Текст книги "Она – новенькая"

Она – новенькая
Автор: Эля Пылаева

Пролог

– Немного анестетика... – брызгает мне из спрея на порванную губу наша молодая медсестра. – Чувствуешь?

– Неа.

Губу не чувствую. Но прекрасно чувствую, как отекает фейс. Трогаю пальцами скулу и глаз. Медсестра отводит мою руку от лица.

– Пару швов.

– Да нахрена?

– Как это? Самого красивого мальчика мне попортили.

Губы самовольно растягиваются в улыбке.

– Сиди спокойно. Сейчас залатаю тебя. Это пара минут. Бой-то выиграл?

– Мхм... – мычу я. – Но неинтересно. Техническая победа. У нас же до первой крови, а потом подсчёт очков.

– Замри.

Морщась, мычу от противного ощущения прокола иглой.

– Спокойно, Максим... это не больно.

– Аха... я тоже так девочкам говорю... – подмигиваю ей.

Получаю лёгкий подзатыльник.  На пульсирующую скулу лепит мне пластырь. Закапывает глаз.

– Не читать, видео не смотреть, в телефоне не сидеть. Глаза и голову не напрягать. И не скакать!

– Даже на девочках?

– Шагалов! – строго.

Ну вот так всегда. Сначала заигрывает, а потом съезжает.

– А можно на завтра освобождение от уроков?

– Ладно, иди, боец, отлеживайся.

– Благодарю, – отвешиваю шутливый поклон.

У двери рассматриваю себя в зеркало. Жесть... Глаз затек, лицо перекошено. Ну, красава!

Выхожу на крыльцо административного корпуса нашей школы.

– Добро пожаловать в "Швейцарию", тебе у нас обязательно понравится! – не глядя на меня, с дежурной улыбкой втирает Алла, наш воспитатель, какой-то новенькой девчонке.

"Швейцария" только звучит пафосно. А по сути обычный интернат. Ну ладно, не обычный... Пафосный элитный интернат.

– У нас учатся дети из самых достойных семей, – продолжает петь оды Алла. – Провожу тебя в общежитие...

А новенькая ничего такая, интересная.

Светло-пепельные волосы кое-где сплетены в тонкие косички и все это собрано в длинный эффектный хвост. Стройняшка. Солнцезащитные большие очки, скрывают глаза и большую часть лица, оставляя только острый носик и розовые губки. Нижнюю обнимает тонюсенькое колечко пирсинга. На пальцах парочка стильных колец.

Улыбаюсь новенькой, игнорируя ноющие губы, но реакции ноль. Пялится прямо мне в лицо, делая вид, что я пустое место. Ухмыляясь, щелкаю пальцами. Э, прием, девочка!

Реакции ноль. Хренасе степень борзоты! Пф... Очередная надменная кукла? Да у нас через одну такие.

Не хочешь, как хочешь! Скоро сама начнёшь  первой улыбаться, когда у меня фейс заживет, а я еще подумаю – интересно ли мне это. Отворачиваюсь, чтобы свалить в кофейню, там друзья – Саня и Сэм. Надеваю наушники.

– Максим, – в спину. – Минуту.

Хочется сделать вид, что уже не слышу.

– Господин Шагалов! – выразительно и настойчиво опять зовет меня Алла.

– Ну что? – разворачиваюсь обратно.

Вскрикнув, Алла хватается за сердце и, оступившись на ступеньке, подворачивает ногу. Подхватывают её под локоть.

– Что прям так страшно? – ухмыляюсь я, усаживая ее на ступеньку. – Спарринги же сегодня, Алла.

– Нога... – хныкает она. – Похоже, серьёзный вывих.

Снимает туфлю с каблуком.

– Давай помогу дойти до медкабинета? – подхватывают ее за талию, поднимая на ноги.

– Алла?.. – зовёт новенькая не глядя на нас.

И меня это раздражает дико. Этот демонстративно задранный подбородок.

– Яна, минуточку постой, сейчас я найду, кто тебя отведёт.

Открываю Алле дверь.

