Текст книги "Безупречный"

– Кейд возненавидит тебя за это.

Ее губы сжимаются, и она пожимает плечами, выглядя действительно равнодушной к такой перспективе.

– Думаю, мне остается надеяться, что я понравлюсь Брату номер три. Или, может быть, мне повезет с трифектой? [15]15
  Трифекта – вид комбинированной ставки в тотализаторе. В переносном значении – три сочетающихся благоприятных или неблагоприятных события.


[Закрыть] Заставить вас всех возненавидеть меня? Это могло бы сыграть мне на руку.

У этой девушки есть яйца.

– Ты могла бы сказать правду.

– Могла.

Мои зубы скрипят.

– Осваиваешь основы? Мы оба знаем, что ты здесь, чтобы нянчиться со мной.

Она наклоняет голову и смотрит на меня самым нервирующим образом.

– Я думаю, мы видим все так, как нам хочется. Я новичок в фирме. Они только недавно наняли меня, до этого я была просто стажером… А ты состоявшийся. И я была бы идиоткой, если бы думала, что я здесь не для того, чтобы чему-то научиться. Или Кип послал бы кого-нибудь с большим опытом, нет?

Сказав это, она идет обратно к главному дому.

– Почему ты тогда просто не подставила меня? В конце концов они догадаются обо всем.

– Потому что это не моя работа. Не отставай, нам нужно кое-что обсудить.

Я задерживаюсь на несколько минут, потому что, когда Саммер Хэмилтон говорит мне прыгать, я отказываюсь отвечать вопросом: «Как высоко?»

5
Саммер

Папа: Как дела?

Саммер: Здесь так красиво.

Папа: Я имел в виду ковбоя.

Саммер: А, он? Он меня ненавидит.

Папа: Ты расположишь его к себе. Просто убедись, что он держит свой член в штанах.

Саммер: Я передам это сообщение. Верный способ расположить его к себе!

Мужчины такие хрупкие.

Я сказала Ретту не отставать, и я почти уверена, что он стоял на том поле, дуясь, просто чтобы доказать свою точку зрения. Это в некотором роде забавно. Мои губы подрагивают, когда я раскладываю свои файлы и ноутбук на столе в гостиной.

Нам нужно составить расписание на ближайшие месяцы, и для этого мне понадобится «Родео Кинг».

Наконец я слышу хлопок задней двери и тяжелые шаги, направляющиеся в мою сторону. Краем глаза я замечаю его фигуру. Его широкие плечи, непослушные волосы и темный затылок. Нужно быть мертвым, чтобы не заметить такого человека, как Ретт Итон.

Он не милый и не лощеный. Он суровый и немного грубоватый.

Он настоящий мужчина.

На сто процентов отличается от любого мужчины, которого я встречала. Такие девушки, как я, обычно не общаются с такими мужчинами, как он. Мы даже не вращаемся в одних и тех же кругах, но это не мешает мне ценить его. То, как пара «Вранглеров» подходит ему, не изменилось с его первых дней на заезде.

– Я боялась, что на тебя напал медведь, – объявляю я, усаживаясь на одно из кожаных клубных кресел.

– Черные медведи редко нападают на людей, – хрипит он, входя в гостиную и разглядывая мои бумаги так, как будто это может быть взрывчатка или что-то в этом роде.

– Гризли?

– В основном держатся гор, – ворчит он.

– Ладно. Кугуар?

Он возвышается надо мной и приподнимает бровь.

– Да, – вздыхаю я и откидываюсь на спинку удобного кресла, чувствуя давление его медового взгляда на мое тело. – Ты определенно выглядишь как приманка для пумы.

Он качает головой, в то время как я сдерживаю усмешку.

– Это будут долгие два месяца.

– Ты всегда можешь броситься в тот колодец, который я видела на обратном пути к дому, и избавить себя от страданий.

Этот комментарий отрезвляет его, и вместо того, чтобы ответить чем-нибудь легкомысленным, он усаживается на диван напротив меня и проводит руками по волосам. Между нами царит молчание, пока я внимательно рассматриваю его.

