Текст книги "Влюбленная герцогиня"

Глава 10
Плоды сожаления

Карола Перуинкл чуть не плача сидела перед туалетным столиком. Та же самая комната, где она спала уже неделю; то же самое утомленное лицо в зеркале; та же самая пустая кровать в тени за ее спиной.

Накануне она, в сущности, провела вечер с Невилом. Они танцевали ридотто, они танцевали кадриль и три раза вальс. Ей не было нужды беспокоиться насчет мужа. Она мельком видела Таппи в дальнем конце зала, но он не соблаговолил подойти к ней, чтобы поздороваться. Ее глаза (уже не впервые за сегодняшний день) наполнились слезами, и Карола прикусила губу.

На следующей неделе ей исполнится двадцать пять, она с каждым годом все яснее осознавала, насколько была глупа. Скоро она станет тридцатипятилетней, потом, не ус пев оглянуться, сорокалетней дурой. К пятидесяти годам она вообще может умереть. Пятидесятилетние женщины не скачут по бальному залу, танцуя вальс. Они чинно сидят за столом, глядя на своих дочерей, или шепчутся по углам о сумасбродстве и расточительности сыновей. А вот ей даже не о ком будет поговорить. В дверь тихонько постучали.

– Миледи, служанка герцогини Гертон хотела бы узнать, может ли ее светлость зайти к вам?

– Разумеется.

Сдернув с волос ленту, Карола начала причесываться, и когда горничная по обыкновению шагнула к ней, жестом отослала ее из комнаты.

Не лучшее для нее средство исцеления видеть свою безупречную подругу-герцогиню; у Джины, кроме мужа, был еще жених, и оба хотели ее. Счастливая женщина. А вот ее, Каролу, не хотел никто. Прослезившись от жалости к себе, она тяжело вздохнула.

Вошедшая в комнату подруга выглядела прелестно, как и подобает выглядеть тому, кто счастлив. Она была немного смущена, и Карола подумала, что это очень мило с ее стороны, возможно, она самая воспитанная женщина в свете.

– Ты заболела? Тебе чем-нибудь помочь?

– Я не больна. Просто не могу заставить себя выйти из комнаты, – уныло ответила Карола.

Джина села в кресло возле туалетного столика.

– После того пикника и очередной ссоры с женихом у меня было такое же самочувствие. Но теперь я почти оправилась.

Карола слабо улыбнулась.

– И о чем же ты спорила с лордом Боннингтоном?

– Не отстал ли он от века. И, о чудо из чудес, он со мной согласился. Поэтому в виде компенсации мы будем играть в неприличной пьесе Шекспира.

– Неужели? – спросила удивленная Карола. – Трудно представить лорда Боннингтона, вовлеченного в столь неестественное для него занятие, как спектакль. Значит, он действительно любит тебя.

– Да, конечно, – пробормотала Джина.

Отчего-то последние слова подруги не вызвали у нее особого энтузиазма. В любви своего жениха она не сомневалась, ее беспокоило другое.

– Не обращай на меня внимания, – с извиняющейся улыбкой сказала Карола, вытирая слезы. – Я плачу целый день.

– Потому что приехал твой муж?

Так как подруга молчала, Джина укорила себя: наверное, ей стоило выразиться более тактично.

– Да, – наконец ответила Карола. – И да, и нет. Просто с каждым годом становится все хуже. С каждым годом все больше сожалею. Возможность примирения уходит в прошлое.

– Тогда почему бы тебе не поговорить…

– Невозможно. Ты не понимаешь, Джина. Твой жених смотрит на тебя как на богиню, а теперь в Англию вернулся твой муж и, судя по его взглядам, тоже боготворит тебя.

– Неправда!

– Конечно, это правда. Я взрослая женщина и уже была женой. – Карола всхлипнула. – Я узнаю такое выражение в глазах мужчины. Тап… Таппи когда-то смотрел на меня; так же! – И она разрыдалась.

Джина села рядом и обняла подругу за плечи.

– Дорогая, если ты до сих пор любишь своего мужа, дай ему это понять. Соблазни, если потребуется. Вот и все.

