Текст книги "Ни слова маме"

Глава 9

– Давай где-нибудь поужинаем? Я ужасно голодная, – предложила я в воскресенье вечером, увидев на кухне Хадсона: он доставал из холодильника бутылку воды. Проспал почти весь день. Проснувшись, он все время просидел в комнате. Слышала, что смотрит телевизор.

На улице я пересадила пару суккулентов, поиграла с Боуи, а потом сходила в душ. Кончики волос все еще мокрые.

– Давай, я тоже, – ответил Хадсон, открывая бутылку. – Только переоденусь, подожди пару минут.

На нем до сих пор теплые пижамные штаны и футболка. Когда он пьет воду, замечаю, что синяк на руке стал ярче. При ярком кухонном свете царапина на лице выглядит еще хуже.

– Что это? – спросила я, показывая на руку, встав у него на пути.

– Ну вот, – он закатил глаза. – Надо сказать спасибо парню из бара.

– Ты дрался? – Меня поразило, как недружелюбно он говорит.

Пожал плечами, словно ничего серьезного не произошло.

– С кем не бывает. – Хадсон обошел меня и пошел наверх.

Пока он поднимался, Боуи, что лежал на полу, навострил уши. Он резко проснулся, вскочил и с лаем побежал к окну.

– Дружок, что такое? – я пошла за ним.

В своем дворе Лесли разговаривала с двумя людьми. Приглядевшись, я увидела, что это Бет и Алекс, семейная пара, их дом от нее справа. В районе они новенькие. Живут тут около трех лет. У них маленькие дети – думаю, им около тридцати, хотя сама я говорила с ними лишь пару раз. Лесли вцепилась в них намного раньше, поэтому их первоначальное дружелюбие перешло в настороженность.

Мне все хорошо было видно: в основном говорила Лесли, что неудивительно. На каждом слове она дергала руками, словно изъяснялась жестами. Вдруг ее рука замерла, указательный палец показывал прямо на меня. Три головы повернулись в мою сторону. Сложилось ощущение, что я на каком-то шоу: окно – сцена, лампа в углу – прожектор. Покрывшись пунцовыми пятнами, отошла от окна.

– Боуи, пойдем, – говорю я немного трясущимся голосом.

Полицейский уставился на меня, в его взгляде читается обвинение.

Меня переполняет страх, внимательно подбираю слова. Но никакая ложь в мире не снимет с меня вину, не сотрет то, в чем меня уличают.

Хадсон спускается на первый этаж, он все в той же футболке, но теперь вместо пижамных штанов джинсы. Прическа выглядит опрятнее: он только что причесался и нанес гель.

– Готова?

– Ага. Сядешь за руль? – спросила я. Темнеет, а я вижу не так хорошо, как раньше, особенно ночью.

– Конечно, – ответил он.

C улицы доносится разговор. Выглядываю в окно и со спокойной душой замечаю, что все трое разошлись по домам. Видимо, сеанс сплетен окончен!

– Давай поедем на твоей машине? Моя грязная.

– Так помой ее, – ворчливо замечаю я.

– Когда-нибудь помою, – шутливо отвечает он.

Достаю из сумки ключи.

– Ладно, поехали на моей.

Берет ключи, садится в машину и выезжает из гаража.

– Куда едем?

– Как насчет итальянского ресторана «Паезанос».

– Раз хочешь, поехали. – Хадсон включил поворотник.

Сажусь в машину, в руках сумочка. Думаю о том, что закажу. Часто беру пасту карбонара, но сегодня хочу тортеллини.

Мои мысли прервала желтая полоска. Проезжаем дом Молли. Выпрямившись, показываю на полицейскую ленту:

– Помнишь девушку, с которой нас познакомил Тео? Это ее дом.

Сбросив скорость, он удивленно осмотрелся:

– Тот, что огорожен желтой лентой?

Я киваю и жду хоть какое-то упоминание о том, что они виделись после пятницы. Устроил ли им Тео встречу, как и обещал?

Хадсон только спросил:

– А что случилось?

– Она умерла, – прошептала я, не зная почему.

Мы поехали дальше, желтая лента потерялась из виду.

– Это правда?

Я снова киваю.

– Как?

– Не знаю, – ответила я. – Этим утром подруга нашла ее мертвой.

– Какой ужас!

В машине воцарилась тишина, будто никто из нас не знает, что сказать.

Смерть на это способна. Окунуть в молчанье.

C облегчением замечаю, что мы уже на парковке.

