Текст книги "Бабка. Солнышко. Судьба"

Зиночка

У Степана и Натальи весной 1916 года родилась дочь. Назвали её Зинаида Степановна Волкова. Но это счастье вскоре вновь омрачилось для Натальи тяжёлым испытанием.

В 1917 году началась революция. Наталья не могла понять её великой цели, она всегда говорила, что жила хорошо и ничего менять не хотела; она была всем довольна, ведь у неё были семья, ребёнок.

– Только работать надо, и тогда всё будет. Господь не сбросит мне буханку хлеба с неба, но обязательно даст возможность работать, – так она размышляла своим необразованным умом. Но ведь была права.

Революционное движение, в конце концов, пришло и на Урал. Перемены были постепенными. Власть менялась, из редких газет узнавали, что царь отрёкся от престола. Из этих же газет Наталья узнала, что отобрали фабрику в Черноусово у фабрикантов Жиряковых и начались гонения на церковь. Все изменилось в 1918 году, когда началась Гражданская война. Тяготы именно этой войны жители деревень ощутили на себе.

В селе Колюткино были все три стороны этой братоубийственной войны, а именно: красные, белые, зелёные. Красные стояли в селе. Вскоре пришли туда и белые. Отдельные части Белой армии А. В. Колчака стояли в Колюткино. На берегу реки Брусянки проходили бои между красными и белыми. Бои также были на окраинах ближайших сел и деревень. В деревне Колюткино и возле станции «47 километр» в селе Большебрусянское до сих пор мирно покоятся останки солдат Красной армии. Есть захоронения и в других сёлах района, а именно в районном центре Белоярского района в посёлке Белоярский.

Наталья и её дочь в Гражданской войне не пострадали. Но она стала свидетельницей расправы над красными. Эти события происходили недалеко от дома её мужа Степана Волкова.

Понимая, что их дни сочтены, белые начали зверствовать под конец войны. Степан был призван на фронт. Это произошло в первый период всеобщей мобилизации в 1918 году. Он воевал на стороне новой власти, которые в итоге войны и сохранили своё преимущество. Но Степан погиб. Он был убит белогвардейцами на фронте зимой 1920 года. Наталья плакала и причитала по нелюбимому мужу, но недолго: нужно было растить их совместную дочь. Замужней Наталья была всего пять лет. «Как же это: отец остался вдовцом, а теперь и я», – думала Наталья. Она осталась одна с дочкой на руках. Свекровь её не принимала без сына, кричала на неё, всё обвиняла, что она ей внучку родила, а не внука. Но жить Наталья с дочкой продолжали со свекровью.

Дочка Натальи и Степана была интересной и очень необычной девочкой. Иногда она пугала мать своими рассказами и фантазиями; рассказывала то сказки, то небылицы. Сначала Наталья думала, что дочка просто маленькая выдумщица, но однажды она поняла, что Зиночка рассказывает о реальных событиях, которые потом сбываются, – она предсказывала события будущего. Всё, что видела, рассказывала своей маме, а иногда и чужим людям, если кто-нибудь к ним приходил в гости.

Зиночка, как и многие детишки того далёкого времени, долго сосала грудь. Она всё время прикладывалась к груди, даже когда уже ходила пешком и когда у неё выросли зубки. Однажды Зина нечаянно укусила маму за грудь. У бабки на всю жизнь остался небольшой синячок на груди возле соска. Он был красновато-синего цвета. Первый раз в жизни этот синяк на бабкиной груди я увидела, когда мы с ней вместе пошли мыться в деревенскую баню. Я сразу же спросила её об этом. Ответ меня поразил:

– Это Зина, доченька моя старшая, память мне оставила о себе. Каждое утро оболока́юсь (одеваюсь) и вспоминаю её. Я всё думала, сойдёт синяк этот: синяки-то же проходят, и следов не увидишь – да и сколько их было-то за всю жизнь, а этот вот так и остался, чтобы Зиночку поминать.

Зина, по-видимому, обладала даром предвидения. Бабка об этом часто рассказывала, но не все понимали и верили в это. Однажды она подробно поведала об этом:

– Зиночка часто ложилась со мной на тёплую печку и начинала свои рассказы. Она говорила о страшных вещах, но очень спокойно. Она поведала мне о том, что мужа моего Степана, отца её, убьют и что потом и она сама заболеет и умрёт. «Ты, мама, плакать будешь, – говорила она, – а потом у тебя будет ещё один муж и у вас будет двое маленьких детей, девочка и мальчик. Мужа твоего тоже убьют на войне, как и папку моего. Ты плакать будешь, много плакать будешь! Дочь маленькая тоже умрёт от болезни. А вот сын твой будет жить долго и с войны вернётся. И ты, мама, будешь жить долго». Всё так и случилось, – говорила бабка и тихо плакала, вспоминая свою нелёгкую жизнь.