Пытаясь справиться с рыданиями, Карола лихорадочно нащупывала платок, и Джина вложила его в руку подруги.

– То, что ты предлагаешь, невозможно, – сказала та неприятным дрожащим голосом.

– Почему?

– Совершенно невозможно.

– Но почему?

– Ты все равно не поймешь!

Джина почувствовала досаду.

– Отчего же? По-моему, ты должна уяснить себе очевидный факт. Раз ты оставила мужа, а не он тебя, значит, это твоя обязанность найти к нему подход. В сущности, уговорить его вернуться.

Глубоко вздохнув, Карола вытерла глаза.

– Все не так просто. Я совершила ошибку, ужасную ошибку и теперь должна с этим жить. Нет, погоди, – сказала она, когда Джина хотела прервать ее. – На самом деле я плачу не из-за Таппи. Я не могу вернуть то, что потеряла, вот почему. – В каждом ее слове звучала непоколебимая уверенность. – Ты ничего не знаешь, Джина, поскольку не делала ошибок. Тебя любят два человека, ты можешь выбрать. Не важно, кого, все равно ты будешь жить с человеком, который любит и хочет тебя.

– Как ты можешь говорить, что Камден меня любит?

– Мне совершенно ясно, что он тебя хочет, а Боннингтон любит тебя. Мой же супруг и не хочет, и не любит меня. – Карола снова заплакала.

– Я даже не подозревала, как ты относишься к мужу, – сказала Джина, гладя подругу по плечу. – Я имею в виду, что ты до такой степени в него влюблена. – Ничего подобного!

– А выглядит именно так.

Карола проглотила слезы и выпрямилась.

– Я видела его прошлым вечером, так он не соблаговолил даже поздороваться со мной. Хотя обычно… берет меня за руку, спрашивает, как дела. И это… так унизительно.

– Совсем неунизительно. Очень интересно. Но скажи Бога ради, зачем ты притворялась, что тебе нравится жить отдельно от мужа?

– Я не притворялась, – жалобно произнесла Карола. – Сначала меня это и правда не слишком беспокоило. Только после того как он не приехал за мной, я стала поджидать его на улице, искала встречи с ним. Чтобы он увидел, как я счастлива, понимаешь? А потом я вдруг обнаружила, что недостаточно часто вижу его, и в конце концов стала думать о нем постоянно.

Джина подала ей свежий платок из небольшой стопки.

– Я выходила замуж не по любви, на этом браке настояла моя мать. Таппи был лучшей партией из множества других, и она не хотела ждать нового сезона, поскольку в свете уже дебютировала моя младшая сестра. Хотя мы с Таппи встречались не больше четырех раз, в самом конце сезона он попросил моей руки. Не прошло и месяца, как мы поженились.

– Ну и что неприятного в замужестве?

– Ничего. Только я никогда себе в этом не признавалась, иначе бы это означало, что мать была права. Она говорила… – Карола громко всхлипнула. – Если я оставлю свое тщеславие, говорила она, то очень мило устроюсь в конюшне с Таппи.

– О! – вымолвила Джина, придя в замешательство.

– Я страшно разозлилась. Я приехала к ней после брачной ночи… – Карола умолкла. – Ты поняла, что я имею в виду, Джина?

– Разумеется.

– И что я услышала в ответ? Довольно невразумительные метафоры насчет конюшни, лошадей и привыкания к моему выгону. Она сказала, что он, видимо, плохой наездник и я должна постараться быть послушной кобылой. Итак, я вернулась домой, опять поссорилась с Таппи и сбежала к матери, а он… больше не приехал за мной.

– Как и любой мужчина, – раздраженно ответила Джина. – Вряд ли хоть у одного из десяти есть чувство ответственности. Таппи не лучше мужа Эсмы. Если бы он приехал за тобой, продемонстрировал свою верность и постоянство, ты бы сейчас могла иметь семью.

– При чем здесь ответственность? – пожала плечами Карола. Она уже не плакала, а рассматривала в зеркале свое мрачное лицо. – Ему плевать на меня. Да и как иначе, Джина? После краткого пребывания в его доме и в его постели я с воплями сбежала к матери. А перед своим бегством я только и делала, что визжала, как это больно. И правда очень больно, – вдруг сказала она. – Но ведь никто не потрудился объяснить мне, что боль в конце концов пройдет.

