Текст книги "Пески. Дары джиннов"

«Они погибнут все, чужеземцы понятия не имеют, какую силу обратит против них султан. С другой стороны, может, и он не ожидает, что против него объединятся бывшие враги. Альбийская магия в союзе с галанской мощью – даже для абдалов крепкий орешек. Побоище будет небывалым, и Мирадж рискует пасть ещё прежде, чем мы захватим трон для Ахмеда. Наши пески станут покорённой провинцией Галании…»

Капитан снова вкрадчиво заговорил, прервав мои мысли:

– Впрочем, до известия о казни вашего мятежного принца покойная королева Хильда склонялась к тому, чтобы поддержать его в случае, если с султаном не удастся договориться. – Он задумчиво потеребил золотую пуговицу на манжете. – В принципе, я мог бы сегодня отправить сообщение в Альби… Вдруг молодая королева Элинор предпочтёт такой вариант перспективе делить супружескую постель с врагом. Ответ может прийти уже завтра.

«Как странно… Альби далеко, за морями – и на тебе, завтра. Вот это магия!»

– Тогда вы согласитесь помочь нам освободить Ахмеда?

«Похоже, к эмиру Билалу мы всё-таки прилетели не зря. Союзники найдутся, вот только…»

Я вспомнила, как сидела во дворце с султаном, угощаясь подстреленной мною уткой, и выслушивала его упрёки. Мир устроен куда сложнее, говорил он, чем представляют мятежники, и наш Мирадж не выстоит в одиночку. Султан тогда, конечно, лукавил, но это не значит, что он был неправ во всём. Ценой помощи чужеземцев могла стать моя страна, а мне вовсе не хотелось её отдавать. С другой стороны, если вызволить принца из заточения не удастся, да ещё альбы вступят в союз с галанами, Ахмеду тем более ничего хорошего не светит.

Беседу прервал крик снаружи, где остались мои друзья с пленной принцессой. Я вскочила на ноги и кинулась к двери, рыжий капитан – следом. В коридоре начиналась драка: белокурый солдат наседал на Сэма, ещё двое альбов наблюдали со стороны.

Наш приятель выглядел странно смущённым. Увёртывался как мог, однако, получив удар в нос, на ногах не устоял. Капитан Уэсткрофт рявкнул команду, и двое солдат тут же вытянулись по стойке смирно, но нападавший то ли не услышал, то ли не захотел. Он замахнулся снова, и я шагнула вперёд. Опередив меня, Жинь сгрёб драчуна за грудки и впечатал в стену, что-то быстро протараторив по-альбийски. Солдат не сопротивлялся – возможно, потому, что Жинь был на голову выше, – лишь попытался оправить мундир, заметив наконец командира.

Капитан задал вопрос, судя по всему, желая знать, что происходит. Меня это тоже крайне интересовало. Тем временем Жинь отпустил солдата и протянул руку Сэму, помогая встать.

– Да ничего, – бросил тот, поднимаясь, – просто меня ещё ни разу в жизни не били по лицу.

– Что-то мне не верится, – хмыкнул Жинь.

– А мне странно, что кто-то из нас не сделал это раньше, – добавила я, подходя ближе к пострадавшему. – За что он тебя?

– Из зависти, – буркнул Сэм, утирая рукавом кровь с лица, – потому что я красивый… Как думаешь, нос сломан?

– Похоже, твой приятель с хорошо поставленным ударом знает тебя ещё со времён службы Её Величеству, – внёс поправку Жинь, кратко переведя объяснения солдата капитану.

Я со стоном закатила глаза:

– Тебя разоблачили как дезертира!

– Хотел бы заметить, – разыграл возмущение Сэм, хотя с расквашенным носом получилось неважно, – что здесь я оказался по вашей милости!

– Не то плавал бы трупом под причалом у «Белой рыбы», – парировал Жинь, опередив меня.

– А вообще-то, – продолжал Сэм, – он не из-за дезертирства, просто я, когда ушёл из армии, несколько нуждался, вот и…

– То есть ты его обворовал! – Дела складывались всё хуже и хуже.

– Нет, – хмыкнул Сэм, – не только его, а и многих других.

Я прикрыла лицо рукой:

– Напомни, когда выберемся отсюда, чтобы я тебя прикончила.

Не успел он ответить, как двое солдат, стоявшие в стороне, шагнули вперёд, вежливо отодвинув меня в сторону, и схватили его под руки.