– Моя мама обычно загадывала желания у этого колодца вместе со мной и моими братьями. Совсем этого не помню.

Чеееееерт. Поговорим о том, что ты погорячилась, Саммер. Щемящее чувство в груди заставляет меня шумно откашляться.

– Мне жаль, – говорю я. Потому что это действительно так.

Он просто кивает, и я решаю сменить тему. Вернуть разговор к безопасному предмету, то есть к работе. Наше соглашение, которое он так ненавидит, предпочтительнее того, где я только что перегнула.

– Расскажи мне, как выглядели для тебя следующие два месяца до того, как я появилась.

– Ты имеешь в виду, до того, как я связался с тобой? Они выглядели довольно здорово.

Я просто киваю и тихо говорю:

– Да-а-а. – Покручиваю пальцем у виска, как будто раскачиваю лассо. Потому что не похоже, что он получает удовольствие. Он ведет себя так, будто я его враг, хотя на самом деле я здесь просто для того, чтобы облегчить ему жизнь.

Я тянусь к ежедневнику перед собой, беру свою любимую серебряную ручку и продолжаю смотреть на него, пока он не заговорит. Слушаю и отмечаю конкретные даты, пока он зачитывает их со своего телефона, полностью избегая зрительного контакта со мной.

Мы обмениваемся номерами телефонов и адресами электронной почты, и я ясно даю понять, что он должен вести себя как хороший мальчик, к которому никто не сможет придраться в течение следующих восьми недель.

Я не вдаюсь в подробности, потому что надеюсь, что он улавливает то, что я имею ввиду, когда говорю о его поведении – Маленькому Ретту нужно оставаться в штанах. Потому что необходимость диктовать мужчине сексуальную активность просто выходит за рамки моей зарплаты. Кип может сам позвонить ему и сообщить эти подробности. Ретту и мне нужно сохранять какое-то подобие достоинства, если мы собираемся провести следующие два месяца вместе.

Ретт отвечает ворчанием и смотрит в потолок, как будто хочет, чтобы он разверзся и поглотил его целиком. И, откровенно говоря, я не могу его винить.

– Хорошо. – Я постукиваю пальцами по открытой странице передо мной. – Итак, у нас есть три отборочных турнира. Пайн-Ривер – первый, затем Блэквуд-Крик и потом здесь, в Калгари. Это в некотором роде мило. В вашем туре всегда была остановка здесь?

– Ага.

– Нет покоя грешникам [16]16
  Пр. Исаия, 48:22.


[Закрыть], да? Они идут подряд.

Он вздыхает и наконец на мгновение задерживает на мне взгляд.

– Всемирная федерация родео на быках, или ВФР, настолько конкурентоспособна, насколько это возможно. Если бы я уверенно не находился впереди и гонялся за очками, я бы, вероятно, сделал еще два заезда перед Вегасом. Обычно мы ездим туда каждые выходные.

– Точно. Мировой финал в Вегасе. – Я смотрю на дату в календаре. В этот день я освобожусь от этого задания и от этого ворчливого ковбоя.

– Чемпионат, а не финал. Ты вообще что-нибудь знаешь об этом виде спорта?

Я рисую звезду на этом квадрате календаря и тоскливо вздыхаю, прежде чем снова поднять голову, чтобы посмотреть на Ретта, сидящего напротив меня и занимающего почти все место на диване. Длинная рука перекинута через спинку, а ноги широко раздвинуты.

Мэнспрединг [17]17
  Мэнспрединг – привычка мужчин сидеть с широко раздвинутыми ногами, занимая больше одного места.


[Закрыть].

– Нет. Только то, что я нашла в Интернете. Но уверена, ты бы с удовольствием мне все об этом рассказал.

Он смотрит на меня так, словно пытается понять, как его жизнь превратилась в это, а затем спрашивает:

– Почему тебе нужно было идти на юридический факультет, чтобы стать агентом?

– Не нужно. Ну, не совсем. Но это большая работа по контракту, так что это определенно помогает.