– Тогда как же ты… – Джина прикусила язык.

– О, свои брачные клятвы я не нарушала. У меня почему-то не было желания, хотя, конечно, я слышала рассказы других. Посмотри на Эсму. Она бы не стала рисковать своей репутацией, если бы это не было приятно? А теперь я хочу только жить со своим мужем, который даже не поздоровался со мной.

– Уверена, что он бы это сделал. Видимо, не смог найти тебя среди твоих многочисленных поклонников.

– Я видела, как прошлым вечером он разговаривал с этой рыжей нахалкой, которая неожиданно стала такой модной. А выглядит занудой.

– Пенелопа Девентош? Подруга кивнула.

– Он может развестись со мной на основании моего ухода из семьи.

– Если бы он хотел, то мог сделать это несколько лет назад.

– Но вдруг мисс Девентош покорит его сердце…

– Нет, если ты опередишь ее. Тебе нужно просто соблазнить мужа, вот и все.

– Соблазнить!

– Да. По-моему, задета его гордость. Ты не говорила ему, что советовалась с матерью?

– Ты имеешь в виду, насчет плохого наездника? Сознаюсь, я несколько приукрасила комментарий матери, но я действительно считала это занятие грязным и мучительным. Как и свой брак.

– Тогда еще хуже. Поэтому он не приехал за тобой.

– Я не умею никого соблазнять, – уныло ответила Карола.

– Выбирай: или это, или он женится на мисс Девентош.

– Я скорей убью глупую девицу. Я хочу его… даже если он слишком высок, чтобы танцевать с ним, и любит только свою рыбу.

– Об этом ты ему тоже говорила?

– И более того.

– Господи! Полагаю, мы должны посоветоваться с Эсмой.

– Ты думаешь, она лучше знает, как надо соблазнять? Джина вспомнила глаза своего мужа, когда Эсма улыбнулась ему.

– Я в этом уверена, – мрачно сказала она.

– Но я не хочу быть соблазнительницей, – прошептала Карола. – Чтобы он догадался о моем желании завлечь его в постель? Для него это была бы такая победа! Нет, я скорее умру.

Джина старательно подбирала ответ.

– По-моему, он все-таки должен узнать. Разве мужчине хочется жить с женщиной, которая… – Тут она вспомнила, как Себастьян требовал ее невинности. Он не сомневался, что она не испытывает никакого желания, хотя все доказывало обратное.

– Ты права, – устало согласилась Карола. – Зачем бы ему возвращаться ко мне, если он думает, что я буду визжать, как павлин, всякий раз, когда он попытается лечь со мной в постель?

Встретив в зеркале взгляд подруги. Джина подняла брови.

– Настолько плохо?

– Я была молодой и глупой.

– Некоторые мужчины не хотели бы иметь жену, которую обуревают желания. Думаешь, Таппи один из них? – спросила Джина.

– Я уже сама замечала это, и неоднократно. Они берут в жены чистых и непорочных, а потом влюбляются в женщин, далеко не столь невинных. Я слышала, как женщины выражали по этому поводу недовольство, – продолжала Карола. – Сделай мужчине подобного сорта хоть малейший аванс, и он будет презирать тебя. А как же, ведь ты сошла с пьедестала, запятнав свою невинность. Я думаю, что Таппи не из таких.

– Надеюсь, – пробормотала Джина. При мысли о том, что Себастьян именно такой, она почувствовала, как заныло сердце.

– Тогда мы сделаем вот что, – с неожиданной энергией заявила она. – Ты считаешь, Таппи долго пробудет здесь?

– Не меньше трех недель. Иначе леди Троубридж угрожает лишить его наследства.

– Она когда-нибудь пыталась вас помирить?

– Она ни разу не говорила об этом.

– Сначала мы поговорим с леди Троубридж, потому что она рассаживает гостей за столом.

– О да! – воскликнула Карола. – Я могу сесть рядом с Таппи!

– И она же распределяет спальни, – с лукавым блеском в глазах прибавила Джина. Ее подруга открыла рот.