В «Паезаносе» нас посадили за высокий столик у окна. Сегодня снова жарко. Как хорошо, что над нами работает кондиционер. Полно народу, все столики заняты. Слышится смех, разговоры, звон посуды. Горит приглушенный свет.

– Бывал здесь с друзьями, но что приду сюда с тобой – никогда бы не подумал! – громко сказал Хадсон, рассматривая в руках красочное меню.

– Да, твой отец не особо любил ходить по кафе, – объяснила я, закрывая меню и кладя его на стол. Уже решила, что закажу тортеллини. – Но с Сюзанной мы частенько здесь бывали.

– Сюзанна, – улыбнулся Хадсон, он наверняка вспомнил забавный случай. О ней всегда говорят с улыбкой на лице. – Как она поживает?

– Очень даже хорошо. У Сюзанны все по-прежнему.

Принесли напитки, вскоре подошла официантка и приняла заказ.

– Держит бар? – спросил Хадсон, когда официантка ушла. Он подносит запотевший стакан пива к губам, на бороде и усах остается пена.

– Ну еще бы. И собирается работать так до конца своих дней, – говорю я и с ужасом думаю о Молли. Чем она там занималась при жизни? Пальцами стучу по ножке бокала.

– Сто лет там не был. Что-нибудь изменилось?

Сделав глоток вина, я поставила бокал на стол и пожала плечами:

– Не знаю. Тоже давно там не была.

– А почему? – спросил он. – Ты же постоянно зависала в баре.

– Ты прав, но когда? Когда выступала с группой, – заметила я. – Теперь этот бар напоминает мне о том, чего не вернуть.

Когда Даррену поставили диагноз, я ухаживала за ним дома и редко уходила по вечерам. Он уволился, ему назначили пенсию. Помимо этого, я продолжала получать роялти с написанных мною песен. Так что выходить на работу мне не пришлось.

Даррен умер. Спустя пару месяцев я раз или два приходила к Сюзанне в бар. Но там было грустно. Слишком много воспоминаний. А с Сюзанной мы и так постоянно вместе завтракали и обедали, говорили по телефону. Пообщаться с ней я могла и вне бара.

Были времена, когда я пропадала почти каждую ночь. Это позже я стала домоседкой.

– Туда стоит сходить, – вдруг предложил Хадсон.

Я посмотрела на него с любопытством.

– Думаешь?

– Да-да, мне и тебе, – он показал сначала на меня, потом на себя. – Стоит туда сходить.

– Пойти в бар с матерью? Шутишь?

– Нет, я серьезно.

Официантка вернулась с заказом. Поблагодарив ее, беру вилку и втыкаю в пасту, от которой идет пар. Хадсон принимается за пиццу.

Проглотив кусок, вытирает рот салфеткой.

– Пойдем сегодня.

– Что? – Наверное, ослышалась. Рот прикрыт салфеткой, не пойму, что он сказал.

– Все, доедаем и идем, – отрезал он, будто уже принял решение.

– Не знаю… – Опускаю ногу, что была закинута на другую, и начинаю нервно стучать носками туфель о пол.

– Давай, будет огонь.

Огонь?!

– Не уверена…

Он рассмеялся.

– Мам, тебе стоит немного взбодриться.

Отказаться? Не хочу, чтобы с его лица пропала широкая улыбка. Боюсь испортить вечер. Впервые за долгое время он проводит его не с друзьями. Со мной, и только со мной.

– Ладно, но домой вернемся не поздно. – Нужна хотя бы видимость контроля. Мне известно, как Хадсон засиживается допоздна.

– Согласен. Мне завтра рано на работу.

Смотрю Хадсону поверх плеча. В ресторан вошла семья. Маленькая девочка говорит громко, ее губки двигаются быстро, она напоминает мне Кендру, которая научилась говорить очень рано. Выражение лица мамы мне знакомо: ей вроде и интересно, но она уже устала. Мыслями возвращаюсь к нашему столику. Наклонившись над тарелкой, Хадсон ест еще один огромный кусок пиццы.

Надо что-то сказать, так ведь? Или что-нибудь спросить? О чем мы говорили?

Пытаюсь вспомнить, но в голове пустота.

Вздохнув, жую пасту. Приятный сливочный соус, насыщенный вкус.

– Ну что, едем?

– Куда? – проглотив, спросила я.

– В «Таверну».

Точно, мы говорили о том, чтобы заглянуть в «Таверну полной луны».

– А как же, – отвечаю я, хотя все еще не уверена.