– Ха, – это все, что он говорит, крутя серебряное кольцо на пальце. – Много занятий. Тебе, должно быть, это нравится.

Я одариваю его ровной улыбкой. Не уверена, что зашла бы так далеко, но я не собираюсь говорить об этом клиенту.

– Да. Ты можешь мне объяснить подсчет очков? Чтобы я понимала, что я буду смотреть в следующие выходные?

Он подозрительно смотрит на меня, а потом начинает:

– Итак, у нас есть двое судей. Каждый судья выставляет наезднику оценку от одного до двадцати пяти, быку тоже от одного до двадцати пяти. Сложи их и получишь общий балл из ста.

– И по чему они судят? – Я надеюсь, что, если я смогу заставить его говорить о чем-то, что ему нравится, он немного оттает.

– Важны несколько вещей. Их ловкость, скорость, поворачиваются ли они. Если тебе достается бык, который бежит по арене по прямой линии, ты не получишь хороших очков за стиль. Но стоит вытащишь того, кто захочет тебя убить, и он закружится по кругу, пытаясь сбросить тебя, – вот это здорово. – Ретт удивительно оживлен, когда рассказывает о спорте. Его возбуждение почти заразительно.

– Тогда наезднику приходится беспокоиться о своем положении. Своем равновесии. О контроле. – Он показывает мне, как это выглядит, перемещая руки в нужное положение. – О том, как он удерживает быка. Если ты сможешь подстегнуть его, он будет сопротивляться сильнее, и за это начислят дополнительные очки. И, конечно, ты должен продержаться целых восемь секунд.

– А если ты этого не сделаешь?

Он прищелкивает языком и наклоняет голову.

– Тогда никаких очков.

Я выдыхаю и постукиваю ручкой по столу.

– Сделай или умри, да? Я не могу дождаться, когда увижу это вживую.

Теперь он оглядывает меня с ног до головы, как будто не может до конца понять.

– Да. – Его язык прижимается к щеке. – Это действительно будет что-то.

Я не знаю, что, черт возьми, должно означать подобное высказывание, поэтому просто продолжаю:

– Я закажу нам авиабилеты и отели на эти даты. Мы должны прилететь на день раньше и улететь на день позже?

– Отдельные комнаты.

Я закатываю глаза.

Прощай, весь этот позитивный сдвиг. Этот парень действительно нервирует. Он заставляет весь мой профессионализм исчезнуть.

– Да ладно.

– Просто пытаюсь обозначить границы, принцесса. – Он издевается надо мной, но я не поддаюсь. Даже несмотря на то, что до глубины души желаю, чтобы Кип перестал называть меня так – особенно в присутствии других людей. – Твой отец сделал вид, что ты собираешься посадить меня на поводок.

– Только если ты увлекаешься подобными вещами. – Слова вылетают прежде, чем я осознаю, что говорю. Я вскидываю голову, чтобы оценить его реакцию. Я так привыкла к едким комментариям моего отца вместе со всеми остальными в офисе, что мне комфортно играть эту роль, даже с таким скучным человеком, как Ретт Итон.

Он смотрит на меня с самым невозмутимым выражением лица, когда задняя дверь снова открывается. Наш разговор прерван.

Люк со всех ног влетает в дом и прыгает на колени к Ретту. Слышатся еще более тяжелые шаги и глубокие голоса. Кейд заходит на кухню первым, за ним его отец, а затем еще один мужчина, должно быть, третий брат.

Он точная копия любого другого мужчины в этой семье, только глаза у него светлые. И он улыбается, как и его отец.

– Ты, должно быть, Саммер, – говорит он с одобрительной улыбкой, прислоняясь к дверному косяку. Его волосы коротко подстрижены, и в нем есть лоск, которого нет у Ретта и Кейда.

– Это Бо, – говорит Харви, выдвигая стул за огромным столом. – Ты застала его дома между командировками. – Я не могу не улыбнуться в ответ пожилому мужчине. Его гордость выплескивается повсюду.