– Спальни!

– Только в крайнем случае.

– На такое бесстыдство я просто не способна. Я не могу этого сделать!

– Вероятно, тебе и не понадобится, – успокоила подругу Джина. – В конце концов, мужчины всегда соблазняют женщин. Что здесь может быть сложного? А еще мы посоветуемся с Эсмой.

– Ты говоришь, спальни, Джина?

– Только если он не выйдет за рамки благоразумия, – заверила ее подруга.

Если бы леди Кренборн видела в этот момент свою дочь, она бы ею гордилась: вне всякого сомнения, Джина была из той же породы, что и Гертоны.

Глава 11
Непристойный Шекспир

Джина очень тщательно подбирала туалет для вечера, ибо у нее зародилась мысль испытать жениха. Общеизвестно, что мужчины плохо контролируют свое половое влечение, поэтому она решила выяснить, распространяется ли общее правило на желания Себастьяна. Чем больше она думала над этим, тем меньше ей хотелось просидеть всю замужнюю жизнь на пьедестале, в то время как ее супруг будет развлекаться с веселой и сладострастной любовницей. Видимо, до сих пор она слишком переоценивала значение супружеской верности.

Прежде чем в третий раз сменить туалет, Джина, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, отослала горничную. В конце концов она выбрала темно-синее вечернее платье из тяжелого шелка со шнуровкой на спине, которое открывало ее шею и плечи. Но главной деталью, перед которой невозможно устоять, был, по ее мнению, подол юбки, приподнятый по бокам и выставляющий на обозрение атласные туфельки. У нее ведь красивые щиколотки, так что не повредит их продемонстрировать. Волосы зачесаны кверху, и только шелковистые локоны падают на обнаженные плечи.

В общем, это наиболее смелое из всех ее платьев, и если уж оно не воспламенит Себастьяна, тогда не подействует ничто, размышляла Джина, спускаясь по лестнице.

Поскольку леди Троубридж не питала любви к чтению, она редко наведывалась в библиотеку, где с 1600 года не произошло никаких перемен. Это была темная, спокойная комната с высоким сводчатым потолком и массивными, с латунной отделкой книжными полками, которые стояли между узкими окнами. Днем ее освещало солнце с южной стороны, но по вечерам окна превращались в темно-серые грязные пятна между книжными полками. Единственная лампа горела только в дальнем конце, остальная часть комнаты тонула во мраке.

Джина, неслышно ступая по толстому ковру, направилась к горевшей лампе. Все участники были на месте, и актер Реджинальд что-то говорил. Кэм вежливо слушал, но она смогла различить насмешку в его темных глазах. Себастьян хмурился, глядя на свою книгу, в свете лампы волосы у него блестели, как недавно отчеканенная золотая монета. Эсма сидела на низкой скамеечке рядом с Кэмом – идеальное положение для того, чтобы любой желающий мог заглянуть в вырез ее вечернего платья.

Когда Джина вошла в освещенный круг, мужчины, разумеется, встали, а Эсма улыбнулась.

– Представь, дорогая, мистер Джерард выбрал меня на роль несчастной девицы, которая падает в обморок и почти умирает, когда ее обвиняют в легкомысленном поведении. Джина не сдержала улыбки. Что бы ни говорили про Эсму, никто не мог сказать, что она заблуждалась.

– Наверное, мы должны устранить это несоответствие и поменяться ролями. У тебя намного более высокие требования к незапятнанности героини, чем у меня.

Вместо Джины ответил Себастьян.

– Я не возражаю против такого предложения, – сказал он. – Хотя Беатриче кажется довольно остроумной, но все же она дурно воспитанная молодая женщина. Совсем не такая, как ее светлость.

– Настоящая леди? – тихо спросил Кэм, обращаясь к супруге.

Часть ее плана состояла в том, чтобы, используя мужа, доказать Себастьяну, что она недостойна возведения на пьедестал. Чем больше она думала о том, как муж целовал ее, тем яснее сознавала, что такое поведение для него в порядке вещей. Возможно, мужчина хочет каждую женщину, оказавшуюся рядом с ним. Джина грациозно села, с удовлетворением отметив, что юбка не прикрывает ее щиколотку.