Раньше в предсказания мало кто верил, да и Наталья никому не рассказывала про дар Зиночки, не верила сначала. Поверила тогда, когда Зина сильно заболела. Долго доктор её лечил, но так ничего и не получилось. Зина умерла. Вот тогда Наталья и поняла, что правду дочка её говорила. Верить в это не хотела, но в жизни всё пошло именно так, как Зина предсказала.

Бабка и сама владела некоторыми умениями, например, заговаривала ранки и нарывы. Возьмёт булавку из шкатулки и острой стороной начнёт водить возле гнойника да молитву читать. Наутро и вправду – прыща, как и не было. Спасала всех родных от уро́ков.

– Ой, мила дочь, да тебя кто-то изуро́чил, да́веча по воду ходили, народу много было.

Возьмёт стакан коло́дезной воды и давай в нём ложки чайные мыть. Булькает ими, стучит. Затем прочитает молитву, перекрестит стакан с водой, а потом возьмёт в рот воды да как брызнет на изуро́ченного ребёнка. Смотришь, и правда легче становится, температура спадает, и плакать малыш перестаёт.

Счастливчик

– Баба, а тебе не больно? – спросила я её после интересного рассказа, внимательно разглядывая синяк на её груди.

– Сейчас нет, а когда окуси́ла Зина меня, больно было, – улыбаясь, отвечала бабка.

Я внимательно разглядывала её уже обвислое тело и вдруг увидела внизу её живота шрам. Она, заметив детский любопытный взгляд, сама начала рассказывать.

– Это у меня апара́ция была, матку удалили. Вот мамаше моей так бы сделали – удалили бы матку, так жила бы она ещё долго. Как отмылась я (это означало, что у женщины закончился детородный период), так и захворала. Плохо – раньше не делали таких апара́ций. А у меня, видимо, матка, как и у мамы у моей, тонкая была, тоже кровотечения были. А вот убрали, и все. А на белье у меня рано случилось от тяжёлой работы. Молоденькая я была, нижнего белья не было, подложишь нижнюю юбку и дальше побежала. А теперь вот совсем старая я, внученька. Кожа висит вся; никуда не годная я стала.

Бабка взяла в руку болтающуюся кожу на локте и плюнула. После этого мы с ней вместе и рассмеялись, потёрли друг дружке спину, стар да млад, и стали оболока́ться (одеваться).

– А Вася-то, сын мой, дедушка твой, родился в рубашке, – продолжала она, когда мы вышли из бани. – Знаешь, девочка моя, что это такое, в рубашке родиться? – спросила она у меня.

– Нет, а как это? – открыв рот, смотрела я на бабку.

– А это бывает, что ребятишки на свет рождаются в такой плёночке, оболочкой называется. Этот пузырь разрываться должен, чтоб ребёночек-то мог дышать, а у меня он не разорвался, и в нём Вася-то и родился. Потом уж его оттуда вытащили. Мне тогда бабка-повитуха так и сказала: «Счастливчик родился, в рубашке. Боженька его беречь будет». Редко так рождаются, очень редко. Вот Васенька мой с войны и вернулся. Два раза был ранен, а выжил. А в детстве и не болел совсем – рубашка его защищала, видать.

Василий действительно рос послушным мальчишкой, во всём помогал маме, учился не очень, особенно не шёл русский язык. Даже оставался на второй год из-за русского языка. А в остальном бабка с ним горя не знала.

– Хороший сынок у меня, правда. Вот война только характер ему подпортила. Да, видимо, на войне по-другому и нельзя было. Он очень добрый был мальчишка, – улыбка и неподкупная радость расцветали на её морщинистом лице, когда она рассказывала о своём Васеньке. Он был моим дедом, которого я очень любила и которым всегда гордилась.

Завалинка

После смерти Зиночки Наталья ушла от свекрови и перешла жить в свою родную деревню Гилёва, в родительский дом, где жил её младший брат Василий. Но она часто ходила пешком в Чернобровку, в гости к старшей сестре Евдокии. Из родных сестёр они ближе всех общались и были очень дружны. Евдокия (чаще её называли Авдо́тьей) в 1908 году вышла замуж за Емельяна Мыльникова из деревни Чернобровка, вот и переехала она туда к мужу.

