Текст книги "Поцелуй герцога"

Оливия фыркнула, но воздержалась от замечаний.

– Посмотри, как Люси рада тебя видеть.

Нора наклонилась и потянула длинные уши собачки.

– Она уродлива, но в то же время есть в ней что-то милое.

– И все же тебе лучше вывести ее на улицу, прежде чем она сходит на ковер.

– Ее светлость совсем не любит животных, – заметила Нора, нехотя направляясь к двери. – Кажется, она чуть не падает в обморок при виде собачьих следов. Странно, правда? Если она видит пробегающее животное, то с ней случается припадок.

– Очень странно, – согласилась Оливия.

– А вы слышали про первую жену герцога? – Нора все еще медлила у двери.

– Конечно, я знаю о ней, но подробности расскажешь мне позже. Меньше всего мне хочется объяснять экономке, почему в моей спальне дурно пахнет.

– Она была не лучше проститутки. – Нора пристально взглянула на Оливию.

– Нет! – Оливия представить себе не могла герцога женатым на продажной женщине.

– Ужасно! У нее был такой кокетливый взгляд, мисс. Постоянно. Все время выезжала в экипаже и брала с собой только одного конюха.

– Какой кошмар. – Оливия вспомнила суровое лицо герцога. Неудивительно, что у него всегда был такой мрачный вид.

– Вот именно, – подтвердила Нора. – И…

В этот момент Люси потеряла терпение и сходила на пол, после чего разговор оборвался.

Глава 9
Встреча с лордом Джастином Фибром

Одеваясь на следующее утро при помощи лакея, Куин с удовлетворением отметил, что вчерашнее наваждение полностью прошло после нескольких часов хорошего сна.

Он спал дольше обычного и проснулся только ко второму завтраку.

Куин снова стал собой, человеком, который больше всего на свете дорожил разумом и здравым смыслом. Скорее всего ему надо держаться подальше от цветущей мисс Литтон. После общения с ней в нем просыпалось нечто неподвластное голосу разума, что-то вроде страсти.

Ночью Куину снилась Оливия, и подобных снов у него не было годами. С самых первых дней его супружеской жизни.

Во сне он вошел в комнату и увидел ее сидевшей к нему спиной. Она читала книгу. Он подошел, сгорая от нетерпения, и молча склонился, проведя пальцами по ее лицу, шее…

Когда пальцы спустились ниже, он заметил, что на ней надето лишь легкое платье. Потом она с улыбкой повернулась к нему и притянула его ближе. Ее платье распахнулось и…

Что за нелепый сон. И все же было нечто в улыбке мисс Литтон, в ее бедрах, даже в ее насмешках, заставлявшее его сердце биться быстрее.

Но если человек не учится на своих ошибках, то он не умнее животных. Даже те быстро понимают, как избежать лесного пожара.

Слуга одернул подол сюртука, и Куин повернулся лицом к зеркалу. Его мать была твердо убеждена, что герцог в любое время должен выглядеть и вести себя как аристократ. Хорошо, что она не видела его накануне, когда он без сюртука наощупь спустился с лестницы.

Сюртук был сшит парижским портным по последней европейской моде. Куин редко задумывался о своем внешнем виде, но был совершенно уверен, что ничуть не похож на счетовода.

Уоллер подал ему накрахмаленный льняной шейный платок. Подняв подбородок, Куин быстро принялся завязывать его сложным узлом.

– Мисс Литтон прибыла с маленькой дворняжкой.

– Да, ваша светлость, – кивнул Уоллер. – Собака все время рядом с ней, лишь время от времени ее уносят, чтобы искупать. Внизу о ней много говорили, поскольку это неподходящее животное для аристократа.

– Она похожа на крысу. Но на крысу дружелюбную.

– Вообще-то она очень милая, – согласился Уоллер.

– Моей матери уже сообщили? – Куин аккуратно воткнул в платок перламутровую булавку.

– Нет, насколько я знаю, – ответил Уоллер, подавая Куину пару перчаток и отглаженный носовой платок. – Мистер Клиз считает, что это не в его компетенции.

– Трус, – заметил Куин.

Выходя из комнаты, Уоллер украдкой улыбнулся.