Кэм посмотрел на стройную ногу жены, быстро перевел взгляд на ее лицо и, подняв брови, медленно оглядел с головы до атласных туфель.

– Как я понимаю, этот показ устроен не только для меня? – прошептал он.

– Замолчи, негодяй! – шепотом ответила Джина и покраснела.

Он видел ее насквозь, даже когда они были детьми. Но это и делало его идеальной кандидатурой, чтобы вызвать у Себастьяна ревность. Кэм никогда не воспримет ее флирт всерьез, никогда.

Тем временем Себастьян, поздоровавшись с нею, опять сел и продолжил листать книгу.

– Да, – веско сказал он, – по-моему, роль Беатриче вполне подходит ее светлости. «Для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется; мне в любви». Действительно подходит.

– Что? Я это говорю? – Джина раскрыла свою книгу. – Где?

– Значит, ты не согласна с подобным утверждением? – спросил Кэм.

– Разумеется, согласна. Я лишь пытаюсь найти текст.

– Позволь тебе помочь. – Наклонившись, он взял у нее книгу. – Боннингтон читал из первого акта.

От Кэма пахло чем-то не поддающимся определению. Свежим и осенним, словно листва деревьев. В отличие от; большинства мужчин он не пользовался духами. Когда он нашел страницу и отодвинулся, щеки у Джины пылали.

Она подозрительно смотрела на текст. Похоже, что ее героиня Беатриче довольно сварливая женщина. Кэм снова наклонился.

– Мы с тобой вздорная пара. Смотри. – Он указал строку. – Ты грозишь оцарапать мне физиономию.

– А ты выглядишь хвастуном. – И она язвительно процитировала: – «В меня влюблены все дамы, за исключением вас одной». Какое самодовольство! Все дамы; надо же!

Лицо Кэма было совсем рядом, она чувствовала его дыхание на своей щеке.

– Может, у тебя есть преимущество, – шепнул он. – Давай почитаем дальше, чтобы узнать, поставила ты меня на колени или нет.

От его взгляда Джина задохнулась, на миг забыв, где находится.

Однако беспокойное покашливание тут же привело ее в чувство. Она подавила торжествующую улыбку и повернулась к жениху. Он заметил.

– Как тебе роль, Себастьян? – Она игнорировала официальное обращение, ведь они были среди друзей.

Маркиз поджал губы, давая понять, что обратил внимание на ее неповиновение.

– Моя роль кажется мне превосходной. Очевидно, я полагаю, что вижу свою невесту у окна спальни в объятиях другого мужчины и, естественно, я от нее отрекаюсь. Это четвертый акт:

«…Кто бы не поклялся

Из всех вас здесь, что девушка она,

Судя по виду? Но она не дева.

Она познала ложа страстный жар».

Конечно, при данных обстоятельствах я не женюсь на ней, – с некоторым удовлетворением сказал он.

Джина смутилась.

– Никогда не читала эту вещь. Эсма играет женщину, на которой ты отказываешься жениться?

– Да.

– Значит, я выгляжу девственницей, каковой по сути не являюсь, и познала… как вы это назвали? – спросила Эсма.

– Ложа страстный жар, – с ударением повторил Себастьян.

– Только мужчина способен прийти к столь абсурдному выводу, – заметила Эсма.

– Почему абсурдному? – Боннингтон пожал плечами. – Дыма без огня не бывает, вы согласны, леди Роулингс?

Джина с недоумением переводила взгляд с подруги на маркиза. По неизвестным причинам обычная напряженность между Себастьяном и Эсмой сегодня явно усилилась.

– Но ваша невеста вам не изменяла?

– Конечно, нет, – вмешался Реджинальд Джерард. – Злодей подговорил другую женщину сыграть роль, стоя возле окна ее спальни.

– У меня тут есть отличные реплики. – Себастьян заглянул в книгу:

«Ее не соблазнял я даже словом.

Но ей выказывал, как брат сестре,

Любви безгрешной искренность и робость».

– О чем ты говоришь? – поинтересовалась Джина.

