторских сил из руководства партии и государства стало неизбежным. Но и оппозиционеры не собиралась сдавать свои позиции.