Авдотья с Емельяном жили на центральной улице деревни, которая позднее была названа в честь вождя пролетариата В. И. Ленина. Улица была двусторонняя, то есть по левую и правую стороны стояли деревянные дома. Здесь же находились школа и клуб, продуктовый и хозяйственный магазины, которые размещались в кирпичном двухэтажном здании. На этой же улице до революционных событий в деревне Чернобровке стояла деревянная часовня с колокольней и оградой, освящённая в 1830 году во имя Святого Модеста Иерусалимского. Предположительно, часовня находилась на высоком берегу речки Брусянка, на том же месте, где сейчас стоит памятник погибшим в Великую Отечественную войну чернобровским солдатам.

Справа, наискосок от дома Евдокии, стоял небольшой дом на три окна. Он был низкий, завалинки не было видно, окна почти касались земли. Под окнами в садке росла малина и другие кустарники. В этом доме и жил будущий муж Натальи – Василий Спиридонович Мыльников. Василий Спиридонович родился 3 марта 1901 года в деревне Чернобровкина в небольшой семье Мыльниковых. Всего их было два брата – Василий и Тихон. Родители их давно умерли. Тихон был уже женат, а его брат никак не мог приглядеть себе девушку. Только вот часто из окна, сильно наклонившись, долго смотрел он Наталье вслед и всё поджидал, когда же она вновь выйдет из высоких ворот соседнего дома. Когда он понял, что влюбился в неё, стал «наводить справки» об этой маленькой симпатичной кареглазой женщине. Однажды поздним летним вечером Василий по привычке выглянул в окно и увидел, что соседи напротив, вышли за ограду и присели на деревянную лавку возле ворот. Ноги сами вынесли его из избы во двор, а потом привели молодого парня к соседскому дому. Он спросил разрешения присесть рядом, сел и с волнением в голосе спросил:

– Устали, соседи, подышать вышли?

– Ой, пристали мы, Василий, – ответила Авдотья, – картошку тяпали.

И правда, на картошке в те времена можно было не только пристать, можно было и упасть от усталости прямо там, не уходя с пашни. В деревенских хозяйствах картошку сажали по двадцать-тридцать соток: нужно было кормить большие семьи и домашний скот. «Картошка – второй хлеб», – недаром так говорили на Руси.

В это время Емельяна позвал сын Гришка в ограду. Василий смекнул, что это подходящий момент, чтобы спросить у Авдотьи про молодую женщину, которая к ним приходит по выходным в гости.

Авдотья ему всё и рассказала, про свою сестру. Василий очень обрадовался, что Наталья вдовствовала. Но одно его тревожило, он был её младше на целых три года. «Вдруг она не согласится за парня выйти замуж», – раздумывал Василий, но всё же, решил рискнуть и посвататься к женщине. Он справился у соседей, когда в очередной раз к ним придёт Наталья, и в назначенный день стал её поджидать возле дома. Наталья же не заставила себя долго ждать, пришла пешком помогать тяпать картошку. Домашние ругали Василия, что он целый день слоняется по ограде и часто выходит за ворота. При росте метр девяносто два, ох и понагибался же он, выходя из низких дверей деревенской избы. Как только из соседней ограды вышли Наталья и её сестра, Василий поспешил за ворота. Быстрыми шагами он подошёл к женщинам.

– Можно мне с Натальей поговорить? – спросил он громко. Наталья задрожала как осиновый листок: она и так-то парней и мужиков боялась, а тут ещё высокий да видный. Она вовсе растерялась, но осталась за оградой. Она тоже давно заприметила этого высокого и худого соседа. Авдотья зашла обратно во двор. Василий с Натальей присели на белёную завалинку, и он робко и осторожно начал разговор:

– Наталья!.. Посвататься я хочу к тебе. Что же ты в такую даль ходишь одна? Давай, переходи ко мне в дом, и будем вместе жить!.. – Василий ещё долго говорил, но она уже ничего не слышала и только думала, что, же ему ответить. Она была согласна, конечно, но в этот раз ему отказала, ссылаясь на то, что вдова, да ещё и старше его.

– Не хочу я тебе, молодому парню, жизнь портить, – сказала Наталья и зашла обратно в ограду к сестре. Василий ещё посидел немного с опрокинутой головой и пошёл обратно в свой дом. Наталья из окна смотрела ему вслед, а за её маленькой спиной все хлопала руками о свои бока Авдотья:

– Отказала! Дура! – сокрушалась старшая сестра. – Ты подумай: отказала! Парень её, бабу, не побоялся посватать за себя, а она отказала! Ой, ой, ой! – чуть не причитала она. Емельян, муж Авдотьи, сидел посмеивался возле печи. Досталось и ему от Авдотьи: огрела она его полотенцем по спине.