– О своем отношении к моей будущей невесте, которую играет леди Роулингс. Естественно, я никогда не выходил за рамки целомудренного поведения и относился к ней как брат к сестре.

Это был намек? Джина, прищурившись, взглянула на жениха, который выглядел очень довольным собой. Как он смеет поучать ее? Она раздраженно захлопнула книгу.

– Я охотно воспользуюсь удобным случаем, чтобы назвать свою жену попугаем, – сказал Кэм. – Почему бы нам с Джиной не сыграть этот кусок из первого акта?

– Хорошо! – согласился Реджинальд, видимо, ощутив некие подводные течения в отношениях артистов. – А также сцену, которая вас так восхищает, лорд Боннингтон? Затем, возможно, еще одну…

– Я предлагаю сделать весь четвертый акт, – прервал его Кэм.

– Разумеется, – кивнул Реджинальд. «Странно, – подумала Джина, – кажется, мой муж тоже в высшей степени доволен собой».

– В чем дело? – спросила она. – Это хороший кусок, Джина, – с удовольствием заявил Кэм. – Тебе понравится.

– Сомневаюсь, – небрежно сказала она, покачивая ногой.

Эффект был головокружительным, и она хихикнула. Возможно, это не соблазняло ее жениха, зато явно произвели впечатление на мужа.

– У тебя есть несколько интересных строк, – произнес Кэм.

– О?

– Правда. Например, ты клянешься мне в вечной любви.

– О, как я могу сказать подобную ложь! – воскликнули Джина, театрально прижав руку к сердцу.

– Уверен, ты легко с этим справишься, – парировал герцог.

– Сомневаюсь, – протянула Джина. – Только не такому наглому хвастуну, как ты.

– Это не я, а Бенедикт, герой Шекспира, – поправил ее Кэм и, понизив голос, добавил: – Ведь ты очень искусна в подобных вещах, не так ли?

Моргнув, Джина посмотрела супругу в глаза, опушенные настолько густыми черными ресницами, что она почти утеряла нить разговора.

– Фактически это мое первое театральное представление.

– О, но ты же, видимо, говорила этому бедному парню, что любишь его и обожаешь, – тихо сказал Кэм.

Джину захлестнуло негодование, и она глубоко вздохнула.

– Должна ли я понять вас так, милорд, что вы передумали? – Теперь настала его очередь моргать. – Судя по тому, как вы хулите моего будущего мужа, я могу предположить, что вы боитесь остаться холостяком, милорд. – Она похлопала его по руке. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы обязательно подыщем кого-нибудь, кто согласится выйти за вас. – Но в ее голосе была нотка сомнения.

– Мегера, – проворчал Кэм.

Сердце у Джины громко стучало, и она едва слышала, что говорил им Реджинальд. Согласно ее плану она должна заставить жениха ревновать. К несчастью, он казался рассеянным, и вряд ли она может рассчитывать на успех, если он не заметит ее флирта с другим мужчиной. Но Себастьян опять был занят только Эсмой: оба, склонившись над книгой, спорили по поводу своих реплик.

– Леди и джентльмены! – Реджинальд хлопнул в ладоши, призывая их к вниманию. – Предлагаю забрать книги с собой и до конца недели выучить наизусть свои роли. Леди Троубридж наметила представление на уик-энд.

– Выучить наизусть? – спросил потрясенный Кэм.

– Что, слишком большое напряжение для пожилых мозгов? – проворковала Джина.

– Я-то по крайней мере сумел прочесть эту пьесу до сегодняшнего вечера.

– Очень хорошо, ваша светлость, – ответил Реджинальд. – Мы встретимся через три дня, и я буду весьма признателен, если вы подготовите свои роли из первого и четвертого актов.

Джина встала, расправила юбки, затем, как бы ненароком, чуть спустила кашемировый шарф, наброшенный на плечи, и краем глаза увидела, что взгляд мужа прикован к ее груди. Кэм тут же отвел взгляд, но его тяжелый вздох принес ей несказанное удовлетворение. Однако ее жених, помогая Эсме встать, тем временем что-то доказывал ей и ничего не замечал вокруг. Подруга молча отошла, и Себастьян умолк на полуслове.