– В чём дело? – повернулась я к капитану, отдавшему приказ.

Уэсткрофт сурово хмурился, заложив руки за спину.

– Его арестовали, – перевёл Жинь, провожая вора взглядом, в котором насмешка сменилась сочувствием. – За дезертирство.

– Что ему грозит? – Сэм рассказывал, что в Альби дезертиров вешают на деревьях, но здесь в горах растительность немного другая.

Жинь молчал, не решаясь сказать. За него ответил капитан Уэсткрофт:

– Его казнят, – буркнул он, раздражённо подкручивая рыжие усы, – расстреляют завтра на рассвете.

Похоже, моя мечта прикончить вора самой уплыла из рук окончательно.

Глава 13

«Пленники мы здесь или гости?»

Нас сразу развели по разным комнатам, так что даже не удалось обсудить с Жинем предложение капитана. Двери не заперли, но поставили у выхода часовых.

Комната вовсе не походила на тюремную камеру. Просторная, чуть ли не больше всего тётушкиного дома в Пыль-Тропе, с огромной кроватью и горой разноцветных подушек. Ковёр с охотничьей сценой, где лучник целился в стаю птиц, раскинулся от стены до стены. Окно выходило во двор, с видом на крепостную стену, за которой склон горы, покрытый рядами виноградников, спускался террасами к деревушке в долине.

Не успела я выглянуть в окно, как в дверь постучали, и двое слуг, почтительно склонив головы, внесли кувшин с водой и большой серебряный поднос, уставленный блюдами. Поставили на стол и проворно удалились, прикрыв за собой дверь.

«Так или иначе, Сэму повезло куда меньше. Хала тоже умерла на рассвете».

Сейчас уже смеркалось, и последний час для нашего альба был не за горами.

«Хороший же из меня командир – терять своих людей вот так, одного за другим. Впрочем, в обмен мы получим сотни бойцов, да ещё и не дадим объединиться двум вражеским армиям. Что стоит по сравнению с этим жизнь паренька, который до сих пор приносил нам больше хлопот, чем пользы?.. Всё равно. Сэм на нашей стороне, и притом мой друг. Спасал меня не реже, чем я его. Очень помог в гареме, когда я больше всего в этом нуждалась. В бою я не задумываясь рискнула бы жизнью ради него. Не знаю, сделал бы он то же самое или нет, но позволения распоряжаться его жизнью точно мне не давал. А кроме всего прочего, даже заключив столь ценный союз с альбами, я отдам свою страну в руки чужеземцев – точно так же, как султан, когда свергал с трона своего отца. Конечно, альбы лучше галанов, но всё равно чужаки, и их цель – захватить наши пески. Да и кто я такая, чтобы решать судьбу Сэма, трона, наших друзей и всей страны? Об этом пусть болит голова у Ахмеда, Шазад или Рахима, они лучше разбираются в политике и во всём остальном».

Я глянула на дверь. Жиня поместили в комнату напротив, и почему-то две стены между нами заставляли ощущать его близость сильнее, чем когда бы то ни было.

«Остановит ли часовой, если попытаться выйти и постучать? Только что я скажу Жиню, если не остановит? О чём с ним говорить? Выслушать его рассуждения о пользе очередной жертвы ради успеха восстания или попросить о помощи в спасении нашего фальшивого Бандита? А может, дело в чём-то другом?.. Почему меня так тянет к Жиню, просто какой-то зуд от его отсутствия?»

Не успев толком поразмыслить, я распахнула дверь. Солдат-охранник в коридоре оказался мираджийцем из гарнизона и к тому же старым служакой, судя по его невозмутимости.

– У тебя приказ остановить меня? – спросила я.

Часовой помолчал, меряя меня взглядом:

– Ходят слухи, – заговорил он, – что вы собираетесь освободить нашего командира.

Имелся в виду явно прежний командир, принц Рахим. Значит, солдаты Ильяза до сих пор оставались ему верны. Должно быть, Анвар-переводчик передал товарищам мои слова, сказанные на встрече с эмиром.

– Хотим попытаться.

Он задумчиво кивнул, оглядел пустой коридор:

– Тогда иди куда хочешь, я не против.

Я вышла, шагнула к двери в комнату Жиня и остановилась: «Постучать или нет? С одной стороны, соблазнительно, с другой – страшно».