– Макс, – прихрамывает она. – Я сама дальше. Ты лучше Яну доведите до комнаты. В четырнадцатую ее, к Нагиевой проводи.

Дверь за Аллой закрывается.

Девчонка так и не бросив на меня ни одного взгляда, крутит в руках короткую стальную палочку и пялится вперёд. Рядом сумка на колёсиках.  Короче, сама дойдёт. Что-то бесит! Я ей что – швейцар?

– Вот прямо перед тобой общежитие, – показываю ей на здание. – Первый этаж, левое крыло. Не маленькая, сама дойдёшь.

– Хм. Окей. Спасибо... – пренебрежительная ленивая ухмылка.

Поправив очки, тянет за кончик своей палочки, превращая ее в телескопическую трость! Мои брови поднимаются от удивления. Это что еще за тренд сезона? Ощупав тростью нижнюю ступеньку, аккуратно спускается, не глядя под ноги. Скатывает за собой чемодан. И водя палочкой перед собой медленно идет по дорожке.

До меня вдруг доходит... Волна горячего стыда захлестывает с головой. Она же слепая!

Стою, туплю, глядя в ее удаляющуюся спину. Хвост пляшет между лопатками на каждом шагу, "подметая" кончиками талию.

Хамло, ты, Максимка! Есть немного...

Мысленно даю себе подзатыльник, что нагрубил и отправил одну. А ведь очевидно было, что не видит. Просто – неожиданно! У нас тут никогда таких не было. Ну... инвалидов или типа того. Потому и затупил, не допустив такой интерпретации.

Ладно, спишем на то, что у меня сегодня башня отбита.

Дергаюсь следом за ней и торможу тут же. Какое-то чувство неловкости, что ли. Слепая девчонка... Жалко. Красивая, вообще-то. Никогда не пересекался с такими. Как общаться – не представляю!

Перед ней разветвляется дорожка.

– Эй, подожди! – повышаю голос.

В нем сквозит недовольство. Но это я на самого себя. Девчонка не останавливается.

– Как там тебя... – бормочу, догоняю её. – Яна!

Натыкаясь белыми кедами на траву газона, замирает. Там нет бордюра. Шаг назад.

– Тормози, говорю! Развилка здесь. Левая дорожка. Давай свой чемодан. Ладно, провожу я тебя.

Из-за попытки скрыть чувство неловкости получается немного нахально и с одолжением. И хочется дать себе еще пару подзатыльников.

– Макс, кажется?

– Ага.

– Свободен, Макс.

Прохладно и спокойно.

– Да ладно, не обижайся. Мне показалось, что ты заносчивая.

– Не показалось, всё, иди.

Перестраивается на левую дорожку.

– Ну я ж не знал, что ты слепая, – она вздрагивает. – Хватит тут из себя даму самостоятельную строить. Мне несложно, я провожу.

"Слепая"? Мне и самому режет это слово. Как-то по-другому надо было сказать?

– А ты как будто бы глухой? – язвительно. – Я же сказала – не нужно.

– Почему? – с недоумением перехватываю ручку чемодана.

– Ты мне не понравился, – вздергивает подбородок, дергая чемодан обратно. – Некрасивый.

Ну да, есть немного сегодня.

– Так ты не слепая? – поднимаю ее очки вверх, желая заглянуть в глаза.

Громко вдыхаю от неожиданности. Глаз нет! Уворачивается. Очки остаются в моей руке. Черт...

Нет, глаза есть, конечно, просто каждый заклеен каплевидным пластырем-подушечкой бежевого цвета. Поэтому и очки такие большие?

– Верни! – слепо протягивает руку в моем направлении.

Есть за мной косяк – когда волнуюсь веду себя слишком нахально или как идиот. И рядом с ней я взволнован и взбудоражен, как никогда!

Протягиваю очки, вкладывая их в тонкие красивые пальцы. Мы соприкасаемся. Я разжимаю свои, зависая на этом ощущении. Очки высказывают. Яна сжимает кисть, но не успевает их схватить. Одно стекло разбивается об асфальт.

– Извини, – зажмуриваюсь я. – Разбились.

Вот я косяк ходячий!