К августу месяцу 1923 года после нескольких разговоров Василия с Натальей и её родственниками она всё же сдалась и переехала жить в дом к Василию Спиридоновичу в деревню Чернобровкина. Наталья искренне полюбила парня. Парой они стали очень забавной и интересной. Василий был худым и высоким – один метр девяносто два сантиметра, она же была маленькая, да кругленькая, аккуратненькая, как про неё говорили. Любили они друг друга, но брак «не оформляли» (в церкви не венчались). Просто сошлись и стали жить. В отличие от первого её мужа, второй был спокойным, ласковым и любящим, да и Наталья тоже его любила – а что ещё нужно для счастья?

У семьи было своё хозяйство. Все были трудолюбивые и умели работать. К началу тридцатых годов семья Мыльниковых относилась к середняцкому хозяйству. У них была корова, телёнок и одна лошадь. Но раскулачивание в полном понимании этого слова деревни не коснулось. Образование колхозов шло постепенно. Скот отдавали по одной голове, оставляя часть поголовья собственникам.

Бабка, переехав из деревни Гилёва в Чернобровкину, устроилась работать на кирпичный завод. Он находился возле леса, за речкой, прямо под открытым небом. На кирпичном заводе делали кирпичи из местной глины для строительства домов. До революции кирпичные дома обычно строили себе местные купцы. А в двадцатые годы ХХ века при советской власти кирпичи отправляли в города и районные центры для строительства новых зданий и заводских цехов. На кирпичном заводе работали несколько лошадок, которые ходили по кругу в одну и ту же сторону с привязанными к ней деревянными приспособлениями для замеса глины с водой. Они месили глину до нужной консистенции. Рабочие укладывали уже готовую глину в формы, сушили и обжигали в обжиговой печи. Получались небольшие шероховатые кирпичи тёмно-красного и коричневого цветов. На территории сёл Белоярского района до сегодняшнего дня сохранились старые постройки и купеческие дома из этого кирпича. За огородами возле самого леса была вырыта огромная землянка. В ней гнули дуги и головки к саням. В сани запрягали лошадей и на них передвигались в зимнее время.

Сын

В 1924 году у молодых родился сын Василий, а затем, в 1926-м, – дочка Антонина. Тоня. Девочка родилась маленькой, с черными глазками. Антониной назвал её отец в честь своей матери (к тому времени её уже не было в живых). Но малышка умерла через несколько месяцев. Сколько же бабка слез выплакала, знала только она сама. Но было ради кого продолжать жить. Остался один сын Василий – Васенька, который родился в рубашке. Наталья была спокойна за жизнь сына, ведь когда-то повиту́ха сказала ей, что его бог будет хранить до самой старости. Рождённому в рубашке удача сопутствовала всю жизнь, особенно во время войны. Бабка часто рассказывала нам, что он с детства отличался состраданием и очень любил животных: ловил кузнечиков, слушал птиц и ухаживал за домашними питомцами.

Однажды Вася с мамой пошли косить траву для домашнего скота. Встали с косами в один ряд поодаль друг от друга и начали работать. Возле леса по краю луга стояла лошадка с телегой. Пели птицы, жужжали оводы и шмели. Василий вспоминал, как они вчера купались на речке с пацанами и в воде играли в ляпы. Наталья мурлыкала себе под нос какую-то песенку. Вдруг это радостное и умиротворённое состояние прервалось Натальиным вскриком. Она тут же прикусила нижнюю губу и закачала головой. Вася подбежал к ней и увидел то, что запомнится ему на всю жизнь. Наталья скосила литовкой птичье гнездо. Она задумалась и не заметила, что перед ней в траве была птица, сидевшая в гнезде с птенчиками. Птица не взлетела, даже когда услышала свист литовки и звук падающей травы, – в гнезде были птенцы. Наталья скосила и птицу, и маленьких птенцов. Вася упал на траву и заплакал, стуча по земле руками.

– Мама, ну как же ты так птичку скосила? Ну, зачем ты птичку скосила, ты что, совсем слепая, что ли?! Не видела, что ли, что там птичка в гнёздышке? Мама, она же не взлетела, птенцов своих защищала! Эх, мама!..