Страх оказался сильнее. Я развернулась и поспешила дальше по коридору.

* * *

Капитан Уэсткрофт стоял на крепостном валу, руководя учебными стрельбами. Шестеро солдат-альбов, построенные в шеренгу, целились в вязанку сена из богато разукрашенных ружей ручной работы. Чего ещё ожидать, когда оружейные фабрики существуют только в Мирадже. Потому наши пески так и привлекают к себе весь остальной мир. Мы способны за один день вооружить больше стрелков, чем все они вместе за месяц.

Золотая насечка на стволах сияла в последних лучах заходящего солнца. Сложный узор в виде переплетающихся лиан изящно перетекал на деревянные приклады. Ружья выглядели больше парадными, чем боевыми.

Наконец вязанка разлетелась от дружного залпа – нетрудно было догадаться, что изображала она Сэма – и рухнула со стены в пропасть. Я невольно посмотрела вниз, наблюдая за долгим падением.

– Мисс Амани? – Капитан небрежным кивком распустил солдат и повернулся ко мне. Если он и был удивлён моим появлением, то никак этого не выказал. – Чем могу быть полезен?

– Я хотела бы поговорить о Сэме.

– Понимаю. – Заложив руки за спину, он не торопясь зашагал по крепостному валу. Я последовала рядом.

– Хотелось бы включить его освобождение в условия нашего соглашения о сотрудничестве…

Сейчас здесь не хватает Шазад. Вот кто умел вести такие переговоры, а мне оставалось лишь по мере сил подражать.

– Боюсь, это невозможно, – с искренним сожалением вздохнул капитан.

Стремительно темнело, и во внутреннем дворе крепости под нами уже вспыхивали факелы и фонари, разгоняя сумрак.

– Лучше бы это стало возможно, – произнесла я твёрдо, приказным тоном, вспоминая манеру подруги. – Сэм теперь с нами, и не вам решать, как с ним поступить.

– Тем не менее он дезертир, – покачал головой альб, – и этого никак не изменить. Армия держится на дисциплине, а в дальних экспедициях нарушение порядка ещё опаснее. Если я собираюсь послать с вами своих солдат через пустыню, они должны неукоснительно выполнять приказы. – Он остановился и хмуро взглянул на меня. – Казнь вашего приятеля послужит уроком остальным трём сотням.

Три сотни! С такой силой у нас появится реальный шанс вернуть Ахмеда. Может быть, даже огненную завесу Ашры одолеем, если у альбов хватит магии.

Отказаться было бы глупо с моей стороны. Впрочем, в глупости меня обвиняли уже не раз. Чего ещё ждать от невежественной и безрассудной девчонки из Захолустья, не способной разглядеть своей выгоды.

– Кэптен! – крикнул кто-то по-альбийски, и Уэсткрофт посмотрел со стены вниз, с тревогой вслушиваясь в сбивчивую скороговорку часового у ворот.

– Прошу прощения, – торопливо бросил командир и направился к каменным ступеням, спускавшимся во двор.

Я последовала за ним и вскоре сама увидела, в чём дело. В сумрачном проёме открытых ворот маячила освещённая факелами фигура в окровавленном и изорванном альбийском мундире. Морщась от боли, солдат зажимал бок.

Его товарищи уже бежали на помощь, но мои более опытные соотечественники из гарнизона не спешили соваться во тьму. Слишком уж подозрительно выглядел одинокий раненый, явившийся с наступлением ночи, особенно для обитателей песков. За годы жизни в Пыль-Тропе я сама привыкла то и дело оглядываться через плечо и сторониться тёмных углов, где прячутся кровожадные твари. Однако с тех пор знаний у меня прибавилось.

– Это не человек! – Слова сорвались с моих губ так легко, что не могли не быть правдой. Демджи никогда не лгут.

Альбы подскочили к бывшему товарищу и подхватили под руки, даже не заметив, как у него в пасти блеснули в свете факелов бритвенно-острые клыки, нацеленные на горло ближайшего солдата.

Кричать и предупреждать было поздно. Капитан не успел опомниться, как револьвер из его кобуры оказался у меня в руке. Пасть гуля распахнулась, но грянул выстрел, и пуля вошла чудищу между глаз. На украденном человеческом лице не успело отобразиться даже удивления.

В тот же миг на меня уставился десяток ружейных стволов. Я послушно вскинула руки, их тут же заломили за спину и выдернули из пальцев револьвер.