Конечно, его мать будет ужасно недовольна. Она терпеть не может животных. Они, по ее мнению, безмозглые существа, полагающиеся лишь на низменные инстинкты и неспособные культурно себя вести и соблюдать порядок. Герцогиня никогда не ездила верхом, и в детстве Куину не разрешалось держать домашних животных. Возможно, как только его мать узнает о собаке, мисс Литтон придется уехать.

В конце концов она совершенно не подходит на роль его жены, даже если приехала бы без дворняжки. Она слишком поддается эмоциям – тут герцог вспомнил про поцелуй. К тому же вчера вечером она хихикала. Смеялась над ним, представляя его в сетке для волос.

Но ее сестра казалась совсем другой.

Спускаясь по лестнице, Куин подумал о Джорджиане. Когда Оливия сравнила его со счетоводом, та вскрикнула от ужаса. Она обладала невероятным самообладанием и спокойствием, такая женщина никогда не поставит вас в неловкое положение на людях или наедине.

Стоит лишь вспомнить о Еванджелине, чтобы понять, насколько для удачного брака необходимо уметь сдерживать свои эмоции.

Внизу герцога встретил Клиз и провел его в библиотеку: завтрак должны были подать на террасе, выходящей в сад. Куин подошел к распахнутым дверям, с раздражением отметив, что его сердце забилось быстрее. Конечно, мысль о встрече с распущенной мисс Литтон не могла обрадовать.

Скорее это было легкое волнение, поскольку ему предстояло провести время с двумя молодыми дамами, одна из которых станет его женой. Любой, у кого за плечами был неудачный брак, чувствовал бы себя точно так же.

И конечно, первой герцог увидел Оливию Литтон. На мгновение он замер в дверях. На ней было изящное лиловое платье все из шелка и кружев. Шелковые ленты обвивались вокруг ее тела, перекрещиваясь на груди, от чего у герцога появилось искушение развязать их, словно на коробке с подарком. У Оливии было тело красавиц с картин Рубенса, как у пышных богинь охоты.

Она со смехом подалась вперед, и у Куина перехватило дыхание. Ее волосы были забраны в пучок на затылке, но несколько завитков спадали на лоб. Она была…

Он опустил глаза. Строгий покрой сюртука не смог скрыть его физической реакции. Всего лишь инстинкт, твердил герцог, неловко входя в библиотеку. Просто страсть. Тело соглашалось с этими словами, хотя страсть едва ли могла быть ответственна за яростное желание, которое он испытывал.

У его ног раздался шорох: рядом с ним стояла маленькая собачка мисс Литтон, склонив смешную голову набок и весело виляя облезлым хвостом. Куин присел на корточки и потрепал ее висячие уши.

– Да ты кокетка. Люси, верно?

Собака завиляла хвостом сильнее, соглашаясь, и лизнула руку Куина.

Он глубоко вздохнул и поднялся на ноги. Натянул перчатки, собираясь с силами.

– Идем, пора выйти к гостям на террасу.

Но как только он подошел к дверям, собака исчезла за шторами. Пестрая группа гостей собралась в конце террасы. С легкой тревогой Куин понял, что он единственный мужчина среди присутствующих.

Мать повернулась к нему:

– Вот и ты, Таркуин. Я хочу тебя кое-кому представить.

Куин подошел к гостям. Герцогиня махнула рукой налево.

– Мисс Джорджиана Литтон, это герцог Сконс, мой сын.

Мисс Джорджиана совсем не была похожа на промокшую до нитки женщину, которой он помог выбраться из перевернувшегося экипажа. Изысканные каштановые локоны с бронзовым отливом, обрамлявшие лицо. Живые и умные глаза, непринужденное изящество и достоинство.

Герцог поклонился.

Джорджиана склонила голову и сделала изящный реверанс. Герцогиня доброжелательно наблюдала за сценой.

Дело сделано, подумал Куин, целуя перчатку Джорджианы. Она совершенна. Она достойна стать герцогиней. Розовое платье со множеством мелких складочек совсем не похоже на наряд сестры, от которого кружилась голова, зато сразу видно, что одета Джорджиана по последней моде. Короткие пышные рукава делали ее плечи еще более изящными: такое под силу создать только французской модистке.