– Может, присоединимся к остальным гостям? – спросила она у Джины.

– Конечно, – ответила та, и женщины вышли из комнаты. – Мне очень жаль, что вы с Себастьяном не находите общий язык.

– Да, – процедила сквозь зубы Эсма.

– А если мне поговорить с ним? Ты думаешь, это поможет?

– Не обращай внимания, прошу тебя. – Подруга сжала ей руку. – Я думаю, его невозможно изменить, он все равно останется таким же придирчивым. Лорд Боннингтон ведет себя благородно, и его огорчает недостаток благородства в поведении других.

– Конечно, – пробормотала Джина. – Только мне бы хотелось, чтобы он не вел себя с тобой как педант.

– Он не педант. Он просто… имеет мужество поступать согласно его убеждениям.

– Конечно, – повторила Джина, теряя вдруг хорошее расположение духа.

Подруги вошли в Большой салон, где леди Троубридж устроила этим вечером игру в карты, и за одним из столиков увидели Майлза Роулингса, который нежно гладил по щеке леди Чайлд.

– Уж лучше педант, чем распутник, – мрачно произнесла Эсма. – Маркиз Боннингтон никогда бы не унизил тебя на людях. Мне это кажется счастьем.

Роулингс заметил вошедших и помахал им, подзывая к столу.

– Твой муж очень дружелюбен, – сказала Джина. – По крайней мере вы с ним не живете в состоянии войны.

– О, разумеется, нет. Мы прямо-таки образец цивилизованной супружеской пары. Ну что, поприветствуем его? Вчера мне удалось избежать встречи с ним.

Майлз Роулингс был крупным, плотного сложения мужчиной. Издалека он казался образцом грубой мужественности, но вблизи это впечатление нарушалось до странности женственной ямочкой на его подбородке.

Джина могла бы поклясться, что заметила во взгляде Майлза искреннее восхищение, когда он поднялся и с видимым удовольствием поцеловал Эсме обе руки. Леди Чайлд тоже встала, пробормотав ей приветствие с ноткой извинения, отсутствующего в тоне Роулингса.

– Как поживаете, моя дорогая? – спросил он и лучезарно улыбнулся жене.

– Прекрасно, благодарю, – ответила Эсма, высвобождая руки и делая реверанс. – Очень рада встрече, леди Чайлд.

Вам нравится сельская местность?

Леди Чайлд была примерно лет на пятнадцать старше Эсмы и выглядела на свой возраст. Матрона обожала лошадей, подарила своему мужу двух наследников, после чего, по слухам, уже никогда не делила с ним постель. И ни с кем другим, пока не встретила Роулингса.

С минуту они мило болтали, потом Эсма сжала руку Джины.

– Прошу меня извинить, – сказала та. – Но я должна вернуться к мужу. Эсма, ты не проводишь меня в столовую? – Джина улыбнулась сидящей паре, и они покинули салон. – Думаю, могло быть гораздо хуже…

– Может, оставим эту тему? – прервала ее Эсма. – Прошу тебя!

– Конечно. Ты в порядке?

– Разумеется. Просто брак – нелегкое дело, вот и все.

– Ты во много раз красивее, чем она, – утешила Джина подругу.

– И это должно иметь значение, не так ли? – Эсма все ускоряла шаг. – Оказывается, нет. Дело не в том, что я хочу его. Нет. И уж определенно не хочу его в своей постели, так что я должна благодарить леди Чайлд. Однако не могу этого сделать по единственной причине: я ужасно ревнивая особа.

– Нет, ты не ревнива!

– Да. Ты знаешь, он влюблен.

– Не в первый раз, – заметила Джина.

– Но думаю, в последний. Я действительно так думаю. Ему посчастливилось найти женщину, которую он любит, и будь у нас другое общество, то они прожили бы вместе до конца своих дней. А я не уверена, что у них получится.

– Вряд ли, – подумав, ответила Джина. – Сыновья леди Чайлд наверняка пострадают из-за репутации матери.

– Вот именно, – с грустью согласилась Эсма.

– Дорогая, что случилось?

– У леди Чайлд есть сыновья.