– Это не ваш солдат! – крикнула я погромче, чтобы услышали мираджийцы, стоявшие в стороне. – В него вселился гуль-оборотень!

В глазах капитана мелькнуло понимание, но солдаты-альбы продолжали смотреть враждебно. Эмир Билал, озабоченный только своей болезнью, не удосужился, похоже, рассказать своим союзникам, какие опасности подстерегают их по ночам.

Внезапно за воротами шевельнулась ещё одна тень. Удивляться нечему: поднимаясь по склону к крепости, мы насчитали немало свежеразрытых могил и мертвецов со следами гульих зубов.

– Вон ещё один! – показала я головой.

Мираджийцы первыми направили ружья в сумрак за воротами, но чудища уже поняли, что разоблачены, и держались в тени, перебегая с места на место так быстро, что прицелиться стало невозможно. Затем одно из них внезапно прыгнуло и прокусило солдату плечо до кости. Крик раненого эхом прокатился по склону горы. Другой солдат, из хорошо обученных ветеранов Рахима, вовремя подоспел на помощь, и гуль покатился по земле с перерезанным горлом. Из мрака выскочил новый противник, но тут же свалился от залпа нескольких ружей.

– Заприте ворота! – велел капитан и повторил то же самое по-альбийски. – Живее!

Тяжёлые железные ворота стали медленно закрываться, и солдаты двух армий, смешавшись в толпу, поспешно отступили во двор, не опуская ружей. За воротами мелькали уже десятки зловещих силуэтов, то показываясь в круге света от факелов, то вновь скрываясь во мраке. Выбравшись на ночную охоту из своих пещер в горах, гули жаждали новой добычи.

Рядом с моим ухом прогремел выстрел. Удачный или нет, проверять не требовалось: я видела, как солдат держал ружьё – словно боялся его. Альбы слишком привыкли полагаться на свою магию.

Не тратя времени на просьбы, я выдернула ружьё у него из рук и прицелилась. Бах! Бах! Бах! Трое гулей повалились навзничь, растворяясь во тьме. В четвёртый раз курок щёлкнул впустую: закончились патроны.

– Проклятье! Где у вас хранятся боеприпасы? – спросила я по-мираджийски: те немногие альбийские слова, что знала, вылетели из памяти.

Солдат непонимающе покачал головой, хоть я и тряхнула бесполезным ружьём. Раздражённо закатив глаза, я повернулась к капитану.

– Нам нет необходимости устраивать сражение, пересидим за стенами, – пожал он плечами.

– А они спустятся в долину и накинутся на деревню? – фыркнула я. У мирных жителей Ильяза нет шансов отбиться от такой орды. – Где патроны?

– Под навесом у восточных ворот, – неохотно пробурчал Уэсткрофт.

– Обогнув главную башню, я подбежала к закрытому навесу, пристроенному к крепостной стене. Альбийские цвета выглядели болезненным нарывом на тёплой поверхности камня.

Внутри располагались рядами ружья, шпаги и револьверы. Имелся даже небольшой запас ручных бомб, аккуратно разложенных на подставках. Арсенал явно предназначался для похода на Изман. Я потянулась к ящику с патронами и вдруг остановилась.

Со стороны западных ворот слышались крики и выстрелы – опьянённые человеческой кровью гули ещё не оставили попыток прорваться в крепость.

Мне не раз приходилось драться в рядах восставших, ощущать и ярость, и страх, и панику, думая лишь о том, как бы остаться в живых. Но такой гнев, как сейчас, вспыхнул впервые. Он исходил из самых потаённых глубин души, древний, как моя кровь, как сама пустыня.

«Наши пески не для того, чтобы их топтали армии чужеземцев, откармливая гулей и нетопырей своими мертвецами, и не предмет сделок и договоров. Не надо нам ни галанов, ни альбов, ни прочих незваных гостей из-за края горизонта. Не отдам! С нашествием монстров солдаты справятся и сами, а я пока займусь своей собственной войной. Вот и кинжал висит на стене – пригодится».

Глава 14

Уже почти закончив, я вдруг осознала, что пальба снаружи затихла, слышались лишь голоса и топот солдатских сапог.

«Проклятье, только бы не заметили!»

Я принялась в спешке убирать все следы своей подрывной работы, раздумывая, как быть дальше.