У Джорджианы был такой вид, словно она собиралась позировать для портретов герцогини, украшавших стены дома.

– Мисс Литтон, могу я представить вам герцога, – продолжала мать чуть изменившимся голосом. – Мисс Литтон – сестра-близнец мисс Джорджианы. – Очевидно, Оливия не была ее фавориткой, и это ничуть не удивило Куина.

Оливия сделала глубокий реверанс, и герцог поклонился в ответ. Ее волосы были намного темнее, чем у сестры.

– Мисс Литтон, – продолжала герцогиня, – обручена с маркизом Монтсурреем. Сам маркиз нечасто выходил в свет, но я уверена, ты встречался с его отцом, герцогом Кантервиком, в палате лордов.

При слове «обручена» Куин замер, после чего коснулся затянутой в перчатку руки Оливии. Ее пальцы чуть дрогнули или это его рука дрожала? Куин выпрямился.

– Мои поздравления с помолвкой, мисс Литтон. Боюсь, я не имел удовольствия встретиться с маркизом.

Она улыбнулась. У нее были ямочки, нет, одна ямочка на правой щеке.

– Руперт возглавляет кампанию против французов, – сказала она. – Он настоящий патриот.

– Уверен в этом. – Куин мысленно кивнул отсутствующему маркизу. Он и сам подумывал об участии в войне с Францией, но потом счел это невозможным. Отец умер, а братьев у него не было, он нес ответственность за огромное поместье, простиравшееся через три английских графства, не говоря уже о землях в Шотландии. Он просто не мог уехать. – Я глубоко уважаю мужчин, защищающих нашу страну от вторжения Наполеона.

– Позволь представить тебе мисс Алтею Ренвитт и ее мать, леди Сиблторп, – продолжала герцогиня, не обращая внимания на слова о Наполеоне. Она не одобряла войну. Пусть французы и поступили непростительно, вырезав своих аристократов, но герцогиня все равно не понимала, почему из-за этого англичане должны рисковать своими жизнями. Куин уже отчаялся ей объяснить. – Леди Алтея, леди Ренвитт, мой сын, герцог Сконс.

Леди Алтея оказалась довольно миниатюрной, и у нее были ямочки на обеих щеках. Она улыбнулась, отчего стали видны и ямочки, и зубы.

– Очень рада встрече с вами, ваша светлость, – произнесла она и хихикнула.

– Моя сестра, леди Сесили, не сможет присоединиться к нам, потому что вчера вечером повредила лодыжку, – сказала герцогиня. – Уверена, Клиз уже готов подавать завтрак. Конечно, у нас неравное количество дам и джентльменов. А лорда Джастина все еще нет. – Она повернулась к леди Сиблторп. – Это сын моего брата. Его мать француженка, и полагаю, от нее он унаследовал привычку опаздывать. Иногда он присоединяется к нам только после второго блюда.

Куин подумал, что причиной тому была склонность Джастина одеваться дольше, чем некоторые женщины. Но все же мысль о присутствии кузена чуть успокоила его. Конечно, в шестнадцать лет Джастин не мог называться настоящим мужчиной, но все же это лучше, чем ничего.

В этот миг раздался звук шагов. Гости обернулись и увидели лорда Джастина Фибра, который входил на террасу, как всегда, привлекая всеобщее внимание. Он остановился в дверях, откинул назад прядь волос, постоянно и, видимо, намеренно падавшую ему на лоб, и воскликнул:

– Какая красота! Я словно вхожу в сад Гесперид.

Под мышкой он держал Люси, ее длинный нос обнюхивал переливчатый шелк его необычного жемчужного сюртука, расшитого серебряными арабесками и бледно-голубыми бусинами.

Герцогиня выпрямилась, явно раздраженная. Она позволяла Джастину досаждать ей, что, по мнению Куина, было довольно глупо. Джастин был наполовину англичанином, к тому же еще почти ребенком, но под всеми выкрутасами скрывался достойный юноша.

– Лорд Джастин, – объявила она, – могу я поинтересоваться, почему у вас под мышкой животное?

– Я нашел эту милашку в библиотеке, – с ухмылкой ответил он. – Не мог же я бросить ее совсем одну.