Джина не смогла на это ответить, а потому обняла подругу за талию, и они вошли в столовую, где увидели Каролу, сидевшую, как всегда, в окружении молодых людей.

– Ей нужен твой совет.

– Мой совет? – удивилась Эсма, но позволила Джине подвести ее к столу.

Карола тут же вскочила и принялась гнать своих обожателей.

– Давайте, давайте! Мне нужно поговорить с этими леди. Трое, ворча, покинули ее, остался только Невил.

– Уходите, Невил! Я потанцую с вами позже.

– Не уйду. Ваша светлость, леди Роулингс. – Поклонившись, он усадил их в кресла и опять занял свое место. – Как самый приближенный из мужчин, я чую грядущий шабаш ведьм. А мне, знаете ли, прелестные дамы, всегда хотелось поучаствовать в шабаше.

Карола закатила глаза, однако Невил улыбнулся так обезоруживающе, что она сдалась.

– Хорошо, можете остаться. Но это секретное заседание, вы понимаете? – Она строго на него посмотрела.

– Скорее весь крахмал Англии превратится в масло, чем я промолвлю хоть единое слово, – торжественно произнес молодой человек.

Джина с интересом оглядела его искусно сделанный и накрахмаленный шейный платок.

– Разве это будет настолько ужасно?

– Жизнь без идеально накрахмаленного утром шейного платка не имеет смысла, – ответил Невил и получил удар веером по руке.

– Это военный совет, – заявила Карола. – Если вы не можете быть серьезным, убирайтесь отсюда. Невил моментально выпрямился.

– О, война! Я всегда мечтал об униформе. Я буду выглядеть в ней очень лихим.

– На поле боя нет крахмала, – заметила Джина.

– Пожалуйста, оставьте свои шутки. Эсма, мне нужна помощь. Твой совет в… – Карола не могла сформулировать просьбу.

– Можно я? – вмешалась Джина.

– Нет, позвольте мне догадаться! – воскликнул Невил, с любовью глядя на Каролу. – Моя леди Перуинкл хочет вернуть своего ужасно одетого мужа, и ей требуется помощь восхитительно соблазнительной леди Роулингс.

– Это настолько очевидно? – испугалась Карола.

– Ведь я ваш самый близкий друг? – спросил Невил. Она кивнула. – К тому же вы никогда не проявляли интереса ко мне, а значит, решил я, вы продолжаете любить своего мужа.

– О, Невил, – засмеялась она.

– Дело в том, что Кароле надо соблазнить мужа, – объяснила Джина. – Он, видимо, останется здесь на две-три недели, Эсма, так что у нас мало времени.

– Никаких особенных проблем с соблазнением твоего супруга я не предвижу, – ответила Эсма.

– Ты можешь… могла бы соблазнить любого, кого захочешь? – с благоговением спросила Карола.

– Мужчины как дети. Нельзя серьезно воспринимать их требования независимости.

– Я предполагал, что непременно узнаю некие семейные истины, если останусь, – засмеялся Невил. – И не ошибся. Карола проигнорировала его.

– Должна вам сказать, что Таппи не обращает на меня никакого внимания. Он даже не соизволил поздороваться со мной, когда приехал. Я не уверена, помнит ли он, что я вообще существую.

– Если он не знает о твоем существовании в данный момент, то скоро узнает, – пообещала Эсма. – По-моему, лорд Перуинкл из породы тех мужчин, которые реагируют на… скажем прямо, на женщину, которая хочет его.

Джина кивнула.

– Именно так думаем и мы с Каролой.

– Я не могу этого сделать, – прошептала та. – Это слишком унизительно!

– Ничего явного тут не будет. Мужчина даже не сознает, что происходит, – объяснила Эсма. – А теперь… вот что нам следует предпринять. – Она замолчала и посмотрела на Невила. – Убирайтесь отсюда! Вы слышали уже достаточно.

Подчинившись ее власти, молодой человек поднялся.

– Может, вы и правы, – сказал он с притворной серьезностью. – Подобная беседа вселит ужас в сердце любого мужчины. – Он поклонился дамам и поцеловал кончики пальцев Каролы. – Первый менуэт?

Она кивнула, и Невил покинул их общество.