После нападения гулей двор крепости должен кишеть солдатами, и хорошо бы на обратном пути в свою комнату не попасться никому на глаза во избежание лишних вопросов. Глубоко вдохнув, я воздела руки, призывая песок, но не сильно, лишь чтобы поднять небольшое облачко пыли для укрытия. Ничего удивительного в пустыне, все к такому привыкли, потому и закрывают лицо куфией – кроме альбов, конечно, которые не умеют даже сжигать тела убитых.

Применить свой дар в третий раз за день оказалось нелегко, песок поддавался неохотно, но наконец я поддёрнула куфию и выскользнула из-под навеса наружу. Из последних сил поддерживая на весу пылевое облако вокруг себя, двинулась от навеса к входу во дворец. Боль в боку пульсировала всё острее, и петлять, обходя встречных, становилось всё труднее.

Напряжение становилось непереносимым, а тут ещё и вмешалась какая-то посторонняя сила. Вначале осторожно, а затем всё настойчивее она старалась оторвать от меня клубящийся песок, отодвинуть в сторону. Похоже, облако заинтересовало кого-то из альбийских демджи, и он решил развеять его магическим ветром.

Прислонившись к стене и переведя дух, я задрала голову. Открытое окно прямо надо мной. Только высоко. Сумею ли забраться? Слишком много сил ушло на песчаную завесу. А вдруг в комнате за окном кто-то есть?

Песок уже выскальзывал из пальцев, одолевала дрожь, но всё же мне удалось собрать его вокруг себя в плотную массу и толкнуть вверх по стене, поднимая тело за волосы, кожу и одежду. Пальцы ухватились за подоконник в последний момент, когда боль стрелой пронзила бок, и власть над песком рассеялась. Пылевое облако осело, и я осталась висеть, панически глотая воздух ртом. С тех пор как мой дар вернулся, я не раз выбивалась из сил, но не настолько. А что, если он пропал совсем?

Онемевшие пальцы уже разжимались, когда меня кто-то схватил за руки и могучим рывком втащил в окно.

– Ничего себе явление! – усмехнулся Жинь. – Такое удивительно даже для тебя.

Я мешком рухнула на пол, отдуваясь и потирая бедро, ушибленное о подоконник. Пелена усталости перед глазами понемногу рассеивалась.

Жинь прикоснулся к моему лицу и показал пальцы, вымазанные красным:

– Да у тебя кровь, Бандит.

Шмыгнув носом, я подняла глаза. Чужеземный принц сидел рядом на корточках в одних шароварах и озабоченно хмурил брови. От воспоминания, как хотелось к нему постучаться, меня бросило в жар, несмотря на боль и изнеможение.

– Ты что ходишь полуголый? – хмыкнула я, скрывая смущение.

– Уже лёг спать, – пожал он плечами и устало потёр лицо.

Постель на кровати и правда была смята, подушки разбросаны. Я протянула руку и провела пальцами по его растрёпанным волосам. Он судорожно вздохнул, и по спине у меня побежали мурашки. В висках всё ещё стучало от недавнего приключения, но бок резало уже меньше. Жизнь переполняла меня, все ощущения будто обострились в тысячу раз.

Пора было сказать о принятом решении, о том, что я сделала и что предстоит всем нам, но вместо этого я бездумно подалась вперёд и поцеловала его в уголок рта, что так часто дёргался в кривой улыбке, предназначенной мне одной. Жинь обнял меня за шею, запуская пальцы в волосы. Я придвинулась ещё ближе, невольно гадая, как далеко решусь зайти в этот раз.

Он поймал мою руку, туго переплетая наши пальцы, а затем вдруг резко отстранился, всматриваясь в ладонь:

– У тебя руки испачканы порохом!

Очень хотелось притянуть его к себе снова, отложив объяснения на потом – пусть восстание подождёт одну ночь, – но Жинь уже поднялся на ноги и стал зажигать лампу.

– Кстати, что за стрельбу я слышал недавно?

Он присел на край кровати, уже совсем далеко от меня. Война снова вторгалась в нашу жизнь… Теперь объяснений не избежать.

Рассказав в общих чертах о предложении капитана Уэсткрофта и цене нашего возможного союза, я сообщила о своих планах.

Жинь слушал, и лицо его всё больше хмурилось.

– Амани… – начал он неуверенно, затем раздражённо потёр лицо. – Ты серьёзно собираешься отказаться от целой армии?