Харви Итон любит своих мальчиков с яростью, которой я восхищаюсь.

– Приятно познакомиться с тобой, Бо. Я Саммер Хэмилтон. – Я мягко улыбаюсь, мне уже нравится семейная атмосфера здесь, в уютном доме. Даже если это избыток тестостерона.

– Вы уже закончили свою встречу? – спрашивает Харви, в то время как Кейд начинает рыться в холодильнике и доставать продукты для ужина.

– Да, – объявляет Ретт, прежде чем я успеваю что-либо сказать.

Я встаю, чувствуя себя достаточно отрешенной из-за холодного тона Ретта.

– Я не буду мешать.

– Куда ты направляешься, леди? – спрашивает Люк. – Сейчас время ужина. Я думал, ты теперь живешь здесь? Я слышал, как дедушка сказал это.

Я делаю глубокий вдох и смотрю вниз на Ретта: его глаза закрыты, на лице играет легкая улыбка.

Ему это идет.

– Ты сейчас здесь живешь? – Кейд вскидывает голову, на его лице появляется, кажется, его любимое выражение – стервозное.

– Эм. Только на некоторое время. – Мой взгляд останавливается на Харви, который качает головой и смотрит вниз, как будто знает, что сейчас произойдет.

– Подожди. – Голова Бо поворачивается между Реттом и мной, в каждой черте проглядывает веселье. – Твой агент живет с тобой? Почему?

– Это временно… – начинаю я.

– Это потому, что ты ударил того парня? – Бо продолжает, его умные глаза так ясно видят происходящее.

– Ты ударил кого-то? – спрашивает Кейд, сдвинув брови.

– Братец. Вам нужно время от времени включать телевизор. Вы живете в темные века. – Бо смеется.

Кейд поворачивается к Ретту, который все еще не открыл глаза.

– Он заслужил это?

Теперь Ретт улыбается по-настоящему широкой улыбкой.

– Чертовски сильно.

– Плохое слово, дядя Ретт! – Люк с самодовольной улыбкой хлопает руками по ушам.

Мой взгляд мечется между мужчинами в комнате, живущими в своем комфортном мире. Это забавно. Это очаровательно. Это так отличается от того, каким был дом моего детства.

– Он в затруднительном положении со своими спонсорами, вот и все, – уточняю я.

Кейд ворчит, нарезая морковь.

– Когда у него не было неприятностей?

– Подожди. – Лицо Бо светлеет. – Тебе назначили няню?

Ретт стонет и откидывает голову на спинку дивана.

– Мне тоже не нравится моя няня, дядя Ретт. – Люк гладит его, как собаку, и из меня вырывается смех. Потому что Ретт предсказал это. Харви предсказал это. Они точно знали, как все будет происходить, и такая степень близости согревает меня. Здесь уже царит хаос, и мне это нравится. От воодушевления у меня кружится голова.

– Следи за своими манерами, Лукас Итон, – произносит Кейд, вытаскивая сковороду из-под плиты. – Отвечай на вопрос, Ретт.

Ретт бросает взгляд на Бо и говорит:

– Вы можете связаться с моим агентом и получить комментарий.

Бо хрипло смеется и смотрит на меня, подняв руки в молитвенном жесте.

– Пожалуйста, Саммер. Порадуй меня. Скажи мне, что он наказан. Скажи мне, что он, тридцатидвухлетний мужчина, с постоянной няней.

Я сжимаю губы, стараясь подобрать слова, чтобы не подставлять Ретта – как бы сильно мне этого ни хотелось.

– Я новичок в фирме. Это задание позволит мне получить некоторый опыт работы за пределами офиса.

– Да. Мне она тоже так сказала, – вмешивается Кейд, приправляя огромный кусок говядины. – Хотя я думаю, что мисс Хэмилтон, возможно, полное брехло.

– Следи за своими манерами, папочка! – кричит Люк, и в это же время раздается голос Харви:

– Кейд!

Я прижимаю руку ко рту, чтобы скрыть улыбку. Когда ты растешь рядом с Кипом Хэмилтоном, несколько плохих слов не могут тебя смутить.