– Мм. Класс.

– Черт, ну я извинился! – злюсь я и на себя и немного на нее.

Потому что она, словно намеренно,  еще сильнее меня выбивает из равновесия, чем я уже выбит.

– Давай новые тебе закажу? Проблем то...

– Никаких. Просто уйди.

Присаживается, ощупывает руками чемоданчик.

– Помочь?

– Нет.

Открывает замок. Достаёт еще одни очки.

– А что с глазами? – сглатываю я.

Лицо с этими накладками как у инопланетянки. Игнорируя вопрос, прячет глаза, надевая очки.

– Ян...

Что я должен сказать?

– Макс, развернешься на сто восемьдесят градусов, прямо перед тобой будет административный корпус, за ним выход. Дойдёшь сам. Не маленький.

– Типа – послала, да?

– Типа – да.

– Окей.

В растерянности всё равно иду следом за ней, отстав на несколько шагов. Не видит же ни черта... дурочка! Навстречу нам Агния, девчонка Сэма, моего друга. Останавливается, следя за равномерно надвигающейся тростью Яны.

Мне хочется подозвать ее и тихо попросить, чтобы проводила Яну в комнату. Но Агния, видимо, соображает и сама.

– Привет, – подходит она к Яне. – Я Агния. Помощь нужна?

– Да, не помешает. Спасибо. Мне в четырнадцатую комнату надо.

– Пойдём...

Ну всё, "Добби может быть свободен"! Устинова та еще нянька. Ей тут и самой непросто пришлось, поэтому, точно не бросит. И заставляя себя отвернуться, я иду обратно к административному. Отчего-то с тяжёлым булыжником в груди.

А нахрена ты туда идёшь, Макс? Тебе же в кофейню. Закатываю глаза... Потому что "послали", видимо! Какой ты послушный.

Меняя маршрут, сворачиваю в кофейню к друзьям. А внутри, как клубок неугомонных змей, вращается куча вопросов и тревог: а как она будет здесь слепая? А что у нее с глазами? Это лечится? Или это навсегда? И почему я вдруг – "некрасивый" стал?...

Ой, всё! Успокойся, Шагалов, не твои это дела. Выдыхай.

Глава 1 – «Добби хочет быть свободен»

МАКС

В воскресенье в школе пусто. Большинство приезжают с выходных в понедельник перед уроками. Есть конечно и те, кто живет безвыездно. Если родители за границей, например. Или сироты, их мало, но тоже есть. Я иногда остаюсь. Дома нескончаемая строевая подготовка. Задолбали.

– Ша-га-лов... – заигрывающе.

– Привет! – разворачиваюсь я.

Марика...

Оглядываю её с ног до головы. Высокие шпильки делают её ноги в обтягивающих кожаных штанах бесконечными. Алые губы провокационно изгибаются. Выглядит прилично старше своих неполных восемнадцати.

– Дресс-код тебя догонит, – качаю я осуждающе головой.

У нас тут с этим очень строго. На территории "Швейцарии" эротизм под запретом. Дресс-код диктует все, вплоть до разрешённого цвета помады – персиковый, бежевый, светло-розовый.

– Да я только приехала. Сейчас перевоплощусь в школьницу-нимфетку.

Откидывает копну тёмных волос назад. В ушах новые камни по карату, не меньше.

– Хорошо тебя уработали... – хмурясь, разглядывает меня. – Ну, ничего, до свадьбы, как говорится, заживет.

Марика – местная хищница. Мажорка и папина дочка.

– До твоей? Как кстати твой пузатенький депутат? – ехидничаю я.

Обычное дело для девочек нашего круга. Часть из них здесь уже имеют респектабельных женихов сильно постарше. И вроде не средневековье, но в этом плане в наших "широтах"   ничего не поменялось. Папы делают свой бизнес, налаживая родственные связи с нужными людьми за счёт дочек.

– Эй, полегче на поворотах!  – прищуривается она мстительно.

– Да ладно! Мы же вдвоём, можем и попинать твой статус-кво, – подмигиваю ей.

– Больше – нет. Ты переметнулся в стан классового врага.