Судя по взгляду герцогини, она сочла его сюртук неподобающим для сельского завтрака, хотя, возможно, это было просто недовольство по поводу присутствия собаки.

Но у Джастина была привычка не обращать внимания на недовольство тети. Он постоянно находился в приподнятом настроении и предпочитал во всем видеть хорошие стороны, по его собственному выражению.

– Кто хозяин этой красавицы? – спросил он, оглядывая гостей и поглаживая голову Люси.

– Это моя собака, – ответила Оливия. – Я оставила ее в библиотеке, потому что она боялась выйти на свет. Вообще-то Люси не отличается смелостью.

– Мы не можем все быть смелыми, – возразил Джастин. – Например, лично я принадлежу к трусливому, но уважаемому большинству. Ваша Люси просто очаровательна.

– Соизвольте присоединиться к нам, лорд Джастин, – перебила герцогиня, – и я представлю вас нашим гостям.

– Какая радость! – Джастин поставил Люси на пол, и та поспешно потрусила к Оливии и спряталась за ней. Герцогиня приподняла подол своего платья, чуть слышно взвизгнув.

Джастин низко склонился к руке каждой дамы, чуть касаясь их губами и бормоча комплименты. Он был в восторге от платья мисс Литтон, как и Куин, кольца мисс Джорджианы, лент леди Алтеи…

Куин с интересом заметил, что Алтея тут же принялась улыбаться во весь рот, в то время как Оливия и ее сестра с любопытством рассматривали Джастина.

Он перевел дыхание и заставил себя успокоиться.

Для человека, гордившегося сдержанностью чувств, Куин слишком бурно отреагировал на известие о помолвке мисс Оливии Литтон и маркиза Монтсуррея. Он сам не смог бы даже определить это чувство.

Герцог с трудом сдерживался, чтобы не схватить Оливию на руки, отнести в библиотеку и захлопнуть за собой дверь, после чего она бы точно забыла о своей помолвке.

Но он никогда не хлопал дверями. Это удел других людей. Тех, что жили эмоциями.

А герцог не был эмоционален. Он постоянно напоминал себе, как это хорошо, потому что опасность была так близка.

Может быть, это временное умопомрачение? Или какая-то болезнь, когда мужчина внезапно целует жену викария, а если таковой поблизости нет, подойдет любая женщина, появившаяся на пороге его дома в полночь во время грозы.

Конечно, каждый сластолюбец Лондона желал пышные формы Оливии. Ее платье словно состояло из множества полос ткани, грудь чуть прикрывали кружева. Возможно, эта болезнь носит название синдром Оливии?

Вопрос в том… А в чем, собственно, был вопрос? Не часто у Куина путались мысли.

– Поскольку у нас неравное количество дам и джентльменов, – заявила герцогиня, – некоторые леди, к сожалению, должны пока остаться без пары. Таркуин, ты поведешь к завтраку леди Джорджиану и леди Алтею. Лорд Джастин, ты можешь сопровождать мисс Литтон. Леди Сиблторп, мы пойдем вместе. – Она замолчала на мгновение.

– Мисс Литтон, прежде чем вы присоединитесь к нам, я попрошу вас отнести собаку в дом. Животным нельзя находиться поблизости от обеденного стола. Я бы предпочла, чтобы эта собака все время находилась в конюшне.

– Уверяю вас, ваша светлость, если бы я могла отправить Люси в конюшню, то так бы и поступила. Но мой жених, маркиз Монтсуррей, отправляясь на войну, просил меня постоянно держать ее при себе. Я не могла отказать человеку, который будет защищать нашу страну.

– Уверена, он имел в виду несколько иное, – язвительно ответила герцогиня.

– Боюсь, Руперт всегда говорит то, что думает.

– Верно. – Герцогиня прищурилась. – Я слышала об этом.

Куин замер, но Оливия ответила как ни в чем не бывало:

– Кажется, вы понравились Люси, ваша светлость.

Гости устремили взгляд на пол и увидели, что собачка сидит прямо на подоле платья герцогини, положив маленькую лапку на мысок ее туфли.

– Прочь! – сдавленно крикнула герцогиня.

Люси даже не шевельнулась, лишь подняла длинный нос и тихо тявкнула.