– Я пойду поужинаю в городе, оставлю вас наедине. Не хочу быть помехой.

Бо поднимает руку, чтобы остановить меня.

– Ни за что, Саммер. Ты присядешь и расскажешь нам все за знаменитым тушеным мясом, приготовленным Кейдом. А потом я предлагаю нам всем отправиться в город и выпить в «Рейлспур», чтобы ты могла получить теплый прием в Честнат-Спрингс и познакомиться с моим приятелем Джаспером.

– Джаспер дома? – Харви, с веселым выражением лица наблюдавший за внуком, поднимает голову.

И вот так я втягиваюсь в ужин, состоящий из сытной домашней еды, дружеских насмешек и приятного смеха.

Теперь, когда разговор не касается только нас, даже Ретт повеселел, хотя и продолжает избегать моего взгляда.

6
Саммер

Вилла: Я уже скучаю по тебе. Весело проводишь время, играя в «Ад на колесах» [18]18
  «Ад на колесах» – американский драматический сериал о бывшем солдате Конфедерации Каллене Бохэннэне, который хочет отомстить за смерть свой жены.


[Закрыть]?

Саммер: Что?

Вилла: Твой ковбой. Я поискала его в Интернете. Он выглядит как горячий парень из «Ада на колесах». Ну тот, с длинными волосами. Ты знала, что они снимали этот сериал там?

Вилла: Ты должна трахнуть его.

Саммер: Нет.

Вилла: Хочешь, я распечатаю его фотографию для твоей стены?

Саммер: Я совсем не скучаю по тебе.

Ретт и я едем в полной тишине, и это хорошо. Это дает мне возможность познакомиться со всем, что я вижу за окном.

– Поверни здесь. – Один небольшой поворот выводит нас на тупиковую боковую улочку, в конце которой находится «Рейлспур».

Паб – это не то, чего я ожидала от маленького городка. На самом деле сам Честнат-Спрингс – это не то, чего я ожидала от маленького городка. Думаю, мы с отцом посмотрели слишком много старых вестернов, и теперь я начинаю понимать, что я действительно неосведомленная городская девушка.

Потому что Честнат-Спрингс прекрасен. Выложенные кирпичом тротуары на главной улице очаровательны, как и декоративные фонарные столбы с маленькими городскими флагами, свисающими с них. Предприятия здесь сохранили исторические фасады, хотя в остальном их модернизировали или доработали. Старые кирпичные здания с эффектными арками или очаровательными красочными навесами выстроились по обе стороны Розвуд-стрит, главной улицы города.

И паб – тоже не какая-нибудь забегаловка в маленьком городке. Это… ковбойский стиль.

– Это старая железнодорожная станция? – спрашиваю я, въезжая на парковку, на которую Ретт только что молча указал.

– Ага.

– Пожалуй, по названию можно было бы догадаться [19]19
  «Рейлспур» – образовано от английского слова «rails» – рельсы.


[Закрыть], – говорю я в основном для себя, поскольку Ретт ограничивается ворчанием и односложными ответами – прежде чем остановиться на месте, которое не слишком далеко от двери.

Он хмыкает.

Я поворачиваюсь к нему: он отстегивает ремень безопасности, как будто хочет выбраться как можно быстрее.

– Ты всегда такой немногословный? Или это специально для меня?

– Мне это не нужно, – бормочет он перед тем, как захлопнуть пассажирскую дверь у меня перед носом и устремиться к бару.

Я откидываюсь на спинку сиденья и пренебрежительно фыркаю.

Как и всегда, спрашиваю себя.

Если бы это было мое последнее мгновение в жизни, каким бы я хотела, чтобы оно было?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, будто это может помочь набраться терпения, чтобы справиться с приставленным ко мне большим засранцем – наездником на быках. Потому что в свои последние минуты я бы хотела чувствовать себя счастливой. Если я выйду из этой машины и меня собьют, я хочу быть в хорошем настроении, а не злиться на какого-нибудь длинноволосого, широкоплечего, круглолицего ковбоя.