– Не собираюсь. – Прислонившись к стене, я подтянула колени к подбородку. Из окна над головой задувал прохладный ночной ветерок, и шея покрылась мурашками. – Я уже решила.

– Мы же за этим сюда и летели! А теперь вдруг помощь стала не нужна?

– Никакая помощь не стоит потери страны… и жизни Сэма.

– Страна пока ещё не в наших руках, – возразил Жинь. – Сперва надо отвоевать трон, а потом уже думать о внешней угрозе, разве не так?

– Угроза уже рядом! – Его назидательный тон раздражал, и я невольно повысила голос, но, вспомнив о часовых в коридоре, продолжила шёпотом: – Вспомни, с чего начались все наши беды? С шашней твоего отца с чужеземцами.

Рот Жиня сжался в тонкую линию. Я знала, как он не любит упоминаний о своём происхождении, и сказала это нарочно, чтобы его уколоть.

– Гибель Халы ради успеха восстания ты допустила, – резко возразил он. – Чем наш воришка лучше неё?

– Ему нет нужды умирать! – Я сердито сжала зубы, понимая намёк. Личные чувства не должны брать верх над рассудком, а с золотокожей мы не слишком ладили.

– А у Халы была такая нужда?

– Можешь считать, что тоже нет. Я могла оставить её в живых… для пыток и экспериментов султана. Тебя бы это устроило?

– Ты же понимаешь, я не о том… – начал он, но я не дала договорить.

– Наверное, тебе было бы сейчас легче, останься я той же, кого ты встретил в Пыль-Тропе. Тогда я легко бросала друзей умирать, лишь бы выкрутиться самой. Впрочем, ты и жив только потому, что я изменилась… («За это меня и любишь», – хотела я добавить, но слова застряли в горле) Поэтому мы сейчас здесь… вместе. – Лицо его понимающе дрогнуло. – А раз Сэму нет нужды умирать, я не брошу его ради своей выгоды. Мы ещё не начали всерьёз воевать, а уже теряем людей одного за другим. Так нельзя!

Мы сидели молча, напряжённые, будто готовились к драке. Случись такой разговор прежде, я вскочила бы и убежала куда-нибудь, чтобы успокоиться, но за дверью стоял часовой. Даже если выпустит, не объяснишь, как вернулась, да ещё и не в свою комнату. Приходилось пока так и сидеть, но я, хоть и не думала больше лишь о себе одной, оставалась такой же упрямой. Меня было не сломить.

После долгой, томительной тишины Жинь наконец заговорил:

– Там мои брат и сестра, Амани. Ты играешь их жизнями.

В его тихих словах звучала боль. Семья была ему дороже всего на свете, он готов был без колебаний отдать жизнь за родных.

– А страна здесь моя, – парировала я.

Чужеземный принц вырос за морем у своей сичаньской матери, и Мирадж, страна отца, меньше значила для него.

– Решать мне, и я не прошу тебя о помощи, а говорю, что надо делать.

«Хотя, если вдуматься, кто я такая, чтобы отдавать приказы принцу? Тому, кто участвовал в восстании с первых дней, задолго до меня. Жиню, приказам которого я сама ни за что не стала бы подчиняться. Имею ли я право вести людей за собой по неизведанной дороге, делая вид, что абсолютно уверена в себе?»

– Ляг поспи, – буркнул он, помолчав. – Завтра придётся нелегко.

«Хорошо бы, но куда деваться, пока в коридоре стоит охранник? Разве что лечь на полу…»

Но Жинь уже сдвинулся на край кровати, освобождая место, и отвернулся к стене.

Я слишком устала, чтобы спорить. О Всевышний, как же я устала – драться, бегать, что-то доказывать, – а мягкая постель выглядела такой соблазнительной.

Опустившись на кровать так осторожно, будто та стеклянная, я улеглась спиной к Жиню и лицом к окну, будто несогласие невидимым барьером разделило нас. Уже погружаясь в сон, ощутила на щеке руку Жиня. Он что-то говорил, но так тихо, словно про себя:

– Ты не права… но я с тобой не оттого, какой ты стала. Я полюбил тебя ещё тогда, истекая кровью под прилавком на краю песков Захолустья… когда ты спасла мне жизнь. Когда мы оба ещё были прежними.

Проснулась я, прижавшись щекой к его груди, где была татуировка. Рука Жиня обнимала меня поверх рубашки.