Оба моих друга-мажорчика встречаются с девчонками "из простых", с которыми у "золотых" вечный конфликт.

– Ой, всё... – морщусь я. – Это ваши бабские тёрки, не надо меня в них вмешивать. Так что – сбежала в школу с выходных пораньше? "Лягушонок" достал или по молодым и борзым заскучала?

– Оба-два... – усмехается цинично.

Любит Марика молодых и борзых. Но тайно. Иначе, её ревнивый "лягушонок" съедет с этого многообещающего брака. А Марика девочка расчётливая.

Подходим к общежитию.

– Где все твои?

– В кинозале. "Неделя итальянского кино" же...

– Мм. А ты почему не там?

– Так шёл, ты с курса сбила.

– Ну раз так,  поможешь мне переоблачиться в хорошую девочку? – шепчет она негромко.

– Марика... камеры! – ухмыляюсь я.

– Ой, да ладно, Шагалов, нашёл тоже проблему. Кто за ними в воскресенье следит? Аллу в больницу увезли на рентген, с ногой что-то... Тут три калеки на территории осталось.

Калеки – неожиданно режет. До болезненного ощущения в животе. И лёгкой неприязни к Марики. Хотя, ну что такого она сказала?

Я снова уплываю мыслями к новенькой.

Марика открывает дверь комнаты магнитным ключом.

– Кстати, у Вас пополнение.

Яну же к ним, в четырнадцатую поселили.

– Да?! Кто? – недовольно.

Гала и Марика – единственные из девочек жили вдвоём в комнате. Остальные втроём или вчетвером.

Кто?...

– Не знаю, кто родители.

У нас тут всё просто со статусами: "Скажи мне, кто твои родители, и я скажу, кто ты".

– Но, кажется, из золотых. Дерзкая и "дорогая".

– Это не показатель.

–  Яна зовут.

Как тактично сказать, что она слепая не нахожу слов. А бестактно я уже сегодня отжёг достаточно.

Марика открывает дверь, я привычным движением быстро залепляю жвачкой глазок камеры на косяке, смотрящей вниз. С этим у нас тоже строго: девочки не заходят в комнаты к мальчикам, мальчики – к девочкам. Иначе, штрафы, штрафы, штрафы... А я очень не люблю отрабатывать.

Внутри буря эмоций от того, что увижу сейчас Яну. А совсем не от того, что Марика предложила пошалить.

Чего тебе так вставила эта новенькая? Ну, не знаю... Зацепила чем-то. "Некрасивый...". Коза заносчивая.

Но в комнате Яны нет. Только её чемодан, у свободной кровати, в нише. На перламутровом покрывале лежит айфон.

Ну, здравствуйте! И где она?

Заглядываю в ванную комнату. Нет никого.

Территория школы огромная. Здесь и сад, и аллеи с фонтанами, и конюшни... Много корпусов. И открытый бассейн на улице, с которого ещё не слили воду и не заколотили на зиму!

Мать твою! Куда она умотала?! А если что-то случится? На территории и действительно "три калеки".

Непривычное чувство беспокойства захлестывает с головой.

Нихрена, оказывается, "Добби не свободен"!

Достаю телефон. Алле звонить? Так увезли же её. И даже, если уже вернулась, со своим вывихом особенно не побегает. Это охрану надо напрягать.

– Шагалов! – сдергивает майку Марика. – Ты долго будешь тормозить?

– Черт... Извини, дело срочное.

Сбегаю, оставляя обескураженную Марику без сладкого.

Быстрым шагом иду к бассейну. Там – никого. Агнию надо спросить! Может, Агния её куда увела?

Недалеко от бассейна – маленький кинотеатр. Захожу в зал, прикрывая за собой дверь. На огромном экране "Золото Неаполя" в оригинальной озвучке. Нам здесь не показывают блок-бастеры и комедии. Все фильмы – классика. Развивают художественный вкус... Скукота!

Громко звучит итальянская речь. Понимаю через слово. Я не очень силён в языках.