Саммер Хэмилтон так не поступает.

Только не сегодня.

Вдруг моя дверь резко распахивается.

– Тебя что, удар хватил? – Ретт смотрит на меня сверху вниз, губы недовольно поджаты.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, в замешательстве нахмурив брови. Я думала, он ворвался в бар.

– Открываю для тебя дверь. А теперь выходи.

Мои губы приподнимаются, и я тихо хихикаю, когда понимаю, что он пытается выглядеть джентльменом, в то же время будучи сварливым засранцем. Я выхожу из своего внедорожника, похлопываю по капоту и тихо говорю машине:

– Прости. – Потому что этот придурок слишком сильно хлопнул дверью.

Мы не смотрим друг на друга, пока идем, но Ретт мягко касается моего плеча и жестом показывает мне поперек своего тела. Он сдвигает меня на противоположную сторону, а сам занимает место у дороги.

У меня аллергия на этого человека.

Он открывает дверь бара, хватаясь за одну из длинных латунных ручек, которые тянутся почти по всей длине деревянной рамы. Как только я прохожу мимо, Ретт уходит, не сказав ни слова, а я остаюсь любоваться интерьером паба.

Длинный бар занимает все место вдоль левой стены помещения, а основное пространство усеяно столиками с высокими столешницами. Чуть дальше я вижу подиум с бильярдным столом, бордовыми кожаными диванами и камином.

Ретт явно направился прямиком к бару, и несколько местных жителей загнали его в угол. Мужчины обмениваются похлопываниями по спине и рукопожатиями, но в приветствии чувствуется напряженность, и я не могу не задуматься о том, что они ему говорят.

Бо задержался, чтобы забрать друга, и отстает от нас на несколько минут, поэтому я решаю пройти позади Ретта и узнать, смогу ли что-нибудь подслушать, прежде чем отправиться в дамскую комнату и скоротать время до прихода людей, которые действительно признают мое существование.

На мне все еще мои любимые обтягивающие джинсы-скинни и белая блузка с прорезями. Я даже дополнила этот наряд парой супермилых ботильонов, которые кажутся мне немного деревенскими. Из минусов – каблук, но это неважно.

Можно вывести девушку из города и все такое.

Но местным, должно быть, ясно, что я не здешняя, потому что я определенно привлекаю к себе взгляды, когда пробираюсь между столиками. Ретт устремляет на меня взгляд, когда я наклоняюсь в его сторону, но даже это говорит о том, что он хотел бы не замечать меня.

Это очевидный намек на то, что он предпочел бы не общаться со мной прямо сейчас, поэтому я прохожу мимо него, улавливая запах его одеколона. В нем есть лакричная нотка, которую я раньше не замечала, и еще запах кожи. Не знаю, то ли дело в его ботинках, то ли в ремне, то ли просто в том, что такому суровому мужчине полагается пахнуть чем-то столь мужественным.

В любом случае – сочетание пьянящее. Оно заставляет меня глубоко вдохнуть, проходя мимо, как бы странно мне от этого ни было.

Так уж выходит.

Один мужчина сжимает плечо Ретта.

– Мы знаем тебя, Ретт. Мы знаем твою семью. То, что СМИ говорят о тебе, не имеет значения. Ты хороший мальчик.

Я почти фыркаю. Мальчик. Может быть, в этом-то и проблема.

Все по-прежнему нянчатся с ним, как с маленьким мальчиком, вместо того чтобы сказать ему, что он должен нести ответственность за свои поступки. Должны ли у него быть проблемы из-за того, что он сказал? Нет. Но ему также не нужна куча похлопываний по спине из-за этого.

Туалет находится сразу за баром. Я толкаю дверь и обнаруживаю гораздо больше женщин, прихорашивающихся под яркими галогеновыми лампами, чем ожидала увидеть здесь в понедельник вечером.