Хадсон вырулил на парковку, я крепче сжала дверную ручку. Он встал на пустое место. Тут же в дальнем углу, рядом со служебным входом в бар, замечаю бледно-зеленый пикап Сюзанны. Нахлынули воспоминания: вон она я, после концерта помогаю ребятам загрузить оборудование в фургон. Сижу на носу пикапа Сюзанны, курю сигарету, дым рассеивается в черном ночном небе. Сюзанна развлекает меня историями про странные заказы посетителей, я смеюсь. Подтрунивая друг над другом, парни хохочут и шутят, идем к машинам. Хлопаем друг друга по спине: «Сегодня хорошо отыграли». Перемигивания. Улыбки. Палец вверх.

И Мак. Всегда был Мак.

Он провожал меня до машины. Шептал на ухо.

Потом уверенным шагом шел к своей машине, один.

И он был живым. Таким живым.

Заглушив мотор, Хадсон открыл дверцу. В салон ворвался теплый вечерний воздух, знакомый запах. Запах далекого прошлого. Сжимаю ручку еще крепче – и как я на это согласилась? Поехали бы домой, в тепло, к вину и к Боуи.

В дверях появляется парочка, девушка немного пошатывается, парень взял ее под руку, придерживает за плечо. Тяжело сглатываю. Зря мы сюда приехали.

В окне появляется Хадсон, он кивает в сторону бара и вопросительно на меня смотрит. Выглянув в огромное окно, вижу все тот же вход в бар, что я помню. Мореная древесина и большая светящаяся вывеска. Чувствую себя глупо. Сделав вдох, отпускаю руку. Хадсон открывает дверцу снаружи.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да. – Вылезаю из машины и вслед за Хадсоном захожу в бар.

Внутри пусто. А чего я еще ожидала в вечер воскресенья? Никто не выступает. Вместо этого в колонках радио. Похоже, песни восьмидесятых. Когда мы тут играли, было не пройти. Везде толпились люди, все пили, пивом и потом пахло так сильно, что у меня болела голова.

Но если не обращать внимания на безлюдность, ничего не поменялось. Все та же барная стойка из красного дерева, те же черные липкие стулья, барные столики, сбоку установлена сцена. То же тусклое освещение и неоновая вывеска, мигающая в окне.

– Валери! – из-за барной стойки к нам подлетела Сюзанна, звеня, словно музыка ветра. – И Хадсон тут? – Она обняла нас обоих. – Почему вы не сказали, что придете?

– Мы не планировали.

– Это я ее уговорил, – подмигнул Хадсон.

Улыбнувшись, Сюзанна кивнула с понимающим видом.

– Охотно верю. Я пыталась затащить ее сюда не один год. – Она оглянулась, на лице показались нотки сожаления: – Сегодня никто не выступает.

Я махнула рукой.

– Ничего страшного.

В ее глазах появился озорной блеск, она взмахнула рукой, как Ванна Уайт[6]6
  Ванна Уайт – актриса, ведущая американского телевизионного шоу «Колесо фортуны», где участники отгадывают слово.


[Закрыть].

– Может, хочешь спеть пару песен?

– Нет, – покачала я головой.

– Давай, – поиграла она бровями.

Тогда я зашла с другой стороны.

– У меня даже нет музыкального инструмента.

– Могу включить караоке.

– Ну же, мам. Спой! – подталкивает меня рукой Хадсон, но по его голосу непонятно – шутит он или нет.

В любом случае ни за что не соглашусь.

– Тебе надо спеть. Показать, как это делают профессионалы. – Мак кивнул в сторону сцены, где надрывалась пожилая дама в коротком топе и кожаной мини-юбке.

– Не думаю. – Я водила трубочкой в стакане, туда-сюда.

– Давай, уверен, ты всех порвешь.

– Ну не знаю. – Сделала глоток мартини. – Никогда так не пела.

– Ты никогда не пела в караоке?! – На моем бедре лежит рука, я очень хочу его, но пытаюсь этого не показывать. Стараюсь не думать о том, как давно моего бедра не касалась рука Даррена. Стараюсь вообще о нем не думать.

– В караоке поют ради веселья и смеха, – я улыбнулась. – Ночью с друзьями, после нескольких бокалов. Тут не надо сильно напрягаться и играть на публику.

Откинувшись на спинку, Мак начал осматривать меня, словно оценивая.

«Ну что, сколько стою?» – порой мне хотелось спросить, когда ловила этот взгляд.