Прохожу мимо пустых первых  рядов кресел в верхнюю часть зала. Там удобные кресла-мешки, и мы всегда тусуемся на них. Останавливаюсь, жду, пока глаза привыкнут к темноте.

Агния спит,  свернувшись в своём кресле и устроившись головой на коленях Семёна. Вообще-то, обнимашки в кинотеатре строго запрещены. Но у них железная отмазка. Они – брат и сестра. Правда – сводные. Хотя, это уже детали. И Сэмчик включает тупого, когда Алла пытается наехать на них за "демонстрацию отношений", из серии – "почему я не могу обнять сестру"? На любые попытки воспитателя тактично объяснить про степень родства, он также тактично обвиняет воспитателя в озабоченности. Идеально!

Чуть дальше, возле стены вижу свою потеряшку. Выдыхаю. Не утонула, не убилась, не заблуилась, а всего-то смотрит кино. Ну как смотрит... Слушает.

За ней пустое кресло. Тихо пробираюсь туда, присаживаясь в него.

Тяну за кончик ее кресла, трансформируя его форму и заваливая назад.

Все равно же не видит ничего.

Невозмутимо продолжает лежать. Нависаю над ее лицом своим, покусывая губы. Поцеловать хочется, едва держу себя в руках.

– Опять ты, некрасивый мальчик?

Смеюсь.

– Как ты узнала? Ты же не видишь!

– Я – летучая мышь. Поправь моё кресло.

– Не хочу... – шепчу ей в губы.  – Ты оставила свой телефон в комнате.

Поднимает руку. Демонстрируя мне смарт-браслет, как у моей маленькой сестры.

– Всё?

– Номер свой скажи.

– Нет. Я не даю свой телефон некрасивым мальчикам.

Зараза...

– Окей. Тогда, я вынужден попросить у тебя носок.

– Носок?! – прикрывает удивлённо рот.

– Да! Потому что "Добби хочет быть свободен", а не постоянно беспокоиться все ли в порядке в летучей мышью.

Самодовольный  ядовитый смех.

– Хорошо. Считай, что я подарила тебе носок.

– На самом деле, лучше чулок или трусики, – шепчу, касаясь ее губ.

– Via! – рассерженно толкает меня ладонью в лоб.

– Чего? – отстраняюсь под  давлением ее ладони.

– Прочь, страшненький!

Присаживается, поправляя кресло.

Цокая, закатываю глаза.

– Ну и сиди, скучай, мышка. Тоже мне – Царица Савская!

Сваливаю в столовую.

Глава 2 – Неполноценность

ЯНА

– Не проще ли до снятия повязок было остаться дома, на домашнем обучении? Там знакомое пространство...

Проще.

– Мне нужно как раз незнакомое, Ася.

– Почему?

Потому что закрытое помещение для слепого человека – это практически неизбежная агорафобия и,  в результате, вечный домашний плен. У меня уже яркие симптомы, которые я едва контролирую. Мой психоаналитик посоветовал "незнакомое пространство" и самостоятельность.

– Ты прости, можно я оставлю без ответа твой вопрос?

Не хватало ещё, чтобы эта отзывчивая девочка почувствовала за меня ответственность. Не хочу. Я сама справлюсь.

– Конечно. Нет проблем, – смущённо, –  крыльцо общежития. Мы пришли. Тебя довести до комнаты?

– Спасибо, Ася. Дальше, я сама.

– Если что – мне несложно, звони в любое время, – отдаляется ее голос.

Напрягать окружающих неприятно. Чувствуешь себя ущербной. Сложно смириться со статусом инвалида. Даже если он и временный. Временный или нет – все ещё под вопросом. Считается, что деньги решают любую проблему, попробуйте решить деньгами проблему отторжения тканей после трансплантации.

Увы...

И остаётся только надеяться, что в этот раз всё будет хорошо. В прошлый раз роговица не прижилась. А между операциями необходимо делать приличные временные промежутки. И я уже слепа так долго, что даже перестала истерить по этому поводу, как в начале.

Трость касается крыльца. Говорят, навык обращения с тростью формируется ни один год. И мой до сих пор оставляет желать лучшего.