Слёзы душили его, стекали по крохотному лицу, он вытирал их, чтоб разглядеть птицу и птенчиков. Вася положил мёртвых окровавленных птенцов в гнездо, взял его в руки и побежал в сторону леса. Наталья бежала и плакала вместе с сыном. Она сожалела о случившемся, и ей до боли в сердце было жаль своего сыночка. В ту же секунду она поняла, что её сынок очень добрым растёт ребёнком, а значит, будет и к людям относиться по-доброму. Вася щепкой и руками вырыл ямку в лесу, положил в неё птицу и птенчиков, нежно и бережно засыпал их землёй. Он вернулся на то место, где погибли птицы. Нервно взял в руки литовку и пошёл в сторону лошади. Наталья, не завершив работу, последовала за ним. С тех пор Вася всегда шёл впереди своей мамы, когда та косила траву. В тот день он осознал, что мать всегда будет оберегать своего ребёнка, а значит, и его мама будет осторожничать, чтобы не задеть его лито́вкой, – таким образом он сможет защитить всех птиц, которые находятся на лугу в гнёздах.

Василий рос настоящим деревенским мальчишкой. В деревне его звали Васька-смета́нник. Так называли в уральских деревнях одного ребёнка в семье. То есть ему доставалось самое вкусное: сливки и сметана. В то же время он был скромным. Его отличали трудолюбие и упорство. Он умел кататься на лыжах и на коньках, очень хорошо играл в хоккей. Деревенские коньки были на двух лезвиях и шпагатом привязывались к самокатным валенкам, поэтому равновесие сильно держать не приходилось. Нужно было только научиться скользить двойным лезвием коньков по прозрачному речному льду. Вася этому научился очень быстро и стал самым быстрым конькобежцем в своей деревне. Когда играли в хоккей, то вместо хоккейной шайбы использовали мёрзлый конский наво́з. Такая самодельная шайба часто рассыпалась от удара самодельной клюшки, вырезанной из дерева. Впрочем, она тут же заменялась другой. Таких «шайб» по деревенским дорогам и улицам было множество. Каток для бега на коньках и хоккея деревенские мальчишки расчищали сами от снега на реке. Речка также была спортивным объектом в деревне и зимой, и летом. Хоккейные ворота делали из больших замерших комков земли, которые откапывали из-под снега. Их ставили на лёд на определённом расстоянии и выбирали вратаря. Вася рос спортивным и выносливым юношей. Он был первым среди лыжников сельской школы и чемпионом района по бегу на коньках. Сильный и физически очень крепкий, он роста был небольшого, как мама.

Всё то, чему научила его родная деревня, ему пригодилось во время войны: бег, лыжи, умение драться. Однажды, когда Василий служил в армии, между взводами устраивали соревнования по конькобежному спорту. По первому зову командира взвода Вася вызвался принять участие в таких соревнованиях. Но, надев настоящие коньки, с одним лезвием, он искрутил все ноги, никак не мог ровно встать на коньки и в итоге снял их, отказался от забега. Он даже и не видел никогда настоящих спортивных коньков, не говоря уже о том, чтобы кататься на них. Так Василий понял, что он ещё многого не знает и не умеет делать, потому что деревенские мальчишки приобретали умения, ничего не зная о городской жизни.

Он был первым парнем на деревне, девчонки ему уделяли пристальное внимание. Многие об этом ему говорили прямо в лицо:

– До чего ж ты, Васька, баско́й парень! – кричали девки и бабы при встрече с ним.

В 1933 году в деревню приехала учительница Анна Петровна Ситникова с дочкой, которую посадили учиться в тот же класс, где учился Васька Мыльников. Дочку учительницы звали Машей. Бойкая белокурая девчонка, которая больше походила на мальчишку, понравилась Васе. Позднее он вспоминал, что влюбился в неё из-за того, что она была «просто огонь»: не боялась постоять за себя, могла пуститься в драку с мальчишками, во всём помогала своей маме. А жили они одни, отца у Маруси не было. Поселили молодую учительницу с дочкой сначала на квартиру к одной семье в большой деревенский дом. Но Анна Петровна не хотела стеснять людей, и вскоре они переехали жить в сельскую школу. Спали на раскладушках, готовили еду на печке. Вася быстро заприметил Марусю. Ей тоже понравился этот смуглый тёмненький мальчишка. Сначала это была детская дружба. Он провожал её до дома, играли в догонялки. Зимой, чтобы сократить путь домой, они вместе ходили по льду замёрзшей речки. Маруся бегала очень быстро, и Вася не мог её догнать. И чтобы как-то отомстить ей за это, кидал ей вслед «голени́ще» (папку для школьных принадлежностей).

Первое свидание он назначил Маше спустя несколько лет, когда им было уже по четырнадцать. С этого момента и начинаются их жизненные перипетии, которые будут кипеть, и бурлить в их семье до самых последних дней их жизней. Любовь, ссоры, слёзы и счастье – в их жизни будет всё. Но это будет потом, после войны.