Он подался чуть вперед, рука скользнула выше. На лице появилась легкая улыбка:

– А что, если споем вместе? Давай! Повеселимся.

Его пальцы очутились под юбкой – внизу живота почувствовала покалывание.

– Караоке не для меня.

– Но у тебя хорошо выходит, – улыбнулась Сюзанна. – Помню, вы с Маком пели из «Бриолини». – Она начала щелкать пальцами, унизанными кольцами. – Как же ее?

– «Именно ты мне нужна», – промямлила я, чувствуя на себе взгляд Хадсона.

Лишь Маку удавалось подбить меня на караоке.

– Точно! – Перестав щелкать, она всплеснула руками. – Вы классно отжигали.

– Спасибо, – я тихонько рассмеялась. – Лучше чего-нибудь выпьем. Мы ненадолго.

– Да. Конечно. – Повернувшись, Сюзанна положила мне руку на плечо и аккуратно повела к барной стойке. – Садитесь тут, а я за Джерри.

Джерри – муж Сюзанны – отвечал за бар со дня открытия. Я так рада, что все осталось по-прежнему.

Уселась на высокий стул. Сюзанна прокричала:

– Ты так же любишь сангрию? Потому что Джерри приготовил сегодня просто чумовую сангрию. Ты должна попробовать.

Я усмехнулась. Уже и забыла, насколько Сюзанна здесь в своей тарелке.

– Звучит заманчиво.

– Кхм… – Хадсон поднял правую руку, словно школьник. – Мне, пожалуйста, индийский пейл-эль.

– Хорошо, на кранах у нас есть двойной, есть нефильтрованный.

– Буду нефильтрованный.

– Супер! Пойду скажу Джерри. – Она умчалась от нас, настоящий ураган звенящих браслетов, ароматов и струящейся одежды.

– Ну что? Рада, что мы пришли? – Пододвинув стул, Хадсон сел, облокотился на стойку.

– Рада, очень рада. – Оглядываюсь, смотрю на редких посетителей: кто-то сидит за столом, кто-то стоит у стены, пару человек за барной стойкой. Никого не знаю, но они кажутся такими знакомыми. Это мои люди. Те, с кем на протяжении долгих лет вместе проводила большую часть вечеров и выходных.

Этот бар для меня как второй дом.

Но как же все было давно.

– Валери Якобс! – раздался голос Джерри.

Он постарел. Волосы поредели, на макушке появилась лысина. Помню его густую длинную шевелюру. Он ее завязывал в хвостик… Этот хвостик Сюзанна любила накручивать на палец. Множество морщинок прорезают лицо: от глаз и до уголков рта. Кожа на носу-картошке чуть фиолетовая. Но улыбка все такая же широкая, взгляд все такой же дружелюбный.

– Джерри, привет! – говорю я, он идет в нашу сторону. – Как поживаешь?

– Не жалуюсь.

С улыбкой на лице думаю, что его немногословность никуда не делась. Ставит мне стакан, наполненный бордовой жидкостью, сверху плавают свежие фрукты.

– Выглядит аппетитно, – замечаю я.

Прищурился, смотрит на меня какое-то время. Потом говорит:

– Как же так, ни капельки не постарела?

Его любовь к лести тоже никуда не пропала.

– Хадсон, по-моему, он напрашивается на чаевые, – посматривая на сына, шучу я.

– И в мыслях не было! – он делает удивленные глаза. – Да это же малыш Хадсон!

– Что, я тоже ни капельки не постарел? – подколол его Хадсон, и в эту секунду я поняла, почему все-таки согласилась пойти с ним в бар. C сыном я чувствую себя уверенно, спокойно.

– Нет, ты-то уж точно постарел, – ответил Джерри. – Когда я видел тебя в последний раз, ты сидел за стойкой и делал домашку, а твоя мама занималась саундчеком.

Он ставит на стойку запотевший стакан – пиво пенится по краям – и толкает его в сторону Хадсону.

Поймав, тот подносит пиво ко рту.

– Хвала небесам, то время прошло. – И делает большой глоток.

Парочка напротив позвала Джерри. Смех девушки громкий и высокий, словно электрогитара визжит. Она точно считает парня безумно остроумным – все время, что мы тут, она смеется не переставая. Когда мы выступали, всегда находились такие дамочки. Их заливистые смешки слышно даже сквозь музыку.