– Таркуин! – позвала герцогиня, с ужасом глядя вниз, словно человек, обнаруживший в ванне кальмара.

Не успел Куин прийти к ней на помощь, как Оливия подхватила собаку на руки.

– Мне очень жаль! – воскликнула она. – Я не знала, что вы боитесь собак, ваша светлость.

Герцогиня тут же взяла себя в руки.

– Конечно же, я не боюсь собак. Просто считаю их очень грязными. Мисс Литтон, я достаточно наслышана о вашем женихе, поэтому вы вполне можете игнорировать его просьбу. Как можно скорее отнесите собаку в конюшню.

Оливия выпрямилась.

– Уверена, вы не собирались подобным образом отзываться о маркизе Монтсуррее, ваша светлость. – Герцогиня открыла рот, чтобы возразить, но Оливия продолжала: – Мне не хотелось бы навлекать на себя обвинения в вероломстве, поэтому я забуду ваши слова, поскольку уверена – вы не хотели говорить того, что могло бы бросить тень на вашу репутацию.

Куин даже не сделал попытку вмешаться. Оливия только что бросила герцогине перчатку. И она, и его мать стояли выпрямившись, словно солдаты на параде. Обе были почти одного роста и обладали одинаково сильной волей. И что еще ужаснее, у обеих дам на лице играла легкая улыбка.

– Люси будет оставаться со мной всегда, за исключением тех часов, что мы проводим за столом, как и просил мой жених, – продолжала Оливия. – И я сделаю все возможное, чтобы вы ее больше не видели, ваша светлость.

Последовало молчание, и наконец герцогиня ответила:

– Я согласна.

Оливия сделала реверанс, по-прежнему держа Люси под мышкой.

– Полагаю, вы не обиделись, ваша светлость? Меня воодушевили ваши собственные слова: «Истинная леди предпочитает мягкий упрек взбалмошному комплименту».

Леди Сиблторп тихо вскрикнула, и Куин решил, что настало время вмешаться, прежде чем его мать позабудет о столь дорогих ее сердцу приличиях. Оливия использовала их как оружие нападения.

– Мисс Джорджиана и леди Алтея, – произнес он, – могу я сопроводить вас к столу?

– Мисс Литтон, – вмешался Джастин, – можно отдать Люси слуге?

Но герцогиня, высоко вздернув голову, не обратила на них никакого внимания.

– Полагаю, я недооценила вашу преданность маркизу, мисс Литтон.

– Возможно, достоинства моего жениха видны не всем, но уверяю вас, зная его доброту, нельзя не быть преданной ему.

Герцогиня кивнула.

К удивлению Куина, в ее глазах мелькнуло уважение.

– Я хотела бы попросить у вас прощения за свои недостойные слова.

Оливия очаровательно улыбнулась.

– Ваша светлость, со своей стороны искренне сожалею о неудачно вырвавшихся словах.

– Ради Бога, – простонал Джастин. – У меня такое чувство, словно я на уроке по ораторскому искусству.

Дамы не обратили на него ни малейшего внимания.

– Маркизу Монтсуррею очень повезло, – заявила герцогиня. – Я немедленно напишу его отцу и сообщу, что он прекрасно выбрал жену для своего сына.

Оливия опустила голову и низко поклонилась.

Куин, на мгновение позабывший о помолвке Оливии, чуть не заскрежетал зубами.

Повезло? Если он правильно понял, отец Монтсуррея выбрал Оливию так же, как он сам позволял своей матери выбрать себе жену.

Внезапно он заметил, что Джорджиана с улыбкой выжидающе смотрит на него. Он скованно поклонился.

– Мисс Джорджиана.

Она взяла его под руку.

– Ваша светлость.

Разве ему не повезло? Нет, конечно, нет.

Глава 10
Никогда не стоит недооценивать силу шелкового лоскутка

Джорджиана казалась одновременно восхищенной и почтительной. В то же время она отличалась спокойствием и чувством собственного достоинства. Так настоящая леди должна смотреть на герцога. И она ни разу не хихикнула.

Алтея же, напротив, хихикнула, как только герцог подал ей руку.