Я улыбаюсь им той странной улыбкой с закрытым ртом, которой часто одариваю незнакомцев вместо того, чтобы просто поздороваться. Я знаю, она выглядит болезненно, принужденно – немного в духе серийного убийцы, – но все равно продолжаю так делать.

Это проблема, и я не могу остановиться.

Они подозрительно смотрят на меня, и их разговор прерывается, но, как только я запираюсь в кабинке, они продолжают, будто меня здесь вообще нет.

– Вы видели Ретта Итона в баре? – Вопрос девушки встречен хором стонов и охов, как будто он королевский краб и миска сливочного масла или что-то в этом роде.

Другая девушка прерывает ее.

– Никто не позвонил Эмбер. Она ворвется сюда и взбесится, когда увидит, что он уходит домой с кем-то другим.

– Ей нужно забыть о нем.

– Да. – Первая девушка смеется. – Дай шанс и остальным из нас.

– Тебе? Нет. Мне. Но я не просто хочу этого шанса. Я бы захомутала это дерьмо навсегда. Эти парни Итоны похожи на своего отца. А Харви Итон – горячий папочка. Или, скорее, дедушка?

– Полагаю, тогда мы посмотрим, кого он выберет сегодня вечером. – Девушка, которая это говорит, пытается казаться беззаботной, но я распознаю нотку яда в ее голосе.

Все они разражаются приступом смеха, который приглушает лишь звук того, как я мочусь и потираю лицо руками.

Это только первый день, а мне уже приходится следить за тем, чтобы Маленький Ретт оставался в его штанах.

Вернувшись в бар, стайка женщин набрасывается на Ретта и подводит его к столику.

Я стою в конце бара и собираюсь с духом, чтобы подойти к ним и заставить Ретта Итона возненавидеть меня сильнее, чем он уже ненавидит. Ломаю голову над тем, что могу сделать, чтобы не превратиться в смущающуюся зануду.

Кип подошел бы туда и устроил жесткую, но справедливую словесную взбучку. Но я не Кип. Я двадцатипятилетняя женщина, еще совсем новичок в этой работе, и, черт возьми, я совершенно не справляюсь.

О чем думал мой отец?

– Саммер! – Я иду к задним диванам, со стороны которых доносится мое имя, через гудящее море столиков. Бо там, он дружелюбно улыбается и машет мне. Идеальный выход.

И я принимаю его.

Я решаю сесть там и обдумать план, а не импровизировать. Мои каблуки стучат по деревянному полу, когда я направляюсь в сторону Бо. Когда я подхожу к диванам, то замечаю его друга, сидящего рядом, его лицо повернуто в сторону. Только когда я подхожу ближе к низкому столику между ними, мне удается хорошенько рассмотреть его. И даже несмотря на бороду и на кепку, надвинутую на лицо, я узнаю его.

Наверное, как и все в этой стране.

Джаспер Джервейс, профессиональный хоккеист. Невероятно талантливый вратарь. Канадская олимпийская сенсация. И еще один клиент моего отца, чье имя я знаю потому, что последние несколько лет своей жизни занималась бумажной работой в «Хэмилтон Элит».

– Саммер, это мой приятель, Джаспер. – Бо тычет большим пальцем в сторону своего друга и, когда я улыбаюсь тому своей глупой, неловкой улыбкой-приветствием, наклоняется прежде, чем я успеваю прекратить это. Мне становится легче, когда Джаспер одаривает меня такой же улыбкой серийного убийцы в ответ.

– Привет, Джаспер, – говорю я, прежде чем сесть на диван рядом с Бо.

– Привет, – недовольно произносит он. Явно неболтливый, что меня вполне устраивает.

– Мы заказали тебе выпить. – Бо с легкой гримасой на лице подталкивает ко мне невысокий бокал вина, наполненный доверху. – Я подумал, что ты похожа на любительницу белого.

Джаспер усмехается, попивая свое пиво.

Я закатываю глаза. Этих парней слишком веселят шутки про городских девушек. Хуже всего то, что они даже не ошибаются.

– Вино и текила. Но это не похоже на вечер текилы.