На языке чувствую сангрию, сладковатую, как сироп. Раскусываю кислую ягоду, и в горло попадает сок, после сладкого вина – контраст сильный. Вкусно, еще глоток. Следующие несколько ягод не такие кислые. Из колонок звучит «Скажи прямо» Полы Абдулы, мое тело начинает непроизвольно двигаться, нога отбивает знакомый ритм.

– Хорошая штука, согласна? – кивая на стакан, рядом садится Сюзанна.

– Угу, – мычу я с полным ртом.

– Он готовил сангрию все лето, распродавалась как горячие пирожки.

– Классно! – Делаю еще глоток, но на губы падает только лед. – Упс. Закончилось. – Ведь только что был полный стакан. По телу разлилось расслабляющее тепло, словно погрузилась в горячую ванну. Позвав Джерри, прошу налить еще.

– Понимаю, по сегодняшнему дню не скажешь, – продолжает хвастаться Сюзанна, – но в последнее время бизнес идет в гору.

– Классно! – отвечаю я.

– Ага, – она осматривается. – Воскресными вечерами почти никого, но тебе стоит заглянуть во вторник на квиз. Тут не протолкнешься.

– Квиз? – удивленно смотрю на друзей. На них не похоже.

– Это Тони предложил. Наш новый менеджер. Молодой, помогает идти в ногу со временем.

– Ах да. Вы упоминали о нем.

Когда встречаемся или болтаем с Сюзанной по телефону, она редко говорит о баре. Знает, что для меня это больная тема. Но поскольку это заведение – огромная часть ее жизни, в какой-то момент речь о нем все-таки заходит. Рассматривая зал, обращаю внимание на небольшие изменения – я их и не заметила. На первый взгляд все та же любимая Сюзанной эклектика. Но освещение новое, более современное. Даже барный стул, на котором сижу, блестит и радует глаз своей красотой. Не такой старый и ободранный, как раньше. И сцену обновили. А на дальней стенке под стеклом висит афиша с предстоящими мероприятиями.

Должно быть, дело рук нового менеджера. Теперь понятно, что это не то место, которое я знала в молодости: бар стал чем-то большим, стал лучше. Не то чтобы я собиралась снова петь в этом или каком-то другом баре, но все равно грустно.

Угрюмо пью свой напиток.

Ударило в голову – сангрия дает о себе знать. Хватаюсь за край стойки, чтобы не свалиться.

Что-то укололо в большой палец, словно в кожу вонзилась заноза. Поднимаю руку. Под ней – вырезанное на дереве имя. Писал ребенок, буквы печатные. С улыбкой вспоминаю, как сгорбившись над открытым учебником по математике, с карандашом в руке, маленький Хадсон сидел за стойкой. Меня окружают звуки: ребята настраивают инструменты; чтобы их услышали среди шума подключаемых усилителей и втыкаемых проводов, перекрикиваются шутками.

Допиваю стакан. В углу целуется парочка, смотрю на них слишком долго. Девушка это замечает. Бросает на меня сердитый взгляд. Покраснев, отворачиваюсь. В дверях появляется мужчина, идет в мою сторону.

Мак.

Широко улыбаясь, он машет.

На секунду замираю. Меня охватывает ужас.

Что он тут делает?!

Прошло столько лет.

Но я беру себя в руки. Успокоившись, машу в ответ.

– Мак! – зову его.

– Золотце, что такое? – На руке чувствую теплые пальцы Сюзанны.

– Мак! – говорю я, продолжая махать.

Но он глядит сквозь, будто меня не видит. Почему он на меня не смотрит?

Внутри разливается отчаяние, слезаю со стула. Спотыкаюсь и теряю равновесие, меня шатает.

– Мама! – Хадсон тут же хватает меня.

Держит крепко, на мгновение перестаю дышать. Моргнув, снова вижу Мака. Только на этот раз ясно понимаю: это не он.

Его волосы чуть темнее. Глаза немного другие, разрез миндалевидный, более светлые. Скулы и подбородок острее.

Но главная разница в том, что этот мужчина живой. А Мак – нет.

Чувствуя себя глупо, высвобождаюсь из хватки Хадсона.

– Все нормально. Голова закружилась. – Провожу по волосам рукой. Глубоко дышу через нос. Я читала, что благодаря этому упражнению сердцебиение приходит в норму. Но сейчас не помогает. Сердце бешено стучит в груди, самое настоящее барабанное соло.

Сюзанна хлопает меня по спине.

– Я же говорила, что сангрия хороша!