– Надеюсь, приглашение моей матери не вынудило вас несвоевременно покинуть Лондон, – сказал Куин, идя с дамами по террасе. Клиз накрыл стол в дальнем углу, в тени цветущего клематиса.

– Вовсе нет, – ответила Джорджиана. – Должна признаться, для меня сезон был несколько скучным.

– Вы ведь уже давно выходите в свет, не так ли? – осведомилась леди Алтея и добавила с очаровательной улыбкой: – Надеюсь, мое замечание вас не смутило, мисс Джорджиана. Вы выглядите так молодо, что не замечаешь, как быстро летит время.

Куин поглядел на очаровательную девушку слева от себя. Очевидно, Алтея поняла, что ее шансы невысоки и теперь пыталась уколами вывести свою соперницу из игры.

– Действительно, я впервые вышла в свет несколько лет назад, – с улыбкой ответила Джорджиана, садясь. Язвительное замечание Алтеи ничуть ее не расстроило. Куин усадил Алтею в кресло рядом с матерью.

– Никогда не думала, что юность – единственный показатель брачного возраста, – заметила Оливия, занимая место слева от Куина. – Есть и много других важных факторов.

Обученный матерью самым тонким изыскам этикета, Куин про себя отметил, что мисс Литтон не следовало бы вмешиваться в разговор. Но очевидно, это правило не являлось непреложным, поскольку сама герцогиня тоже не устояла.

– Добродетели дамы, – заявила она, – самое дорогое, что у нее есть. Я считаю возраст незначительным.

– Согласна, – продолжала Оливия, – хотя добавила бы, что все зависит от упомянутых добродетелей. Слишком часто молодые дамы обладают добродетелями, которые мне ненавистны, а вот пороков, достойных восхищения, у них нет.

– Как можно ненавидеть добродетель? – воскликнула Алтея.

– Но я полагаю, вы считаете неопытность добродетелью, особенно если речь касается брака?

– Наверное, – неуверенно ответила Алтея. Она почти проиграла и знала это.

– И в то же время она может быть невероятно скучной. – С сияющей улыбкой Оливия обернулась к Джастину и осведомилась, много ли в этом году куропаток в Литтлборн-Мэноре.

Алтея открыла было рот, но передумала.

– Леди Алтея, – сказала Джорджиана, – я помню, что вы очень любите иностранные языки. Уверена, нам всем интересно послушать о ваших достижениях в этой области. Думаю, эти знания могут пригодиться, если вы захотите увидеть мир за пределами своего поместья.

Через несколько минут Алтея уже болтала о своих познаниях в итальянском, немецком и французском. Но говорила она по-английски.

Куин молча наблюдал за ними, думая о Джорджиане. Очевидно, она не пользовалась успехом. Конечно, этого нельзя было сказать о Еванджелине. Ему приходилось бороться со множеством поклонников, хотя как только отец Еванджелины узнал про герцога, у остальных не было ни шанса.

Скорее всего успех Еванджелины объяснялся тем, что когда она была счастлива, то вся светилась.

Правда, поклонники не знали, что этот свет исчезал, когда она была несчастлива, а это случалось очень часто, насколько он помнил.

Мисс Джорджиана не светилась. У нее была очень бледная кожа, почти такая же светлая, как у сестры. Нос тоже довольно мил, хотя скорее всего герцог все же отдал бы предпочтение Оливии.

Возможно, самой непривлекательной чертой Джорджианы была ее худоба – она больше напоминала мальчишку, чем взрослую женщину. Вырез платья почти не подчеркивал едва заметных изгибов тела.

Конечно, это не имеет значения, быстро поправил себя Куин. Грудь не самое важное в герцогине. Он не из тех поверхностных мужчин, которые могут сойти с ума от лоскутка лилового шелка и пышного бюста.

– Как интересно, что вы занимаетесь математикой, – повернулась к нему Джорджиана, как только разговор о языках исчерпал себя. Она сидела справа от герцога, а Оливия слева, потому что Алтею посадили рядом с матерью. Куин старался пореже смотреть в сторону Оливии.

Джентльмену не подобает разглядывать невесту человека, который служит своей стране. Особенно если этот человек принадлежит к высшему обществу и мог бы избрать более легкий путь, как и сделал сам Куин.