Они оба смеются, и я тянусь за бокалом вина, молясь о том, чтобы не пролить его на себя.

Со своего места я прекрасно вижу Ретта, сидящего на табурете у двух сдвинутых вместе столов. Он улыбается, что-то рассказывая, жестикулирует руками, и мои глаза скользят по ним, замечая вены, улавливая блеск серебра на его пальце. Это кольцо, которое подходит к серебряному браслету-манжете на его запястье.

Только Ретт Итон может придать украшениям такой чертовски мужественный вид.

На первый взгляд кажется, что он хорошо проводит время, но во всем этом есть что-то странное. Что-то здесь не совсем правильно. Его лицо выглядит безмятежным, он в своей стихии, но его плечи напряжены. Он сжал челюсть и прищурил глаза. Он улыбается не до конца.

– Ты пытаешься наложить какое-то проклятие на моего младшего брата? – спрашивает Бо, поворачивая голову в ту сторону, куда я смотрю.

Я фыркаю и делаю большой глоток вина. Вкус ужасный, но мне все равно. Мне нужно немного жидкой смелости.

– Нет. Я пытаюсь понять, как выполнять свою работу, не заставляя его ненавидеть меня больше, чем сейчас.

– Справедливо. Похоже, он действительно ненавидит тебя.

– Ретт? – спрашивает Джаспер, приподняв бровь.

Я рассеянно киваю как раз в тот момент, когда Бо говорит:

– О, черт возьми, да.

Джаспер хмыкает.

– Не-а. У этого мальчишки и в мыслях нет ничего плохого. Он добр ко всем.

Но действительно ли он это имеет в виду? Этот вопрос крутится у меня в голове, пока я наблюдаю, как Ретт сидит неподвижно, а одна из женщин гладит его по плечу и смотрит на него с обожанием.

– Ты думаешь, он будет добр ко мне, когда я подойду туда и скажу ему, что он не может забрать всех этих девушек домой сегодня вечером? Или слишком много выпить? – Наверное, мне следовало вообще отказаться от выхода куда-либо сегодня вечером. Варианты того, что может пойти не так, проносятся у меня в голове.

Джаспер усмехается и качает головой. Но Бо вмешивается:

– Ретт не заботится о том, чтобы отвезти этих девочек домой. Он просто слишком мил, чтобы попросить их оставить его в покое.

– Действительно, – ворчит Джаспер с ухмылкой, прежде чем снова поднести коричневую бутылку к губам.

– Если бы он был таким придурком, как Джаспер, с ним все было бы в порядке.

Джаспер даже не пытается оспорить мнение своего друга.

– Не знаю… – Я морщу нос, обдумывая эту мысль.

Именно в эту минуту официантка оказывается рядом.

– У вас все хорошо? Могу я предложить вам еще по одной?

И тут глаза Бо загораются, как у ребенка на Рождество.

– Да. – Он достает из бумажника двадцатидолларовую купюру и кладет ее на середину стола. – Я дам тебе еще по одной за каждый супердевчачий напиток на молоке, который ты принесешь моему брату.

Глаза официантки округляются. И мои тоже.

Джаспер прижимает кулак к губам, и его плечи трясутся.

– Укрась его зонтиком.

Но и это еще не все.

– И объяви за столом, что это напиток от его будущей жены и она знает, что это его любимый.

У меня отвисает челюсть, когда я смотрю на Бо.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь разозлить его настолько, чтобы оттащить от этого стола ради тебя.

Я смеюсь. Это не тот план, который я имела в виду. Мальчики.

Официантка покусывает губу, уставившись на деньги, и прижимает коричневый пластиковый поднос к груди.

– Это что, прикол?

– Нет, Бейли, – отвечает Бо, его голос смягчается. – Это не имеет к тебе никакого отношения. Просто хорошая шутка.

Она смотрит на него широко раскрытыми глазами и выглядит в этот момент особенно юной. Хотя я знаю, что для работы в баре ей должно быть не меньше восемнадцати.

– Ладно. Хорошо.

С этими словами она смахивает купюру со стола и уходит.