– Ну да, – выдавливаю из себя слабую улыбку, но голос дрожит. Лицо у Хадсона стало задумчивым. Понимаю: мое странное поведение он заметил.

Когда Сюзанна ушла, он поймал мой взгляд.

– Мам, могу у тебя кое-что спросить?

– Спрашивай.

– Почему ты не пойдешь к врачу, у тебя же проблемы с памятью?

Пожимаю плечами:

– Потому что он мне не поможет.

– А вдруг?

Бросаю на него серьезный взгляд и отпиваю сангрию.

– Это Кендра тебя подослала?

Он качает головой.

– Понимаю, вы за меня переживаете. Когда моя мать болела, мне тоже было не все равно, и я заставила ее пойти к врачу. Но он никак не помог.

– Знаю. Но я бы на твоем месте записался на прием. – Он поднес пиво к губам и сделал большой глоток.

Моя голова словно шарик, наполненный гелием, его отпустили и теперь он парит под потолком.

– Пойду в туалет, – пробормотала я и быстро скрылась от любопытных глаз Хадсона. Но макушкой чувствую, как он прожигает меня взглядом.

В туалете включаю холодную воду, мочу руки и подношу их к щекам. Вглядываясь в отражение и позади себя вижу Мака, темными глазами он рассматривает мое тело. Подошел ближе, дышит мне прямо в шею, по коже проносится тепло его дыхания. Руки скользят по спине, нащупывают застежку лифчика. Втянув носом воздух, зажмуриваю глаза.

А когда открываю, Мака из воспоминаний нет. Позади меня девушка в узких джинсах и обтягивающем топе, идет в кабинку. Выдохнув, сушу руки. Попытавшись успокоиться, возвращаюсь в зал.

В углу вокруг круглого стола собралась толпа девушек, Сюзанна с ними. Прохожу мимо и, почти дойдя до стойки, резко останавливаюсь. Хадсон с кем-то разговаривает. Со спины непонятно кто это.

– … с той девушкой прошлой ночью? – улавливаю конец вопроса. Он адресован Хадсону.

– Какой такой девушкой? – любопытство взяло надо мной верх.

– Э-м, здрасте, миссис Якобс, – говорит парень, у него глубоко посаженные глаза, волосы взлохмачены.

– Мам, помнишь Браунинга? – указывает Хадсон на друга.

– Да, конечно. – И как я могла не узнать этого мальчугана? Вечно они с Хадсоном попадут в какую-нибудь передрягу. Каждый раз, когда звонил директор, я могла с точностью сказать: без Джареда Браунинга тут не обошлось. – Привет, Джаред.

С трудом забравшись на стул, говорю:

– Расскажи мне все о той девушке. Я даже и не знала, что у Хадсона кто-то есть.

Увидев недовольное лицо сына, я поняла: он надеялся, что вопрос друга я забуду. И его надежде есть объяснение. Но я слишком заинтересовалась их разговором.

– Я ни с кем не встречаюсь, – Хадсон чуть кивнул головой в сторону Джареда.

– Чувак, ты же провел с ней ночь, – сказал Браунинг, явно не понимая намека. – C той, что мы встретили в баре «Мидтаун». Как ее звали? Холли вроде?

Холли… Молли! Меня бросило в жар. Прошлой ночью Хадсон был с Молли!

Ночью, когда она умерла…

Лицо Хадсона покраснело. Может, из-за алкоголя, может, из-за духоты, а может, из-за чего-то еще.

– Ничего не было, – сказал он скорее мне, чем Джареду. – Мы с ней случайно пересеклись в баре.

– Я бы это назвал по-другому, – подмигнул Джаред.

Мне стало нехорошо, и на этот раз не из-за сангрии.

– Это было до или после драки? – смеясь, спросила я, чтобы вопрос не выглядел запланированным.

– Драки? – не понимая, Джаред взглянул на Хадсона.

– Ты тогда был в туалете, – сказал Хадсон. – Да неважно.

Потом он поймал мой взгляд.

– Пора домой. – Он перевел взгляд на друга. – Завтра рано вставать.

– Точно. Работа, – ответил Джаред. – Не подведи меня там, друг. Головой за тебя отвечаю.

– Не подведу. – Хадсон похлопал Джареда по спине, а потом посмотрел на меня: – Готова?

– Да. – Заглянув под стойку, сняла с крючка сумку и встала. Попрощавшись с Джаредом, пошла к Джерри и Сюзанне. Пробираясь между столами, думаю: все здесь вроде знакомое, но как будто чужое. Все, даже Хадсон.