В который раз он ощутил укол совести. Было нелегко оставаться «мирной молью»[1]1
  У. Шекспир, «Отелло»


[Закрыть], как писал Шекспир. Мальчишкой он мечтал о том, как будет носить красный мундир и возглавлять батальон.

– Занятия математикой, – наконец произнес Куин. – Да, меня она очень интересует.

– Я читала о работах Леонарда Эйлера, посвященных математическим функциям, – застенчиво заметила Джорджиана. – Мне кажется, это замечательно.

– Вы читали про Эйлера?

Она чуть нахмурилась.

– Насколько мне известно, ваша светлость, не существует закона, запрещающего женщинам читать «Лондон газетт». Несколько месяцев назад там достаточно подробно обозревались труды Эйлера.

– Конечно, – поспешно ответил Куин. – Прошу прощения за свой скептицизм.

У мисс Джорджианы были прекрасные манеры. Она взглянула на него и обворожительно улыбнулась.

– Вы тоже работаете над математическими функциями?

– Да, – нехотя признался Куин. Но она снова улыбнулась, и он принялся рассказывать о вавилонском методе вычисления квадратного корня.

Через десять минут Куин очнулся и понял, что за столом воцарилась тишина и все пристально смотрят на него.

Он взглянул на Джорджиану: не отразилось ли и на ее лице плохо скрытое недоверие? Нет, в ее глазах был интерес, и она внимательно слушала.

– Если я правильно вас поняла, – произнесла она, – вы пытаетесь сказать, что это не сработает с отрицательными числами?

– Мне тоже так показалось, – заметила мать Куина.

Даже глупец понял бы, что она имеет в виду. Мисс Джорджиана только что прошла первое испытание. Она не была «синим чулком», но оказалась достаточно умна и интересовалась вопросами, выходящими за рамки ведения домашнего хозяйства.

Оливия, с другой стороны, смотрела на герцога с нескрываемым удивлением, но никак не с восторгом. Его математическая лекция не заворожила ее.

– Скучно, знаю, – покорно согласился Куин.

– Вовсе нет! – воскликнула Джорджиана.

– Да, верно, – одновременно с ней произнесла Оливия. – Возможно, в следующий раз вам лучше продавать билеты заранее.

– Билеты, мисс Литтон? – переспросила герцогиня.

– Верно. – Она одарила почтенную даму спокойной улыбкой. – Знаю, это недостаток, но я намного счастливее, если заплатила за лекцию, даже если и засну на ней. Образование должно быть дорогим, вам не кажется?

– Это нелепо, – заявила герцогиня.

– Как вы сами написали, ваша светлость: «Леди всегда должна знать свои слабости». Вряд ли стоит напоминать, что моя мать большая поклонница «Зеркала комплиментов».

– Знаю. – Герцогиня чуть оттаяла. – Я несколько раз встречала вашу мать, и она всегда производила на меня впечатление женщины весьма проницательной для своего круга.

В глазах Оливии вспыхнул гнев, и ее улыбка стала шире. Ямочек на этот раз не было. Куин отступил назад. Любой, решивший, что улыбка означала признательность, глубоко заблуждался.

– Вы напомнили мне еще один афоризм, – вежливо продолжала Оливия. – «Даже призраки покойных предков предпочтут заснуть, чем слушать, как кто-то болтает, как попугай». – Она помолчала. – Хотя, возможно, это отрывок и не из «Зеркала комплиментов».

– У вас очень живое чувство юмора, мисс Литтон, – заметила герцогиня. И это был не комплимент.

– А мне любопытно узнать о призраках моих живых предков, а не умерших, – лукаво вставил Джастин. – Чем они занимаются, когда Куин начинает рассуждать о математике?

– Мисс Литтон, – решил вмешаться Куин.

– Да, ваша светлость?

– Обещаю больше не говорить вам о квадратных корнях, предварительно не продав билеты.

– Лично я бы с удовольствием их получила, – тепло улыбнувшись, сказала Джорджиана. – И прошу прощения за непочтительность моей сестры. Боюсь, мы привыкли к подобным шуткам в узком кругу.

Да, она идеальная пара для Куина.

– У меня больше нет сил выносить лекции по математике, – заметил Джастин. – Прости меня, кузен, но я не стану покупать билет на лекцию о квадратных корнях.