Пять шагов влево или вправо, и будет лавочка. Я попросила Асю описать мне пространство. И в голове есть смутная карта. Скоро она станет яснее.

Делаю эти пять шагов. Касаюсь тростью края лавочки. Прислушиваюсь. Никаких шорохов или ощущения чьего-то присутствия нет. Присаживаюсь, стараясь не потерять в голове внутренний компас. Это, я вам скажу, навык ещё посложнее трости. Постоянно удерживать виртуальный компас и карту. Как перелётная птица!

Крыльцо теперь справа. Слева, напротив него – административный корпус.

Мне предложили в сопровождение женщину-поводыря. Но я отказалась. Если мои глаза не будут видеть после снятия повязок, то я хочу быть самостоятельной, а не держаться до конца жизни за чужую юбку или  руку.

И я развиваю свой компас и навык хождения с тростью. Дополнительным бонусом обострились слух, осязание и обоняние. Запахи я могу раскладывать на такие детали, что позавидует любой парфюмер.

Некрасивый мальчик, например, пахнет смесью ментола, сандала и дыма. Не ярко. Не так как пахнет парфюм. Скорее, как пахнет гель для душа. Ну и еще чем-то таким специфическим, мужским...

Приятно пахнет! Несмотря на то, что засранец тот ещё.

– Вот эта... – слышу тихий разговор неподалёку. – Алла сказала, она не видит.

От того, что разговор про меня, пульс учащается. Дышу глубже... Это неизбежно, все будут обсуждать меня. Надо игнорировать. Внешне игнорировать просто, внутри же у меня каждый раз буря. Чувство неполноценности щемит где-то в солнечном сплетении.

– И что теперь? Я в няньки не нанималась, – шёпотом.

– А кто родители?

– Не знаю. Алла не говорит. У Таюрской надо спросить. У неё отец про кого угодно пробить может.

– Почему к нам-то? Бесит...

– Может, родоки крутые?

– Может! – повышая голос встаю я. – Я слепая, но не глухая. Или в вашей школе этикету не учат?

Тишина...

Захожу в общежитие.  Первые двери... вторые... и только собираюсь повернуть налево, как приближаются голоса, смех и топот. Несколько человек проносится мимо. Я чувствую, как меня толкают в плечо. От неожиданности теряю равновесие.  Выставляю руку в направлении предполагаемой стены, но ошибаюсь с оценкой расстояния или направления, и  она проваливается в воздух. Я, черт возьми, лечу на пол, слыша, как удаляются эти голоса и хлопает дверь за спиной.

– Оу... – падаю на бедро, упираясь руками в пол.

Трость вылетает из рук, откатывается.

Шарю ладонями по полу ища её. Слышу, как кто-то проходит мимо. Еще кто-то...

Сердце оглушающе стучит. Накатывает паника. И обида... Я нелепая и жалкая!

Чтобы не разреветься, ругаю себя: " Никто тебе не обязан нянчится, поняла?! Вставай!"

Сжимая зубы, встаю с пола.

– Твоя трость? – кто-то всовывает в руки.

– Спасибо.

Шаг в сторону. Нащупываю стену. И пытаюсь отдышаться, погасить набирающий обороты приступ агорафобии. Не ныть! Ты хотела сама!

– Привет, мышь летучая... – неожиданно раздаётся рядом. – Потерялась?

Мой, Добби.

– Нет, – преодолеваю дрожь в голосе. – Уходи.

Не хватало еще поныть при "некрасивом мальчике".

– Ты чего злопамятная такая, а? – с досадой.

– Чего тебе еще нужно, а? "Носок" подарен.

– Да ничего. Мимо проходил.

– Так и проходи мимо. Лишних трусиков у меня нет, раздавать. Ты уж извини!

– Хочешь, подарю? – слышу ухмылку в его голосе.

Мне и самой становится смешно. Но я держусь, стараясь не улыбаться.

– Прочь, – взмахиваю рукой.

Двигая тростью, иду в комнату. Слышу в спину вздох сожаления или... жалости?.

Не надо мне ни чьей жалости. Я здесь не для этого.