– Мисс Джорджиана, мне бы хотелось услышать ваше мнение о каменных оконных переплетах в готическом стиле, – сказала герцогиня.

– Судя по сказанному тобой, когда-то у тебя были силы выносить математические лекции, – сказала Оливия. Глаза ее улыбались, словно она что-то задумала, и это понравилось Куину.

– Нет, ничего подобного, – возразил Джастин, подаваясь вперед. – По крайней мере когда разговор заходит о математике. Но если вы будете говорить о чем-то очень интересном…

– О моде? – предположила Оливия.

– Я обожаю моду! – воскликнул Джастин. – Жизнь была бы никчемной без украшений и разных нарядов. Но больше всего я люблю писать стихи и баллады.

– Джастин написал сто тридцать восемь сонетов, посвященных одной женщине. – Куин вступил в разговор, хотя ему надлежало бы беседовать с Джорджианой. Правда, он ничего не знал об оконных переплетах, и его матери следовало с этим считаться.

– Правда? – пораженно воскликнула Оливия.

– Это называется венок сонетов, – сообщил Джастин.

– Это ведь очень много стихотворений и еще больше рифм. Когда ты пишешь подобный венок, можно повторять одни и те же слова, например, «любовь» и «голубка»?

– Только не голубки, – отмахнулся Джастин. – Голубки для печных труб и стариков. А слово «любовь» зарифмовать труднее, чем вы думаете. Например, как часто можно упоминать перчатки? После того как вы выразили желание быть перчаткой на руке дамы, что еще можно сказать?

– Зачем кому-то хотеть стать перчаткой на дамской руке? – осведомился Куин.

Джастин по привычке возвел глаза к потолку. Он делал это всякий раз, когда Куин вступал в разговор.

– Потому что она касается перчаткой своей щеки.

– И других мест тоже, – задумчиво протянула Оливия.

Куин, к своему удивлению, чуть не расхохотался.

– Например, носа, – добавила она.

– Это не очень романтично, – покачал головой Джастин.

– Боюсь, я совсем не романтична, – извинилась Оливия.

– Надеюсь, – вмешалась мать Куина. – Вам предстоит стать герцогиней, мисс Литтон, и уверяю вас, романтичная душа является серьезным недостатком у женщины в вашем положении. – Она многозначительно посмотрела на Оливию. – Уверена, нам всем бы хотелось поговорить о чем-то более возвышенном, чем слабые попытки лорда Джастина сочинять стихи. Леди Сиблторп, как продвигается ваша благотворительная деятельность со сбившимися с пути детьми?

Леди Сиблторп принялась с удовольствием перечислять, сколько синих рубашек и крепких ботинок ее организация передала бедным детям. Или детям из бедных семей: эти две категории пересекались.

– Как интересно, – произнесла Джорджиана, изо всех сил стараясь придать своему голосу искренность. – Как вы додумались до рубашек и ботинок, леди Сиблторп?

Кажется, она была и умна, и милосердна. Замечательно.

Леди, раздуваясь от гордости, принялась рассказывать увлекательную историю о шейных платках, чулках, рубашках и пальто.

Куин какое-то время из вежливости слушал, а потом повернулся к Джастину и Оливии. Они блаженно игнорировали наставления герцогини: Джастин читал вслух отрывки из своих стихотворений, а Оливия насмехалась над ними. Кажется, оба получали огромное удовольствие.

– Я родился под звездой, – цитировал Джастин. – И луна мне так близка.

– Что значит, «родился под звездой»? Я, например, родилась ночью. По-твоему, луна может упасть мне в ладонь?

– Это дань уважения, – объяснил Джастин. – Я часто сравниваю свою возлюбленную с богиней Луны. Она близка мне, потому что я родился под звездой. – Он замолчал. – Родился под звездой. Мне это нравится. Надо не забыть сказать учителю, уверен, он будет мне аплодировать.

– Мне казалось, мистер Ашер должен подготовить тебя к грядущему семестру в Оксфорде, а не потворствовать твоей страсти к поэзии, – заметил Куин.

– Он научил меня множеству важных вещей о математике, – привычно солгал Джастин.